Результаты поиска по запросу «
Блин порно
»
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Глава 21 «вылазка в неизведанное»
Вот казалось бы, ситуация — лето, солнце, пальм разве что не хватает. Снимай трусы, вставай на лыжи. А я вот всё тужусь, чтоб только узнать, что тут делаю.
— Ну, и чем займёмся? — я вяло поинтересовалась у Двачевской, зарулившей на выходе из столовой налево, прочь от исследованной мною части лагеря. На сей раз Алиса отдала предпочтение цивилизованной дорожке нежели столь милым её сердцу потайным тропам, что настораживало.
— Сперва — на пляж. — уверенно заявила она и свернула на песчаную косу.
Вот уж что-что, а пляж мне точно не катит. Загорать я никогда не любила, да и не могла. Дело даже не в том, что валяться и бездельничать — попросту скучно, нет. Я аномально быстро сгораю на солнце. Уже через час поглощения ультрафиолета вся краснею словно рак, а люди начинают по запаху искать шашлычную. Если кто-то сейчас пошутит про вампиров — сильно пожалеет.
— А других вариантов не будет?
— Не-а. — Алиса была немногословна, — пошли.
Плавание, кстати, сейчас тоже нежелательно по одной веской причине.
— Двачевская!
Рыжая и не думала останавливаться. Напротив, она методично прокладывала себе курс между расстеленных полотенец и просто валяющихся на песке шмоток.
Как бы ей намекнуть поделикатнее?
— У меня купальника нет, — призналась я.
— А там, куда мы идём, они и не нужны, — обернувшись, она довольно ухмыльнулась.
И как прикажете это понимать? Я тут что, одна в своём уме? Если что, про лыжи это шутка была!
В поле зрения мелькнула знакомая красно-рыжая макушка, значит, приключения не за горами. Может Андрей прав и я слишком нагнетаю? В конце концов, куда торопиться? Никто не умрёт, если я плюну на всё и расслаблюсь.
— Улька! — добравшись до сообщницы, Двачевская угрожающе нависла над ней, аккурат загородив ей солнце. Памятуя о вчерашнем, я приготовилась стрелять на поражение, если та снова вздумает провернуть фокус с исчезновением. Ну хорошо, блефую. Не из чего мне стрелять.
— Уйдите, — лениво протянула мелкая, не удосужившись хотя бы открыть глаза.
— Сначала гвоздь верни, который ты у меня утром свистнула, — потребовала Алиса.
— Гвоздь? — переспросила я у Алисы.
— Ага, — подтвердила Двачевская, — хороший такой, длинный. А эта зараза хочет его за расплющенную на рельсах копейку загнать!
— Не за копейку, а за пятак!
Алиса аккуратно ткнула носком сандалии Ульяне в плечо.
— Да хоть за тугрик монгольский! Инструмент гони, а то уши оторву!
— Не дам! — малолетняя расхитительница стройматериалов и не думала шевелиться.
— Ульяна, — теряя терпение и насколько возможно ласково позвала я, — а хочешь, тебе Виолетта Церновна лекцию о последствиях теплового удара прочитает?
— Подумаешь… — раздражённо хмыкнула она, поднимаясь на ноги, — больно нужен мне ваш гвоздь…
— Ну так и? — терпеливо вопросила Алиса.
— Что вы как маленькие? Сами заберите, — нехотя пояснила мелкая, отмеряя дистанцию для разбега. — Он в кармане рубашки.
Рыжее пятно, вопреки предупреждению минздрава насчёт двух часов после еды, сначала подняв миниатюрную песчаную бурю, а затем — целый сноп брызг, на крейсерской скорости влетело в реку.
— Заберём, — пообещала Алиса, поднимая с песка шмотки — И рубашку, и юбку, и обувь… а вот галстук оставим.
— И не жалко тебе? — усмехнулась я, наблюдая за ней.
— Думаешь, галстук тоже надо забрать?
Она ловко вытряхнула из рубашки слегка загнутый с конца гвоздь и, перекинув тряпки через плечо, тронулась в обратном направлении.
— Ты же не собираешься всё это с собой таскать, верно?
— Можем опять к Ленке подбросить, — предложила Алиса, — она уже привычная.
— Нет, мотнула головой я, — хорошие шутки дважды не повторяют.
— Тогда надо было остановиться ещё в пятом классе, — задумчиво произнесла рыжая, ступая на бетонку.
— В смысле?! — смутилась я.
— Мне в том году аж целый чемодан удалось к ней в домик закинуть. Прикинь, заходит к себе, а посреди комнаты…
— Это вы как так каждый год пересекаетесь?
— Действительно, — Двачевская зевнула, — чуть ли не с первого класса знакомы, предки постоянно друг у друга гостят. Совпадение, не иначе.
— Подруга детства, значит? Что-то с трудом верится.
— Ну ещё бы, — Алиса поморщилась. — Где та дружба была, когда она меня с сигаретой в туалете застукала? Или когда я с уроков в кино сбежать пыталась? Да даже если молча в книгу уткнётся, то страдаю всё равно я! Только и слышу, стоит домой зайти — Леночка то, Леночка это… Задолбали. Вот и удочерили бы свою Леночку тогда вместо…
Ни слова больше не говоря, она свернула на площадку для бадминтона и полезла на один из столбов, между которыми обычно натягивают сетку. Докарабкавшись до вершины, она водрузила на верхушку одну из конфискованных сандалий и заодно повесила на верхний крючок рубашку. То же было провёрнуто со вторым столбом, только на нём вместо рубашки развевалась юбка.
— Ага… — осторожно протянула я. Детдомовский волчонок, да ещё вечно в тени соседской умницы-скромницы. Не мудрено, что рыжая привлекает к себе внимание альтернативными методами.
— Что — ага? — настороженно переспросила рыжая, спускаясь.
— Теперь понятно, откуда у тебя замашки такие.
— Фиг. Меня в пять лет забрали.
— Значит, уже потом нахваталась.
— Ты чё, психиатр? Лезет тут в душу… — огрызнулась Алиса.
— Не хочешь рассказывать — я не заставляю.
— Ну и нечего докапываться!
Что ж, одним поводом молчать при расспросах больше.
