Голая Оля Петрова

Начало:
Глава 1. http://vn.reactor.cc/post/2626275
Глава 2. http://vn.reactor.cc/post/2649697
Глава 3. http://vn.reactor.cc/post/2666697

Продолжение

IV
Реанимация

Утро начинается с чрезвычайного происшествия, Ольга Дмитриевна, этот капитан корабля «Совенок», этот хранитель распорядка дня и воспитатель порядочных пионеров, забыв вчера завести будильник, умудряется банально проспать пробежку. Я просыпаюсь без будильника и лежу – жду звонка, сперва не открывая глаз, потом разглядывая потолок, потом мне это надоедает и я поворачиваю голову в сторону спящей Ольги. Вот, спрашивается, зачем я вчера ее укрывал простыней, если эта простыня опять лежит скомканная на самом краю кровати, а Ольгины выпуклости и впуклости декоративно прикрыты ночнушкой. «Ох ты горе моё», – ворчу про себя и перевожу взгляд с выпуклостей вожатой на часы. Ага, пора вставать. Встаю, стараюсь максимально бесшумно одеться, укрываю Ольгу простыней (а я, кажется, подружился с вожатой, первый раз в этой жизни), забираю свои мыльно-рыльные и выхожу на крыльцо.
Выхожу на крыльцо и жду утренний холод, но его нету, Солнце едва встало, но уже жарко. Слави не видать, может она тоже проспала, я не знаю. В любом случае, дожидаться никого я не намерен, будить Дмитриевну тоже не входит в мои обязанности. Я же не знаю, вдруг она и не собиралась сегодня бегать, вдруг она решила к естественному образу жизни, в треугольник: кровать-шезлонг-пляж, вернуться? Когда прохожу мимо вигвама номер тринадцать, на крыльцо выходит Журчащий Ручей, тоже с полотенцем на плече.
– Доброе утро, Сенечка. А я с тобой, можно?
Гм. Мику будет обливаться до пояса холодной водой? Какая интересная мысль. Нет, надо выключить внутреннего пошляка, он сейчас Мику не позабавит, а скорее обидит и отпугнет. Ладно, сегодня мы просто умоемся раньше других, без воднозакаливающих процедур.
Мику сегодня утром ведет себя так, будто и не было интригующего вчерашнего вечернего разговора, забыла что ли?. Ну, а я что? Я молчу об этом, захочет – спросит, а все, что мне нужно знать – мне и так или расскажут, или я сам увижу. Пробегает одинокая Славя, искоса глянула на нас, кивнула и даже не остановилась.
– Знаешь Сенечка, я вчера со Славей разговаривала, пока ты с Ольгой Дмитриевной танцевал. В общем, Славя больше не будет к тебе приставать.
– Мику, неужели вы еще и…
– Нет-нет, Сенечка, Славя сама подошла, сама извинилась и сказала, что ошиблась, что она думала, будто дама это…
Мику прерывается и резко меняет тему. Вот оно!
– Помнишь наш вчерашний разговор? Я всю ночь думала, пока не уснула, а потом утром проснулась, тоже думала, а потом услышала, как ты из домика вышел и решила, что лучше сейчас тебя спросить, а то никогда не соберусь.
Мику волнуется, ее даже потряхивает. Я подхожу и хочу взять ее за руку чтобы успокоить, как делал это вчера, но она отдергивает руку и продолжает.
– Не сейчас Сеня. Я так и не смогла придумать, как задать тебе этот вопрос иначе, но, в общем… Кто ты такой?
И смотрит непонятно. Со страхом? Нет, непонятно.
– Мику, и как я должен ответить на этот вопрос?
– Как хочешь, Семен. Если не ответишь, это тоже будет ответ.
Да какого черта? В дурку меня отсюда все равно не увезут, нету здесь дурки. В любом случае, Мику мой ответ оттолкнет и либо не понравится, либо испугает, либо она мне перестанет верить. И все эти варианты меня печалят, но это, наверное, правильный выход. Тогда я смогу после-послезавтра уплыть отсюда на лодке, не особо огорчив японку. Да и врать не хочется, и не можется, кстати. Не хотел уплывать, но придется, придется.
– Мику, ты хитрая, ты задала такой вопрос, на который, чтобы ответить, нужно рассказать всё. Помнишь, вчера я обещал не обманывать тебя?
Хочу еще продолжить, но на сцене появляются рыжие. Ну да, Лены нет, Лена же спит до завтрака, и я только говорю Мику, что: «После завтрака, у тебя в кружке».
– Привет, засони.
– Доброе утро, Алисочка, Ульяночка.
– Пф. Привет Микуся и Сенечка. Вы знаете, что вас теперь иначе не называют?
– Ах, Алисочка, ну что ты за глупости говоришь? Пусть как хотят, так и называют.
– Нет, если бы вас поодиночке называли: одну – Микуся, а другого – Сенечка, то все было бы нормально, хотя Сеньку звать Сенечкой, это конечно перебор. Но про вас говорят именно так: «Микуся и Сенечка», «Сейчас придут Микуся и Сенечка», «Это места Микуси и Сенечки», «Еще одни Микуся и Сенечка».
– Короче, жених и невеста. – Вмешивается Ульяна, и, подойдя ко мне сзади, легонько тычет кулачком в бок, чтобы я обратил внимание, и, глядя в пол, бурчит едва слышно. – Спасибо.
Да пожалуйста. Ерошу пятерней Ульянкины волосы, она уклоняется, не успевает уклониться и только возмущенно ойкает.
– Все равно ты еще лохматая.
Рыжим еще умываться, и Мику, кстати, тоже, а я – к себе.
– Ладно, девочки. Вы как хотите, а я пошел вожатую будить. На линейке увидимся.
Зря я бандиткам проспавшую Ольгу выдал. По глазам вижу, что они сейчас будут думать, как и куда им применить полученную информацию.
Было бы интересно попробовать, но будить вожатую не приходится. Ольга сидит на крыльце с таким заспанным-заспанным видом, что мне самому захотелось обратно в постель, не смотря на проведенные водные процедуры. Вот, кстати: умылся, зубы почистил, а чего-то не хватает. Неужели ощущения ледяной воды на теле не хватает? Всего то два дня, а уже привык. Завтра поставлю эксперимент, и ни сборная по бегу, ни Мику мне не помешают.
– Как спалось, Ольмитревна?
– Твоими молитвами, Семеныч. Мог бы и разбудить, а то неудобно теперь – вожатая, а проспала, как школьница.
Нет, действительно, впервые в истории я, вот так вот, шутливо препираюсь с вожатой, зову ее в сокращенном варианте имени-отчества, пью с ней чай, она мне рассказывает о своем детстве. Ну, подружился не подружился, но была бы такая вожатая у меня в стартовом лагере, я, может, и не сбежал бы никогда. Впору спросить: «Ольга Дмитриевна, а что с вами не так?»
– Ну, к линейке я бы вас разбудил. Или лучше было бы к завтраку?
– Семеныч, задушу. Ночью подушкой и задушу. Чтобы не издевался.
Поднялась на ноги, зашла в домик и вышла уже с полотенцем на плече.
– Так, Ольге Дмитриевне нужно двадцать минут на ускоренный утренний туалет. А вот проследить за тем чтобы, за эти двадцать минут, никто никуда не исчез с линейки, это, Семен, тебе поручается!
И побежала в сторону умывальников. А я дожидаюсь Мику, уже привычно беру ее за руку, и «Микуся и Сенечка» отправляются на площадь. Похоже, после моего обещания все рассказать, Микуся успокоилась. Не знаю, что она там про меня вообразила, захочет – расскажет. Только вот не захочет. После завтрака, как засядем в кружке, так выйдем оттуда уже другими людьми.
На площади собрался уже весь лагерь, нет только Ольги. Отзываю Славю в сторонку, сообщаю, что начало линейки задерживается на десять минут, Славя делает соответствующее объявление. Здешние пионеры, как люди дисциплинированные, послушно остаются на месте. Сам возвращаюсь к Мику, сажусь рядом с ней на лавочку и накрываю ее ладошку своей. Черт его знает, может в последний раз накрываю, может, после моего рассказа, Мику убегать и прятаться от меня начнет. И не только Мику, а все аборигены, во главе с вожатой. Царевна как-будто думает о том же самом, потому что подсаживается поближе и прижимается к плечу. Что же я ей расскажу? Понятно, что расскажу все, что вспомню и о чем спросит, но вот с чего начать рассказ я пока не решил.
