Алиса бл обои

Дубликат. Часть 5.

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2900488
Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2906357
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2912485
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/2915101
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/2926880

Глава 6
Лабиринты сомнений

Суббота. 19-30. Алиса Двачевская. Бомбоубежище — шахта.

Страшно, лучше, чем видеть слепые глаза Семенов, но все равно очень страшно. Мне страшно в этих коридорах. Даже в тех, где еще сохранились отдельные лампочки. А уж там, где не сохранились… кажется, что там, за границей светового пятна от фонарика, начинается невыразимый словами ужас. Я пока храбрюсь, но мне страшно. И коридоры мне иногда снятся, как я блуждаю по ним одна. И туман вокруг. Холодный, липнущий к телу и растворяющий его. Бывают сны, и бывают тоже сны, Ленка правильно сказала. К счастью Ленка делает вид что не замечает моего состояния, за что я ей очень благодарна. Лучше бы я, конечно, осталась наверху, но «нельзя бросать своих». Вот такой вот кодекс поведения нехорошей девочки. Интересно, как Ленка бы себя повела?
Коридор поворачивает и впереди виден свет от лампочки. Тускло-желтая лампочка, разгоняющая темноту, может только, на пару метров вокруг себя. Ну, хоть что-то. Ленка останавливается, и, пропустив меня вперед, пристраивается позади, прикрывая мою спину от темноты. Спасибо, Лен. Нет, кажется, она нормально бы себя повела.
А фонарик, похоже, начинает сдавать. Есть еще два плоских фонарика у меня в сумке и один комплект батареек на этот фонарик в сумке у Ленки. Все, что смогли найти в поселке. И всё, других источников света нет. Не считать же мою зажигалку за такой источник.
Коридор не сильно, но все же заметно забирает то чуть вправо, то чуть влево, так что каждая следующая работающая лампочка теряется где-то за изгибом стены. Ворчу про себя: «Ну кто так строит?» — Это чтобы отогнать страх подальше. Фонарик выхватывает то серый бетон, то кабели висящие на крюках вдоль стены. Все как тогда, в памятный мне цикл моего пробуждения. Я так и не была с тех пор в бомбоубежище — страшно. Но теперь, зная причины Ульянкиного страха, я могу догадываться о причинах страха своего. Может быть что-то такое было в биографии моего прототипа, или, наверное, правильно говорить «оригинала»? А вот Ленке такие вещи, кажется, безразличны.
— Ленка, а ты чего-нибудь боишься?
Я думала, что Ленка скажет что-то вроде: «Кузнечиков боюсь». А та отвечает неожиданно серьезно.
— Многого боюсь. Боюсь, что усну, как только мой Семен проснется. Боюсь, что с теми, кто мне дорог что-то плохое произойдет. Боюсь себя потерять, как здешние Семены. Очень боюсь, что сойду с ума и начну всех убивать.
Завидую Ленке. Её страхам завидую. Куда мне, с моей боязнью темных подземных коридоров. И еще одной вещи завидую.
— Лен, ты знаешь, что я завидую всем вам? Тебе, Ульяне, Сеньке. Вы пытаетесь что-то делать. Вот ты просто тащишь на себе своего Семена. Не знаю, что вы будете вдвоем делать, когда он проснется, но сейчас у тебя есть смысл твоего здесь существования. Ульянка путешествовать рвется, Сеньке помогать и в законах здешнего мира разобраться, и просто, чтобы рядом с Сенькой быть. Сенька, тот вообще многостаночник: он и, как Ульянка, со здешним миром разбирается, только он больше философ, а не физик; он и с мелкими любит возиться; он и в экспедицию эту с Ульянкой отправился. А я, как в записке: "Существую и прозябаю". Зачем я проснулась — непонятно. Простыни на складе я и так смогу выдавать.
— А песни твои? Я знаю, что ты пишешь.
А что песни? Сенька однажды не сумел сдержать эмоции, а я это увидела и догадалась. Догадалась, что песня, которую я считала своей, просочилась сюда из внешнего мира. Сеньке легко, у него на календаре две тысячи седьмой год, на двадцать лет позже, чем у нас. А я теперь писать не могу. То есть могу, они, песни, бывает так меня распирают, что только и думаешь: «Скорей бы до тетрадки и гитары добраться!» Но вот показать кому-то, тут всё, табу. Руки отказываются играть, а голос пропадает, — вдруг украла. А исполнять, выдавая за чужие, тоже не могу. Нет, лучше тему поменять. Интересно, долго еще идти?
— Лен, там, боюсь, моих песен и нету. Все просочились снаружи. А чужое — не хочу исполнять. А у Сеньки спрашивать почему-то стыдно. Может твоему Семену показать? Если они с Сенькой двойники и оба из две тысячи седьмого, и биографии одинаковые, то он тоже должен эти песни помнить.
А вот сейчас я, похоже, нечаянно, задела что-то в Ленке какую-то болевую точку. Потому что Ленка не отвечает и мы идем какое-то время в тишине: только шорох наших шагов и где-то капающая вода. Надо как-то загладить неловкость, вчера бы даже не задумалась об этом, а сегодня понимаю — надо.
— Лен, я что…
— Он не из две тысячи седьмого. — Перебивает меня Лена. — Он из девяносто седьмого. Общего только имя, темперамент и возраст — ему тоже двадцать семь. Даже характеры не во всем совпадают, хотя и похожи.
Это хорошо, что здесь темно. Потому что Ленке надо выговориться, а так ей легче. Чуть притормаживаю, чтобы та шла вровень со мной и иду в ее темпе. А Ленке все равно, Ленка не может остановиться и продолжает деревянным голосом.
— … и он не хочет просыпаться. Говорит: "Я вижу, что здешний мир не нормальный, но боюсь тебе верить Лен. Потому что, вдруг я проснусь, и окажется, что мои семь дней здесь мне привиделись, а сейчас действие наркоза закончится и я окажусь в госпитале, без обеих ног. Или это бред умирающего мозга, а я погиб при взрыве фугаса. Или я попал, по ошибке, в рай и вижу ангелов, которых принимаю за пионерок и, как только проснусь, то меня отправят в ад, где я и должен находиться". А я устала, Алиска. Знала бы ты, как я устала. Я, кажется, изучила своего Семена до последней извилины. Знаю, когда, где и что сказать, чтобы он сделал что-то нужное мне, и все у нас хорошо, каждый цикл. И я каждый цикл надеюсь, что вот он зайдет за ворота, а я брошусь с крыльца клубов ему на шею, как вы тогда нашему Семену. А вижу эти удивленные глаза и понимаю, что придется опять, заново, с нуля его вытягивать. И вот люблю его и не могу от него отвернуться. Потому что вижу, что за человек он… Вот, как Сашку разглядела, так и Семена своего вижу.
Ленка, ну чем я тебе помогу? Да ты и не ждешь моего ответа.
— Ленка, может дать ему своей жизнью жить? Не подталкивая? Все равно он каждый раз тебя выбирает.
— А вдруг не меня? А я ревнивая, оказывается.
Я, за этим своим сочувствием к Ленке, совсем о собственных страхах и заботах позабыла, правда теперь Ленка погрустнела совсем. А мы, неожиданно, выходим к бомбоубежищу. Да, точно такая же дверь, как у нас в лагере, и если за этой дверью бомбоубежище, то, я уверена, что придется возвращаться назад, мимо дыры, через которую мы попали сюда, к провалу в шахту. Ноги гудят. Вчера весь день шли, сегодня тоже, пока до лагеря добрались, пока весь поселок обегали в поисках фонариков, пока добрались до здешнего Старого лагеря, чтобы спуститься в подземный коридор, и убедились, что проход замурован. Пришлось возвращаться. Я уже подумывала, а не взломать ли решетку на Генде, когда вспомнила про провал имени себя, Сенька его так и называет «Провал Двачевской», за что каждый раз от меня кулаком в бок получает. Но, когда спрыгнули в провал с Ленкой, направление засечь не догадались, и в результате, вышли к бомбоубежищу.
— Ленка, что тебе твоя интуиция говорит?
— Ни-че-го. Говорит, что где-то здесь, под землей. А чтобы направление показать — это же не компас.
Значит, проверяем бомбоубежище. Памятное для меня место. Крутим вдвоем штурвал и тянем тяжеленную дверь. Как я в «Совенке» одна справилась, я представления не имею. Бомбоубежище. Все так и не так, как в нашем лагере: та же мебель; те же приборы, только здесь они что-то показывают и перемигиваются лампочками; полка с книгами, совершенно не тронутая: какие-то справочники, руководства и инструкции; и, судя по толстому слою пыли, сюда действительно никто не заглядывал двадцать с лишним лет. Осторожно, носком кроссовки, открываю чуть отошедшую в сторону дверцу шкафа: кучка противогазов, плащи вроде того, что мы видели в домике и фонарь, с лампочкой на длинном проводе, похожий на шахтерский или железнодорожный, в отделении для головных уборов. Сразу пытаюсь включить — бесполезно. Ленка за моей спиной смотрит что-то, интересующее её, шелестит страницами, скрипит ящик стола. Потом затихает. Я оглядываюсь и вижу, как она смотрит на меня с выражением безграничного терпения на лице.
— Ну что? Пошли дальше? — говорю я, а сама пытаюсь открыть вторую дверь. Неудачно, как и в прошлый раз.
Ленка видит мои мучения…
— Подожди-ка. Попробуй сейчас.
Она закрывает, упираясь ногой в косяк, ту дверь, через которую мы зашли и, сразу же, замок на второй двери поддается. Мог бы и не поддаваться, потому что короткий тупичок за дверью заканчивается все той же кирпичной кладкой, которую мы уже видели, только с обратной стороны. Замуровали демоны.
— Стену ломать не будем. Ищем дальше, Ленка? До утра время есть, в автобусе отоспимся.

Суббота. 20-30. Елена Тихонова. Бомбоубежище — шахта.

Сейчас ругаю себя. Зря я на Алису все это вывалила. Получилось так, что я весь наш поход от «Совенка» сюда организовала, чтобы здесь со своими личными проблемами разобраться. А ведь это же не так! Все друг за друга цеплялось и само-собой получилось. Я вчера утром и представления не имела об этом поселке. Только по Семеновым рассказам его знала и не догадывалась, что мы сюда попадем. А сейчас, я же вижу как Алисе страшно. Как она нервно оглядывается в темноту и водит лучом фонарика по сторонам, чтобы хоть что-то в этой темноте разглядеть. Сейчас вот фомку прихватила из бомбоубежища и таскает с собой. Отбиваться ею что-ли будет? Будто есть от кого отбиваться. Кто вот еще решил, что это бомбоубежище?
— Алиса, а ты точно знаешь, что это бомбоубежище?
— А что же еще? Есть другие варианты?
— Ну смотри, там только четыре кровати и две двери — через одну мы зашли, а другая, ведет к Старому лагерю. Непонятные приборы. Я бы сказала, что это была проходная, через которую очень редко ходят. Или еще какой-то пост, где дежурили или охранники, или наблюдатели.
— Гениально, мисс Холмс. А Сенька сказал: «бомбоубежище», — мы за ним и повторяем. — И уже другим, обеспокоенным, голосом спрашивает. — Ленка, ты нормально?
Надо же. Ей страшно. Ей и сейчас страшно, а она обо мне беспокоится, после того моего выплеска. Спасибо.
— Спасибо. Я держусь. А ты? — Этот вопрос мне дается с трудом.
— Спасибо, я тоже держусь.
Удивительно — открывать в собеседнике человека. Удивительно нам обоим, похоже.
Вернулись к тому месту, где мы спускались, наверху еще светло, но солнце уже низко и свет через провал почти не проникает. Его едва-едва хватает, чтобы рассеять мрак и угадать вокруг себя стены и кучу земли, насыпавшейся сверху. Батарейки совсем сели, так что мы меняем их на запасной комплект, а старые оставляем лежать на полу, на стороне Старого лагеря и бомбоубежища (пусть будет «бомбоубежища», раз уж все так привыкли его называть), чтобы знать где мы были, если вдруг еще раз забредем сюда.
Алиса смотрит наверх, в темно-синее небо, где уже видна самая первая, еще одинокая, звезда.
— Мы стояли втроем, вот так же, и вот так же смотрели вверх. Сенька что-то бормотал, про звезды, дом и небо. А я была злая на него, за то, что он наорал на нас в бомбоубежище, открыла рот чтобы уязвить побольнее, и вдруг поняла, что давно уже его простила… Пойдем дальше?
— Пошли.
В этом направлении коридор точно такой же, как и оставшийся за нашей спиной. Серые стены, серые пол и потолок, кабели на крюках вдоль стены и редкие лампочки, большая часть из которых давно перегорела.
— Алиса, а ты знаешь куда идти?
— Не совсем. Я тут была только один раз, и то в нашем лагере. Если все совпадает, то должен быть еще один провал — в шахту, а если в него не спускаться, а его обойти, то, со слов Сеньки, дальше будет выход под гипсовых пионеров у ворот.
Идти, похоже, далеко. Мы молчим, экономим силы, я, про себя, считаю шаги.
— Лена, можно тебя спросить? — Не Ленка, а Лена, вот так. Неожиданно подает голос Алиса. И, не дожидаясь, спрашивает. — Вот ты найдешь эту свою комнату с аппаратурой. Что ты делать будешь?
Хотела бы я знать. Я просто убедиться хочу в правдивости сна. А еще, если я найду, как отключить себя от этого шкафа, то я обязательно это сделаю. В третьих, я хочу помочь моему Семену проснуться и выпасть из того кошмара, в котором он обитает и считает это нормальным.
Примерно так и отвечаю Алисе.
— То есть мы просто спустились вниз, чтобы ты могла кнопки понажимать?
— Не знаю я, Алиса. Чувствую, что важно туда попасть.
И дело не в том, что меня туда тянет. С этим бы я справилась.
— Значит, как наш знакомый физрук говорит: «Анальное обоняние». Тоже хороший повод.
Когда осмысливаю фразу мне становится смешно. Да, вульгарная фраза, уместная для Алисы, какой ее знают окружающие, и неуместная для Семена, но смешная. Ну что-ж, наш Семен, он ведь не только Семен, но еще и Сенька. Даже мне смешно.
Вот еще, напомнила про Семена, и настроение смеяться сразу проходит. У Алисы, похоже, тоже.
— Как думаешь, почему их до сих пор нет?
— Не знаю, Лен. Или в гостях задержались, или Семен со спиной опять свалился. В любом случае, что могли, мы для него сделали. Теперь нам осталось твою проблему решить и уехать завтра утром со Вторым на автобусе и получить втык от Ольги. Ленка, не думай, что я не переживаю, но ведь правда мы сделали все, что могли.
Вот теперь, кажется, темы для разговоров исчерпались. О текущих делах мы поговорили, о наших проблемах поговорили, мыслями обменялись. Приятнее всего было наше детство обсуждать, жаль, что его было так мало. Я помню, что когда мне было десять, мы переехали, и дальше у меня в памяти серая зона. Не знаю, встречались ли мы после. Нет, я понимаю, что это не моя память, но одинаковые воспоминания у двух человек. Да еще с деталями. Да еще, когда эти двое спорят между собой об этих деталях, вроде цвета платья. Если бы воспоминания были придуманными Системой, то все бы совпадало.
— Ленка, спасибо. Если бы не ты, я бы о детстве не вспомнила. — Оказывается Алиса думает о том же самом.
— Пожалуйста.
А еще, Алиса перестала меня раздражать. Ну, нельзя же всерьез злиться на подругу детства. И хорошо, что делить нам нечего.
После очередного зигзага впереди показывается очередная лампочка. Еще двести метров и мы стоим под ней. Фонарь пока можно выключить, все равно, даже от такой тусклой лампочки света больше, чем от фонарика. Я вопросительно смотрю на Алису.
— Вот как тут все выглядит. — Говорит та. — В нашем «Совенке» здесь просто провал в полу, а внизу куча земли и угольная шахта. Или не угольная, я не знаю. А здесь все окультурили, лесенку сделали, — Алиса светит фонариком в дыру, — и пол там плиткой выложен. В общем так: если бы тут было как у нас, то прямо, ползком через завал — выход под пионеров у ворот; а вниз — старая шахта и где-то там выход под Генду. Не знаю что и как здесь, но тебе явно надо туда, вниз. Я права?
— Да. — Быть многословной совсем не хочется. И страшно мне.
— Ленка. — Алиса смотрит мне в глаза. — Я тебя не брошу. — И усмехнувшись добавляет. — Это лучше, чем на Семенов любоваться.
Я делаю вид, что верю про Семенов, а Алиса продолжает.
— Послушай. Мы же сами, каждый цикл, на сутки сюда ездим. Неужели и мы такие же, в это время, как эти Семены? Я не хочу. Если этот порядок и можно поломать, Ленка, то это только здесь, то есть там. — Она машет лучом фонарика вниз. — Так что, вся надежда на твоё… на твою интуицию.

