Продолжение
1 глава
http://vn.reactor.cc/post/2310619 2 глава
http://vn.reactor.cc/post/2336203 III
Тишина
Футболисты сидят и о чем то шепчутся, Мику с Сашей молча глядят на костер. Амазонки где-то вне круга света, но это не страшно, я их слышу, а с острова они никуда не денутся. Только бабы Глаши нет, но она категорически отказалась идти на репетицию, сказала, что и так роль отыграет, в чем клянется протоном и нейтроном, и вообще, невелика хитрость – позолоченную тумбочку сыграть. Передала только от столовой полведра картошки, пачку чая и кружки, а котелок у нас свой. Могу сказать, что и генеральная репетиция прошла удачно, и посидели мы после нее хорошо. Уже гитара прошла по кругу, уже спела Мику, уже спела Алиса, уже Ульяна в первый раз исполнила в этом мире «Танец на цыпочках» – Ульяна все-таки заставила нас подобрать мелодию, уже я категорически отказался петь, осознавая всю убогость своих талантов. Уже достали из золы и съели картошку, и теперь просто сидим и смотрим на пламя. Кто-то еще допивает чай, но пора давать команду гасить костер, а всех гнать спать, в том числе и самого себя. Завтра до обеда будет сумасшедший день. Хотя, предыдущие три дня были не менее сумасшедшими, пора бы и привыкнуть.
Сейчас, пробегусь еще раз мысленно по всем пунктам и скомандую.
Место действия – пляж, а наша временная база на завтра – пристань.
Время действия – завтра сразу после линейки и до обеда, то есть, где-то с 9-30 и до 12-30.
Зрители – весь средний отряд и половина мальков, те что в футбольной команде не задействованы. Зрители ничего не подозревают, в чем заслуга Ульяны. Когда она, в среду рано утром, прибежала в спортзал я сидел на крыльце и тупо смотрел, как над рекой поднимается Солнце, заснуть я в ту ночь толком так и не смог. Ульяна-же о причинах моей тоски не догадывалась, поэтому сразу взяла меня в оборот. Похвасталась, что сценарий за ночь почти сочинили, пожаловалась, что не выспалась.
– Тут я тебя понимаю, Ульяна.
– А ты-то почему не выспался? Всю ночь с Леной на площади за руки держались?
– А ты откуда знаешь?
– Ты, Семка, сколько живешь, а не знаешь, с какой скоростью тут сплетни распространяются, скучно-же. И про то, что Лена вчера тебя за руку держала уже известно, а про то, что ты с вожатой на Ты теперь, еще вчера обсудили.
– И как же нам три дня секрет хранить?
– Это моя забота. Будем ложные слухи распространять.
Так и распространяли – все, не задействованные в подготовке, и половина задействованных, так, до сих пор, и уверены, что мы готовим программу к фольклорному фестивалю, и что завтра участники уедут на день в райцентр.
– Семен, а расскажи, пожалуйста, сказку.
Мои мысли грубо прерывают. Самый мелкий, как там его зовут? Гришка. Едва-едва семь лет. Очень скучает по маме. Из тех двоих, что записались в этом цикле. Остальные, кстати, смотрят с интересом – как я выкручусь. Сказку им… Ну держите!
– Я так полагаю, что из «Ивана-царевича на сером волке» ты уже вырос?
Кивает головой – вырос. Гм: «А до «Ивана-царевича на Василисе прекрасной» не дорос», – это чуть не вырвалось.
– Ну слушайте тогда.
«В земле была нора, а в норе жил...», – смотрю у некоторых разочарование на лицах появилось, ну да, «Хоббита», кажется, уже перевели. Но вы не угадали, судари и сударыни мои дорогие.
«… а никто в той норе не жил. Это был просто проход в подземное царство. Все в том царстве было, как у нас, хоть оно и подземное: так же светили солнце днем, а луна ночью, так же росли трава и деревья, так же текли реки, так же стояли на берегах рек пионерские лагеря. В каждом лагере, примерно по пятьдесят – сто детей, и по трое – шестеро взрослых. Все как здесь. Только два отличия и было: не было из тех лагерей выхода и дети там не взрослели. Приезжали они в те лагеря, жили там смену, а потом садились в автобусы и уезжали. В автобусах тех они засыпали и снилось пионерам, что приехали они домой, что прожили они целый год и, следующим летом, опять поехали в пионерский лагерь. А пока пионеры спали, автобусы делали круг и опять высаживали пионеров на остановке перед лагерем. Так и жили они, по две недели, от начала смены к концу. А если бы кто захотел пешком уйти из лагеря, то увидел бы, что он идет-идет, а нисколько от ворот не удаляется. И вот однажды...»