Наконец появляется Ольга, лагерь строится на площади по отрядам: четырнадцать человек младших на левом фланге, девять человек старших – на правом и тридцать восемь – средний отряд – по центру. А, простите, сегодня старших, вообще, даже не девять человек, а семь – Лена спит до завтрака, а Шурик уже где-то в катакомбах. Ольга о чем-то там говорит, а я ее не слушаю, а думаю о предстоящих поисках кибернетика.
По-хорошему, нужно бы извлекать его из шахты уже сейчас, пока у него крыша не поехала, но не получается. Я пробовал несколько раз и перехватывать Шурика на пути в Старый лагерь, и бегал с утра в шахту – не получается. Там лабиринты, хоть и достаточно примитивные, но лабиринты: лабиринт тропинок в лесу и лабиринт переходов катакомбах. И пока я искал Шурика в одном проходе, он переходил в другой, а, в итоге, я отлавливал его только к полуночи, в том же самом помещении под кочегаркой. Даже отловить его у люка в бомбоубежище не получилось, Шурик спустился через Алисин провал. Гм, «Алисин провал», нет, лучше «Провал Двачевской», звучит почти как «Перевал Дятлова». Так что проще дождаться вечера и сразу отправиться в точку рандеву.
Линейка закончилась, пионеры отправляются на завтрак, в порядке: от младших к старшим, и, на крыльце столовой, в первый раз возникает вопрос о Шурике. Странно, что только сейчас, потому что Ольга не могла не заметить отсутствие кибернетика еще на линейке, нас же всего девять человек, это же не средний отряд, в строю которого, хоть теоретически, но можно потеряться. А здесь, вожатая внимательно осмотрела всех, кивнула, мол, все хорошо, и начала свою ежеутреннюю молитву. И на крыльце-то она, пожалуй, ничего бы не заметила, если бы не Сыроежкин.
– Ольга Дмитриевна, Шурик пропал!
– Да? И где же он?
Похоже, Дмитриевне до фонаря, она бы еще плечами пожала: «Я то тут причем? Сам пропал – пусть сам себя ищет».
Просачиваемся с Мику за спиной у вожатой в столовую.
– Сенечка, где же Шурик может быть, как ты думаешь? Может он не потерялся даже, а просто проспал, или убежал, говорят иногда из пионерских лагерей пионеры убегают.
– Знаешь Микусь, тут негде потеряться, убегать далеко, воды он избегает, так что, когда к вечеру не выйдет, тогда и поищем. А сейчас искать бесполезно. Лес большой, это если только всем цепью встать и начать лес прочесывать, а больше никак. Пока, я считаю, беспокоится рано.
– Сенечка, а может он ногу сломал? Или не сломал, о чем я говорю, но просто в какую-нибудь яму провалился и выбраться не может.
Про яму, это почти хедшот, да. Голову Шурик сломал, причем уже давно. Вот кому понадобилось такие вещи в программу зашивать? И, главное, зачем? Затем, чтобы все Семены во всех лагерях отправлялись на поиски безумного кибернетика? А зачем Семенам отправляться на поиски? Теория заговоров, какая-то. Проще считать это багом программы.
Я опять завис, а Мику ждет моего ответа, правда она уже привыкла к таким моим паузам и не нервничает, но, пока я так размышляю, к нам подсаживается вожатая.
– Семен, ты слышал? Шурик пропал.
Киваю в ответ. Что интересно, паники в голосе вожатой не слышно, даже беспокойства не слышно. Как будто сообщает, что сегодня на обед макароны. Или, в таком варианте: «Семен, ты слышал? Шурик-то опять пропал.» А я ей должен ответить: «Надоел уже, этот гений очкастый.»
– Как ты думаешь, где он сейчас может быть?
И опять, спрашивает, как-будто по обязанности. Даже не так, спрашивает так, как-будто ее интересует не местонахождение (местопотеряние, ага), Шурика, а то, что я об этом знаю, думаю и предполагаю. К счастью вопрос сформулирован достаточно размыто, что позволяет мне не грешить против правды, отвечая.
– Чужая голова – потемки, Ольга Дмитриевна. У нас и территория большая, а уж если за забор выйти, то этому гению все дороги открыты.
– Сенечка, ты все-таки думаешь, что он убежал? Он же совсем не приспособленный, он же или дорогу потеряет, или от голода умрет.
Ольга Дмитриевна отвечает за меня.
– Не поверю, чтобы он убежал, у него робот недоделанный, Шурик проект никогда не бросит. Я надеюсь, что он просто потерялся где-то здесь, у Шурика совсем плохо с ориентированием. В общем, Семен, я хочу, чтобы ты не отлынивал, а принял активное участие в поисках.
За забором тоже искать, Ольга Дмитриевна? Потому что за забор, кроме меня, никто не пойдет, ну или пойдет, но только в компании со мной. Славя, в первый день, и то шла именно ко мне. Не было бы меня на лугу, она бы и не сунулась. Стоянка и площадка для костра, вот и все, что доступно здешним пионерам, вру, еще у Слави есть именная тропинка к озеру. Старый лагерь, под вопросом, есть у меня подозрение, что Сыроежкин до лагеря не дошел, а нашел этот башмак сразу за забором. Кстати, за все циклы не было случая, чтобы Шурик нашелся в одном ботинке и без галстука, так что происхождение и галстука в забое, и ботинка на тропе в Старый лагерь, это еще одна местная загадка.
– Простите, я прослушал, Ольга Дмитриевна.
– Говорю, не отлынивай от поисков. Наш товарищ пропал и его нужно найти.
Позлить вожатую?
– Ольга Дмитриевна, правильно ли я понимаю, что если Шурика не окажется на территории лагеря, мне следует искать его по ту сторону забора?
А ведь это проверка с моей стороны получилась. Очень жесткая проверка для аборигенов, так что, прости меня Оля. И сейчас Ольга должна решить сама, потому что в программе этого явно нет, максимум, что есть в программе, это послать Семена исключительно в Старый лагерь, в момент появления на сцене Шурикова ботинка, а не разрешить Семену выход за забор «Совенка», вообще.
– Семен, что за дурацкие вопросы? Но изволь, ищи Шурика там, где считаешь необходимым искать: здесь, значит здесь; там, значит там. Если тебе обязательно нужен пропуск за территорию лагеря – обратись к Славе, я его подпишу.
Ольга удивленно пожимает плечами, я ее обожаю, кажется она даже не задумалась давая ответ, кажется, что она даже не поняла, что ее проверяли. Или поняла?
– Ольга Дмитриевна, вы самая лучшая вожатая из тех, что я встречал.
– А ты уже достаточно большенький мальчик, чтобы не спрашивать про хорошо и плохо. Да, мы действительно нуждаемся в твоей помощи. Все, больше не надоедаю.
Ольга Дмитриевна, ну скажите же, что с вами не так? Что вы обо мне знаете? Почему вы сделали ударение на слове «твоей»? Ольга Дмитриевна желает приятного аппетита, встает и уходит, а я поворачиваюсь к Мику.
– Ну что, Микусь, к тебе пойдем или по лесу погуляем?
– Сенечка, но действительно, нужно же найти Шурика. И знаешь, Сеня, я сейчас тебя испугалась, когда ты закричал на Ольгу Дмитриевну. Не делай так больше никогда, пожалуйста.
– А я кричал?
– Нет, Сеня, ты тихо говорил, но можно же кричать и тихо.
В итоге делаем так: Мику идет к себе, переодеться для леса, чтобы не пачкать форму, я, по той же причине, иду с протянутой рукой к вожатой и встречаемся у Мику в кружке.
– Ольмитревна, не дайте пропасть, дайте во что переодеться, а то форму жалко.
Ольга улыбается, похоже, она не обиделась на меня за эту проверку. И это здорово.
– Успокоился, скандалист? Пойдем на склад.
Предназначенный для меня Славей спортивный костюм так и лежит на прилавке. Забираю его, забираю кеды и все это под грустную Славину улыбку. Смотрю ей в глаза и только чуть пожимаю плечами, прости меня, Славя, но увы. Славя повторяет мой жест и кивает. Я не знаю почему и что ее остановило, но кажется, бульдозер больше не будет делать попыток, как и обещала Мику.
А я, переодевшись в домике, отправляюсь в музыкальный кружок, чтобы расстаться с Мику.

