Бесконечное лето ульянка
»Вечерний костёр(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Надеюсь, и в этот раз пройдёт без инцидентов.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Шурик(БЛ) Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Дубликат. Часть 6
IПробуждение
Полуоткинутое кресло, шум мотора, мягкое покачивание. Да, это автобус, очередной цикл. Это значит, что у меня, как и всегда, есть полчаса до того, как начнут просыпаться здешние обитатели: копии и миксы. Как и всегда… «Вы умерли и у вас в запасе вечность!» — Только это меня и утешает. Я про то, что я умер. Хорошо, я, как всегда, потерплю до сегодняшней ночи, не буду нагонять жути и мрачных мыслей на «пионеров». В конце-концов они дети, сколько бы им не было лет на самом деле, и сколько бы не было лет их оригиналам. И, чтобы не портить смену в пионерском лагере той копии, с которой я делю это тело, надо произвести на товарищей по отряду боле-менее приятное первое впечатление. Пусть я буду не привлекателен, но, хотя-бы, забавен и безобиден. Как и всегда… «Разрешите представиться, Паганель, версия тысяча сто сорок вторая, стереотипная». Плохо то, что моя и память той копии, практически не пересекаются. Он даже в более выгодном положении, чем я. Я о нем вообще ничего не знаю, а у него хотя-бы мои имя, фамилия и все мои способности. А может быть ему роль Д'Артаньяна больше по душе?
Ну что-ж, пора присмотреться к компании. Хотя, что к ней присматриваться? Все те же и там же. Я никогда особо не интересовался здешними копиями, но, за столько циклов, запомнил — деваться некуда. Даже если от этих циклов я оставляю себе всего лишь шесть часов.
Сыроежкин на соседнем сиденье, сейчас проснется и начнет знакомиться. Через проход — Женя и Лена. Позади, в конце салона — Ульяна и Алиса. Где-то впереди Мику и Саша. Вроде и всё, остальные меня не интересуют. Пока Сыроежкин не проснулся надо сообразить, как избежать диалога с Глафирой Денисовной. Хотя, я не видел ее десяток циклов, не меньше. Неужели всё? Интересно, как Система это обыграла? Хотя, ничего интересного, повариха и повариха, кто ее запоминает, кроме активированных? Прислали заглушку: копию или микс из резерва. Можно и глаза открыть. Все равно скоро уже и лагерь.
Александр Трофимов открыл глаза, осторожно покосился на соседа справа и вздрогнул. Вместо привычного и ожидаемого Электроника на сиденье рядом дремал полузнакомый парень лет двадцати пяти. Каштановые волосы, пионерская рубашка с закатанными рукавами, галстука нет, а на шее черный капроновый шнурок прячущий что-то под рубашкой, длинные брюки. «Э-э-э… Физрук, кажется. Как его? Семен, да. Копия… забыл. Забыл должность, кажется он миксами занимался. Только он, вроде как постарше стал выглядеть». А парень почувствовал, что его разглядывают, открыл глаза, посмотрел на Александра понимающим взглядом, кивнул здороваясь. И, ничего не говоря, поднялся с кресла и пошел в хвост автобуса, где, с последнего ряда уже раздавались голоса проснувшихся Алисы и Ульяны. «Проснулись уже. Значит — активированные. О, и Лена с ними. А на ее месте кто?» Александр поправил очки и пригляделся через проход. В кресле рядом с Женей, подставив ей свое плечо, вместо подушки, и прижавшись щекой к ее затылку, спал Сыроежкин. «Сейчас они проснутся и случится скандал, — равнодушно подумал Александр, — обычно скандал за ужином случается, а тут случится в автобусе. Флуктуация».
«Сёмка...» — Раздалось сзади. Александр подождал продолжения, но ничего, просто «Сёмка», и дальше шуршание, пыхтение и скрипнуло один раз. Как будто кто-то потеснился на сиденье, чтобы посадить еще одного человека. Разговор за спиной продолжился, но разговаривали в четверть голоса, так что слышны были, за шумом автобуса, только голоса.
Под эти голоса Александр и задремал. А разбудил его протестующий девичий крик. Слова, спросонья, были не понятны, но вот то, что так может кричать только оскорбленная невинность, ясно было и без слов. Когда вопль прервался стали слышны сдерживаемые смешки с заднего ряда. «Хоть вы и активировались, но, как были детьми, так и остались», — подумал Александр. Кто-то шлепнулся рядом на сиденье и тут же, следом, прилетела тряпка, зацепив Александра по носу и сбив с него очки. Пришлось открывать глаза и изображать проснувшегося, благо без очков это было не трудно.
— Как тебя там? Шурик? Прости, Шурик, я не хотела. А ты, лохматый, соберешься руки распускать, лучше сразу костыли заказывай!
Александр, наконец, нашел очки и смог разглядеть и уже отвернувшуюся к окну и демонстрирующую всем свой затылок Женю, и сбитого с толку Сыроежкина, и бейсболку, принадлежащую тому же Сыроежкину и валяющуюся сейчас на полу. «Ведь ничего же не делал. Проснулся, а ты у меня на плече спишь и с плеча сползать начала. Ну я и пошевелился чуть, чтобы тебе удобно было», — тихо бормотал смущенный сосед. «Пора вживаться в роль», — подумал Александр. Он поднял с пола бейсболку, непонимающе оглядел ее, отряхнул. Потом, словно что-то сообразив, протянул ее Сыроежкину.
— Вот, возьми, пожалуйста. Ты, наверное, уронил, когда спал.
