Насиловать будешь?

Дубликат. Часть 5.

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2900488
Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2906357
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2912485

Глава 4


Суббота. 09-00. Елена Тихонова. Домик стрелочника.

«Леночка, пора вставать. А то Ольга Дмитриевна ругаться будет», — может и будет, я не знаю. Только сегодня мне никто этих слов не говорил, поэтому пришлось вставать самой. Алиса, на своей половине дивана спит, и не думает просыпаться. Ну, еще бы. Легли в час ночи, а она еще потом встала и где-то пропадала неизвестно сколько. Сквозь сон слышала, как она вернулась, а в котором часу — не знаю.
Осторожно перелезла через спящую Алису, подошла к окну, посмотрела в окно на наши вещи, сохнущие на веревке. Это же надо выйти за ними, на улицу, а у меня из одежды только кеды. Мама! Развешивать ночью на веревке было не стыдно, а весело. А сейчас, когда нужно все это снять, когда уже светло… Ну и что, что никого вокруг нет. А вдруг поезд мимо поедет. А в нем машинист… Мама! Потом вспомнила про плащ, висящий в прихожей. А он такой пыльный и надевать его на себя, чистую — бр-р-р. Потом мысленно хлопнула себя по лбу, надела свою собственную куртку, и отправилась снимать белье с веревки.
На утренние заботы у меня ушло чуть меньше часа. Время это Алиса благополучно проспала. А я успела разжечь плиту, согреть воды для умывания, умыться и провести ревизию в кухонном шкафчике. Из остатков продуктов, что там нашлись, пригодными к употреблению, хранившиеся в стеклянных банках, рис, соль и сахар, и еще чай в своей жестянке. Значит будем завтракать рисом с остатками колбасы, это лучше, чем жевать ее просто так. Когда я еще подкидываю дрова в печку, в спальне начинает возиться Алиса. Выглядывает из-за печки.
— Доброе утро. Ой! — И смутившись прячется обратно.
— Доброе утро, Алиса. На кровати все вещи.
— Да, я уже вижу. Спасибо, Ленка.
Натянув футболку Алиса убегает на двор по своим делам, а я только успеваю ей крикнуть, что теплая вода в кастрюле около умывальника.
Варю рис, режу остатки колбасы на кубики, режу на четыре куска остатки хлеба, кипячу чай. Должно получиться съедобно, еще бы лук поджарить, тогда будет даже и вкусно, но лука нет. Пока вожусь с завтраком слышу, как умывается вернувшаяся со двора Алиса. Потом она зачем-то трогает плащ. Раскрывается дверь и появляется Двачевская.
— Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика!
— Не нужна нам заметка про мальчика. Потерялся наш мальчик неизвестно где… Алиса, в баню воду сама сейчас таскать будешь. После этого чумазого плаща.
Но все обходится малой кровью: пыльные разводы с лица Алисы благополучно смываются, а футболка выхлопывается на крыльце. Но плащ оказывается просто гигантский. Продолжая тему Простоквашино можно сказать, что таких как мы, в него троих упаковать можно. Алисе он бил по пяткам, а у меня просто волочился бы по полу, как мантия.
Раскладываю рис по тарелкам, добавляю туда же колбасные кубики. Алиса смотрит на это дело, говорит: «Я сейчас!» — и убегает на огород, возвращаясь с пучком укропа. Ну, уже лучше, уже не так пресно. Мелко режу укроп и мы посыпаем им тарелки. После того, как заснули не поужинав, кажется, что получилось не так и плохо.
После завтрака Алиса сама, без моих намеков, занимается наведением порядка на кухне, а у меня появляется время, которое я трачу на библиотеку. Я еще вчера заметила, что одна полка в шифоньере занята пластинками и книгами. Пластинки меня особо не интересуют, оставлю их Алисе, а вот книги: Лем, Стругацкие, Николай Гумилев и Омар Хайям, История Древнего Востока и альбом по архитектуре, тут же Справочник по малотоннажному судостроению и учебник психологии, — совершенно случайный набор. Проверяю, как научил Семен, выходные данные. Везде даты проставлены, значит книги подлинные. Не удерживаюсь и погружаюсь в Хайяма, эту книгу я украду отсюда и стыдно мне не будет.
Алиса, закончив возиться с посудой, заглядывает в спальню, видит чем я занимаюсь…
— Я, между прочим, тоже так могу!
… и лезет в тумбочку. Я откладываю в сторону Хайяма, его я еще успею прочитать, и открываю Гумилева. В домике тишина, только слышно, как капает вода в умывальнике. Алиса возится в тумбочке, потом что-то находит в ней и затихает. Я стою, уткнувшись в шифоньер, погруженная в чтение стихов, Алиса сидит на кровати и тоже что-то листает. Неожиданно Алиса всхлипывает. Оборачиваюсь.
— Что-то случилось?
— Вот, посмотри сама. — И протягивает мне канцелярскую папку с тесемками. А у самой слезинка катится по щеке.
Что-то серьезное. Откладываю поэзию серебряного века в сторону, беру папку из рук Алисы и присаживаюсь рядом с ней на панцирную сетку. Алиса еще раз всхлипывает, встает и уходит на кухню, и там остается, стоя у окна и уткнувшись лбом в стекло.
Развязываю тесемки, открываю папку и мне на колени выпадает фотография. Черно-белая, плохо промытая при проявке, и потому мутная фотография, но все-равно…
На крыльце домика, на табуретке сидит Семен, наш Семен. Во всяком случае, из тех двух Семенов, что я знаю: физрука и Второго, — я уверенна, что это именно наш физрук. Не нынешний, двадцатипятилетний, а такой, семнадцати лет от роду, каким он появился в нашем лагере. На нем пионерские шорты и клетчатая рубашка, та, что мы нашли в здешнем гардеробе. И на лице у Семена написано абсолютное счастье. А за спиной у Семена стоит, и обнимает его сзади за плечи, положив подбородок ему на затылок, Ульяна. Вот Ульяна как раз нынешняя — девятнадцати лет. Ульяна дурашливо показывает язык в камеру, а глаза у нее тоже, как у Семена, светятся от счастья. Это все видно даже на такой мутной фотографии, и видно, какие эти двое невозможно-красивые. Откладываю фотографию в сторону, я еще полюбуюсь на этих двоих, и смотрю дальше, что там в папке. Какие-то приказы, отчеты, служебные записки, протоколы испытаний и результаты замеров, — я ничего в этом не понимаю, просто смотрю несколько заголовков. А сверху три записки, одна карандашом и две шариковой ручкой.

***
«Что-же ты, Рыжик, творишь? Почему ни с кем не советовалась? Знаешь, что здесь, на периферии, из тебя получатся только девочки-октябряточки, которым расти еще и расти? Но ничего, я подожду.
Мы могли, хотя бы, в одном лагере оказаться, а сейчас, как нам найти друг-друга? Я просто не успею до твоего проявления, я же сам через пару циклов отключусь. В общем так, если прочитаешь это, ищи меня в лагере у Виолы и Толика, а там — ориентируйся сама. И, когда найдешь, попробуй сказать мне: "Ты здесь не просто так!" — может быть это и сработает. А если я проснусь первым, значит мне останется только найти именно тебя (всего ничего, конечно найду) и терпеливо ждать и надеяться. Собрал в эту папку все, что касалось нас с тобой, хоть чуть-чуть. Все отчеты по нашей работе, может быть это поможет тебе вспомнить, или мне поможет вспомнить. Я тебя тоже люблю. С».

***
«Привет, Сёмка. Жаль, что мы разминулись, но так, наверное, к лучшему. Потому что иначе ты будешь меня отговаривать, будешь ругаться и запрещать, мы поссоримся, а я все равно сделаю это. Сём, сейчас ты уже конечно знаешь, что объявлена эвакуация персонала. Может быть знаешь, что я не уехала ни в первой очереди, ни во второй, — конечно уже знаешь. Из-за тебя, Сёмк, зануды и тормоза, и не уехала. В общем, я остаюсь. Кое-кто, по слухам, еще остается, например бабуля, но я не хочу, как они. Я хочу быть с тобой, как ты и только как ты, понимаешь ты это? Делить твою жизнь и судьбу с тобой, и делиться своей жизнью и судьбой, тоже с тобой! Я знаю, Сём, ты сейчас ругаешься, но и рад этому, я уже слишком хорошо тебя знаю. Этой ночью будет туман, тот самый, который мне нужен. Домик у тебя экранирован, а сарай — нет. Поэтому студентка третьего курса Ульяна пойдет вечером в сарай, а оттуда уже не выйдет. А вместо нее, через четыре цикла, появятся полсотни маленьких Ульянок: все копии, а одна — неиницированный подлинник. Только инициировать его будет некому, оригинала-то не будет. Так что ты просто помни, что я — это я. Оригинал ли, подлинник ли — не важно. Все равно я тебя люблю.
Твоя Ульяна.
PS. Уже темнеет и туман на краю леса показался, пора идти в сарай, а я сижу и вспоминаю. Как ты рычал на меня, как я жаловалась твоему оригиналу. Я даже не знала тогда, что он твой оригинал. Как мы попали под ливень и укрывались вдвоем под твоим огромным плащом. Как ты, чтобы напугать и оттолкнуть меня, рассказал все о себе. Хотел оттолкнуть, а не получилось — только заинтересовал. Как я начала присматриваться к тебе. Вспоминаю, как мы наперегонки бежали вверх по лестнице, той что на обрыве, как я тайком вывозила тебя наружу, как случайно встретили моих родителей (Я знаю, ты киваешь головой, но правда случайно, Сём). Этот наш домик! Да наш, после всего я имею на него право. Сейчас я здесь у нас наведу порядок и пойду. Буду сидеть в сарае и вспоминать, пока смогу. Может быть и этим (зачеркнуто) этой Ульянке-подлиннику (зачеркнуто) мне (подчеркнуто два раза) легче вспомнить всё будет. Знаешь, если бы ты воевал со всем миром, то я бы стояла у тебя за спиной и подавала патроны. Да я знаю, что это сказала Ева Браун, но ведь может же и Ева Браун сказать правильные слова. Не прощаюсь. Вероятность нашей встречи 0,3%, это я тебе как студентка бабули говорю. А это значит, что никуда мы друг от друга не денемся!
Сёмка, Сёмка, Сёмочка…»

***
«Дорогой "потомок". Какого х ты третируешь несчастную девочку? Я знаю о твоем к нам отношении и претензий к тебе не имею, но она-то тут причем? Она даже не подозревает о вашем существовании! Ты для нее "охамевший малолетка"! А делает она, между прочим, работу именно по твоей (я не виноват, что не могу твое авторство указать, сам знаешь) теме! Как руководитель заявляю: или ты помогаешь ей делать все измерения, пока она здесь на практике, или ты свободен! Сам же ко мне пришел и ныл, что хочешь осмысленности, так работай! Или выметайся и "существуй и прозябай" (твой термин, между прочим) дальше. Выключать тебе сознание я не буду, этого удовольствия и доказательства твоей правоты, ты от меня не дождешься! И не показывайся мне на глаза, пока я не остыну! Со мной же ты работаешь?! Вот и с ней работай!»