Дубликат, часть 6

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2956175
Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2967240
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2986030
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/3004497

Продолжение.

V
Дебют

Из рабочей тетради Шурика Трофимова.

«Пятый день смены.
Необычные мысли, сны и явления.
1. Опять приснился сон про полигон и маленького человечка. Рассмотрел во сне этого «человечка» и вычеркиваю его из списка загадок. Человечек похож на недоделанного робота оставленного пионерами отдыхавшими здесь до нас. Видимо во сне реализовалось мое подсознательное желание видеть этого робота функционирующим.
2. Обнаружено нештатное потребление электроэнергии. Вчера вечером, перед уходом, были обесточены все электроприборы и отключены автоматы на щитке. Сегодня утром счётчик показал расход 2 квт-ч. электроэнергии. Сыроежкин ничего не смог пояснить по этому поводу, утверждает, что ничего не включал.
3. Когда вижу кого-либо из пионеров или персонала лагеря, включая вожатую, я могу сразу сказать микс это или копия. Что значат эти слова, применительно к человеку, я не знаю.
4. Регулярно вспоминается женское имя «Яна». Твердо уверен, что у меня нет знакомых с таким именем.
План работы в кружке кибернетики на день...»

Шурик еще раз перечитал написанное и кивнул.
— Сергей, на мне сегодня пайка, а ты собираешь излучатели и приемники ультразвука. Так?
Сыроежкин только пожал плечами, все было обговорено еще вчера.
— … и, Сергей, ты говоришь, что девочки хотели поучаствовать в испытаниях прибора.
— Да, Лена и Мику. Я сказал им, что если доктор не возражает, то мы не против.
— Хорошо, тогда мнением доктора сам поинтересуйся, пожалуйста. А то девочки начнут доктору рассказывать и что-нибудь напутают.
Сыроежкин молчал. Шурик поднял голову и увидел, что тот, весь подобравшись, как охотничья собака, внимательно смотрит сквозь открытую дверь на противоположную сторону аллеи. Шурик проследил за направлением взгляда напарника. Что-то невидимое, жужжа электромоторами и иногда задевая за кусты, скрывающие заброшенное здание напротив, двигалось со скоростью пешехода, по обочине главной аллеи от перекрестка в направлении ворот.
— Уйдет ведь! — Шурик услышал шепот и увидел, как Сыроежкин вслепую шарит рукой по столу.
— Сергей, нет! Лучше понаблюдаем. Если это пришло сюда один раз, то придет и еще. И, пожалуйста, вдруг это там, за кустами, октябренок балуется?
— Ох-х-х… Да. — Небольшой трансформатор выпал из разжавшейся кисти Сыроежкина обратно на стол, глухо стукнув при этом.
— Сергей. — Шурик поправил очки и строго посмотрел на Сыроежкина. — Но, предположим, мы действительно видели то, что видели. Тогда наш долг перед наукой, описать все это. И надо обязательно указать время. Сейчас девять часов двадцать семь минут.

— Сёмк.
— Да, Рыжик?
— Хорошо. Девочки теперь знают, что они не одни. Жалко, что мы все вместе собраться не можем. Только в Шлюзе, а там мы спим. — И тут мысль Ульянки перескочила. — Сём, а ты ведь не спишь в Шлюзе. Расскажи, что ты там делаешь?
— Страдаю, Уля.
Ну как рассказать обо всем в двух словах? Рассказать, как стараешься выскочить из автобуса первым и страхуешь девочек. Видишь, как они строятся и сам борешься с желанием встать в тот же строй. Как стараешься прикоснуться ко всем пионерам, как целуешь Ульянку. А когда автобусы глушат двигатели, то над остановкой воцаряется только шаркающий звук, усиленный многократным повторением. Это спящие пионеры начинают перемещаться к воротам. Как ты идешь параллельным курсом, держа Рыжика за руку, стараясь подстроиться под ее ковыляющую походку. Как строй втягивается в ворота и ты отпускаешь руку Ульяны, оставаясь снаружи. Как ты, на прощание, пожимаешь предплечье Мику, замыкающей строй, прощаясь, в ее лице, со всеми пионерами. И как, стараясь не заглядывать в ворота, возвращаешься к остановке и там дремлешь, время от времени приходя в себя от сырости и предутреннего холода, и проверяя: далеко ли до рассвета, на месте ли автобусы, не начали ли возвращаться пионеры? Убеждаешься, что все в порядке, подкидываешь еще пару сучьев в костерок и продолжаешь ждать, пребывая в полудреме. А вокруг тебя крутятся картины вероятностных миров, с твоим и твоих близких участием. Как иногда к костру подсаживается Яна, у которой последнее время все более и более муторно в ее электронно-нейтринной душе. Кошкоробот не жалуется, но в ней все больше и больше от человека, и блики костра на алюминиевом лице и щитке закрывающем фотоматрицы вполне заменяют выражения эмоций. «Почему папа меня не видит?» — Нарушает тишину Яна. Что ей ответить? «Не положено папе», — если только. И хочется прижать к себе эту тушку, бывшую когда-то алюминиевым бидоном. Когда-нибудь Яна научится плакать. А потом начинает светлеть небо и слышно, как в автобусах заводятся двигатели, и нужно идти к воротам Шлюза и встречать своих, всматриваться в лица и пытаться понять, не подменили ли человека там, на стадионе. За Артемом не уследил, и сейчас в лагере другой Артем. Хороший парнишка, но спящий. А вот Мику перехватить удалось, но утро тогда вышло сумасшедшее, пока искал среди всех Мику всех лагерей именно нашу, и потом брал за руку и вел ее, покорную, к своему автобусу, говоря ей, спящей в обоих смыслах, какую-то ворчливо-успокоительную чушь, пока отводил «приблудную» Мику к ее автобусу. Не знаю, от Алисы заразился что-ли, но бросить своих не могу. Как все это рассказать, когда вот уже виден забор лагеря, в просветы между деревьями?
— Страдаю, Уля. Из людей нельзя делать роботов, если уж вложили в них души. А я не могу взять и отключить все. А если бы мог — побоялся бы.
— Сём. — Ульяна подождала Семена, взяла его за руку, и к воротам они подошли уже вместе. — Я не хотела, чтобы ты огорчался, прости.
— Ты то тут причем, Рыжик? Не ты же это устроила.
Лагерь встретил Семена и Ульяну тишиной и безлюдьем. Даже на клубах висел замок.
Асфальт главной аллеи уже успел раскалиться и, в колыхающемся мареве, скорее угадывались, чем были ясно различимы вдалеке фигуры бегающих между спорткомплексом и пляжем пионеров.
— И где хлеб-соль, где встречающие? Ладно Лена с Алисой, но хоть один пионер должен бегать. Уж Шурик-то должен быть на месте.
— Сёмк, напомни мне. Когда я тебе последний раз говорила, что ты тормоз?
— В день нашего знакомства, да?
— У тебя еще и склероз. Сегодня открытие купального сезона же. Ты что, Ольгу не знаешь? Наверняка все на пляже сейчас. — И, подражая интонациям вожатой, Ульяна добавила. — Мероприятие общелагерное, никаких исключений!

«Мальчики, девочки, младший отряд! Все построились и по моей команде заходим в воду! О! Вот и физруки подошли! Семен, Ульяна! Вы почти не опоздали, поэтому я почти не буду вас ругать. Забирайте себе средний отряд и отпустите уже Алису купаться! Младший отряд! Стоять! Еще накупаетесь так, что из ушей вода побежит, а в первый раз заходим в воду по моей команде и ровно на две минуты. Кто не услышит команды на выход, тот завтра останется без купания!»
«С таким голосом можно охотиться без ружья. Птицы сами падать будут. Или деревья таким голосом можно валить. Как там героиню сказки звали? Перепилиха, кажется». — Женя сидела на опушке рощицы, отделяющей пляж от лодочной станции, и страдальчески морщилась. «Зачем звали, спрашивается? Слушать эти вопли? Или…» Женя подняла глаза, чтобы глянуть на противоположный край пляжа, перехватила взгляд Сыроежкина, вздрогнула и опять зарылась носом в книгу. Пошарила левой рукой в пакете, извлекла оттуда бутылку с минералкой и пластиковый складной стаканчик. Сделала пару глотков и перелистнула страницу. Вообще-то на пляже было неплохо: лезть в воду Женю никто не заставлял и общество не навязывал. Вообще, большинство делало вид что Жени не замечает. Только Лена и Саша кивнули, но подходить не стали, хотя, как раз против их общества Женя не возражала. И Сыроежкин еще притягивал взгляд. Не хотела на него смотреть, но каждый раз, как пересекались взгляды что-то так обмирало внутри, и было так, одновременно, страшно и приятно, что Женя даже начинала злиться на обоих кибернетиков, когда Шурик отвлекал Сыроежкина и тот не бросал взглядов на Женю.
Физруки отправили в воду средний отряд и воздух заполнился криками и девчоночьим визгом. «Что за люди? Зачем так кричать?», — опять недовольно поморщилась Женя.
Официальная часть открытия купального сезона завершилась. Вожатая, окунув младший отряд, уже увела октябрят на спортплощадку. Средний отряд оказался предоставленным самому себе и устроил кучу-малу, где-то на границе воды и суши. Старший отряд, за вычетом Жени и кибернетиков, но зато с добавкой Максима и обоих физруков, затеял игру в волейбол. Рядом с заведующей библиотекой шлепнулся мячик, обдав ее ноги песком. «Так, пора закругляться, — решила Женя, — вожатая ушла, и больше меня тут никто и ничто не держит». Книжка отправилась в пакет к бутылке с минералкой, а Женя поднялась, с неожиданной грацией..
— Уходишь? — Упустивший подачу Максим прибежал за мячиком. — А может, с нами поиграешь?
Максим ждал ответа, вопросительно смотрел на Женю своими голубыми глазами невинного ангелочка и улыбался. Это предложение было так неожиданно и так нахально, что Женя чуть было не согласилась, и только осознание того, что вот она будет играть, такая неуклюжая и некрасивая, а ее будет разглядывать Сыроежкин, заставило Женю отказаться. А потом уже всплыло и подозрение, что и приглашают-то, исключительно чтобы посмеяться над ее неуклюжестью. Но все равно, отказалась Женя гораздо мягче, чем могла бы.
— Не хочу пачкать форму. Так что, без меня.
Тут Женя вспомнила про загадочные журналы, про то, что хотела допросить Максима с пристрастием — где он нашел журналы, которые напечатают только через пять лет? Но решила пока не пугать младенца и только спросила, прощаясь.
— В библиотеку-то еще зайдешь?
— Обязательно.
Женя кивнула, и, мысленно улыбаясь, пошла к себе в домик. До обеда оставалось сорок минут и открывать библиотеку смысла не было, а вот план допроса юного пионера разработать стоило.

Письмо, забытое, лежало в кармане. Когда на пляже появились довольная Ульяна и, как обычно, замороченный своими думами Сенька, Алиса взяла, протянутый Ульяной, тетрадный листок в клеточку и, засунув его в нагрудный карман рубашки накинутой на плечи, побежала сразу к старшему отряду. «Всё! А этих пионеров сами купайте, а то я с ними намучилась!» Добежала до грибка, занятого отрядом, скинула, не глядя, рубашку и побежала в воду, откуда уже махала ладошкой Мику.
На кромке воды остановилась и обвела взглядом пляж. Ольга, с секундомером в руках и свистком в зубах, готовится дать октябрятам отмашку и разрешить им залезть в воду. Семен с Ульяной построили средних лицом к воде, Семен что-то говорит им, средние хохочут в ответ, потом Ульяна отбегает к воде, а Семен отходит к левому флангу шеренги и командует: «На старт! Внимание! Марш!» Отряд срывается с места, и пионеры с визгом и хохотом несутся к воде. Даже Катька забыла что считает себя взрослой и тоже бежит в воду с визгом и хохотом. Алиса на секунду ощутила острую зависть к малолетке: самой так же с хохотом пробежать — хочется, а стеснительно, а даже вспомнить, каково это — не получается. Потому что сохраненных воспоминаний у копии — кот наплакал. «Ну и черт с ним! Зато я живу, а она еще нет! Катька, я против тебя ничего не имею, и ты тоже проснешься, но я уже живу, а ты еще нет». Алиса опять повернулась к воде, погрозила кулаком Максиму, готовящемуся пустить ладошкой веер брызг в сторону Лены и, разбежавшись, покуда глубина позволяла бежать, в скольжении вошла в воду. «Хоть Сенька и физрук, а плаваю-то я получше его», — еще подумала, а дальше уже, красивым баттерфляем, пошла к буйкам, уже ни о чем больше не думая и не видя Максима, проводившего ее восхищенным взглядом.
Купание, пляжный волейбол, обед… так часов до трех письмо и пролежало в кармане не тронутое. И только после обеда, когда Алиса завалилась в домике на койку и потянула к себе тетрадку, сложенный вчетверо листок напомнил о себе. Алиса потянула его из кармана, развернула и некоторое время просто разглядывала буквы собственного почерка.