— Да, спасибо. — Сыроежкин чуть покраснел, но говорить, как было дело не стал.
У Сыроежкина нашлась другая тема для разговора. Внимательно посмотрев на Александра, он округлил глаза и уже другим голосом, обращаясь как к старшему, спросил.
— А ты тот самый Шурик Трофимов?
— Да, я … Шурик Трофимов, но почему, тот самый?
— Ну как же. Я читал о тебе в журнале, победитель трех всесоюзных олимпиад: по программированию, по кибернетике и по робототехнике. Мы, по твоей статье, в кружке робота собирали.
И разговор пошел по накатанной многими циклами колее. Можно было не задумываться об ответах, язык сам знал, что нужно говорить. Александр и не задумывался, поглядывая между репликами в окно автобуса. Вот и последняя опора ЛЭП перед воротами, автобус начал плавно сбавлять ход. Зашевелились пионеры, самые нетерпеливые уже откинули подлокотники кресел и сидели выставив чемоданы и свесив ноги в проход, готовые сорваться с места и побежать на выход, в ответ на шипение пневматики. По проходу быстрым шагом прошел Семен. Да, Александр узнал его, вот только, когда они расстались в поселке, Семен выглядел на семнадцать лет, а сейчас казался двадцатипятилетним. «Видимо, встроился в систему, — подумал Александр, — и система привела его облик в соответствие с новой функцией. Помнил бы я циклы, я бы знал точно».
Когда автобус начал разворачиваться, перед тем, как окончательно остановиться и открыть двери, а пионеры приготовились сорваться с места и устроить свалку перед дверями, от передних сидений раздался резкий свисток. Это было настолько неожиданно, что все вздрогнули. «Не по программе, — отметил про себя Александр, — хотя да, он же активированный».
— Уважаемые пионеры и примкнувшие, — с интонациями экскурсовода заговорил Семен, — наш самолет совершил посадку в аэропорту «Совенок один», через несколько минут подадут трап, а пока прослушайте…
«Дурачится», — не то, чтобы Александр был против, но не полагалось так. Пионеры должны были сейчас, под управлением заложенных алгоритмов, встать и, устроив, конечно, свалку, но свалку управляемую и декоративную, выйти из автобуса. И уже там, на площадке, поведенческие алгоритмы первого и второго уровней должны были перестать действовать. А то, что делал сейчас Семен, оно просто сбивало с толку управляющие программы… Александр опять прислушался к Семену.
— … поэтому тот, кто выйдет последним…
— Тот — тухлый помидор! — Закричал неизвестный пионер из среднего отряда.
Это Александру он был неизвестный, но не Семену, заблокировавшему входные двери.
— Умница, Виктор. — Делая ударение на последнем слоге имени, отчего оно начало звучать на французский манер, парировал Семен. — Но ты не угадал. Я всего лишь хотел сказать, что тот, кто покинет автобус последним, получит право выбрать себе любой домик для проживания. А первого выскочившего на улицу администрация заселит в домик по своему выбору.
— Эй!.. — Закричали с задних рядов.
— Поправку принимаю. Это касается только пионеров среднего отряда и их домиков.
Давно уже вышел младший отряд, был встречен вожатой и построен у ворот, только две девочки и три мальчика подбежали к компании с заднего сиденья Икаруса. Обнялись, некоторые с удовольствием, некоторые неловко, и убежали назад, к своим. Давно уже чинно (по сравнению с октябрятами чинно и степенно) вышел из Икаруса отряд старший и стоял кучкой на обочине. Уже Ольга Дмитриевна подошла к старшим пионерам, заглянула в автобус, шепнула на ухо Семену: «Сам кашу заварил, сам и расхлебывай», — и увела октябрят в лагерь. А средний отряд продолжал сидеть в автобусах, причем, как в Икарусе, так и, откуда-то прознавшая об праве выбора домиков, та часть отряда, что ехала в Лазе, вместе с октябрятами.
Старшие отошли с асфальта в тень и уселись, кто на чемоданы, кто просто на траву.
— Алис, может уведешь старшаков? А то им еще белье и форму получать, и домики, кстати, занимать.
— И пропустить всё веселье?
Александр сидел на своем чемодане, вполуха слушал Сыроежкина, севшего на своего любимого конька о перспективах робототехники, и, неожиданно для себя, начал мысленно анализировать сбой поведенческого алгоритма среднего отряда.
«Нет, со своими бы я элементарно разобрался: перезагрузил бы, и всё. А эти, это Виолетты подопечные, и даже не Виолетты, а того, кто там у нее главный по этологии был. Длинный такой блондин, имени не помню. Можно и этих перезагрузить, конечно. Сейчас самое начало цикла, они даже не поймут ничего. Но где взять Выключатель, что делать с активированными, и уж очень они все похожи на людей, причем на тех, которых когда-то знал. Где-то среди них есть и… Стоп! Вот мысли об этом — табу! Ну хорошо, если нельзя перезагрузить, то надо на них влиять с другой стороны...»
— Сенька, давай их пинками выгоним! — Прервал размышления голос Алисы.
— Что? И Катьку с Викой, Макса и Витьку тоже выгонишь?
— М-да, проблема. А может это не те?
— Те-те. Я проверил.
«… а активированные, оказывается, могут дружить с пассивными. Интересно, чья это заслуга? Так, я, кажется, нашел выход. Но стоит ли помогать "Сеньке"? Наверное стоит. Я, правда выйду из образа и подставлю Шурика, но не сидеть же здесь до конца цикла».