– Мику, помнишь, вчера я обещал не врать тебе? Так вот, я не уверен, что сейчас сдержу свое обещание. Правду я тебе раскажу, а вот истину я и сам не знаю. Начнем с того, что, по вашему календарю, мне сейчас всего семь лет...
Кажется, только в русском языке, правда и истина означают разные понятия.
– … всего семь лет, а, по моему календарю, мне или двадцать семь, или двадцать девять с хвостиком, смотря как считать.
Устный рассказ о моих двадцати семи или двадцати девяти с хвостиком годах занимает много времени, даже если очень ужать первые двадцать пять лет моей биографии, но Мику, оказывается, умеет не только болтать, но и слушать. Не перебивая, только задавая, иногда, уточняющие вопросы, и поддерживая меня легкими пожатиями руки в особо трудных моментах.
Так и гуляем до обеда, по тропинкам той части леса, что оказалась на территории лагеря, имитируя поиски Шурика. Вот кстати о Шурике.
– Сенечка, ты хочешь сказать, что знаешь, где сейчас Шурик и мы не там ищем? Получается, что мы просто так гуляем?
– Микусь, я знаю, где окажется Шурик поздно вечером, тогда и пойду за ним. А сейчас его искать бесполезно, я пробовал неоднократо, зная все входы и выходы – бесполезно. Так что, выходит – гуляем. Ну и беседуем без лишних ушей, я и так странным считаюсь, а уж узнай все… Дурдома здесь нет, но внимания к себе я тоже не хочу.
В конце-концов полная и бесстыдно честная версия моей биографии оказывается выложенной на тарелочку перед руководителем музыкального кружка. Сейчас меня взвесят, измерят и отправят подальше. Или, как вариант, вежливо поблагодарят и, под благовидным предлогом, уйдут сами. А я уплыву через три дня, хотел что-то изменить, но опять уплыву дальше. Может это и к лучшему. Черт, но мою руку не отпускают, за мою руку продолжают держаться.
– Сенечка, во-сколько мы пойдем за Шуриком?
– Мы?
– Конечно, мы! Я не хочу пускать тебя туда одного. В шахте может быть опасно и я должна быть там, рядом с тобой, чтобы помочь!
И возражения не принимаются. А я вижу еще одну сторону Мику, которая молча смотрит мне в глаза и только чуть качает головой вправо-влево. Мол, не вздумай мне запрещать. Ну что-ж, в конце-концов, сколько лазил по шахте – ничего не случалось.
– После ужина, часов в восемь-девять. Ты главное к Шурику вперед меня не суйся.
– И, Сенечка, про то, что ты рассказал. Я тебе верю, но это просто в голове не укладывается. Я все запомнила и тебе потом еще вопросы задам, когда уложу это в голове. Но один вопрос я задам сейчас, можно?
– …
– Сенечка, скажи, вот ты говоришь, что прожил больше ста недель в одинаковых лагерях с одинаковыми людьми. Мы тебе не надоели?
– Да, где-то сто недель по кругу в одном лагере, и остальные в разных. Нет, не надоели. Если бы надоели, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Я бы тихо прожил по календарю цикла, а именно сейчас валялся бы на пляже с нашими бандитками. Знешь, иногда кажется, что вас гоняют по кругу, как скленную кольцом ленту или заевшую пластинку. А потом мелькнет что-то живое в вас, вот как сегодня утром Ульянка поблагодарила, или как Ольга на меня сегодня обижалась. И понимаю, что вы живые и я сам живой, раз вы живые. Благодаря таким моментам и не надоели.
– Сенечка, но это получается, что ты каждую неделю прощался, то есть прощаешься с близкими людьми навсегда, потому что через неделю это окажутся уже другие люди, а не те, с которыми ты расстался. Похожие, но другие.
– Да, Мику, именно так. Привязываюсь к людям, когда больше, когда меньше.
– Бедный ты мой Сенечка, это, наверное, как хоронить друзей. И ты, все равно, каждый раз начинаешь заново, тебе плохо потом, но ты, все равно, начинаешь заново. Я тебя лучше понимать начала, спасибо, и мне этот новый Сенечка нравится еще больше. Сенечка, теперь у меня еще больше вопросов, так что скучно тебе вечером не будет.
– Ты хочешь сказать, что я тебя не отпугиваю?
– Дурачок. Говорит, что на одиннадцать лет меня старше, а все равно – дурачок.

