Анна фрозен
»Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Глава 15: «звёзды, жёлтый кирпич и красные кнопки»
(через недельку, если удастся, закину интермедию, разделяющую второй и третий день)
— Армейские коммуникации. Тридцатых годов. Может, начала сороковых, — я припомнила краткий экскурс от Электроника.
— И всё-то ты знаешь, — Андрей, не отвлекаясь, вертел головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть что-то сквозь темноту. — Позволь спросить, откуда?
— Тебе этого знать не нужно.
— То есть как — не нужно?
— Слушай, я не обязана раскрывать свои источники.
— Просто ответь, это как-то связано со вчерашним гхм… инцидентом?
— Нет.
— Значит, Алиса рассказала.
— Да какая разница?
— А такая, что раз Алиса знает про эти туннели, то может знать и мелкая, зря её что ли в лес так тянуло? А теперь подумай. Что если Алиса нас не слышала потому что… Стоп! А ведь обвал произошёл только что, а значит, где-то в лесу есть ещё один вход…
— То есть, — я подытожила, — я правильно понимаю, что ты собрался лезть внутрь?
— У тебя есть другие варианты? Если к утру не вернёмся в лагерь с рыжей в охапку, то вляпаемся по самое некуда!
— Да мы и так уже вляпались, как ты не видишь?! От твоих авантюрных идей наше положение только ухудшается!
— Ань, не валяй дурака!
— И слышать ничего не желаю! Я остаюсь тут и буду ждать, пока нас кто-нибудь не вытащит.
— Струсила, значит, — раздражённо ответил брат. — Хорошо. Тогда я один пойду, а вы сидите в яме.
— Ну и кто теперь дурака валяет? Упёрся рогами как баран…
— Это потому, что не отступаю при первых серьёзных трудностях в отличие от некоторых!
— Формальная логика! — я ткнула пальцем ему в лоб. — Путаешь причину и следствие, болван!
— Тебе-то с каких пор не похрен? От тебя вообще сейчас ничего не требуется, сиди да мёрзни!
— Да прекратите вы ругаться или нет?! — воскликнула Славя, до этого не вмешивавшаяся. — По вашей вине человек пропал, завтра весь лагерь на ушах из-за нас будет, а вы спорите тут, кто кого умней! Как не стыдно?
Я стала ждать продолжения, но Андрей заткнулся. Вот это прорвало улыбашку.
— Анна права, — Славя убавила громкость. — И так дров наломали, нехватало ещё в туннелях потеряться, но если Алиса где-то там, нельзя просто сидеть и ждать, пока что-нибудь случится.
Она протянула брату фонарик.
— Славь, спасибо за поддержку…
—Только далеко не уходи. Проверь коридор в обе стороны, а потом решим, как дальше быть.
***
— Ну, что там?
— Сверху проводка висит, но лампочек в патронах нету! Должно быть, при консервации всё выкрутили!
— Это наши натаскали! Есть там что?!
— Что-то типа обвала устроит?! —отозвался брат.
— То есть как — типа? — не поняла я. — Обвал или есть, или его нет совсем!
— Стены смяты! Обшивку коридора как будто в прокатном стане зажевало!
— А. Ну так назад давай!
— А то бы я не догадался!
— Так откуда ты про катакомбы эти знаешь? — спросила Славя.
— Электроник рассказал, — я решила ей не врать — всё равно улыбашка до правды докопается, если захочет. Однако о подробностях до прямого вопроса лучше умалчивать.
— О как, — голова брата вынырнула из тени, — и давно вы с ним?
— Мы с ним что?! — я угрожающе повысила голос.
— Не, ничего. Хотя Элек парень вроде нормальный, чего стесняться?
— Потом шутить будешь, попробуй в другую сторону пройтись.
— Ай, ну тебя…
— Взаимно.
— Славя? — по моей спине забегали мурашки величиной с яблоко каждая. Или каждый? У мурашек вообще есть форма в единственном числе для определения рода? Вряд ли. Ай, да неважно.
— Да?
Славя стояла посреди ямы и вглядывалась в чуть-чуть посветлевшее небо. Внутри меня что-то орало. Никогда ни перед кем не извинялась, но пожалуй, Андрей прав и надо бы уже прекращать быть такой сволочью. Это, в конце концов, контрпродуктивно.
— Где старый корпус примерно?
— Там, — она махнула рукой примерно в том же направлении, куда сейчас топал по коридору туннеля Андрей.
— Знаешь, — собрав волю в кулак, я дождалась, пока брат уйдёт за предел слышимости, — я была неправа на твой счёт. Наверное, мне стоит извиниться за всё, что наговорила тебе утром. Я… в общем… Прости меня за…
— Я и не обижаюсь, — она снова заулыбалась.