Александр встал, извинился перед Сыроежкиным и, не глядя ни на кого, подошел к Семену.
— Простите пожалуйста. Можно вас на пару минут?
— Да, конечно. И, Александр, можно на «Ты»?
— Тогда я Шурик, в крайнем случае, Саша. А Александр… Я… тебе уже говорил…
Две минуты спустя сидячая забастовка среднего отряда закончилась. Повеселевший Семен сначала попросил весь средний отряд собраться в одном автобусе, чтобы не повторять два раза. Потом, когда просьба была выполнена и все пионеры собрались в Икарусе, от администрации лагеря последовала еще одна вводная.
— Я говорил, что последний вышедший из автобуса будет сам выбирать себе домик?
— Да-а-а!
— Я говорил, что первого вышедшего из автобуса, администрация поселит не спросив его мнения?
— Да-а-а!
— Так вот, продолжаем разговор. Вас здесь сорок два человека (Александр, услышавший эти слова, качнул головой). Домик себе будет выбирать не один самый последний, а домики будут выбирать те двадцать один человек, что выйдут последними. Последний выбирает из двадцати одного домика, предпоследний из двадцати, пред-предпоследний из девятнадцати. Вы меня поняли. Согласны?
— Да-а-а!
— Но сначала администрация расселит вышедших первыми пионеров. А вы уже напрашивайтесь к ним в соседи. Если они захотят вас взять.
— У-у-у-у…
— Вот такое у-у-у-у… Или вы сейчас разобьетесь на пары и сами разберетесь, кто, где и с кем будет жить. — Семен сунул в руки ближайшему пионеру план лагеря. — Кстати, для этого не обязательно сидеть в автобусе.
Потом был сумасшедший вечер: расселение по домикам, визит на склад за бельем и пионерской формой, где задерганные Алиса с Ульяной рычали на самых бестолковых пионеров. («Ульяна тоже выросла», — отметил про себя Александр). Ужин и вечерняя линейка, на которой вожатая зачитала правила внутреннего распорядка и познакомила пионеров с персоналом лагеря. А после линейки наступило некоторое затишье: пионеры распаковывали чемоданы, Алиса с Ульяной, умаявшиеся на складе, валялись у Алисы в домике и неспешно беседовали, Семен валялся на лавочке на футбольной трибуне, закинув руки за голову, разглядывая облака и размышляя, Лена, в который уже раз за все циклы, обходила с Сашкой и Мику лагерь, показывая достопримечательности и закоулки, Ольга Дмитриевна, у себя в домике, спешно перепечатывала, на взятой в библиотеке машинке, «План мероприятий на I смену».
— Шурик, ты не хочешь в библиотеку записаться? — Пряча глаза спросил Сыроежкин.
«В библиотеку? И читать здешнюю идеологическую макулатуру и книги о приключениях?»
— Знаешь, Сергей, наверное у меня не будет времени на библиотеку. Но я подумаю до завтра. — Александр спохватился, что не знает — записывался ли Шурик в библиотеку. — Все равно с обходными бегать. Ты иди сейчас, если хочешь. Заодно посмотришь, что там есть. А я… поработаю.
Несколько минут Сергей колебался между интересом к науке и интересом к Жене. А потом убежал, для очистки совести пообещав, что вернется, как только запишется.
Это «как только» продлится почти до полуночи. Сперва Сыроежкин несколько раз, с независимым видом, пройдет мимо библиотеки, как-будто он там случайно гуляет. Потом, почти решившись, подойдет к двери и уже почти возьмется за ручку, когда услышит смех голоса Мику и Саши. Сыроежкин испуганно отпрыгнет и сделает вид, что он снова здесь не причем. Девочки, даром что не проснувшиеся, прекрасно сообразят — в чем дело и, проходя мимо, захихикают. Отчего бедный Сыроежкин потеряет половину решимости, сделает еще круг по лагерным «Ульянкиным тропам» и вновь окажется у библиотеки только через полчаса после ее закрытия, подергает дверь, вздохнет, взъерошит волосы и уйдет на берег, между пристанью и пляжем и там, укрывшись за деревьями от посторонних глаз, будет грустно кидать камушки в воду.
А Женя, наблюдавшая за всеми этими танцами через окно, и прождавшая Сыроежкина еще двадцать минут после закрытия, расстроенная сидела в своем домике и грустила: вот, в общем-то, неплохой и, кажется, серьезный и интеллигентный парень так и не решился зайти. «Может моя жизнь бы изменилась? Может зря я на него наорала там, в автобусе? Он же ничего плохого и не хотел? Может извиниться перед ним завтра?»
Александр Трофимов, после ухода соседа подождал еще минут тридцать, потом поднялся, и, оставив записку Сыроежкину, отправился в кружок кибернетики. До нужного ему времени оставалось еще больше двух с половиной часов, но Александру делать в домике было совершенно нечего — домик принадлежал Шурику. Хотелось просто посидеть в одиночестве, когда никто не будет восхищаться «стальным фанатиком науки» (кажется так), но не получилось. В клубе пахло свежезаваренным чаем и выпечкой, в клубе оказались Семен и Ульяна. Александр мысленно поморщился, но не выдал своего неудовольствия.
— Это ведь Шурика обиталище, а не Александра. А я все таки, замначальника здешней богадельни. — Семен иронически хмыкнул. — Так что, присоединяйся.
— Мы скоро уйдем, — добавила Ульяна. — Попрощаемся с тобой и уйдем. А то нехорошо тебя просто так отпускать.
