- Ах ты, извращенец белобрысый! Занят он модификацией робота... А ну, марш усилок чинить!
- На ужин махнёмся костюмами.
- Нет, Алиска. Мне рыжий не идёт.
- А, Семён. Заходи. Поможешь Жене, что-то блок сварливости глючит, а я со своими манипуляторами ещё не освоилась.
Семён вернулся в двенадцатом часу.
К его удивлению, в домике горел свет. Войдя внутрь, он увидел сидящую за столом Ольгу Дмитриевну в вечернем платье. На столе стояла почти пустая бутылка с этикеткой «Солнцедар», две зелёные рюмки с ножками, тарелки с порезанными овощами и фруктами, фантики от конфет и недоеденный бутерброд.
Семён слегка опешил, но потом подумал,что после отбоя, наверное, вожатым позволяются маленькие радости.
— О, Семён! — ОД улыбнулась шире обычного. — А мы тут с Виолой посидели...
Семён внимательно посмотрел на вожатую.Розоватые щёки выдавали лёгкое алкогольное опьянение. А тонкое платье без лифа эффектно подчёркивало пышные формы.
«Вот это дыньки!» — в очередной раз подумал он.
— Семён, а ты куда пропал после танцев?
— Гулял, — честно признался он и сел насвою койку.
— С девочкой? — глаза Ольги Дмитриевны приобрели ленинский прищур. — И как? Тискались-целовались?
Семён почувствовал, что его щёки краснеют.
— Чего молчишь? Уже поцеловал её?
— Н-нет, — ему было неловко говорить на подобные темы, — просто погуляли... поговорили...
— Эх, молодо-зелено... — вздохнула вожатая. — Юность — самое прекрасное время жизни. Всё в первый раз, всё манит и волнует! Ночная прохлада будоражит, аромат цветущей сирени пьянит! Ты видишь, как вороны сцепились когтями и падают с неба в безумном «штопоре» — это брачный танец. Ты слышишь кваканье лягушек с лесного болота — это песнь любви. Ты чувствуешь свежесть после грозы — это дождь оплодотворил землю живительной влагой. В каждом звуке,в каждом дуновении биение жизни! Лето — пора жизни, краткая пора, когда нужно успеть вкусить жизнь сполна!
Семён был сильно удивлён пламенной речью вожатой.
«А на линейке она гундит какую-то нудятину».
— А наши юные дурочки теряют это время впустую...Я раньше тоже была как собака на сене: ни себе, ни людям. Зато как поступила в вожатскую школу... — Ольга Дмитриевна не закончила фразу, принявшись доедать бутерброд с копчёной колбасой.
Семён решил тоже чего-нибудь отведать и взял яблочную дольку.
— А ты чего сидишь как неродной? Наливай себе!
Семён аж поперхнулся от такого предложения.
Тем временем ОД взяла бутылку и разлила остатки вина в обе рюмки.
— А разве пионеру можно пить вино? — с недоверием спросил он.
— Нужно! Настоящий пионер уважает и слушает старших. И если вожатая приказывает ему выпить — он выпивает с вожатой.
Семён не знал, как его новое тело отреагирует на алкоголь, но подумал, что от одной рюмки, пожалуй, ничего не будет.
Он взял рюмку со стола.
— За романтику! — выдала тост ОД, чокнулась с ним и залпом выдула красноватую жидкость.
Семён последовал её примеру.
Это было ошибкой. Фатальной ошибкой. Внутрь Семёна попало гадкое, ядрёное пойло, оказавшееся в винной бутылке не иначе как в результате чьей-то злой шутки. Это было самый мерзкий вкус, который Семёну когда-либо доводилось пробовать, а ведь он в детстве жевал гудрон.
Семён скорчился и закашлял, из глаз вылетели слёзы.
Увидев столь бурную реакцию, Ольга Дмитриевна засмеялась:
— Первый раз что ли пьёшь?
— Такое — да, — сказал он, откашлявшись.