— Да и нос я задрала, честно говоря…
— Ладно, — кратко ответила она, всё это время не отрываясь от наблюдения дыры вверху.
Я встала рядом и тоже уставилась в небо.
— Когда я смотрю на них, — сказала вдруг блондинка, — сначала становится немного страшно от всей огромности космоса, но потом понимаешь, что небо похоже на пушистое, мягкое одеяло. И невольно, глядя на звёзды, хочется улыбаться.
Наивный подход. Наивный двадцатый век. Все вокруг верят, что ещё немного — руку протяни и вот он, космос. Такой большой и весь твой. Романтики хреновы. Нельзя, конечно, обвинять в этом людей. На их глазах за каких-то шестьдесят лет случилось немыслимое. Старый неторопливый мир рухнул, сгинул в пучине времени под тревожный звон телефонного аппарата и грохот гимнов, распеваемых у станка, под рёв авиационных двигателей и сирену воздушной тревоги. Люди нового мира верят, что им подвластно всё. Верят и гонятся за прогрессом ради прогресса, опьянённые своим могуществом. Увы, завтра будут только похмелье и сверхтонкие телевизоры.
Жалко ли мне человечество? Сложно сказать. Сколько ни продлевай эйфорию, она рано или поздно закончится. Цели, ещё вчера казавшиеся ясными и простыми, ждущими за поворотом, оказываются недостижимыми. Так к чему питать иллюзии? Вновь встают вопросы: а зачем всё это? той ли мы идём дорогой? да и есть ли она, эта дорога?
«Мы в город изумрудный идём дорогой трудной…»
— Анна? — обратилась Славя ко мне.
— М?
— А что ты там видишь?
Сколько лет я не смотрела на звёзды? Двадцать? Или пятнадцать? Я уже не тот ребёнок, который с отвисшей челюстью слушает всю эту чепуху про пояса Ориона и полярную звезду.
Я пожала плечами.
— Космос. Холодный и равнодушный.
— Думаешь, там больше никого нет?
— Не знаю. Но даже если и есть, до встречи с ними нам ещё очень много и долго работать. Мы увидим их не раньше, чем станем зажигать рукотворные солнца. Или пока я не научусь играть на скрипке…
Мы стояли и продолжали пялиться вверх.
— Ты искренний человек и честный, а это самое главное, — сказала Славяна. — Знаешь, я думаю, что у вас с Андреем всё будет хорошо.
— Спасибо, но давай обойдёмся без дифирамбов. Согласие с присваиваемыми тебе положительными качествами, без подвергания критическому анализу является когнитивным искажением. Не пойми неправильно, но я всё ещё никаких дружеских чувств по отношению к тебе не испытываю. Ты очень ценный союзник и всё такое, но будет лучше если мы будем держаться нейтралитета. Без иллюзий.
— Как скажешь, — Славя пожала плечами. Но как бы то ни было, всё что сказала — я действительно так думаю.
— Хорошие новости, — брат снова вынырнул из темноты катакомб, — там бункер какой-то. Один я в него не попаду — на гермодвери защита от дурака, второй номер нужен, чтоб на кнопку давить.
— Хочешь сказать, там электричество есть? — удивилась я.
— Хочу. Сам понимаю, что бред, но так оно и есть. Пошли, в дверь позвоним и дёру.
— Всё бы тебе хиханьки да хаханьки…
Однако, свет действительно был — в конце коридора теперь горела лампа. Хотя, до конца я не уверена, подходит ли тут слово «горела» Возможно лампа не горела, а пылала или что там ещё делают сверхъяркие объекты? Дверь, кстати, тоже смотрелась внушительно. За такой, должно быть, и атомный взрыв пережить можно было бы, если бы мы находились глубже под землёй. Правда, я не понимаю, для чего механизм запора сделан снаружи? Рядом на стене располагалась большая красная кнопка, в саму дверь был вмонтирован маховик.
— Сюда жать?
— Да, давай.
— Я придавила красный пластик. Послышалось электрическое гудение.
— Стоп! — спохватился брат, — Если случится что-нибудь непредвиденное, я попытаюсь закрыть дверь обратно, а вы обе бегите что есть мочи.
Я приложила максимум усилий, чтобы не думать про «если что». Вот будь ты хоть тысячу раз материалистом, в таких местах человек на уровне инстинктов ощущает первобытный страх, от которого порой на голове волосы шевелятся. Тоже своего рода когнитивное искажение, почти безвредное, но неприятное.