Слова льются сами-собой, а я мысленно продолжаю перебирать пункты, чтобы завтра не осрамиться.
Следующий пункт – сценарий в целом. Первый вариант, с Нептуном и чертенятами не прошел. Ольга непременно хотела, чтобы за основу были взяты русские сказки. Тут уже уперся я, не хотелось мне играть роль водяного, категорически. Сошлись, в итоге, на былине «Садко», как основе, благо, там морской царь тоже присутствует и чертенят заменили пиратами. С третьей попытки общий сюжет согласовали: царь морской заинтересовался, что за фигня творится на берегу и со своей матушкой и со свитой приплывает посмотреть. Ольга с пионерами встречает морского царя, демонстрирует таланты своих подчиненных, владчица морская дает благословение, царь морской дает разрешение, все поют и танцуют. Про макание пионеров в воду я сказал пиратам только что, про планы свои на Ольгу скажу, только, когда будем отчаливать.
Детали сценария и роли персонажей. В это я не вникал, то есть вообще. Отдал все на откуп девочкам. Свою роль только прочитал и всё.
Участники вакханалии, береговой отряд: Ольга – хозяйка лагеря, согласилась сразу и с энтузиазмом; Лена и Женя – свита Ольги, этих пришлось уговаривать, интравертки наши были согласны помогать, но, чтобы на публику… Леночку пришлось уговаривать мне лично, Леночка традиционно не ладит с Алисой, а пока уговаривал, Леночка все кидала на меня беспокойные взгляды, ночной разговор запомнила, видимо; кибернетики – стража хозяйки лагеря, тоже хотели отсидеться и изготовлением реквизита ограничиться, объяснил, что вся их роль – стоять на два шага позади Ольги с мужественным видом и с арбалетами в руках; ведущий праздника – Ульяна; артисты представляющие лагерь – остаток октябрят и пионеры из среднего отряда, ничего не знаю, с ними Саша работала, а я не вникал.
Морской отряд: Владычица морская, она же мать морского царя – баба Глаша, прочитала сценарий, прочитала пару своих реплик, презрительно поморщилась, спросила: «И это всё? Тогда до представления не будите»; Царь морской – ну, это понятно, это я – маленький; Пиратский капитан – Алиса, задача – гонять младших пиратов; младшие пираты – мои футболисты, задача – изображать стражу морского царя, макать публику в море, грести на веслах; русалки – Мику и Саша, задача – сидеть на носу у лодок, красиво улыбаться и молчать(!), жалко, но Мику петь не придется, никак не вписывалось.
Реквизит. Кибернетики пахали как лошади, надо будет поблагодарить отдельно. Оружие пиратам, особые весла, чтобы октябрятам не тяжело было, трезубец мне, посох владычице, украшения на лодки, помост для хозяйки лагеря со свитой, отдельное место для ведущей, бонусом – радиомикрофоны. Они похожи на ручные гранаты из фильмов про войну и тяжелые, но это лучше, чем таскать с собой провод. А еще брызгалки – пришлось тайно собирать бутыльки от шампуня и от моющего средства, ну, набрали двенадцать штук подходящих, это моим пиратам, вместо пистолета, правда брызгалки, это мы с Алисой, кибернетики здесь не причем.
Грим и костюмы. Лена, Саша и Ульяна, и я, как критик и тягловая сила: «Сам со склада тащи, если такой умный!».
Продолжаю сказку: «... а если бы кто захотел пешком уйти из лагеря, то увидел бы, что он идет-идет, а нисколько от ворот не удаляется. И вот однажды появился в таком лагере пионер один, может он всегда там жил, может случайно в ту нору забрел – сейчас уже и не знает никто. Но вот начал тот пионер замечать, что каждая смена в лагере, как две капли воды, с предыдущей совпадает.»
Подошли рыжие, Ульянка опять подлезла ко мне под бок. Алиса только молча покачала головой, глядя на это безобразие, а я только брови поднял в ответ, мол, что я могу?
«Одну смену заметил одно, на следующую – другое, потом взял и сам себе записку написал: «Ты здесь не просто так!». Написал и в укромное место спрятал, а на следующую смену там-же, где прятал, там и нашел.»