Дальнейший день почти не откладывается в памяти. Уклоняюсь от Ольги, не хочу сейчас с ней общаться, докторша традиционно просит подежурить в медпункте – соглашаюсь. Общаюсь в медпункте с посетителями.
– Семен, – пауза, – у вас с Мику все хорошо?
– Когда прощались было все хорошо, а что такое, Лена?
– Ничего, – снова пауза, – Мику пришла, сказала, что ей нужно подумать и ушла в кружок. Я заглянула, а она там на рояле что-то печальное играет и, кажется, плачет. Семен, если тебе нужно извиниться, то беги туда, я за тебя подежурю.
– Лена, Мику действительно нужно подумать и она просила меня не мешать. И, мы не ссорились, если ты об этом.
Лена уходит, не знаю, успокоенная или нет, но уходит, а через десять минут прибегает Ульяна. С Ульяной отношения, после того, как помирились, пришли в норму и свою долю доверия от Ульяны я получаю.
– Ульян, а расскажешь, за что ты взъелась на меня в мой первый день? Ведь не за то, что я эту твою сколопендру проигнорировал, и потом в домике неудачно пошутил.
– Сёмк. Ошиблась я.
– Уля, а в чем ошиблась то?
– Ну, мы за день до твоего приезда собрались вечером в библиотеке и разговаривали. А то неделю уже жили в лагере, а так ничего друг про друга и не узнали. Потом анекдоты рассказывали, потом, когда стемнело, начали страшные истории рассказывать, потом я предложила свою страшную историю сочинить. Сначала думала про Черную вожатую, но такая история уже есть, тогда стали сочинять про Черного пионера и, как-будто, про нас. Не смейся, я понимаю, что мы уже большие, но все-равно, так складно сочинялось и каждый свое придумывал. Кто-то придумал, что это мальчик самый обычный, что он опоздал и только ко второй половине смены приедет и его Славя встретит, кто-то, что пионеры начали пропадать, кто-то, придумал, как Черный пионер с ними расправлялся, а все вокруг стояли и смотрели и ничего не могли сделать, кто-то – что когда автобус пришел – лагерь пустой оказался, только один Черный пионер на остановке автобус ждал. Когда придумывали – все друг-друга перебивали, а когда Женя все это записала и мы прочитали – нам страшно стало. А потом вспомнили, что ты завтра приезжаешь. Вот так.
– Понимаю. И сами поверили в то, что сочинили. Ну сейчас то убедились, что я не тот, за кого вы меня принимали.
– А-то. Сёмк, я ведь целую волчью яму в лесу выкопала, хотела тебя в нее заманить в тот раз. А сегодня, когда Шурик пропал про нее вспомнила и побежала смотреть – вдруг он там, а потом до обеда закапывала.
Начинаю хохотать.
– Спасибо Уля, развеселила. Нет, я не злюсь и не обижаюсь на вас, если вам это важно. Ни на вас всех, ни на тебя лично.
– Уль, Алиса мне голову оторвет, если узнает. Но твои кошмары ночные, они с этим связаны. Я прав? Не бойся, больше их не будет. Вчера же не было?
Не знаю, успокоил я Ракету, или нет, но хуже точно не сделал. А вот пищи для размышлений она мне добавила, и воспоминания всплыли, чужие – одного пионера. Значит, вот куда я попал, и, значит, вот какие эмоции испытывали аборигены, раз они вспоминают этот цикл, пусть и в виде ночных кошмаров. С учетом того, что нас не так легко убить – кошмары у Ульяны должны быть те еще, и Ульяна хорошо после них держится. Интересно, почему остальные не жалуются. Что-ж вы, господа сценаристы, не отформатировали память этих несчастных людей, я же не могу, я просто не могу за вас это сделать. Все, что я могу, это я, наверное, уже делаю, заставляя их думать, чувствовать и мечтать. Но сил то у вас побольше будет, а вы взяли и самоустранились и только смотрели, как уничтожается ваше детище. Не знаю как, но кто-то же должен будет это исправить.
***
Продолжение в комментах

Лагерь у моря 2. Часть 29 (продолжение в комментах)

Страничка на фикбуке. 

Док. Каюты дирижабля.

 Побережье показалось неожиданно. Иногда даже современная система наблюдения и радары могут подвести и оказаться не такими полезными, как простой солдат с биноклем в руках на мостике. «Причеши бровь» только-только покинул низко летящее облако, как впереди показалась земля. Первым сушу заметил Кэп. Зоркий мужик коротко гаркнул, и уже через мгновение весь личный состав корабля сбежался глянуть, что там на горизонте.
 В лучах закатного солнца перед нами предстал довольно красивый пейзаж — окутанный легким туманом песчаный пляж с нависающими над ним отвесными скалами. Такой вид неплохо смотрелся бы на туристическом путеводителе — смотрится действительно неплохо. На плоских скалах росла невысокая трава и деревья, причем флора не тропическая, не джунгли с пальмами, а приличный такой смешанный лес. Выглядит как черноморское побережье, а может, это оно и есть. Кто знает? Где навигаторы, когда они так нужны? Нет, приборы-то есть на борту, а вот спутников на орбите, к сожалению нет.
 Высокие сосны соседствовали с березами, осинами и большими кустарниками. Расстояние между стволами оставалось приличным, этот лес можно назвать скорее редким, чем густым. По песку с важным видом прохаживались чайки, семеня вперевалочку, а так же бегало немало мелких крабов. Волны накатывались на берег мерно, смывая с него некоторых зазевавшихся членистоногих.

