Ольга Дмитриевна БЛ, эротика

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329

III

--- Скажи мне, куда она уехала?
— В пятнадцатый узел.
— Вот именно. А почему не в первый?
— Первый был закрыт туманом.
— Можно было подождать и отправить ее днем. Опоздала бы к линейке, ничего страшного. Вы, мужчины, все, поголовно, авантюристы. Так что, готовься к служебному не соответствию или к выговору. Смотря по результатам твоего эксперимента.

Ольга проснулась, когда автобус начал разворачиваться на площадке перед воротами. Вот он чуть сдал назад, дернулся и заглох. С шипением отошла в сторону дверь.
Было страшно, вот так, одной, без поддержки, начинать самостоятельную жизнь. Поэтому и открывать-то глаза не хотелось, но пришлось.
Автобус встал так, что Ольгино кресло оказалось строго напротив указателя остановки. «Пионерский лагерь «Совенок», маршрут 410», — удалось разобрать на облезлой табличке. Ольга обвела глазами пустой салон, водитель, похоже, уже успел куда-то уйти, по крайней мере, в зеркале отражалась только спинка его кресла: «Здесь очень загадочные и занятые водители автобусов, — подумала Ольга, — не успеешь оглянуться, как они куда-то исчезают». Но надо было выходить. Невозможно спрятаться от жизни в салоне автобуса. Подтянула к себе чемодан, подтянула подаренный вещмешок, судя по весу, по округлому и твердому на ощупь содержимому, набитый консервными банками. «Не могу на них злиться, — Ольга вспомнила письма старшего брата, — тушенка — самое дорогое, что есть у солдата. Но могли бы и подумать о том, каково таскать такую тяжесть хрупкой мне». Тяжелый чемодан, тяжелый вещмешок… Ольга, пока допыхтела до двери, прокляла все и едва удержалась от того, чтобы просто не выпихнуть свои вещи ногой из салона. А когда, обвешенная узлами как цыганка, будущая вожатая выгрузилась из автобуса и огляделась, то сначала подумала, что никуда не уезжала или ее, по какой-то причине, вернули обратно. Но нет, все же отличия были. Самое главное: трехэтажные жилые и научные корпуса не выглядывали поверх забора, и надпись «Пионерлагерь» над воротами говорила сама за себя.
Ольга поправила форму, посмотрела на себя в зеркальце: как повязан галстук, ровно ли сидит панама (первое впечатление никто не отменял), потом, подумав, спрятала чемодан и вещмешок в ближайших к воротам кустах: «А то хороша будет красная от натуги и пыхтящая вожатая». И, вооружившись сумочкой и связкой ключей, вошла в приоткрытые ворота. Было семь часов пятьдесят минут первого утра двухнедельного цикла. Впрочем, Ольга про циклы ничего не знала, для нее это было воскресенье, первый день смены. «Не бойтесь, Оля. — Ольга вспомнила один из вчерашних инструктажей. — Пионеры не способны причинить вам осознанный вред, даже подумать об этом не способны, в силу э-э-э-э… особенностей воспитания, что ли. Но проверять на вшивость вас будут. Поэтому, как вы себя зарекомендуете, так к вам и будут относиться». Ольга посмотрела направо: знакомое по поселку одноэтажное здание химлаборатории, здесь заколоченное и необитаемое. Посмотрела налево, на здание механических мастерских, на котором здесь висела табличка «Клубы». Подобрав с третьей попытки ключ Ольга зашла в помещение: «Все как и говорили: кружки по интересам и радиорубка. Господи, только бы получилось». Ольгу, от предстоящей встречи с аборигенами, то бросало в дрожь, то, наоборот, охлаждало до бесчувствия. «Мне так никто толком и не объяснил, кто они и откуда взялись: роботы, искусственные организмы, люди? Мама, моя мамочка, и спрятаться не за кого. Черт, где же радиорубка? А, вот же она — дверь, и даже с табличкой. Ну, Ольга Дмитриевна, отступать некуда».
К счастью, кто-то, когда-то повесил на стене тетрадный листок, где был расписан алгоритм включения трансляции: включить общее питание рубильником на стене; включить усилитель, повернув тугую ручку на девяносто градусов, переключить вход усилителя ручкой-клювиком на магнитофон; включить магнитофон, обычную кассетную «Весну»; пока греются лампы усилителя найти в сумочке кассету с записью сигналов пионерского горна (дали переписать на курсах подготовки вожатых). И, в восемь часов и четыре минуты, сигнал «Подъем» разбудил обитателей узла номер пятнадцать, или, как они сами считали, пионерского лагеря «Совенок».