— Ну ничего, привыкнешь. В первый раз всегда не очень приятно, зато потом...
Семён кое-как отдышался. Пить такое второй раз он не согласился бы под угрозой расстрела.
«И как они только смогли вылакать вдвоём с Виолой целую бутылку этой дряни?»
Проклятое пойло сразу ударило в голову.
— Закусывай, — говорила вожатая,откуда-то доставая молочный бидон. — А то потом плохо будет.
Семён нашёл среди конфетных фантиков пряник и принялся его жевать.
Тем временем Ольга Дмитриевна наклонилась над столом, расчищая место, при этом её аппетитные груди, не стесняемые бюстгальтером, нависли над посудой словно спелые гроздья гигантских ягод. Звякнув крышкой, бидон оказался на столе.
— Ну как, полегче? — поинтересовалась ОД.
— Угу, — промычал он.
— Вот и отлично, — она сняла крышку, после чего Семён немедленно ощутил сивушный запах. — Можно продолжать распитие.
— Что??? — у него полезли глаза на лоб.
— Наливай, говорю! — строго сказала вожатая.
Семён не то, чтобы был противником алкоголя, но сейчас пить ему не хотелось. Особенно всякие сомнительные напитки.
— А вы уверены, что правильно предлагать мне самогон? — робко попробовал он запротестовать.
— Больше мне предложить нечего, у нас здесь не бар-ресторан, — вздохнула ОД, от чего её выдающиеся части ненадолго поднялись и привлекли ещё больше внимания (Семён снова подумал о бахчевых культурах). — Грузинскую чачу мы в прошлую смену выпили — никто ведь не знал, что ко мне приедет такой милый гость, уж не обессудь...
Семён обратил внимание, что сегодня все речи вожатой звучат как-то двусмысленно.
«От Виолы что ли заразилась?»
— А откуда у вас грузинская чача? — поинтересовался он.
— В прошлом году у нас работал плавруком Резо Гурамович из Кутаиси. — глаза Ольги Дмитриевной приняли мечтательное выражение. — Он на тебя, кстати, похож: такой же молодой, красивый и стройный.А в конце лета взял и уехал на родину, оставив в моём домике бутылку чачи и свои чёрные плавки... — в её голосе проскользнули грустные нотки.
У Семёна глаза на лоб полезли от таких откровений.
— А где жил Резо Гурамович? — начали его терзать смутные сомнения.
— Ты мне голову не морочь! — сразу перебила его вожатая. — Давай разливать!
Она снова встала и склонилась над столом, колыхнув манящими «дыньками», и принялась разливать самогон из бидона по рюмкам. Семён следил за процессом, затаив дыхание.
Наполнив рюмки до краев (а они были явно больше 50 миллилитров), ОД плюхнулась на свою койку, случайно уронив своим«урожаем» пустую бутылку.
— Ой, я уже такая неловкая! — захохотала она и убрала упавшую тару под стол.
Семён взял рюмку в руку и недоверчиво понюхал. Пахло не так уж и страшно. Или это опьянение так подействовало на его обоняние?
— Правильно, нечего тянуть, — одобрила Ольга Дмитриевна и тоже взяла рюмку. — За замечательного гостя, который поселился в моём домике и помогает скрасить одинокие вечера!
Она с силой чокнулась об рюмку Семёна, расплескав немного жидкости и запрокинула рюмку в себя.
«Была-не была!» — решил он и тоже выпил подозрительный напиток.
Самогон оказался намного лучше «Солнцедара». Неизвестно, сколько в нём было градусов, но пошёл он легче.
Семён занюхал коротким рукавом своей пионерской формы.
— Да, хороший самогон нагнали местные, —с явным удовольствием сказала Ольга Дмитриевна, — не зря за него мешок сахара отдала.
Семён принялся расчищать место от пустых тарелок и фантиков, чтобы поставить поближе апельсиновые кружочки, и обнаружил заголовок газеты, которая была постелена под закусью, — «Пионерская правда».