Александр молча сел на свободный стул, налил, в придвинутый к нему Ульяной стакан, чаю из литровой банки, благодарно кивнул, посмотрел на Ульяну и спросил.
— Ульяна? Нашлась? — Не хотелось ему, чтобы кто-то начинал выспрашивать о причинах его поведения, или уговаривать остаться. Поэтому Александр и задал тему разговора.
Ульяна смущенно покраснела и пожала плечами.
— Да, наверное. Мне… нам подарили одну фотографию. И на ней точно мы с Сёмкой. И я мало что помню, но как я печатала эту фотографию я вспомнила. Сыроежка печатал фото по чьему-то заданию и я попросилась в лабораторию. Ты знаешь, Александр, он почти не изменился с тех пор. Все тот же очень способный, безотказный, старательный и очень наивный мальчик. — Ульяна постепенно заводилась, это чувствовалось по голосу. — Он все рассказывал, что отучится еще год и поедет в Москву поступать в Бауманку. Как он жалеет о том, что побоялся написать заявление и сдавать экзамены за десятый класс и теперь из-за этого еще год в школе потеряет. А я тогдашняя слушала его и все не решалась ему сказать, что никакого будущего, никакого «через год» и никакой Бауманки у него не будет. Что он так и останется тут, вечным Сыроежкой. Универсальным помощником-лаборантом. Александр, за что вы с ним так поступили? За что вы с ними так поступили? Я понимаю, копии, те — побочный эффект, дубликаты и подлинники — они хоть информированы были. Но миксы? Которых можно было и не создавать, не отправлять в этот бесцельный бег по кругу! Я спрашивала с Сёмки, но он всего-лишь дубликат, а вы — последний подлинник здесь. Я бы у бабы Глаши спросила, но тогда, когда она ушла, я еще не понимала ничего. Виола и Анатолий — Сёмка сбросил их до нуля, тоже не спросишь. Остались вы. Я вас не обвиняю, но хочу понять, хочу услышать хоть какой-то ответ. Вы сейчас уйдете, я не собираюсь вам мешать. Но в следующем цикле я задам тот же вопрос. — Ульяна вскочила на ноги и выбежала из здания клубов.
Александр проводил Ульяну непонимающим взглядом.
— Семен. Это ведь твой оригинал был заведующим лабораторией синтеза биосистем. Если хочешь Ульяне помочь — покопайся в памяти. А моё мнение: всё, что может быть создано — должно быть создано. Вопрос только правильного применения.
— «Какая великолепная физика!» Кроме того, что не мешать, я могу еще что-то для тебя сделать?
— У тебя есть Выключатель?
— Нет, я уничтожил их. И свой, и Виолы.
— Тогда ничего.
Они поднялись одновременно, подошли к двери, Александр, как хозяин, протянул руку Семену, прощаясь.
— Спасибо, что зашли. И, передай Ульяне, пожалуйста, что когда рожают детей, то их согласия тоже не спрашивают. — Потом посмотрел на часы. — Еще примерно час, если что понадобится, то обращайся. После — не приходи.
Когда пришел Семен, Ульяна сидела в бывшей тренерской, а теперь официальной квартире Персуновых, и всхлипывала.
— Сёмк, ты ведь у Шурика узнать что-то хотел. А я все испортила. Но мне вдруг их так жалко стало. Миксов этих. Что Женю, что Мику, что Сыроежку. У нас у всех хоть какое-то прошлое, но было. Помнишь, как плясала от радости Алиса, когда о своем детстве рассказывала. Хотя там рассказов то на полчаса. А она его все вспоминает и вспоминает. Вот и сегодня тоже. А у этих то и детства нет — всё придуманное, и вся жизнь только бег по кругу. Я же сама была в их шкуре. Я же, как проснулась, не могла ничего вспомнить о себе, о своем детстве. Знаешь, как это тоскливо. Пока девочки нам ту папку не принесли, у меня и начала память просыпаться. А Шурик, ну, он не Шурик сейчас, конечно, но мне так привычнее, спросил: «Нашлась?» — Я-то нашлась, но я вот взяла и о миксах вспомнила. Они то никогда не найдутся.
— Рыжик. — Семен привычно коснулся кончика Ульянкиного носа указательным пальцем. Куда ты дела Ульянку?
— Да никуда я ее не дела. Тут она, где всегда. Просто, бывает и Ульянке грустно. Ты лучше скажи, Сёмк, почему ты в автобусе не стал делать, как Шурик предложил? А взял и поступил по своему. Ведь ты же этим пионерам ничего нового не сказал. А они взяли и послушались.
— Просто, Рыжик, те пионеры и сами понимали, что сидячая забастовка зашла слишком далеко. Вот и ухватились с радостью за компромисс с администрацией. Помнишь, как в прошлом цикле двое чуть не подрались из-за Катьки? И тоже зависли на полушаге к драке, и не знали что делать. Алгоритмы поведения сыпятся постепенно. Пионерам все больше приходится думать своей головой, а голову тренировать нужно. Вот я и пытаюсь делать так, чтоб потом не бегать за ними и носы не подтирать, чтобы они сами за себя думали. Часто вот такие казусы получаются, как в автобусе.