Привет… сестренка. Раз уж Ульяны так между собой общаются, и я к тебе во сне так же обратилась, то и буду обращаться так же. Насколько я себя (тебя) знаю, ты не будешь против. Кстати, это точно был сон? Потому что нашей Ульянке и Славе снилось тоже самое. Но что-то меня не туда понесло, начинаю сначала.
Привет, сестренка! Обе Ульяны и Сенька очень хорошо о тебе отзываются, вот я и решила написать. Очень бы хотелось познакомиться лично, но Сенька бьет себя пятками в грудь, морщит верхнюю губу и качает головой. "Я, — говорит, — не уверен, что это безопасно для вас. Что одна из вас не исчезнет в течение получаса. Вы не настолько друг от друга отличаетесь, чтобы безопасно сосуществовать в одном узле. Имею, — мол, — опыт". Приходится ему верить, а жаль. А мне кажется, что мы с тобой не отражения одного и того же человека, а самостоятельные люди, просто как двойняшки. Или потомки того самого человека. Ты, конечно, поопытнее меня будешь и вон как высоко прыгнула — в помощницы вожатой (шучу), но и я не хуже. Рассказала о твоей должности Славе, а та только улыбнулась и сказала, что сочувствует тебе. Не знаю, как вы себя чувствовали, когда проснулись, а мы трое: я, Ульянка и Славя, просто в какой-то эйфории сейчас. Все, одновременно и знакомое и новое, а, главное, не знаю как у других, но у меня это чувство свободы, когда я понимаю, что могу сама построить свою жизнь, а не крутиться внутри двух недель цикла. Да, Сенька расказал мне про активную фазу, но это же не окончательный приговор, Сенька же вырвался и Ульяна ваша, надеюсь, тоже. О наших делах не пишу, они, наверное, не очень отличаются от ваших. Ульяна сказала, что на ее место в отряде вы Максима выбираете, надо будет к нашему присмотреться. Только не селите его третьим, в домик к кибернетикам — пропадет парень.
Завидую вам и сержусь на Сеньку, что он к вам сбежал (про сержусь тоже шутка), потому что новый его двойник он пока так, ни рыба ни мясо. Но хоть Сенька и сбежал к вам, он проснулся именно у нас, я надеюсь, что в этом есть и моя доля, пусть я и не понимала что делаю. Так что тоже можешь мне завидовать.
Сестренка, я очень хочу рискнуть и тебя увидеть, и, если ты не против, дай знать. Хоть через ваших Сеньку с Ульянкой дай знать, они через цикл собрались опять к нам.
Алиса.
PS. Приготовь свои детские воспоминания. Мы обязательно должны их сравнить!

Из-за открытия купального сезона работа у кибернетиков сдвинулась на послеобеденное время. Ну и Оксана пришла, ей выделили место за верстаком в углу, где она тихо, никому не мешая, вырезала из коры свой прощальный подарок Василию, иногда спрашивая помощи или совета у Электроника.
Шурик, тот весь погрузился в пайку и отключился от внешнего мира. Очень уж ему хотелось, если не приступить к настройке, то хотя бы спаять электронную часть схемы. Поэтому он сидел спиной ко всем, время от времени бормотал что-то про себя, шипел, когда пальцы хватали раскаленные после облуживания выводы радиодеталей и концы проводов, да канифольный дым все больше и больше наполнял комнату.
Когда в помещении кружка стало есть глаза Электроник не выдержал. Открыл окно, распахнул дверь, выдернул из розетки паяльник и громко объявил: «Как ответственный за технику безопасности объявляю пятнадцатиминутный перерыв на проветривание. Просьба всем выйти на улицу. Шурик, тебя это тоже касается!» Так и вышли на крыльцо все трое: Шурик, с листом миллиметровки в руках, тут же убежавший на полюбившееся ему место за зданием клубов и Сергей с Оксаной, которые никуда не пошли, а присели тут же, на крылечке.
— Оксан, а ты почему не спишь? У младшего отряда же тихий час?
— Не хочу. Подарок важнее.
— А как же распорядок? — Сергей искренне недоумевал.
— Ну, распорядок, Сережа, это…
Когда пятнадцать минут истекли, и пунктуальный Шурик появился на крыльце клубов, Оксана и Сергей все еще увлеченно беседовали. И так и продолжили разговор до самого вечера. Электроник закончил монтировать приемники и излучатели на каркас установки, Оксана оставила почти готовый корпус корабля на верстаке, дождалась Сергея и пошла с ним по главной аллее в сторону площади, продолжая что-то объяснять, иногда забегая вперед и пятясь задом, чтобы видеть лицо Сергея. После ужина Электроник у себя в домике завалился на кровать, закинул руки за голову и улыбнулся.
«"Сережа, а давай я как-будто на тихом часе?" — Хорошо им, маленьким. Даже если вожатая и обратит внимание, то скажет, что маленькая же, какой с нее спрос? Никакого. Ну а, с другой стороны, когда ей еще чем-то заниматься? Распорядок просто не предусматривает, что девочка из младшего отряда будет заниматься судомоделизмом. А у Оксаны хорошо получается. Жаль, что она сейчас свой кораблик вырежет и уйдет, славная девочка, с ней как-то веселее работается. Но вот получается, что Оксана нарушила правила, чтобы сделать что-то новое. Никому же раньше она кораблики не вырезала? Наверное нет. И мальчику тому никто раньше корабликов не дарил. То есть, чтобы сделать что-то новое, нужно нарушить старые правила. Кстати, мы же должны были делать робота, вот и корпус для него уже готовый, и деталей куча, и в плане работы кружка у вожатой тоже робот записан. А Шурик сказал Ольге Дмитриевне, что план это не забор, чтобы вдоль него ходить. Надо будет еще поговорить с Шуриком на эту тему. Интересно, а к отношениям между людьми это можно применить?»

— Как сходили?
Сегодня за ужином у Леночки было настроение пообщаться, поэтому вопрос был задан с улыбкой и даже глядя в глаза.
— Замечательно. — Улыбнулся Семен, аккуратно перекладывая свой кусок рыбы на пустую тарелку. — Девочки, кто хочет рыбу, может не стесняться.
Лена кивнула Семену, пододвинув тарелку к себе.
— Ленка, тебе большое и даже огромное спасибо от тамошней Мику. — Ульяна включилась в беседу. — Она так и сказала: "А вашей Леночке передайте мою большую благодарность и даже огромное спасибо! Все так, как я и представляла, когда писала, и даже лучше!"
— Передавайте. — Лена с преувеличенно серьезным выражением лица протянула обе руки к Персуновым. — Передавайте, передавайте. Ребята, я конечно девушка угрюмая, но знаете, как я хочу попасть туда и посмотреть что там.
Ужин шел своим чередом. Электроник, неожиданно оказался за одним столом с тремя октябрятами из младшего отряда и о чем-то с ними оживленно беседовал. Судя по особенно мрачному выражению лица Жени, то, что Сергей отвлекается на кого-то ей явно не нравилось. Еще одна драма: Максим за одним столом с Сашей и Мику, и от их стола тоже доносится смех и оживленный разговор. Вот только недовольные взгляды на Максима кидают двое: Катя — что ожидаемо и Алиса. Нет, Максим тоже на Алису посматривает, вот они неожиданно пересеклись взглядами, покраснели и уткнулись в тарелки.
— Как интересно. Пока мы ходили туда и обратно Максим запал на пани Двачевскую?
— Ты иронизируешь, Сём. А вот Алиса подсчитала возраст своего тела и теперь комплексует по этому поводу.
— Рыжик, так большинству здесь под сорок, минимум.
— А кое-кому и сильно больше, — тихо произнесла Лена.
Подошла вожатая со стаканом чая в руках, присела четвертой за столик. Посмотрела на Семена с Ульяной, хотела что-то сказать, но передумала. Только кивнула, улыбнулась и молча ушла.
— Зря от рыбы отказался. Кажется повара научились готовить без указаний бабы Глаши.

Книжка не шла, Лена сидела на своей любимой лавочке, пыталась вчитаться и ничего не получалось. Вместо этого вспоминался разговор с Семеном и Ульяной за ужином и привет от чужой Мику: «Спасибо Мику, твою сказку я зачитаю до дыр», опять вспомнилась баба Глаша. Лена погрустнела: «Вот так умрешь, а через три дня о тебе уже никто и не помнит».
Уже стемнело. Семен, совершающий вечерний обход лагеря, на минутку подсел рядом.
— Лен, я все думал, что ты будешь делать, когда в библиотеке кончатся книги? И вот, кажется я дождался.
— Буду просить вас с Ульяной проводить меня в Шлюз и обратно. В тамошнюю библиотеку. Там, наверное, есть еще что-то.
— Знаешь, я не помню. На тот момент меня содержимое библиотеки интересовало слабо. Но можно еще пройтись по жилым корпусам… — Семен оборвал сам себя. — Лен, если пойти сейчас — там Второй. Ты выдержишь, но я не уверен, что тебе понравится увиденное. А через три дня он приедет сюда, и тебе не захочется покидать лагерь.
— Да, ты прав. Только, пожалуйста, не называй его больше Вторым. Я понимаю, что ничего обидного ты в это прозвище не вкладываешь, но не надо.
Семен глянул в глаза Лене, хотел что-то сказать, но только кивнул, дернулся, чтобы пожать предплечье, но не стал, а снова кивнул. Пожелал спокойной ночи и, махнув рукой пробегавшей мимо Ульяне, чтобы подождала, ушел к себе в спорткомплекс.
«Надо будет обязательно собраться: мне, физрукам, Алисе, может быть моему Семену. — Подумала Лена. — Собраться и поговорить о прошлом цикле. Алиса что-то знает, но молчит, несколько раз порывалась поговорить, но сама же передумывала. Персуновы тоже странно смотрели на ожоги на моих руках. А я ничего почти не помню, провал в памяти и словно обрывки сна. Но они же держали свои руки на моих плечах, отдавая мне свою силу, это точно. И я помню это, и они помнят. Сегодня Алиска на пляже положила свою ладонь мне на плечо, так мы обе вздрогнули!»
На площади появился Максим с горном под мышкой. Кивнул Лене, поставил горн на землю, повозился с металлической коробочкой, прикрепленной позавчера кибернетиками к одному из флагштоков. В громкоговорителях, развешанных на столбах, что-то зашипело, а потом зазвучал сигнал отбоя. Максим протрубил трижды, выключил усилитель, улыбнулся Лене, еще раз кивнул и убежал к домикам.
«Пора и мне умываться и спать». Лена закрыла книгу, глянула на название и вздохнула. «Завтра верну в библиотеку, незачем себя мучить».

Лагерь у моря часть 47. Рут Алисы. Выбрана "Ничья".

Страница фанфика на Фикбуке

Часть 40

Часть 41
Часть 42
Часть 43
Часть 44

Часть 45

Часть 46


Бывают моменты, когда понимаешь, что жизнь – отличная штука. Вот, например, сейчас. Стоя на покачивающейся, на волнах платформе. Когда над головой, бесконечное летнее небо. Вокруг шумят, переливающиеся от солнечного света волны. Слышны подбадривающие веселые крики, а кожу ласкают ветер, и теплый свет. Кроме того, моим последним оппонентом на сегодня – была Ульянка. Последним, потому, что я решил свести игру в ничью.

Мелкая зараза, натянув улыбку до ушей, стояла напротив. Наверняка, как и со Славей, она не рассчитывала на победу. Просто такая у рыжика натура, если есть возможность пошалить, поиграть, или побегать. Она ей воспользуется. Вот такие вот, дела.
-Ну, что, боишься! – Весело сказала Ульянка, поправляя мокрую прядь. – Сейчас я тебя побеждю, то есть победю. Тьфу. Выиграю, вот!

Со стороны наблюдающих раздались веселые смешки. С пирса, рыжика горячо подбадривала Славя. Накинув на свои изящные плечи полотенце, и раздобыв где-то белую панамку. И правильно, много солнечного света – тоже перебор. Прикид однако, совсем как у Ольги. Если скоро, помощница начнет перенимать её привычки…
Я представил дикую смесь активности, рвения, и желания припахать всех и вся. Бррр.
-Начали! – дунул физрук в свисток. Определенно, эта громкость действует на нервы!

Ульянка, не особо мудрствуя, налетела на меня с разбега. Пробежав босыми ножками (очень кстати милыми ножками, с аккуратными ноготками, и хрупкими лодыжками) по резиновой поверхности, девочка – ракета, полностью оправдала свое прозвище. Оторвавшись от земли, она в красивом пируэте попыталась столкнуть меня в воду. У неё бы даже получилось, не будь у нас такой огромной разницы в росте и весе. В итоге, закончилось тем, что я поймал её, аккуратно схватив за талию.

-Ну, почти получилось, - Ульянка улыбалась, её кожа была такой нежной, приятной на ощупь. Мокрые волосы блестели на солнце. Маленькие ровные белые зубки, и хитрое выражение лица, делали её похожей на рыжего котенка. Который. Храбро растопырив коготки, с грозным, как он думает фырканьем, бросается на ногу человека.
-Да, да, конечно – я еле сдерживался, разрываясь между желанием погладить эту рыжую моську, и идеей катапультировать её в воду. – Ты сегодня, самый грозный противник.
-Издеваешься? – Скорчила она недовольную физиономию. С берега скандировали: «Бро-сай, бро-сай, бро-сай».
-Нет, я совершенно серьезен, - ответил я, подняв девушку на вытянутых руках. Ульяна, молча, смотрела на меня сверху вниз. Потрясающая картина, прекрасное юное лицо, полное радости и задора, на фоне чистого неба. Глаза девочки казались такими же бездонно-голубыми. Как это самое небо, над головой. Я понял, как поступлю…
Обхватив Ульянку, крепко обнимая, при этом настолько аккуратно, чтобы ни в коем случае не навредить малышке. Ладони чувствовали. Хрупкое тельце, такое ранимое, теплое и доброе. Будто не девочку обнимаешь, а оживший лучик солнца.

-Доооооок, это то, что я думаю да? – рыжик кажись, поняла, куда ветер дует.
-О, дааа, - сказал я, сгибая ноги в коленях.
-О, нет! – Ульянка ерзала, но я держал крепко.

Плавным прыжком, я нырнул в море, увлекая мелкую за собой. Теплая вода накрыла нас с головой на несколько мгновений, пока я не выплыл. Ульянка, решив отомстить, яростно брызгала мне в лицо. Я, со своей стороны, тоже не остался в долгу. И именно из-за этого, на берег, мы попали нескоро. Там нас уже ждал физрук, объявивший ничью. И Ольга со Славей. Ольга протягивала мне полотенце, от которого я отказался. Пока сохну, может, хоть чуть-чуть освежусь. А вот Ульянка, так легко не отделалась. Славя, невзирая на активные протесты, основательно вытерла её, а в качестве утешения, вручила мороженое. Пломбирный стаканчик, честно экспроприированный, из сумки-холодильника Ольги Дмитриевны.