«Едва ли партийное руководство рассчитывало, что вожатые используют её как подставку под самогон» —саркастически размышлял он. — «А ведь в туалете тоже лежала какая-то газета...»
Тем временем невидимая музыка стала более размеренной и при этом... более чувственной. Лягушки квакали ей в такт. Какой-то зверь рычал вдали. Кровь пульсировала по венам удар за ударом, вызывая в теле немыслимый резонанс.
«Кумушки» тоже сменили свой танец: теперь они двигались плавно и при этом с вожделением посматривали на Семёна. Они манили его руками, они призывали его взглядами, они шептали:
— Семён! Семён! Иди к нам! С нами будет хорошо, Семён!
Он было начал ползти к ним поближе, как подошла Славя в своём красивом платье и с блаженной улыбкой на лице. Её зрачки были широки как сияющая в небе полная луна. Она провела рукой по своим развязным волосам с цветочным венком на макушке.
«И как она умудрилась до сих не потерять его?» — поразился Семён, ведь свой венок он давно обронил.
— Далеко ли ты собрался? — угадала она его намерения и, не дожидаясь ответа, со смехом повалила на траву.
Семён попытался встать, но девушка снова повалила его и стала катать по земле. Тогда он схватил её за талию и потащил за собой. Они валялись, хохотали и перекатывали друг друга. Семён был рад каждой возможности прикоснуться к ней, и это дурачество доставляло ему неимоверное наслаждение.
Он обратил внимание, что даже сейчас все их действия согласовываются с будоражащей тело музыкой. Они кувыркались на траве, перекатываясь друг через друга, и одновременно исполняли чувственный танец. Они танцевали лежа!
В какой-то момент Славя нависла над Семёном, придавленным к земле. Её сочные груди распластались на нём, прекрасно ощущаемые сквозь тонкое платье, насквозь промокшее от пота. Их лица разделяли лишь несколько сантиметров. Оба замерли в неловкости. Семёну очень хотелось обнять и поцеловать её, но он не решался переступить черту между дружеской проказой и чем-то большим. Чем-то сильным. Чем-то запретным.
И пока в душе Семёна боролись страсть и доводы приличия, Славя взяла и затянула его губами. Сладко. Жадно. Упоённо.Взасос. Не успел он опомниться от нахлынувших чувств, как та уже вскочила и с громким хохотом бросилась к танцующим подружкам.
Семён подобрал упавший венок и приблизился к ней. Славя, взирая невыносимо приветливо, приняла венок из рук,но надела не на себя, а на него. Словно подарок. Семёну захотелось от благодарить её. Он огляделся по сторонам, сходил за валяющимся в траве вторым венком и,вернувшись, не стал его протягивать, а без лишних слов возложил девушке наголову. В её бездонных глазах читалось одобрение.
Семён снова танцевал. Он заметил что все движения присутствующих — невероятно эротичны, изгибы тела — немыслимо откровенны. Сексуальность была разлита повсюду. Вот хвост кошкодевочки обвился вокруг ноги, словно любовник вокруг своей пассии. Он перевёл взгляд на траву —да она же чуть не совокуплялась в похотливых переплетениях! Он обернулся на клён с лентами — и увидел развязные трещины на коре, бесстыдно раскрытые как женские гениталии. Он посмотрел на тянущиеся вверх ветви — и узрел эрегированные фаллосы. Всё стремилось сплестись, соединиться друг с другом в сладострастном экстазе.
«Кумушки» тоже не отставали в этом всеобщем желании. Они обнимались, они касались друг друга, они почти что целовались. Все выпуклости их тела легко читались сквозь полупрозрачные платья.Они стонали от вожделения.
Внезапно «кумушки» дружно сбросили свои сорочки, оказавшись совершенно обнажёнными.
«Вот это да!» — Семён и не мечталкогда-либо увидеть столько голых девушек одновременно.
Они продолжали свой томный танец, и теперь его притягательность стала умопомрачительной. Эти улыбки... эти груди...эти бёдра... эти зелёные волосы.