— Ладно, крути уже.
Чудовищно скрежеща, дверь отворилась.
— И правда, бункер, — Славя, озираясь, вошла первой.
В комнате за ней также горела красная лампочка аварийного освещения. Апокалиптичненько. Меблировка соответствовала общей атмосфере — пара стеллажей, стол с радиостанцией и двухъярусная койка в углу за вещевыми шкафчиками. И ещё одна дверь. Как можно не упомянуть про здоровенную гермодверь?
— Глубина маленькая, бомбоубежище скорее.
Брат, повисев на рукояти запирающего механизма и оглядев все стены в поисках новой кнопки, оставил дверь в покое.
— Н-да, фиг там, — отозвался он, — заперто с другой стороны.
— Ты хорошо посмотрел? — Славя забрала у него фонарик и сама стала обшаривать пространство рядом с дверью.
Тем временем, я решила изучить содержимое стеллажа, насколько это было возможно в условиях нехватки освещения: на полках валялся всякий хлам. Наполовину разобранные, наполовину раздолбаные приборы — нечто, смахивающее на осциллограф, какая-то пишущая аппаратура, допотопный телевизор с диагональю экрана три сантиметра. Словом, рухлядь… Полкой ниже я нащупала какие-то круглые коробки. Именно нащупала — свет от красной лампочки сюда уже не добивал.
— Ну-ка, а если так? — в ответ на Славин вопрос раздался щелчок и через секунду под потолком замигали ртутные лампы.
— Гораздо лучше! — отозвалась я, — Спасибо.
Вернёмся к круглым коробкам. Всего их оказалось с десяток, походили на футляры для киноплёнки, разве что размером поменьше. Взяв наобум один из них, я обнаружила на одной из сторон маркировку: «ЭК. №404, А/З 73». Так. Ну «ЭК», предположим, значит «эксперимент». А номер… Ох, не нравится мне это совпадение. Внутри футляра находилась бобина с намотанной на неё проволокой. Очень любопытно.
— Интересно, кому только понадобилось строить бункер, открывающийся исключительно снаружи?
— Действительно, — Славя вздохнула, — глупость какая-то.
— Что действительно глупо, так это то, что после стольких лет консервации мы спокойно зажгли свет.
— Свет может от генератора работать, — возразила Славя, — я читала про такие, с большим запасом топлива можно хоть жилой дом подключить.
— У меня есть как минимум два аргумента, против наличия здесь таких агрегатов: вряд ли в сороковых годах такие уже были, плюс, раз на то пошло, зачем было вести сюда ЛЭП, когда есть такие вундервафли? К слову, провода тянули не вдоль дороги, а через поля, от основной магистрали. Я ещё вчера у остановки это заметила, но не придала особого значения. На лагерь бы и одного-двух твоих супергенераторов хватило позашиворот, так что скорее всего, всё изначально подводилось ещё под эти самые туннели.
— Получается, полигон был какой-то особенный, — брат наморщил лоб, — а потом лавку прикрыли и сверху лагерь поставили?
— Лагерь мог и прикрытием сначала быть, — добавила Славя, — старый корпус как раз где-то над нами.
— Ладно, к чёрту конспирологию, — Андрей подошёл к столу и попытался щёлкая тумблерами и крутя ручки, заставить радиостанцию работать. Ожидаемо, не вышло, — какие будут предложения?
— Так. Для протокола — что бы ты ни предложил, идея взорвать вторую дверь или сделать с ней что-либо ещё, что позволит пройти дальше мне совсем не нравится. Как минимум потому что инцидент.
— А Алиса как же? — возразил брат.
— А как же мы? — урезонила я его, — сколько трупов ты предпочитаешь получить к утру, один или четыре?
— Анна, не говори так! — Славя покачала головой,
— Что? Я просто сказала, что не хочу в случае чего, чтоб нас убили!
— Могла бы и потактичней выразиться. Типун тебе на язык, родная! — проворчал брат. — Уже светает, так что признаю — поиски провалились, будем ждать, пока нас отсюда не вытащат. Лягте отоспитесь, а я пойду у дыры подежурю на случай если кто мимо мельтешить будет.
— Мы могли бы жребий бросить, — предложила Славя, — как-то нечестно.
— Ну, — ответил брат, — считай меня добровольцем. Безумству храбрых — венки со скидкой.