"-Эх, сейчас бы и нам чего-нибудь холодненького, - предложил Шиза, - давай сгоняем за колой?"
Но идти никуда не пришлось, рыжик уже протягивала мне, запотевшую холодную баночку.
-Это тебе Ольга передала, - сказала мелкая. Она облизывала мороженное так, что на верхней губе у неё остались "молочные усы". При этом у неё был такой самодовольный, и покровительственный взгляд, словно мы не в ничью сыграли. А она меня, мизинцем скинула.
-Да, да, великая и могучая Ульяна, я поражен вашей красотой, обаянием, и силой - пользуясь тем, что все смотрели следующий бой (На батут поднимались очередные девочки, и отдыхающие снова устремили взгляд на площадку). Я указательным пальцем, вытер рыжику губки. При этом мимолетно ощутив, насколько они нежные, влажные, упругие. И наверняка ещё и сладкие, после пломбира. Ульянка замерла, пока я её касался, впрочем, и попыток отстранится, не делала.
С трудом подавив желание облизнуть свой палец, всё же, это уже будет слишком, а хотя к черту! Я блин, люблю эту мелкую заразу! Она, как младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Я быстрым движением слизнул пломбир с пальца. Глаза Ульянки полезли на лоб, а маленькие щечки, залило румянцем.

-Вот такие дела, малышка, - я издал легкий смешок, и погладил мокрую макушку. Славя вытирала её от души, но полтенце - это не фен. Шевелюра Ульянки, была всё ещё влажной, и не такой шелковистой на ощупь, как если гладить их сухими.
Вместо ответа, Ульянка взяла мою недопитую колу, и приговорила её в два глотка.

-Бррр, - мелкая вздрогнула. От холодной газировки, глаза заслезились.
-А нечего пить ледяную воду, ангина не дремлет, - нравоучительно изрек я, стараясь не заржать. Рыжик как всегда, буквально излучала позитив.
-Вернется Алиса, всё ей расскажу, - мелкая надулась, - и про то как меня скинул, и как Славю там, на ручках носил.
"-Шухер, нас сдадут с потрохами! – весело сказал Шиза. – Предлагаю взятку, думаю мелкая соблазнится котлетами или сладостями".
-Да я и сам ей расскажу, - пожал я плечами, - я обещал не врать Алисе.
-Ну и дурак, - прокомментировала рыжик, доедая вафельный стаканчик.
"-Солидарен с ней, - согласился внутренний предатель, - не в этом конечно случае, но прямо всё и всегда, рассказывать не надо".
-А кстати, куда она запропастилась? – задал я вопрос, который уже давно вертелся на языке. – Алиса сказала что будет в музыкальном клубе, но там пусто.
-А, - девочка махнула рукой в сторону, где находятся ворота, - они с Мику по магазинам пошли, Алиса принарядиться хочет к вечеру.
Сказав это, Ульянка замерла, а затем взволнованно продолжила.
-Только я тебе этого, не говорила! Это должен был быть секрет. Не рассказывай ей!
-Хорошо, - я хитро прищурился, и огляделся. Все были заняты своими делами, и на нас, стоящих на пляже под зонтиком, никто не обращал внимания. – Только если скажешь для чего, а то я умру от любопытства.
-Для чего, - передразнила меня малышка, - не для чего, а для КОГО! Ты иногда такой тугодум.

Сказав это, малышка снова одарила меня покровительственным взглядом. Нет, кто-то точно получит ремня! Так, для профилактики.
-Ну. Не всем же быть такими умными, и красивыми. Как ты, Ульянка. – Сказал я. А мелкая падка на лесть, вон как свой носик вздернула, и грудь выпятила. Хоть, в принципе, я действительно считаю её очень красивой, и развитой не по годам.
-Вот-вот, не забывай это, – продолжила она, почесав рукой носик, - а Алиса хочет платье к дискотеке купить. Мику ей просто выбирать помогает, у неё то и так гардероб в комнате не помещается.
-Так дискотека же не первая? И кто такая Мику? – Удивился я.
-Дискотека не первая, это да, вот только, Алиска на них не ходила. – Ульяна хитро посмотрела на меня. – Сам догадаешься, что изменилось, а?
-Неужели, только ради меня? – стало так приятно на душе.
-Знаешь Док, я никогда не видела, чтоб Алиса к кому-то, кроме меня, так привязывалась. Была настолько добра. Я её понимаю коне… - мелкая снова оборвалась, и покраснела. Поняв, что опять ляпнула первое, что пришло в голову.
-В общем! – Она замахала руками, словно прогоняя меня. – Она будет к вечеру. А Мику, это девочка из музыкального кружка. Она там за главную. Советую кстати её обходить, Мику конечно милая и добрая… но заболтает, насмерть!

Ульянка отправилась искать очередную жертву, для шалостей. А я, думал, чем же себя занять? После слов рыжика, о том, что Алиса пойдет танцевать только из-за меня. Сегодняшний вечер, стал внезапно очень ожидаемым событием. Учитывая то, что сам я тоже – на всякие танцульки, не ходок. Ну не любил я шумные места, громкие басы, которые являются обязательным атрибутом современных танцев, и толпы незнакомых людей. Сейчас же, у меня есть рыжая братия, с ними думаю, даже я, получу удовольствие от дискотеки.
                                                                                         ***
В кабинете Виолы было непривычно тихо. Все, кого только можно было послать, были отправлены разбираться с нависшей угрозой. А приборы девушка выключила, чтобы хоть немного отдохнуть от утомительного монотонного гула. Сейчас она позволила себе снять халат, временно заменив его хлопковой рубашкой, и полакомиться фруктами, из лежащей на столе корзинки. Что сама Виола, что её начальство, очень серьезно отнеслись к теории – что лагерь, целенаправленно, пытались стереть с лица земли. И со временем, словам Юли, находились доказательства. Медсестра под прикрытием, устало вздохнула. Виола многое бы отдала, чтобы переговорить с ней с глазу на глаз.

Первым стало то, что в предполагаемом месте возникновения волны, измерители аномалий зашкаливали. Это уже, кое-что, да значило. Источник цунами, здорово "наследил", причем основной фон, определялся в воздухе. По горячим следам, агенты отправились следом, и сейчас Виола с нетерпением ждала отчета. Кроме того, взамен совсем расклеившейся снайперше, так и не сумевшей восстановиться после столкновения с Доком, и до сих пор не способной уснуть без транквилизатора. Начальство расщедрилось, и оправило им в помощь агента-носителя, и теперь, у них будет два козыря. Два человека с паранормальными способностями. А не только Док, который, несмотря на все его плюсы, не был обучен сражаться.

Спустя десять минут, в кабинет одновременно вошли Док, и высокая черноволосая девушка. Доку, Виола позвонила прямо на пляж, и он пришел, в чем был. В легкой майке, штанах, и сланцах на босую ногу. Вторая же гостья, только что приехала в лагерь.

-Знакомься, Док. Это Ямада. Ямада, это тот человек, про которого тебе говорили. - Виола кивнула, не вставая из-за стола. На поверхности которого, вовсю работал комнатный вентилятор, направленный на медсестру. Что, видимо не очень-то, и освежало, о чем свидетельствовали капельки пота, блестевшие у неё в области декольте. Док сглотнул, наблюдая как одна такая капля, скатывается по коже Виолы, оставляя влажную дорожку. Усиленное восприятие, имеет и свои подводные камни.

-Я конечно рад, но у меня, на этот день, серьезные планы. - Тихо сказал Док. Рассматривая внимательно, довольно высокую девушку. Которая была просто стройной, но вкупе с высоким ростом, казалась почти тощей. У неё были длинные, прямые черные волосы, аристократично бледная кожа, тонкие черты лица, и слегка раскосые, карие глаза с темными подводками. На девушке были черные джинсы, и черная рубашка на пуговицах, тонкие запястья опоясывали черные кожаные браслеты, а на спине висел футляр от гитары, уже догадались какого цвета? На всём этом черно-белом фоне, резко выделялись пухленькие, чувственные губы, накрашенные к тому же ярко-красной помадой. Она выглядела не младше Виолы, сторонний наблюдатель, скорее всего, решил бы, что Ямаде около двадцати лет.

-Это ненадолго, коллега. – Не терпящим возражения тоном сказала Виола. Девушка уже начинала пользоваться, мягким характером Дока. При этом четко соблюдая ту грань, за которой он мог начать злиться. – Просто я хотела представить тебе, наше прикрытие. Девочка, хоть и по слабее тебя, но боевой опыт огромный. Она тут, для нашей охраны.
-С каких это пор, - возмутилась черноволосая, - я слабая!
Девушка опустила футляр на плитчатый пол, и до моего чувствительного слуха, донеслось едва уловимое, металлическое звяканье.
"-Зуб даю, - вставил свои пять копеек Шиза, - там не гитара!"
-С каких это пор, - парировал я, - мне нужна охрана.

-О Боже, дай мне терпения, - Виола устало помассировала виски, при этом немного склонив голову и прикрыв глаза, - Объясняю. Во-первых, охрана нужна не тебе, а Алисе с Ульяной, ну и мне любимой конечно. Если рыжие пострадают, то аналитики хором гарантируют, что ты, Док, слетишь с катушек. И тогда туши свет, кидай гранату. Во-вторых, Ямада, не выпендривайся! Док конечно не бывал в таких передрягах как ты, но сравнивать ваши способности…Как носитель, ты ему не ровня. А в-третьих, я хочу, чтобы вы поладили, одно дело, в конце концов, делаем. Мир защищаем.

-Яма давно в организации, и обычно занята. – Пояснила медсестра. – Но, услышав, что лагерю в котором отдыхает её подруга, грозит опасность. Она выпросила себе эту миссию. Они с Мику хорошо знают друг друга, учились вместе, обе хафу, обоим нравится музыка. Вот только у неё всё больше дел, всё меньше времени на игру.
"-Хафу? – Удивился Шиза. – Так японцы полукровок называют, вот откуда раскосые глаза. Мику не видел, а вот это создание похоже на азиатку. Тощая правда, покормить бы её! А то смотреть жалко".

Тут старина Ши был немного предвзят, если не особо придираться, девочка была довольно милой. Правда вся моя симпатия, резко испарилась после её следующих слов.
-Вот этот вот, гражданский тюфяк, сильнее меня?! – обвинительно сказала черноволосая фурия.
"-Нет, вы только посмотрите, кто раскудахтался! Сууучка плоскогрудая!". – Возмутился Шиза. И его можно было понять, девочка посмотрела на меня, уж очень надменным взглядом. Раздражает. У них все, кроме Виолы, такие что ли?
Я позволил себе усмехнуться, после памятных событий, Шиза всё чаще становился на мою сторону, и почти перестал критиковать. Ямада, однако, приняла эту усмешку на свой счет.

-Думаешь, крутой! – Она открыла футляр, и достала из него…Меч! Я не особо разбираюсь в восточном холодном оружии, но это вроде катана. Если она сейчас попытается меня поранить, то дискотека с Алиской отменяется. Я буду в бегах после убийства. Нет, в самом деле, у них тут серьезная организация? Или клуб анонимных истеричек? Нафига махать мечом в двадцать первом веке, или ей пистолет не выделили?
-Думаю девочка, ты слишком нагнетаешь ситуацию, - с достоинством, ответил я. Годы работы с адекватными, и не очень, пациентами, окупились. Меня не так-то просто, вывести из равновесия. Почти…
-Яма, прекращай балаган, - сурово сказала Виолетта Церновна. Как никогда, напоминавшая сейчас строгую училку.
-Я просто покажу ему, разницу между нами. – Девчонка взяла большое зеленое яблоко, с лежавшей на столе корзинки, и бросила его мне.
-Шифт! – мгновенно насторожился я.

Время поползло еле-еле, я и не стремился, ускорится полностью. И, похоже, у меня получилось. Я видел, как очень медленно брови Виолы поползли вверх. Как за окном, со скоростью контуженой улитки, пролетал упитанный воробей. В замедленном мире, еле движущимся снарядом, ко мне плыло яблоко. Когда оно преодолело половину пути, произошло нечто неожиданное. Черноволосая девушка, шагнула вперед, и резко рубанула яблоко посередине. Точнее попыталась. Стоило, хищно блеснувшему лезвию клинка, приблизится к фрукту, я взвинтил ускорение на максимум, и всё вокруг замерло. Мысли снова обрели приятную чистоту. Посмотрев на девушку, я отметил остекленевший взгляд, она била не по яблоку, она била в то место, куда его кинула. То есть, двигаться она может нереально быстро, почти как я, а вот контролировать обстановку и всё видеть, нет. Теперь понятно почему меч, скорость пули не зависит, от того насколько быстрые руки у стрелка. А вот с холодным оружием, тут да, тут - дело другое. Правда я, намного быстрее...

-Сейчас она покажет нам да? – Спросил я Шизу.
"-Чувак, то, что ты задумал, - восхищенно сказал последний, - я тебя обожаю!"
Я аккуратно приблизил яблоко к себе, не дав его разрезать, и тем самым обломав девочке всё шоу.
-Шифт. И время рванулось навстречу.
Злополучное яблоко, легко легло в мою ладонь. А девушка успела вернуться на место, с видом настолько самодовольным, что я решил расставить все точки над ё.

-Ну что, - хвастливо задрала нос Ямада, - взгляни на яблоко.
Самодовольная улыбочка резко подувяла, когда я, на глазах у удивленных девушек, покрутил в руках абсолютно целый плод.
-Яблоко, как яблоко, - пожал я плечами, и кинул его обратно, - лови.

Девушка вытянула руку, но поймала не яблоко. На ладонь ей, я, воспользовавшись своим ускорением, положил… УЖЕ НАРЕЗАННЫЕ И ПОЧИЩЕННЫЕ ЛОМТИКИ, на блюдечке! Нож и блюдце, были позаимствованы из шкафчика Виолы. Которая, рассмотрев офигевшую мечницу с блюдечком в руках, искренне рассмеялась.
-И чего ты ждешь? Похвалы? – сказала Ямада, но было слышно, что она впечатлена.
-Аплодисментов, - ответил я, вытягивая вперед руку, зажатую в кулак, и медленно раскрывая её. На пол посыпались черные пуговицы, и одновременно с этим, рубашка на груди у неё расстегнулась. Обнажив небольшую грудь, в черном кружевном лифчике. Девушка явно неравнодушна к этому цвету!
-ТЫ! ТЫ! ТЫ! – вот и покраснела, мисс невозмутимость, - Ты что себе позволяешь…КАК?!
-Я просто показал тебе, разницу между нами. – Передразнил я мечницу. – Ты быстрая, правда. Но твоё восприятие, не успевает за скоростью.
-Моё же, - я бесстрашно подошел к растерявшей пыл, застывшей на месте девушке. И тихо, в покрасневшее ушко, прошептал – её обгоняет…
-Ну, думаю, сработаемся, - сказал я, - во всяком случае, одеваешься ты шикарно.

Лагерь у моря часть 38. Рут Алисы.