Миновав спортплощадку мы вышли к пограничью. В этом направлении дорогу перекрывали ещё одни ворота, только уже не парадные. Никаких архитектурных излишеств вроде гипсовых статуй или пафосных арок с названием лагеря не было. Обычные, заурядные, запертые на замок ворота.
— И что теперь?
Как будто сама не догадываюсь. Есть, конечно, вероятность, что Алиса собирается бедокурить на территории лагеря. Но сидеть за забором, когда вожатая на целый день предоставляет отряд самому себе? Смешно.
— Щас, погоди, — она достала гвоздь, прильнула к замку и с энтузиазмом стала ковыряться в нём.
— Что. Ты. Делаешь.
— А на что похоже? Сейчас подцепим и… есть!
Замок поддался и со скрипом выпустил из железного захвата створки ворот.
— На свободу с чистой совестью, — довольно объявила Алиса, просачиваясь между ними. Я выбралась наружу следом за ней, а затем Двачевская повторила операцию с замком.
— Могла бы для приличия и удивиться, — в шутку обиделась она.
— Знаю я твои фокусы, — фыркнула я. — Ты ключ у кого-то стянула и им незаметно открыла, а гвоздь для вида только.
— Нужны мне эти ключи… Меня дед научил с такими замками обращаться.
— Какой дед? Ты же… ну, ты понимаешь…
— Моих приёмных тоже ведь рожал кто-то, — невозмутимо ответила Алиса. — Прав камикадзе, что-то мозги у тебя перекипают.
Асфальт стелился далеко за горизонт, рассекая пополам полоску леса, видневшуюся впереди. Алиса пошла прямо посреди дороги, ничуть не стесняясь правил движения.
— Да сама знаю, но что с этим делать?
— Что делать? — она постучала по голове, — загоняться по ерунде перестань.
— Ты не помогаешь, — угрюмо буркнула я. — Это тебе не лампочку выкрутить.
— Наша отличница Ясенева, к примеру, дня не пройдёт, чтоб где-нибудь порядок не навела, — пояснила рыжая. — Дурная голова рукам покоя не даёт. Как она хочешь закончить?
— Не очень.
— Тогда бросай всю свою заумную ерунду и просто от-ды-хай! А если совсем невмоготу, то пар можно сбрасывать по мелочам. Вот, например, придумай, как стянуть у Виолы активированный уголь с марганцовкой?
— Сначала зелёнка, теперь уголь, — проанализировала я, — ты точно медикаменты налево не сбываешь?
— У тебя по химии что?
— В смысле?
— Без смысла. Оценка какая?
Вот это вопросы ты задаёшь, Алис. А ведь и правда, с химией у меня подписан пакт о ненападении — химия не лезет в мою жизнь, а я не лезу в химию. Вот физика — другое дело.
— Четыре за год, — соврала я. Так-то в своё время я получила в аттестат пятёрку, но во-первых, когда это будет, а во-вторых, даже эта пятёрка в своей основе имела только своевременно сдававшуюся домашку с заданиями уровня таблицы умножения и, как выражалась наша химичка постмаразматического возраста с навязчивой идеей дрючить по предмету исключительно парней — репутацию «умного ребёнка».
— Ну так не прикидывайся, как из аптечки бомбу замесить даже последний троечник знает.
— Никогда пиротехникой не интересовалась, — уклонилась я. — И много надо?
Мне показалось, что идея Алисы забить голову чем-то другим не лишена смысла. Хотя бы на время забыть про мистику и побыть нормальным человеком может оказаться довольно приятно.
— Пачку того, пузырёк этого — и шибанёт как надо.
— А что взрываем? — спросила я.
— Был бы порох, а достойная цель всегда найдётся! — отмахнулась Алиса.
— Ещё не придумала?
— А куда нам торопиться?
Шаг. Ещё один. Третий. Сколько мы уже прошли? Километр? Пять? К слову, а сработает ли поводок, если я уйду далеко от лагеря? Опираясь на прошлый опыт, предположим, что для срабатывания мне необходимо не находиться в сознании. Нет, стоп! Я отдыхаю! Я не буду думать об аномалиях и прочей шизофрении до заката. Чёрт, да что же так жарко сегодня?
— Удивляюсь я тебе, Алис, — снова заговорила я, — как тебе не надоедает целыми днями фигнёй страдать?
— Я тебе завтра жука в тарелку подкину. Тогда и посмотрим, — не отвлекаясь от дороги пообещала рыжая.
— Вот скажи, закончишь ты школу, и чем займёшься дальше?
— На гитаре буду играть, — совершенно спокойно ответила Алиса.
— Где?
— Где-нибудь, — пожала она плечами. — Потом придумаю.
До или после того, как определится с объектом для подрыва, интересно?
— Всё у тебя потом, — проворчала я. — А жрать ты что будешь, пока придумываешь? На эстраде, кстати, и без тебя дарований полно. В любую музыкальную школу загляни — чуть ли не из окон вываливаются. Там любители не нужны.
— Раз такая умная, может скажешь, как туда другие попадают? — обиделась рыжая.
— Таланта одного недостаточно, везение нужно. Ну или… — я запнулась. Что я, глупею что ли? Чуть не проболталась. Вряд ли Алиса меня всерьёз воспримет, расскажи я ей во всех подробностях, как скоро будут попадать в шоу-бизнес, однако это не значит, что надо травить направо и налево байки про девяностые с двухтысячными. Сами разберутся, не маленькие.
— Или что?
— …или Мику, — неожиданно для себя ответила я. — Она вроде говорила, что в той сфере крутится.
— Точняк. В Японию на заработки поеду, — в шутку заявила Двачевская.
— Ну да, — съязвила я, — в переходах будете дуэтом выступать. Она поёт, а ты на гитаре.
— Осталось текстовика найти. Может ты согласишься?
— Если вдруг захочу — пообещай убить меня. Далеко ещё тащиться?
— Уже пришли, — рыжая подошла к лапе ближайшей опоры ЛЭП и стала ворошить траву под ней. На балке, чуть выше уровня головы был повязан красный галстук.