Семён подошёл почти к самой черте. Он наблюдал радость на их лицах. Он созерцал страсть в их глазах. Каждый жест был призывом, каждый жест был одобрением.
— Иди к нам, Семён! Мы хотим тебя, Семён! — шептали.
Вот уже «кумушки» раскрыли объятия,чтобы принять его, как вдруг Семён разглядел вблизи, что полупрозрачными былине их сорочки, а они сами.
«Вы меня не проведёте!» — погрозил он пальцем и отвернулся от искушения.
— Куда же ты, Семён? Не оставляй нас! —в их мольбах были неподдельные слёзы и отчаянье.
У Семёна в груди всё сжалось от сострадания.
«Они какие-то нереальные! Но они так страдают... Нельзя переступать черту! Я разбиваю им сердце... Может, вернуться?..»
И он бы точно вернулся, если бы не обнаружил, что Славя также осталась без платья и кружится нагишом в свете костра.Она закрыла глаза и исполняла свой голый танец. Совершенно не обращая внимания ни на кого и ни на что.
Если тела «кумушек» были бледными и тонкими, то тело Слави было горячим, было стройным, спортивным, живым.
Хоть Семёну и доводилось уже несколько раз видеть её ничем не прикрытой, оторвать взгляд всё равно было невозможно.
Он плавно, не торопясь двигался навстречу, любуясь её естественной, наполненной жизнью красотой. Её подтянутая грудь заманчиво колыхалась, поблескивая от пота. Её сильные ноги кружили тело.Её широкие бёдра покачивались в такт сводящей с ума музыке. Её натруженные руки были подняты над головой и притягательно двигались. Её светлые, едва заметные волоски прикрывали лоно, но не скрывали желаний.
Две другие девушки тоже остались без платьев. Их стройные, худощавые тела были преисполнены природной грациозностью.Любое их движение соблазняло само по себе. В любом изгибе читалась страсть. Их маленькие груди не так бросались в глаза, зато пленяли сердце своей аккуратностью и нежностью. Словно спелые яблочки, они завлекали и пробуждали аппетит.Сексуальный аппетит. И они же обещали насыщение, стоит лишь их вкусить...
Девушки приблизились к Семёну и, без лишних слов, принялись его раздевать. Обе были пьяны от истомы.
— Освободи себя, — говорила женщина-кошка.
— Сбрось всё лишнее, — вторила Сова.
Одним рывком они расстегнули рубашку — остававшиеся пуговицы разлетелись по поляне. Нека тянула за рукава, а её подруга снимала шорты. Оттопыренные трусы последовали за ними. Ботинки Семён скинул сам. Сова сдёрнула носки, пока кошкодевочка поддерживала его, упираясь в спину твёрдыми сосцами.
Похоже, неловкость здесь испытывал только Семён. Но его стеснение быстро прошло, улетучившись вместе с одеждой,вместе со страхами, вместе с запретами.
Сегодня Купала. Сегодня Королевская ночь. Сегодня можно всё. Совсем всё.
Купала!
И вот все четверо снова пляшут у костра.Нескромные взгляды исследуют тела друг друга. Никто не скрывает своих желаний. Никто их не стыдится. Достоинство Семёна стремится ввысь. Капли опадают с кучерявых волосков.
Купала!
Действия стали откровенными как никогда. Они трогают друг друга. Они гладят друг друга. Они обнимают друг друга. Они целуют друг друга.
Купала!
Язык Семёна облизывает сосок Совы, пока сама она ласкает крупную славину грудь. Семён отвлекается, чтобы поцеловать Славянку, но его губы врезаются в кошачье ушко, потому что она сосётся с некой.А та уже давно трётся об его ногу влажной промежностью. Он хотел бы обнять кошкодевочку, но к сожалению, у него только две руки: левой он поглаживает ягодицы Слави, а правой держит за талию Сову, беспредельно выгибающую спину назад и дрожащую от просунутого между ног хвоста, мохнатого и щекотного. Очень щекотного. Это Семёну доподлинно известно, поскольку он обвит вокруг его хозяйства.