«Поспешай медленно, как говорит папа», — Ольгино настроение качнулось от мандража к ледяному спокойствию. Трижды прокрутив сигнал, она выключила трансляцию, обесточила радиорубку и вышла на крыльцо клубов, оставив кассету в магнитофоне.
— Привет, ты только что приехала? — Звонкий девичий голос прозвучал из-за спины.
А Ольгу опять затрясло. Ольга медленно, стараясь не подать вида, спрятала связку с ключами в сумочку и так же медленно обернулась к спрашивающей.
«Кто это? Не могу вспомнить». Анатолий на инструктаже давал краткие характеристики некоторым обитателям лагеря, жаль только записывать запретил, сославшись на секретность. «Как же ее зовут? С… С… Нет, не Света. Семнадцать лет, синие глаза, волосы собраны в две толстые косы, спускающиеся до пояса. Тонкая талия и широкая кость. Очень правильные черты лица и приветливая улыбка. Ну же, Оля! Не могу вспомнить, как зовут, вот позорище-то».
— Здравствуй, только, знаешь, я все-таки ваша вожатая, так что, давай на Вы. Меня Ольга Дмитриевна зовут.
Синие глаза распахнулись.
— Вожатая? Здорово как! А то мы поздно вечером приехали и нас никто не встречает. Я уже думала, что мы и не нужны никому Я побегу, остальным расскажу! — Синеглазка развернулась, чтобы убежать, но остановилась на половине шага и опять повернулась лицом к Ольге. — Простите, Ольга Дмитриевна, меня Славяна зовут. Можно — Славя. Я быстро, обегу все домики и назад.
— Стой, Славя! — Обращаться к этой девушке оказалось легко и просто. — Раз уж бежишь, сообщи всем, что линейка на площади, в девять.
— Поняла! — Бросила Славя, уже убегая. — Линейка в девять.
И убежала, свернув на поперечную алею. А Ольга, достав из кустов чемодан, потащила его в свой семнадцатый домик. К счастью, планировку лагеря она запомнила хорошо.
А сорок минут спустя Ольга стояла на площади, под обстрелом детских и уже почти не детских, всего-то на три года младше её, глаз, и снова отчаянно тряслась. «Надо что-то сказать, надо что-то сказать. Как-то представиться, как-то скомандовать, чтобы меня послушались. Сейчас потяну время до девяти. Пусть думают, что я пунктуальная». Ольга повернулась к пионерам спиной и начала делать вид что изучает памятник. «Оля, их же не больше, чем пассажиров в вагоне, а ты боишься. Нет, это точно не роботы, роботов я бы так не боялась и взглядов их в спину не ощущала бы».
Пора. Ольга набрала в грудь воздуха, повернулась лицом к пионерам, и, зажмурившись, закричала: «Лагерь, по отрядам, становись!» Как ни странно, но пионеры послушались. Ольга оглядела подобие строя, кивнула Славе, подождала, когда последние из мелких займут свои места и начала свою первую линейку: пожалуй, единственное хорошее, что удалось Ольге в этот и в последующий день.
Как вскоре выяснилось, лагерь прекрасно функционировал и без нее, пионеры… Вот с пионерами было сложнее. Пионеры тоже прекрасно функционировали без Ольги. Как будто в лагере действовала какая-то тайная сила. И пока Ольга, раздавая поручения, не противоречила этой силе — все было хорошо. Но стоило, например, поручить Лене заведовать библиотекой (А что? Лена книги любит, место там тихое — как раз по ней.), как Ольгу просто проигнорировали: Лена замерла в ступоре секунд на десять, потом кивнула, будто соглашаясь, и ушла на свою любимую лавку, где и устроилась с извлеченной неизвестно откуда книжкой. А в библиотеку пошла Женя, сама, после такого же десятисекундного ступора. И ни та, ни другая на Ольгу до обеда просто не реагировали, а на обед пришли как ни в чем не бывало: «Ольга Дмитриевна, ну вы же сами спросили: есть ли добровольцы? Вот Женя и вызвалась. Лена? Нет, вы ничего ей не поручали». «Или я схожу с ума, — подумала тогда Ольга, — или надо мной изощренно издеваются. И, скорее, второе». Но это оказались еще цветочки. Потому что пропустив опоздавших в столовую и сама задержавшись на крыльце чтобы успокоиться и не наорать на всех троих: Лену, Женю и Славю, ответившую Ольге на вопрос о библиотеке, Ольга случайно, в зеркале висящем в предбаннике столовой, увидела отражение зала.
