Главная
>
фэндомы
>
Визуальные новеллы
>
Ru VN
>
Бесконечное лето
>
Маша(БЛ)
Маша(БЛ)
Самая говорливая девочка лета! Подписчиков: 108 Сообщений: 2374 Рейтинг постов: 26,898.4Ru VN Дубликат(БЛ) Семен(БЛ) Лена(БЛ) Мику(БЛ) Шурик(БЛ) Женя(БЛ) Электроник(БЛ) Ульяна(БЛ) и другие действующие лица(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы Фанфики(БЛ) Бесконечное лето
Дубликат, часть 6
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2956175Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2967240
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2986030
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/3004497
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/3021621
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/3051251
Глава 7 http://vn.reactor.cc/post/3063271
Глава 8 http://vn.reactor.cc/post/3073250
IX
Системные ошибки
— Шурик, как же так? — Сыроежкин огорчался совершенно искренне. Столько работы и все зря. — Ты ведь не мог ошибиться. И я за тобой все проверял. И схема работает, сигналы то, вот они, — Сергей кивнул на колечко на экране осциллографа.
— Сергей, я думаю, что просто мы еще слишком мало знаем о мозге, — Шурику было не удобно перед товарищем, но он старался не показывать виду, — и ошибка закралась в самом начале. — Сказывался опыт Александра, которому случалось представлять неудачи в экспериментах, как запланированные результаты.
В окно открывался вид на заброшенное здание напротив, логово Яны. Она и сейчас где-то там, внутри. Или еще где-то. Существование Яны напрочь игнорировалось системой, поэтому уверенно видели ее только те, кто знал об ее существовании и уже необратимо проснулся, а таких было, только один Семен и вот, где-то в полушаге к этому состоянию, Ульяна. Да еще Шурик и Мику, ударившие по своим мозгам, сначала модулированным ультразвуком, потом — двадцать пятым кадром. Но Мику про Яну ничего не знала и, поэтому, пока отпадала.
«Я могу, с большой вероятностью, отключиться, в следующем цикле. Я еще не готов к активации, нужно оценивать объективно. Даже не знаю, должен ли я огорчаться этому. — Размышлял Шурик. — Но вот Яну жалко. Надо попросить Семена, чтобы приглядывал за ребенком, пока меня не будет. Правда он и так приглядывает».
Сыроежкин поднял взгляд от принципиальной схемы установки на спину напарника. Что-то с ним было не так. Вот и сейчас Шурик стоял замерев, уткнувшись лбом в засиженное мухами стекло, и только легкое шевеление при каждом вдохе выдавало в нем живого человека. «Переживает, — подумал Сергей, — неудачу переживает. Мне простительно ошибаться, я всего лишь школьник и дальше городского кюта меня не знают, а вот Шурику тяжело. Он парень не плохой и большую часть работы на себя брал, но, наверное, привык только к победам».
— Саша, да черт с ним, с этим прибором. — Электроник подошел и встал рядом. — Зато мы теперь знаем, что эта схема не работает! Давай подумаем, чем мы можем еще заняться до конца смены. Может, робота доделаем? Или просто отдохнем? Или… Тебе же поступать в этом году. Может будешь готовиться? У Жени есть кое-какие учебники, как раз на этот случай. Но тебе, наверное, они и не нужны.
«Добрая и наивная душа. Никогда не высовывавшаяся за пределы «Совенка» и Сети, потому добрая и наивная. Но он еще что-то говорит».
— … я со вчерашнего вечера вижу, что с тобой что-то не так, Саша, и дело не в нашей установке. Я могу чем-то помочь?
«Конечно, добрый волшебник. Всего лишь верни назад старого Шурика. Или верни Александра и сделай так, чтобы однажды в автобусе проснулась Яна-человек. Это, правда, убьет Яну-робота и нынешнего Шурика, но кому они нужны, кроме друг-друга? Они так, побочный результат сбоев в экспериментах. Но то, что дело не в нашей установке, ты ошибаешься, дело именно в ней».
— Спасибо, Сергей. Дело именно в установке, что бы ты не думал. Я справлюсь, не переживай. Так что, давай, в самом деле, отдыхать. До конца цикла всего неделя, а что там дальше будет, никто не знает. Давай разберем этот агрегат и объявим всем, что факир был пьян и фокус не удался.
— Хорошо, Шурик. И, знаешь, если тебе сегодня вечером нечем будет заняться, приходи в библиотеку. Женя на чай приглашала.
«Я сказал «цикла», но Сергей, кажется, ничего не понял. А Александр бы сейчас проворчал: «С кем я связался!? С миксами! — Или так. — Дожили! Два влюбленных микса!»». В голове у Шурика опять кто-то поворочался, но опять промолчал.
Лена наблюдала за Максимом. «Действительно, как дружелюбный щен, тычется носом всем под колени и приглашает поиграть. А вот сейчас, взял лодку, приплыл следом за мной на остров и, стоя лицом к мосту, замер. Наверное и глаза закрыл».
— Чем пахнет ветер, Максим?
Максим вздрогнул и быстро обернулся.
— Лена. Я не… То есть, лодку то я видел, но думал, что ты где-то на другом конце острова. Иначе не стал бы тебе мешать. — Максим смутился. Вот только что еще, по инерции смотрел куда-то сквозь Лену за горизонт и улыбался чему-то своему, а сейчас опустил глаза и чуть-чуть покраснел. — Понимаешь, Лена, я сейчас вышел из столовой, встал на крыльце и вдруг понял, насколько он маленький, наш лагерь. А я даже на территории еще побывал не везде. — Максим еще помялся и выдохнул. — Простором ветер пахнет.
Лена подняла глаза на Максима, опустила, показав глазами на место рядом с собой, по другую сторону от бумажного кулька с земляникой, и приглашая сесть.
— Хочешь? Она вкусная. — Дождалась, пока Максим сядет, и продолжила. — Ну, неделю еще поживешь тут...
«Семен будет доволен, — подумала Лена, — Максиму еще расти и расти, но, кажется, когда проснется, он в лагере, на одном месте, сидеть не будет».
— … а потом закончится смена и делай что хочешь.
— Да какое там, что хочешь… Школа, родители и все решают за тебя. И в лагерь я ехать не хотел. Сейчас не жалею о том, что поехал, но не хотел же.
— Ну вот, ты же сам в горнисты вызвался, никто тебя не просил, никто тебя не назначал.
— Да. Вдруг захотелось сделать что-то, что-то своё, чего до меня не было. Вот я и соврал, что умею на горне играть. Думал Мику покажет. А Мику только теорию знает, а у самой не получается. А оказалось, что не соврал. Оказалось, что это легко, когда поймешь как. Завтра пойду к вожатой и к Мику, извинюсь за обман.