Заснуть в бомбоубежище оказалось непросто. Сначала я честно пыталась лежать с закрытыми глазами, но вскоре поймала себя на попытке вычислять в уме квадраты целых чисел. Ситуация усугублялась роем вопросов, которые породил футляр с проволокой. Неужели, Виола связана с этим местом? Если да, то что это за эксперимент четыреста четыре? Вот как тут не диагностировать у себя паранойю, если единственное разумное объяснение на первый вгляд в том, что полигон не закрыт, а лишь перешёл на скрытный режим работы и всё это время продолжает ставить эксперименты на специально свезённых со всей страны подопытных, которые ни сном, ни духом? Ну а что, Виолетта — главный научный сотрудник с контрольной крысой заседает в медпункте. Вожатые… с ними сложнее. Обычно ими бывают студенты-практиканты, их ни во что посвящать не стали бы, но могли набрать опять же своих…
— Странно всё это, — протянула блондинка, устроившись на своей койке.
— Что именно? — отозвалась я, — спать всё равно как-то не получалось.
— Ну… вообще всё. Сначала переполох в столовой, яма эта круглая, двери опять же…
— Это ещё ничего. Всего лишь шаровые молнии, безумные проектировщики и прочая нечисть, с лёгкостью регистрируемая на фотоплёнку.
— Ты так говоришь, будто с вами такое происходит постоянно.
— В последнее время всё чаще и чаще. Причём Андрей явно от этого в восторге, романтик хренов.
— А ты?
— Ну… я не подпускаю его к красным кнопкам и сама стараюсь держаться от них подальше.
— Чтобы случайно не нажать?
— Скорее уж намеренно. Как с ящиком Пандоры — не знаешь, что в нём и всегда есть вероятность, что содержимое тебя убьёт. Или не только тебя. Хочешь открыть и посмотреть, что будет?
— Конечно, нет. Кому в здравом уме вообще придёт в голову…
— А если я скажу, что за нажатие кнопки также могут дать торт или лекарство от рака?
— Всё равно, нельзя ставить под угрозу жизнь человека. Это аморально.
— Так и есть. Но люди умирают постоянно. На деле человеческая жизнь довольно переоценена ввиду проявлений индивидуализма. Коллективный разум, к примеру, не пожалеет жизней некоторого допустимого числа носителей ради блага всей колонии. Примерно так же работают все государства. Тут важно сопоставить риски и перед этим произвести достаточно точный их прогноз. В этой проблеме нет однозначно хорошего или плохого решения. Хотя вру, есть одно ужасное. Сторонники утилитаризма взвесив шансы, примут решение о вскрытии или невскрытии ящика, моралисты просто откажутся к нему подходить и будут по-своему правы. А вот дураки намного опасней — эти просто пойдут и засунут внутрь голову. Я-то знаю, что я не дура, но за брата ручаться не стану.
— Мне он не кажется дураком.
— Мне тоже, но лучше не рисковать.
Славя продолжала что-то спрашивать, я односложно отвечала на автопилоте, и не заметила сама, как звуки постепенно отползали в диапазон эха, постепенно размываясь, превращаясь в кашу — противную такую, с комочками и плавающим куском масла размером с… Не буду уточнять. Ненавижу манную кашу. И почему именно она? Гадость! А. Вот и картинка поплыла калейдоскопом. Ладно, всем перерыв…
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Глава 9: «ШБМНК и ёклмн»
Внутри медблока, внешне напоминавшего избу на курногах под флагом международной организации здравоохранения, всё выглядело не так уж плачевно. Обстановка на одном уровне с «нумерами»: койка для лежачих больных, напольные весы, сервант, уставленный продукцией фармацевтической индустрии, стол с бюро заместо обычных ящиков. В наличии имелся даже фирменный больничный запах. Не знаю, что медики такого намешивают, но результат вне всяких сомнений крут. Вернёмся к столу — на нём царил бардак. Высочайшей его вершиной был компьютер, выглядящий в глазах жителя двадцать первого века более чем архаично.
Кстати, зачем медику в детском лагере ПК? Очевидно, за тем же, зачем и лабораторная крыса. Судя по косвенным признакам, Виола в свободное время занимается собственными исследованиями, причём, уже добралась, либо близка к стадии опытов на живых тварях. Это надо принять к сведению, но совать нос ещё и в это без необходимости не стоит, своих забот полон рот.
— Зацени, — Андрей указал на стену, где висела таблица для проверки зрения. В глаза вместо привычных «ШБМНК» бросились литеры, складывающиеся в слова. Их, как видно, придумывал двенадцатилетний олигофрен, забредший в типографию и прикола ради набивший в макет свои любимые высказывания. Далее, сотрудник, ответственный за проверку, либо схалтурил, либо состоял в сговоре с олигофреном и не глядя дал добро на печать партии плакатов. А потом один из них попался на глаза нашей медсестре.