Тоже всхлипываю. Аккуратно всё убираю в папку, завязываю тесемки, кладу ее на диван и подхожу к Алисе. Она так и стоит, глядя в окно, куда-то в направлении лагеря. Обнимаю ее и мы так и стоим некоторое время, грустя каждый о своем. Вспоминаю своего (Никому не отдам!) Семена, вспоминаю записку: «Ничего, я подожду», — да, мне тоже остается только ждать.
— Пошли в лагерь?
— Пошли, Ленка. В поселок Шлюз, я думаю.
— Прибрать надо за собой.
— Да.

Суббота. 13-00. Алиса Двачевская. Лес, недалеко от поселка.

В сторону лагеря, действительно, идем быстро. Туда мы шли часов шесть, а обратно каких-то пару часов и вот уже видны прогалины между деревьями, чувствуется, что скоро лес закончится и куда-то мы выйдем. Куда, вот вопрос. Но чем ближе мы к этому «куда-то», тем чаще Ленка прячется у меня за спиной. И тем больше я успокаиваюсь, кстати. Не важно, куда мы выйдем, главное — к людям. Даже если это не Шлюз, а просто другой лагерь. Хотя, вряд ли, что другой. Сенька как говорил: «Девочки, есть такой поселок Шлюз, куда всех пионеров свозят, и где они проводят ночь с субботы на воскресенье. Главное отличие — железная дорога и каменные корпуса вместо домиков. Если проснетесь там — не пугайтесь. Можете присесть где-нибудь в сторонке, но утром, главное, автобусы не перепутайте. А то попадете в чужой лагерь, и ищи вас потом». А сейчас там должны быть исключительно Сенькины двойники. Или, правильнее наверное, бывшие Сенькины двойники, потому что не похож он сейчас на пионера. И Второй тоже там. Кошусь на Ленку, как она отнесется? А второго найти нужно, потому что, иначе, кто нас к правильному автобусу завтра приведет?
Поправляю на плече сумку. Сумка моя стала легче на съеденные нами хлеб и колбасу, но зато потяжелела на одну папку. Как-то даже споров не возникло, что это именно наши Семен и Ульяна и что папку надо отдать хозяевам — пусть они сами с ней разбираются. Тем более, что Сенька рассказывал и про Виолу, и про Толика. И сомнений никаких, что Семен с Ульяной скоро найдутся, что это мы потерялись, а они — задержались в дороге.
— Ленка. А ведь Сенька с Рыжей так и не узнали друг-друга. — Говорю, чтобы Ленка отвлеклась от своих мыслей и перестала нервничать.
— Да. Боюсь Ульянка напридумывает себе и про себя тогда всякого. Когда прочитает всё. Скажет, что это не она. Как там? Один подлинник и полсотни копий. Вот и скажет, что она копия, а подлинник где-то Семена ждет, и лучше нашей Ульяне отойти в сторонку. Ты заметила? Она последнее время часто грустить стала.
— Точно, бывает, находит на нее меланхолия. Может, сперва Семену покажем папку?
— Нет, Алиска, ты же знаешь, что он такие вещи прятать не будет.
Опять замолчали, но Ленка, похоже чуть успокоилась.
Насыпь плавно поворачивает направо и скоро пересечется с тропой, если она тут есть, ведущей к задним воротам. А еще, впервые за все время нашего знакомства, она назвала меня не Алисой, а Алиской. По этой насыпи, да еще и в направлении к лагерю, идти легко и скоро мы уже выходим к тропе. Рельсы ведут на запад, к воротам в бетонном заборе, виднеющимся вдалеке, а тропа идет вдоль забора, скрываясь в густом кустарнике. Направо? Налево? Ленка опять скуксилась и прячется за мою спину. Значит, здесь командую я.
— Ну что? Как ушли, так и приходим? На тропу?
Возражений нет, значит — на тропу. А если бы и были, то все равно на тропу. Мне просто не хочется вот так взять и выйти к людям, я, конечно, не Ленка, я и морду кирпичом делать умею, но, чем дольше мы будем за забором, тем лучше для нас, мне кажется. Тем более так мы к столовой поближе выйдем. Время обеда и есть хочется всем, даже двум заблудившимся пионеркам. Тропа здесь, как и дома, тянется вдоль забора, то прижимаясь к нему вплотную, то прячась в полосе кустарника, с тем, чтобы у самых ворот отодвинуться подальше к востоку и вывести на засыпанную гравием площадку перед воротами не из кустов, а чуть подальше от забора — из леса.
— Знаешь, Ленка, мне кажется, что чем мы будем наглее, тем меньше к нам будет вопросов. Поэтому идем сразу в столовую, тем более, что время обеда. А ты, тогда, лучше держись у меня за спиной, на вопросы не отвечай и вообще помалкивай.
— Х-хорошо.
Ворота оказались приоткрыты и нырять под створки не пришлось. А первым человеком, который нам встретился, оказался Второй. Он шел, глядя сквозь нас полуприкрытыми глазами и держа в каждой руке по ведру с кухонными отбросами. Походка его была какая-то ковыляющая, как будто он не мог распрямить до конца ноги в коленных суставах. Я едва успела отскочить с его пути, подумав, что на обед мы, похоже, опоздали. А потом у меня за спиной судорожно втянула воздух Ленка, увидев, наконец, Второго, и мне стало не до шуток юмора.

Замерзающий мир. Глава 5 (с разветвлением): Ночь, сигареты, и...

Страница на фикбуке

«Потому что любовь — источник самой сладкой разновидности силы, и одновременно — мост, соединяющий нас с жизнью, смертью, иными Мирами и временами, со всем не сбывшимся. И, в конечном итоге, с самими собой».

Макс Фрай

***

 — Просто ушиб. Так что без паники. Обработаем мазью, выпьешь обезболивающее, а завтра… завтра — посмотрим. — Пациента главное успокоить, даже если он делает вид, что вовсе не волнуется, а особенно — если он и сам думает, что не волнуется. Нервная система человека несовершенна, и сама может угробить организм не хуже всяких болезней. Я внимательно осматривал ссадину на колене девушки, стараясь даже дышать через раз и ещё — пореже касаться её гладкой кожи. Упала она неприятно, да так, что основательно поранила колено. Крови нет, но покраснение и припухлость могут в равной степени как пройти через два дня, так и маскировать повреждение самого сустава. Я работаю по одному простому принципу — «Перестрахуйся!». Даже если уверен, что там просто царапина. На всякий пожарный антисептиком тоже пройдусь. Даже через ватку она такая мягкая. Не думать! Не думать об этом, Док! Девчонка ещё и вздрогнула, когда почувствовала на коже холод лекарства.

 Лена явно не любила загорать, сравнивая её с той же Славей и Ульяной, можно смело сказать, что она довольно бледная. Мне всегда нравились спортивные, поджарые девушки, и нравились гораздо больше «домашних» неженок. Вот такая вот черта характера. Однако от этой тихой девушки исходило какое-то ненормальное очарование. Лена буквально зациклила все мысли только на себе. Всего лишь легкого касания пальцев по бархатной коже вполне хватило, чтобы вогнать меня в краску. Ещё и смотрит прямо в лицо! Своими огромными зелеными глазами. Обычно пациенты отводят взгляд, либо концентрируют внимание на своих ранах. Лена же смотрела на меня, явно пытаясь встретиться взглядами, и от этого заставляя ещё больше чувствовать себя не в своей тарелке. Прости, девочка, этот человек уже давно никому не верит и ничего не ждет. Оставь своё внимание и время тем, кто этого действительно заслуживает. Ты слишком хороша для меня. Я не придумывал. Как и говорилось ранее, люди для меня открытая книга. Лена, хоть и полна загадок, тоже немного читается. Сейчас я ей интересен, и это плохо.

 — Я и не паниковала, не из-за этого пришла, — девочка встряхнула свои волосы. Насыщенного цвета локоны рассыпались по плечам, а сама она облокотилась на кушетку, расслабляя спину и облегченно вздыхая. — В первый же день заставили бегать, а я спорт хоть и люблю, но это не меняет того, что жутко неуклюжая. Присесть почитать в тенечке, или на пляж сходить вечером… так хотелось, а вот оно как вышло. Сперва, конечно, расстроилась, а потом вспомнила, что познакомилась с тобой. И рану показала, и с тобой увиделась. Как ни смотри, кругом одни плюсы.

 Полцарства за то, чтобы понять эту её улыбку! «Джоконда» Леонардо да Винчи нервно курит в сторонке. Невероятная особа! А характером, если так посмотреть, напоминает меня когда-то, лет, наверное, пять назад, только откровенная слишком. Было время, когда я считал спорт дуростью, нет, показную мишуру вроде фитнеса и прочей хрени я до сих пор считаю лишней тратой времени и ресурсов, но… Однажды руки спасли мне жизнь, с тех пор развитие тела поднялось в планке моих приоритетов наверх. Заняв место где-то посередине между работой и учебой. Девушка снова изменилась в лице. Сейчас Лена не улыбается, а просто заинтересованно наблюдает за мной. Думает, за оказанную тогда в роще помощь, можно считать меня хорошим? Зря. Она быстро поймет, насколько неинтересно находиться рядом с подобным человеком. И чем быстрее отстанет, тем лучше. За показной добротой девушки может скрываться что угодно, меня не обмануть красивыми глазками. Что бы я тут не думал, очарование девушки, тем не менее, действовало на нервы.