Легкий ветерок шевелил волосы, слышно было, как шлепают волны о берег. Лена наблюдала за охотящейся скопой, как она парит над водой, на уровне вершин сосен, как скопа, увидев рыбу, пикирует и входит в воду, выставив перед собой ноги, как она появляется на поверхности и, сделав сильный взмах, тяжело отрывается, с рыбой в когтях, от воды и несет ее куда-то на остров Длинный.
Максим привалился плечом к дереву и, кажется, задремал. Лена осторожно встала, подняла с земли альбом, отошла подальше и, присев на прибитый к берегу и облизанный волнами ствол, начала делать зарисовки спящего Максима. Голова, фигура, улыбка. Подумала: «А ведь Семен его вместо себя оставить хочет. Сам еще не знает об этом, но уже хочет. Подтянет его, оставит вместо себя, а сам уйдет. Даже не важно, физруком будет Максим или кем-то еще, просто кем-то, на кого можно оставить лагерь, потому что вожатая не всесильна. А сам уйдет и Ульяну с собой уведет. Жалко, очень жалко. А позже и Максим уйдет. И Алиска уйдет, рано или поздно. Может, вон, вместе с Максимом и уйдет. И я уйду, когда мой Семен готов будет, это еще не скоро, но я подожду. Потому что нельзя вечно жить в детской. Будем заглядывать иногда, невидимые пионерами. Да, если между сменами попадем, будем с Ольгой общаться. Ну и между собой нельзя связь терять. А кто-то и останется: доктором, поваром, водителем, да хоть и физруком. А вот куда уйдем, я не знаю. В Шлюз? В пустые узлы? В материнские миры? Ульяна говорила, что выход туда через теплообменник скоро закроется, но ведь есть же еще точки перехода в пещерах. Что-то я запомнила из прошлого цикла, из того, что не хотела запоминать, никуда не денешься».
Воздух задрожал и, прямо перед Леной, материализовалась Ульяна-маленькая.
— Привет! — Увидела спящего Максима и продолжила вполголоса. — Выбрали? И он согласился? А наш еще — теленок-теленком, хотя, в спектакле сыграл неплохо.
— Это потому что у вас в отряде для него места нет. — Серьезно ответила Лена. — Переходи в физруки — появится.
— Не, я еще не нагулялась. — Ульянка улыбнулась так, что захотелось улыбнуться ей в ответ. — Вот, держи, принесла.
Лена взяла протянутые ей листки с текстом, листки, с ее собственными рисунками и с какими-то пометками на обратной стороне. Просмотрела, кивнула. Достала из альбома такие же листки, вручила Ульянке.
— Спасибо, ты прямо как почтальон. Ну что, поплыли в лагерь?
— Поплыли. Точка перехода то у музыкального кружка. Вот только к сестренке забегу еще. Этого будить?
— Нет, пусть спит. Лодка у него своя, не потеряется.
Женя сияла. Приветливо улыбалась, не ругалась, даже поскрипывала уютно так, как будто знакомая половица в родительском доме, где тебя всегда ждут и куда вернулся через много лет. И при этом порхала по библиотеке как мотылек.
— Женя, а правда, что от любви люди глупеют?
— Ты это к чему? — Женя-новая мгновенно превратилась в Женю-прежнюю, но, заметив улыбку Семена, отыграла назад. — Да, случается. А что, заметно?
«Где та Евгения, которая орала на Сережу в автобусе неделю назад?» — мысленно спросила у себя Женя и, скосив глаза на Семена, склонившегося над журнальным столиком и что-то пишущего, подмигнула своему отражению.
— Вы уже думали, что будете делать после лагеря?
Женя открыла рот чтобы ответить, но их прервали. Открылась дверь и в библиотеку зашла, опасливо косясь на Женю одна из мелких, прошептала: «Здрасьте», — подбежала, прошлепав по половицам босыми ногами, к Семену и что-то спросила у него на ухо. Семен улыбнулся, достал из кармана ключи, отцепил от один от связки: «Справа, на второй или третьей полке. И, там на столе журнал лежит, запишите сами, что взяли. А то меня Ульяна съест, а вами закусит». Мелкая улыбнулась в ответ, часто-часто закивала, качнулась к Семену, будто хотела то ли еще о чем то спросить, то ли прижаться, но застеснялась и передумала. Опять зыркнула на Женю, сказала так же тихо, как в первый раз: «До свидания», — и убежала. Семен проводил девочку взглядом, кивнул своим мыслям, и опять уткнулся в бумагу.
Женя носила книги со стеллажей на выставочный стенд, завтра по плану «День русской классической литературы». И вот Александр Сергеевич, Иван Сергеевич, Лев Николаевич и прочие занимали свои места на стенде. Зачем это нужно — непонятно, все равно придут те же полтора человека, которые на стенд даже не посмотрят. Но вот, должен быть оформлен стенд, значит его нужно оформить. А послезавтра будет «День Маяковского», значит русские классики отправятся на свои места, а их место займет классик советский. Но Маяковского в библиотеке мало, поэтому верхнюю полку на стенде закроет полоса ватмана с текстом: «Партия – рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак!» «Надо же, подобрали текст», — подумала Женя и поморщилась. А вот раннего Маяковского Женя любила и, на секунду отключилась от окружающего, вспоминая: «Я смазал карту будня...» Поэтому, когда Семен отчетливо пробормотал, комментируя что-то в собственных записях: «Ах, закройте, закройте глаза газет!», — Женя вздрогнула. «Надо же, совпадение».
— Напугал.
— Прости. Так что там у вас с «после лагеря»? Решили?
— Конечно. Мы, оказывается, живем в соседних городах, пять часов на поезде. Я приеду к нему в гости на каникулы, а на следующий год Сережа приедет поступать в наш университет. Он хотел в Бауманку, но передумал и решил в наш университет, на мехмат…
Женя остановилась на полпути, между полкой сданной литературы и стеллажами. Блеснула очками и продолжила своим обычным скрипучим голосом, но без сварливых интонаций. Как она обычно говорила с людьми, которым доверяла настолько, что разрешала заходить в библиотеку без дела.
— Я не обманываю себя, Семен. И не думаю, что наши отношения продлятся намного дольше, чем эта смена. До следующего лета они точно не доживут. Есть миллион девушек значительно более похожих на девушку, чем я. Думаешь я не знаю своего прозвища? Так получилось, что первая девушка, которую увидел Сережа, подняв голову от паяльника, оказалась жужелица. Вот и всё. Он очень порядочный и благородный, он, конечно, будет мучиться. Но лучше мне его отпустить и на всю жизнь превратиться обратно в жужелицу. — Тут заведующая библиотекой, улыбнувшись, снова превратилась в Женю-влюбленную. — Но в жужелицу, в которую были влюбленны, как минимум две недели, а это — большая разница с прежней.