Страница фанфика на Фикбуке

Часть 30

Часть 31

Часть 32
Часть 33
Часть 34
Часть 35

Часть 36

Часть 38


Пространство, огромное, свободное, вокруг – лишь вакуум, да россыпь сверкающих звезд. Кто знает, реальное оно, или только образ, возникший в утомленном сознании. В этом мире, лишенном привычного понятия пространства и времени, раздавались лишь два голоса.

ТЫ?! – Я не мог поверить, я не хотел верить! – Это был ты, всё время! И куда подевался твой змеиный акцент?
-"За этот спектакль, прости. Чувак. – Было заметно, как тяжело даются Шизе эти слова, я понимал, что кошмар, на деле оказавшийся моим альтер-я, на последнем издыхании. – Это было необходимо."
-Но зачем? – Я чувствовал не злость, скорее опустошение, это как предательство, нет, даже хуже, это словно собственная рука, вонзила нож в сердце. – Я верил тебе, считал другом, я, я дорожил, общением с тобой!
-"Это долгая история, - змея закрыла глаза, контуры её тела задрожали, через мгновение, напротив меня был, я? Точь-в-точь мой облик, только словно созданный из темного тумана, одни лишь глаза – были живые. Шиза тяжело дышал, и не мог стоять прямо, шатался из стороны в сторону, и горбился – как странник, прошедший долгий и тернистый путь."
"-Думаю, - продолжил он, - мне хватит времени…"
-"Слушай, - шиза посмотрел мне в глаза, точная копия, брат-близнец."
-"Я появился в твоем сознании уже давно, делал первые шаги, первые ошибки вместе с тобой, наблюдал, кем ты становишься, сначала, мои мысли были неотделимы от твоих, – тут шиза печально вздохнул."
-"Но, несколько лет назад, я начал осознавать себя как личность, спорить с тобой, не всегда наши мнения и взгляды совпадали, - шиза улыбнулся, глаза слегка прищурились. "
-"Помнишь, когда я впервые заговорил с тобой? Как ты уже собирался идти в дурку, на третьем курсе?"
-Да, и кто меня отговорил, а? – спросил я, слегка улыбнувшись, хоть на душе уже скребли кошки, чуя неладное.
-"Изначально, признаю, - покаялся шиза, - первым моим желанием, было поглотить тебя, и занять твое место."
-"Но потом, - взгляд его устремился вдаль, шиза словно не хотел смотреть мне в глаза, - потом я смирился, сначала смирился, а затем начал наслаждаться своим существованием, и нашей с тобой жизнью ."
-"Однако, друг, - он сделал паузу, пробуя слово на вкус, впервые шиза назвал меня так прямо, - моё присутствие разрушало тебя, две личности в одном сознании, сам понимаешь. Ни к чему хорошему, это не приводит. Отсюда Док, все твои странности, апатия, замкнутость, да вообще всё!"
-"Те солдаты, - шиза сжал кулаки, - я просто хотел напугать их, но почуяв кровь, и освобожденный от контроля, я убивал, убивал и, наслаждался тем, как напавшие на нас, смотрят глазами, полными ужаса, как хрустят их кости, как с последим вдохом, я выдавливал из них жизнь. Да. Отдельно от тебя, я превращался в простого монстра, безумного и жестокого. Твой добрый характер перевешивал меня но...пойми чувак, это..."
-"Это моя вина! Я источник дисгармонии, и, чтобы исправить это, пока не стало слишком поздно, я начал этот фарс. – шиза перешел на крик, он посмотрел прямо на меня, его контуры таяли, шиза исчезал, - признаю, водить за нос ТЕБЯ, было непросто".
-"Я нематериален, практически неуязвим, лишь ты мог меня уничтожить, и теперь, я уйду."
-"Не смотри так печально. Док. Я свободен! Ни о чем не жалею, хотя вру… жалею. Жалею что наше с тобой приключение, теперь закончится, моё точнее, а ты, обязательно проживи хорошую жизнь, друг…"

Моя тень, моя копия, смотрела на меня с грустью в глазах. И тут я понял, сейчас навсегда исчезнет часть меня, что бы там он не говорил про две личности. Из глаз хлынули слезы, сами собой, я удивленно провел ладонью по мокрой щеке, никакого зла, я и в помине не держал.

-"Нууу, распустил нюни! – передразнил меня Шиза. – Хватит, перестань, иди вперед, веселись за нас двоих, теперь твоя история, начнется с чистого листа."
-"Одна просьба, чувак, обними за меня, наших рыжиков …и. Прощай."

Туманное тело рассыпалось на части, превратилось в простой, бесформенный сгусток темноты, уносимый незримым течением. Отзвуки его последних слов, эхом витали в воздухе.

-НЕТ! НЕТ! Так, всё это не закончится! – я вытянул в перед правую руку. – Ты - часть меня!
-Я не отвергаю тебя, принимаю, принимаю таким, какой ты есть, - из глаз всё ещё текли слезы, дыхание сбивалось, - ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, ТУДА – ГДЕ ТВОЁ НАЧАЛО!

Последним, что я увидел, это втягивающиеся в ладонь остатки тумана. Всё пространство вокруг, звезды, туманности, даже вакуум, внезапно ринулись ко мне, и я ощутил себя, очень странно. Как механизм, которому поставили недостающую шестеренку, как картина, когда художник сделал последний мазок, монолит, целый и неделимый. А затем, многострадальное сознание, милостиво покинуло меня.
                                                                                                 ***
В себя я пришел резко, и понял сразу две вещи, первая – дико болела спина, словно на неё плеснули раскаленным металлом, болела так – что я до крови прокусил губу, сдерживая крик. Второе, это то, что я полон сил, на усталость или голод – ни намека. Море шумело сильнее, а с серого неба, уже срывались первые дождевые капли, грозясь, перерасти в настоящий ливень. Вовремя я оклемался.

-Шиза, - позвал я вслух, - прием.

Ответом – было молчание. Как же так, почему? Сильный ветер и влага, пронизывали до костей, невзирая на время года. Спина болела ужасно, но постепенно успокаивалась, оставалось лишь жжение между лопаток. Я глянул на экран мобильника, если гаджет не врет, то пролежал я три дня. Три! Вот это да. Надо возвращаться в лагерь, и возвращаться срочно. Будем решать проблемы, по мере их поступления! Взглянув на серый горизонт, я сосредоточился, пора.

-Шифт!

Вместо привычного перехода восприятия, было нечто! В ушах раздался низкий, глубокий гул. Время, почти остановило для меня свой бег, молния, ударившая неподалеку за секунду до скачка, застыла в воздухе изломанной дугой, и не шевелилась! Сделав первый шаг по воде, я почувствовал под ногами не привычную упругость, а самую настоящую твердь. Вот тебе и апгрейд, но какой ценой. Я побежал обратно, ориентируясь скорее интуитивно, хоть у меня и не было карты, я чувствовал, что иду домой.
                                                                                                ***
Лагерь, вечер, недалеко от корпуса, стояли два человека, укрывшись от дождя под прозрачным навесом навесом. Оба мужчины средних лет, на которых были строгие костюмы, всё по высшему разряду, рубашки, галстуки, пиджаки. Оба среднего роста, с темными волосами, и совершенно не запоминающейся внешностью. Официально – это была комиссия из санэпидемстанции, а на самом деле…

-Долго нам тут ещё куковать? – спросил первый, закуривая сигарету, пока не видит докучающая малышня и вожатые.
-До тех пор, пока объект не появится, мы будем изображать из себя болванчиков, - спокойно ответил второй, - чем ты недоволен? Курорт, а не работа.
-Я боюсь, - тихо ответил курящий, - говорят, он один их этих.
-Ну и что, бояться аномальных, нормально – с усмешкой сказал второй, - но задание поручили нам, лишние уши и глаза всегда хорошо.
-Верно, - расслабился первый, выдыхая табачный дым, - не с неба же он свалится?

Разговор людей прервала вспышка молнии, мелькнувшая неподалеку, и на миг, ослепив обоих говоривших. Стоило глазам прийти в себя, как они чуть не потянулись к табельному оружию. Под навесом появился человек, человек – которого им много раз показывали на брифинге, на фотографиях. Но одно дело там, а другое, когда кто-то появляется настолько внезапно, прямо под носом. Под небольшим навесом, сразу стало тесно, пришелец был на голову выше агентов, и намного шире в плечах. В наступившей тишине, слышался лишь вой ветра, да шум капель дождя, барабанящих свой мотив на асфальте и крыше навеса.

-Добрый вечер, - сказал Док, - всё ещё не отошедшим от шока людям.
-Я понимаю, конечно, конспирация, наблюдение и всё такое, но прошу. - Док вытянул руки перед собой, и раскрыл зажатые кулаки, из каждого, на землю упало по небольшому, смятому в хлам пистолету.
-Не мозольте мне глаза, - и он, просто исчез, оставив агентов приходить в себя, и жаловаться Виоле через коммуникаторы.
                                                                                               ***
Я был в лагере, но после всего происшедшего, настроение было паршивое, и, заметив двух подозрительных типов, я осмотрел их в ускорении. Обостренный взгляд и интуиция, сделали своё дело, незнакомцы были вооружены, глянем поближе. Благо в шифте, оба стоят соляными статуями. Так и есть, пистолеты, боевые, даже не травматические! Они с оружием, караулят корпус с детьми, совсем охренели? Ладони сами собой сжались, и металл, смялся в них как пластилин, два отличных пистолета, за мгновение превратились в металлолом. Интересно, откуда такая сила, последствия слияния? Поговорив, и высказав агентам своё "фи", я решил оставить их в покое,надо  при случае позвонить Виоле, так дела не делаются, мы же договорились, посторонних не трогаем! Хоть я пропал на три дня, это не давало им никакого права, посылать людей на прямое наблюдение, вооруженных людей!

Оказавшись внутри корпуса, я прервал ускорение, и первым делом, вдохнул полную грудь слегка пыльного, пахнущего мокрой землей и асфальтом воздуха. Окна были нараспашку, кто-то предусмотрительный, открыл их с подветренной стороны, людей вокруг - не наблюдалось. Скорее всего, просто спят, в такую погоду на улице не отдохнешь, и те кто не засели в кинозалах, уже давно сопят в две дырочки. Вообще, что-то слишком часто в последнее время, тут идут дожди.
 
А вот и мой кабинет, то что в нем кто-то есть, было понятно сразу, свет включен, а изнутри доносятся голоса, очень знакомые голоса.
-Привет! – бодро сказал я, заходя внутрь.
Ответом мне, стали две пары прекрасных глаз, на которых, поочередно сменяя друг друга, проступали удивление, осознание, радость. А потом, меня просто атаковали два рыжих вихря.
-Уря, - возопила Ульянка, повисшая на мне, прижавшись всем своим теплым тельцем так, что ноги в тапочках не касались земли, а и без того коротенькая майка, задралась выше пупка, - Док вернулся! Док вернулся!
Алиса, красовавшаяся бежевой домашней кофтой и джинсами, молча, обняла меня, затем посмотрела на Ульянку, и без перехода, пнула локтем в бок. Довольно, чувствительно!
-Мы тут, чуть с ума не сошли, - Алиса была красная, как рак, то ли от злости, то ли от смущения, - а он приходит, весь такой потрепанный, и как ни в чем не бывало, привет?!
-Я, да я, - рыжая подбирала слова, наверняка думая что бы такого сказать едкого, но при этом позволенного при несовершеннолетних ушах, - я тебя…
-Поцелуешь? – я сам удивлялся своей наглости.
Алиса залилась краской, а Ульянка весело захихикала. Эх, хорошо-то как, вот бы ещё пару привычных комментариев, которых больше нет...
-Что-то плохое случилось да? – спросила Ульяна, смотря на меня снизу вверх своими большими глазами. - На тебе лица нет.
-Трудно сказать, - я неопределенно пожал плечами, и, порывисто обнял оба этих чуда, своими большими, слегка мокрыми руками.
Ульянка вздрогнула от неожиданности, когда я прижал повисшую на мне девочку к себе ещё крепче, но сразу расслабилась, маленькая ладошка гладила мою спину, и с каждым таким поглаживанием, по спине проходила волна забботливого тепла. А Алиса, уткнулась носом мне в шею, тепло её дыхания, щекотало кожу. Рыжики, теплые, милые, дорогие, всю жизнь, вот так бы их держал. Я выполнил обещание, да? Эти обнимашки, и от тебя тоже, друг. Невольно вырвался тихий смешок - это я подумал, как Шиза прокомментировал бы слово "обнимашки".

-А ты расскажешь, где пропадал три дня? – нарушила молчание Алиса.
-Вам, расскажу, только приму душ, - я принюхался к себе, запах однако, как у тех тюленей на острове.
Пока я шел в душевые, в голове было много мыслей, но главной была…
Рассказать ли им правду, хотя бы Алисе, или умолчать о странностях, придумав себе приключение в стиле "-Упал, потерял сознание, очнулся – гипс"?

Лагерь у моря часть 27. Рут Алисы. Спасибо всем - кто читает мой бред =3

Часть 20

Часть 21

Часть 22 (редакт-но)

Часть 23

Часть 24

Часть 25

Часть 26

Может свалить по тихому? Пока народ возится с аппаратурой, вполне можно сделать отсюда ноги.

-"И тем самым, привлечь к себе внимание. Чувак, а ты не подумал, что они заинтересуются, почему это вы так резко ушли, после того как приборы зашкалили"?

-А чего это там у них запищало? – полюбопытствовала Ульяна – пойдем, посмотрим, там же что-то интересное!
-Может быть, но давайте лучше спокойно покушаем – ответил я мелкой, в этой девочке воистину крылся источник бесконечной энергии, куда там моему бедному шифту.
-Согласна, тем более всё так вкусно пахнет. Да где там носит Славю? – с нетерпением ерзала Алиса. Поглядывая то на работающих людей, то на, то место где скрылась блондинка. То, на сервированный уже, завтрак.

Решив остаться под навесом, и покушать тут, мы минут десять поскучали, дожидаясь Славю. Наконец, она явилась, во всей красе, чистая, румяная, со слегка мокрыми волосами, золотым водопадом свободно ниспадавшими до самого пояса, вместо привычных длинных кос. Успела принять душ? Я улыбнулся, невольно вспомнив нашу первую встречу, когда Славя вышла из душа в чем мать родила, а я, по воле случая, счастливого, не буду лукавить, случая, это узрел. В памяти намертво отпечатался этот образ, даже сейчас я мог вспомнить каждый волнующий изгиб, каждую родинку, этого тренированного тела. Брррр не думать, не думать об этом. Только перевозбудиться сейчас и не хватало.
Славя, присела напротив меня, и ветер, подувший ей в спину, донес до носа запах шампуня и мокрой кожи. Обоняние смотрю, тоже обострилось, что со мной происходит? Нет, мне конечно нравятся апгрейды сенсоров, но беспокоит то, что я не понимаю механизма происходящего. Давняя привычка клинициста, искать основу, этиологию, исток. Любой, даже самый запутанный клубок, можно развязать, надо лишь знать где его начало.