— Тут ещё один лагерь неподалёку стоит, — объяснила Алиса, — «Чайка» называется. Мы с ними соперничали когда-то, а теперь вот — дружим. Ещё и взаимообмен ништяками организовали.
С этими словами она подняла небольшой фанерный лист, укрывавший собой вкопанную в землю не то маленькую бочку, не то большую кастрюлю. Из неё рыжая извлекла бутылку без этикетки. Внутри плескалась прозрачная жидкость и что-то я сильно сомневаюсь, что пионеры станут прятать в тайник обыкновенную минералку. Она вытащила из нагрудного кармана пачку сигарет и положила её в тайник.
— А теперь — моя любимая часть, — объявила Алиса, — дай карандаш.
— Какой ещё карандаш? — с непониманием уставилась я на неё.
— Который ты уже два дня в кармане таскаешь, шизанутая.
В кармане действительно был карандаш. Я не могла взять в толк, откуда он там взялся, пока не вспомнила, что сама позавчера на автопилоте сунула его туда перед тем, как мы с Алисой начали минировать вход в наш с братом домик.
— Видишь, чайкинцы автограф оставили? — она ткнула в старательно выведенную надпись «ЧАЙКА» на обратной стороне балки. Помусолив карандаш, Двачевская зачеркнула прежнюю метку и рядом крупными буквами вывела «СОВЁНОК». Вернув карандаш, Алиса с довольным видом отвязала трофейный галстук и повязала его себе вокруг запястья, затем сняла свой и повесила его на место конфискованного.
— В общем, понятно. И часто вы так друг у друга эту несчастную опору отжимаете?
— По возможности, — хмыкнула Алиса. Обычно пару раз за смену… Блин, вот же пекло.
— Терпимо.
— А я задолбалась, — сообщила Двачевская. С этими словами она расстегнула рубашку и завязала её концы узлом, обнажая талию.
— ОДэ тебя за такое непотребство на эшафот отправит, — прокомментировала я.
— У неё будут поводы куда серьёзнее, — Алиса повторно продемонстрировала мне бутылку, — так что чем скорее мы вернёмся в лагерь и спрячем её…
Меня резко потянуло к земле. Колени сами подгибались, а голова звенела, хоть и была, по ощущениям, набита сплошь ватой. Приложившись по пути головой об опору я попросту упала на землю. Уши заложило, в висках стучало. А вот нейроны, похоже, ускорились при этом раза в четыре — всё вокруг стало двигаться как при замедленной съёмке. Пока Двачевская оборачивалась и осознавала, что со мной что-то не то, я успела не только испугаться и успокоиться, но даже заскучать.
Может, глаза закрыть? Нет. Не хочу. Хочу всё видеть. Странно это — картинка вроде никуда не пропала, но подобно рекламному ролику, воспринималась как ничего не значащий фоновый шум. Вот — скопление оранжевого цвета, а вот — синего. Так, надо попробовать сосредоточиться. Хотя бы на синем. Что может быть синим, при учёте, что я лежу и смотрю вверх? Небо? Нет. Оно здесь совсем другое, неправильное. Я помню его. Чаще всего оно закутывалось в шубу из облаков, делаясь серым. Бывает в шубе и жарковато, да. Тогда тучки приходится проредить. Совсем изредка, небо можно уличить в нудизме, как сейчас — ни единого облачка. Но никогда раньше на моей памяти оно не было такого придурошно-голубого цвета…
Боли в результате падения не последовало, но я точно ощутила импульс удара. Небо продолжало быть издевательски чистым, вынося мозг своей синевой, оранжевое пятно выросло и я всё-таки закрыла глаза — всё равно эта цветная мозаика только путаницу вносит. Всё вокруг сочилось намешанным в палитре Ван Гога цветом. Похоже, художник в приступе безумия спутал окружающий мир со своим холстом и увлёкся работой.
Стало казаться, что нет никакого мрачного будущего-настоящего. Всё это лишь плод бредового сна, пригрезившегося во время поездки в разболтаном кресле под звуки мотора. Ещё бы, ночные сборы в спешке, да ещё под занудные наставления матери положительно на качестве сна не сказываются. Совершенно отчётливо всплывает в памяти картина, как я укладываю на дно сумки первые попавшиеся под руку книги. Их предстоит перевозить контрабандой — отец категорически против, чтоб я целыми днями торчала в четырёх стенах и дальше портила зрение.
— Ты чего? — послышался издалека голос.
…пока мы с Андреем целый месяц куковали в деревне, я исчерпала не только привезённый с собой запас литературы, но и хранившуюся на чердаке коллекцию журнала «Юность». О, этот царивший на чердаке запах старой бумаги…
-…как вообще? — голос усилялся, мешая вспоминать. Хотелось отмахнуться от него рукой, как от назойливой мухи.
Когда дождь загонял-таки брата в дом, мы забирались наверх, включали старый торшер, давным-давно оставшийся без чехла и читали их вслух по очереди…
— …очнись! — кто-то встряхивает меня и начинает хлестать по щекам.
Широко раскрываю глаза и вижу перед собой Алису. Мне недостаёт кислорода, и я жадно глотаю воздух, не могу надышаться. Какого чёрта это сейчас было?!
— Ты что?! — набросилась на меня рыжая. — Что с тобой?!
— Понятия… не имею. — голову мутило как после попойки. Тошнило, кстати, также. На тепловой удар по симптомам похоже. Слабость, тошнота, галлюцинации. Температуру бы измерить.
— У тебя припадок какой-то был. — растерянно сообщила Двачевская.
— Лоб пощупай, — пробормотала я, поднимаясь с помощью рыжей на ноги. — Кожные покровы не покраснели?
— Позеленели. Лоб холодный, — отчиталась она.
— Значит, не тепловой удар.
— Тебе таблеток никаких не надо пить?
— В общем, это… — Алиса неуверенно замялась, — ты давай отлёживайся, а я в лагерь за помощью.
— И что ты им скажешь? Ходили за поллитрой, но не дошли?
— Тоже верно, — согласилась она, — за побег — петля на стол и партбилет на шею. Идти можешь?
— Сейчас узнаем… — я отстыковалась от Алисы и шатаясь поплелась в сторону дороги. Получалось скверно, но получалось. Правда, уже через пять шагов я стала угрожающе крениться вперёд и Алиса подхватила меня снова.