И вот тогда, от вида пионеров принимающих пищу, Ольге стало по настоящему страшно. От синхронного движения ложек, подносящих очередную порцию ко рту, от синхронного движения механически жующих челюстей, от остановившихся взглядов. Надо было или идти в зал, или уходить. А Ольга стояла, прислонившись к дверному косяку, трясясь уже не тайно, но явно и все смотрела на это действо. Вот пионеры покончили с первым, разом, одинаковыми движениями, отодвинули тарелки и принялись за второе, запивая его чаем. Вот они пообедали, встали из-за столов и спокойно, без суеты и лишних движений, построились в очередь к мойке. «Как муравьи какие-то или пчелы». А пионеры, поставив в окно мойки грязную посуду, разворачивались и вереницей шли к выходу.
«Сейчас они увидят меня и поймут, что я разгадала их тайну», — Ольге хотелось убежать, но сил не было даже закрыть глаза. И вот головной пионер встретился взглядом с Ольгой. «Вот и всё», — Ольга начала медленно оседать на пол. А коллективный организм, состоящий из пионеров, вдруг сломался, рассыпавшись на автономные единицы.
Девочка, шедшая второй, завизжала, увидев заваливающуюся вожатую. Ближайшие пионеры замерли, не зная, как реагировать. Расталкивая всех к Ольге подбежала Славя, подхватила не дав упасть. С помощью обоих мальчиков из старшего отряда помогла сесть на лавку, принесла стакан холодного компота. Чуть не насильно отвела к доктору. «Акклиматизация, — поставила диагноз мрачный и неразговорчивый доктор, — сидите в домике до вечера, пейте холодный компот и не вздумайте бегать по лагерю и командовать пионерами. Славяна и без вас справится».
Что-то подсказало Ольге, что распространяться перед доктором об увиденном не стоит. И она так и просидела в шезлонге перед домиком до самого вечера, питаясь компотом, принесенным в чайнике заботливой Славей.
На ужин Ольга не пошла — было страшно. В вещмешке, кроме консервов нашлось несколько пачек галет и бумажный пакет с обгорелыми до черноты сухарями. Ольга грызла горькие сухари и с благодарностью думала о вчерашних военных: «Надо только дождаться автобуса. Спасибо тебе, незнакомый капитан».
Весь следующий день она ходила поминутно оглядываясь. Через силу заставила себя провести линейку, но в столовую не пошла — было страшно. Жила на сухарях. И везде было страшно, не только в столовой. Все время казалось, что стоит отвести взгляд, как пионеры за ее спиной превращаются в бездумные механизмы.
Вечером, дождавшись, когда пионеры разойдутся по домикам, а репродукторы протрубят отбой, Ольга начала лихорадочно собирать свои вещи. Пара книг, журнал «Костер», так и не начатый дневник практики. «Зачем я здесь вообще? Какая практика? Какой дневник? Что мне туда писать? А ведь я тогда, на первой линейке, готова была их полюбить. Как они смотрели на меня. И как Славя обрадовалась мне вчера утром. Всё не то, чем кажется. Всё ложь». Развешенные в шкафу платья летели в чемодан, Сверху все это оказалось придавлено вожатской формой: «Какая я вожатая? Какие пионеры, такая и вожатая!».
Ольга кинула на кровать стройотрядовскую форму, решив, что убегать из лагеря будет удобнее всего в темно-зеленых куртке и брюках из плотной ткани. «А то, мало ли. Вдруг и на самом деле убегать и прятаться придется?» — Девушка зябко поежилась и зачем-то потрогала пальцем прошлогоднюю нашивку на рукаве. — «Проводник 86», — я думала, что после того, как все прошлое лето проездила на поездах, будет проще. И тот чудак из поселка говорил что справлюсь. Ведь умела договориться и с цыганами, и с дембелями, и с уголовниками».
«Пионерская мафия, надо же мне было такое вчера придумать. С мафией тоже можно договориться. У меня даже со старухами получалось. Кому пригрозить, кого уговорить, кому объяснить правила. И всегда у меня в вагоне был порядок и никаких ЧП. А тут… Как договариваться вот с этим? — Ольга опять вздрогнула, вспомнив увиденное вчера в столовой. — Все ложь».
Часы показали без пятнадцати одиннадцать, пора было выбираться на остановку. «Прощайте все. Зря я сюда приехала». Ольга подумала, не написать ли записку для Слави, но только махнула рукой и, заперев домик, пошла по боковой аллее, чтобы пройти мимо тринадцатого домика, выйти по тропе к музыкальному кружку, а оттуда к клубам и дальше к воротам и остановке. Дефилировать через площадь, на глазах у всего лагеря, совсем не хотелось. Пионеры, конечно, должны уже спать, а вот спят ли «пионеры» Ольга не знала.