 — Тогда стоит сказать физруку, чтобы тебя освободили от занятий, — я поднялся на ноги. Чтобы осмотреть колено сидящей девочки, пришлось присесть на корточки. Жалко, высота кушетки регулируется только с головного края. С моим ростом тут будет не очень удобно работать. — Справка о серьезном повреждении колена, с моей печатью в комплекте. Думаю, этого хватит, чтобы вместо физкультуры ты уделила время чтению и отдыху.
 — Но ты же сам сказал, что ушиб несерьезный, — заволновалась Лена, спуская штанину спортивок обратно и при этом почему-то поглядывая на меня. Стоило больших усилий отвести взгляд от её изящной ножки.
 — Но физрук-то этого не знает. Главное, прихрамывай поубедительнее, когда будешь возле спортивной площадки, — порывшись в шкафчике с лекарствами, я нашел пару блистеров с легким обезболивающим. Пусть лучше выпьет и выспится, чем будет каждые пару часов просыпаться от ноющей боли, а завтра, если отек уменьшится, то хорошо, если нет, то девочка отправится в больницу, и летний отдых для неё накроется медным тазом. В глубине души я искренне надеюсь, что всё обойдется. Хотя… Какое мне дело? Не стоит лезть в чужую жизнь. Да и дружить с такой красивой девочкой опасно для моей спокойной жизни. — Вот. Выпей, выспись, и завтра утром покажешься.
 — Спасибо, — Лена приняла из моих рук две таблетки, я показал пальцем на стол, где лежала бутылка минеральной воды, а сам выглянул в окно. Что-то едва слышно шумело снаружи, вклиниваясь в монотонный шелест листьев на ветру, и тем самым пробудило моё любопытство.

 Так, что там у нас внизу происходит в столь поздний час? Прямо возле стен корпуса сидели три девочки. Опять же, знакомые все лица. Ха, прямо чувствую себя социально адаптированным человеком, раз узнаю кого-то кроме близких родственников. Алиса, Ульяна и та умная не по годам хмурая девчонка дружно сидели прямо под окнами медицинского крыла. От остального лагеря их закрывали высаженные по-над дорожкой кустарники и стволы деревьев, тем более, уже далеко не вечер, и темнота вносила свою лепту в маскировку. Свет фонарей не доставал туда, и затаившихся в сумерках у самой стены девчушек никто бы и не заметил, не шушукайся они так громко, что в ночной тишине звуки долетали аж до третьего этажа.

 — Ну что, достали? — требовательно спросила рыжая девочка, на вид самая старшая из всех. В темноте включился телефон этой особы, подсвечивая и её, и сидящих рядом детишек. Именно она чуть не протаранила меня возле корпуса. Довольно колоритная. Два задорно торчавших хвостика волос, рваные джинсы и оранжевая майка-топ с открытой талией создавали образ подростка хулиганки. Вот только теплая улыбка, играющая на лице, когда она в окружении подруг, напрочь рушила весь напускной образ.

 — Пытались, Алиса, но никто в лагере не продаст двум школьницам сигареты, — развела руками Ульяна. Мелкая рыжая молния была в коротких шортиках, красной футболке и кедах. Даже сейчас, сидя на траве, она умудрялась ёрзать из стороны в сторону. В заднице у неё не просто шило, а, как минимум, штык. Вот ведь гиперактивный ребенок! Значит, старшую Алиса звать…, а она очень даже ничего.
 — До приезда купить не получилось, я вот её ждала, мелкая в историю попала, — девочка, которую рыжая называла не иначе как Хмуро, без тени сомнения ткнула в подругу пальцем. — Точнее, не попала, а добровольно туда влезла. Потом пусть расскажет сама. Так что осталась ты без сигарет, и вообще, завязывай с курением. Никотин — не самая полезная штука в мире.

 — Опять она за своё! Откуда только взялась такая умная? Я тоже думала попробовать разок! — шутливо фыркнула Ульяна, удерживая двумя пальцами несуществующую сигарету, и высовываясь из укрытия, чтобы проверить, нет ли кого рядом. Убедившись, что лишних глаз вокруг не имеется, она легла на бок, на ещё хранившую тепло прошедшего дня траву, беспардонно устраивая голову на коленях Хмуро. Та, на удивление, была совсем не против. Постоянно напряженные брови темноволосой девочки на миг расслабились, она краешком губ улыбнулась. Благодушное настроение вовсе не помешало ей ущипнуть подругу за ухо. Наверх посмотреть не догадался никто из троицы, а мне было слишком любопытно и, откровенно говоря, больше нечем заняться. Вот я и наблюдал. Завидовал и наблюдал. Лена выпила лекарство и сейчас отправится к себе, так что отчего бы и не посмотреть за тем, чего у меня никогда уже не будет? На мгновение по коже прошелся легкий холодок, напоминая, что он тут, и полностью уходить вовсе не собирается.

 — Книжки умные надо читать, а не только мяч по траве мурыжить, — веско сказала Алиса, охотно присоединяясь к народной забаве «погладь Ульяну». А потом строго добавила: — Я тебе дам — «попробовать»! Нельзя детям курить, и точка!
 — Сама-то, — с укором, хмуро, посмотрела на неё Хмуро. Ха. Как звучит! Интересно, а кроме прозвища какое у мелкой имя?
 — А мне уже восемнадцать в этом году, — Алиса уперла руки в бока и гордо задрала нос, так, будто совершеннолетие — это очень сложное и важное достижение. Глупая ещё совсем, не понимает, что лучшие годы позади.
 — Только курить ты начала уже давн… Ай! Ай, прекрати! Ладно-ладно, сдаюсь, хватит! — Мелкая хихикала, оказавшись под атакой рыжей подруги. Алиса ловко щекотала Ульяну, пользуясь тем, что девочка беспечно подставила бок под растопыренные пальцы. А они у неё довольно ловкие, либо музыкой занимается, либо легкой атлетикой. Строение тела как раз в моём вкусе. Сфотографировать бы её вблизи…

 — Осталась я без сигарет. Могла бы тут купить, вас не пришлось бы просить, — печально вздохнула старшая, выключая телефон. Без света три девочки мигом растворились в полумраке, только голоса ещё слышны. — В лагере с этим строго, увидят, что продали отдыхающим, и баста.
 — Да ладно! Ещё достанешь, у вожатых, например, попроси. Не поделятся, так дай деньги, может, купят. Взрослым же продадут. Сигареты разве так тяжело раздобыть? — подала идею Ульяна. Жалко, не разглядеть, что она делает, само зрелище настолько близких друг другу людей всколыхнуло давно забытые чувства. Доверие. Тепло. Дружба. Хорошо так жить…
 — Или в отряде у кого заваляется, — предположила Хмуро, скрестив руки на груди. — Вас таких много, добровольно коптящих свои легкие.
 — Ага, — ехидно поддакнула Алиса, снова засвечивая стратегические позиции телефоном, а «позиции» на траве были о-го-го. Девочка пожала плечами и скептически фыркнула. — Ещё скажи, что они мне с неба упадут.

 С неба, говоришь… А почему бы и нет? Трио сидит как раз под моим окном, да и Алиса сама сказала, что не даст дымить эту отраву подругам. Достаю из кармана почти целую пачку и аккуратно разжимаю ладонь прямо над центром импровизированного штаба мелких сорванцов. Краем глаза я успел заметить, как коробка приземлилась прямо на смартфон Алисы, а потом быстро спрятался внутрь. Чуть не сбив по пути Лену. Пришлось подхватить пошатнувшуюся девчонку, снова контактируя слишком близко!

 — Ты чего? — полушепотом спросил я у любопытной девушки. Даже не заметил, как она прямо за спиной стояла. — Таблетки выпила?
 — Ага. Горькие такие, — Лена мило поморщилась, высунув кончик языка. Говорила девочка вполголоса, подхватив мой заговорщический шепот. И ничего не горькие, она ещё левомицетин не пробовала на язык. Вот где жесть в чистом виде! — Просто подумала, вдруг тебе скучно. Сидеть тут одному, когда все вокруг веселятся, да и голоса снизу такие знакомые. Алису я уже давно знаю, зря ты ей сигареты скинул. Врач вроде как заботиться о здоровье отдыхающих должен, а не губить его.
 — Захочет достать — достанет, — отмахнулся я, присаживаясь на кушетку. Можно было и за стол сесть, но в шаге от моего кресла сейчас стоит вот эта вот… личность, которую никак не получается прочитать или хотя бы спровадить. Почему она не ушла? Стоит тут, зевает, вместо того, чтобы высыпаться, находится в обществе сомнительного типа. — Пусть лучше от меня, чем просить у этих… вожатых. Ребятки отбитые почти поголовно. Да и порядок поддерживается только пока проверка с области тут, узнал сегодня в администрации. Через день-другой ревизоры уедут восвояси, дисциплина в лагере ослабнет, тогда каждый вшивый ларек снова начнет торговать чем попало. От сигарет до ещё чего похлеще.

 Лена не стала развивать тему дальше. Просто. Села. Рядом. Со мной… Спасите! Моё сердцебиение набирало скорость. Дышим ровно, Док, вот так. Подумаешь, красивая, как никто другой, девушка на расстоянии меньше пяти сантиметров от тебя. Нельзя терять голову! Абстрагироваться от сидящей настолько близко Лены не получалось, ну никак! Я невольно отодвинулся. Противоречия рвали разум на части. Половина меня желала обнять её, а вторая забиться под одеяло и не высовываться пока она не покинет кабинет. Как итог, я просто замер на месте.
 — Док. Я навязываюсь? — в лоб спросила прекрасная юная девушка, делая вид, что ей ну очень интересно рассматривать кафель на стенах и полу. Любой психически здоровый мужчина сразу крикнул бы громкое «НЕТ!». Я же хотел согласиться с её предположением. Лена меня жгла, заставляя постоянно напрягаться, но обижать её тоже не собираюсь. Девчонка никаким боком не виновата в моём прошлом, равно как и в цивилизации тараканов, населяющих черепную коробку одного доктора.
 — Просто давно не общался с девушками, — выкрутился-таки. — Не обращай особого внимания на моё поведение. Тебе будет лучше отдохнуть с подругами, чем общаться со мной.