— Сама пойду… — запротестовала я.
— Конечно, сама, — согласилась она. — Нести я тебя не стану.
— Виоле сдашь? — пробормотала я.
— Водку? Ни за что.
— Алис, давай я тебя придушу, а затем сама сдохну? А потом и вместе посмеяться сможем, — предложила я.
— А нечего пугать было, — парировала она, — ты чуть затылок себе не размозжила. И что бы я с трупом тогда делала?
— Ладно, издевайся, пока можешь, — я попыталась изобразить улыбку, но вышла только страдальческая гримаса.
— Да чёрт с ней, с водкой, тебя бы до лагеря дотащить. Потом за ней вернусь.
Спустя полчача, сквозь трещину в голове мне надуло одну интересную идею.
— Двачевская? — позвала я.
— Чего?
— Сейчас кто генсек?
— А ты не знаешь? — хмыкнула та.
— Хочу на помутнение памяти провериться.
— Вот ты мне и скажи тогда, кто по-твоему?
— Брежнев? — если мы с братом угодили в начало восьмидесятых, то лучше будет не предсказывать будущих правителей, а вот дорогого Леонида Ильича назвать не страшно, пресловутую олимпиаду ещё при нём провели, это я помню наверняка.
— У-у-у, мать. Давай-ка ускоримся, пока ты Берию не вспомнила.
Берию? Я-я-сно… Надо всё-таки пролистать на досуге историю КПСС. Но это потом. Надеюсь, Андрей уже всё для эксперимента подготовил — дорога назад, учитывая мою текущую ущербность, обещала отнять вдвое больше времени. Когда вернёмся, его на разбор полётов у нас уже не останется.
— Слышь, подруга, а если не секрет, — кряхтя спросила Алиса, — ты сама куда после одиннадцатого собралась?
— На химфак поступлю, — пообещала я. — А потом на ликёро-водочный завод устроюсь, безалкогольную водку изобретать.
— А мне шутить запретила, — обиделась она.
— Запретила. Но только тебе.
— Чтоб ты знала, — заключила Алиса, — ты самая безумная из всех, кого я знаю, за исключением Ульянки.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Славя(БЛ) Юля(БЛ) Виола(БЛ) лагерь у моря Лагерь у моря (БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Лагерь у моря 2. Часть 48. Финальная глава перед эпилогом (Продолжение в комментах)
«Люди. В каждом из нас скрыта как огромная любовь, так и дьявольская жестокость, божественная сила и критическая слабость, храбрость легендарного героя и страх самого жалкого животного. Многогранные существа, что в равной степени приближены как к сиянию жизни, так и к забвению смерти. За годы скитаний я стал своего рода, — ну, будем называть вещи своими именами, — расистом, и мало кого признавал себе равным, кроме homo sapiens. Почти все старейшие расы называют нас «жалкие смертные»… Ха… идиоты.Разве что… дракондоры, или, как они себя сами называли, — драконьи жрецы. О, вот эти оказались вполне адекватными, хоть можно было договориться. А что до остальных… Я был поистине счастлив доказывать всем и каждому, насколько сильно они заблуждались, переходя мне дорогу. Когда пылали города надменных эльфов, когда рушились катакомбы уверенных в своей несокрушимости гномов, когда ударная волна стерла в пыль огромную зеленокожую орду, что имела глупость напасть на меня. Стоя выше всех, сминая врагов, защищая друзей, снося преграды и уничтожая опасности, я гордо называл себя тем, кто я есть. Я — это Я. Человек. Ничто так и не смогло остановить простого жалкого смертного… Люди — венец творения. Этот урок они запомнят надолго.»
Личный дневник Генды.
***
Ночь становилась всё темнее и темнее, мрак всегда становится непроглядным, перед тем переломным моментом, когда свет робко вступает в свои права. Время теперь перестало играть на стороне хищного альбиноса, с рассветом её преимущество сойдет на нет. Харди, породившая своим порочным разумом чудовищного монстра, передала ему как свою силу, так и свои слабости. Свет лишал альбиноса львиной доли сил.
Несмотря на это, Ехидна вполне могла отступить в тектонические катакомбы, а затем напасть уже следующей ночью, но… Демоница понимала, что рано или поздно тут будет ещё один враг, враг, с которым лучше сражаться отдельно. День, максимум два — и летающий пузырь доберется до острова. Док плюс вооруженный лайнер вместе взятые — они слишком крепкий орешек даже для неё. Альбинос самонадеянно думала, что ослабленный повелитель порталов, лишенный почти всей своей силы, будет уязвим. И это чуть не стоило ей жизни. В этот раз на одни и те же грабли она не наступит.
С Ехидной творилось что-то поистине странное. Никто не мог увидеть чудовищную мощь, что она излучает, но чувствовали всем нутром, как их окутывает противоестественный ужас. Да ещё сходили с ума детекторы аномалий на лайнере. Пауки, от мала до велика, вдруг разом дрогнули, сменив направление. Целая сотня шелестящих жвалами членистоногих в едином порыве бросилась к своей хозяйке. Они облепили её со всех сторон, образовав шевелящуюся гору из тел. Мгновение — и она поплыла, заколыхалась, превращаясь в кокон кипящей изнутри плоти.
— Это нехорошо, — пробормотала Хаку, поворачивая все камеры лайнера в сторону берега. На лице у красавицы появилось испуганное выражение, она сжала кулачки. — Совсем нехорошо! Никогда раньше она такого не делала!
— Трансформации, белая гадина меняет тело как ей угодно! — догадалась Виолетта Церновна. Она как никто другой следила за боем врага с мечницей, и старалась разработать стратегию по её устранению. Смогла же гетерохромный гений однажды загнать в угол даже Неуязвимую Рептилию! — Зачем ей столько материи?
— Без понятия, — вставил свои пять копеек Шурик. — Но лучше что-нибудь предпринять, пока не стало слишком поздно, не нравится мне происходящее.
— Артиллерия, вы слышали? — произнес Седой, обращаясь к орудийным расчетам. Кокон пугал всех и каждого, кто его видел.