— Ну, фазанята, — Виола подошла к столу и начала разгребать завалы из бумаг, пузырьков и коробков с таблетками и ампулами — готовы поработать?
— Всегда готовы, — отвечаем мы хором. Я с недоумением посмотрела на брата, тот посмотрел на меня в ответ. Опять парадокс даёт о себе знать. Нехорошо.
— Ого, — восхищённо прокомментировала медсестра не отрываясь от своего занятия. — Вот это энтузиазм. А я думала, что Ольга мне хочет со своей шеи разгильдяев спихнуть, - наконец, завершив поиски, она подошла к нам. В руках доктор Коллайдер держала амбарную книгу.
— У кого почерк лучше? — поинтересовалась она.
Отличный вопрос. Нет, серьёзно.
— У него, — я указала на брата.
— У неё, — ну вы поняли.
Виола вовсю старалась ограничиться кривой усмешкой. По всей видимости, она решила, что мы сговорились. Кстати, не такая уж и плохая идея. Надо будет вынести кому-нибудь мозг при случае.
— А, разбирайтесь сами, — медсестра небрежно бросила книгу на кушетку. — Вот вам талмуд, шкаф в углу. Перебираете полки, аккуратно регистрируете содержимое, а я пока до администрации и обратно. Пять минут. От пяти до десяти. Хотя… всё может растянуться и на полчаса… Н-да. Думаю, разумнее будет говорить о цельном часе. Ну, фазанята, не скучайте, — она подхватила какой-то свёрток, лежавший на кресле и зашагала в ускоренном темпе к выходу.
— Виолетта Церновна, — брат окликнул её уже в дверях, — а как же…
— Со стола заберёте, — проворковала та на прощанье и покинула медпункт.
Андрей подошёл к столу. На небольшом пятачке свободного места действительно стоял пузырёк.
— Йод, — он продемонстрировал мне издали склянку, словно я должна самолично убедиться в этом факте, — кругом сплошной обман.
И что она хотела нам этим сказать? В то, что она перепутала зелёнку с йодом я изначально отказываюсь верить. Не может человек с медицинским образованием, втихаря от начальства держащий крысу в детском лагере ошибиться с нужным, пусть и не для дела препаратом.
— Она нас проверяет, — уверенно заявил брат, разглядывая допотопный ПК, — только непонятно, на что. Идеи?
— На честность, терпение и силу воли, блин. С чего ты взял? Может, просто стебётся или, что более вероятно, хочет, чтоб мы дождались её возвращения.
— Но ведь мы можем найти зелёнку сами?
— Можем даже ревизию не проводить. Но проведём. Как я уже сказала — ссориться с медперсоналом себе дороже.
— А если так?
Брат протянул мне книжицу, выуженную им из того же бардака на столе. Ей оказался русско-латинский словарь для фармацевтов. Действительно, почему бы не произвести опись на лытыни?
— Всё, что я хочу сказать по этому поводу уже должно всплыть и в твоей дурьей голове. Тут серьёзный документ, а не журнал «крокодил».
Отлично, он надулся. Нет, родной, теперь я буду за тобой присматривать и следить, чтоб ты не косячил, и, если понадобится, перенаправлять твою энергию в мирное русло.
— Почему ты такая скучная?
— Это ты слишком буйный. Застрял в развитии где-то на уровне Ульянки — ладно она ещё мелкая, а с тобой что не так?
— Ах, извините, не напомните случаем, кто в дуэте с Алисой вчера организовал мне головомойку первой степени?
— А ты меньше из себя Д`Артаньяна корчи. Нам в комсомол скоро, пора уже взрослеть, чёрт побери! И между прочим…
Я осеклась. Это надо заканчивать. Если мы снова начнём собачиться, то ничем хорошим это не завершится, в том числе и эта ревизия.
Убавив громкость речи на пару тонов — хороший такой способ заставить оппонента заткнуться и прислушаться к тому, что говоришь ты — я пошла на мировую:
— Слушай, мы можем и дальше пререкаться, выясняя кто кого умнее, красивее и переубедил, но всё равно ничего не добьёмся. Давай уже займёмся делом, — с этими словами я вручила ему книгу для записи, — я разбираю полки, а ты записываешь.
Видимо, Андрей также счёл данный спор тупиковой ситуацией и своей физиономией выражал согласие сосредоточиться на разборе врачебного арсенала.
Работа шла ни шатко, ни валко. В основном это было связано с тем, что брат, стараясь сделать опись различимой и для других людей, писал до крайности медленно:
— Я могу писать либо быстро, либо понятно, сама знать должна, — аргументировал он, и был совершенно прав.