Семен посмотрел очень серьезно, чуть наклонил голову, как бы не со всем соглашаясь.
— Ну, кто же тебя в насекомых держит? На общественное мнение тебе плевать, Сыроежкин в тебе дыру вот-вот проглядит, значит остаешься только ты сама. — И подвел итог беседе. — Я всегда считал, что это дело двоих. И ответственность, и право двоих — решать сколько им быть вместе. Даже если один из них внезапно убегает, решение об этом всегда принимают вдвоем, может не замечают этого, но вдвоем.
И замолчал. А через три минуты, перечитав еще раз написанное, сложил листки бумаги пополам, спросил у Жени, есть ли у той в хозяйстве конверты, получил конверт из оберточной бумаги, спрятал в него написанное, заклеил. И, написав что-то на конверте, но явно не адрес, сунул его в карман, попрощался и вышел со словами: «Пойду спасать спорткомплекс от малолетних варваров. Улька добрая, она мелких не тронет, она меня схарчит». Женя еще пару минут думала: «Интересно, что такого физрук писал?» Но вспомнила, что в пять часов придет Сережа, а у нее еще чайник не поставлен, и отбросила этот вопрос, как несущественный.
Из записей Семена Персунова.
Вот уже давно, наверное, половину всей моей активной фазы, а с того самого эпического побега на лодке, это точно, меня не оставляет ощущение взгляда в спину. Нет, не в спину, а через плечо. Кто-то наблюдает за мной, за моими поступками. Наблюдает, стараясь не выдавать себя. Только иногда я улавливаю тени его мыслей и эмоций. Не сами мысли и эмоции, а их тени. Вот они были, а вот их уже нет.
Раньше я думал, что так проявляет себя личность — коллега Пионера, подсаженная мне из одного из материнских миров. Тем более, что, после отправки Пионера через теплообменник, этот наблюдатель очень долго себя не проявлял никак. И вот, пару циклов назад, во время нашего визита к Виоле, он опять появился. Так вот, судя по симпатии, то есть по тени симпатии, которую я иногда улавливаю от наблюдателя, это явно не подсаженная из мира Пионера личность. Не сознание-наездник, как его назвали в начале всей этой истории. В конце прошлого цикла Алиса рассказала про разум, возникший и погибший в Системе, но, опять же, нет. Ощущение, что за мной наблюдает именно человек. Просто кто-то следит за тем, что я делаю и иногда одобрительно кивает, или хвалит вслух, или хлопает в ладоши. И вот я не слышу самого хлопка, но чувствую легкий ветерок от движущихся ладоней. Примерно так это выглядит, если попытаться привести какие-то понятные аналогии.
Этот наблюдатель сопровождал меня после побега на лодке первый цикл, что я был со Славяной. Сопровождал в цикле Микуси, сопровождал первые два цикла здесь, в этом узле. Сопровождает в этом цикле и сопровождал в предыдущем. Никак не вмешивается, исчезает в интимные моменты, за что ему отдельное спасибо. Но иногда я думаю: «А как бы я поступил, если бы наблюдателя не было». А еще, хоть мне почему-то приятна тень его молчаливого одобрения, но мысль о том, что мы здесь всего лишь компьютерная симуляция меня тревожит. А иначе, зачем за нами наблюдать? Ну, может не компьютерная, может просто лаборатория или зоопарк. Ведь компьютер можно выключить в любой момент, сохранить в памяти результаты, если нужны, и выключить. Или сбросить все и запустить симуляцию заново. А зоопарк можно закрыть, питомцев пристроить в другие зоопарки, а кого не удалось — усыпить гуманно и безболезненно.
Возможно, что у меня с головой не все в порядке, но недавно Ульяна пожаловалась мне, что стесняется. Что за ней иногда кто-то наблюдает, а она стесняется этого. А на мой вопрос, когда это началось? Надолго задумалась и сказала, что, пожалуй, с нашего знакомства. Потом наблюдатель исчез, а в прошлом цикле опять появился. Так что, с некоторых пор, в нашем лагере стало уже два параноика, я и Рыжик. К сожалению, посоветоваться уже не с кем: ни Глафиры Денисовны, ни Виолы. Вчера задал Лене вопрос, не ли у той ощущения, что за ней наблюдают? Потому что, если что-то нужно почувствовать, то лучше Лены с этим никто не справится. Но Лена была не в настроении и отреагировала в своей обычной, в таких случаях, манере, подняла глаза и ответила вопросом на вопрос: «А оно должно быть? Ощущение?» Вот только невербальные сигналы сказали что, да, есть такое ощущение. Читаем мы с Леной друг-друга. Очень неудобно иногда от этого, ни соврать, ни уклониться от ответа. Так что, комиссией из трех голосов, была принята гипотеза, что мы все находимся под колпаком у Мюллера. Мыши в лабиринте.
Не знаю, кажется важным все это записать. После ужина отнесу в пещеру и спрячу. Там же где лежит моя записка-маячок. Кажется, если что и уцелеет здесь, когда экспериментаторы соберутся перезагрузить здешний мир, то это только пещера. Ни разу, со времен своего первого цикла здесь, не был в пещере и вот понадобилось. А еще надо будет поговорить об этом с девочками, мы все таки собираемся вместе, впервые за цикл: Алиса, Лена, Ульяна, теперь с нами еще и Мику. Приглашать ли Шурика, вот вопрос.
Надпись на конверте: «Ульяна, если конверт не вскрыт, прочти обязательно. СП».
— Привет, Мику.
— Здравствуй, Сережа. Ты из клуба?
Мику вынырнула с боковой аллеи, от музыкального кружка, и сейчас шла вместе с Электроником в сторону площади.
— … как там машина ваша?
Электроник грустно вздохнул.
— Никак, Мику. Что-то записали, а расшифровать не смогли. Шурик так расстроился, что взял и стер всю программу дешифровки. И машину мы размонтировали.
— Сережа, а может и правильно, что размонтировали? Представь, вдруг мы бы узнали о себе что-то такое, что… Ну, лишило бы нас радости.
Электроник задумался. Отметил про себя: «Что за место такое? Вчера я здесь с Сашей о нас с Женей беседовал, сегодня с Мику о… Вообще, непонятно о чём».
