Алиса(БЛ) Мику(бл)

Лагерь у моря часть 51. Рут Алисы.

Страница фанфика на Фикбуке
Часть 50

                                                 Я не стремился к власти, к величию и славе. Но если для того, чтобы защитить мир, чтобы сделать его лучше, нам придется встать в первых рядах... да будет так. Даже если годы спустя меня назовут тираном. "Из личных записей товарища Генды".

Юля очень любила путешествовать между мирами. Она, как непредсказуемый элемент, моталась туда-сюда по параллельным реальностям. Её ушки торчали из многих странных событий. Вот и сейчас, на окраине ночного лагеря, отрывался самый настоящий портал. Из ярко-голубого марева, выпрыгнула миниатюрная фигурка, с кошачьими ушками и в платье, видавшем виды. Изящный носик, внюхивался в воздух, ушки двигались, стараясь уловить малейший шум. Но в лагере было тихо, в лагере…было пусто.

Юля крадучись пошла в сторону корпуса, где жил её друг. По пути разглядывая пустые площадки, свет фонарей горел, да и в окнах, много где было светло. Тогда почему, так тихо? Безмолвие ночи, нарушал лишь, едва различимый, рокот далеких волн. Ни птиц, ни насекомых, не слышно, даже чуткими пушистыми ушками. Нервно дернув хвостом, кошкодевочка пошла дальше. С каждой минутой, ситуация нравилась ей всё меньше. Что тут могло произойти, почему лагерь пуст? Насколько она помнила, в этом мире нет аномалии могущественнее, чем у её друга. По мере приближения к входу в корпус, она почувствовала, как воздух вокруг, теряет тепло.

Холод, он вырывался из центрального здания, стремясь пронзить всё, до чего дотянется. Девочка стояла у входа, размышляя, стоит ли идти дальше? Там, внутри, Юля ещё чувствовала присутствие дорогого ей человека, и просто не могла, не узнать, что происходит. Шаг, ещё шаг, изящные босые ножки шлепают по холодному полу. Она старалась не обращать внимания, на вырывающийся изо рта пар, а ведь лето на дворе! Шерсть на хвосте и ушках стояла дыбом, пару раз, ей даже приходилось отряхивать их от инея. Поднимаясь по лестнице, Юля зябко пожимала плечами.

Девушка видела пустые комнаты, с раскиданными вещами, некоторые валялись прямо в коридоре. Судя по всему, люди в спешке покидали это место. В абсолютной тишине, было слышно, как гудят холодильник и телевизор, в комнате отдыха. В открытых дверях жилых помещений, были видны не застеленные кровати, на паре тумбочек лежали телефоны. Напрасно дожидаясь своих хозяев, они мигали полным зарядом.

Наконец, она добралась до своей цели, мед кабинета, дверь которого была приоткрыта. Из-за проема, по-над самым полом, стелился холодный пар. Юля многое видела, уносила свой пушистый хвостик из сотен передряг, но всё же. Перед тем как зайти в кабинет, ей пришлось собираться с духом. И вот раздается скрип промерзших петель, а она, осторожно заглядывает внутрь.

То, что Юля увидела внутри, заставило маленькое сердечко сжаться, от жалости, сочувствия, и страха… В когда-то ухоженном, убранном до пылинки кабинете, царил хаос. Раскиданные инструменты, перевернутый стол, валяющиеся на полу ампулы, бинты и шовный материал. Из четырех лампочек, горела лишь одна, остальные потрескались, больше не давая света. Хозяин кабинета, был здесь, стоял на коленях, перед одной из кушеток. Помятый халат, опущенные плечи, еле двигавшиеся от слабого дыхания, волосы растрепанны, и покрыты изморозью. Он производил впечатление сломленного человека. Юля пригляделась. На кушетке неподвижно лежала девушка, с фиолетовыми хвостиками. Когда-то живые и блестящие, они печально поникли, кожа их хозяйки, была бледной, а грудь неподвижна. Она не дышала.

-Док, - жалобно мяукнула девушка. И сделала шаг в его сторону, босая ножка наступила на раскрытую книгу, забытую на полу.
Медленно, очень медленно, высокий мужчина повернул голову, и Юля увидела. Потухшие, лишенные былой жизни глаза. Они казались бездонными озерами, полными отчаяния и боли. Там, на самом дне, уже мелькали холодные осколки. Только сейчас, кошкодевочка заметила, что рука лежащей на кушетке, была перебинтована. От локтя, до самой кисти, белоснежный бинт, с вкраплениями красного. Пятна крови…

-Что случилось, пока меня не было? – Юля еле могла говорить, зубы девочки стучали от холода, который пронизывал до самых костей.
-Киса? – голос Дока, походил на механическую запись, никакой интонации, просто набор звуков. – Я дурак, киса. Думая, что заслуживаю счастья. Я потянулся к нему…
Он погладил лицо лежащей девушки, на удивление спокойное, словно она просто спит. Из глаз человека, безмолвно падали слезы, не долетая до пола, они превращались в морозную пыль. Никогда раньше, Юля не видела чтобы он плакал.
-И вот, что получилось, - воздух стал ещё холоднее. Окна затрещали, по стеклам ползли трещины, и ледяные узоры.