 — Шутишь? — Я видел Лену разной. Улыбающейся, застенчивой, но такой серьезной, и даже немного злой — никогда. Брови нахмурены, глаза сверкают, а кулачки сжаты. Блин, что творится в этой голове?! — Ты спас нас, был добр там, где многие просто прошли бы мимо. Я младше тебя, но далеко не первый день живу. Там, в роще, был поступок, а не показное участие, от которого уже тошнит. Сотни лиц и фальшивых улыбок на людях, и пинок в спину за школой, когда никто этого не видит, от завистниц и лицемеров. Коварство и двуличие людей — вот с чем меня познакомила жизнь. Так что давай не надо! Я легко отличу хорошего человека от плохого. А теперь, после того как сказал, что мы попробуем стать друзьями, ты пытаешься показать себя с не лучшей стороны. Я так противна? Не обманывай! Хочешь выгнать — так давай, но не становись как остальные!

 — Вовсе нет! — поспешил я успокоить зарождающуюся бурю. В уголках прекрасных глаз застыли влажные капли. Логика, ау! Ты где? Вернись быстрей в её черепушку. С чего она вообще делает такие выводы? Моя рука через силу коснулась дрожащего плеча. Тонкая ткань хлопковой футболки — это не то, что мешает почувствовать тепло и мягкость девушки. Лена дрожит… — Я не хотел тебя как-то обидеть, и выгонять тоже. Просто… просто… — «Да черт, как сказать-то?! Просто твоё присутствие меня опаляет? Просто я боюсь привыкнуть к тебе, а потом снова оказаться один? Просто вали отсюда нафиг, соблазн ходячий?! Смена не бесконечная, и лето тоже. За теплом всегда наступает холод, а к своему я уже давно привык. Настолько, что твоё тепло меня ранит». — Просто ты меня смущаешь. Слишком красивая, и добр… (роща-нападающие-камень-башка-тук-тук), а ведь я тебя совсем не знаю, Лена.

 — Что? Вот в чем дело. А я тут уже напридумывала всего! — Слёзы девушки мгновенно испарились, а сама она тихо захихикала. Не знаю, то ли радоваться, то ли звонить в дурку, чтобы забрали и её, и меня заодно. Характер у красавицы не просто нестабильный и даже не импульсивный — с ней определенно что-то не то в психическом плане. Наконец, Лена успокоилась, зевнула, галантно прикрывая рот ладонью, и выдала: — Так давай знакомиться поближе, пусть даже прямо сейчас. Я в порядке. Обезболивающее такое хорошее, нога уже совсем не ноет, вот только спать очень хочется…

 Приятная тяжесть навалилась на моё плечо, окутывая теплом намного жарче, чем любые обогреватели или даже свет полуденного летнего солнца. Через белый хлопок халата чувствовалась мягкое тело девушки. Чего это она? Я застыл подобно изваянию. Каждая мышца в теле напряглась, непривычная к такому вниманию. Дыхание Лены становилось глубоким, мне стоило нереальных усилий не скосить глаза в её сторону. Боюсь, что попаду под гипноз этих её глаз, и натворю то, о чем потом мы оба пожалеем. Эта импульсивная особа вообще думает? Мы знакомы меньше суток! Какое… странное чувство. Так приятно, так приятно чувствовать её прикосновение. Нет! Нельзя к такому привыкать! Потом будет только холоднее. Пауза уже затягивается. Надо срочно что-нибудь сказать.

 — Спать? Да не должно, там нет таких побочных эффектов как сонливо… — «блядь». Последнее слово я добавил уже про себя, медленно поворачивая голову к столу и обреченно пробормотав: — Горчило, говоришь?

 — Ну да, вкус неприятный, но зато ничего не болит. Спаа-а-а… ах… спасибо. — Лена захлопала ресницами, снова широко зевая. Глаза девушки потихоньку слипались. Она клевала носом, прикрывая глаза в полудрёме, а потом вздрагивала, распахивая ресницы, только чтобы снова медленно их закрыть. На поверхности моего рабочего пространства стояла полная бутылка минералки, и… пустой стакан, в котором я растворил две ампулы сильного транквилизатора. При-плы-ли. Отдохнуть захотел, поспать спокойно! Учитывая мои особенности и устойчивость ко всякой химии, я использовал дозу, которая простого человека вырубит часов на десять. Что легкое успокоительное для меня, то тяжелый нокаут для хрупкой девочки.

 — Лен. Ты в какой комнате поселилась? Корпус хоть этот? Ле-на! Ну не спи! — Я потряс её за плечи. Ноль реакции. Сонно пожевав губами, она окончательно засопела. Погружаясь в глубокий медикаментозный сон. — Да что сегодня за день-то такой!

 Хотелось что-нибудь сломать, можно даже ногами. Сердце настойчиво долбило в грудную клетку, не помню, когда последний раз так нервничал. Даже хуже, чем было в душевых! Как ни посмотри со стороны, а ведь это натуральное нападение! Напоил девочку снотворным, наедине в кабинете. Когда она очухается, а это будет как минимум завтрашним утром, что Лена спросит первым делом? Так. Для начала — аккуратно укладываю тихо посапывающую девочку на спину. Кушетка у нас не самая удобная, но лучше, чем ничего. Даже если бы я и знал, где именно она поселилась, то риск нарваться в коридоре на кого-то слишком велик. Плюс ко всему, отдыхающие не живут по одному. Как я объясню её соседкам, что произошло?

 — Вот. Теперь хотя бы есть время спокойно подумать. — Тук-тук. Спокойно, как же. Сердце ненавязчиво напоминает, что оно из плоти и крови, а не просто мимо пробегало. Лязгнул замок, отгораживая кабинет от остального мира. Тук-тук. Нервы стягиваются в канаты. Щелкнул выключатель, погружая помещение в полумрак. Единственным источником света в кабинете оставался экран монитора. Кулер компьютера работал очень тихо, ни он, ни легкий гул холодильника с лекарствами, ни ритмичный счет висящих на стене часов, не могли, не перекрывали звуки за окном. Летняя ночь, полная энергии жизни и юных надежд. Сколько молодых отдыхающий сейчас не спят, а гуляют под руки, или играют, или травят байки у костра? Сотни? Тысячи? Сколько из них никогда не испытали тот холод, что меня чуть не убил?

 Ночь. Время, когда свет солнца исчезает, сменяясь россыпью мерцающих звезд и призрачным ликом полной луны, в бледном свете которой стены корпуса кажутся ненастоящими. Лунный свет делает всё вокруг загадочным, не позволяя реальности как утонуть в темноте, так и показаться полностью на глаза. Зыбкие тени шевелящихся за окном крон деревьев, трели сверчков, далекий шум прибоя, и легкий шелест листьев на ветру. Я ущипнул себя, сгоняя наваждение. Это точно не сон? Мне не холодно. Совсем. Сковывающий душу лёд отступил. Так странно.

 — Почему? — Я опустился на колени перед кушеткой (хотел просто присесть на корточки, но в последний момент ноги подвели меня), вглядываясь в спящее лицо Лены. Сейчас оно казалось таким умиротворенным. Мимика разгладилась, и черты девушки преобразились, став из просто красивых прекрасными. Совершенство. Будто сорвали маску простой человеческой девушки, под которой пряталось лицо ангела. Ни единого изъяна. Только крохотная царапинка на щеке, напоминала, что передо мной живое существо, и не шедевр скульптурного искусства.– Почему твоё присутствие прогоняет его? Почему мне не холодно рядом с тобой? Я ведь не знаю тебя, а ты меня. Почему такую прекрасную девушку заинтересовал кто-то вроде меня?

 Я коснулся лица Лены поверхность ладони тут же ощутила заманчивое тепло её щеки. Мягкое, нежное, живое. Подняться на ноги не получалось, оторвать взгляд от её пухлых, слегка приоткрытых губ — тоже. Большой палец моей руки, слегка прошелся по уголку аккуратного рта, обнажая белые зубки. Губы девушки такие влажные и мягкие безо всякой помады, а её ровное дыхание не просто греет — натурально обжигает руку. Я склонился над ней, чувствуя легкий флёр приятных духов, смешивающийся с натуральным ароматом кожи. Сам не заметил, как стал дышать полной грудью, не желая отдавать остальному миру ни капли этого великолепного запаха. Хочу всегда дышать только тобой. — Если я её сейчас поцелую, это будет конец моей жизни…

 Дело даже не в том, что ОНА что-то узнает. Две ампулы такого сильно транквилизатора — это не то, после чего можно вспомнить хоть какие-то детали на утро. Дело в том, что Я не забуду. Тепло и нежность, пусть и украденной, но любви. Любовь. Я не верю в неё, и уже очень, очень давно. Жизнь отучила, преподав жестокий урок. От прошлого Дока осталось мало чего. Я привык жить без оглядки на нормы морали и человеческого социума. В каждом незнакомце вокруг я видел только очередную угрозу спокойной жизни. И, по всем своим отсутствующим принципам, ничто не должно меня сейчас сдерживать от столь изысканного удовольствия.

 Но тогда почему? Что останавливает меня? Ведь слова «совесть», «правда», да даже «гордость», уже давно стали не более пустым звуком, пережитком прошлого, глупого сознания. Лекарство надежно усыпило её до завтрашнего утра. Что мешает мне просто снять с неё одежду и с головой окунуться в тепло этого совершенного, желанного тела, один только запах и вид которого, рвут душу на части? Рот наполнился слюной. Чувствую себя голодным зверем перед беспомощной добычей… Почему? Почему?! Сколько ещё раз я буду задавать себе этот дурацкий вопрос?! Кулак ударил, обрушился на пол со всей силы. В тишине ночи звук ломающегося кафеля прозвучал словно выстрел. Вокруг треснувшей плитки стелился холодный пар, а в местах, где поверхность надломилась, блестел в лунном свете лёд.

 Я не сделаю то, на что толкают инстинкты. Даже если ничего за это не будет. Даже если сознательно отказываюсь от возможно самого большого удовольствия в своей жизни! Если сейчас опорочу беспомощную девушку, то проживу остаток дней в презрении к самому себе. Да, всё так. Но, если не сделаю хотя бы этого, то, наверное, умру! — Лена… — Я зарылся носом в мягкие волосы, делая глубокий вдох. Вдох-выдох. Ещё и ещё. Казалось, легкие увеличились в объеме минимум в три раза. Я дышал и не мог насытиться. Я касался локонов и не мог остановиться. Ладони убрали с её лица непослушную прядь и поправили задравшуюся майку. Пальцы на миг коснулись кожи её живота, а глаза мазнули по вздымающейся от дыхания груди. Губы едва ощутимо, сомкнулись на мочке нежного уха. Язык прошелся по шее… СТОП! Оторвался я через силу, в голове творился бардак. Тело бросало то в жар, то в холод.