— Да, капитан! — хором ответили солдаты, и грянул гром. Все пушки корабля отвлеклись от истребления ползущей на «Ленин» орды, разом разрядившись по кокону. Атаку поддержали и драконы-близнецы, закружив над врагом смертельный хоровод и поливая пламенем землю не слабее, чем арта. Синхронный удар канонады и раскаленного синего потока — аргумент в бою более чем серьезный. Но…
— Да ладно?! — Взгляд Виолы прикипел к мониторам. Стоило дыму рассеяться, как оказалось, что кокон даже не пострадал, словно его что-то защищает!
— Там какой-то энергетический барьер, — доложили аналитики, чудом собрав информацию с детекторов уцелевших дронов. Механические камикадзе кружили над полем боя, снуя между рвущими их в клочья обломками и плавящим армированный металл голубым огнем. — Мощная физическая преграда. Он совсем как…
— Как кинетическое поле Генды, — Виола, перебившая аналитика на полуслове, пришла в ужас от одной только мысли, что им противостоит сила, хотя бы приблизительно равная Доку. Даже работая на Организацию, этот человек ни разу не показал свою настоящую мощь. Для этого требовалось загнать носителя в угол, а он был умён, хитёр и труслив. Неплохое сочетание для агента. Враг опасен, но он не может быть всесилен, ведь так? А значит, есть шансы. — Поле. Или, во всяком случае, что-то очень на него похожее. Скорость, подобная защита… Кажется, наша гостья подражает Доку, а значит, у нее вполне могут быть схожие недостатки. Плазма!
По команде Виолетты Церновны, все солдаты разрядили прототипы оружия будущего, и несколько десятков плюющихся сгустков одновременно обрушились на колыхавшуюся под коконом плоть. Ещё раз, и ещё. Они легко прожигали первую защиту, но увязали в толстом хитине: для такой крупной цели огневой мощи слишком мало. Сгусток плоти тем временем рос, будто надувался изнутри, и постоянно пульсировал. Ритмично содрогался, так, словно…
— Черт меня побери, если это не сердцебиение… — Заворожено прошептала Виола, зачарованно приподнимаясь в кресле. Звук был слышен даже на палубе. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… — Боюсь представить, ЧТО оттуда вылезет! Седой, быстро в хранилище, собери кого успеешь, и улетайте на оставшихся воздушных средствах эвакуации! Пару дирижаблей и вертолетов найдется! Боюсь, с лайнером покончено, надо спасти хоть кого-то…
— Но я… — попытался было оспорить приказ старый вояка, искренне считая, что долг капитана пойти на дно вместе с кораблем. Не увидит больше сына, ну и ладно, Ричард вырос настоящим мужчиной. — Пусть лучше моё место займет беззащитная девочка, и спасется она, чем пятидесятилетний старик. Я своё пожил, а умереть на таком корабле — чем не мечта?
В один момент кокон просто лопнул со страшным хлюпающим звуком. В воздухе ещё только оседала уносимая ветром невесомая паутина, а окрестности уже сотряс чудовищный по своей силе рёв. Он заставлял тела храбрейших, стоящих под сотней перестрелок бойцов, дрожать. Да что там солдаты — даже могучие драконы резко развернулись, инстинктивно стараясь отдалиться от того, во что превратилась Ехидна.
Оставаясь верна себе, она сражалась, используя подобное против подобного — меч против меча, клык против клыка. Превосходи, развивайся, уничтожай, поглощай. Фиаско в битве с Доком много лет назад вылилось в её эволюцию, как моральную, так и физическую. Форма для сражений с целой армией! Драконоподобный монстр колоссального размера, по габаритам приближающийся к небольшому крейсеру, он намного превосходил кружащих над ним близнецов. А по разрушительной силе приближался вплотную к их далёким прародителям — Логам.
Абсолютно белый дракон, с красными как кровь глазами. Вместо чешуи — прочнейший даже на вид хитин, переливающийся в свете прожекторов всему цветами радуги. По нему ещё стекала густая жидкость после кокона. Вместо кожистых крыльев — голые кости с натянутой на них прозрачной пленкой, как у стрекозы. На морде — паучьи хелицеры вместо клыков, а на кончике хвоста — скорпионье жало (наверняка, нет, даже стопроцентно ядовитое!).
Изо рта Ехидны при дыхании вырывался раскаленный поток жара, от которого плавился пляжный песок — настолько выросла её температура во время трансформации. Скоро она придет в норму, твердо встанет на ноги, адаптируется к этой форме, и тогда мало никому не покажется! Эта мысль одновременно пришла в головы драконов, Виолетты Церновны и доброй половины солдат на корабле. Но враг не собирался отдавать инициативу, не для этого она коснулась источника силы, который вполне мог её убить. Энергия растекалась вокруг демоницы, пропитывая всё, чего только касалась. Эманации Ехидны заставляли траву и деревья увядать, а с трупами пауков по всему острову творилось что-то действительно жуткое.
Умерщвленные ранее членистоногие, павшие от клыков, огня, артиллерии — снова зашевелились. Вроде бы ещё секунду назад не подававшие никаких признаков жизни, разорванные, обугленные тела стали двигаться, и, кто сохранил конечности, вновь поднялись на ноги. Ползущие в сторону лайнера мертвые пауки, пропитанные сутью Ехидны, из каждой раны которых сочился белый ядовитый пар, стали последней каплей. Даже среди обученных солдат поднялась вполне оправданная паника. Драконы в небе заревели от ярости, пытаясь спалить белоснежного «собрата» с остервенеем конченых маньяков. То, что древний враг принял подобную уродливую форму, они посчитали кровным оскорблением, и это затуманило обычно холодный рассудок повелителей неба.
Однако ни драконье пламя, ни артиллерийский обстрел, ни даже прямое попадание главного калибра «Ленина» не достигло врага. Прочнейшая броня, сверху прикрытая тонкой энергетической пленкой, абсорбировала повреждения на раз-два. Плазма — и та оставляла только подпалины, которые прямо на глазах бесследно затягивались. Что до самой твари, то она вовсе не собиралась просто так стоять и смотреть, как её обстреливают все кому не лень. Взмах титанических крыльев — и в вихре песка и пепла Ехидна отряхивается от остатков кокона и поднимается в воздух. Громоподобный рык ярости разносится по округе. Страшный звук. Погребальный реквием существа, что старше иных планет.