-Док, давай выйдем отсюда, поговорим, может я смогу, чем-то помочь тебе? – Юля тщетно взывала, сама осознавая это. В глазах, смотревших на неё, почти не оставалось человеческого тепла, которое она так любила в нем.

-Юля, это ты? Сделай что-нибудь! - Внезапно подал голос телефон, лежащий возле перевернутого стола. Из включенных динамиков, зазвучали слова Виолы. – Док, не глупи, тебе уже присвоили, красный код опасности, твоя аномалия выходит из-под контроля. Мы эвакуировали лагерь, и теперь ничто не связывает организации руки. Если потребуется, тебя устранят, как опасный элемент. Одумайся!

-Уходи киса, - безжизненный голос, внезапно наполнился таким теплом и любовью, что Юля резко перевела взгляд с телефона, на кушетку. Док склонился над девочкой, поглаживая отливающие фиолетовым волосы. – Прожил в холоде, всю жизнь. А когда нежный лучик тепла, приласкал меня. Я не смог, его защитить. И всё, что остается в моих силах, это замуровать нас, во льду, который я ненавижу...

Раздался звон, это лопнула последняя лампочка, и кабинет затопила темнота. Во мраке, светились два холодных ярко-голубых глаза.
-Я не могу, жить без неё, не хочу, возвращаться в бесконечный холод. – Док напоследок поцеловал бледные губы, на которые упали замерзшие слезинки. Обнял неподвижное тело, казавшееся неимоверно хрупким, в таких больших руках. И прошептал, - прощай, киса. Беги. А мы, останемся, и никогда больше, не будем одиноки…

Сам воздух, словно превратился в холодную воду. Человек засветился изнутри, и этот призрачный голубой свет, нес погибель, как всему живому, так и своему хозяину. Юля стремительно развернулась, и пустилась наутек, а холод, преследовал её по пятам. Девушка плакала, в глубине души понимая, что уже ничем не поможет. А за её спиной, беспощадный холодный поток, покрывал всё толстым слоем вечного льда. Его безмолвной мощи, было всё равно, что стоит на пути. Стены и перила, мебель и стекло, бетон и сталь, всё замерзало… Лед, сковывал в своих смертоносных объятиях всё, чтобы сохранить навеки.

Юля бежала вниз, не оглядываясь, она чувствовала, как за спиной трещит замерзающий мир. Гасли лампочки, ломались окна. Казалось, что лед плачет, замораживая всё на своем пути. Последним отчаянным прыжком, девочка вырвалась из обреченного лагеря. Повернувшись, она с тихим стоном рухнула на землю, глядя, как вся территория лагеря, которую Док так любил. Превратилась в большой сверкающий айсберг, в котором ещё угадывались очертания зданий, площадок, фонарей. Изнутри, лед светился призрачным, холодно-голубым сиянием. Постепенно и оно, начало гаснуть, темнота поглощала место, когда-то полное смеха и тепла, и вот уже не видно домов. Дорожки пропадают с глаз, последний свет, покинул лагерь. Оставив в этом мире, лишь холодную, темную, мертвую…толщу льда. С небес медленно кружась, начал падать снег, воздух был сухим, отдав всю влагу аномалии, собравшей её.

Юля не помнила, когда ей последний раз было так плохо. Не видя ничего перед собой, она, шатаясь, брела в сторону леса. Не обращая никакого внимания на подъехавшие машины, на людей в форме, носившихся с аппаратурой. Кто-то ковырял киркой лёд, но от твердого как сталь монолита, не отскакивало ни кусочка. Они не видели её, и сейчас, в глубине души, девушка была этому рада.

-Он утратил контроль, - услышала Юля, когда проходила мимо девушки в халате, - удивительно, что Док смог сдерживать аномалию даже слетев с катушек. Только благодаря этому мы успели эвакуировать всех.
-Он всегда был способным, Ви. - Ответил ей человек в форме, который глядя в бинокль, тщетно пытался разглядеть, что творилось в километровой глыбе замерзшей воды. – Даже жалко, терять такого.
-Кажется, ты был о нем не лучшего мнения, Кэп? – Удивилась его собеседница. – Думала, только рад этому будешь.
-Мы с ним оба, - выделил боец последнее слово, - ошибались. Он боролся с безумием до конца, представь, случись это, когда все дети ещё там?

Не желая слушать окончание разговора, Юля царапнула воздух ладошкой, открывая голубой овал портала. Не в этом мире, так в другом, она больше не позволит своему другу. Страдать… С хвоста, исчезающего в проеме портала, на траву упали несколько белых снежинок, в теплом мире, куда отправилась девушка, им не было места.