 Лена тихонько застонала во сне. Грудь девочки, большая, но, тем не менее, упругая даже на вид, двигалась в такт размеренному дыханию. Коснуться бы её. Просто раздену и буду трогать каждый сантиметр её нежной кожи. Не переступая черту. Хочу просто обнять её обнаженное тело и прижать к себе так сильно, как только смогу. Позволить теплу девушки забрать с собой холод одиночества. Прижать и никогда не отпускать. Слиться воедино, навсегда. Не могу… сдержаться… Правая рука потянулась к спящей девушке, но на полпути её перехватила левая. В воздухе послышался треск льда. Застывающая на глазах корка медленно покрывала левую ладонь, пока не потрескалась, осыпаясь на пол ледяным крошевом. Кожу обморозило до посинения. Больно. Одно хорошо, я смог остановиться, а раны — они заживут. Всегда заживают. Во всяком случае, те, что на теле.

 — Вот зачем мы с тобой встретились, — тихо пробормотал я Лене сквозь комок в горле, убирая что-то, что ненавязчиво ползло из уголков моих глаз, прямо по щеке. Посмотрев на свою ладонь, я с удивлением заметил, что она мокрая… — Ха. Надо же. Конденсат, наверное, от холода. Определенно. Что ещё это может быть?

***

 Объект «Часы М»: Запись в засекреченных информационных файлах организации.
 Класс объекта: аномалия-артефакт.
 Код: красный (смертельно опасна)
 Уровень регистрируемого излучения: 29-87%
 Примечания:

 Объект представляет собой песочные часы, сделанные в классическом древнеримском стиле. Найдены в 1876 году, при раскопках развалин в [Засекречено]. Они простояли в музее несколько десятков лет, пока организация не вышла на след с помощью измерителя излучения. Выглядит как классические песочные часы со стеклянным корпусом без единой царапины, обрамленным металлической медной ковкой, стилизованной под змей. Искусно выплавленные рептилии будто обнимают колбу с зеленым песком (предположительно — изумрудная пыль, вскрыть колбу, не повреждая артефакт, невозможно), а на основании часов выгравирована римская цифра «M».

 По самым скромным предположениям, артефакт был создан ещё до Рождества Христова. Об этом говорит как место раскопок, так и радиоуглеродный анализ найденных вместе с ним объектов. За долгие годы на корпусе не осталось и царапины, а медные змеи не подверглись коррозии. На них видно каждую чешуйку. Мы полагаем, что излучение аномалии каким-то образом предотвращает распад материи артефакта.

 Итак, свойства аномалии. Она практически неразрушима. За всё время исследования с помощью алмазного бура нам удалось отколоть лишь небольшой кусочек с основания подставки. Да, это всё же медь, пропитанная излучением и не вступающая ни в одну химическую реакцию медь. Оптический анализ содержимого часов указывает на драгоценное происхождение, с этим также согласились все независимые ювелиры. Основное свойство часов заключается в следующем. Стоит только живому человеку коснуться их кровавой раной, как он практически бесследно исчезает. Вместе с одеждой и всеми имеющимися на теле предметами. Мы провели сотни опытов, и можем с уверенностью сказать несколько вещей.

 Первое. Чтобы аномалия сработала, поверхность контакта должна быть повреждена. Можно спокойно брать их голыми руками, но не дай бог на них есть хоть малейшая царапина. Второе. Отдельно пролитая кровь, которая уже покинула организм, аномалией полностью игнорируется, и её донор остается жив. Но были и казусы. Так, например, при эксперименте с одним из пожизненно заключенных преступников аномалия стерла его в пыль, оставив в лаборатории только парочку золотых зубов. При контакте с неуязвимой рептилией результат был нулевым. Часы не оказали на неё абсолютно никакого разрушительного воздействия, за исключением того, что сильно разозлили. Кроме того, рептилия произнесла странную фразу. «Опять вы?! Жалкие люди». Также часы не уничтожают стойкие к коррозии материалы (алмазы, драгоценные и полудрагоценные металлы), которые мы давали в руки испытуемым, прежде чем растворить.

 Заключение:

 Необходимо выяснить тип воздействия аномалии на ткани. Неорганические материалы, отдельно от тел, не затрагиваются, а только как побочный эффект, на это тоже стоит обратить внимание. Больше не используйте артефакт для уничтожения рептилии. Регенерация последней тоже нуждается в изучении, и терять её нельзя (хотя мы лично сомневаемся, что тварь вообще можно убить). Объект держать в изолированном хранилище, на случай столкновения с органическим врагом, которого другими способами не уничтожить (будем надеяться, что безумная ящерица была просто исключением).
Первый аналитический отдел.

Лагерь у моря 2. Часть 43

 Страничка на фикбуке. 

Ричард. Побережье.

 Жуткая ночка сегодня выдалась. Отступать, в принципе, некуда. За спиной ледник, глубокое синее море и… всё. А спереди невысокие горы, лес и кишащее пауками ущелье. Ситуация, мягко говоря, не очень, а если честно смотреть между строк, то полная ЖОПА. Простыми глазами не многое можно увидеть, но сенсоры моей аномалии работают на всю катушку, и то, что они видят, пугает. Под землей двигаются сгустки красного тумана, сотни, они всё ближе. Так, стоп камера, постоянно использовать способность охотника тяжеловато — глаза болят. Хоть сейчас моя энергия бьет через край, подстегнутая жертвой дракона, она не полностью компенсирует такую банальную вещь, как усталость. Марш-бросок через подземку оказался выматывающим, даже Юля, самая выносливая из нас, тяжело дышит, раздраженно подергивая хвостом. Просто так нам отсюда не уйти. Лодку бы, на худой конец, да и плот сгодится. Источниками света остались только фонари, если на небе и есть луна, то через тучи она не пробивается.

 — Вот и мои сородичи заскочили на огонек, — печально произнесла Хоро, закашлявшись. Остальные девочки кучковались тесной стайкой, ночь выдалась прохладной, а эманации Ледника — так и вовсе пробирали до костей. Холодное дыхание льда резко контрастировало с теплым морским бризом, в зависимости от того, откуда подует ветер, мы то стучали зубами, то грелись временной оттепелью. — Когда-то — благородные волки, а теперь — просто рабы, ведомые инстинктами. Больно смотреть.

 — Вот только волков тут и не хватало! Прости, Хоро. Бежать и так некуда, а от быстроногих хищников — и подавно, — Саша прижала ушки к голове, шерстка на кошачьем хвостике встала дыбом. И было отчего. Из лесу легкой трусцой выбегали крупные волчары, не спеша ступать на пляж, они сновали между деревьями, нюхая воздух и изредка подвывая. Всё больше и больше, больше и больше. Уже почти с полсотни облезлых голов. Что примечательно, даже отсюда видны полностью белые глаза, бельмо, без единого намека на зрачки.

 — Выглядят не ахти, — прокомментировал я, изучая противника. Волки как волки, только тощие, все ребра видно, думал я, пока вновь не переключился на зрение охотника. Вот тут-то ждал сюрприз. Красный искрящийся туман, с вкраплениями грязно-серого, совсем как у Ехидны, и, что самое интересное, от каждой особи тянется небольшой жгут. Едва заметная нить энергии уходила глубоко в лес. Отсюда даже мне не разглядеть, где именно она заканчивается. Теперь понятно, почему на поверхности правят бал мутанты. Большая часть из них — марионетки Ехидны. Кто же наш враг, раз, накачивая живое существо частью своей энергии, она обретает над ними власть?

 — Подумаешь, волки. Всего лишь пятьдесят. А у нас из оружия в руках только дротики, — Славяна побледнела. Девушка села прямо на холодный песок, глядя вверх, в темное небо. С туч срывалось всё больше крупных капель, угрожая перерасти из легкого моросящего дождика в очередной ливень. — Тут и пулемет не помог бы. Ох, никогда не думала, что закончу так нелепо. В чужом мире. Хотелось дожить до глубокой старости, сидеть возле камина, в окружении любящих внуков, пирожки печь, да соленья крутить.

 — Если бы нам угрожала только эта мелочь… Всё куда хуже. На опушке просто звери, опасаться стоит того, кто ЗА ними. Прячется в глубокой чаще, — Хоро принюхивалась, шмыгая носом. Мы как раз находились с подветренной стороны, так что волчица чуяла врага, а он нас пока нет. — Там такой же, как я. Древний волк. Мужчины нашего рода проще поддавались влиянию врага, вот она ими и управляет. Он там, я чую. Огромный, побольше меня в истинном обличье будет. Запах сородичей мы ни с чем не спутаем. Измененные чуждым сознанием братья, которых уже не спасти. Будь я не в таком плачевном состоянии, то встала бы против него во весь рост…, а пока не факт, у кого клыки окажутся острее. Если и дам бой, то, с большой вероятностью, для меня он станет последним.

 — Отставить панику! — сказал я, наблюдая, как сжимаются кулаки Хоро. Волевая дамочка, не привыкла она мириться с собственной слабостью. Готов поспорить, это её нынешнее состояние бесит волчицу куда больше, чем вражеская западня. Что до меня, то я лапки кверху поднимать не собираюсь. Если попробовать рвануть на всех парах по пляжу? Нет. Норы пауков везде, просто так не отпустят, да и девочки уже на пределе. Зуб даю, блохастые не случайно показались именно сейчас. Ехидна собирает свои марионетки, чтобы поиграть с нами. Отрезает все пути к отступлению, но не спешит нападать. Целенаправленная охота. Даже не так — облава! Нас ведут, как добычу на убой! Бесит. — Саш. Ты как-то в бункере обмолвилась, что, имея на руках приличный источник энергии, можешь открыть портал, так?

 — Ну да. Порталы требуют плату, — пробормотала испуганная, продрогшая от холода ника, прижимаясь к груди Слави и повесив ушки. Завидую, однако. Я бы тоже сейчас не отказался забраться к Юле под бок. — - Только где нам её до ста… Офигеть!