Вроде все. А, еще личные мои дела. Правда, личные мои дела, за эти три дня, отошли куда-то в подсознание, не до них было. Баба Глаша не совсем понятно проворчала по этому поводу: «Довлеет дневи злоба его».
Ночь на среду почти не спал, забылся часа в три ночи, а в пять утра уже был на ногах, очень уж сильно приложила меня баба Глаша этим докладом. Вышел из спортзала, сел на крыльцо и глядел, как над рекой появляется краешек Солнца, а думать ни о чем не мог. В голове по кругу гуляло: Алиса, Ульяна, Ульяна, Алиса… Со своей судьбой я, на тот момент, примирился, но не мог простить себе, что девкам надежду дал. Ложную. Пообещал и не сделал, и оправдание «Я пытался» не принимается.
Потом прибежала Саша и начала круги нарезать, а я сидел, слушал, как стучат ее кроссовки, слушал как поет какая-то птаха и меня постепенно отпускало. Нет, за амазонок я переживал по-прежнему, но острая боль как-то ушла вглубь, и болело уже просто, как не пролеченный зуб, на который хозяин давно уже махнул рукой. Злая ирония судьбы – вчера еще делал внушение Алисе, что здесь все живые, независимо от того, один цикл им отмерено, или полная жизнь, а вот оказалось, что есть она, разница. Саша отбегалась, заметила меня подошла, поздоровалась, присела рядом.
– Привет, сегодня пораньше прийти решила? Чтобы с «директором» не пересекаться?
– Нет, просто проснулась, выглянула в окно – утро замечательное, нельзя такое утро проспать.
Вместе с Сашей прибежали еще две девочки из среднего отряда. Те, кого я во вторник обозвал фоновыми персонажами и на кого не обращал внимания. Ничего, скоро и я таким же буду. Вот, подумал об этом и, сразу же, опять заболело тогда, где-то в душе. Я аж скривился, к счастью – никто не заметил.
Продолжаю сказку. Ульянка две предыдущие ночи толком не спала, все у меня в спортзале костюмами да текстами занималась, поэтому сейчас прижалась к моему боку и спит.
«И как прочитал тот пионер свою записку, так и начал все вспоминать: день за днем, смену за сменой. И увидел он, что все смены одинаковые, как пуговицы на одной рубашке, и что остальные пионеры этого не замечают, и что делали в прошлую смену, то и в эту делают, о чем говорили, о том и говорят, а когда смена закончится, то почти все забывают, а что помнят, то как-будто сон видят. Он рассказать об этом сначала всем пытался, а ему никто не верил, потом только близким друзьям своим – самым лучшим, а те тоже – кто не верит, кто верит. А даже, когда кто и поверит, то на следующую смену все забывает. Другие то жители лагеря, они же почти как куклы были, хоть и очень похожие на настоящих людей, но куклы. Может они и рады были тому пионеру поверить, но им не позволялось, может они тоже хотели по своему поступать, но программа не давала. А так, жили по две недели, и начинали каждый раз заново, а считали, что живут нормальной жизнью. И всяко бывало, даже если утонет кто, или на дерево полезет и покалечится, то на следующую смену привозят его, как новенького, а он ничего и не помнит. А в том пионере, наверное, сломалось что-то, вот он и стал свободным. И решил, тот пионер, что это лагерь во всем виноват, и решил он из этого лагеря убежать, может к родителям, а может – еще куда. Он ведь не знал, что в подземном царстве ничего, кроме лагерей пионерских нет, и во всех лагерях жизнь одинаково проходит. Он то думал, что лагерь такой единственный...»
Как меня, после линейки в среду, начали всякими оргвопросами засыпать, я не то что к бабе Глаше, я на обед чуть не забыл сходить, и если бы не Алискино: «Ты с поварихой-то думаешь договариваться?», – так бы все и закончилось.
Баба Глаша наш послеобеденный разговор начала не с того доклада, черновик которого она мне подсунула. Бабу Глашу, оказывается, заинтересовали лагерные дела.
– Семен, что вы там такого устроили, что лагерь с самого утра на ушах стоит. Какой фольклорный фестиваль? Какой райцентр?
– Райцентр? Обыкновенный, куда 410 автобус ходит. А фестиваль… Глафира Денисовна, я, конечно, не золотая рыбка, но, хотите стать владычицей морскою?
В общем, за полчаса, я рассказал ей про идею праздника и, кажется, убедил, что без владычицы морской – матери морского царя, все будет выглядеть бледновато и скучно.
А потом пошла совсем другая тема…
– Вы доклад прочли?
– Точно так.