Док.
Танцы набирали обороты, казалось на площадке негде яблоку упасть. На площади, по ощущениям, собрался уже весь лагерь. Толпа двигалась, под ритмичные звуки из колонок.

-Ну, где её носит? – пробубнил я под нос. И посмотрел на диджейский пульт, за которым уже стояла Мику. Быстро переодевшись, девочка щеголяла черно-голубым платьем, едва прикрывающим стройные бедра, а на ногах у неё были высокие чулки, под цвет платья. Настолько короткого, что неподалеку от пульта, уже собралась небольшая компания, восхищенно вздыхавшая, каждый раз как оно немного приподнималась. Удивительно то, что там были ещё и девочки, это совпадение, что они в розовом?

"-Девочки, которым нравятся девочки, ммм. – Мечтательно потянул Шиза".

Мику не стояла за пультом, умело подкручивая диски и регуляторы, она весело пританцовывала, покачивая в такт музыке головой. Необычного цвета длинные волосы, словно бирюзовые волны, плыли по воздуху. Сейчас, когда я мог разглядеть её во всей красе, то причина популярности девушки, стала понятной. Метиска, она взяла от родителей всё самое хорошее. Изящество, тонкие черты лица и тела, изгиб губ, от азиатской половинки. Светлая, словно сияющая изнутри кожа, большие аквамариновые глаза, и румяные щеки, от русской. Хотя я мог поклясться, что такого цвета глаз и волос, раньше не видел. На Мику был минимум косметики, небольшие тени, подводка, и всё. С моим зрением, в деталях рассмотреть кого-то даже на таком расстоянии – не проблема. А после многих лет учебы в меде, в компании преимущественно девочек, невольно начинаешь в этом разбираться. Нет, реально, я знал даже как выбирать колготки. Что поделать, если в свободное от учебы время девочки сплетничали о своем, а я был непроизвольным слушателем.

Но самым удивительным был голос, уже вторую песню, Мику пела САМА! И колонки разносили чистое, высокое, завораживающее с придыханием пение, по всему лагерю. Если приглядеться, то к воротнику платья, был прикреплен небольшой микрофон. Девочка пела, прикрыв глаза, отдаваясь музыке целиком, по белой шее стекала одинокая капелька, выступившего от усердия пота. Но тем не менее, она ни разу не сбилась, умело контролируя дыхание. Профессионал, даром, что на вид лет семнадцать. После одного прыжка, ветер немного приподнял подол её платья.

"-Белые, в голубую полоску, или голубые, в белую полоску? Вот в чем вопрос. – Философски начал Шиза. Но, не выдержав, сорвался. – Чувак, это же классика! Давай подловим момент, и рассмотрим в ускорении всё как следует!".

-Успокойся, давление подскочит, - улыбнулся я. Некоторые совершенно не меняются. – Хотя идея привлекательная, не спорю.
Мику успела переодеться, и привести себя в порядок. А вот рыжая задерживалась. Яма вроде приступила к своим обязанностям, да и Алиса, хотела спокойно привести себя в порядок, иначе фиг я бы от неё отошел!

"-Нет. Чувак, ты только посмотри, - вдруг добавил Шиза, - гирлянды на деревьях! Пластинки на пульте, танцы под открытым небом. Прям восьмидесятые, ей богу. Нам осталось найти зауженные джинсы, и розовую рубашку, с высоким воротником, или что там блатные носили. И будет полное погружение в прошлый век".

Шиза мог критиковать сколько угодно, но чувствовалось сто он доволен. На площадке было видно, как танцевала Ольга с физруком, не забывая поглядывать на свой отряд, как бы детишки не увлеклись. Славя плясала сочетая одновременно ритмичность и скорость, с какой-то, плавностью что ли. Ульянка сидела на скамейке, и, переводя дыхание, уплетала стаканчик мороженного. И где только достала? Хотя ещё минуту назад, исполняла странную смесь современного диско, и движения «Меня ударило током, но всё нормально».

Инцидент у ворот, был исчерпан. Смутьянов увезла скорая, а с прибывшими представителями закона, дела уладил лично Кэп. После всего этого, возвращаясь в лагерь, он удивленно смотрел на меня. Неужели реально думал, что я просто всех поубиваю?
Уши потихоньку привыкали к повышенной громкости, а не зря этой девочке поручили музыкальный клуб. Треки она подбирала умело, иногда запуская медляк, иногда что-нибудь поактивнее.