— Вы все сегодня умрете! — Монстр не бросал слова не ветер, он резко хлестнул неосторожную близняшку хвостом, да так молниеносно, что даже она не успела увернуться. Ловкость прирожденной летуньи в этот раз подвела сестру. С поразительной для такой туши скоростью скорпионье жало вонзилось в чешуйчатое бедро, сокращением мешка впрыскивая смертельный яд, и тонкий девичий визг услышали даже на корме корабле.
— Но ведь… на нас не действует … — пролепетала крылатая рептилия обиженным голосом. Тело стремительно немело, из последних сил она отлетела от врага, падая на палубу, а Ехидна не стала добивать подранка. Зачем? Губительный для всего живого токсин сделает всё за неё. Черная сестра не могла отправиться следом и защитить собрата, сдерживая Ехидну постоянным огнем и соблюдая четко выверенную дистанцию. Знание того, что нельзя подлетать к альбиносу на расстояние удара хвостом, стоило слишком дорого, чтобы им разбрасываться.
Приземлившись на палубу, ослабевшая близняшка сделала от силы всего пару шагов, после чего, тяжело подволакивая одеревеневшую ногу, свалилась без чувств. Даже палуба ощутимо дрогнула. Крылатую союзницу тут же окружил отряд солдат, подгоняемый Олегом. Отбиваться от мертвых пауков было намного сложнее. Только с размозженными конечностями они и переставали двигаться. Ладно мелочь, а попробуй остановить таким образом колосса?
Крупнокалиберные винтовки работали не смолкая. Картечь и пули рвали хитин слуг в клочья, огнеметы солдаты отбросили за ненадобностью. Для того чтобы остановить тварей теперь, приходилось сжигать их чуть ли не в пепел, а спокойно стоять под струёй пламени они не собирались! Оттого что сдохли, прыть пауков только возросла. Не чувствуя боли, арахниды наступали, пересыщенные эманациями Ехидны. Теперь уже точно не цепные псы — марионетки. Без боли, без даже отголосков эмоций. Зомби.
— Оль, бросай свой сраный героизм, и валите оттуда нахрен! Время прикрытия закончилось, всё стало слишком опасным! Оставьте чертову ящерицу, спасите хотя бы себя! — Виола вцепилась в край стола до обеления кончиков пальцев, даже свой интеллигентный тон отбросила. Хаку на экране согласно закивала, когда Церновна добавила: — Ваши жизни важнее всего! Живо, я кому сказала!
— Простите, Виолетта Церновна, но я не могу. Солдат не держу, а сам останусь. Сердце и так не на месте, — теплым басом ответила «Ольга», жестами показывая бойцам, что те в принципе свободны. Не ушел никто, ни один человек. Всем было страшно, но… Круг военных рассредоточился по периметру и не подпускал пауков к парализованному ядом дракону. Беглый огонь оружия не смолкал ни на секунду, а артиллерия не могла работать на таком расстоянии. Свои пострадают больше.
— Как глупо… — фыркнула драконица, глубоким женским голосом, едва ли в силах приоткрыть хоть один глаз. Вертикальный зрачок с ярко-голубой радужкой расширялся, дыхание стало прерывистым, тяжелым. Какое другое живое существо нейротоксин Ехидны прикончил бы в мгновение ока, слон — и тот пикнуть не успеет, а вот кровь черного дракона боролась. Из последних сил, но боролась. — Меня защищают смертные. Уж лучше умереть, чем умереть с позором.
— Ой, да заткнись ты. Мы не бросим тех, кто нам помогал в трудную минуту. Ну что, парни? Зажжем напоследок?! — Олег вскочил на спину ящера, ловко цепляясь за черную чешую и гребни. Отстреливаться с этой позиции было легче, плюс обзор открывался намного шире. Одна из сильнейших драконов, черный дракон-близнец, потеряла дар речи, и только широко открыла удивленные от шока глаза.
— Помирать, так с музыкой, командир! — отозвался ближайший солдат, удачным выстрелом отправляя за борт только-только сунувшегося наверх паука-гиганта. Стальной сердечник крупнокалиберного снаряда перебил подсвеченный Хаку сустав, оторвав ему лапу к чертовой бабушке. — Тем более, музыка играет очень даже ничего, а?
— Спасибо, старалась! — отозвалась по внутренней связи польщенная Хаку.
***
В небесах тем временем разразилась нешуточная баталия. Падение сестры отрезвило второго дракона, и она зашла к врагу со спины, лавируя между прозрачных крыльев, размах которых превышал сотню метров. Тщательно выбранный момент и место удара. Хищница вцепилась в их основания, пробуя плоть Ехидны на прочность зубами и огнем. Повреди крылья, и тогда противник падет. Беспроигрышная тактика воздушного боя. Безрезультатно. Защитный покров альбиноса, сотканный из заемной энергии, был куда слабее, чем кинетическое поле Дока, но, вместе с прочнейшим хитином, вполне выдержал тысячетонный пресс драконьих зубов.
Белый кошмар перевернулся в воздухе, собираясь упасть на спину и тем самым окончательно похоронить вцепившегося в спину паразита. Но осторожная и ловкая, как ящерица, близняшка вовремя соскочила. Гребни на её спине засветились, а вдогонку монстру отправился поток синего огня. В воздухе стоял невыносимый шум. Смешалась музыка Хаку, играющая из каждого динамика, симфония грохочущих выстрелов, канонада артиллерии, хруст хитина паучья, треск огня, но один звук перекрыл все остальные. Когда Ехидна упала у самого берега, на многие мили вокруг дрогнула земля. Поднявшаяся волна ощутимо тряхнула даже лайнер, а грохот оглушил всех и каждого в округе.