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329
Часть 3 http://vn.reactor.cc/post/3562282
Часть 4 http://vn.reactor.cc/post/3572857
Часть 5 http://vn.reactor.cc/post/3575478

— Явился? Забирай ключи и иди работай.
— Добрая Глафира Денисовна... Тогда я пошел. Работать. Увидимся.
— Подожди. Ты в Подвале давно был?
— В Центре управления? Да вот, когда его замуровывали. Это, получается, три года назад.
— А Толя спустился вниз, через памятник, на этой неделе, и не смог дальше первого уровня дорогу найти — все время ходил кругами. Потом до него дошло, что это первый виток спирального коридора, только замкнутый в кольцо. Эта тварь научилась играть с пространством, Семен, и создавать локальные вакуоли. А скоро научится пробивать проходы наружу.
— Не надо меня успокаивать. Я и так все понимаю.
— А я не успокаиваю, Семен. Я просто очень не хочу проснуться однажды одной из ячеек коллективного разума. И то, что мы делаем с пионерами, лучше для пионеров, чем Такая участь. Можешь следующего активированного пионера взять в свою лабораторию и сам убедиться. Один-то пионер погоды не сделает. Только с одним условием: ты все ему расскажешь.

Когда за воротами закричала обезьянка Ольга дернулась было спасать, но, вспомнив наставления, осталась сидеть, хотя ее так и подмывало вскочить и броситься к животному, которое кричало от боли совсем как человек. Но Ольга сидела и сидела, вцепившись в стул, а обезьянка уже не кричала а только стонала, обессилев.
— А ты хотела сама пойти, — сказала Олеся, накрыв успокаивающе Ольгину руку своей, — не бойся, все идет как надо. Я в первый раз тоже дергалась. Это когда Электроника делали. Трофимов захотел себе универсального помощника-лаборанта, чтоб на все руки. А у шефа как раз проект готовый был. Получилось изумительно. Такой умнейший парень вышел, жаль что туповатый.
Как можно одновременно быть умнейшим и туповатым Олеся не расшифровала, да Ольга и не спрашивала, больше прислушиваясь к обезьянке по ту сторону ворот.
Стон за воротами перешел в тихое поскуливание, а Олеся вдруг замерла и подалась всем корпусом вперед, глядя на прибор непонятного назначения, больше всего похожий на железный сундук, к которому сходились из-за ворот все провода. Крышка сундука была откинута, демонстрируя зрителям несколько тумблеров, клавиш, стрелочных шкал, зеленых индикаторных полосок и светящуюся оранжевым цифровую шкалу.
— Видишь, какое старье пользуем, — Олеся, судя по пропавшим интонациям, перестала обращать внимание на собеседницу и говорила совершенно машинально, — шеф такой умница, а ему финансирование все режут и режут. Как он результатов добивается — ума не приложу.
Цифры на оранжевых индикаторах шкалы плясали хаотически, на взгляд Ольги, изменяя свои значения от ноля до девятки. Но вот они сложились в известную Олесе комбинацию и девушка закричала, так что все вздрогнули: «Тянем!» А сама, одним прыжком, оказалась у сундука, защелкав тумблерами и клавишами.
Ольга была ближе всех к воротам и, соответственно, ближе всех к веревке, привязанной вторым концом к тележке с обезьянкой. Она и оказалась у этой веревки первой, подхватила её и подняла глаза, чтобы убедиться, что обезьянка еще жива. Подбежали техники и дневальный, оттеснили Ольгу, втянули несчастную обезьянку вовнутрь и закрыли ворота.
Обезьянка лежала на спине, вцепившись у себя за головой в прутья клетки. Шлем слетел и сейчас бесформенным комком валялся в углу. Животное еле заметно дрожало, невидящие глаза были открыты, а из уголка рта стекала струйка крови. «Бедная», — подумала Ольга. Захотела подойти поближе, но все не могла решиться.
— Кажется, все в порядке. — Олеся достала из сундука кассету и спрятала ее в карман. — Все Оль, больше ничего интересного не будет, можно идти спать. Остальное все техники сделают.
— Сделаем, сделаем, девочки. — Подтвердил один из техников, водружая на тележку сундук, рядом с обезьяньей клеткой. — Сейчас скотинку коновалу сдадим, а утром за приборами вернемся.
До площади всем было по пути. Техники продолжили свой разговор, но как Ольга не вслушивалась больше ничего интересного не услышала: говорили о футболе, о рыбалке и о политике. А когда мужчины со своей поскрипывающей тележкой отстали, Олеся вдруг задала Ольге вопрос.
— Оль, вот ты среди них почти две недели жила. Это на две недели больше, чем любой из нас. Скажи пожалуйста, они — люди?
— Да. — Не задумываясь ответила Ольга. И, после паузы, еще раз. — Да.
А в эту паузу уместилась мысль: «А ведь и правда: да. Даже такие, какие они были в первые дни, когда я хотела сбежать, они, где-то там, глубоко внутри, хранили человечность. Я же видела следы от слез на щеках у «механической» Слави».
— Оль, я тоже думаю, что: да. То есть хочу так думать, но… Ты только никому не говори, потому что это секрет. Но у нас тут живет девочка из них. Очень хорошая девочка, первый удачный микс. Девочка как девочка. Умная, красивая. Поёт замечательно, танцует, играет на всех инструментах. Мы все ее очень любим. Вот только каждый цикл она забывает все что узнала и каждый цикл для нее начинается с того, что ее папа привозит ее сюда отдохнуть и чуть поработать, по четыре часа в день. Ну, это она считает так… Вот посмотришь на нее и кажется, что она — человек, ну пусть с проблемами с памятью. Но я же знаю, как они создаются. Мы сами с тобой сегодня одного создали. Людей так не делают. — Олеся улыбнулась. — Ой, мы уже пришли. Тебе налево, а мне — направо. А тебе же еще собираться. Ну, ты как приедешь в конце цикла, обязательно заходи, а то все разъехались по отпускам, и мне даже поболтать не с кем.
На том и расстались, улыбнувшись друг другу. Олеся убежала, стуча каблуками куда-то в северную часть поселка, а Ольга, посмотрев ей вслед, направилась к себе. Нужно было принять душ, переодеться в вожатскую форму, упаковать подарки и, если останется время, хоть чуть-чуть подремать.
Дома Ольга, делая свои дела, все размышляла над разговором с Олесей. Все думала, чем определяется человек, происхождением или тем, что внутри него: мыслями, чувствами, эмоциями. Подумала еще: «А ведь, можно сказать, что эта несчастная обезьянка кричала при родах. А раз человек намного крупнее ее, то ей очень больно было, вот она и кричала. Олеся конечно шутила, что собирается пройти через это, чтобы не стареть. Но ведь кто-то же прошел, откуда-то это уже известно. Боль, наверное, была жуткая. Если обезьянка, бедная, так кричала. А кто-то и погиб, Олеся говорила, что человек или погибает, или вынужден жить здесь».
Девушка еще раз стала вспоминать увиденное:
Вот взгляд скользит вдоль веревки и упирается в тележку и в клетку, с лежащей навзничь обезьянкой.
Вот взгляд бежит по кругу и обнаруживает, что все пространство вокруг тележки закрыто густым, до непрозрачности, туманом, который не в силах пробить фонари, освещающие пятачок перед воротами. И только вокруг тележки туман чуть отступил, образовав пузырь чистого пространства, включающий в себя и ворота.
Вот странный вырост из стены тумана, больше всего похожий на человеческую фигуру. Ноги фигуры расплываются на уровне колена, а руки ухватились за прутья клетки, рядом, нет не рядом, а поверх рук обезьянки.
Вот фигура подняла голову и посмотрела безглазым комом тумана на Ольгу. Ольга тогда пропустила это ощущение чужого взгляда, потому что побежавшие техники схватили веревку и быстро-быстро потянули ее к себе, и надо было помогать им, и некогда было что-то чувствовать. А вот сейчас вспомнила. Ощущение внимательного, но совершенно безэмоционального взгляда.
И тут Ольга поняла, что это ощущение вернулось. Казалось что так же, безэмоционально-внимательно на Ольгу смотрит сама чернота за окном. Ольга вздрогнула, все-таки жутковато жить одной не то что в четырехместной секции, но и на этаже. Кажется, подремать в ожидании автобуса не удастся. Ольга глянула на часы, до автобуса оставался еще час. «Не так и много. Пойду к воротам, там хоть солдатик дежурит, всё не одна».