 — Много живности и растений, — вдруг нарушила молчание Женя: девушка осматривала сушу в бинокль, буквально несколько минут назад красовавшийся на шее Кэпа. Отняла! Страшная мадам, хоть и красивая. У солдатов такой фокус не прошел бы. В предвкушении у темноволосой красавицы даже проснулось чувство юмора. Своеобразное: — Это хорошо, раз так много, значит, шансы на то, что материк представляет собой ядерную пустошь, минимальны. У меня аллергия на уран и плутоний.
 — Джо, что видит твой эльфийский взор? — задал вопрос капитан впередсмотрящему, делая вид, что бинокль ему вовсе ни к чему. Все мы находились на мостике и наблюдали за поверхностью, жадно вглядываясь вниз. Один лишь темнокожий солдат сидел в рубке и яро всматривался в подзорный модуль, так крепко прижимаясь к окулярам, что вокруг его глаз появились заметные следы. Черная, блин, панда.
 — Чисто, — коротко отрапортовал Джо, почесывая подбородок, при этом не отрываясь от наблюдения. — Никаких наземных признаков присутствия человека или крупных хищников. Ни-че-го, даже в заповедниках нет-нет да встретишь пару пакетов с мусором или бутылками, а тут пусто. Активность только фауны. Вон по той ёлке даже белки бегают. Одна пытается отнять шишку у другой. Хоть какое-то зрелище после стольких дней однообразного полёта!
 — Белки? Где! Хочу посмотреть! — Ульяна, с восторгом и без видимых усилий, оттерла Джо от окуляров, хотя пару минут назад в этом же начинании не преуспели профессиональные солдаты. Девочка прильнула к окулярам и стала искать заинтересовавших её пушных зверьков.– Док! Смотри, как там здорово! Опушка будто с картинки! Мы сядем, сядем?!
 — Да. Скорее всего. Ненадолго, всё-таки не курорт, но приземлиться на час-другой будет не лишним, — кивнул Кэп, разжившись на складе биноклем, суровый мужик также осматривал местность. — Я вижу небольшую реку и поляну недалеко от берега. Быстрая разведка и возвращение на корабль. Док?
 — Не против. Только ушки на макушке, и дамы спускаются лишь после сигнала, а ещё лучше вообще остаются на борту. Сначала необходимо убедиться, что внизу безопасно. Внешность порой так обманчива, и простой лес вполне может оказаться западнёй, — ответил я, чувствуя себя не в своей тарелке. Официально глава спасательной миссии Кэп, но вести придется мне. Вот чувствую это и всё тут! Большинство моих привычных способностей к геолокации сейчас практически бесполезны. Не первый раз убеждаюсь, что без абсолюта и порталов я как без рук. Странный мир. Он сильно отличается от того, каким был в мой прошлый визит. Пусть и не цветущий рай (с воздуха видно, что буйство зелени и жизни есть только возле русла речушки), но уже не выжженная солнцем и радиацией пустошь.

 — Так не пойдет! — возмутилась Женя, с видимым усилием притаскивая на мостик металлический чемодан, внутри которого едва слышно гудели кулеры. Солдаты разрывались между типично мужским инстинктом помочь девушке с тасканием тяжести и опытом выслушивания ворчания Евгении. Маска девочки никуда не делась, годами формируемое защитное поведение и колючий характер демонстрировался всем, кто лез к ней слишком близко, и без разницы из каких побуждений. Она просто дистанцировалась таким образом, очень напоминая меня когда-то. Боялась? Надо узнать о её прошлом. Кстати, единственной, на ком Женя не точила зубки, оказалась, как ни удивительно, Ульяна. Учитывая, что именно мелкая рыжая зараза постоянно лезла к аналитику, а один раз даже сперла её очки, странно, что Женя так терпелива и тепла с ней. Буквально вчера видел, как она накинула одеяло на уснувшую возле окна непоседу. Может быть, просто воспринимает её как ребенка? В любом случае, добиваться своего темноволосая умела. Поправив очки и задрав подбородок, она стоически отстаивала свою позицию: — У меня задание Виолы. Собрать данные. Все. Какие только возможно. Воздух я проверила, а если на земле есть, пусть и слабый, но радиоактивный фон? Насколько я помню, Док, тебе лично он не навредит, а простым смертным? Хотите светиться радостным зеленым светом и заставлять трещать счетчик Гейгера? Как знаете. Вам же спокойнее будет, если среда не заражена.
 — Я тоже хочу вниз! Мне надоело просто лежать днями напролет. Где может быть безопаснее, чем рядом с вами? — забыв, или сделав вид, что забыла прошлое «приключение», мелкая умело пользовалась лестью — вон как солдаты заулыбались, да и, положа руку на сердце, рациональное зерно в её рассуждениях есть.
 — Ладно, уговорили, — вздохнул я, глядя на девочек. Одну ещё можно было бы переубедить, используя всё красноречие, лесть и подкуп, но не обоих сразу. Может, сами передумают? Фиг там! Рыжая непоседа галопом побежала переодеваться. Тапочки и шорты с майкой — это, конечно, здорово, но для парка или улицы, а не для незнакомой местности. Понимает. Уже хорошо. — Только первым спускаюсь я. Вдруг там медведь из-за кустов выпрыгнет?
 — Да ради бога! Пусть выпрыгивает. Заодно и ужин будет. А то запасы еды иссякают, и скоро снова придется грызть СП, — потер руки Джо. Толпа голодных мужиков — страшная сила. Прибитый не так давно осьминог оказался гастрономическим кладом, но, к сожалению, далеко не бесконечным. Грузоподъемностью дирижабля конструкторы пожертвовали, чтобы увеличить скорость и маневренность. Всё же не туристический пузырь. Что до осьминога, то он остался жив. Уплыл на глубину, правда, не целиком. Мои спутники и раньше видели поле в действии, но в этот раз нехило впечатлились: когда на твоих глазах невидимые лезвия отсекают щупальца толщиной в столб, тут сложно не проникнуться. Этими склизкими штуками мы питались последние несколько дней. Где Яма и Мику? Вот они обрадовались бы экзотическому морепродукту! Однако и мы вкусили даров моря по полной программе. Тушили их, жарили, варили, мариновали. Питались, как могли, тем более, альтернативы не было, за исключением пресного, как бумага, сухпайка. Странная зеленая рыба оказалась совсем несъедобной. Не в плане питательных веществ, нет, там как раз всё было отлично, а по части вкуса. Будто жуешь сырые водоросли. Так что нашего ниг… афроамериканца все молча поддержали. — Говорят, холодец из медвежьих лапок довольно вкусный. Не то что последняя добыча, только место в холодильнике зря переводим. На кой-черт нам вообще эта вонючая зелень?

 — Эти рыбы — уникальный реликт! У-ни-каль-ный! Не на всё надо смотреть с одной единственной мыслью: «могу ли я это сожрать или нет?»! — возмутилась Евгения, грозно поправляя очки. После поимки образцов аналитик целый день провела препарируя пойманные экземпляры, делая соскобы с чешуи для осмотра под микроскопом, замораживая кусочки живой ткани. Отдельно на её тумбочке стоял небольшой баллон с плавающими там самыми мелкими рыбёшками. Пойманная мной зеленая стая, а точнее, косяк, оказалась организмом-симбионтом. На чешуе морских созданий колонизировались микроскопические лишайники и водоросли, окрашивая её в зеленый цвет. Так что рыбок даже не кормили — им хватало падающего на спины солнечного света. А в темноте они начинали сиять не хуже светлячков, фосфоресцируя бледно-зеленым цветом. Женя объяснила это химической реакцией, которую ещё изучает.
 — Ну что, — начал Кэп, обводя взглядом готовый отряд, собираясь расщедриться на инструктаж. Дирижабль завис над берегом, неспешно снижаясь над темно-зеленой травой. Все бойцы вооружены, экипированы и морально готовы. Кроме меня — мне брифинг не нужен, да и спускаться неохота. Полежал бы, посмотрел на плавающие в небе облака. С Ульяной… Эх! На борту останется только один солдат. Так. На всякий случай. — Ну что, господа лентяи (Это он на меня смотрит? Кажется, пора кое-кого снова закинуть его порталом в Таиланд, в назидание), алкоголики (кивок в сторону снайпера, большого любителя прибухнуть после заданий), и, прости Господи, негры. Готовы вступить на землю незнакомого мира?
 «Можно было без лишнего пафоса», — подметил Шиза.
 — Какая гадость этот ваш расистский юмор! — буркнул Джо, закидывая через плечо ленту с патронами и сплевывая в открытый иллюминатор. За это он удостоился взгляда Жени а-ля «что это за животное, и почему я с ним в одной каюте?». Ребята что, собираются с кем-то серьезно воевать? Да тут пусто как не знаю где, и в крайнем случае, я тоже сидеть сложа руки не буду! Хотя, перестраховаться никогда не поздно. Как поговаривал один мудрый человек: «Если есть возможность — перестрахуйся!»
 «Так это ты сам и придумал!» — возмутился Шиза.
 «Мудрый. Человек!»