Таким образом, мы разделались с первой из трёх полок за полчаса. Если честно, я уже готова плюнуть на всё и удрать с зелёнкой, лишь бы не тратить на это в общем-то бесполезное занятие ещё час. Единственное, что меня удерживало — известия о том, что библиотека сегодня находится под бессрочной оккупацией Слави. Бр-р-р. Нет, уж лучше я к Шурику с Электроником в кружок уйду, чем окажусь один на один с ней в замкнутом пространстве. Вдруг она меня укусит и я тоже — того, начну улыбаться каждому встречному-поперечному?
— Анна, что ты думаешь касательно судьбы и всеобщей предопределённости? — подал голос Андрей.
— Такая же ерунда, как и сборник библейских сказок. К чему это ты?
— Да так, неважно.
— Неважно обстоят дела с медициной в Африке, а ты раз сказал «А», то давай и «Б».
— Я вот что подумал, — нехотя согласился он, — допуская возможность путешествий во времени, возможно ли это самое время переписать?
«Помогите, меня заставляют работать в паре с начитавшимся Уэллса гиком, который завёл разговор о механике путешествий во времени. Я долго не протяну», — именно такое послание на волю я отправила бы неделю назад. В нынешних обстоятельствах, идея о машине времени уже не казалась такой абсурдной.
— Знаешь, если смотреть на всё это с позиции стороннего наблюдателя, над которым не властны законы физики и всего остального, то мироздание, если вообще уместно говорить обо всё сущем, как о мироздании… Так вот, мироздание должно представлять собой огромную пятимерную матричную таблицу, в которой сведены все возможные события каждого момента времени. Никто не может создать альтернативный поток времени, он заготовлен заранее природой и всё, что мы можем сделать вернувшись во времени — свернуть в другой его рукав.
Брат хмыкнул:
— Иначе говоря, согласно данной концепции время нелинейно и в него забито бесконечное множество альтернативных вариантов развития событий начиная от Большого Взрыва и вплоть до тепловой смерти вселенной.
— Я бы поставила под вопрос наличие таких рамок, но в целом — да, всё верно.
— В их числе и те, в которых мир это выхухоль, а законом предусмотрено каждые четыре с пловиной часа есть паука? Или где хрононавты убивают собственных предков?
— А кто говорил, что будет легко?
— Как-то это всё слишком нагромождено. Опять же костыль в виде бесконечности. Вряд ли соответствует действительности.
— Я и не претендую. Пусть те, кому больше нечем заняться разрабатывают более изящные модели реальности, а я обопрусь на костыль и займусь чем-нибудь полезным.
— Звучит как девиз. Слушай, а где мы, в случае чего найдём пауков?
— У Ульяны. Помнится, у неё в автобусе проявлялось пристрастие к энтомологии.
— Пауками занимается арахнология.
— Да какая мне разница?
Андрей замолк, но было видно, что он намеревается сказать что-то ещё. Спустя несколько секунд нужные слова, видимо, были подобраны:
— Слушай, Ань тут такое…
Дверь со скрипом отворилась. На пороге показалась Ольга Дмитриевна. Отчего-то все в этом лагере обладают странной способностью — появляться рядом в неподходящее время.
— Ну, как успехи? — поинтересовалась она.
— С переменным успехом, — сдержанно отрапортовал Андрей, — лучше всех, у кого хуже нас.
Вожатой, судя по всему, это было не очень-то и интересно, что там и кому лучше.
— Вот и хорошо. Вы что-нибудь после линейки решили? — Похоже, наше отсутствие там было ей также не замечено и додумывать, чего же от нас всё-таки хотят придётся самим.
— А что с остальными? — задала наводящий вопрос я.
— Сыроежкина с Демьяненко я уже задним числом в кибернетику зачислила, Мику записалась в музыкальный, туда же и Алиса просилась…
А, опять тема с кружками. Почему нас просто нельзя оставить в покое?
— …ещё спортивные секции есть — футбол, волейбол, теннис, шашки-шахматы.
— Не, — помотал патлатой головой брат, — спорт это точно не про нас.
Верно, нам бы лучше укромный угол подальше от людских глаз, чтобы можно было собраться с мыслями и как-то систематизировать имеющиеся данные. В идеале — закуток с запираемой изнутри и снаружи дверью и единственным ключом.
— Как-то ничто не прельщает, — ответила я, — а ничего поспокойнее нет? Без искрящих предохранителей и лишнего шума.
Ольга Дмитриевна, похоже, такого развития событий не ожидала, но уж точно была ему рада.