Ольга сидела на лавке около будки дневального и зябко ежилась, ожидая автобус. Она сидела так уже довольно давно и успела основательно продрогнуть. Ночь выдалась прохладной, а вожатская форма нисколько не грела.
Дневальный всё ходил по площадке с метлой в руках, делал вид что подметает и так идеально чистую, с точки зрения Ольги, площадку и, время от времени, преданно поглядывал на пакет с конфетами, напоминая Ольге дворовую собаку, учуявшую колбасу в сумке у домохозяйки. «Хватит с тебя одной конфеты, — подумала Ольга, — у меня есть, с кем поделиться».
Солдатик оказался робкий и не решался подойти поближе, и заговорить с девушкой. Только раз попросил сигарету и отстал, получив от Ольги вместо сигареты карамельку. А Ольга не знала, радоваться этому, или сожалеть, потому что говорить не хотелось, но разговор отвлек бы ее от продолжавшегося неприятного ощущения чужого и чуждого взгляда из темноты.
«Интересно, это нервы, или это от того, что я смотрела туда, на клетку и туман за ней? Как там сказала Олеся: «обратила внимание системы на себя?» И что теперь будет? Нет, Олеся сказала Система с большой буквы. Что бы это не значило, но Система с большой буквы интересуется мной».
Застучали шаги. Дневальный выпрямился, прислушался, прислонил метлу к своей будке и шагнул навстречу вышедшему из темноты офицеру. И почти сразу же Ольга почувствовала, что автобус уже пришел и ждет ее за воротами. Офицер принял рапорт дневального, поздоровался с Ольгой, спросил, показав подбородком на пакет, все ли это вещи, и, получив утвердительный ответ, принялся на пару с дневальным открывать ворота.
Ольга почему-то ожидала, что сегодня ее будет провожать тот же капитан, что и две недели назад, но нет. Она попрощалась с незнакомым офицером, выдала солдатику из своего пакета еще одну конфету, на этот раз шоколадную, и шагнула в автобус, чтобы заснуть в нем, едва устроившись в кресле — сказалась бессонная ночь.
Автобус, как и две недели назад, мазнул фарами по воротам, развернулся на тесном пятачке и унес Ольгу еще на цикл, к ставшим уже почти родными пионерам. Вот он поднялся на ближайший холм, мелькнул габаритными огнями, и исчез, перевалив через вершину, но на следующем холме не показался, а вместо этого покрылся рябью и исчез для внешнего наблюдателя, если бы таковой нашелся. А для Ольги, если бы она не спала, все выглядело бы так, будто автобус въехал и теперь катится по туманному коридору, одна стена которого белая, а другая — розовая, чтобы, точно в назначенное время, вынырнуть из ниоткуда в точно такой же долине между холмами, прокатиться по шоссе и остановиться у ворот пионерлагеря «Совенок». Того, который значился в каталоге под именем «Узел №15».
Ольга проснулась, забрала с соседнего кресла пакет, спокойно, без всякой суеты, вышла из автобуса, прыгнув прямо из салона на асфальт, минуя подножку. Мягко спружинила ногами, сделала два шага вперед, потянулась к уже посветлевшему небу и на секунду замерла так: стоя на носочках, раскинув руки и глядя в небо. «Здравствуйте, милые!». Засмеялась, перехватила пакет с подарками, поправила свободной рукой сбившуюся после прыжка юбку и чуть не вприпрыжку побежала сквозь приоткрытые ворота к зданию кружков.
А пять минут спустя вожатая уже стояла на крыльце и вглядывалась в приближающуюся к ней девичью фигурку.
— Привет, ты наверное только что приехала?
— Здравствуй, Славя. Двадцать минут назад. — Ольга не смогла сдержать улыбки. — Только знаешь, давай на вы. Я все-таки ваша вожатая, а еще меня Ольга Дмитриевна зовут.
— Вожатая? — Славя радостно распахнула глаза. — Вот здорово! А то мы вчера поздно вечером приехали, а нас никто не встречает. А откуда вы знаете, что меня Славя зовут?
— Плохая я была бы вожатая, если бы заранее не узнала, как зовут всех пионеров. Ну, беги по своим делам, а я пока к себе в домик. Только предупреди всех, что линейка в девять на площади.
«Ничего не помнит. Жаль, но остальные наверное также. Но наплевать что они ничего не помнят, это те же самые девочки и мальчики. Господи, как будто домой приехала! Главное сегодня: на линейке не улыбаться, рот до ушей. Я же строгая!»