Купала!
Рассказ — мой, картинки — чужие
— Семён, это как понимать?! — орала на всю площадь вожатая. — Я тебя два часа назад отправила за мукой, а повара говорят: «Муки до сих пор нет»! Будешь у меня мешки сахара таскать!!!
— Нельзя мне, Ольга Дмитриевна, сахар таскать, — нарочито жалобно начал Семён. — У меня освобождение... — он продемонстрировал свои разодранные, перемазанные йодом ладони и добавил про себя: «От психиатра».
Лицо ОД мгновенно приняло удивлённо-извиняющееся выражение:
— Ой, Семён... Ну ты бы предупредил, что поранился... Я бы кого-нибудь другого послала.
«Лишь бы самой не работать!»
— Так, а где ты умудрился пораниться? — она снова напряглась. — И почему у тебя дырка на шортах?!
— Я об корягу запнулся. Шорты, наверное, порвались, когда я упал... — Семён почувствовал, что надо срочно сменить тему. — Ольга Дмитриевна, а кто такой Генда?
Эффект получился прямо противоположный.
— Семён, как ты можешь не знать товарища Генду — великого борца за дело комплементации человечества?!! — нахмурилась она. — Как тебя только в пионеры приняли? Необходимо проверить твою идеологическую подготовку! — и, подумав, что проверка — тоже работа — сразу смягчилась. — Но сейчас нужно срочно принести муку, чтобы повара успели к ужину...
Вожатая побежала, видимо, искать кого-нибудь, кто выполнит работу грузчика.
А Семён остался стоять на площади.
На душе кошки скребли. Он ощущал себя ничтожеством.
«Как скверно... Хотел сделать приятное, а в итоге ни за что, ни про что обидел девушку... До слёз довёл... Какой же я мудак!»
Семён решил найти Женю и, как советовала Славя, попросить у неё прощения. Но её домик и в библиотека были закрыты. Тогда он принялся методично обходить весь лагерь.
Во время своих поисков Семён неоднократно замечал, как при его появлении пионерки начинали хихикать и о чём-то перешёптываться, пару раз он слышал за спиной «Вор поцелуев».
«Не о такой славе я мечтал».
Когда он проходил мимо клубов, к нему подлетел Электроник.
— Это правда, что ты поцеловал Женю? — спросил тот взволнованно.
— Ну. — ответил Семён обречённо.
Электроник побагровел.
— Не смей так больше делать! — неожиданно заявил он, стараясь придать твёрдость своему юношескому голоску.
— Какая муха тебя укусила?
Вместо ответа Сыроежкин схватил Семёна за грудки и принялся трясти, из-за чего от рубашки отлетело несколько пуговиц.
— Не смей целовать Женю! — кричал он в бешенстве. — Слышишь, не смей!
Семён попытался вырваться, но ополоумевший пионер вцепился в него как клещ и продолжал тянуть рубаху.
— Да отвали ты!— не выдержав, он зарядил Электронику по морде.
Семёну во взрослом возрасте никогда не доводилось драться, но, похоже, удар получился приличным. Сыроежкин схватился за глаз и убежал в свой клуб.
«Да уж, самоощущение и так было ни к чёрту, а теперь стало ещё паршивее».
Неизвестно откуда вылезла Ульянка:
— Классно ты ему врезал! — захохотала она восторженно. — Прям как в боевике!
— Ты это, никому только не рассказывай.
— Обижаешь, — заявила она важно, — своих не сдаём!
Но тут же опять начала лыбиться:
— А чего подрались? Из-за Женьки, да? Да ты у нас ещё и хулиган, а не только Вор поцелуев!
— Не называй меня так. Ты лучше скажи: ты Женю не видела?
— На свидание не терпится?
— Не смешно, — вздохнул он устало.
Ульянка посерьёзнела:
— На пристани она. — И добавила. — Сёмыч, ты чего куксишься? Ты девушку у соперника отбил — радоваться надо! Это же круто!