— Ну раз вы сами об этом речь завели, то в эту смену как раз некому подменить библиотекаря. Я думала сперва Славю привлечь, но раз есть добровольцы, — вожатая достала свою книжечку, — ну что, Анна, записываю тебя?
— Так, погодите, — вмешался Андрей, — что значит «тебя»? А я?
Ольга Дмитриевна пожала плечами.
— Место библиотекаря только одно, — посетовала она, — и ничего с этим не поделаешь.
— А оно тебе надо, Андрей? Ты в библиотеке со скуки помрёшь.
— Давай я сам решу, где, когда и из-за чего это сделаю, ладно? И кстати, не думай, что ты там целыми днями будешь гонять чаи, да книжки читать. Неофициальный девиз библиотекарей знаешь? «Орднунг убер аллес!» Уборка, каталогизация и снова уборка — вот твоя участь на ближайшие три недели.
— Ладно, близнецы, — вмешалась Ольга, — похоже, что библиотеку всё же придётся закрепить за Славяной…
Че-его? Это что ещё за хитрый план такой, что даже ударников подключают? Мы же почти договорились!
— …а вам, я бы порекомендовала редколлегию нашей стенгазеты, — она приобняла нас за плечи и посмотрела на меня, — там и от шума подальше, — перевела взгляд на Андрея, — и побегать придётся. Как вам такая идея?
— Полагаю, выбора у нас всё равно другого нет? — я скептически посмотрела на неё.
— Шурик и Электроник всегда рады пополнению своих рядов, — ответил за неё брат, ехидно ухмыляясь.
— У нас свобода выбора, — довольно подтвердила вожатая, — хочешь — вступай, не хочешь — вступай.
Кажется, она тоже непрочь вдоволь поиздеваться над неокрепшими умами, когда есть свободная минутка.
— Ну, что решаем?
— Мне нравится, — ответил Андрей, — я согласный. Анна?
Я обречённо вздохнула. Ересь, конечно, но лучше всё равно ничего не предвидится.
— Тоже. Надеюсь, помещение нам под вёрстку предоставят?
***
Уже который раз за сегодня я мысленно выматерилась. Как по-вашему, где оказалась выделенная для заседаний стенгазетчиков комната? Правильно, в библиотеке. Туда, разобравшись с делами в медпункте мы и направились для осмотра помещения. Кстати, вопреки моим увещеваниям, братец всё же отрыл где-то склянку с раствором зелени бриллиантовой и не став дожидаться возвращения Виолы, упрятал добычу в карман. Как всё же глупо на нём смотрятся эти шорты. Кстати, к юбке у меня примерно та же претензия. Надо будет проверить, не завалялось ли в гардеробе что-нибудь подлиннее.
Мне вспомнился наш разговор, начатый перед появлением вожатой.
— Ты хотел что-то рассказать, когда Ольга пришла. И к чему эти рассуждения о переписывании времени?
— Проехали. Потом как-нибудь. Наверное, так даже лучше будет.
В его глазах читалась вся серьёзность, на которую он был способен. Что же могло заставить его поумнеть?
— Ты что, решил убить нашего дедушку? — Согласна, шутка не очень.
— Шуш! Я всё расскажу, как только сам въеду.
— Не шикай на меня!
— Шуш!
Это его «шуш» меня взбесило. Поэтому порядком изловчившись, я схватила Андрея за ухо и потянула вверх, благо мы и в подростковых телах остались примерно одного роста — спасибо генетике.
— Ещё раз шикнешь и можешь быть уверен, я его оторву. Не хочешь говорить — не говори, но чтоб такого больше не было.
— Пусти, зараза!
— Ответ неверный, — я потянула что есть сил.
Брат, стиснув зубы прошипел нечто неразборчивое и я милосердно разжала пальцы.
— Прежде чем ты решишься на ответные меры, напоминаю тебе, что со вчерашнего дня ты жемпельмень и на слабый пол руку не поднимаешь.
— Кто тут ещё слабый пол… — пробормотал он, потирая ухо.
Библиотека на общем фоне выделялась в хорошем смысле: выглядела она как результат компромисса между архитектором Мельниковым и шведскими проектировщиками-минималистами. Будь вместо переднего фасада панорамная стеклянная витрина, то это был бы уже продуктовый магазин, а так — с окнами нестандартной высоты, занимающими добрую половину стены, создавалось ощущение своеобразного уюта и самодостаточности, оторванности от внешнего мира.
Внутри, вопреки моим худшим опасениям, никого не наблюдалось. Как оказалось, большую часть строения занимал читальный зал, служащий одновременно и местом постоянного хранения книг. Отсюда вели всего два дверных проёма, так что отбросив по методу исключения тот, через который мы только что прошли, вход в «редакцию» удалось определить с первой попытки.