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329
Часть 3 http://vn.reactor.cc/post/3562282

IV

— Рассказывай, как там твоя протеже.
— По мне так, адаптировалась больше чем следует. Когда новый цикл начнется — больно ей будет.
— Хватит придуриваться, я не о том.
— А я так, именно что о том. Эмоциональную матрицу с нее сняли, параметры микса — разработаны. Осталось подготовить посредника и можно начинать процедуру. Цикл на первичный организм и по циклу на клонирование микса. К концу пятилетки закроем все узлы и отчитаемся об автоматизации. Ещё, СС предлагает запрограммировать биполярную модель поведения микса: ментор — сестренка. Такое проще с оригинальной личностью совместить.
— Хорошо. Приглашайте ее в конце цикла сюда и действуйте. Объясняться с ней тебе и, по технической части, Персунову. Что и как говорить, ты лучше меня знаешь.

Вожатая проснулась задолго до горна и даже до звонка будильника. Не смотря на то что поздно легла, спать не хотелось. «Это сейчас не хочется, а днем буду носом клевать — неудобно будет перед пионерами. Интересно, Славя тоже будет сонная ходить?» И сразу же вспомнился вчерашний то ли поздний-поздний вечер, то ли ранняя-ранняя ночь. И появившаяся неизвестно откуда Славя, молча взявшая чемодан и несшая его до Ольгиного домика без видимых усилий. «Что там у них в голове происходит? — Подумала Ольга и сама же ответила. — Неважно. Будем разбираться по ходу».
«До конца смены осталось одиннадцать дней, как бы и их не потерять». В голове всплыли слова: «План мероприятий». Ольга поморщилась, но слова никуда не делись. «Видимо, придется. А еще придется учитывать «особенности» каждого пионера, чтобы не было таких проколов, как с Леной». Откинув простыню присела на кровати, спустив ноги. Потянулась, через проход, к чемодану на соседней кровати и не дотянулась — пришлось привстать. Открыла крышку и первое, что бросилось в глаза, была безобразно скомканная вожатская форма. Более-менее пристойный вид сохранили только галстук и панамка. Сразу вспомнился вчерашний вечер, переходящий в ночь: «Спасибо, Славя. Кажется, ты не дала мне сделать чудовищную глупость, — Ольга улыбнулась, вспомнив помощницу, — теперь-то я никуда не уеду».
Но оставался вопрос: что сегодня надеть? По всему выходило, что пригодной для носки остались только стойотрядовская форма и спортивный костюм. Все остальное, как минимум, нуждалось в утюге. «Вот и хорошо, вот и первый пункт для отчета. Объявлю сегодня день генеральной уборки». Ольга скинула ночнушку, не утруждая себя бюстгальтером натянула футболку, влезла в стройотрядовские брюки и, прихватив умывальные принадлежности, вышла из домика.
— Доброе утро, Ольга Дмитриевна, — раздалось слева, — вы тоже бегать? — Славя выскочила со стороны своего домика и наткнулась на Ольгу.
— Доброе утро, Славя. А ты, значит, бегаешь по утрам?
«Ну да, в первый же день она была в спортивном костюме, а я так волновалась, что не обратила на это внимания. А вчера мне было не до того».
— … Славюшка, давай в другой раз. Мне очень хочется поговорить с тобой, а во время бега не стоит разговаривать. — «Славюшка» произнеслось легко и свободно. «Почему я вчера их боялась? Еще раз, спасибо тебе, Славя».
— Я включу трансляцию, — Славя благодарно улыбнулась на «Славюшку» и убежала по своему маршруту.
«Идеальная помощница, — Ольга смотрела вслед Славе, пока ее спина, обтянутая черной безрукавкой не скрылась за поворотом, — может слишком идеальная, в ущерб самой себе».