Мику и Электроник, за разговором, дошли до площади и стояли недалеко от начала аллеи, ведущей к библиотеке. Так же, как и вчера, отбрасывал тень памятник, так же сидела Лена на лавочке с большим блокнотом или, может, с небольшим альбомом на коленях, так же бегали малыши. Так же маршировал, где-то напротив лодочной станции, средний отряд, играя в свою всегдашнюю игру с Ольгой Дмитриевной. Стоило той отвлечься, как Витька, вместо уставной отрядной речевки-кричалки, выдавал: «Пионерский наш отряд! Выходи топить котят!» А отряд хором отвечал: «Раз, два! Левой, правой! Мы идем топить котят!» Понятно, что никаких котят никто топить и не собирался, если бы в лагере оказался хоть один котенок, его бы скорее зацеловали, загладили, закормили и затискали. А за намек на «утопить» намекнувший сам оказался бы на самом дне. Но подразнить вожатую, заставившую отряд маршировать вместо пляжа, это святое. А всего то, не спали в тихий час. Ольга Дмитриевна рычала, грозила сгноить в нарядах по столовой, и раздавала эти наряды направо и налево, но опять и опять, вместо «Кто шагает дружно в ряд?» звучали «Котята». И только Лена, делавшая зарисовки, иногда замечала улыбку в глазах вожатой.
— Не понимаю, Мику. Как всплывшее воспоминание, даже старательно забытое перед этим, может лишить нас радости? Если это какое-то событие, оно уже в прошлом, а мы живем сейчас, если это какой-то наш проступок, то, я не знаю, надо попросить прощения за него и заслужить, чтобы тебя простили.
— А если ничего не исправить уже?
— А тогда остается только двигаться дальше, а не стонать и ныть. Ты узнала о себе что-то новое, значит пользуйся этим. Я бы так поступал. Да что говорить: установку разобрали, программу стерли, — теперь никто ничего не вспомнит. Побегу я по делам. До вечера.
— До вечера, Сереженька. — Мику впервые улыбнулась за всю беседу. — Жене привет передавай.
Электроник убежал, его ждала Женя и уже закипающий чайник. «В этом лагере что-то можно долго хранить в секрете?» — пришла ему в голову запоздалая мысль, но он отмахнулся от нее, как от несущественной.
Семен и Ульяна, как и позавчера, сидели на крыльце спорткомплекса, смотрели на звезды, на блестевшую за аллеей и пляжем реку, на темную массу острова Длинный, закрывающую горизонт. Было тихо, до отбоя оставалось еще около часа, но пляж уже опустел. Прохладный ветерок с реки забирался Ульяне под футболку, и девушка зябко вжималась в теплый Семенов бок.
— Может, внутрь зайдешь?
Но у Ульяны была другая идея.
— Не, Сём, я сейчас ветровку накину и мы пойдем погуляем.
Они легко сбежали с крыльца, пересекли аллею и чуть зарываясь в песок ногами дошли до уреза воды. Ульяна присела на корточки и что-то написала на мокром песке подобранной щепкой. Глянула на Семена смотрящего в небо, лукаво улыбнулась и стерла надпись. Только одна буква «У» и осталась видна.
Не сговариваясь Семен с Ульяной повернули вдоль берега, сначала по заросшему березами и кустарником участку между пляжем и пристанью, вдоль невысокого, по колено, обрывчика. Заглянули на пристань. Так и ушли бы, но Ульяна услышала чьи то всхлипывания.
— Сёмк, погоди, кажется плачет кто-то.
«Мику?» — первое, что подумалось Семену. Но это оказалась Катя. Она сидела на палубе дебаркадера, спрятавшись за надстройку, и всхлипывала, прижавшись лбом к стойке ограждения и свесив ноги в воду. «Подожди, Сём, я сама», — к облегчению мужа сказала Ульяна и, стараясь, не шуметь ушла. «Это хорошо что сама, потому что я не силен в любовной тригонометрии».
Ульяны не было довольно долго, Семен прошел по мосткам и спрыгнул в ближайшую лодку. Развалился там, вытянув ноги на кормовой банке, и прикрыл глаза. Спать не хотелось, хотелось слушать вечернюю тишину: плеск воды о дебаркадер, поскрипывание мостков, перестук бортов лодок, тихие девичьи голоса, шелест листвы близких берез.
Голоса смолкли и послышалось шлепанье двух пар босых ног, сперва по палубе дебаркадера, потом по мосткам.
— Вот, Катя с нами погуляет, Сём.
Катя пряталась за Ульяну, стесняясь.
— Почему нет? Пойдем, Кать. Ты до домика с нами?
— Нет, я тоже по лагерю. Ольга Дмитриевна ругается, когда мы поздно гуляем, а сейчас, с вами, можно.
Семен выбрался из лодки, поддержал девушек, пока они обувались, и необычная компания продолжила обход лагеря. Ульяна посередине, Семен справа, и слева, чуть в стороне, Катя. Дорога шла вдоль берега, справа за деревьями показался домик Алисы. Можно было разглядеть хозяйку, сидящую на крыльце и что-то пишущую в тетрадь.
— Последнюю ночь у себя ночует. Сём, я забегу ещё к ней после прогулки.
Семен только молча кивнул, думая: «Интересно, когда-нибудь Алиса решится показать содержимое своей тетрадки?»
— Почему последнюю? — Вмешалась Катя.
— Кать, завтра опоздавший пионер приезжает. Его надо где-то разместить, и Максим с сегодняшнего дня официально в старшем отряде, его тоже переселять из вашего отряда нужно. А вожатая и Алиса живут по одной в домике. Вот, скорее всего, Максима и новенького в Алисином домике поселят, а Алиса будет жить с вожатой.
Катя, при упоминании о Максиме, каждый раз вздрагивала, но терпела. «Ничего, через восемь дней все забудешь, — подумал Семен, — а потом Максим окажется в старшем отряде и для тебя, считай что просто исчезнет».
В самом узком месте лесного перешейка они вышли по тропке на поперечную аллею, ведущую к клубам.
— Здесь, оказывается, столько тропинок. Я и не знала. — Катя начала потихоньку оживать.
— Узнаешь еще, какие твои годы. — Проворчал Семен. Впрочем, проворчал достаточно добродушно чтобы не отпугнуть Катю.
«Интересно, какая она будет, когда попадет в старший отряд? Макс начал меняться буквально на глазах, и из клоуна и шалопая превращаться в Славю мужского пола. Что-то там переключает Система в их поведении. Гадко это, но, чтобы проснуться, им наверное придется пройти и через это». Ульяна и Катя говорили о чем-то, а Семен все думал. Как раз тот случай, за которые Ульяна и обзывала его тормозом.
— Знаете, я, наверное, не пойду дальше с вами. Спасибо за компанию. Правда спасибо. И, можно я, — Катя смутившись сделала паузу, — можно я буду к вам в гости заходить.