 — Проведу первичную разведку, — бросил я отряду, делая шаг за борт. Привычное кинетическое поле не дает рухнуть. Шаг, ещё один. Плавно двигаюсь вниз, со стороны это вполне может показаться прыгучей походкой по воздуху. Каждый скачок сопровождается громким хлопком кинетической энергии. Так даже лучше: если на земле есть враг, своими действиями я привлеку всё его внимание. Смотрите, я тут! Нападайте на меня, шумную и беспечную цель, а не на зависший в воздухе экипаж! А может, где-то в глубине души хотелось порисоваться? Есть такой грешок. Когда рядом рыжие, иногда позволяю себе повыпендриваться, в меру, конечно… Сверху смотрят восторженные голубые глаза Ульяны и внимательные — Жени. Согласен, выглядит эффектнее, чем порталы, но блин, порталы реально удобнее! Солдаты, тем временем, проверяют снаряжение в третий раз. Кстати, весьма яркий отличительный признак профи: они всегда следят за своим оружием и припасами и стараются лишний раз перепроверить даже самый последний шнурок.
 Уже коснувшись подошвой земли, я на всякий случай окружил своё тело коконом. Аномалия обостряла все чувства, а моя интуиция уступала разве что только Оракулу, но береженого, как говорится… Хм. Тихо. Не слышно лязгов затвора или хриплого дыхания затаившегося врага. Нос тоже ничего подозрительного не чует, хотя я нахожусь с подветренной стороны. Ха, сколько засад на меня провалилось, только потому, что враги банально не мыли ноги! Только естественные для живой природы запахи и звуки. Шелестят листья на ветру, колышется трава да шумит море, приглушая едва слышное журчание ручья неподалёку. Свежий ветерок приятно обдувает кожу. Хорошо! Понятно теперь, почему Ульяна так рвется вниз.
 Как обычно, я предпочел стандартной экипировке легкую камуфлированную ткань и плащ. В отличие от защищенных боевыми костюмами солдат, мне лишний груз ни к чему. Запах хвои, немного разбавленный разнотравьем и солью. То, что лес не густой, избавило его от типичного для таких мест запаха сырости и мха, да и дождей, видимо, тут давно не проливалось. Глаз то и дело цеплялся за подсыхающие кусты и траву, за полуповаленные, облепленные грибами сухие стволы, соседствующие с ещё живыми деревьями. Так, надо убедиться, что в округе нет неприятных сюрпризов. Интуиция может и промолчать, если угроза для меня несущественная. Ну, так то для меня, а нас тут немало, и не каждый способен похвастаться аномальной регенерацией и защитным полем. Раз пассивные локаторы молчат… Растормошим эту рощу!
 Передергиваю плечами. Вокруг меня собирается кинетическая энергия, окружая тело силовыми потоками, а затем мгновенно рассеивается по округе. Неудержимо, подобно резкому порыву ветра, неоформленный кинетический поток тревожит деревья и кусты, сдвигает камни, ломает ветки. Эдакий мини-взрыв, одна тысячная мощности от ударной волны. И если настоящая волна смела бы берег и лес к чертям собачьим, то эта просто-напросто распугала всю живность. Потревоженные птицы покинули ветки и, резво работая крыльями, умчались от греха подальше. Из куста на опушке выскочил лис, тявкнул что-то явно нецензурное, легкой трусцой убегая в чащу, где напоследок махнул рыжий хвост. Единственным безучастным наблюдателем оказался простой ёжик. Из-под поваленного дерева выглянула недовольная колючая морда и, фыркнув, вернулась в нору. Часть листьев сорвало с крон, и они, кружась в последнем хороводе, оседали вниз, отражая багровые отблески заходящего солнца. Зеленый снегопад! Красота. Если Женя не найдет тут заражения, надо будет не забыть сорвать несколько веток или трав. Кто додумался положить нам тот невкусный чай в пакетиках? Фу! Заваренное в крутом кипятке сено — и то ароматнее!

 Крупных хищников рядом нет, они бы точно среагировали на подобную встряску. Самое грозное животное в радиусе километра — это бухтящий ёж. Ну и хорошо: чем тише наше путешествие, тем лучше. Под моими ногами зиял пятачок чистой земли, диаметром метров пятьдесят. Вблизи даже такое слабое поле срывало поверхность грунта вместе с травой. Сейчас такой побочный эффект даже на пользу. Дирижабль приземлился как раз на этот относительно ровный участок скалы, между лесом и обрывом. Так, чтобы исключить возможность падения, да и Кэп распорядится его зафиксировать — не первый раз летает.
 Первым делом, по периметру рассредоточились солдаты, осматривая каждый кустик и каждое дерево. Уже только после этого дали добро выходить девочкам. Первой на землю снизошла Женя, с чемоданом в одной руке и герметично упакованными лабораторными перчатками в другой. Пока Евгения надевала защитные приспособления для рук, со ступенек задорным бегом спустилась Ульяна. Мелкая решила выйти в летательном костюме, который приглянулся ей ещё тогда. «Летяга» очень даже неплохо смотрелась и на земле, защищая своего хозяина от негативного воздействия окружающей среды плотной тканью и высоким воротником. С убранными очками и перепонками он мало чем отличался от стандартного камуфлированного обмундирования. А ей идет. Но это само собой, рыжик смотрелась мило даже в том моём жутком свитере, пылившемся в шкафу годами, пока его не отыскала эта «перевороши всё» девочка.
 «Разве что размер великоват», — подметил внутренний голос. И действительно, на малогабаритную, юркую Ульяну у нас не имелось готовой экипировки. Никто и подумать не мог, что рыжая диверсантка сможет пробраться на дирижабль. Причем так хитро всё провернув, что до последнего момента осталась незамеченной!