-Док. – Раздался рядом, еле слышный за громкой музыкой голосок. Ульянка подкралась, и теперь тянула меня за рукав рубашки. – Пошли, потанцуем, а то Алиска придет и уже не отдаст тебя.
Рыжик весело улыбалась, глядя на меня снизу вверх. Маленькая ладошка трогательно сжималась на ткани. В глазах веселые искорки.
"-Это тараканы в голове, фейерверк запустили, в честь праздника, - подхохмил внутренний голос".
Как тут отказать? Галантно протянув девочке руку, я принял её маленькую, липкую от пломбира ладошку, и позволил Ульянке увести себя. Мы не спеша танцевали медленный танец, мелкая еле доставала до меня. Приходилось быть очень осторожным, чтобы не наступить случайно на маленькие лапки в блестящих туфельках. Но в целом, мне понравилось. Рыжик не пользовалась косметикой, а вот духи у неё неплохие, не у Алисы ли часом одолжила?
-Спасибо за танец, прекрасная леди, - я галантно поцеловал маленькую ладошку. Стараясь не обращать внимания не легкие смешки окружающих. Если сейчас хоть кто-нибудь вставит неуместный комментарий, я прибавлю скорой работы. Но обошлось, только мелкая покраснела как помидор, и убежала, пролепетав «спасибо». Мягкие пушистые волосы, задели моё лицо, когда Ульянка разворачивалась. Приятное ощущение.
-Тебе спасибо, малышка. – Улыбался я, глядя, как маленькими шажками рыжик бежала к ждущим её подружкам.
"-Ну да, это ей не привычные шортики, - сказал Шиза, - в платье как метеор не полетаешь, пусть и туфельки у неё без каблуков".

Бесконечный Стулкер 2: Славя наносит ответный удар

кто найдёт Юлю на всех пикчах - молодец
Привал

Аномалия

Схватка

Начало:

Глава 1. http://vn.reactor.cc/post/2626275

Глава 2. http://vn.reactor.cc/post/2649697

Глава 3. http://vn.reactor.cc/post/2666697

Глава4. http://vn.reactor.cc/post/2677788


Продолжение


V

Баланс


– … вас ждут великие дела!

И прохладная ладонь ложится на моё плечо. Меня будят, но мы еще потянем время.

– Ну мне же ко второ-о-ой.

– Путаешься в показаниях, Семеныч, к какой второй?

Приходится разлеплять один глаз и смотреть снизу вверх на Ольгу. Нет, я ее, действительно, обожаю. Если бы, в самом деле, такая вожатая попалась мне в моем отрочестве, или был бы у меня такой учитель, э-э-э… Географии она говорила? Да, точно, географии – я бы запомнил ее на всю жизнь. Тоже ведь, получается, уникум в здешних местах, наподобие Виолы.

– Как спалось, соседушко?

– Ох, Ольмитревна, я не помню. Может даже я и не ложился-то вовсе.

– Весь в трудах, весь в заботах, пионер-герой… Зато я помню, во сколько ты пришел. Дово-о-ольный, сиял ярче, чем Луна, кстати. Но порядочный пионер, где бы он всю ночь не шлялся, должен, чист и опрятен, стоять утром на линейке. Пятнадцать минут тебе сроку!

И ушла. Интересно, Мику-моя уже встала? Мику… Моя Мику… Мику моя… Да, пусть будет так: Мику-моя! Тем более – девушке нравится. Надеваю форму, спортивный костюм все-таки прячу в рюкзак – мне он еще пригодится. Когда складываю костюм, нащупываю в кармане что-то твердое – вчерашние трофеи из подземелья. Один прячу в карман рубашки, а второй оставляю на тумбочке – Ольга найдет. Смотрю на часы, ох, мама дорогая! Времени то потратил… Хватаю полотенце и бегом к умывальникам.

Когда, «чист и опрятен», прибегаю на площадь, строй уже стоит. Ольга видит меня и, не прерывая молитвы, показывает мне кулак – всё хорошо. Оглядываюсь: ни Мику, ни Лены. Где?

– Интересно, если тебя не будить, до которого часа ты спать сможешь?

– Вредина, я тоже рад тебя видеть. Не знаешь, где Мику?

– Дежурит твоя Мику сегодня. Накрывает стол своему Сенечке. Их домика очередь.

– Знал бы, сам бы в столовую вместо линейки, а Лену отправил бы отдыхать.

– Вы бы там подежурили. В перерывах между поцелуйчиками, если бы смогли прерваться.

Линейка проходит. Не знаю я, как она проходит – не до того, потому что очень хочу попасть в столовую. Знаю только, что приключения Шурика не упоминаются, как будто их и не было, может это и правильно, с точки зрения сохранности остатков психики кибернетика. А я нахожу ладонь Алисы и вкладываю в нее свой второй трофей, тот что я подобрал в забое – пришло время раздачи подарков. Это медиатор, костяная пластинка в виде капли. Не знаю я из чего он вырезан: слоновая кость, моржовый зуб, мамонтовый бивень или это когда-то давало молоко и мычало, для меня это одинаково непонятные вещества. На одной стороне пластинки, чуть в стороне от центра вырезано солнце, а на другой – две переплетенные буквы: А и Д. Отдал и потом только подумал, что сейчас может иметь место быть эксцесс, но все обходится, Алиса смотрит на то, что это ей такое досталось, убирает в карман, потом, также без выражения, смотрит на меня и кивает.