И, дождавшись кивка от Семена и: «Конечно можно, Катя», — от Ульяны забежала на крыльцо своего домика. Помахала рукой с крыльца и скрылась за дверью.
— Сёмк, ей всего то и нужно было, чтобы кто-то с ней поговорил и ее выслушал. А у них в отряде некому, раз уж она там… — Ульяна замешкалась, подбирая определение.
«Альфа-самка», — мысленно продолжил реплику Семен.
Они стояли на перекрестке у клубов и смотрели, как от ворот идет Шурик, держа Яну за руку. Яна заметила Персуновых, что-то сказала Шурику и помахала им рукой. Шурик солидно кивнул Семену и Ульяне, достал из кармана ключи от кружка и спросил: «Зайдете?» «Нет, мы еще погуляем, — ответил Семен, — спокойной ночи».
— Я не знаю, что там вспомнил Шурик, но он нашел для себя якорь. — Сказал Семен, глядя на дверь клубов, закрывшуюся за Шуриком и Яной.
Бесконечное лето Ru VN Мику(БЛ) coub Music&Video VN БЛ Эротика Ero VN ТопТополь после дождя Визуальные новеллы фэндомы
Музыка в моей группе под названием Not Such Love 2 OST – Positive Theme #1.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Шурик(БЛ) Мику(БЛ) и другие действующие лица(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Дубликат, часть 6
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2956175Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2967240
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2986030
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/3004497
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/3021621
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/3051251
Глава 7 http://vn.reactor.cc/post/3063271
VIII
Проблески
— Ап-чхи!
— Будь здоров, Сёмк!
— Спасибо. Ап-чхи!
— Будь здоров же.
В носу свербит, а скоро потечет.
— Вот зачем под дождем бегал? Алиса бы одна справилась прекрасно.
Вот-вот, и я о том же. Зачем я бегал под дождем? Ответ: за дождевиками. Сейчас сижу на длинной скамье в спортзале, смотрю, как половина мелких перекидывает мячик через сетку, играя в игру, которую они называют пионерболом. А вторя половина окружила Ульяну и о чем-то серьезно с ней беседует. Я даже ревную чуть.
На улицу не выйти — дождь. Средний отряд оккупировал столовую, с ними там Ольга и Алиса, младший, весь целиком, а не только футбольная команда, здесь у меня. Ну а старшие, те старшие, те сами по себе. Но вот через час у старших собрание, где Максим главный герой.
— Рыжик, ты не в курсе, где собрание будет?
Тут мест-то…
— У ребят-то? У Алисы на складе. Нас, кстати, приглашали. Без права голоса.
Понятно, что без права голоса. Я уже давно потерял право на участие в отрядной жизни, наверное с тех пор, как заявил свои права на Ульяну. Или с тех пор, как Рыжик заявила свои права на меня. Вот так, сохранил прекрасные отношения со всеми, даже со спящими еще Мику и Сашкой, даже с Женей, даже с кибернетиками. А из отряда, из компании, которая, пусть изредка, но выделяет себя из общей лагерной массы, выпал. Понятно, что двадцатипятилетний заместитель руководителя лагеря по физическому воспитанию не может быть в пионерском отряде, наравне с пионерами, но обидно. Даже мелкие больше меня за октябренка держат, чем старшие — за пионера. Даже волейбол и посиделки наши с девочками теперь от случая к случаю проходят, а не каждый вечер, как раньше. У всех свои дела. Вот могли бы собрание и здесь провести, но предпочли чаепитие у Алисы на складе.
Дальше посидеть и посокрушаться у меня не получается. Одна из девочек неловко наступает, подворачивает ногу и падает, пытается встать, вскрикивает и снова падает. Ну что, подскакиваю с места и уношу Светку с площадки к себе на скамью.
— Больно? Давай гляну.
Эта мелочь развернулась в мою сторону, и протягивает правую ногу, положив лодыжку мне на колени: «На, глянь». А вот не нравится мне эта лодыжка. Растяжение, даже доктором быть для этого не обязательно, чтобы понять. Умом понимаю, что завтра девица будет в полном здравии, но сейчас ей больно и она еле сдерживается, чтоб не заплакать, только тихо поскуливает, когда я очень осторожно проверяю подвижность сустава.
— Больно. — Не спрашиваю, а просто констатирую, потому что сам вижу. — Посиди здесь, я сейчас.
Приношу из тренерской эластичный бинт и обматываю Светкину щиколотку. В принципе, можно больше ничего не делать до завтра, все равно у пионеров все повреждения восстанавливаются за несколько часов. Но пионеры же об этом не знают, девочке же страшно и больно. Надо ее в медпункт.
— Ходить ты, конечно, не в состоянии. Ну, цепляйся за шею, понесу тебя к доктору.
Ох, спина ты моя молодая! Оксана бежит, открывает передо мной двери спортзала. Ульяна смотрит на меня.
— Донесешь, Сёмк?
— Куда я денусь, тут живого весу то…
Пока играли, пока лодыжку щупали, дождь унесло куда-то на север и он поливает в районе той поляны, где есть переход в лагерь Виолы. Осторожно несу калеку в обход столовой и через площадь к медпункту, лавируя между лужами. Со спортплощадки есть прямая дорожка, по задам столовой и склада, но ну ее, она сейчас раскисла, и тащить груз, даже такой легкий, как вот эта второклассница, занятие архинеприятное. Вот и солнце показалось, сейчас все быстро высохнет.
Светка смотрит на меня снизу вверх
— Тебе не тяжело меня нести?
А я прямо сейчас понял — почему я так привязался к мелким. Все дело в их безоговорочном ко мне доверии, всего-навсего. Я еще держу в голове остатки фантомных воспоминаний, внушенных Системой мне — спящему дубликату. Так вот, в той своей фантомной биографии, я не доверял никому, вовсе. И сам вот так, как они, не смог бы, просто не хватило бы сил. И поэтому вот такое доверие, оно в моем представлении что-то настолько ценное, что просто не может существовать. Почти столь же ценное, как Ульянкина любовь ко мне. Которая тоже не должна была случиться.
— Уж, как-нибудь, мелочь, я тебя донесу.
Мелочь благодарно прижимается, насколько это возможно, в ее положении и состоянии. А вот моя спина благодарности не высказывает, моя спина высказывает свои претензии. Я все таки тормоз, Рыжик права. Надо было посадить девочку на раму, и мы прекрасно бы с ней доехали на велосипеде. Зря что ли мы их со склада забирали? А сейчас спина будет болеть, а Ульяна ворчать.
Вот и медпункт. Осторожно сгружаю Светку на крыльцо, а сам толкаю дверь.
— Доктор, я к вам пациента принес.