А Александр сидел перед включенным компьютером и набивал по памяти длинную последовательность знаков, лишенную видимого смысла. Нажал «Ввод», подождал, пока на экран не выползет таблица, просмотрел ее, удовлетворенно кивнул, достал наушники и подключил их к компьютеру. Посмотрел на часы, до нужного времени оставалось еще десять минут, хватит на одну сигарету. Выдвинул нижний ящик стола, вытряхнул из него электрический хлам: обрезки проводов, мотки припоя, старые динамики — и снял фальшивое дно. Несколько пачек сигарет. «Дожили, — подумал, — сигареты храню как величайшую драгоценность». Достал из начатой пачки одну сигарету, потом, собрав ящик как было, вышел на крыльцо.
Чтобы случайный прохожий не заметил огонек приходилось курить в кулак, и прятаться как пацану. Александр курил не торопясь и вспоминал… Хотя и всеми силами пытался этого не делать, с самого времени пробуждения в автобусе. «Па, ты зачем наврал Семену?» — показалось что детский голос задал вопрос. «Лучше сразу отсечь лишнее». «И меня?» «И тебя».
Александр затушил окурок, закопал его, подвернувшейся кстати щепкой, в рыхлую землю вернулся в кружок. Надел наушники, сел перед экраном, набрал пароль и, как полчаса назад, нажал «Ввод». В наушниках зашумело, а таблицу на экране сменили хаотически мелькающие разноцветные треугольники. Через десять минут все закончилось, Александр встал, с видимым трудом выключил компьютер и деревянной ковыляющей походкой зашагал к выходу из кружка и дальше в сторону площади и домика. «Это инерция, сейчас все закончится. Удачи тебе!» — думалось тоже с трудом. Показалось, что кто-то смотрит в спину, но оглядываться уже не было сил. Александр Трофимов, подлинник заведующего лабораторией спецавтоматики, в очередной раз перестал существовать.
«Удачи тебе!» — Шурик вздрогнул, огляделся, узнал памятник Генде и удовлетворенно кивнул. Посмотрел на часы, было начало первого часа ночи. «Надо же, заработался. И голова болит нехорошо, не пришлось бы завтра в медпункт обращаться. Планов много, а смена такая короткая. Надо выспаться и все пройдет».
Маленькая серебристая фигурка, незаметная ночью на фоне крашенных серебрянкой ворот была неподвижна, как статуя. Но любой взгляд увидел бы в позе этой статуи грусть и печаль.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Глава 9: «ШБМНК и ёклмн»
Внутри медблока, внешне напоминавшего избу на курногах под флагом международной организации здравоохранения, всё выглядело не так уж плачевно. Обстановка на одном уровне с «нумерами»: койка для лежачих больных, напольные весы, сервант, уставленный продукцией фармацевтической индустрии, стол с бюро заместо обычных ящиков. В наличии имелся даже фирменный больничный запах. Не знаю, что медики такого намешивают, но результат вне всяких сомнений крут. Вернёмся к столу — на нём царил бардак. Высочайшей его вершиной был компьютер, выглядящий в глазах жителя двадцать первого века более чем архаично.
Кстати, зачем медику в детском лагере ПК? Очевидно, за тем же, зачем и лабораторная крыса. Судя по косвенным признакам, Виола в свободное время занимается собственными исследованиями, причём, уже добралась, либо близка к стадии опытов на живых тварях. Это надо принять к сведению, но совать нос ещё и в это без необходимости не стоит, своих забот полон рот.
— Зацени, — Андрей указал на стену, где висела таблица для проверки зрения. В глаза вместо привычных «ШБМНК» бросились литеры, складывающиеся в слова. Их, как видно, придумывал двенадцатилетний олигофрен, забредший в типографию и прикола ради набивший в макет свои любимые высказывания. Далее, сотрудник, ответственный за проверку, либо схалтурил, либо состоял в сговоре с олигофреном и не глядя дал добро на печать партии плакатов. А потом один из них попался на глаза нашей медсестре.
— Ну, фазанята, — Виола подошла к столу и начала разгребать завалы из бумаг, пузырьков и коробков с таблетками и ампулами — готовы поработать?
— Всегда готовы, — отвечаем мы хором. Я с недоумением посмотрела на брата, тот посмотрел на меня в ответ. Опять парадокс даёт о себе знать. Нехорошо.
— Ого, — восхищённо прокомментировала медсестра не отрываясь от своего занятия. — Вот это энтузиазм. А я думала, что Ольга мне хочет со своей шеи разгильдяев спихнуть, - наконец, завершив поиски, она подошла к нам. В руках доктор Коллайдер держала амбарную книгу.
— У кого почерк лучше? — поинтересовалась она.
Отличный вопрос. Нет, серьёзно.
— У него, — я указала на брата.
— У неё, — ну вы поняли.
Виола вовсю старалась ограничиться кривой усмешкой. По всей видимости, она решила, что мы сговорились. Кстати, не такая уж и плохая идея. Надо будет вынести кому-нибудь мозг при случае.
— А, разбирайтесь сами, — медсестра небрежно бросила книгу на кушетку. — Вот вам талмуд, шкаф в углу. Перебираете полки, аккуратно регистрируете содержимое, а я пока до администрации и обратно. Пять минут. От пяти до десяти. Хотя… всё может растянуться и на полчаса… Н-да. Думаю, разумнее будет говорить о цельном часе. Ну, фазанята, не скучайте, — она подхватила какой-то свёрток, лежавший на кресле и зашагала в ускоренном темпе к выходу.
— Виолетта Церновна, — брат окликнул её уже в дверях, — а как же…
— Со стола заберёте, — проворковала та на прощанье и покинула медпункт.
Андрей подошёл к столу. На небольшом пятачке свободного места действительно стоял пузырёк.