«Лагерь, по отрядам. Становись!» — Сегодня линейка началась легко и свободно. И даже пошутить удалось: «Кто хочет поработать?» И тем приятнее оказался отклик от Алисы: «Огласите весь список, пожалуйста». Осталось только, с помощью Слави, распределить фронт работ и отправиться завтракать вместе с пионерами.

День первый. Размещение пионеров по домикам, с учетом пола, возраста, характеров и пожеланий пионеров… «Переписать! Какие характеры, какие пожелания? В инст-те будут долго смеяться».
День второй. Знакомство с пионерами (возраст, состав семьи, склонности, характер). Знакомство пионеров с лагерем (Правила внутреннего распорядка, кружки, места отдыха, персонал). «Примеры, Оль, где примеры?! Съедят же».
День третий. День чистоты — генеральная уборка лагеря. Вечером — награждение отличившихся и дискотека…

Ольга отложила в сторону тетрадь. «Вот я и прожила тут уже десять дней, и до конца смены осталось всего-ничего — четыре дня. Надо им что-то придумать, чтобы запомнили. Не верю я, что они все забудут». Непонятные приступы, как их назвала Ольга, «Коллективного превращения в роботов», повторялись еще дважды, но уже так не пугали, а на этой неделе и вовсе не было ни одного. Тем более — Ольга обнаружила, что ее появление полностью возвращает пионерам человеческий облик. Шум отвлек вожатую… «Опять вампиры в красных галстуках пьют кровь из бедной задерганной вожатой! Ненавижу этих противных мелких кровососов! И кровососок тоже ненавижу! Сейчас пойду наказывать кого попало!»
— Эй вы, трое! Оба ко мне! Что это за школа фехтования на метлах? Так, Света, дай свою метлу на минутку. Спасибо. А теперь, оба, защищайтесь!
Ольга подхватила метлу, закрутила двумя руками, как пропеллер, вокруг центра тяжести, остановила вращение, перекинула за спиной из правой руки в левую, опять закрутила, и пошла в атаку на пионеров, угрожая древковым оружием. «Господи, хорошо то как! И можно дурачиться, и тебя никто не осудит».
— Эй! Тётя Оля, так не честно! Ты большая, а мы маленькие! — Закричал один мелких, кажется Славка, отбегая на всякий случай подальше.
— Ну что, мушкетеры? Сдулись? Тогда — подметайте.
Вожатая кинула метлу стоящей разинув рот Светке, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Успокаивающе махнула рукой подбежавшей с другого конца площади Славе и вернулась на скамейку, не забыв взъерошить волосы обоим «мушкетерам». «А хорошо!» — Приглашающе кивнула помощнице на место рядом с собой, но та только улыбнулась и убежала в направлении клубов. «Сейчас возьмет метлу и пойдет подметать остановку. Всё сама. Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам», — Ольга улыбнулась, вспомнив как позавчера чуть не насильно вытащила Славю за ворота. «Ольга Дмитриевна. Но ведь пионеру запрещается покидать территорию лагеря!» И вот результат…
Ночью, к северу от лагеря, прокатилась гроза, и сегодня удушающая жара, прижимавшая «Совенок» к земле последние четыре дня отпустила, и жить стало очень даже приятно. Думалось лениво. Не хотелось ни заполнять Дневник практики, ни руководить субботником. Мелким пионерам определенно надоело подметать площадь и сейчас они стояли в тени памятника, побросав метлы, и о чем-то совещались, поглядывая на вожатую. Слов, за расстоянием, было не разобрать, так что оставались только интонации. Легкий ветерок, тянувший с реки, продувал насквозь жидкую рощу, отделявшую береговую линию от площади, и приятно шевелил волосы и гладил лицо.
Ольга прикрыла глаза: неназойливая музыка детских голосов, шум листвы в роще, ласковый ветерок, треск стрекозиных крыльев. Захотелось вытянуться на скамейке во весь рост, засунуть под голову стройотрядовскую куртку, на лицо надвинуть панамку и так продремать до обеда. Лена, читающая на соседней скамейке, явно не стала бы возражать. «А Славя разбудит потом. Или уйти на пляж, объявить, что контролирую купание, окунуться самой пару раз и подремать уже там, в тени грибка?».
Ольга открыла глаза и огляделась: пионеры уже куда-то удрали, оставив метлы прислоненными к постаменту, Лена поймала взгляд вожатой и испуганно дернулась, чтобы прикрыться книжкой. Все шло согласно так и не написанному Плану мероприятий. «Раз Дневник не идет, попробую написать про пионеров».