Семен помог Светлане допрыгать до кушетки, а сам уселся на стул и стал ждать заключения доктора. «С прошлого цикла ничего здесь не поменялось. А что и кто здесь может поменяться? Докторица? Вот интересно, я сам в конце-концов в подобного «физрука» превращусь? Или скачусь назад, в пионеры? И каково девчонкам это видеть будет?» Занавеска, вокруг второй кушетки была задернута, и кто-то иногда тихонько всхлипывал за ней, скрытый от посторонних глаз. «Надо ли мне знать, кто там?» Семен поймал взгляд доктора и кивнул головой в сторону занавески.
— Растяжение. — Доктор сделала вид, что не поняла вопроса. — Семен, дальше уже моя забота.
— Обед тебе сюда принесут, я распоряжусь. — Семен обратился к Свете. — И сам зайду перед обедом. Попросить кого, чтобы сейчас пришли?
— Да, пусть Геля придет.
Семен поставил стул на место, попрощался и уже взялся за ручку, когда из-за занавески донеслось: «Се… Сен-нечка, подожди меня». Мику выглянула одним глазом, и тут же спряталась за занавеску.
— Я буду на крыльце, Мику.
Доктор вышла следом.
— Что с нею, доктор?
— Ничего заразного. Сами же понимаете, что я не скажу. Привела ее эта блондинка с косой, можете у нее спросить.
Они еще постояли на крыльце, глядя на быстро высыхающий под солнцем лагерь.
— Редко здесь такие дожди бывают. — Нейтральным тоном продолжила доктор.
Семен хотел ответить что-нибудь столь же нейтральное, но не успел. На крыльцо вышла Мику.
— Простите за задержку. Я еще с девочкой поговорила, успокоила её. А то вы её бросили одну на кушетке, а она же маленькая. Стыдно.
Семен и Мику шли к складу длинной дорогой, опять мимо Генды, через площадь и налево по главной аллее, в сторону хозворот.
Солнце активно сушило лагерь после помывки, асфальт уже, почти везде, из черного становился серым, и обвисшие мокрые флаги уже начинали расправляться на флагштоках, обсыхая на солнце и ветерке. Воробьи вылезли из укрытий и массово принимали водные процедуры в оставшихся лужах.
— Вот представь себе, Сенечка, лабораторию, а в ней, за стеклянной перегородкой клетки с обезьянками, глупыми и шумными обезьянками. — Начала Мику. — Виварий. Сотрудники ходят, разговаривают между собой, свои проблемы обсуждают. Иногда детей своих приводят, «на обезьянок посмотреть».
Рассказ Мику
А знаешь, как делали миксов в вашей лаборатории?
Нет-нет, Сенечка, не отвечай, я знаю, что такое миксы, я знаю, что это не твоя лаборатория, что ты не оригинал и не подлинник, я многое теперь знаю. И про тебя и вообще. Про тебя, может даже больше, чем ты сам про себя. Машина у Шурика работает, работала. Он обещал ее сломать, и я ему верю.
В общем, брали такую обезьянку, помещали ее в клетку, клетку обвешивали какими-то приборами и выносили в туман. А из тумана потом к клетке шагало… Существо? Да, пусть будет существо, глупое, пустое, беспамятное и бесполое существо. Первичный организм. Оно вцеплялось в клетку и хотело дотянуться до обезьянки, но не могло. А его били током. Как это называется? Били неотпускающим током через прутья клетки, и начинали это существо «наполнять информацией», так кажется. Вот только, когда оно, это существо, нет, уже она — девочка, осознала себя и впервые посмотрела на мир осмысленно, первое, что она увидела, это вцепившаяся в прутья решетки мертвая обезьянка. И табличка на клетке: пол, возраст, вес, инвентарный номер и кличка: «Мику».
Вот у вас у всех, Сенечка, были мама и папа. Пусть у ваших оригиналов, но все равно были. А у таких как я, только обезьянка. Я не обижаюсь на твоего оригинала, это ведь была его лаборатория, если бы не он, меня бы не было на свете. Так что я считаю его своим папой. А мой оригинал — обезьянка по кличке Мику. А твой оригинал, он, действительно, хотел нам только добра и относился к нам, как к собственным детям. И у него все получилось. Но обезьянку жалко. А может, Сенечка, она не умерла? Может она во мне теперь живет? Потому что я помню все, что она видела и слышала. Все разговоры, и всех людей, которые проходили мимо. Она слышала разговоры, но не понимала. А я поняла, что смогла, ведь я, всего лишь шестнадцатилетняя пионерка, подвинутая на музыке, а не технарь, как Сережа. И помню, как обезьянке было страшно, одной в том тумане.
Сенечка, я сегодня чуть с ума не сошла. Сижу в кружке у себя, пытаюсь играть, под дождь так хорошо играется, а вижу себя обезьянкой в клетке. У меня истерика случилась, а Сашенька с доктором меня валерьянкой и еще каким-то таблетками отпаивали. Поэтому я замороженная сейчас, не обращай внимания, это пройдет. А знаешь, почему я с ума не сошла? Из-за той сказки, что ты принес. Я подумала, что если моя сестра способна творить, то, значит, и я сумею. А обезьянка — нет. А еще я за твою историю с Микусей уцепилась. Я и это тоже помню. Да, Микуси нет, она растворилась окончательно, но свою память она нам подарила. Сенечка, ведь если она была счастлива, пусть даже так коротко и такой ценой, значит и для меня где-то запасено в мире счастье?!
За разговором, хотя, говорила почти одна Мику, а Семен больше молчал, дошли до ворот склада. Где-то, напротив столовой, мимо них проскользнули Женя с Сергеем. Женя, расправившая плечи и гордая, и Электроник, с несколько обалдевшим видом.
— Какая Женечка красивая, — мимоходом отметила Мику, — Сенечка, я еще хочу сказать, что я, наверное, забуду всё между циклами. Но прежней Мику, в этом узле, уже не будет.
— Мику. Куда ты денешься? Ты и сейчас прежняя, только еще не поняла этого.
Семен, наконец дернул за ручку, и, пропустив Мику на склад, зашел сам. Восемь пар глаз смотрели на них. Пахло пылью, свежезаваренным чаем и Сашкиной выпечкой.
— Ну, наконец-то. — Проворчала Алиса. — Наливайте себе чай и начинаем.