 Нека удивленно смотрела на появившийся в моей ладони камень душ. Чтобы переключиться на способности Бегунка, ушло всего пару мгновений. Подозреваю, что это заслуга моря адреналина, плещущегося в крови. Раньше на изменение уходило несколько минут, но человек такая сволочь, что в критической ситуации горы свернет, и даже не заметит этого. Обычно требовалось четко представить саму способность, настроиться, вспомнить ощущение при контакте с носителем, а тут бац! — и получите, распишитесь. Инвентарь очень удобная штука, хоть до сих пор и не верится, что я такое могу. Волшебство, по-другому и не скажешь.

 — Ай-ай! Ай! — пискнула девочка, попытавшись коснуться камня. Подарок дракона просто обжег её, оставив на ладони красный волдырь. Странно. А я легко держу, причем голыми руками. Может, меня не жжет потому, что я не пытаюсь его использовать?
 — Осторожнее надо быть с такими вещами, — Юля взяла Сашу за запястье и потянула руку к себе, начав вылизывать место ожога. Бедная пострадавшая ника залилась густым румянцем, пробормотав тихое «спасибо».
 — Не потяну. Весовые категории не те, — с сожалением вздохнула Александра. — Слишком сильный у тебя камешек, где только достал… Даже если открою портал с его помощью, то проход выбросит нас мало того неизвестно где, так ещё и…
 — Так ещё что? — нервно встряла в разговор Хоро, не сводя глаз с опушки. Верхняя губа волчицы периодически дергалась, обнажая клыки. С деревьев в глубине леса вспорхнула стая птиц, будто кто-то потревожил их, задев ствол. Точно. Здоровенная полусухая ель только что пошатнулась. Там что, слон? У меня очень нехорошее предчувствие.
 — Выбросить нас может по частям. Нестабильные порталы спокойно отправят одну руку в одно место, ногу в другое, продолжать? — нервно икнула нека, боясь даже коснуться камешка. Ладно, уберем его обратно в инвентарь. Забавно наблюдать, как он тает в воздухе, а ещё забавнее видеть широко раскрытые от удивления глаза девочек. Эх, выбраться бы из этой передряги живыми…

 — Противогазы держим под рукой, — Славяна демонстративно коснулась висящей на поясе маски. — Если полезут мелкие пауки, нас снова отравит газом.

***

 Ехидна показалась истинно по-королевски, с апломбом и спецэффектами. Сука. Я начинаю ненавидеть её сильнее, стоит только бросить взгляд на эту надменную рожу. Из-под земли вылез огромный паук, на спине которого спокойно сидела стройная повелительница монстров. Кокон из паутины, сотканный наподобие балдахина, защищал её от дождя. За ними, внутри проема, копошились твари помельче, пока что не высовываясь наружу, но угрожающе щелкая жвалами. Надеюсь, иммунитет к свету есть только у некоторых, иначе дело совсем швах.

 –Ричард, Ричард, — девушка пропела моё имя, что ни говори, а голос у неё чертовски соблазнительный. Мурашки по спине пробежали, и не только по спине. Однако я прекрасно помню, что случилось с порабощенными ей людьми… — Не стоит убегать. Я не желаю тебе зла. Просто такой уж родилась, жуткой собственницей. Если мне что-то нравится, я это беру, если нет — уничтожаю. Всё просто. Так что будь паинькой, иди ко мне.
 — Ага, уже бегу и спотыкаюсь. Я так похож на идиота?! Хочешь, чтобы я добровольно прыгнул к тебе в пасть? — последнее это «иди ко мне», прозвучало так эротично, что… Ах. Выбрось из головы эти мысли, Ричард! Она, блядь, демон! Ноги дрожали, и, не надену я маску, то списал бы это на паучий яд. Девочки испуганно стояли за моей спиной, ну, разве что, кроме Хоро. Волчица не собиралась попадать в плен второй раз, и, оскалив клыки, смотрела на нашу преследовательницу с пылающим гневом. Судя по тому, что больше никто не реагировал, враг направил всё своё давление на меня. В голове плыло, инстинкты требовали пойти и пасть к ногам обольстительницы. Я — это я, я — это я! Твердить три слова словно мантру. Не поддаваться. Как бы сильно не хотелось. У меня уже есть та, кого я люблю. — Не верю я вам, женщина. Может, оставите нас в покое?

 –Как глупо. Взять, — она щелкнула пальцами, и все волки дружно бросились на нас. Лавина голодных хищников, вывалив языки с капающей изо рта слюной, галопом бежала по песку. Пустые глаза только добавляли жути, но адреналин в крови просто зашкаливал. Ни холода, ни страха. Сердце бешеным ритмом разгоняет кровь, запуская механизм выживания, однажды поднявший людей на вершину пищевой пирамиды. Дать себя сожрать? Щас!
 Кукулькан мог вызывать землетрясения и тайфуны, пусть его сила мне не полностью доступна, но…
 — Убирайтесь! — Я хлопнул в ладони, и резкий порыв ветра ударил вперед. Воздух рванул со скоростью звука, распространяясь полусферой, так, чтобы не задеть тех, кто за моей спиной. Песок разогнало до такой степени, что его струи вперемешку с порывами буквально резали волков на части, отбрасывая их тела изломанными куклами. Сила била ключом, но поддаваться азарту не стоит. Тренеры выбили их меня эту дурь ещё во время освоения азов рукопашного боя. Всегда думай, что враг сильнее.
 Сзади поднималась на ноги Саша, стряхивая с нежных ушек песок. Миниатюрную нику не задело, но опрокинуло отдачей, так же как и Славю. Падение оказалось не самым приятным. С запястья кошечки на песок падали темные капли крови. Один из камней в песке оказался слишком острым. На своих двоих держались я, Хоро, Юля, и… Ехидну что, вообще не задело?! Хочется крыть всё вокруг трехэтажным матом.

 — Отлично. Просто отлично, — эта гадина даже похлопала мне, своими хрупкими ладонями. Лапы паука, служившего ей ездовым, увязли в землю наполовину, однако он устоял, ценой двух вытекших глаз, сочащиеся лимфой ран и оторванного жвала. С самой же девушки сыпался песок, но никаких повреждений видно не было. — Эти игрушки куда крепче, чем все остальные, но ты и их ломаешь! Посмотри, что стало с половиной моих щеночков! Я тут подумала, раз не понимаешь по-хорошему, то стоит ударить как следует. Не по тебе, ты мне очень нужен. Ричард, хватит сопротивляться, я чувствую твоё сердце, и оно хочет меня. Впусти в себя наслаждение, глупый человек. Ты и понятия не имеешь, от чего отказываешься.

 Своей атакой я не так уж и много добился. Ветер отбросил врагов обратно к кромке леса, ломая с одинаковой силой как хребты псин, так и стволы ближайших к пляжу деревьев, но убил не всех. Оставшиеся в живых волки словно обезумели. С кровавой пеной изо рта, израненные, истекающие кровью, они шли вперед, кто не мог идти, ползти, подволакивая перебитые моей атакой лапы. И тут раздался вой. Нет, не так. ВОЙ! Хоро, запрокинув голову, вырывала из души древний, как мир, клич. Даже я, понимая, что сейчас сильнее истощенной пленом волчицы, испугался. Память предков, что заставляет человека до сих пор бояться темноты и рева хищников, память крови кричала: здесь Зверь! И враги замерли, не в силах напасть на могучего сородича. Странно, кстати, на вид просто молодая девушка, с волчьими ушками и хвостом, но аура (я всё же решил называть туман, который вижу глазами Кукулькана, аурой, а что это ещё?), она просто огромна. Почти как у дракона!

 — О, мы это уже проходили, — усмехнулась белобрысая, спрыгивая на землю с умирающего паука (надо будет взять на заметку: ветер — довольно смертоносное оружие в сочетании с мелким песком). — Ты им больше не хозяйка!

 Враг оскалился. Сфотографируй я сейчас эту девушку, то за подобные кадры японцы отвалили бы целое состояние. Кукольное личико, без единого изъяна, исказила гримаса злорадного торжества. До безумия красивая тварь, но такая же смертоносная. В носу до сих пор стоит запах крови из подземелий. Всё же Ехидну основательно выводит из себя попытка перехватить хоть крупицу власти из её цепких лап. Запомним и это. Силой её не победить, значит, надо выяснить, если ли у чудовища слабое место. Из чащи раздалось утробное рычание и потянулись невидимые нити к выжившим животным. Нападение возобновилось, только в этот раз звери бежали к девочкам, полностью игнорируя меня! Единственное, что я успел, это прикончить несколько атакующих водяными пулями. Дождевые капли, не долетая до земли, собирались на кончиках пальцев, а затем, с резким взмахом руки, летели вперед, подобно пуле, и с такой же пробивающей силой! Обиженно заскулив, три особи упали, с множеством кровоточащих ран. Попадая в тело со скорость звука, водяная пуля разрывала плоть не хуже металлических. Вот только, второй залп мне сделать не дали.

 –Ты никуда не пойдешь, — услышал я над самым ухом. Зря отвернулся на целую секунду! Главный враг совсем не волки! Она уже стояла прямо возле меня. Годами тренированное тело отреагировало даже раньше, чем я понял что делаю. Удар ногой по коленной чашечке, и добивающий в шею, вот только мне показалось, что руки коснулись железа, а не плоти. Белая кожа Ехидны оказалась крепче закаленной стали. – Стой на месте и смотри, что бывает с непослушными игрушками!

 — Отстань от него! — Юля попробовала прийти на помощь, но пальцы Ехидны крепко сжались на моём горле. Шею словно обмотали арматурой, смертельная схватка. Сколько силы у этой твари?! Два красных глаза сейчас находились прямо напротив меня. Ни белков, ни радужки. Озера крови завораживали, а чужая воля пыталась проломить моё сознание.
 — Ещё шаг, кошка драная, ещё шаг, и я разорву ему горло! — довольно зажмурившись, прошипела альбинос. Способности не слушались меня. Силы уходили в никуда, как будто их выпивали. Почему «как будто»? Я видел, как часть моей энергии впитывается через руку девушки, поступая прямо в её тело. — Тем более, вам тоже будет с кем поиграть. Выходи, мой послушный пёсик.