Она радостно запрыгала на одной ноге.
Лена не приходила в сознание.
Как отрубилась на алискиной кровати, так, видимо, и будет лежать, пока не проспится.
— Финита ля комедия. — мрачно изрёк Семён. — «Да ничего ей не будет», «Давай ещё один стаканчик», «Посиди с нами ещё»...
— Ты ворчишь как моя директриса, век бы её не видеть! — перебила его Двачевская.
— Правда, Сёмыч, не становись брюзгой, — с укором сказала Ульянка. — Тебе не идёт. Ну,подумаешь, перебрала девка по неопытности, с кем не бывает?
«Со мной не бывает» — хотел возразить Семён, но решил промолчать.
— Да, ничего ведь страшного не случилось, — поддержала её Алиса, — Полежит здесь до утра, делов-то. Ты допивать будешь? — она указала на чекушку с самогоном.
— С меня хватит, — недовольно ответил Семён. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше.
— Значит, мне больше всех достанется! — засмеялась Двачевская и выдула остатки из горла.
Ульянка захрумкала яблоком.
— Это вшё потому, што она закушивала мало, — говорила с набитым ртом младшая из рыжих, —вот портвейн её и ражморил.
— Закуска градус крадёт, — согласилась старшая.
Внезапно послышался хруст веток, а затем и шаги недалеко от домика.
— Шухер!
Все мгновенно принялись заметать следы пьянки: Алиса спрятала бутылки за кровать, Ульянка потащила стаканы к тумбочке. Семён положил ленины ноги прямо в сандалях на койку и накрыл её одеялом.
В дверь постучали. Затем раздался голос вожатой:
— Девочки,впустите меня!
— Под кровать!— шёпотом скомандовала Двачевская.
Семён так и сделал, прихватив со стола чуть было не забытую пачку «Явы». Сама Алиса юркнула под одеяло, чтобы замаскировать своим телом присутствие Лены. Дверь вожатой открывала Ульяна.
Семён увидел,как чёрные туфли Ольги Дмитриевны вошли в домик.
— Вы чего не спите? Время двенадцатый час...
Выбор ульянкиной койки для пряток оказался ошибочным: со всех сторон в Семёна упирались какие-то чемоданы, а на полу было изрядное количество пыли и конфетных фантиков. «Цокольный этаж» кровати Двачевской, напротив, был просторен и пуст, если не считать одиноко валяющегося лифчика.
— Ой, так поздно! А мы с Алиской книжками зачитались, вот и не заметили... — ответил ей голос, очевидно принадлежавший владелице маленьких сандалий с розовыми носками.
— Угу, очень интересная книжка, — помахала неизвестно откуда вытащенной брошюркой алисина рука. — Но мы уже собираемся спать.
Ульяна плюхнулась на свою кровать, и спина Семёна моментально ощутила недетскую тяжесть детского тела.
— Девочки, а вы Лену не видели? — обеспокоенным тоном спросила ОД.
— Нет. — хором соврали рыжие.
— Ко мне Мику прибежала вся встревоженная и сказала, что она ушла куда-то после ужина и до сих пор не появлялась в домике.
«Ну, Мику! Не могла найти другое время, чтобы стать ответственной?!»
— У Слави с Виолой её нет. Семён тоже куда-то пропал... Я подумала, может вы что-то знаете?
— Нет, Ольга Дмитриевна, она нам ничего не говорила, — отвечала Двачевская.
— Может, она, как и мы, зачиталась где-нибудь, — болтала языком и ногами мелкая.
Каждая секунда этого разговора приносила страдание зажатому между жестким полом, жесткой кроватной пружиной и не менее жёстким барахлом Семёну.
«Поскорей бы она свалила!» — мечтал он.
— А что это у вас спиртом попахивает? Вы что, пили? — голос вожатой моментально стал строгим.