-Как вкусно выглядит – похвалила Славя.
-И правда, весьма недурно – присоединилась Алиса, гладя на свою тарелку.
На четырех тарелках была разложена, поджаренная до золотистой хрустящей корочки, картошка. Надрезанные и румяные сосиски, от которых ещё исходил пар. И всё это приправлено сметанным соусом с зеленью и солью.

Мудрее всех поступила Ульянка, без лишних слов начав уплетать завтрак, с таким аппетитом, что аж за ушами трещало. Смотря на это, мы с девочками тоже решили не отставать. Правда ел я нарочито медленно, сказывалось, давно уже ставшее привычкой, стеснение есть при ком-то. Будь тут только Ульянка, я бы ел в точности, как и она, мелкая, после стольких посещений моего кабинета со ссадинами и прочим, уже воспринималась подсознательно как младшая сестренка, но присутствие Алисы и особенно Слави, меняло дело. Хотя казалось бы все свои. Сколько ещё мне будут аукаться годы морального одиночества?

На пляже тем временем, показалось новое действующее лицо. В сопровождении одного из ученых в халате, с явной неохотой отвечая на вопросы, шла Ольга.

-"Вытащить эту лентяйку в такую рань! Да они герои, им медаль надо дать! Думаю, другой персонал тоже не избежал опросов. Слушай. Обдумай заранее, что будем врать, если спросят и нас о происшествии".

Когда девочки доели, и Славя взялась мыть посуду, пара человек с пляжа приперлись и к нам. Беспардонно, нагло зашли под навес. Один, в камуфляже, тут же прошелся по всем тяжелым взглядом. Давая понять, что они тут хозяева положения. Скормить бы тебя одной знакомой змейке, посмотри на него. Второй, в халате, медленно, и с опаской обходил помещение со странным прибором в руках, судя по тому, с каким трудом он его держал, весила машинка кило под десять. Обоим было около тридцати на вид, может старше, плевать, ушли бы они побыстрее, нервируют.
Увидев на приборе, одному ему известные данные, брови ученого поползли вверх. И недоуменно открыв рот, он выдавил только.
-Гражданские, все без исключения, немедленно покиньте помещение.
-Но – попытавшуюся возразить Алису, пробуравили хмурым взглядом вояка и ученый.
-Пойдем – я решил не строить из себя невесть что. Тем более мы уже закончили трапезу – раз серьезные люди говорят, надо слушаться. У вояки на поясе висела кобура, знакомиться с её содержимым не хотелось совершенно.
Как только девочки и Док удалились, незваные гости продолжили сканировать помещение.

-Ничего не понимаю – сказал, тощий на фоне своего прикрытия, ученый – только что, буквально минуту назад, показатели зашкаливали, а сейчас всё идет на спад. Мы уже много лет изучаем аномалии, но такое. Тут фонило так же, как возле нескольких, найденных нами мощных артефактов.
-Сколько работаю с вами умники, столько вы меня и поражаете, смотрите на свои формулы и цифры, а обстановку не контролируете – проворчал вояка – подумай головой, что изменилось после того как мы пришли?

На минутку ученый затих, а затем резко подскочил.
-Он, наверное, у одного из них! Кто-то нашел артефакт, и мало того, смог воспользоваться его силой, остановив цунами!

Многие годы, по всему миру находили аномальные зоны, предметы, и даже людей, обладающих странными, необъяснимыми наукой свойствами. Например, возле Бермуд, была зона, где нарушался пространственно-временной баланс. Или несколько лет назад, их же отряд, откопал в Антарктиде заледеневшую табличку, одно лишь присутствие которой, заставляло всё живое в радиусе нескольких метров – увядать. Или находили людей, способных чувствовать эмоции других, даже двигать предметы усилием воли. Всё это изучалось, и было обнаружено, что каждое сверхъестественное явление создает излучение, которое вполне можно засечь, так был создан измеритель аномалий.

-И что дальше? – спросил мужик в камуфляже, поглаживая кобуру – задержание для допроса? Или посерьезней?
Человек в форме многозначительно замолчал, да, святыми они далеко не были. Иногда, приходилось действовать даже за гранью широких полномочий. И здесь, они вполне могли устроить похищение нескольких отдыхающих, и допрос с пристрастием. Тем более так много препаратов, от которых, память о прошлых днях,  отшибает напрочь

Но, в этот момент, устройство в руках у ученого пискнуло, завершив анализ, и, глянув на экран, человек в халате замер. На его лице застыло смешанное выражение ужаса, и любопытства. Он посмотрел, на удаляющихся в сторону корпуса, Дока и девушек. Подумал, и...
-Нет – наконец взял он себя в руки – не трогать, не контактировать, ни коим образом не беспокоить. Сворачиваемся и валим.
-Но почему? Кто сказал? Начальник связался? - удивился вояка, обычно за их широкими спинами, умники действовали без малейшего страха.
-Вот кто сказал! – яростно ткнул ученый в экран датчика.
Всмотревшись в экран, военный протер глаза, проморгался, ещё раз посмотрел. Быть того не может.
-Коэффициент аномалии. Девяносто два процента? – не поверил он своим глазам, и отдернул руку от оружия, сейчас, идея применения силы казалась, бойцу страшной, несмотря на обширный боевой опыт и десяток верных солдат за спиной – но…но ведь…на Бермудах было тридцать?! А там была трещина в реальности, засасывающая целые корабли!
-Будем наблюдать, не напрямую. В конце концов, это простые гражданские, у них есть телефоны, интернет. Сейчас, в двадцать первом веке, можно узнать о человеке всё, было-бы время и навыки - глубокомысленно изрек человек в халате.
Спустя десять минут, в лагере не осталось ни одного человека в форме, кроме удивленных охранников.

А четверо людей, даже не подозревающих, о том что происходит, отправились...

Завезли полный пак живых обоев для ведройда. На очереди ОД

Юля в фиолетовой одежке - https://yadi.sk/d/0EWkDC3kiVWuD
Юля в красной одежке (конфликт с фиолетовой будет) - https://yadi.sk/d/9n4NEEqqiVWuM
Летние обои с Алисой - https://yadi.sk/d/sDW-j36TiZskF
Зимние обои с Алисой - https://yadi.sk/d/2l752DDqiZaX5
Обои с Леной - https://yadi.sk/d/atjmUEO-iZbFg
Вечерние обои со Славей - https://yadi.sk/d/arYIbHhciaXQQ (конфликтует со следующей)
Дневные обои со Славей - https://yadi.sk/d/_rRREO-hiaaKp (конфликтует с предыдущей)
Подарок ленофагам - https://yadi.sk/d/0s6TudJYibMbQ
Живые обои с Мику - https://yadi.sk/d/JbaahO4vibs3e
Живые обои с Ульянкой - https://yadi.sk/d/dpAClWUAicFex
Живые обои с Женей - https://yadi.sk/d/TwYOoBjriddH8
Живые обои с ОД - https://yadi.sk/d/aVNxzCgwifn57

Дубликат, часть 6

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2956175
Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2967240
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2986030
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/3004497
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/3021621

VI
d7-d5

Семен ворочался, все никак не мог уснуть, пока Ульяне не надоело и она не шикнула на Семена.
— Сёмк, вообще, ты должен сейчас сопеть носом в угол, а ты дыру в матрасе протираешь. С тобой все в порядке?
— Не спится, Рыжик. Пойду подышу.
— А который час, Сём?
Семен посветил фонариком на циферблат будильника.
— Час быка. Два часа ночи.
Ночь была в самой глухой своей фазе, спали даже самые отъявленные нарушители режима.
Алисе опять снился сон про шары. И она, там во сне, почти решилась шагнуть на ближайший.
Лене снилась женщина, тянущая к ней руки. Глядящая ей в глаза — кто первый сдастся и отведет взгляд. И близкие, держащие свои руки у Лены на плечах.
Мику снилась музыка, и, почему-то, незнакомый автобус, в котором она и какой-то мальчик едут в пионерский лагерь. На улице зима, а они едут в пионерский лагерь. Мальчик дремлет у нее на плече, а Мику хочет повернуть голову, чтобы посмотреть на него и понимает, что этого нельзя делать, что тогда случится что-то непоправимое.
Шурику опять снились сны Александра, опять он видел во сне живых Яну и Яну.
Луна, выросшая в три четверти, висела где-то за лесом, но света звезд хватало, ближайший дежурный фонарь освещал хозяйственные ворота, да вход в столовую был ярко освещен своими фонарями. Семен и Ульяна, укрывшись одной курткой на двоих, сидели на крыльце спортзала и смотрели, поверх главной аллеи, на пустой пляж и слабо мерцающую реку за ним. Кто-то мелкий шуршал в траве, неясные тени летучих мышей проносились над головами. Свежий воздух прогнал последние остатки сна.
— Сём, помнишь, в наш первый цикл, когда мы ходили за Алисой в бомбоубежище. Ты еще спросил о звездах, что-то вроде: "Интересно, здесь те же звезды, что и дома?" Вот и я себе сейчас этот вопрос задаю.
— Помню.
— Знаешь, я думаю, что звезды для всех общие. И если мы отсюда сможем улететь к ним, то вернувшись назад окажемся где угодно. Здесь, в соседнем узле, в… В материнском мире. Я название придумала, а то мы все "снаружи", да "снаружи".
— В мирах, Рыжик. Я так подозреваю, что материнский мир не один. Тот Пионер, который приходил ко мне. И Семен, который сюда приедет через два дня, которого все ждет Лена. И сама Лена тоже под подозрением. А раз Лена, то и Алиса, раз у них общие воспоминания из детства. И я опять подозреваю, что они, их оригиналы, пришли сюда из других миров, не того, откуда мы с тобой и баба Глаша.
Семен замолчал, не желая продолжать, вспомнив еще, мельком оброненные бабулей слова о том, что когда удалось пробиться сюда, оказалось, что здесь уже бывали люди: «Попадешь в двести первый узел, увидишь там развалины домов. Десяток старых срубов, примерно там, где домик твоих рыжих подружек. Кто и когда там жил мы не знаем. На всякий случай просто не стали тот узел заселять, так он и стоит пустой».
Громко хрустнула ветка за кустами, на противоположной стороне главной аллеи. Через минуту в просвете мелькнуло что-то металлическое.
— А вот и Яна, — шепнул Семен и махнул рукой кошкороботу.

А Шурику, действительно, снова снился сон Александра. Опять ему снились обе Яны стоящие на остановке. И опять старшая Яна ругала его во сне.
— Ты снова пришел сюда. Неужели ты не понимаешь, что только разрушаешь себя самого? Что ты просто отдаешь кусочек себя каждый раз, когда приходишь? Что мы даже не фантомы? Ты же знаешь, чем все кончается.
«А может я и хочу, чтобы все так и кончилось», — думает во сне Шурик. Нет, не Шурик, а тот человек, чей сон он видит. Все уже много раз повторялось, в том числе и этот сон и этот человек молча смотрит на Яну. Кирпичная остановка; бетонный забор с одной стороны улицы и глинобитная стена, которую офицеры с полигона называют «дувал» — с другой; пыльные пирамидальные тополя, растущие в два ряда между проезжей частью и забором; железные ворота в заборе, сейчас приоткрытые; — это все воспринимается попутно. Главное сейчас — не отрываясь смотреть по очереди на одну и вторую Яну.
— А я не хочу, слышишь! Я слишком тебя любила, чтобы позволить тебе исчезнуть! — Словно прочитав мысли продолжает Яна-старшая.
А Яна-младшая, та просто прижимается к Шурику и обещает, что позвонит сразу же, как только они окажутся у бабушки.
— Я телефон в трех местах записала и еще выучила, вот!
Нарастающий шум мотора, который мешал разговору в течение всего сна, становится уже совершенно невыносимым, и вот из-за угла, осторожно высунув сперва свою щучью морду, выворачивает БТР и, следом за ним, совершенно бесшумный, в сравнении с БТР, Икарус. С брони спрыгивает незнакомый майор, отдает честь: «Все готово? Хорошо. — Поворачивается к женщинам. — Садитесь пожалуйста в автобус. — А потом, когда женщины в сопровождении бойца, помогающего с сумками, уходят к Икарусу, добавляет. — Экстремисты захватили и разграбили полигон и движутся на город. Получен приказ эвакуировать весь гражданский персонал. Автобус не успеет обернуться, поэтому через час за вами подойдет Урал, будьте дома. Вот, распишитесь здесь». Шурик расписывается в разграфленном листе: «С приказом об эвакуации ознакомлен. Дата. Подпись. Фамилия». Майор еще раз отдает честь, забирается на броню, БТР выпускает в небо облако сизого дыма, взревывает мотором и маленький конвой уезжает. Яна-младшая машет рукой из окна автобуса, Шурик, преодолевая чудовищную слабость, пытается поднять руку, чтобы помахать в ответ и от этого усилия просыпается.
Проснувшись, некоторое время Шурик просто лежал, кажется, что слабость, не давшая ему помахать рукой во сне, проснулась вместе с ним. На соседней кровати сопел во сне Сыроежкин. «Вот кому кошмары, наверное, никогда не снятся». Луна, наконец, сумела подняться выше деревьев и светила прямо в окно, так что можно было разобрать даже надпись на спортивной сумке Сыроежкина, закинутой тем на шкаф.
«Что же происходит? Что пытается донести до меня подсознание? Почему от имени "Яна" у меня начинает болеть в груди? Нет, не зря мы отложили робота и занялись человеческим мозгом. Завтра настраиваем схему и излучатели, послезавтра проводим эксперимент и в воскресенье обрабатываем результаты». Надо бы было записать только что увиденный сон, он явно был необычным, но не было сил даже пошевелить рукой. «Может быть я еще сплю? И мне только снится, что я проснулся?» — подумал Шурик, чтобы снова уснуть, проспать до самого утра уже совершенно без сновидений и проснуться, не помня ночной сон.

У Мику со вчерашнего вечера было прекрасное настроение, и даже серьезный сон, приснившийся под утро, этого настроения не нарушил. В кои то веки у нее попросили помощи, пусть даже и нужно было всего лишь играть на фортепиано, для Саши и Максима. А параллельно можно было разговаривать и общаться, и никто от нее не отмахивался. Вот и сегодня утром, можно было встать, открыть форточку, не обращая внимания на бурчащую соседку, пожелать той доброго, наидобрейшего, утра и побежать к умывальникам. А на полдороги до двери вдруг остановиться на зов соседки.
— Мику, ты должна знать. Что это значит?
«Надо же, она имя моё запомнила. Ну-ка, посмотрим». И посмотреть и удивиться, как Женя старательно выводит незнакомые ей закорючки.
— Женечка, так это же очень просто. Здесь написано: «Первый звук будущего», — Мику, взяв ручку, чуть поправила надпись, — а по японски это будет «Хатсуне Мику», а еще это моё имя, Хатсуне Мику. А где ты это увидела? Нет, я понимаю, если бы ты это у меня в документах подглядела, но все мои японские документы у мамы с папой, а здесь только советские, потому что папа сказал, что если я еду в советский пионерский лагерь, то у меня и должны быть… — Мику оборвала сама себя. — Женечка?
Было заметно, как Женя колеблется, что ответить. Потом, видимо что-то решив для себя, достала из тумбочки серую канцелярскую папку-скоросшиватель и протянула ее Мику.
— Вот, почитай. Мне это дала Лена, а той принес наш физрук, говорит, что это сочинила одна его знакомая. И, мне интересно твое мнение обо всем этом. — Сказав так Женя взяла полотенце и вышла, бросив в дверях. — Я в библиотеке.
Мику открыла папку на середине, прочитала пол странички текста. Какая-то пьеса, судя по увиденному, довольно интересная. «После обеда почитаю. От меня же не требуют, чтобы я дала ответ к завтраку?»
И Мику побежала к умывальникам, обогнав по пути Женю.