Комнатка оказалась небольшой, всего восемь квадратных метров навскидку. К тому же, она была порядком завалена канцелярским барахлом.
— Что скажешь? — в голосе брата отчётливо читалось разочарование.
— Люди — свиньи, — ответила я. — Хоть это и не новость.
Из читальни донёсся хлопок двери.
— Эй! Тут кто-нибудь есть? Мне партитуры нужны!
Вот так врываться в храм знаний и орать во всю глотку — весьма нахально. Чтоб не противоречить самой себе, пришлось из каморки выглянуть. Вокруг шкафов по замысловатой траектории металась Мику.
— Слушай, я понятия не имею, каких у вас в Ниппон Коку придерживаются традиций относительно поведения в библиотеке, но вряд ли там принято голосить на всё помещение.
Похоже, замечание возымело действие и интуристка, снизила и скорость обращения вокруг полок, и количество децибел:
— Ой, привет, Анна! Ты теперь библиотекарь? А я в музыкальный записалась, прихожу в клуб, а там только инструменты. Вот я и пришла сюда за…
— За партитурами, слышала. И нет, я не библиотекарь. Увы, из-за КОЕ-КОГО, — тут я всё же позволила себе повысить голос, поскольку брат, обнаружив в подсобке печатную машинку, целиком завладевшую его вниманием, самозабвенно ковырялся в ней.
— Эй, я всё слышу! Привет, Мику!
— Придётся довольствоваться постом главреда в местном СМИ.
Мику захлопала глазами. На её лице читался немой вопрос.
Минус два балла и виртуальный подзатыльник мне за отставание мысли от слова. Японке русский новояз может быть знаком только благодаря отцу-инженеру. А тот вряд ли часто в силу профессии упоминает термины «главред» и «СМИ»
— Ох, имеется в виду, что я — главный редактор стенгазе… настенного… Чёрт, как проще это сказать? — я запнулась на таком привычном и, казалось бы, простом термине. Это ведь даже не «реввоенсовет» или «наркомтяжпром», а обыкновенная безобидная «стенгазета»! Остаётся только поразиться витиеватости путей, по которым развивается великий и могучий руский язык, да отпаивать валерьянкой Владимира Ивановича Даля.
— «Стенгазету» я уже знаю, — пришла Мику на выручку. — Мы с па немного подтянули перед поездкой разговорные термины, но, похоже, кое-что упустили. А кто тогда библиотекарь? Я сюда за партитурами пришла, а то в музыкальном нету ничего. Мне бы для гитары и ещё для…
— Шуш! — прервала я её. Надо же, как удобно. — Куда ты так торопишься? Я на вопрос отвечать не успеваю, а ты уже дальше повествуешь.
Скорость, на которой этот гиперболоид инженера Гарина с аквамариновыми хвостами воспроизводит человеческую речь, вполне способна вызвать у неподготовленного человека приступ паники. Впрочем, подготовленный достигнет немногим большего — паника охватит его через одну-полторы минуты. Пожалуй, самым разумным будет подыскать на время монолога укрытие и оставаться там, пока опасность не минует… Андрей! Хитрая задница!
Мику, стоило мне замолкнуть, вновь перешла в наступление, но в этот раз словесный каскад всё же существенно потерял в объёме:
— Извини, никак не могу избавиться от вредной привычки. Постоянно отвлекаюсь. Па пытался меня отучить, но… Ой, ну вот опять. Но если вы оба в стенгазете, то кто заведует библиотекой?
Ответ на вопрос, к моему несчастью, материализовался на пороге вверенного ей объекта.
— Мику, ты за нотами? А я всё, что было, как раз в клуб отнесла только что.
— Вот туда говори, — я указала на Славю. Они отошли к окну и о чём-то зашептались. В этот момент из каморки, пряча что-то за спиной, вывалился брат.
— Анна, ты наверняка видела в редакции печатную машинку?
— Она сломана, я уже проверяла.
Андрей кивнул и добавил:
— Две новости. Хорошая — мне известно, почему она не работала. Вторая — кажется, я её совсем… починил.
С этими словами, из его рук выпала какая-то мелкая деталь и, покатилась по паркетному полу.
— Наверное, лучше будет с этим к робототехникам заглянуть — протянул он, ретируясь в сторону двери.
— Раз ты всё равно уходишь, может передашь рыжим наш пламенный привет?
— Обязательно, — пообещал он. — Про то, какие книги нужны, помнишь?
— Да чёрта с два я бы иначе тут одна осталась. Вали давай, на обеде увидимся.