Делать Шурику было совершенно нечего. Может быть, впервые, за все бесчисленные циклы. Он сидел в кружке, листал подшивку «Радио», не вникая в суть текста, смотрел как компьютер пытается расшифровать абракадабру, записанную на ленте видеомагнитофона. Всего-то и нужно было, что поменять местами две платы, благо они внешне были совершенно одинаковые. Александр помалкивал. Шурик чувствовал его присутствие у себя в голове, но и только. Как будто находишься в комнате, где за твоей спиной есть кто-то еще. Этот кто-то молчит, и вообще, старается никак не проявлять себя, но ты его чувствуешь. «Значит, прибор работает, то есть работал. И, в отличие от робота, этот прибор я сам сделал, без подсказок. Сам сделал, сам и сломал». Легко можно было все исправить, но Шурик точно знал, что он этого делать не будет. «Если каждый из обитателей вспомнит что-то подобное тому, что вспомнил я… Эта штука, в масштабах Сети, будет посильнее атомной бомбы. А для большинства людей, которые все вспомнят, это просто катастрофа. Александр, он бы обязательно сделал что-то подобное. Просто, чтобы посмотреть что получится. Семен верно сказал в день приезда: «Какая великолепная физика!»» В голове что-то поворочалось и опять затихло. «Интересно, что я себя с Александром не отождествляю — просто посторонний человек, делящий со мной моё тело и подаривший мне свою память».
Шурик выглянул в окно: дождь заканчивался, он еще сеял россыпью мелких капель по лужам, но небо на юго-западе уже голубело, тучу явно утягивало в сторону леса. Делать было решительно нечего, а начинать новый проект не хотелось. Пока объяснишь Сыроежкину, почему бросаем старый, пока сам поставишь себе задачу, пока, пока, пока… Так и цикл закончится. Тем более, в условиях Сети, ничего глобального, что имело бы перспективы, создать не получится.
Проще дождаться нового цикла, когда сбросится память, и начать с чистого листа, когда будешь верить, что ты, Шурик Трофимов, и, на самом деле, перспективный выпускник, за которого бьются пять ведущих вузов СССР, а не копия давно умершего человека, живущая двухнедельными циклами в пространственной ваккуоли.
А сейчас, нужно подчистить следы своих манипуляций с установкой. Сыроежкин, конечно, сейчас смотрит на Женю, но парень он умный и наблюдательный. «Микс», — мелькнуло в голове, «Человек!» — упрямо подумал Шурик. «На собрание сходить? Можно и сходить, но, сначала, еще одно дело. Кое-кому я задолжал».
Шурик вышел на крыльцо. Дождь окончательно прекратился, лужа, разлившаяся на всю ширину главной аллеи, уже стекла и сейчас асфальт быстро сох под летним солнцем. «Должна она появиться, должна. Ограничители в голове сняты, сейчас только я и Вселенная, и никаких дополнительных фильтров восприятия, кроме своих личных, тех, что у всех людей присутствуют». Шурик вынес из кружка стул и присел под навесом, внимательно глядя на крыльцо заколоченного здания напротив. «Нужно только один раз увидеть, а дальше пойдет само». Постепенно воздух над крыльцом задрожал, а пожарный щит, закрывавший входную дверь, начал мерцать, затмеваемый металлическим блеском. Область металлического блеска все сокращалась, делаясь все более непрозрачной, пока не собралась в небольшую, ростом с пяти-шестилетнего ребенка, металлическую фигурку. Потускневшая полировка панциря, исцарапанный лицевой щиток, прикрывающий фотоэлементы, кончик одного уха чуть загнут. Серая, а когда-то была черной, резиновая гофра на суставах. Положив правую руку на перила крыльца фигурка стояла абсолютно неподвижно, как умеют стоять только памятники и механизмы. И, в то же время, Шурик ясно чувствовал, что оттуда, из-за зеркального лицевого щитка, за ним внимательно наблюдают.
Шурик встал с табуретки, сделал несколько шагов, спустившись по ступенькам крыльца, и, присев на корточки, протянул руки навстречу механоиду. Почти как когда-то, множество циклов тому назад. Что-то толкалось в груди, что-то не давало говорить ровно.
— Ну здравствуй, Яна.
Зажужжали приводы, застучали каучуковые подошвы по доскам крыльца и асфальту. Подхваченный двумя руками кошкоробот взлетел к небу и плавно опустился на землю. Корпус робота иногда подрагивал и на эти единичные импульсы накладывалась еще и низкочастотная вибрация. Резиновые ладони обхватили ладони белковые, бывший алюминиевый бидон прижался к человеческим ногам, голова, когда-то выколоченная Сыроежкиным из металлического листа вокруг деревянной болванки сначала уткнулась лбом в пряжку ремня, а через минуту задралась, так, что в лицевом щитке отразились очки и мокрые глаза за ними.
— Здравствуй, па!
Не смотря на вчерашние слова Саши, что все проголосуют за него, Максим волновался. Он уже привык относить себя к старшему отряду, и если вдруг большинство проголосует против… Он, конечно, переживет, но будет обидно. А уж в среднем отряде как обрадуются. И найдутся желающие поднять свой авторитет за счет «выскочки», обязательно найдутся. Разберется, конечно, но отдых будет испорчен.
Сразу после завтрака Максим увязался за Алисой и почти три часа помогал ей наводить порядок на складе. Во-первых, чтобы не трястись от волнения. Во-вторых, от Витьки — соседа по домику, все равно никакой поддержки ждать не приходится. Витька, вообще, последнее время, изменился. Дерганный какой-то стал, как-будто Максим ему чем-то не нравится. Вчера, поздно вечером, вообще чуть не подрались по непонятному поводу: Катерину Максим у Витьки уводит. Максим пожал плечами. То что лагерь маленький и Катя все время на глаза попадается, разве Максим в этом виноват. Кто этих влюбленных поймет? В-третьих, из-за самой Алисы, конечно. Особенно, когда разглядел за насмешками и подколками живую девушку.
И Максим три часа таскал по складу тюки с грязным бельем, пересчитывал и переписывал лампочки и банки с краской на стеллажах, раскладывал по размерам комплекты пионерской формы. Ну и разговаривал с Алисой, уже без взаимных подколок, а просто, с интересом слушая девушку и рассказывая о своем. Вот только однажды случился неловкий момент. Когда после одного не очень приличного, но ужасно смешного анекдота Алиса, отсмеявшись, прокомментировала, старушечьим голосом: «Ох и молодежь нонеча пошла…»
— Алиса, ты еще скажи: «Вот я, в твои годы!»
— Вот я, помню, в твои годы… — продолжила Алиса, но неожиданно погрустнела, будто действительно что-то вспомнила, и оборвала реплику.
— Алиса, что-то не так?
— Все так Максим. Не обращай внимания. Так, вспомнила одну вещь неприятную.
А Максим сделал вывод: не провоцировать Алису на воспоминания.
Первой на склад прибежала Сашка, положила на стол пахнущий корицей пакет, тепло улыбнулась Максиму: «Привет, Максимка», — и начала что-то на ухо говорить Алисе, Максим уловил только имя Мику.