– Я не знаю, как ты проник в мои сны, но спасибо.

– Алис, я ключи от, – оглядываюсь на Женю, – сама знаешь чего, отработал?

Кивает в ответ и пожимает мое запястье. Нет, все-таки память у них подчищена крепко и связать свои кошмары с прототипом своего Черного пионера они не могут. Просто беспричинные страхи в определенных местах, тут вспоминаю, как Алиса боится темных и узких тоннелей и коридоров, интересно… Нет, не интересно. Так вот, беспричинные страхи в определенных местах или фантазии, пусть в виде той же страшной истории коллективного сочинения, как здесь, ну и вот еще ночные кошмары у Ульянки, оказывается. Интересно, что снится Мику? Нет, тоже не интересно, не хочу я знать, что ей снится про Старый лагерь. Захочет – расскажет, если ей от этого будет легче, я выслушаю все, как бы тяжело мне не было, а так – нет, не хочу.

Наконец-то Ольга иссякает, линейка заканчивается и я, редкий для меня случай, впереди всех бегу на завтрак. Здравствуй, Мику-моя.

– Сенечка, доброе утро, а я вот, неожиданно, сегодня дежурная. Ну, то есть не я одна, еще Лена и не неожиданно, потому что расписание в начале смены утвердили, но я забыла, поэтому оказалось, что неожиданно.

– Я тоже волнуюсь, Мику-моя. Скажи, ты волнуешься о чем?

Мне вот совершенно непонятно, что же делать дальше и как закончить этот цикл, о том и волнуюсь, но я могу только замкнуться, а вот Мику – болтает. Правда, за вычетом этого момента, я счастлив. И то ощущение, предвкушение которого у меня мелькнуло вечером второго дня, оно вернулось и сейчас резонирует где-то внутри меня.

– Нет, Сенечка, не волнуюсь. То есть, конечно, волнуюсь, так, что слов подобрать не могу, но это приятное волнение, это потому что ты здесь. Но я еще и беспокоюсь. Скажи, ты думал, что мы теперь будем делать, и как нам обойтись с твоей и моей правдами? Знаешь что? Ты приходи ко мне в кружок после завтрака, будем думать вместе.

После завтрака, так после завтрака. Я бы и без просьб пришел, поэтому мы завтракаем, болтая о всякой ерунде, потом я остаюсь помочь моим индианкам с уборкой, благо, обошлось без чистки картошки, когда уборка заканчивается девочки идут переодеваться, а я – к себе в домик, с условием, что через два часа буду в музкружке.

Захожу к себе в домик и неожиданно обнаруживаю там Ольгу, думал что Ольга на пляже, потому и получилось неожиданно.

Ольга сидит за столом, спиной к дверям, и… Выглядит она, с каменными шеей, спиной и плечами, как статуя имени самой себя. Мой трофей – значок об окончании пединститута – «ромбик», он же «поплавок», найденный перед входом в бомбоубежище, лежит на кровати.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна.

– Зря ты мне это отдал. Спасибо конечно, и мне его не хватало и он был нужен, но все равно зря. Ментор и эмоциональная матрица уже почти восстановились и без него, а тут ты со своим подарком, и они откатились назад, и мне опять начинать все почти с начала.

Ольга рассказывает, а на меня параллельно накатывают воспоминания, как видеоиллюстрация к ее рассказу.


Ольга и все пионеры стояли на площади и смотрели как я… Стоп! Это не я! Я все помню, но это не я! В тот момент я только что осознал себя внутри циклов, и у меня, как раз тогда-же, начал просыпаться доступ к чужой памяти. Я еще не умел управлять чужими воспоминаниями и они приходили ко мне ночью, в виде кошмаров. В них, в этих кошмарах страдал не я, а страдали от меня. Самое главное то, что Мику была права вчера, в этих кошмарах я действительно получал доказательства своей уникальности, получал от чужих страданий и смертей, которые только и убеждали меня в том, что один лишь я действительно существую, если могу раз за разом уничтожать местных обитателей. Самое простое – я мог… Нет, неважно, что там, в моих кошмарах, происходило. Когда примитивное физическое насилие надоело я начал запугивать, а уже в конце изобретательно убивать. А все прочие аборигены либо делали вид, что ничего не происходит, либо просто стояли и смотрели. И не могли ни вмешаться, ни убежать, ни даже просто заплакать – не позволяли жестко заложенные ограничения. Жуткие сны: все видеть и не иметь возможности вмешаться.