— Йод, — он продемонстрировал мне издали склянку, словно я должна самолично убедиться в этом факте, — кругом сплошной обман.
И что она хотела нам этим сказать? В то, что она перепутала зелёнку с йодом я изначально отказываюсь верить. Не может человек с медицинским образованием, втихаря от начальства держащий крысу в детском лагере ошибиться с нужным, пусть и не для дела препаратом.
— Она нас проверяет, — уверенно заявил брат, разглядывая допотопный ПК, — только непонятно, на что. Идеи?
— На честность, терпение и силу воли, блин. С чего ты взял? Может, просто стебётся или, что более вероятно, хочет, чтоб мы дождались её возвращения.
— Но ведь мы можем найти зелёнку сами?
— Можем даже ревизию не проводить. Но проведём. Как я уже сказала — ссориться с медперсоналом себе дороже.
— А если так?
Брат протянул мне книжицу, выуженную им из того же бардака на столе. Ей оказался русско-латинский словарь для фармацевтов. Действительно, почему бы не произвести опись на лытыни?
— Всё, что я хочу сказать по этому поводу уже должно всплыть и в твоей дурьей голове. Тут серьёзный документ, а не журнал «крокодил».
Отлично, он надулся. Нет, родной, теперь я буду за тобой присматривать и следить, чтоб ты не косячил, и, если понадобится, перенаправлять твою энергию в мирное русло.
— Почему ты такая скучная?
— Это ты слишком буйный. Застрял в развитии где-то на уровне Ульянки — ладно она ещё мелкая, а с тобой что не так?
— Ах, извините, не напомните случаем, кто в дуэте с Алисой вчера организовал мне головомойку первой степени?
— А ты меньше из себя Д`Артаньяна корчи. Нам в комсомол скоро, пора уже взрослеть, чёрт побери! И между прочим…
Я осеклась. Это надо заканчивать. Если мы снова начнём собачиться, то ничем хорошим это не завершится, в том числе и эта ревизия.
Убавив громкость речи на пару тонов — хороший такой способ заставить оппонента заткнуться и прислушаться к тому, что говоришь ты — я пошла на мировую:
— Слушай, мы можем и дальше пререкаться, выясняя кто кого умнее, красивее и переубедил, но всё равно ничего не добьёмся. Давай уже займёмся делом, — с этими словами я вручила ему книгу для записи, — я разбираю полки, а ты записываешь.
Видимо, Андрей также счёл данный спор тупиковой ситуацией и своей физиономией выражал согласие сосредоточиться на разборе врачебного арсенала.
Работа шла ни шатко, ни валко. В основном это было связано с тем, что брат, стараясь сделать опись различимой и для других людей, писал до крайности медленно:
— Я могу писать либо быстро, либо понятно, сама знать должна, — аргументировал он, и был совершенно прав.
Таким образом, мы разделались с первой из трёх полок за полчаса. Если честно, я уже готова плюнуть на всё и удрать с зелёнкой, лишь бы не тратить на это в общем-то бесполезное занятие ещё час. Единственное, что меня удерживало — известия о том, что библиотека сегодня находится под бессрочной оккупацией Слави. Бр-р-р. Нет, уж лучше я к Шурику с Электроником в кружок уйду, чем окажусь один на один с ней в замкнутом пространстве. Вдруг она меня укусит и я тоже — того, начну улыбаться каждому встречному-поперечному?
— Анна, что ты думаешь касательно судьбы и всеобщей предопределённости? — подал голос Андрей.
— Такая же ерунда, как и сборник библейских сказок. К чему это ты?
— Да так, неважно.
— Неважно обстоят дела с медициной в Африке, а ты раз сказал «А», то давай и «Б».
— Я вот что подумал, — нехотя согласился он, — допуская возможность путешествий во времени, возможно ли это самое время переписать?
«Помогите, меня заставляют работать в паре с начитавшимся Уэллса гиком, который завёл разговор о механике путешествий во времени. Я долго не протяну», — именно такое послание на волю я отправила бы неделю назад. В нынешних обстоятельствах, идея о машине времени уже не казалась такой абсурдной.
— Знаешь, если смотреть на всё это с позиции стороннего наблюдателя, над которым не властны законы физики и всего остального, то мироздание, если вообще уместно говорить обо всё сущем, как о мироздании… Так вот, мироздание должно представлять собой огромную пятимерную матричную таблицу, в которой сведены все возможные события каждого момента времени. Никто не может создать альтернативный поток времени, он заготовлен заранее природой и всё, что мы можем сделать вернувшись во времени — свернуть в другой его рукав.
Брат хмыкнул:
— Иначе говоря, согласно данной концепции время нелинейно и в него забито бесконечное множество альтернативных вариантов развития событий начиная от Большого Взрыва и вплоть до тепловой смерти вселенной.
— Я бы поставила под вопрос наличие таких рамок, но в целом — да, всё верно.
— В их числе и те, в которых мир это выхухоль, а законом предусмотрено каждые четыре с пловиной часа есть паука? Или где хрононавты убивают собственных предков?
— А кто говорил, что будет легко?
— Как-то это всё слишком нагромождено. Опять же костыль в виде бесконечности. Вряд ли соответствует действительности.
— Я и не претендую. Пусть те, кому больше нечем заняться разрабатывают более изящные модели реальности, а я обопрусь на костыль и займусь чем-нибудь полезным.
— Звучит как девиз. Слушай, а где мы, в случае чего найдём пауков?
— У Ульяны. Помнится, у неё в автобусе проявлялось пристрастие к энтомологии.