Вожатая пролистала десяток страниц, щелкнула ручкой и задумалась. «Младший отряд: дети как дети...» Но писать что-либо сегодня Ольге была не судьба, перед вожатой возникла необычайно официальная и какая-то пришибленная Алиса
— Ольга Дмитриевна. Там… К вам пришли.
По виду Алисы было понятно, что дело серьезное, но вставать не хотелось.
— Алиса. Кто пришел и где это «Там»?
— Там… Там… Они вас ждут. Пойдемте пожалуйста, я провожу. — Помощница явно начинала нервничать.
Случилось что-то необычайное. Потому что, как иначе объяснить нынешнее поведение ершистой и демонстративно-независимой Алисы.
— Ну веди меня. — Почему-то захотелось подбодрить девушку. — И успокойся. Мы с вами лагерь в обиду не дадим.
Далеко идти не пришлось. На крыльце клубов, в тени навеса, прямо на ступеньках сидели и о чем-то беседовали Анатолий и тот бородатый дядька, который спрашивал Ольгу про стройотряд. Семен Семенович, кажется. Вид они имели самый затрапезный и больше всего сейчас походили на двух грибников-горожан, которые вернулись со своего промысла и сейчас отдыхают, в ожидании автобуса, на маленькой сельской автостанции; не хватало только корзинок или пластмассовых ведер. Старая одежда, полотняные летние кепки от солнца, матерчатые туфли, вырезанные где-то в лесу палки. Ольга вспомнила, как она наблюдала на маленьких полустанках смешение потоков: городских жителей едущих на свои дачи и деревенских — выбирающихся в город. И как их легко было отличить одних от других по одежде. Первые надевали все самое старое, а вторые, наоборот, наряжались. Но пионеров («Моих пионеров!» — подумала Ольга) непрезентабельный внешний вид гостей нисколько не отпугнул.
Пионеры, весь старший отряд, стояли на почтительном расстоянии от гостей и смотрели на них как на спустившихся с небес ангелов. «Сейчас или падут на колени и начнут поклоняться, или побегут исполнять поручения как Алиса». И где-то там, на горизонте, уже появились самые шустрые пионеры из среднего отряда, с явным намерением присоединиться к старшакам. А ещё, неестественной неподвижностью лиц, статичностью поз и синхронностью движений пионеры напомнили Ольге тот ее дневной кошмар в столовой. Стало обидно: «Я половину смены угробила на то, чтобы они ожили, а они… И даже Славя!» Кто-то должен был ответить за испорченное настроение.
— Вы, двое! Сидите, где сидите пока! — Она чувствовала себя дома и не боялась хамить временному начальству с неясными полномочиями.
Ольга развернулась спиной к гостям, лицом к пионерам; уперлась руками в бока, чтобы казаться по больше.
— Теперь вы! — Вожатая впервые повысила голос на пионеров. — Сюда цирк приехал? Вы прибежали на клоунов посмотреть? У вас других дел нет? Вы уже всю территорию убрали? В домиках порядок? — Вспомнила брата. — Зубными щетками площадь подмели? Не слышу!
Как ни странно, но шоковая терапия сработала. Лица ребят стали оттаивать, взгляды сфокусировались на вожатой. Славя что-то попыталась пискнуть.
— Молчать! Сергей, Семен, Алиса — взять грабли на складе и бегом на пляж, весь песок пройтись с граблями. Старшая — Двачевская! Хатсуне, почему эстрада облезлая? Славяна, Елена, Мику и Евгения — взять краску, кисти, шпатели и на концертную площадку. Старую краску ободрать и по новой эстраду покрасить. Старшая — Славяна! И средний отряд вам в помощь, все кого поймаете! Не вижу реакции! Кругом! Бегом марш!
Да, это сработало. Перепуганные, обозленные, незаслуженно обиженные пионеры умчались на склад, а Ольга, не меняя позы, опять повернулась лицом к гостям. Запал уже проходил, но его еще хватило бы для взбучки гостям.
Вот только гости оказались крепче нервами и сильнее тертыми жизнью, чем Ольгины пионеры, поэтому на них грозный вид вожатой не подействовал.
— Вот так оно и работает, Ольга Дмитриевна. — Начал Анатолий. — Вот так здешние обитатели на обычных людей и реагируют. И когда вы проведете здесь какое-то время, на вас такая же реакция будет. Но вы с пионерами неплохо поработали, совсем неплохо: видите, они не остались здесь, а послушались вас и убежали.
— А вы, наверное, гадали: почему мы бросили пионеров на произвол судьбы? — Подхватил бородатый. — Не бросили. Вот, отправили сюда вас, а сейчас хотим сделать вам предложение. И снова вы сможете от него отказаться. — Бородатый опять, как в поселке, поднял на нее глаза и улыбнулся вспыхнувшей и тут же исчезнувшей улыбкой. — Надеюсь, что не откажетесь. Похоже, что помочь им можно только так.