Первой в этом лагере не выдержала вожатая – ментор, Ольга Дмитриевна открыла рот и свернулась, вступив в противоречия с заложенными алгоритмами; второй вылетела Оля – эмоциональная матрица, просто пискнула и тоже закуклилась от ужаса увиденного; и осталась только монитор узла, обычно глубоко спрятанная, тоже Ольга Дмитриевна, полноценная личность, одновременно являющаяся частью системы. Не знаю, как это сочетается: полноценная личность и часть системы, а Ольга расшифровывать отказалась. Связь с системой не дала ей сойти с ума, но и не дала действовать, и Ольга только стояла и смотрела, транслируя информацию в систему. Так и умерла последней, выполняя функции передатчика.

– Я не пойму. Ну можно же было снять ограничения эти ваши после первого же случая.

– Думаешь это так просто? Это не тумблером щелкнуть или пару операторов дописать, здесь же все живое, этому прорасти и вырасти надо. Вот и прорастало, а ты… Нет, не ты конечно, но очень похожий на тебя пионер, в это время шел по лагерям, вырезая в них всех или, если не мог дотянуться, то почти всех. Сперва мы научились плакать, потом уговаривать, потом убегать, а теперь в системе нет запрета и на убийство, особенно таких как ты. Только человеческие, исключительно внутренние, правила и ограничения, то что закладывается в процессе воспитания.

Сидим целый час и разговариваем: Ольга выговаривается мне, я рассказываю свою историю Ольге. Как-то незаметно стал звать ее по имени.

– То есть, общаясь с вожатой, нужно помнить о ее разных личностях? Психиатры тут не пробегают, Оль?.

– Не множественных, личность одна, но просто в разных режимах функционирует. Пионеры видят вожатую, которая заставляет их жить по законам пионерии, сама любит полениться, не очень любит думать, и почти не способна действовать самостоятельно, предпочитая следовать инструкциям, о здешнем мире не знает ничего. Выше вожатой по рангу эмоциональная матрица. Логика у нее где-то в самом низу, но неплохо развита интуиция, эмпатия, ну и чувство красоты, конечно. Обычно спит, подключается, когда вожатая не может справиться с чем-либо силой инструкций и логики. Ну и я, которая, в идеале, вообще не должна просыпаться, только в исключительных случаях. Упрощенно, выглядит это так, как если-бы у вожатой внезапно проявлялись новые способности. И вот первые две восстанавливались, а тут ты, с этим значком. Он, конечно, поможет потом, но сейчас они откатились назад. Так что придется мне пока отдуваться. А ведь я должна только отслеживать, оценивать сортировать информацию и отправлять между циклами, то что посчитаю важным, в систему. И вот исключительный случай наступил и что? Я только отслеживала и оценивала, а могла бы спасти всех. Знаешь, какие были пионеры? А теперь они скатились назад при регенерации и сейчас едва на стартовом уровне.

А под конец уже разговора Ольга меняет тему.

– Ты понимаешь, что у вас с Мику перспектив никаких? Она еще не готова осознать себя, и даже опираясь на тебя будет откатываться каждый цикл к нулю, и тебе придется каждый же цикл создавать ее заново, и каждый раз результат будет обманывать твои ожидания, потому что каждый раз она будет другая. Циклов на десять-двадцать бы попозже, чтобы хоть что-то начало сохраняться.

– И что же нам делать?

– Не знаю. Просто не знаю и, даже с ресурсами системы, тебе не помощница. Если бы можно было помочь – помогла бы. В любом случае у тебя не получится дождаться Мику здесь. Между циклами в узлах остаются только мониторы и, так или иначе, ты покинешь лагерь. Ладно, заболтались мы, иди к своей Микусе, а то она обижаться начнет. Если опоздаешь, ссылайся на меня, пусть на меня обижается.

Мику уже в музыкальном кружке. Сидит в углу на откидном стуле и что-то рисует в своей тетрадке, растительный орнамент какой-то. Я подтягиваю поближе к Микусе винтовую табуретку, сажусь лицом к девушке и начинаю мучить гитару. Я играю примерно с таким же качеством, как Мику рисует, но что делать, если каждому из нас так легче думается? Думаем мы сейчас об одном и том же, и были бы мы, действительно, в пионерском лагере, мы бы обменялись адресами пообещав писать друг другу каждый день. Бумажные письма писать, да. Ни разу в жизни не писал бумажных писем. Мику бы осталась заканчивать школу в СССР, я бы поступал, не знаю куда, но так, чтобы учиться поближе к Мику.


Далеко на юг - отсюда не видать.

Среди желтых пустынь, где нечего ждать.


Что же нам с тобой делать, Мику-моя? Чудеса тут если и бывают, то жестокие. Вариантов три: уехать на автобусе, уплыть одному и уплыть с девушкой; целей одна – сделать так, чтобы было лучше Мику. Мне то ничего не светит, я уже смирился с тем, что послезавтра ее теряю. Сто раз давал себе обещание не привязываться и каждый раз не могу его выполнить.