— Пауками занимается арахнология.
— Да какая мне разница?
Андрей замолк, но было видно, что он намеревается сказать что-то ещё. Спустя несколько секунд нужные слова, видимо, были подобраны:
— Слушай, Ань тут такое…
Дверь со скрипом отворилась. На пороге показалась Ольга Дмитриевна. Отчего-то все в этом лагере обладают странной способностью — появляться рядом в неподходящее время.
— Ну, как успехи? — поинтересовалась она.
— С переменным успехом, — сдержанно отрапортовал Андрей, — лучше всех, у кого хуже нас.
Вожатой, судя по всему, это было не очень-то и интересно, что там и кому лучше.
— Вот и хорошо. Вы что-нибудь после линейки решили? — Похоже, наше отсутствие там было ей также не замечено и додумывать, чего же от нас всё-таки хотят придётся самим.
— А что с остальными? — задала наводящий вопрос я.
— Сыроежкина с Демьяненко я уже задним числом в кибернетику зачислила, Мику записалась в музыкальный, туда же и Алиса просилась…
А, опять тема с кружками. Почему нас просто нельзя оставить в покое?
— …ещё спортивные секции есть — футбол, волейбол, теннис, шашки-шахматы.
— Не, — помотал патлатой головой брат, — спорт это точно не про нас.
Верно, нам бы лучше укромный угол подальше от людских глаз, чтобы можно было собраться с мыслями и как-то систематизировать имеющиеся данные. В идеале — закуток с запираемой изнутри и снаружи дверью и единственным ключом.
— Как-то ничто не прельщает, — ответила я, — а ничего поспокойнее нет? Без искрящих предохранителей и лишнего шума.
Ольга Дмитриевна, похоже, такого развития событий не ожидала, но уж точно была ему рада.
— Ну раз вы сами об этом речь завели, то в эту смену как раз некому подменить библиотекаря. Я думала сперва Славю привлечь, но раз есть добровольцы, — вожатая достала свою книжечку, — ну что, Анна, записываю тебя?
— Так, погодите, — вмешался Андрей, — что значит «тебя»? А я?
Ольга Дмитриевна пожала плечами.
— Место библиотекаря только одно, — посетовала она, — и ничего с этим не поделаешь.
— А оно тебе надо, Андрей? Ты в библиотеке со скуки помрёшь.
— Давай я сам решу, где, когда и из-за чего это сделаю, ладно? И кстати, не думай, что ты там целыми днями будешь гонять чаи, да книжки читать. Неофициальный девиз библиотекарей знаешь? «Орднунг убер аллес!» Уборка, каталогизация и снова уборка — вот твоя участь на ближайшие три недели.
— Ладно, близнецы, — вмешалась Ольга, — похоже, что библиотеку всё же придётся закрепить за Славяной…
Че-его? Это что ещё за хитрый план такой, что даже ударников подключают? Мы же почти договорились!
— …а вам, я бы порекомендовала редколлегию нашей стенгазеты, — она приобняла нас за плечи и посмотрела на меня, — там и от шума подальше, — перевела взгляд на Андрея, — и побегать придётся. Как вам такая идея?
— Полагаю, выбора у нас всё равно другого нет? — я скептически посмотрела на неё.
— Шурик и Электроник всегда рады пополнению своих рядов, — ответил за неё брат, ехидно ухмыляясь.
— У нас свобода выбора, — довольно подтвердила вожатая, — хочешь — вступай, не хочешь — вступай.
Кажется, она тоже непрочь вдоволь поиздеваться над неокрепшими умами, когда есть свободная минутка.
— Ну, что решаем?
— Мне нравится, — ответил Андрей, — я согласный. Анна?
Я обречённо вздохнула. Ересь, конечно, но лучше всё равно ничего не предвидится.
— Тоже. Надеюсь, помещение нам под вёрстку предоставят?
***
Уже который раз за сегодня я мысленно выматерилась. Как по-вашему, где оказалась выделенная для заседаний стенгазетчиков комната? Правильно, в библиотеке. Туда, разобравшись с делами в медпункте мы и направились для осмотра помещения. Кстати, вопреки моим увещеваниям, братец всё же отрыл где-то склянку с раствором зелени бриллиантовой и не став дожидаться возвращения Виолы, упрятал добычу в карман. Как всё же глупо на нём смотрятся эти шорты. Кстати, к юбке у меня примерно та же претензия. Надо будет проверить, не завалялось ли в гардеробе что-нибудь подлиннее.
Мне вспомнился наш разговор, начатый перед появлением вожатой.
— Ты хотел что-то рассказать, когда Ольга пришла. И к чему эти рассуждения о переписывании времени?
— Проехали. Потом как-нибудь. Наверное, так даже лучше будет.
В его глазах читалась вся серьёзность, на которую он был способен. Что же могло заставить его поумнеть?
— Ты что, решил убить нашего дедушку? — Согласна, шутка не очень.
— Шуш! Я всё расскажу, как только сам въеду.
— Не шикай на меня!
— Шуш!
Это его «шуш» меня взбесило. Поэтому порядком изловчившись, я схватила Андрея за ухо и потянула вверх, благо мы и в подростковых телах остались примерно одного роста — спасибо генетике.
— Ещё раз шикнешь и можешь быть уверен, я его оторву. Не хочешь говорить — не говори, но чтоб такого больше не было.
— Пусти, зараза!
— Ответ неверный, — я потянула что есть сил.
Брат, стиснув зубы прошипел нечто неразборчивое и я милосердно разжала пальцы.