 До чего же театрально она себя ведет, словно играет во второсортной пьесе. Манеры, мимика, жесты. Ехидна весьма самовлюбленная, и очень любит играть с жертвами, как кошка с мышкой. Запомнить! Осознавать, как именно враг контролирует свои пешки, и не иметь ни малейшей возможности ей помешать, очень неприятно. С помощью зрения охотника я точно видел импульс, который она послала в лес. Легкий поток грязно-серой сущности ушел в рощу, и вот уже из укрытия медленно выползает огромный волк. Гипертрофированный торс и мощные передние лапищи, черная шерсть, оскаленная пасть, в которой спокойно поместится корова, но самыми страшными оказались глаза. Два мутных от бельма, слепых, и один зрячий, на лбу. Третий глаз неотрывно смотрел на Хоро, постепенно наливаясь кровью. Монстр повалил дерево, просто протискиваясь на опушку. Волк размером с грузовик. Черт! Сердце колотится, как птица в клетке. От пальцев Ехидны по горлу растекается жар, словно температура при болезни. Противная слабость и головокружение… Я — ЭТО Я! Умру, но твоим не стану! Вспышка — и вокруг моего кулака крутится воздушный вихрь. Удар! Отдача оставила несколько порезов на руке, а впившийся в скулу девушки кулак, она просто проигнорировала. Даже не пошатнулась! Кажется, я сломал костяшки…

 — Не дергайся, — облизнула она мою кровь, оставшуюся на щеке после удара. Раздвоенный белый язык с аппетитом смахнул капли, и как только Ехидна их проглотила, её брови поползли вверх. — Ты… да ладно?! Этот вкус… ты был ТАМ?! Точно был! Мне сегодня крупно повезло. Знаешь, пожалуй, больше ничего и не нужно. Только ТЫ! Один.
 Не понимаю, о чем она… стоп. Нет!
 — Лишних — убить! — Нетерпеливо бросила она, даже не моргнув, когда выстрел Слави отрикошетил от белоснежного бедра. Дротик с транквилизатором исправно попал в цель, но стальная игла, обиженно звякнув, с лязгом сложилась пополам, не способная пробить странный покров врага. Ехидна забыла обо всех, пристально вглядываясь в моё лицо, так, будто держит в руках выигрышный лотерейный билет на круглую сумму.
 Волки, тем временем, неотвратимо бежали вперед. Двух успела вырубить блондинка, а потом…

 — Прости. Не сохранишь это для меня? — Хоро передала Саше какой-то небольшой холщовый мешочек, хранившийся у неё в нагрудном кармане. А затем… — Пока это зерно целое, у меня есть шанс. Спасибо что вызволили.
 — Что ты… — Хотела было спросить Славя, но не успела.
 — Плата принята, — Волчица взяла ладонь Саши, и наклонившись, словно целуя, выпила вытекающую из раны кровь. Тело Хоро мелко затряслось, она повернулась лицом к гиганту. На лице смешанные чувства: жалость, отвращение, злость. — - Спасти собрата я не смогу, но хотя бы успокою дитя северного леса. Пусть даже это будет последней моей охотой!

 Превращение Хоро нельзя назвать красивым. Оно было… мгновенным! Вот. Подходящее слово. Секунда — и в воздухе тихо кружат клочки изорванной ткани. На место, где стояла наша спутница, сейчас пригнувшись к земле, рычала огромная рыжая волчица. Дождь шел сильнее, стекая с меха ручейками. Такими темпами мы все продрогнем от дыхания ледника. Размерами она уступала монстру из леса, но, в отличие от безумного оружия Ехидны, в её взгляде была осознанность, а затем… она вообще заговорила. Видимо, голосовые связки у неё устроены не как у простых зверей. — Убегайте, пока она занята. Волков беру на себя.
 — Мы не можем его бросить! — Хором закричали Славя и Саша, пока Юля лихорадочно кусая губы, смотрела на меня.
 — Слушать… кха… слушайте её. Уходите! — кое-как прохрипел я, чувствуя, как хватка немного ослабевает, позволяя сделать пару вздохов. Пока все нападающие заняты волчицей, у остальных есть шанс. Нет смысла меня спасать, если даже сила Кукулькана не берет эту гадину. — Что ты делаешь?!

 –Играю, конечно же. Разве не видно? — усмехнулась альбинос, делая вид, что вопрос задан донельзя дурацкий. Она посмотрела на свои руки и, прямо на моих глазах белоснежный ноготь на указательном пальце вытянулся, став напоминать лезвие. Вот и всё. Прощай, жестокий мир, за последний месяц ты подарил мне больше эмоций и радости, чем двадцать лет моей никчемной одинокой жизни. — Уберем пока это, только мешает.
 Коготь вспорол костюм (который, если верить Искре, не каждая пуля пробьет), так, будто он был из обыкновенной бумаги. Кончик острого хитина медленно прошелся от шеи к животу, одновременно с одеждой царапая кожу. Боли почти не было, страх за девочек и какое-то непонятное чувство в груди, затмили банальные болевые сигналы. Ехидна не сдавалась. В голове уже не просто звенело, а бил настоящий набат. Ментальные способности монстра поражали.

 Я отвел взгляд, разрывая зрительный контакт, только чтобы увидеть, как два чудовищных волка сцепились друг с другом не на жизнь, а насмерть. По песку катались мохнатые тела и беспощадно рвали противника клыками. Клочья шерсти летели вперемешку с каплями крови. Мелкие волки (мелкие по сравнению с вожаком, так это эти твари почти с сенбернара!), поджав хвосты, бросились в лес. Превращение временно вернуло Волчице силы, и одно только её присутствие обратило их в бегство. От того, кто выйдет победителем в схватке, сейчас зависит жизнь девочек. Стоит исчезнуть влиянию Хоро, как вся эта орава вернется, и бросится на них. Черт! Черт! Черт! Что же делать?! Раз за разом я пытался использовать способности, но ничего не получалось, будто их и не было. Даже зрение охотника пропало. Невозможность видеть токи энергии основательно затрудняли оценку ситуации. Хотя какая оценка, меня тут то ли убивают, то ли насилуют!

 — Никто так долго не мог противиться, — очень удивилась девушка, ослабляя хватку на горле, только чтобы повернуть меня к себе. Тонкая ладонь удерживала подбородок, не давая отвести взгляд. От неё сладко пахло чем-то приторным. — Обожаю ломать людей с сильной волей. Это как угадывать загадки. Искать слабости, страхи, подбирать ключик за ключиком к замку разума, пока он не поддастся. Страхом и силой тебя не покорить. А если так?

 Контуры тела Ехидны поплыли. Оборотень на оборотне, блин! Если вспомнить туман, который у неё имел форму грязно-серого облака, то я очень не хочу видеть гадину в истинном облике. Белоснежная кожа превратилась в кипящий воск, меняя очертания прямо на глазах. На голове демоницы появились два нароста, плавно превращаясь в кошачьи ушки, за спиной замаячил длинный хвост. Она скопировала облик Юли, полностью. Но только форму. Глаза остались красными, кожа белой, шерсть и волосы напоминали скорее шелковую паутину.

 — Тебе же такое нравится, да? Глупая кошка никогда не сможет отдаться тебе полностью, рано или поздно ей наскучит. Кошки, знаешь ли, гуляют сами по себе, а я… Буду любить тебя вечно. Сделаю частью себя, — она без всякого перехода сорвала противогаз и впилась в мои губы. Тело будто парализовало, когда длинный язык бесцеремонно проник внутрь. Она наслаждалась этим! Ехидна возбужденно дышала, изучая руками моё тело. В голове становится пусто… А почему нет? Прямо здесь и сейчас… Мои руки, всё как в тумане, ладони нащупали спину девушки, обхватывая сначала талию, а потом гладкие бедра. Холодная кожа Ехидны касалась обнаженной груди, костюм она с меня сбросила, оставив под проливным дождем. На ощупь мягкая, но ведь она не пробиваема. Думать… не хочется… Сопротивляться… я должен… сопротив… Как приятно. Не надо бояться, или страдать. Осталось только одно чувство, остальные размылись, они несущественны. Жажда близости к НЕЙ. Рука тянется к поясу, и зачем я так долго сдерживался? Ехидна же сразу сказала, что…

 Толчок. Тонкий вскрик. ВСПЫШКА! Перед глазами пронесся калейдоскоп видений. Или даже воспоминаний, если верить нахлынувшему чувству дежавю. Портал. Падение. Нож в руке. Бесконечная мощь, что старается тебя растворить. Вечность, полная сияющих звезд. Ощущение единства со всем, что только тебя окружает и одновременно пустоты. Осознаешь, насколько до этого был наивен. Я стоял в космосе, чувствуя, как миллионы терабайт информации проносятся через сознание, угрожая унести его бушующим потоком. Человек, по сравнению с ЭТИМ, такой незначительный. Вдалеке клубятся туманности галактик. Ласка. И… теплая рука, сжимающая мою ладонь. Она не дает вечности забрать одинокого стоящего в ней наглеца. Тепло. Очень знакомое, доброе тепло…

***

 — Ричард! Ричард! Вставай давай! — по моим щекам хлестануло, ещё раз, и ещё. Обжигающие пощечины привели в чувство, прервав очень уж реальный сон.
 — Что произошло? — кряхтя, открываю глаза, в которые тут же попадает капля. Я на спине? Когда только успел упасть? Открываю пересохший рот, в который капля по капле льется дождевая влага. Голова сейчас лопнет от боли.
 — Юля отбросила её! — с восхищением сказала Славя, помогая мне подняться на ноги. Саша держала под руку Юлю, баюкающую правую ногу. Перелома не видно, но представляю, каково ей было. — Только эта тварь потянулась к тебе, как она её прямо как в фильмах — ногой в челюсть! Надо уходить, пока она…

 — Это уже переходит все границы, — послышался разъярённый голос врага. Ехидна поднималась на ноги. Не знаю, насколько сильным был удар у моей неки, но на десяток метров она монстра отбросила. А видимых повреждений на ней снова ноль. Альбинос приняла прежний облик, широко расставила руки и закричала: — Не смей отнимать моё!