Враг довольно ловко перевернулся на все четыре лапы, будто и не было тяжелого падения. Колоссальные размеры этой формы позволяли Ехидне доставать почти до середины корпуса корабля, а вода на берегу едва покрывала лапы до бронированного брюха. Хоть древняя тварь и копировала своего исконного врага — драконов, но не на все сто процентов. Панцирь на животе альбиноса (место, где чешуя у рептилий тоньше) не пробивали даже бронебойные заряды, в чем лично убедилась команда корабля, когда тварь, встав на задние лапы, дотянулась до палубы. Огромная пасть плавно открылась, выдыхая на борт поток медленного белого пара, как раз в сторону неподвижной близняшки и окруживших её солдат. То, что крылатая не скопытилась от яда, монстр воспринял чуть ли не как личное оскорбление.
— Противогазы же нас спасут? — нервно икнув, поинтересовался один из солдат у Олега, который тем временем внимательно смотрел на ползущую к ним взвесь.
— От яда бы спасли, — голос носителя не дрогнул, а вот по его спине пробежал холодок липкого страха. Каким бы храбрым человек не был, перед лицом гибели все равны, а особо безбашенной Ольга себя никогда не считала. Палуба под текущим паром плавилась, как пломбир под знойным летним солнцем. — А вот от кислоты, навряд ли.
— Уходите, двуногие молокососы, — рыкнула черная рептилия, не в силах не то что крылом взмахнуть, даже самым кончиком хвоста дернуть.
— Да куда?! — воскликнул боец, лихорадочно стреляющий в сторону раскрытой пасти, из которой сочилась сама смерть всему живому. Бесполезно, глотку тоже покрывал хитин, а языка там не было. — Помирать, так вместе, красавицы!
— Приятно было с вами служить, парни, и с тобой особенно, агент Футунарь, — один из бойцов достал гранату, собираясь разменять жуткую участь в кислоте на мгновенный суицид.
***
Выручила солдат драконица, спикировав вниз в потоках собственного пламени прямо на палубу — красивый, отработанный годами боевой прием повелителя небес. Выдохнув синий огонь, она резко рванула вниз, прикрывая себя покровом раскаленного потока — собственный огонь не ранил близнецов. Стремительный удар крыльев по воздуху прозвучал как громкий хлопок. Близняшка приземлилась когтистыми лапами прямо на голову Ехидны, всем своим немалым весом обрушившись на раскрытую пасть, тем самым заставив её захлопнуться и прекратить выдыхать кислоту.
— Наглая мелочь! — Альбинос зарычала от досады и снова попробовала достать врага хвостом, но тем самым только добавила себе головной боли, обрушив многотонный удар на то самое место, где мгновение назад сидела крылатая дева. Прочный хитин выдержал напор, и когти дракона, и выстрелы команды корабля, и собственное жало просто отскакивали от непрошибаемой белоснежной шкуры. Грязь не липла к древней твари, оставляя её обманчиво чистой внешне, но глубоко порочной внутри. — Вы все сегодня умрете!
— Вот заладила. «Умрете, умрете»… Пластинку заело? — Олег собрался с духом, и больше не чувствовал страха, поливая врага огнем из винтовки, он думал только о том, как там пострадавшая Ямада. Что будет с жителями «Ленина», если последняя преграда между ЭТИМ и беззащитными людьми рухнет. — Нам конец, да, союзнички вы наши крылатые?
— Дерзкое дитя. Её сила почти равна Логу, и никто в целом мире не сможет… — Хотела было ответить черная драконица, но прервалась, и, ловко подцепив хвостом одного из солдат, рванула бедолагу на себя. В то место, где стоял уже попрощавшийся с белым светом боец, ударила добрая сотня отравленных шипов. Дракон только что спас человека. Ехидна торжествующе оскалилась, предчувствуя скорую победу, опасности для себя она не видела. Не для этого наращивала личную мощь двести лет, чтобы бояться столь незначительной угрозы. Энергия щедро лилась по жилам альбиноса, изнутри, оттуда, где был сокрыт исток истинной силы, могущественнейшей в материальном и нематериальном мире. Но тут в бой вмешалась третья сила… Высоко в небе раздался оглушительный гул. Реальность будто порвалась, затрещав, распалась на сотни мелких осколков. В ночном небе засиял нестабильный, плюющийся искрами, портал…
***
Ричард.
Этот портал не напоминал красивые переходы Дока, наоборот — он весь дрожал, искрился, и, казалось, вот-вот схлопнется. Из огромного колыхающегося проема медленно выплыл дирижабль с гордым названием «Причеши бровь». Свет прожекторов выловил его корпус из ночной темноты. Ночь становилась непроглядной, и там, куда не доставали лампы, царила глубокая тьма. Ветер нес с собой горький запах горелой плоти и, чем черт не шутит, яда, ощутимые даже высоко над землей. К счастью, в противогазах были почти все, включая Хоро.
— Ты как, Сашка? — обеспокоенно спросила у подруги Славя, заботливо поддерживая лежащую на спине неку. Все сейчас находились на мостике, кроме Ульяны, которую Док самолично запер в каюте шантажом и угрозой расправы ремнем над тощей задницей.
— М-м-ожно я-я н-н-небуду от-в-вечать? — заикаясь, пробормотала кошечка. Всё тело Александры содрогалось: минуту назад через хрупкую девочку протекала вся чудовищная мощь Дока, без неё она подобное чудо и не осилила бы. — Будто поездом переехали. Всё болит, даже шерстка! Чтобы я ещё раз на такое… Да никогда в жизни. Ты что, ядерный реактор?!
— Гораздо хуже, моя маленькая, гораздо хуже, — зло проворчал Док, оглядывая происходящее внизу и сжимая зубы. — Прости, пожалуйста, что мы рисковали тобой.
— Ничего, я куда крепче, чем кажусь на первый взгляд, — мяукнула ушастая прелесть, старательно улыбаясь. Ведь видно же что ей больно, а нет, показывает свои белые зубки! Набралась от Слави всякого героизма! — Там же ваши друзья? А вы мои друзья. Друзьям надо помогать. Славь, атпути, задушишь!
— Ну нет, ты прелесть, Саша! Спасибо. Спасибо. Спасибо! — Блондинка уткнулась в волосы кошечки, старательно наглаживая пушистую макушку, в уголках голубых глаз предательски блестело.