— Прежде чем ты решишься на ответные меры, напоминаю тебе, что со вчерашнего дня ты жемпельмень и на слабый пол руку не поднимаешь.
— Кто тут ещё слабый пол… — пробормотал он, потирая ухо.
Библиотека на общем фоне выделялась в хорошем смысле: выглядела она как результат компромисса между архитектором Мельниковым и шведскими проектировщиками-минималистами. Будь вместо переднего фасада панорамная стеклянная витрина, то это был бы уже продуктовый магазин, а так — с окнами нестандартной высоты, занимающими добрую половину стены, создавалось ощущение своеобразного уюта и самодостаточности, оторванности от внешнего мира.
Внутри, вопреки моим худшим опасениям, никого не наблюдалось. Как оказалось, большую часть строения занимал читальный зал, служащий одновременно и местом постоянного хранения книг. Отсюда вели всего два дверных проёма, так что отбросив по методу исключения тот, через который мы только что прошли, вход в «редакцию» удалось определить с первой попытки.
Комнатка оказалась небольшой, всего восемь квадратных метров навскидку. К тому же, она была порядком завалена канцелярским барахлом.
— Что скажешь? — в голосе брата отчётливо читалось разочарование.
— Люди — свиньи, — ответила я. — Хоть это и не новость.
Из читальни донёсся хлопок двери.
— Эй! Тут кто-нибудь есть? Мне партитуры нужны!
Вот так врываться в храм знаний и орать во всю глотку — весьма нахально. Чтоб не противоречить самой себе, пришлось из каморки выглянуть. Вокруг шкафов по замысловатой траектории металась Мику.
— Слушай, я понятия не имею, каких у вас в Ниппон Коку придерживаются традиций относительно поведения в библиотеке, но вряд ли там принято голосить на всё помещение.
Похоже, замечание возымело действие и интуристка, снизила и скорость обращения вокруг полок, и количество децибел:
— Ой, привет, Анна! Ты теперь библиотекарь? А я в музыкальный записалась, прихожу в клуб, а там только инструменты. Вот я и пришла сюда за…
— За партитурами, слышала. И нет, я не библиотекарь. Увы, из-за КОЕ-КОГО, — тут я всё же позволила себе повысить голос, поскольку брат, обнаружив в подсобке печатную машинку, целиком завладевшую его вниманием, самозабвенно ковырялся в ней.
— Эй, я всё слышу! Привет, Мику!
— Придётся довольствоваться постом главреда в местном СМИ.
Мику захлопала глазами. На её лице читался немой вопрос.
Минус два балла и виртуальный подзатыльник мне за отставание мысли от слова. Японке русский новояз может быть знаком только благодаря отцу-инженеру. А тот вряд ли часто в силу профессии упоминает термины «главред» и «СМИ»
— Ох, имеется в виду, что я — главный редактор стенгазе… настенного… Чёрт, как проще это сказать? — я запнулась на таком привычном и, казалось бы, простом термине. Это ведь даже не «реввоенсовет» или «наркомтяжпром», а обыкновенная безобидная «стенгазета»! Остаётся только поразиться витиеватости путей, по которым развивается великий и могучий руский язык, да отпаивать валерьянкой Владимира Ивановича Даля.
— «Стенгазету» я уже знаю, — пришла Мику на выручку. — Мы с па немного подтянули перед поездкой разговорные термины, но, похоже, кое-что упустили. А кто тогда библиотекарь? Я сюда за партитурами пришла, а то в музыкальном нету ничего. Мне бы для гитары и ещё для…
— Шуш! — прервала я её. Надо же, как удобно. — Куда ты так торопишься? Я на вопрос отвечать не успеваю, а ты уже дальше повествуешь.
Скорость, на которой этот гиперболоид инженера Гарина с аквамариновыми хвостами воспроизводит человеческую речь, вполне способна вызвать у неподготовленного человека приступ паники. Впрочем, подготовленный достигнет немногим большего — паника охватит его через одну-полторы минуты. Пожалуй, самым разумным будет подыскать на время монолога укрытие и оставаться там, пока опасность не минует… Андрей! Хитрая задница!
Мику, стоило мне замолкнуть, вновь перешла в наступление, но в этот раз словесный каскад всё же существенно потерял в объёме:
— Извини, никак не могу избавиться от вредной привычки. Постоянно отвлекаюсь. Па пытался меня отучить, но… Ой, ну вот опять. Но если вы оба в стенгазете, то кто заведует библиотекой?
Ответ на вопрос, к моему несчастью, материализовался на пороге вверенного ей объекта.
— Мику, ты за нотами? А я всё, что было, как раз в клуб отнесла только что.
— Вот туда говори, — я указала на Славю. Они отошли к окну и о чём-то зашептались. В этот момент из каморки, пряча что-то за спиной, вывалился брат.
— Анна, ты наверняка видела в редакции печатную машинку?
— Она сломана, я уже проверяла.
Андрей кивнул и добавил:
— Две новости. Хорошая — мне известно, почему она не работала. Вторая — кажется, я её совсем… починил.
С этими словами, из его рук выпала какая-то мелкая деталь и, покатилась по паркетному полу.
— Наверное, лучше будет с этим к робототехникам заглянуть — протянул он, ретируясь в сторону двери.
— Раз ты всё равно уходишь, может передашь рыжим наш пламенный привет?
— Обязательно, — пообещал он. — Про то, какие книги нужны, помнишь?
— Да чёрта с два я бы иначе тут одна осталась. Вали давай, на обеде увидимся.