– Что вы поняли?
– Глафира Денисовна, а можно, для начала вопрос? – И, не дожидаясь разрешения. Двадцать пять лет, вы с огромным научным интересом наблюдали, как мы летим, как мошкара на костер, и в этом костре сгораем. Извели тринадцать журналов и сочинили целый доклад. Скажите, какие эксперименты мы должны поставить на вас, людях, чтобы этически уравнять себя с вами?
В общем, «слово за слово – мордой по столу». Поругались друг с другом знатно. Мне было глубоко наплевать в тот момент, что я, молодой здоровый парень, скандалю, с вообще-то слабой и усталой старухой.
Поскандалили, высказали друг-другу все, что думаем. Потом аргументы и эмоции у обоих закончились и мы сидели опустошенные, друг напротив друга. Наконец баба Глаша встала.
– Пойду кофе сварю. И не вздумайте сбежать.
После, уже за кофе, разговор продолжился.
– Семен, если бы вы, кроме доклада, полистали бы и журналы вы бы так не злились. Четыре самоубийства за эти годы. А сколько депрессий и срывов… Первый руководитель сектора наблюдения за вами, кстати, спился. Вы же ничем от нас не отличаетесь, а в чем то – превосходите. Красавцы, умницы, таланты, очень… чистые какие-то. Кстати, происхождение ваше, тоже вполне человеческое, хоть и не от мамы с папой, а… если вы меня поймете, то это в чем то сходно с картиной световых полос при дифракции. А уж когда активируетесь…
– Я предпочитаю – «просыпаетесь».
– Как угодно, пусть будет «просыпаетесь». Наш молодняк, через одного, просто влюблялся в вас. И вот такие ваши срывы раз за разом. А тот доклад, это просто вывод о нашем бессилии. И ничего вам не помогает, от гипноза, до электрошока, вот так. И вообще, как вы сами-то себя сейчас чувствуете?
– Ну как вам сказать. Девочек жалко. А сам я эту ночь выл и орал, а сейчас загрузился этим праздником, и, вроде как, легче стало, и не вспоминаю почти. Но вы же не зря со мной возню затеяли?..
У меня уже начала образовываться мозоль на языке, как я завтра буду царскую речь говорить я не знаю, но продолжаю сказку.
«Долго тот пионер способ убежать искал, наконец – придумал. Долго готовился к побегу, наконец – убежал. Ну правда, его и не ловили почти, так, для виду погнались и отстали. Ни у кого просто в программах не было записано того, что кто-то сможет убежать из лагеря, ну и другое кое-что еще было. Потому что тот пионер, как сбежал из лагеря, весь день шел, а вечером уснул. Только проснулся он опять в том автобусе, что их в лагерь привозит. Смотрит, а автобус на остановке стоит, только остановка эта не такая, как в его лагере, похожа, но не такая.» – Про способ побега я умалчиваю, а то еще начнут массово уплывать, а лодку через заграждение им не перетянуть и парус не соорудить. Вывози их потом с острова. Про Славяну тоже решил не рассказывать, рано им еще. И страшно. «Вышел тот пионер из автобуса – деваться то некуда, не в автобусе же жить и пошел в лагерь. А в лагере том что-то сломалось, поэтому и не жил в нем никто. Только один пионер оставался, за порядком присмотреть, да и того вожатая должна была на днях забрать и в другой лагерь отвезти. В общем, подружились эти пионеры, и наш пионер взял и все и рассказал этому новому, а новый взял и поверил. Он ведь уже сам начинал обо всем догадываться, потому что лагерь то его сломан был и так сильно не мог им управлять. И решили эти пионеры вместе убежать, потому что вдвоем веселее и помочь друг-другу можно. Пять раз они убегали, пять раз они в автобусе просыпались, а на шестой раз они разлучились. Наш пионер в новый лагерь попал, а что с тем, другим, стало, непонятно.»
А баба Глаша после моей той реплики, про возню, задумалась.
– Не знаю Семен. Вы же не думали всерьез, что я смогу вас за, не знаю сколько там мне осталось, научить всему, чему училась сама всю жизнь? Просто хотела как то помочь вам. Дело в том, что те из вас, кто начинали учиться чему-то, те держались дольше. Я так думаю, что дело в том, что ваш мозг, он постоянно взаимодействует с системой. А когда начинает функционировать самостоятельно, без костылей, то не выдерживает, срывается и откатывается назад.