Женя пропустила мимо себя соседку и поморщилась, постоянный оптимизм Мику раздражал, а сегодня особенно. У Жени все вертелась в голове характеристика Жанны — заведующей библиотекой из пьесы: «Жанна, заведующая библиотекой. Людей не вполне понимает и потому опасается». Когда начала читать — не обратила внимания, а потом, когда начали все больше и больше вылазить параллели с «Совенком» и его обитателями, то вспомнила и… не то, чтобы обиделась, но что-то ущипнуло за сердце. Женя применила к себе эту характеристику и вообще, все что касалось Жанны и признала: «Да, это я, такая и есть».
А раннее утро постепенно переходило в день. Еще одна линейка, напоминание про то, что сегодня шестой день смены, напоминание о том, что завтра по Плану спортивный праздник, и комментарий Семена: «Никакой обязаловки, но призы будут». Завтрак с привычными кашей, какао, маслом и яблочным джемом в аэрофлотовской упаковке. И, здравствуй библиотека. Женя прикрыла за собой дверь и глянула на себя в зеркало. «Опять эта прядь выбилась. Внешность ладно, внешность неизвестный мне автор даже сильно приукрасил, но вот характер, тут все правда». Начался рабочий день. Тихий и спокойный рабочий день нелюдимой заведующей маленькой библиотекой маленького лагеря. Могла прийти Лена, мог прийти кто-то из малышей за сказками, обещал зайти Максим и мог зайти физрук, всё. Четыре человека в день, с которыми даже разговаривать не обязательно. «Наверное, лучше и не разговаривать. А то люди обижаются на мои реплики и шутки». Зашел Семен за тренерскими методичками. Расписался в формуляре, поднял глаза и внимательно посмотрел на Женю.
— Женя, что-то случилось?
«Заметил, надо-же. Правда, это его обязанность, но все равно».
— Почему вы так решили?
— Во-первых, я же просил мне не выкать, а, во-вторых, раньше ты вела себя иначе.
«Конечно иначе. Прочитала этот чертов текст и оказалось, что я боюсь вас, людей. Спросить, откуда он взялся, текст этот чертов? Куча вопросов про него». Не было в программах заложенных системой в Женю правил поведения в подобных ситуациях, не было их и в программах заложенных в нее создателями, никто и никогда не проявлял к ней искреннего участия, и не должен был проявлять. И сейчас Женя мучительно пыталась думать своей головой. Было трудно, мысли разбегались и даже пойманную мысль не удавалось озвучить. Наконец что-то сформировалось в голове. Это было не главное о чем хотела сказать Женя, но это было хоть что-то.
— Семен, я у Лены вчера брала почитать одну распечатку. Скажите… Скажи, кто ее автор?
— Понравилось? — Семен присел в кресло, напротив конторки заведующей. — Ее действительно написала Мику Хатсуне. Правда, это не та Мику, которую ты знаешь. Ну а то, что персонажи такие узнаваемые… Она вас не знает, и я ей о вас не рассказывал, в этом я уверен.
Семен сидел на краешке кресла, подавшись вперед и смотрел на Женю не отрываясь. Как будто ждал от нее чего-то. Смотрел серьезно, вовсе без улыбки, а чуть сжав губы, но Жене так было даже легче. «Серьезный разговор двух серьезных людей». И никто не посмеется над ней, и никто не отмахнется от нее. Просто обмен информацией. Женя узнала про автора распечатки, а взамен сейчас скажет о том, что ее беспокоит.
— Скажи, а я действительно такая, как эта Жанна? Отталкиваю от себя?
— Лучше бы ты Лене этот вопрос задала. Она бы лучше меня ответила, если бы захотела. Но, раз уж спросила меня, то да — отталкиваешь. Когда кто-то, за редким исключением, приходит в библиотеку у тебя такой вид, будто ты хочешь немедленно выпроводить посетителя, отвлекшего тебя от важного дела. Когда к тебе обращаются, ты всем своим видом показываешь, что снисходишь до человека. Даже шутки твои очень часто выглядят пропитанными ядом. А люди ленивы и не хотят понять, что под этим панцирем скрывается живой человек. Очень умный, образованный, смелый, чувствующий и, когда забывает надеть стервозную маску, очень симпатичный.
Семен поднялся, выровнял стопку полученных методичек, попросил разрешения оставить их у себя и такое разрешение получил. Открыл входную дверь, впустив в библиотеку запахи цветов и звуки музыки, слабо доносящиеся с концертной площадки. И уже с порога непонятно добавил, с какой-то грустью в голосе, как говорят о застарело больном зубе: «Бедолагу Сыроежкина-то ты точно не отталкиваешь, только я не знаю, алгоритмы это, или свобода воли у вас обоих». И, не объясняя ничего, бесшумно закрыл дверь, уже с той стороны.
После ухода Семена Женя выбралась из-за своей конторки, подошла к зеркалу и, глядя в глаза своему отражению, проговорила: «Ну что, Евгения, получили вы по сусалам? Люди от вас разбегаются, и правильно делают. И, что интересно, я даже не уверенна, что стоит что-то менять. Как там у классика: «Полюбите нас черненькими!» Так честнее будет, чем я начну фальшиво всем улыбаться».

Концертную площадку оккупировала Алиса. Мрачная и задумчивая. И музыка у нее выходила такая-же, мрачная и задумчивая. Усилитель, выкрученный на половинную мощность, электрогитара… Можно сидеть, свесив ноги со сцены, упиваться своим депрессивным настроением, машинально перебирая струны, и пытаться размышлять под случайные аккорды.
Вчерашнее письмо от Алисы-двойника не шло из памяти: «Я хочу рискнуть и увидеться… Мы должны сравнить наши детские воспоминания». «Сравнить и дополнить! — Подумала Алиса. — Интересно, если собрать все детские воспоминания всех Алис, удастся ли восстановить все мое детство? А если собрать всех Алис вместе, может мы просто сольемся в одну Алису-настоящую? Как злой волшебник из кино про Аладдина? Нет, чушь. Сенька с Ульяной, конечно, лучше меня в этом разбираются, но я и без них понимаю, что это так не работает».
На звуки музыки, а может и в поисках Алисы, на площадку забежала пионерка. Или из младшего, или из среднего отряда, не важно. Увидала выражение лица девушки, что-то испуганно пискнула, и исчезла. «Вот и умничка, — кивнула Алиса, — этот лагерь еще часок обойдется без меня». Край сцены начал резать ноги, девушка перебралась ближе к углу и уселась, вытянув их вдоль досок покрытия, и опираясь спиной о вертикальное начало половинки купола.
Оставалась проблема совместимости двух Алис в одном узле. «Как там в книжке, что я у Жени брала? Про экипаж космической станции к которым приходили существа, взятые инопланетным разумом из их памяти. Выглядящие как люди, и считающие себя людьми, но не люди. И исчезающие со вспышкой света, при определенных условиях. Вот так исчезнешь, оставив после себя вспышку света, и всё, и привет сестренка».
Плохо было то, что не с кем было посоветоваться. Сенька с Ульяной, со слов бабули, говорили что-то о том, что два пионеры-двойники, они называли их «субъектами», не могут находиться одновременно в одном узле, о преимуществах «своего» узла, по принципу «дома и стены помогают», но все это была голая теория. «Это вот та Алиса из старого Сенькиного лагеря менее развита чем я? Вон она какое письмо написала, я вот не догадалась. И вообще, я же, вроде как, собралась с концертами по лагерям проехаться. Это что же, приезжая в каждый новый лагерь я буду аннигилировать тамошнюю Алису? Не согласная я».
Да и поездка, похоже, откладывалась. Мрачное настроение еще держалось, но, кажется, опять появился интерес к жизни своего лагеря. «А тут еще за горнистом присмотреть надо. Начал то он хорошо, интересно, что в нем к следующему циклу изменится».
«В общем так. В следующем цикле я точно здесь остаюсь, но схожу вместе с Ульяной в первый Сенькин лагерь. Нужно с тамошней Алисой повидаться! На остальных плевать, но с этой нужно. Тем более, Сенька нас связывает. И интересно, чего этой мелочи от меня надо было?» И успокоившаяся Алиса заиграла уже не размышляя, просто ради самой музыки.

— Чуть левее датчик, еще левее, еще… Стоп, сейчас чуть-чуть правее. Так, хорошо. Шурик, сейчас чуть выше. Стой, опусти назад, еще опусти, нет, верни как было. Всё, зажимай, поймали.
Кибернетики стояли и благоговейно смотрели на зеленое колечко на экране осциллографа, когда в двери постучали.
— Ребята, можно?
— Заходи, Саша. — Улыбнулся Электроник. — Глянь на красоту. — И махнул рукой в сторону осциллографа.
— А что это означает?
— Это означает, Сашенька, что мы настроили прибор и завтра засунем в него свои свежие и выспавшиеся головы. Попытаемся переписать те объемы информации, которая в них есть и попытаемся ее расшифровать. Всё что есть в нашем подсознании, всё что есть в нашей памяти. — Увлекшийся Электроник заговорил как герой его любимой фантастики шестидесятых годов. — Может быть мы сумеем понять принципы работы человеческого мозга, может быть мы сумеем применить эти знания при проектировании кибермозга для будущих роботов! Разве это не прекрасно?
— Наверное, ты прав. — Саша улыбнулась наивному восторгу Сыроежкина, но ответила совершенно искренне. — Я верю, что все у вас, мальчики, получится. Но я к вам за помощью, раз вы освободились. Сережа, в половине библиотеки свет сейчас погас, посмотри, пожалуйста.
Кибернетики переглянулись. В библиотеке света нет, а там Женя! Сердце застучало в два раза чаще. Сергей вскинулся, открыл рот и…
— Шурик, а может ты сходишь? А я пока тут все по отключаю и порядок до обеда наведу.
— Сергей, ну что за метания? — Шурик поправил очки. — Договорились же, по твоей просьбе, между прочим, что если есть какая-нибудь работа на дальней стороне лагеря, то ей занят ты, а на ближней — я. Иди, Сергей. На обеде увидимся. — Шурик отпустил компаньона. — А завтра уже займемся экспериментом. — И, показывая, что разговор окончен, начал отключать приборы и собирать все с верстака.
Безотказному Сыроежкину осталось только собрать необходимый инструмент в старый, специально для таких случаев предназначенный, портфель и выйти на крыльцо клубов, к дожидавшейся его Саше.
— Меня ждешь?
Саша, стоящая лицом, в сторону приоткрытых ворот лагеря и что-то там высматривающая, вздрогнула.
— Да, Сережа, пошли.
Они сбежали с крыльца клубов и свернули к площади, до первой развилки им было по пути. К удивлению Сергея, Саша, на перекрестке не свернула налево, в сторону музыкального кружка и короткой дороги к своему домику. А, наоборот, догнав его, и подстроившись под его шаг, пошла рядом.
— Ты на пляж? Я думал ты к себе свернешь.
— Сергей, я в библиотеку, — Саша коротко посмотрела на Сыроежкина, чуть повернув голову, — что там у вас с Женей происходит я не знаю, и это ваше дело. Но она сначала не хотела звать тебя, а после категорически не хотела оставаться с тобой один на один. Как и ты, пять минут назад.
— Как и я. — Согласно кивнул Сергей.
На аллеях и площади было малолюдно, в связи с открытием купального сезона и жаркой погодой, жизнь лагеря переместилась на пляж, да футболисты занимались на стадионе по своему графику. Поэтому вспыхнувшие уши Сергея видела только Саша.
— Хороший ты человек, Сашенька. Вот скажи, зачем мелькать перед глазами у человека, если он не хочет меня видеть? — Сыроежкин вздохнул. — Оксана не знает, но ей только девять лет, может ты мне скажешь? Женя, наверное, думает, что я буду объясняться с ней. Потому и не хочет со мной наедине оказываться. А зачем мне объясняться, когда все уже сказано? Только нервы мотать.
Саша с Сергеем вышли на площадь, обогнули Генду, синхронно помахали рукой Лене, сидящей на своем привычном месте, и делающей какие-то заметки в блокноте.
— Сережа, а может все еще не было сказано окончательно? Может Женя сама не уверенна ни в чем?
Сыроежкин остановился, оглядел площадь, перехватив внимательный взгляд Лены. Впрочем, Лена была далеко и услышать его не могла.
— Сашенька. Я простой как отвертка, и привык иметь дело с техникой, которая либо работает, либо нет. И всегда можно найти причину, почему она не работает. И «нет» всегда означает только «нет». А вашего женского языка, где «да» означает «да», а «нет», тоже означает «да», а «может быть», это значит «нет», я просто не понимаю. Я получил информацию, о том, что я Жене не нравлюсь, я информацию принял к сведению.
Саша тоже остановилась, развернувшись лицом к Сергею и глядя ему в глаза.
— Но… Я же вижу, что ты Жене нравишься. Что она злится, когда тебя не видит, или когда кто-то из девочек с тобой разговаривает. Я уверена, что она сейчас и на меня злится за то, что я иду и с тобой разговариваю. Может Женя вовсе не то хотела сказать, что ты услышал?
«Хотела одно, сказала другое», — собирался ответить Сергей, но Саша перехватила инициативу.
— Сережа, здесь, на этом, как ты выразился, «женском» языке может говорить только Катя. Умеет еще Лена, но она делать этого никогда не будет, и точно не умеет Женя. А то, что она тебе сказала… Или ты убежал, не дослушав, или, вспомни, Женя почти ни с кем не общается, ей это просто трудно — общаться с людьми. И она может думать одно, а когда пытается озвучить мысль, то, без практики, получается совсем другое. Даже ее шутки, когда она просто хочет, чтобы человек улыбнулся, обычно воспринимаются как колкости. Или же она накрутила, сама на себя. Потому что если у ней, с ее характером, до лагеря были проблемы в отношениях с людьми, она могла посчитать себя никому не нужной. Дайте друг-другу еще один шанс, вот что я хотела сказать.
Саша без стука отворила дверь библиотеки, втащила за руку Сыроежкина и сказала, обращаясь к Жене, испуганно вжавшейся в спинку стула: «Вот, я его привела. Женя, это Сергей, очень хороший парень, но слишком доверчивый. А сейчас убегаю. Прости, Женя, но меня Лена помочь ей попросила».