 — Ульяна! Быстро положи туда, откуда взяла, это не игрушка! — окликнул я мелкую, увидев, что она тащит с собой. В руках непоседа держала Гуань-дао, то самое неразрушимое оружие, которое Виола поручила мне, а я благополучно оставил в комнате, так как не привык надеяться на железки. Довелось держать в руках даже Великие Мечи, но любви к холодному оружию так и не появилось. Это не игрушка, а древнее китайское оружие. Я люблю рыжика и готов баловать, но не так! Острое как бритва, и прочное как не знаю что, острие. — А если ты поранишься? Это не перочинный ножик и даже не просто лезвие! Это аномалия.
 — У всех, кроме меня, есть оружие, не ходить же одной с голыми руками? — Ульяна робко заворчала, пряча копьё за спину. Получалось из рук вон плохо. Гуань-дао был как минимум наполовину длиннее. Шило в заднице не давало девчушке ни минуты покоя, а ведь давно на него глаз положила. Всё рассматривала при каждом удобном случае. Подвязанные на древко веревки слегка качнулись. Странно, а ведь он сам по себе довольно тяжелый для маленькой девочки. Бандитка же держала аномалию так, словно древнее оружие являлось куском пластика с алиэкспресса, а не оружием китайского героя.
 — Прямо-таки у всех? — спросил я, недвусмысленно кивая в сторону Жени. Аналитик уже спешила в сторону ближайшего ручья, а один из солдат будто бы случайно пошел в ту же сторону, ненавязчиво охраняя девушку. Солдат насвистывал беззаботную мелодию, озираясь по сторонам и удерживая один палец на предохранителе. Она может ворчать сколько угодно, но как аналитика Женю ценили. И как человека, в принципе, тоже, только старались делать это на расстоянии. Твори добро и беги.
 «Ты видел её чемодан?! Он килограммов пятнадцать весит! — вставил пять копеек Шиза, вспоминая, с каким пыхтением Евгения несла оборудование. — Чем не оружие? Таким размахнись и ка-ак дай по башке! Мало не покажется».
 — Ну, я… — Ульяна замялась. Внутренняя борьба между желанием поиграть с интересной штукой (понять её можно, оружие, бесспорно, было красивым, а благодаря пронизывающей его аномальной энергии выглядело совсем как новое) и обещанием меня слушаться.
 «Ой, да пусть потаскает, — махнул рукой Шиза. — Это же не Фаталис, или ещё какой опасный меч, который сам пырнуть может. Просто неразрушимая железка. Подумаешь…»
 «Острая неразрушимая железка!» — сказав не вслух, а мысленно, я пошел наперекос своему альтер-эго.
 «Ей будет только полезно подержать в руках оружие. Это не граната и не пистолет, опасность минимальна, — без тени эмоций поведал внутренний голос. — Так она лучше поймет тебя. Что ты скажешь ей, когда Ульяна своими глазами увидит, как кинетическое поле рвет врагов на части? Не осьминогов или кусты, а людей! Не завязывать же девочке глаза, когда столкнетесь с противником? Заметь, чувак, я сказал не <i>если. Когда. Ты сам решил не врать рыжей братии — так не ври! И дай ей почувствовать в руках оружие, это будет бесценный опыт для неё как для Человека».</i>
 «Ульяна ещё маленькая. А если она порежется?» — Привел я последний аргумент.
 «Семнадцать лет, чувак, почти восемнадцать. Не такая уж и маленькая. А насчет порезов. Тогда. — Очень серьезным голосом сказал Шиза. — Тогда. Тогда это будет очень важным уроком».

 — Хорошо, забирай, — неожиданно согласилась Ульяна. Пока я был занят внутренними разборками, девчонка уже всё решила и подошла вплотную, протягивала мне древко. Тонкие запястья. Маленькие кисти. Как же я порой забываю, насколько ты хрупка и изящна, маленькая моя! Аккуратно кладу ладони на рукоятку, касаясь рук Ульяны. Где она уже успела поцарапаться?! На указательном пальце левой руки зиял неглубокий, уже переставший кровоточить, разрез. Даже не пришлось использовать белую змею.
 Но стоило Ульяне опустить Гуань-дао, как, оказавшись в моих руках, тот начал едва заметно вибрировать и с каждой секундой ощутимо тяжелеть… Миг — и артефакт, весивший в руках рыжей не больше килограмма, стало тяжело держать даже мне, не самому слабому человеку! Мелкая хлопала своими пушистыми ресницами, явно не замечая ничего странного, пока я по ощущениям держал в руках пару пудовых гирь.
 — Странно, — пробормотал я, упирая копье набойкой в землю. Виоле не предупреждала про такие его свойства. — Ульяна, попробуй поднять его, только осторожно.
 Не веря свалившемуся счастью, рыжая сцапала древко оружия. Я не отпускал, пока не убедился, что аномалия снова весит как перышко. Заодно стряхнул с рыжей шевелюры упавший на девочку березовый листик, который она даже не заметила — так увлечена «игрушкой». Ладно. Пусть носит с собой, но только сейчас!
 — Иди уже, — улыбнулся я мелкой, стойко выдерживая её просительный взгляд, от которого щемило в груди. Как хорошо, что ты здесь, рыжик! Без вас жизнь пуста. Никто не обидит тебя, пока я рядом. Перед дальнейшими действиями я прокричал в спину уже убегающей к Жене девочке: — Только перчатки надень! И не размахивай им так, это не весло! И Женю не донимай! Пусть быстрее закончит.