 — Он не твой! — оскалилась в ответ чудо-девочка, и на душе стало теплее. Даже сейчас, когда я не верю, что мы выберемся отсюда живыми, мне хорошо с ней. Все эти дни — в ущелье, в бункере, в тени скал. Ради этих дней с любимой кошкой, стоило попасть сюда. — Он мой! Мой и только мой! Убирайся туда, откуда выползла!
 — Да! — поддержал я, чувствуя как силы возвращаются, а в голове проясняется. Юля сказала, что я принадлежу ей, причем с таким сердитым выражением лица… Приятно. Так, нельзя Ехидне снова меня коснуться, ещё одна монетка в копилку знаний о противнике. Поймает — ты труп.
 — Уходим пока есть ша… — Славя уже делала шаг в сторону леса, где Хоро основательно расчистила путь. Стая исчезла, остались только два гиганта, ещё продолжавшие грызться, но лучше уж туда. Как вдруг, блондинка осеклась и зашаталась. Медленно повернувшись, она смотрела на нас пустым взглядом. В обычно ясных голубых глазах, не было прежнего блеска, их подернула мутная пелена. На лице ноль эмоций, только губы шепчут. — Не могу, пошевели… помогите… я ничего не…

 –Глупая девчонка! — Ехидна злорадно оскалилась, демонстрируя частокол заострившихся зубов, становясь выше ростом и больше в целом. Энергия за её спиной странно пульсировала, будто там скрыт какой-то источник силы. — Твой разум не подвластен мне, похвальная воля, а вот тело парализовать — вполне. Люди. Жалкие твари. Даже ваша нервная система несовершенна!
 — Отпусти Славю! — Саша выхватила у блондинки пистолет, выпуская в чудовище дротики, но, как и раньше, они просто не пробивали её кожу, а если и пробьют, не факт, что подействует. Маленькая нека дрожала от злости и беспомощности. Её подруге грозила опасность, а она ничего, НИЧЕГО не могла сделать!

 — Вы все принадлежите мне! Глупые, беспомощные животные! Вся ваша поганая раса, тысячелетиями беспечно населявшая поверхность! Вы мои! Скот! Рабы! — Она гневно выплевывала слова, тело Ехидны корежило в судорогах, слышно было, как трещат её кости и кипит плоть. Но страшнее всего была аура, она наливалась потусторонней силой. Пересыщенное облако грязного тумана, видимое глазами аномалии, не предвещало ничего хорошего. — Я — хозяйка Земли! Я перессорила ваших тупых предводителей, заставив развязать войну, в которой этот жалкий мир и сгорел дотла. Я двести лет перестраивала его, как МНЕ угодно! Взяв в руки власть, которой не решались касаться даже боги! И теперь кучка облезлых животных смеет вытаскивать лакомство прямо у меня изо рта?!

 — Ой-ёй, — нахмурилась Юля. Шерстка на её прямом от страха хвосте, как и на хвостике Александры, стояла дыбом, а сам он напоминал мохнатую трубу. — Кажется, ей надоело играться.

 — В моих силах остановить сердце этой девочки, одной только мыслью! — Ехидна окуталась в паутину, всё, что ниже пояса, находилось в непроницаемом, постоянно двигающемся коконе нехилых размеров. Она возвышалась над нами на три метра, красные глаза горели, и это не фигура речи, они светились! — Ты! Подойди сюда, иначе она умрет. Или хочешь проверить, серьезна ли я на этот раз?
 — Нет. Стой! Иду. Только отпусти её, — я кивнул застывшей в ужасе Саше, остановил шагнувшую следом Юлю, шепнув, чтобы не мешала. — Не убивай моего друга, забери мою жизнь, раз уж положила на неё глаз, а их отпусти.
 — Торговаться вздумал?! А давай. В мире ещё много самок, а ты, скажу по секрету, весьма ценный ресурс. В прошлый раз, я не смогла поглотить тебе подобного, но сейчас…— Девушка-альбинос усмехнулась, она, совсем как человек, пыталась обуздать кипящие эмоции, но алчный взгляд выдавал её с потрохами. Сейчас, во всяком случае, хоть слюной не брызжет. Может и не прикончит сразу. И что это, черт побери, за источник энергии в коконе? От неё к блондинке, тянулся жгут невидимой энергии, такой же, как ко всем нам. Гадина не оставляет попыток подавить волю противника. Просто капитан оказалась самой уязвимой в этом плане. Шаг, ещё один. Ноги вязнут в мокром песке.

 Сейчас или никогда. Враг передо мной, а под землей ещё целая армия пауков, это если учесть, что Хоро справится с трехглазым волком (что вызывает сомнения: вой и рыки всё ещё раздаются в лесу, два зверя устроили такую бойню, что деревья падают). Пан или пропал! Скопировать способность врага не получалось. Искра говорила, что важно понимание работы аномалии, а что лежит в природе этой злобной суки, я без понятия. Да и, скопируй я тупо неизвестные возможности, использовать на всю катушку сразу не смогу. Так почему бы не достать из рукава старый козырь? Доставшийся ещё от Кукулькана и дополненный памятью дракона.
 — Вот он я. Весь твой, делай что хочешь, — стоять напротив неё — сущее испытание. Из приоткрытого рта Ехидны снова капали слюнки, она возбужденно дышала, соски на обнаженной груди стояли торчком. Пи-пеец я тут детали подмечаю! Завтра, если живым останусь, обязательно проверю, не поседел ли за эту ночь. И, когда руки девушки почти коснулись меня…

 В зажатом за спиной кулаке рассыпается прахом подарок дракона, передавая мне всю накопленную мощь, в груди клокочет огонь. Энергия отвратительная, совсем не похоже на то чувство, что рождал искрящийся туман. Дракон говорил, что это суть слуг Ехидны. Мерзкое чувство, будто выпил залпом литр отвратительного протухшего пойла. Однако энергия есть энергия, аномалия перерабатывает её в собственную силу. ВЫДОХ! Я чуть было сам не сгорел, когда из моего рта вырвался поток синего пламени. Он не просто горел, а ревел, рвал, выжигал насмерть.
 Напор раскаленной силы, сравнимый разве что с гигантской газовой сваркой, ударил по врагу, попутно окутывая паром всё вокруг. Температура зашкаливала, плавила даже песок! Ехидна не успела уклониться, да и в коконе этом особо не побегаешь. Запах горелого мяса и крик боли стали самой приятной наградой. Сила переполняла, я боялся, что сейчас взорвусь, забрав с собой в Вальхаллу весь пляж. Треск сгорающей заживо твари долго не стихал. Через пару минут, от врага остался только обугленный кокон.

 — Ты сделал это? — неуверенно спросила Саша, переводя взгляд с упавшей, но живой (если судить по золотым искрам ауры) Слави, на останки Ехидны. — Славя! Славя, ответь! Ты можешь подняться?
 — Вам надо бежать к пляжу, сейчас тут будет жарко, — задыхаясь, попросил я девочек, в первую очередь Юлю, которая всё рвалась ко мне. А эта способность опасна. Кокон Ехидны всё ещё светился энергией. Она жива, а значит, каждая минута на счету. Мобильность! Нельзя дать врагу перехватить инициативу! Ветер за спиной сформировался в крылья, шесть вихрей, которые отталкивали от себя капли дождя. — Мы все промокли, устали, и до сих пор находимся в смертельной опасности. Я попробу… нет! Я точно придумаю, как от неё избавиться! Помогите Хоро, а затем уходите!
 — Не глупи, бежим вместе! — Юля продрогла, и, насколько я помню, нека терпеть не может холодную воду. Хвостик дрожал, впервые за сколько себя помню, она выглядит напуганной. — Её не смог Док убить, а он… неважно сейчас! Брось это, поглотить её, как ты делал с животными, не выйдет. Попробуешь — и сущность Ехидны разрушит тебя.

 –Знаешь, это довольно невежливо. Сначала отдаться даме, а потом так поступить, — из глубин кокона раздался чарующий женский голос. Ласковый, очень мелодичный, спой она любую, даже самую обычную песню, то мигом заворожила бы даже очень капризную публику. Покров трескается, осыпаясь на песок. Те части паутины, что всё ещё тлели, несмотря на проливной дождь, красиво оседали в воздухе, оставляя дымный след. Перед нами стояло существо, ужасающее и невыразимо прекрасное одновременно. Большое паучье тело, покрытое белоснежным, будто изваянным из мрамора хитином, а вместо передней части, начиналась тонкая талия девушки альбиноса. Красивая грудь, гладкая кожа, длинные белые волосы… и всё это на восьмилапом монстре. Эдакий паучий кентавр, верхняя половина которого, красивая женщина, а нижняя смертоносный паук. На спине брюшка, осталась паутина, закрывающая ещё что-то. Фон от неё сейчас шел такой, что волосы дыбом становились.
 — Уходите! Вы будете только мешать! — я взмыл вверх со скоростью пушечного снаряда. Сразу шесть крыльев давали просто невероятную подъемную силу, на месте где я стоял мгновение назад, реактивная отдача оставила небольшую воронку. Сейчас я чувствовал каждый камешек, каждую падающую с небес дождевую каплю.

 — Полет тебя не спасет, глупенький,— Раздался шепот прямо в голове. Ехидна смотрела на меня с такой искренней любовью, что пришла пора усомниться в своей адекватности. Её взгляд светился, красные глаза мерцали, а губы улыбались. Без издевки, злорадства, или фальши. — Ты прекрасен, и обязательно будешь моим. Спускайся, иначе твоим подругам не поздоровится. Не забывай, я чувствую эмоции людей, бросить их такой человек, как ты, не сможет физически. Бежать им некуда.

 — Сейчас, спускаюсь. Уже беру разгон. — И я нисколько не врал! Концентрируя в себе энергию, я штопором устремился вниз. Искра однажды сказала, что недостаток моей мимикрии (неполное копирование оригинала) можно компенсировать бОльшим количеством вкладываемой в аномалию энергии. В камне её было более чем достаточно. Сейчас я могу не только синхронизироваться со стихиями, но так же… В штанах сзади стало тесно, когда у меня мгновенно вырос кошачий хвост, а на голове появились пушистые ушки. Блин. Чувствовать сразу две пары ушей, и торчащий из копчика хвост, как-то очень странно. АХАХАХА! Странно. Я в небе, использую силы сразу двух аномалий, а внизу древняя тварь, что однажды уничтожила мир, пытается съесть двух кошкодевочек, красивую блондинку-альтруистку и одну антропоморфную волчицу-оборотня. Странно?! Да, черт побери! Странно! Вперед, Ричард! Пришла пора показать этой суке, что нельзя недооценивать людей!