В обед пионеров кормили щами и свиной поджаркой с рожками. Персонал кухни, действительно, научился готовить, и щи не были пересоленными, и макароны не склеились, и мясо не подгорело, и чай не отдавал тряпкой. Все бы хорошо, но брызги томатного жира от поджарки оставляли пятна на рубашках неаккуратных пионеров. Ольга Дмитриевна наблюдала за этим явлением и каждый раз морщилась. «Эдак никаких рубашек не напасешься. Пионеры же через час все ко мне прибегут и заканючат: «Ольмитревна, рубашка грязная, поменяйте, пожалуйста». Стирать им лень, к Алисе бежать побоятся, знают, что можно физически пострадать». Мысль вожатой переключилась на фигуру помощницы: «Может все-таки Сашу помощником назначить? Алиса только за будет. Нет, не вариант, Саша занята собой и каждым пионером, попавшим в ее поле зрения, по отдельности. Никому нет дела до лагеря в целом, даже Семену».
В столовую зашли еще двое: Сыроежкин и Женя. Сыроежкин с портфелем в руках, это понятно — в библиотеке свет делал, но это не главное. Поведение у них необычное, вот что главное. Оба в землю смотрят, оба постоянно друг на друга оглядываются и сразу краснеют при этом, при этом вместе подошли к раздаче, Женя переставила на свой поднос большую часть тарелок, ткнув перед этим пальцем в портфель Сыроежкина, и вместе же они пошли за один столик, за которым и устроились, уткнувшись в тарелки. «Так, еще одна парочка, — подумала Ольга, — теперь надо за ними присматривать. Дети книжные — а поговорка про тихий омут не зря придумана. Пусть делают что угодно, но только не в мою смену». И вспомнилась еще одна Ленина работа, совсем свежая, висящая в тренерской: лагерная аллея, по которой идут двое, те же Сыроежкин и Женя. Идут от площади, за спинами у них Генда угадывается, в сторону библиотеки. Идут каждый по своей стороне и старательно не смотрят друг на друга. У Жени на лице растерянная полуулыбка, а Сергей, наоборот, сосредоточен: брови нахмурены, глаза прищурены, как-будто целится куда-то, губы плотно сжаты, а в руках у него тот самый портфель, кстати. И идут эти мальчик с девочкой вроде бы каждый сам по себе, но по тому, как они чуть повернулись друг к другу, как они старательно при этом отводят друг ото друга глаза, как они идут в ногу, видно, что уже связаны они, хотя еще и сами об этом не подозревают.
Столовский шум волнами накатывался и отступал, иногда из него удавалось выделить отдельные голоса.
— Тётя Алиса, а если мне…
— Вот и вопрос, Рыжик, как привести сюда чужую футбольную команду? Или наших туда…
— Завтра собрание отряда, племянничек. Готовься.
— Леночка, а кто же это написал? Мы с Сашей думали, но так и не придумали ничего.
— Катя, мы что, на пляж не идем?
— Вася, ты после обеда не уходи никуда, пожалуйста. Я хочу…
— Сёмк. Я, наверное, смогу попробовать. Но уговаривать обеих вожатых будешь ты.
Только библиотекарь и младший кибернетик молчали, погрузившись, друг напротив друга, каждый в свою тарелку, и отчаянно краснели, когда их взгляды пересекались.

После обеда Шурик вернулся в кружок. Он долго стоял перед установкой, гладил кончиками пальцев каркас и вращающийся табурет, установленный внутри каркаса, проводил ладонями над электронными платами. Для ускорения работ корпус решили не делать, и сейчас эти платы рядком лежали на рабочем столе, на плоском листе шифера, соединенные между собой экранированными проводами. Видеомагнитофон, заряженный чистой кассетой, стоял тут же. Очень хотелось попробовать, останавливало только обещание, данное Сыроежкину, что без него ни-ни. Шурик забрался внутрь каркаса, уселся на табурет, проверил как он вращается. Всё было в полном порядке — включай установку и начинай запись. Нужно было придумать, как включить и выключить установку без посторонней помощи.
«В конце-концов Сергей не хотел, чтобы я включал без него, как ответственный за технику безопасности. Изобретение почти целиком моё, а программа-дешифратор моя полностью. Сергей здорово помог с излучателями и каркасом, но я бы и без него справился. — уговаривал сам себя Шурик. — Если я сейчас сделаю запись, то на завтра останется меньше работы». Шурик раскрыл рабочую тетрадь: «Шестой день смены, 15-00, пробный запуск установки. Подопытный — Александр Трофимов, оператор — Александр Трофимов. Расчетное время эксперимента, десять минут. Описание эксперимента…» Осталось только принять меры предосторожности, чтобы никто не помешал. Шурик вышел на крыльцо и запер двери на висячий замок, после чего обошел здание и влез внутрь через окно. Включил установку на разогрев, а сам, прямо на включенной установке, стал наращивать провод ведущий к кнопке «Пуск».
Вскоре все было готово. Шурик сидел внутри каркаса как в клетке, табурет под ним, приводимый во вращение мотором вытащенным из механизма дворников «Волги», медленно, почти незаметно для глаза вращался, с частотой один оборот за десять минут. Сменялись цифры на дисплее магнитофона, предназначенного для записи считываемой информации. «Жаль, что нельзя пока нельзя записывать информацию прямо в память компьютера и расшифровывать в реальном времени. — Подумал Шурик. — Жаль, что у нашего компьютера память как у Буратино». За это время табурет повернулся так, что временная кнопка «Пуск», примотанная изолентой к каркасу, оказалась напротив левого колена кибернетика. Шурик мысленно перекрестился и, нажав на кнопку, начал эксперимент. Теперь, главное, надо было высидеть на табурете десять минут, не меняя положения головы и стараясь ни о чем не думать.
Как обычно это бывает, по закону подлости, всем что-то понадобилось в клубах именно в это время. Кто-то трогал висячий замок и дергал входную дверь, кто-то пытался заглянуть в окна, благо Шурик предусмотрительно задвинул шпингалеты и задернул занавески. «Шурик, ты здесь?» — Крикнул Сыроежкин из-за двери. Замок подергали еще пару раз и две пары ног потопали с крыльца.
Десять минут истекли, табурет сделал полный оборот, кнопка «Пуск» опять оказалась напротив колена. Шурик отключил установку, перемотал кассету на самое начало, подключил магнитофон к компьютеру и запустил программу дешифровки. После этого восстановил в кружке все как было, вылез в окно и отправился на пляж. Хоть раз за смену, но нужно было и выбраться на свежий воздух. До расшифровки результатов делать Шурику было совершенно нечего, а работать компьютеру предстояло еще несколько часов.

Ульяна и Семен валялись на пляже. Не просто так валялись, а по делу. Нужно было пасти средний и младший отряды. Исторически, и в теории, сложилось так, что пионеры из старшего отряда приходили на пляж и уходили, когда хотели, вот как Шурик сейчас, сидевший на лавочке под щитом со спасательными кругами. Средний отряд приходил по расписанию и за ними присматривал кто-то из персонала или помощник вожатой, младшему же отряду требовались еще и команды выгоняющие октябрят из воды, и разрешающие им снова лезть в воду. На деле же, мелкие были довольно самостоятельными людьми и обходились без эксцессов на воде, единственное, что приходилось их выгонять оттуда, когда они уж совсем посинеют и общаться с ними, но это Семену было только в удовольствие. «Знаешь, Рыжик, я как-то обнаружил, что они в свои семь лет ничем не хуже нас. И проблем у них не меньше, и проблемы не менее важные. Это нам они кажутся смешными, а для них-то проблемы самые настоящие. Есть такая работа, называется взросление, и не важно, в какой ты фазе, тебе все равно семь, восемь, девять лет и ты все равно взрослеешь. Если я могу помочь хорошим людям — почему нет?»
Со средним же отрядом Ульяна намучилась.
— Оля, тебе пять лет? Ты можешь бросать песком сколько угодно, но потом сама всех поведешь к доктору глаза промывать. Да-да, именно ты поведешь.
— Егорий, если тебе нравится девочка, то просто скажи ей об этом, а не щелкай по спине резинкой от…
— Тпр-р-ру, мальчики, быстро из воды и разбежались в разные стороны. Остыньте, а то вы уже злиться начинаете.
И так постоянно. Только собственная энергия и позволяла углядеть за всеми и не устать. А тут еще Катерина обращает на себя внимание. Пришла на пляж, уклониться нельзя, купание — мероприятие отрядное, но раздеваться не стала, только стянула юбку, развязала галстук и села под грибком прямо на песок, обхватив колени руками. И смотрит куда-то в бесконечность. Витька потащил ее в воду, получил резкую отповедь, ничего не понял, еще покрутился вокруг и полез купаться со всем отрядом, а Катя осталась сидеть одна под грибком.
— Сём, Катя переживает. Только не пялься на нее, а то убежит.
— Конечно переживает. В прошлом цикле все вокруг нее бегали, а тут Макс взял и перерос её. А Катька в прошлом цикле развлекалась, а сейчас взяла и влюбилась. Тринадцать лет, самое время для первого раза, себя нынешнюю вспомни. Жалко ее, но одна мудрая женщина сказала, что такие вещи и превращают организмы в людей.
— Эй, мне почти четырнадцать было! И, знаешь Сём, мне сейчас кажется, что мне внутри всегда было девятнадцать, пока я тебя ждала. А когда встретила тебя, все на свои места встало.
На пляже появились Алиса с Леной, кивнули Шурику, скинули форму, устроившись рядом с физруками, и побежали к воде. Катя неприязненно покосилась на Алису, но позы не переменила.
— Сёмк, последишь за средним отрядом? А я пока за мячиком сбегаю. Давно не играли.
И Ульяна как была, в купальнике и босиком, только накинув на плечи футболку, побежала в спортзал, благо он располагался от пляжа через дорогу.

— И что нам теперь полагается делать? — Женя выглядела совершенно растерянной, точь-в-точь, как на Ленином рисунке.
— Я не знаю, Женя, я думал ты знаешь.
Та аллея, на которой стояла библиотека, она расширялась в самом конце, посередине расширения располагалась клумба, в этом лагере совершенно заброшенная, а по периметру были расставлены скамейки. Вот, на одной из этих скамеек сейчас и сидели Женя и Сыроежкин и большую часть времени молчали. Обоим было ужасно неловко, оба не знали, куда девать руки, оба краснели, едва пересекаясь взглядом, но разбежаться, как будто ничего не было, казалось еще хуже.
— Ничего я не знаю, Серг… Сережа. Все что я знаю, я прочитала в книгах. Но я же не идиотка восторженная, я же понимаю, что книги и реальная жизнь, это разные вещи. Может, давай, для начала, просто будем больше вместе проводить время.
— Да-да, Женя. Хочешь, я покажу тебе наш кружок, нашу работу?
— Это то, ради чего ты позавчера бегал в библиотеку, каждые полчаса? Пойдем. Все равно в библиотеку никто не ходит кроме Лены, а она сегодня уже была. Да и портфель этот тебе надо на место вернуть.
Это было новое для «Совенка» событие: по аллее, сперва по боковой, потом, пройдя по площади, по главной шли Женя и Сыроежкин и о чем-то разговаривали. Они еще не держались за руки, но уже и не отворачивались друг от друга, и, о чудо, Женя даже улыбалась. Жаль, что это некому было видеть: старшие были заняты своими делами, а средние и младшие уже, к тому времени, были на пляже.

— Оль.
Кто-то устроился в соседнем шезлонге. И этого кого-то зовут Семен. Сейчас опять начнет уговаривать. А закончится все полетевшим к чертям планом мероприятий и срывом… Срывом чего, кстати?
— О-оль.
Нет, он очень хороший помощник. Действительно помощник, и я не представляю, как в других лагерях вожатые в одиночку со всем справляются. Но он же готовый начальник еще одного лагеря, но почему-то остается здесь.
— Оль, я знаю, что ты не спишь — у тебя дрожат веки.
— Семен, скажи, что ты будешь делать, если я тебе сейчас не отвечу?
— Тогда… — Я ясно слышу усмешку в его голосе. — Тогда я буду действовать так, будто получил твое согласие.
Вот и кто начальник лагеря, спрашивается? Приходится открывать глаза. Время то к отбою, оказывается. Скоро темнеть начнет. Оглядываюсь, все тихо и спокойно. Никто не убился, никто не подрался, никто, кажется, не убежал. Вон идет один из Семеновых футболистов с подружкой. Несет в руках кораблик вырезанный из коры. Просто галеон испанский какой-то, даже поразглядывать хочется. Надо будет потом попросить. А вон Лена с этюдником, сидит на лавочке, напротив своего домика, а на крыльце ей Сашенька позирует. Да, в таком образе дореволюционной барышни, это именно Сашенька. Вот интересно, где они взяли это платье, эту шляпку и этот зонтик? Разве что на складе у Алисы, в мешках с театральным реквизитом? Или в музыкальном кружке, в костюмерной. Но там, кажется, такого нет. Как бы еще Семена позлить, время потянув? Вот! Потягиваюсь, потом аккуратно закрываю книжку, встаю с шезлонга, отношу книжку в домик.
— Семен Семенович, не изволите ли чаю? — Пионеров в пределах слышимости нет, так что можно и подурачится, но насчет чаю я вполне серьезна.
— Премного обяжете, Ольга Дмитриевна.
Одна из проблем в том, что мы знакомы уже черт знает сколько и уже угадываем реплики друг-друга до того, как кто-то из нас откроет рот. А кстати, сколько мы знакомы? В прошлую смену — да, в позапрошлую — да. Дальше? А дальше, при попытке вспомнить, у меня начинает болеть голова.
Беру из тумбочки три кружки. Три, это потому что через пять минут здесь будет Ульяна. Это я тоже могу предсказать с вероятностью сто процентов. Высыпаю на блюдце из целлофанового пакета конфеты-батончики.
— Семен, иди помогай! — Зову своего заместителя, обернувшись к дверям.
Появляется Семен, достает со шкафа удлинитель, разматывает его и протягивает на крыльцо, выносит на крыльцо чайник и включает в розетку.
— Оль, черный или зеленый?
— Давай зеленый сегодня.
Все, я сажусь в один шезлонг, Семен разворачивает второй, ставит его с другой стороны крыльца и тоже усаживается, лицом ко мне. Слышу шлепанье босых ног по дорожке, этот ритм полубега-полушага ни с чьим не спутаешь — Ульяна. Усаживается на крыльцо. Все, вся администрация лагеря в сборе, можно начинать совещание. Семен смотрит, как устраивается Ульяна и я вижу нежность в его глазах. Поэтому не начинаю, пока он не примет деловой вид. Поразительно, сколько эмоций можно передать одними движениями уголков глаз.
— Ну, что вы сегодня приготовили для бедной вожатой, дорогие мои?