— Может, к ней вернешься? — Спросила у Сашки Алиса.
— Нет-нет, она сама меня сюда отправила, а то Максимке тут, говорит, совсем страшно будет. И сама она может быть еще подойдет.
Деятельная Сашка сразу кинулась наводить порядок на рабочем месте Алисы, превращая его в стол для чаепития и не обращая внимания на ворчание хозяйки. Складывалось впечатление, что Алису здесь, внутри отряда, не особо то и боятся. Все журналы и пачка бланков накладных были убраны на подоконник, стол застелен миллиметровкой, отмотанной от неизвестно откуда появившегося рулона, на столе появилась тарелка, а в тарелку была высыпана из пакета горка печенья: «Вот, состряпала на скорую руку». Тут же рядом был водружен чайник и выставлена батарея разномастных чашек: «Раз, два, три, четыре… девять, десять. Все, на всех хватит и никто не уйдет обиженным!»
Второй пришла Лена. Тихо, на грани шепота поздоровалась, на мгновение показала свои зеленые глаза и опять спрятала их под ресницами. Села около окна и принялась что-то то ли записывать, то ли зарисовывать в блокноте, потаскивая потихоньку печенье.
Прибежала Ульяна, принесла охапку малышовых дождевиков. «Это что, уже и дождь кончился, пока я тут пылью дышал?» — подумал Максим.
— Сёмка чуть задержится. Светка ногу подвернула, он ее в медпункт потащил.
Следом пришел Шурик, и, почти сразу за ним, Сыроежкин и Женя. Шурик сел в углу, обвел взглядом помещение и снял очки. Казалось, что он не очень понимает где находится и зачем он здесь. Сыроежкин и Женя как зашли, держась за руки, поздоровались, так и сели рядом, не отпуская рук.
Последними зашли Семен и Мику. Мику обменялась взглядами с Сашкой, Сашка встревоженным, Мику успокаивающим, взглянула на Шурика, дождалась его еле заметного кивка, и взялась за чайник. Семен устроился рядом с Ульяной, откинувшись спиной на стеллаж, как обычно с непроницаемым выражением лица.
Минуту все молчали, спрятавшись за чашками с чаем. Только девочки переглядывались и нервно пересмеивались. Все стеснялись начать. Наконец, Мику не выдержала.
— Ну давайте же, ребята. Как не стыдно, в первый раз для чего-то важного собрались. Сенечка, может ты начнешь?
— Мику, но я же, вроде как, уже не…
— Что ты? — Перебила Семена Алиса. — Сенька, ты все равно свой. Пока хоть один из нас здесь присутствует, ты свой! — Оглядела всех присутствующих. — Кто против?
— Я за. — Сразу же отреагировала Лена.
— Ну конечно, Алисочка, как же может быть иначе? — Мику уже оправилась от стресса и вернулась к своей обычной манере разговора.
— Ну хорошо, опять все свалилось на бедного меня, — Семен отхлебнул чай, — начинаю опрос. Ляксандра? Есть что сказать?
Все заулыбались, вспомнив Сашкино прозвище. Саша покачала головой, благодарно улыбаясь Семену. Что там было в памяти у этой девушки, появившейся на свет, в результате сбоя, вместо здешней Слави, знали только система и она сама.
Все, как и обещала Сашка, проголосовали за. Сыроежкин только попытался затащить Максима в кружок кибернетики, но был остановлен, к удивлению большинства присутствующих, самим Шуриком: «Сергей, мы здесь не за этим собрались, ты не находишь? И еще, зачем нам участник, которого пришлось уговаривать?»
А потом настала очередь Максима.
— Максим, а теперь скажи, согласен ли ты перейти в старший отряд?
И пионер хотел сказать, что согласен, но вдруг прервал себя, еще не издав ни звука. Вспомнились вдруг вчерашние слова Лены, в пересказе Саши, и сегодняшние — Алисы: «Ты думаешь, что в старшем отряде вся жизнь повидлом намазана? Ну-ну». Что-то Алиса хотела до него донести, сегодня, пока вместе наводили порядок на складе, о чем-то предупредить. Но едва она начинала говорить, как Максим переставал понимать, вроде и слова все знакомые, а смысл ускользает. Только ощущение тревоги Алисиной осталось в памяти. «Как там? Если внутренний голос будет против, то нужно к нему прислушаться», — вспомнил вчерашний разговор Максим.
— Может дать ему время подумать? — Видя Максимово состояние вмешалась Саша.
— Нет. — Опять вмешался Шурик. — Решать он должен сейчас. Пока мы все здесь рядом. Мы сейчас в роли экрана, понимаете? И то, что он сейчас решит, это решит он сам, а не… — Шурик споткнулся на полуслове, и только махнул рукой с зажатыми в них очками.
— Одним словом, Максим, посмотри на нас и скажи, хочешь ли ты перейти в наш отряд?
Впервые у пионера из среднего отряда спрашивали его желание. Максим оглядел собравшихся:
Сашка, улыбается радостно и чуть кивает головой, она-то в ответе не сомневается и только ждет подтверждения.
Сыроежкин и Женя, так и сидят не отпуская рук, им, кажется, нет особого дела до Максима, они заняты сами собой, но вот Женя бросила на Максима быстрый взгляд, сняла свои круглые очки, и чуть улыбнулась. И оказалось, что зря он ее побаивался, что это она сама всех боится, но готова подпустить Максима чуть поближе, переведя в круг доверенных лиц. Чего ей бояться, когда Сергей рядом?
Шурик, сидит и протирает очки с отсутствующим видом, мыслями у себя в кружке. Но те два замечания, что он подал, говорят о его внимании к происходящему.
Лена, подняла ресницы, кажется изучила всего, пока Макс барахтался в ее зеленых глазищах, и отпустила. Сделав какие-то свои выводы.
Мику, копирует Сашку, только улыбается чуть печально. Будто провожает во взрослую жизнь, которая будет далеко не мёдом.
Алиса, смотрит насмешливо, но и с надеждой, почему-то.
Семен, по лицу Семена ничего не разобрать. Вообще, непонятно, в каком он тут качестве, но что-то связывает его с отрядом, почему-то Алиса сказала про то, что он свой здесь и остальные приняли это как должное.
Ульяна, очень серьезно ждет ответа. И тоже смотрит оценивающе и почему-то чуть-чуть ревниво.
«Да что я маюсь? Не смогу я теперь в детские игры играть, хватит», — решился Максим.
— Да, я хочу перейти в старший отряд!
— Быть по сему! — Семен на мгновение улыбнулся совершенно по детски, до ушей.
Впервые пионер из среднего отряда перешел в старший по собственной воле. И мир Сети еще чуть изменился.