 Прошел час. Я стоял на краю обрыва, глядя вниз, на волны, размеренно набегающие на пляж. Ничего интересного так и не обнаружили — лес как лес, мало чем отличается от наших. На нас никто так и не напал, к моей вящей радости. Какой-либо травы, годившейся в заварку, я так и не нашел, хоть и подключил к этому делу рыжика. Ульяну необходимо было занять:, я буквально видел, как из ушей аналитика шел пар, пока мелкая засыпала её вопросами: А что это? А зачем? А почему эта коробочка пищит? Отвлекает. Единственное что, Женя собрала несколько образцов коры и грибов, которые ей показались странными. Решив, что на безрыбье и рак сойдет, я нарвал свежей хвои с нескольких растущих поблизости кедров. Заварить, добавить сахарку, и можно пить. Где наша не пропадала! Над морем, из-за самого горизонта, светилась только багровая линия заходящего солнца. Скоро и она скроется. Ночь потихоньку вступает в свои законные права, звуки дневных птиц давно затихли. Редкие белки, которых не успела распугать Ульяна, скрылись в дуплах деревьев. Запах леса менялся, мой чуткий нос особенно подмечал такие детали, да и остальные должны были заметить, как зной и запах опалённой светом хвои сменяется тихой свежестью. Не знаю почему, но я очень люблю тихие летние ночи. Может, дело в том, что именно в это время я познакомился с Алисой?
 — Прохладно становится, — подошла со спины утомившаяся рыжая и устроилась поудобнее, подпирая меня сбоку. Ульяна дорвалась до суши и избегала всё вокруг, заглядывая под каждый камень. Как итог — пойманный живьём жук-олень и полное удовлетворение на наглой мордочке. Вот где она его нашла? Эти насекомые не водятся в подобном климате. Устала. По лицу видно. Глаза чуть прищурены, руки опущены по швам, частая зевота. Оружие девочка прислонила к корпусу дирижабля, вдоволь наигравшись с Гуань-дао. Если инструмент и правда принадлежал китайскому богу, он бы очень удивился, узрев, как его использовали сегодня. При этом Ульяна умудрилась даже не пораниться, а вот поляна пострадала. И весьма. Мелкая опробовала лезвие на пеньке, оставив на трухлявой древесине несколько глубоких борозд, на ближайших кустах и на низко растущих ветках. Срезала пару грибов с растущего возле ручья дуба и презентовала Жене. Напугала до чертиков ежа, который не успел отойти от прошлого шока и, медленно, но верно, начинал седеть. Всюду валялись обрубленные кусочки сухой и не очень ветоши, которую, один из солдат, от нечего делать, стал собирать в кучу: явно планировался вечерний костер.
 — Может, тогда заберешься внутрь? — кивнул я на двери в кабину. Скоро поверхность отдаст весь накопленный за день запас тепла, и станет ещё холоднее. Резковатый перепад температуры для этого пояса. Можно уже сейчас сворачиваться: местность разведали, образцы собрали. Кэп даже подстрелил сдуру выбежавшего из чащи кабанчика. За возможность поесть вечером свежего мяса солдаты готовы были молиться на предводителя, а собиравший ветки в кучу занялся этим с утроенным усердием, пока его товарищ свежевал немалого размера тушку, ну, исключая голову: патроны у нас боевые, а не охотничьи — будущему шашлыку почти всю башку снесло. Хорошо, что ветер теперь дует с моря в лес: запах крови слишком сильно бил по чуткому носу. Воздух с моря становился пронизывающим и зябким. Не знаю, как остальным, а мне лично неохота мокнуть под дождем или в густом тумане. Да и мелкую пора отправлять на боковую. — Примешь горячий душ, пока все остальные ещё внизу, никто не будет тебя торопить.
 «Душ пусть примет обязательно! Откуда в ней столько энергии? — поддакнул Шиза. — Вспотела, пока бегала и лес крушила, а нам её ещё всю ночь нюхать. И лучше бы от неё пахло мылом, а не собственным запахом! Ты, конечно, кремень, чувак, но что не бывает?»

 — Ммм, — задумалась Уля над моими соблазнительными речами. Дело в том, что если благодаря фильтрам и бойлеру нехватки воды не ощущалось, то кабинка и санузел присутствовали в единственном экземпляре. Очередь. Рыжая в какой-то мере беспардонная особа, но спокойно мыться, пока Женя грозно пыхтит под дверью, совесть ей всё же не позволяет. — Нет. Побуду пока тут, тем более, есть и другой способ согреться.
 — Как знаешь, — ответил я, пока мелкая прислонилась ко мне спиной, похлопывая себя по плечам. Намек понял. Я обнял девушку, заодно обхватывая её плащом. Конечно, поле было бы и надежнее, но мешать морскому бризу, трепавшему волосы рыжего ангела, я не стал. Вот если поднимется шквальный ветер — тогда да. В крайнем случае, даже дирижабль придется прикрывать щитом. Оказавшись в тепле, рыжик тут же стала клевать носом. Вот всегда так: побесится полдня, а потом… прислони её к стенке — вырубится. — Ну, хорошая я грелка? Лучшая в мире, да?
 — Почти, — сонно пробормотала Ульяна, подвигав плечами, она устраивалась поудобнее и мечтательно протянула: — Юля лучше. Её когда обнимаешь, можно ещё хвост погладить. Он такой теплый, пушистый.
 «Во облом! — вздохнул Шиза, и тут же предложил: — Давай одну штанину закатаем, пусть гладит ногу. А что? И теплая, и даже в меру пушистая. Всё как просит».
 Со стороны поляны послышался стрекот ночных сверчков, изо рта Ульяны стал заметен вырывающийся с дыханием пар. Да. Что-то тут не в порядке с погодой. Определенно. Погодите, ветер! Ветер сменился, и дует уже не с моря, а со стороны левого берега! Оттуда и нагоняется этот пробирающий до костей холод. Солдаты тоже оценили перемены климата, и по одному стали возвращаться на борт. Больше всех расстроился снайпер, бросая печальные взгляды на несостоявшийся костер и мясо. Кроме меня и уснувшей Ульяны, на берегу остались только Кэп с Женей. Мимо нас протопал сгорбленный грузом Джо. Оставлять почти полсотни килограммов свежего мяса никто не собирался. Я создал под собой небольшой полукруг из кинетического поля и удобно сел, придерживая драгоценную ношу. Ульяна спала так сладко, что я боялся лишний раз дернуться, чтобы не разбудить это чудо со слегка покрасневшим от прохлады носиком. Где-то неподалёку заухал филин, только мой чуткий слух мог уловить едва слышный звук крыльев пернатого охотника. Эти птицы летают практически бесшумно.
 — Кэп, а нам не пора домой? — задал риторический вопрос Джо, четко выговаривая слова во встроенный в костюм микрофон. Темнокожий солдат успел найти место для свалившегося на нас пайка, и теперь посматривал по сторонам, ежась от налетевшего холода. Особо горячие взгляды он бросал в сторону камбуза, откуда веяло жареным осьминогом. Оставшийся на борту боец не терял времени зря и разогрел вчерашнее жаркое, состряпанное лично Женей. Несмотря на показной скверный характер, в этой девочке действительно уживается уйма талантов. Скоро к ароматам стал примешиваться запах жареной свинины.
 «Правда, по большей части, таланты Жени аннигилируются природной прокрастинацией, а так да, — добавил альтер-я. — Девочка с золотыми руками, но больно ленивой жопой. Кстати, насчет попы, она у неё ого-г…»
 «Не сейчас!»
 «Ладно-ладно, — поднял руки вверх Шиза. — Не я тут без Алисы с голодухи волком вою».

 — Наш аналитик нашла что-то интересное в ручье, — пришел ответ из динамиков. Голос Кэпа явно не одобрял проволочек. — Как только она закончит, сразу вернё…
 В этот момент со стороны ручья раздался громкий, истошный девичий визг. Как обычно, в критический момент, сонное и благодушное настроение улетучилось мгновенно, будто его и не было. По нервам прошелся электрический разряд, буквально подбрасывая меня на ноги. Вместе с проснувшейся от такой встряски Ульяной. Которую, я скорее, сам сдохну, но не уроню.
 — Быстро готовится к взлету! — на одном дыхании выкрикнул я, ставя рыжика на ноги. — Засекайте минуту и поднимайтесь. Вперед! Вперед! Вперед!