Там живет существо - не орел, не шакал -

Загадочный зверь. Под названьем Тоска.


– Сенечка, прекрати, а то я сейчас заплачу.


И он плывет через стекло, его движенья легки,

И мне не нужно ничего, я без ума от тоски.


То есть, я сейчас должен что-то сделать не для той Мику, которую я знаю, а для той, что начнет проявляться циклов через десять-двадцать, со слов Ольги. И которая будет абсолютно другим человеком, у которого общего с нынешней Микусей будет только организм да имя. Не лучшим человеком, не худшим – другим, скорее всего очень хорошим, но другим. Поэтому я должен сделать что-то такое, что отложится пусть в ее подсознании, в мышечной памяти, в эмоциях, раз уж я не могу убрать ее страх перед Старым лагерем.


И задыхаясь, я загадочному зверю шепчу:

Я не хочу, я не хочу...


Угу, вот, кажется так. Осталось только решиться и объявить. Но тут Мику-моя не выдерживает издевательств над инструментом и отбирает у меня гитару. Смотрит на меня, тоже хочет что-то сказать, тоже не решается, а вместо этого сама начинает перебирать струны. Да, встаем на паузу и получаем удовольствие. Стоп, а я ведь знаю эту мелодию, и когда-то даже пытался переводить слова. Дожидаюсь припева и негромко пою.


Пыль на ветру,

Все они лишь пыль на ветру.


Мику обрывает мелодию, смотрит на меня, кивает и начинает сначала, только уже со словами и на языке оригинала.

Вот у кого нюх на музыку, так это у Алисы, куплет еще не закончился, а она уже здесь. Смотрит, слушает, потом берет вторую гитару и командует.

– А-ну, пошли на веранду.

На веранде все это исполняется несколько раз. Сперва мной и Мику и на английском, потом Алиса начинает подыгрывать, потом я начинаю петь припев на русском, и на четвертый раз мы с Мику поем на английском, а припев мы втроем на русском.


– Мику, нам нужно в столовую.

Это Лена пришла Мику звать.

– … мне очень понравилось. А русские слова есть?

– Это к Сеньке, он может. – Это уже Алиса.

– Алиска, я тебе смысловой перевод дам, а уж над рифмой и размером сама думай, я в тебя верю.

Тут же набрасываю текст, как я его запомнил и отдаю рыжей, а сам иду в столовую помогать Мику.

После обеда Ольга отправляет нас с Мику за земляникой. Ну да, пользуясь хорошими отношениями с вожатой, я договорился еще с утра, еще перед музыкальным кружком. «Делайте там, что хотите, но, в шестнадцать ноль-ноль, две корзины земляники должны стоять в столовой.»

Наводим с девочкам порядок в столовой, отпускаем Лену, а сами берем там же, в столовой, два красных пластмассовых ведра и отправляемся на остров.

– Сенечка, это ты вон туда каждый раз убегаешь?

Мику устроилась в изгибе березового ствола и смотрит на мост. Точнее это я устроился спиной в изгибе березового ствола, а Мику уже устроилась в моем изгибе. «Сенечка, так удобно, ты бы знал!» Не знаю, как Мику, но верю, что ей удобно. Ну а мои шаловливые ручонки повторяют свой вчерашний путь, губы, впрочем, тоже. Нет, ну удобно же, тут я с Мику-моей согласен. Но уже полчетвертого, пора в лагерь.

– Микуся, а ты не хочешь, на этот раз, составить мне компанию?

Вот и сделал девушке предложение. Пусть я и не смогу ей ничего больше дать, кроме волнующего приключения, но даже это лучше бесполезного просиживания двух недель в музыкальном кружке.

– Я думала не решишься и уже собиралась тебе толстые намеки делать. Знаешь, Сенечка я как-то, сегодня утром, проснулась и поняла, что поверила тебе, твоей правде. И если уж ты говоришь, что я все забуду уже в эту субботу и начну заново, то эти два дня я хочу быть рядом с тобой и хочу помочь своему любимому человеку.

– И тебе не страшно, не обидно?

– Страшно. Немного. Но ты же говоришь, что я просто усну и во сне мне всего лишь сотрут память, а то, что обидно, я надеюсь, что когда-нибудь та, другая я, все равно все вспомнит! И вообще, мы вместе еще сегодня и завтра, и послезавтра! Нам кто-то подарил целую неделю счастья! Сенечка, люди, может, за всю жизнь столько счастья не получают и при этом живут до ста лет! Представляешь, живут сто лет и ни дня счастья, а я, получится, была счастлива целую половину жизни! И еще, Сенечка, я хочу, чтобы ты не грустил, чтобы ты, когда будешь вспоминать обо мне, всегда улыбался, вот! Журчащий Ручей все сказала!

Девушка, которой осталось существовать два дня уговаривает меня не огорчаться этому факту.