— Это всё, конечно, здорово, но что делать будем? Спускать дирижабль в этот писец — форменное самоубийство. Вы на своих двоих вниз, мальчики? — поинтересовалась Женя у меня и у Дока. Идея совместить энергию сильнейшего носителя и способность Саши открывать порталы в этом мире пришла именно в её светлую вихрастую голову. За это Славяна поглядывала на аналитика с легким осуждением.
— Естественно, — Док оскалился, по его телу струилась энергия, невидимая другим, но мои глаза унаследовали способность Кукулькана, и всё это чудо было как на ладони. За что мне нравились силы этого парня, так за то, что они полностью завязаны на физиологию. Не непонятный «ахалай-махалай», не «суперсила», а четко структурированный поток энергии. Каждый процесс, каждая клетка, каждая искра его тумана — это произведение искусства, ни у одного живого существа я пока не видел ничего даже близко похожего. Кожа Дока исчезала под слоем черно-белой чешуи, формирующей причудливый узор? как у тигрового питона. Радужка поменяла цвет, будто капнули жидкое золото на карие глаза, зрачок — и тот стал вертикальным? как у Юли, когда та зла или возбуждена.
— А там ведь Алиса… — dспомнил Кэп, уж он-то как никто другой знал: злой Док — это бедствие локального масштаба, а вывести его из себя проще всего угрожая тем, кто ему дорог.
— Хоро? — Джо первым заметил, как волчица вся напряглась, медленно пятясь назад, неосознанно увеличивая дистанцию между ней и Гендой, вокруг которого гудел воздух. — Что-то не так?
— Всё не так, — серьезно сказала девушка, исподлобья глядя на переливающуюся энергией чешую, а её вставший дыбом хвост сейчас напоминал ёршик. Напряжение на борту ощущалось невооруженным взглядом. — Он больше не пахнет как человек.
— Да кто бы говорил! — Голос Дока тоже менялся, становился глубже, вкрадчивее. Он уже не походил на тот спокойный, иногда даже менторский, тон, каким любил говорить наш товарищ. — Я Человек, не надо тут вводить в заблуждение, да и время поджимает о всякой фигне болтать! Сашка!
— Да! — ойкнула нека, отзываясь на голос. Кончик кошачьего хвоста затрепетал, а мягкие ушки неосознанно прижались к голове.
— Котенок, ты помогла нам успеть вовремя. Если бы не ты, то… Спасибо. Я (!), никогда этого не забуду. Клянусь именем Стража, — гигант вдруг повернулся к Саше, и все взоры устремились на уставшую неку. Солдаты смотрели с нескрываемым восхищением, Юля и Женя с любопытством, а глаза Слави излучали такую нежность, что под этим теплым взглядом растаял бы даже тот чертов ледник. — Поехали, мужики, у меня сил не так много после портала, и растягивать поле слишком далеко пока не получится. Редко такое говорю, но… В БООООООООООЙ!
— Мои ушки-и! Предупреждать надо, — промяукала Юля, прижав пушистые локаторы к голове, я её еле слышал, почти распрощавшись с дорогими сердцу барабанными перепонками. Рык, громом разнесшийся по округе, оглушил стоящих на мостике бойцов, что уж говорить про чувствительные кошачьи ушки.
Док прыгнул за борт первым, оставляя за собой след из кинетической энергии. Она покрывала всё тело, меняя форму и прорастая поверх одежды шипастой броней. Напряжение поля было настолько сильным, что его сияние предстало перед глазами всех, а не только в зрении охотника. Над костюмом носителя засверкала полупрозрачная защита, напоминая рыцарскую броню и двигаясь вместе с телом. Способность «бегунка» услужливо подсветила его как «Кинетический бастион».
Своим громким появлением он безраздельно привлек внимание врага, перехватив всю инициативу атакующих орд на себя. Внизу, на лайнере, творился сущий пиз… АД! Титанический белый дракон, с до боли знакомыми кровавыми глазами, опирался на борт двумя лапами, конкретно сейчас собираясь отправить к праотцам двух черных драконов, смотревшихся на её фоне мелкими голубями, и отряд солдат. Своими фанфарами Док переключил всё внимание на себя, и белоснежный кошмар, зло оскалившись, отпрыгнул в сторону берега. И, я готов поклясться, досадливо перед этим сплюнув!
— Будьте осторожнее, все вы! — сказал я, прыгая за борт. Что ж, мне тоже нельзя тут ошиваться. Внизу нужна помощь, и причем срочно. Крылья раскрылись почти сразу, в груди клокотал азарт, ощущение, что по жилам тек чистый адреналин, с легкой примесью крови. Интересно, когда-нибудь это чувство, чувство полета, станет для меня обыденным? Надеюсь, никогда! Переворачиваюсь в воздухе, делая мертвую петлю — не только Генда умеет дразнить противника, могу и я! Взмах крыльев, импульс энергии аномалии — и на море поднимается шквальный ветер. Потоки воздуха нужны для перестраховки, в таких условиях медленный газ пауков будет бесполезен. Теперь надо что-то сделать с окружившей лайнер каменной ловушкой, сверху напоминающей ровный круг из скал. Сам «Ленин» заплыть сюда не смог бы…
Что до нашего могучего союзника, он вовсе не терял времени впустую, рухнув на палубу перед отстреливающимся от орды пауков солдатом. Жесткое приземление смягчила полупрозрачная мембрана под его ногами, но все же, удар должен был быть нехилым. Скорее всего, чешуя — это только обертка основных изменений, вон как клубится туман по всему телу. Смутно знакомым, кстати, солдатом. Отсюда не очень хорошо видно, но… Отец! Папа?! Воевать лично в его-то годы?! Док приземлился рядом с ним, и… никто не успел разглядеть его движений.
Трансформация выводила его и так огромную скорость на совершенно недосягаемый уровень восприятия. По палубе будто ударили установкой залпового огня. Разъяренный, как тысяча демонов, Док ускорился, превращая врагов в фарш скупыми атаками кулаков и ног. Покрытый кинетической бронёй, удар оказался настолько мощным, что буквально раздирал плоть. Арахниды лопались, как перезрелые арбузы. Удар — и голова разлетается в клочья. Взмах ноги — и кинетическое поле выбрасывает за борт мешанину из искореженных тел.
Вечерний костёр(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Опя-я-ять хулиганить.