В общем, рассказала она, что считает, что нужно мозг развивать. Хотя Виола, бывший главный биолог проекта с ней и не согласна. Вот так вот и получилось в тот день с бабой Глашей: полчаса на уговоры в празднике поучаствовать, полчаса на скандал, полчаса на кофепитие с извинениями и полчаса на беседу. Не скажу, что надежду она во мне зародила, но хоть какую-то программу действий мы обсудили. Все лучше, чем лежать в тоске и помирать.
А тогда, только вышел от поварихи, прибежала Лена с текстами и с эскизами костюмов. Пришлось разбираться. Хотел возмутиться – почему ко мне? Но вспомнил, что судьба мне – быть изолятором, между Леной с Алисой. Потом прибежала Ульяна, спросила разрешения после отбоя работать в спортзале – делать те же костюмы и декорации, хорошо хоть вникать не пришлось, попросил только себя и никого из помощников не загонять и не калечиться.
Так и пошло, утром и вечером – репетиции. Сухопутные отдельно, морские отдельно и Ульяна с Алисой, как посредники между нами и там, и там. Чувствую, что с той стороны нам тоже сюрпризы приготовили. Днем и после ужина – реквизит, костюмы, уточнение сценария, ну и мои беседы с бабой Глашей. Да формат бесед сменился, баба Глаша выключила режим злобного препода и превратилась в очень умную, даже наверное мудрую, пожилую женщину и вместо лекций были просто беседы.
– Баба Глаша, а этот мой двойник, что империю сколотил, он ведь долго уже существует. И ничего с ним не происходит.
– А это, Семен, еще одна загадка. Он ведь, как со мной один раз пообщался, так, с тех пор меня и избегает. Видимо, во всяком правиле есть исключения. По слухам – в незанятом узле еще один такой живет, но он тихо себя ведет и на люди не показывается.
«… и так мотался тот пионер от лагеря, к лагерю, а в последнем лагере обнаружил, что может сам других пионеров будить. Разбудил он двоих, и еще один пионер сам проснуться собирался, надо ему только помочь. Но вот беда, узнал он про себя, что через пять смен вся его жизнь закончится. Опять он уснет и будет как все, а вместе с ним уснут и все те, кого он разбудил. И встал пионер, остановился и не знает, что ему дальше то делать...»
Смотрю, пираты мои носом клюют. Пихаю легонечко Ульянку локтем – просыпайся.
– А? Я все проспала, Семен, расскажешь еще раз потом? Мне тоже интересно, что там было.
Ничего не отвечаю, да ответа сразу и не требуют.
– Так, на сегодня сказки кончились и началась действительность! Девочкам – к лодкам, мальчикам – костер потушить, чтоб ни уголька не осталось, пожара тут еще не хватало и тоже к лодкам. Потом – марш на веслах к пристани, реквизит спрятать в лодочном сарае, лодки привязать и все бегом по домикам. И не проболтайтесь мне до праздника! Кто проболтается, тот больше ни в чем участвовать не будет!
Все забегали, засуетились, зашуршали. А Гришка подходит ко мне и за штанину дергает
– Семен, а что дальше то было?
– А ничего не было. Стоит тот пионер и думает, как ему быть. Хочешь – дальше сам сочини.
Через четверть часа все разобрали весла, а я использую этот момент, чтобы еще раз прорепетировать подход к берегу.
Причаливаем, выгружаемся, привязываем лодки, помогаю октябрятам спрятать все украшения с лодок, весла, оружие в сарае и командую: «По домикам!» А когда уже идем с пристани, и мостки скрипят под ногами так, что не дают говорить, Алиса сжимает мне локоть и шепчет на ухо.
– Расскажешь эту сказку Ульянке – убью!
Я сплоховал с этой сказкой, надо было мне за языком следить, а то девки мои – умницы. Догадалась вот, догадалась и все поняла.
– Алиса, я виноват перед вами.
– Потом обсудим, после праздника. Все нормально, ни в чем ты не виноват.
На том и расстались. Сейчас иду к себе, а сердце колотится из-за завтрашнего дня так, как будто собрался в первый раз в жизни девочку на свидание пригласить. Так никогда и не решился, кстати. Дошел до спортзала, пока шел заметил – в столовой свет горит. Баба Глаша тоже не спит – волнуется. Интересно, есть ли у бабули коньяк в загашнике, или настойка какая? Стою на крыльце спортзала, смотрю на звезды, на их отражение в реке, на отражение Длинного в той же реке. Нет, спать! Не должно быть у Морского царя мешков под глазами!