– Коробка на Голове услышал Журчащий Ручей. Но нам пора возвращаться к нашему каноэ, иначе Большая Панама снимет скальпы нас обоих, причем пять раз подряд.


Сталкиваю лодку в воду, запрыгиваю сам, сажусь на весла и понеслась работа: занос, разворот лопасти, ввод, проводка, вынос, занос, разворот, ввод, проводка, вынос… И так, двадцать раз в минуту, стараясь не плескать и не разбрызгивать воду. Мику сидит на кормовой банке, а по дороге туда сидела на носу, и откровенно разглядывает меня.

– Сенечка, ты просто какой-то механизм.

– Как романтично! Любимая девушка, обозвала меня железякой.

– Нет, я в хорошем смысле. Приятно посмотреть, как ты гребешь. Очень красиво и ни одного лишнего движения.

Ну да, я долго готовился к этому шоу. Навык, его не пропьешь.

– Хочешь, рубашку сниму?

– Нет-нет, Сенечка. Не искушай меня, а то влюблюсь второй раз.

– Второй? А когда в первый раз было?

Вообще-то шутил, а Мику отвечает серьезно.

– Знаешь, в первый же твой день, когда ты внезапно зашел ко мне в кружок и замер в дверях. Ты, Сенечка, стоял и так холодно смотрел на меня, что я даже испугалась, а потом я разглядела в твоих глазах растерянность и удивление: «Что это она тут делает?», а потом ты пообещал заходить так часто, что еще надоешь. А поняла я это про себя на следующий день, когда ты пришел с обходным и все, что я тогда смогла из себя выдавить, это: «Как хорошо, что ты пришел!», – а потом начала бы тараторить. Хорошо, там Алиса была и перехватила разговор. Так что можешь записать где-нибудь, что девушки влюбляются в тебя с первого взгляда.

Угу, а на четвертый день сами падают в объятия. Что я там про Славю думал? Вношу поправку: наверное все здешние обитатели, а не одна только Славя, одинаково быстры в проявлении и реализации своих чувств, черт его знает, наверное быстротечность их жизни так сказывается. Это я-двадцатисемилетний думаю, если что. А я-семнадцатилетний отвечаю Мику-моей.

– Тогда Ульянка права, я действительно тормоз. Потому что у меня это началось на сутки позже, когда я обернулся в кружке, перед уходом, и увидел твою улыбку.

И оба мы: я-двадцатисемилетний, каким себя считаю, и я-семнадцатилетний, каким меня видят люди, получаем в награду ту самую улыбку.

Причаливаем, привязываю лодку, перебираюсь на колыхающиеся мостки, принимаю ягоду, принимаю Мику. Оба мы смотрим на дебаркадер, оба думаем об одном и том же и оба улыбаемся.

– Микусь, может сбежим с костра?

– Сенечка, я подумаю над твоим предложением.

И, судя по голосу, уже подумала и согласилась.

– Я сейчас с ягодой в столовую, а ты…

– А я с тобой!

Со мной так со мной, мне же приятнее. Беру в каждую руку по ведру, с левой стороны пристраивается Мику, так что за левое ведро держимся мы вдвоем, и бригада сборщиков ягоды отправляется в столовую. Развитие событий вполне ожидаемо: мы заносим ягоду через служебный вход прямо на кухню, попадаемся на глаза помощнице поварихи, та делает повелительный жест рукой, мол, оставьте на столе и выметайтесь, а мы, уже закрывая за собой дверь, слышим, как она кричит куда-то в глубину помещения.

– Микуся и Сенечка ягоду принесли!

Синхронно переглядываемся, вспоминаем слова Алисы и смеемся в голос.

– Знаешь, Сенечка, мне хорошо.

А уж как мне хорошо. Должен стесняться, а мне хорошо.

Теперь, по дороге в кружок, прокрасться мимо Ольги, чтобы не отчитываться о проделанной работе, чтобы не бегать за остальными ингредиентами.

Ольга сегодня в шезлонге. Дремлет, умоталась бедная, вот и дремлет. На цыпочках крадемся мимо вожатой.

– Семеныч, до ужина свободен. – Произносит Дмитриевна не открывая глаз.

– И что, ни муки, ни сахара, ни пива таскать не надо?

Ольга наконец-то смотрит на меня.

– Семеныч, это у… – Ольга бросает взгляд на Мику. – У других вожатых алгоритмы, а у меня здравый смысл и собственное мнение. Случаются. Иногда. Мука и сахар давно в столовой. А пиво… – Ольга манит меня к себе и тихо говорит в самое ухо. – Если найдешь в лагере пиво и угостишь свою вожатую, то размеры моих границ не будут иметь благодарности.

И еще и подмигивает. Госсподя, Ольга Дмитриевна, вы святая женщина! Представляю реакцию ваших двойников на мою фразу о пиве. Нет, вы точно святая.

***
Продолжение в комментах