Обладательница розовых носков перестала болтать ногами. Вместо этого она живо соскочила с кровати (Семён тут же почувствовал облегчение) и тоном оскорблённой добродетели заявила:
— Что вы, Ольга Дмитриевна, я против алкоголя в любом виде! Я пьяниц вообще терпеть не могу! —нагло лгала Ульянка.
Семён никогда бы не поверил, что маленькая девочка может залпом хлопнуть 50 грамм крепкого самогона и даже не поморщиться, если бы собственными глазами не видел это дважды за сегодняшний вечер.
«Дваче определённо научила её плохому!»
— Это Улька одеколон разлила, — нашлась Алиса. — Не выветрилось ещё.
— Где же она тогда может быть? Не хватало ещё, чтобы она потерялась, как Шурик... — голос ОД снова стал мягким и обеспокоенным. Похоже, отмазка проканала.
«Хорошо, что Алиса курила в форточку».
Ульяна снова плюхнулась на кровать.
«Засранка мелкая!» — Семёну только и оставалось, что мысленно ругаться.
Сандалии вожатой направились к выходу.
— Если Лена или Семён зайдут к вам, немедленно отведите их ко мне!
— Хорошо, Ольга Дмитриевна, — продолжали врать рыжие.
Наконец,вожатая вышла.
Выждав секунд десять, Семён сердито постучал локтём в пружину:
— Лыжню!
Ульянка соскочила с койки, открывая путь на волю. Грязный и злой Семён выполз из-под кровати.
— По моему,кто-то слишком много ест, — он бросил косой взгляд на Ульянку.
— А по-моему,кто-то слишком много брюзжит, — съязвила она.
Где-то неподалёку послышался дверной скрип, а затем приглушённые голоса.
— Неужели Шляпа решила проверить все домики? — с досадой сказала Алиса.
— Делать ей что ли больше нечего... — поддакнула Ульяна и, на всякий случай, выключила свет в домике.
— Что делать-то будем? — спросил обескураженный Семён.
— Переждём маленько, а потом надо сходить к Мику и объяснить ситуацию. — ответила Двачевская. — Она этот шухер подняла, пускай она и сообщит Шляпе, что Лена вернулась домой.
— Правильно, —согласилась мелкая.
Следующие пятнадцать минут Семён сидел в темноте на ульянкиной кровати и, не слушая болтовню рыжих, проматывал в голове хронологию девичьего опьянения. После первого стакана «Анапы» Лена начала хихикать по любому поводу. После второгоона призналась Семёну в любви, полезла целоваться и пообещала зарезать Алису,если она попытается его отбить. Третий стакан Лена не допила, потому что рухнула на койку, так и не успев закончить душещипательную, но нечленораздельную историю про бездомного щенка.
«Пить ей нельзя» — резюмировал Семён.
— А что мы скажем вожатке? Где она была? — задала резонный вопрос Ульяна.
— Скажем, что была в лазарете, — зевая, ответила Алиса.
— Нет, нельзя,— возразил Семён. — Она уже была у Виолы.
— Ну тогда скажем, что уснула на пляже.
— Или заигралась в бадминтон, — предложила мелкая.
— Или...
 | Beatrice (Umineko)Подписчиков: +3 |
 | Jill StingrayПодписчиков: +2 |
 | Маша(БЛ)Подписчиков: +1 |
 | Ольга Дмитриевна(БЛ)Подписчиков: +1 |
 | Lilly SatouПодписчиков: +1 |
 | Shirahane SuouПодписчиков: +1 |
 | Трусики(VN)Подписчиков: +1 |
 | Попа(VN)Подписчиков: +1 |
 | Kuroinu Kedakaki Seijo wa Hakudaku ni SomaruПодписчиков: +1 |
 | Сиськи(VN)Подписчиков: +1 |
 | VN чернухаРейтинг: 2,898.2 |
 | Новый Год на ВНреактореРейтинг: 1,946.6 |
 | Новости ВНфэндомаРейтинг: 603.8 |
 | Ёлка ВН-реактораРейтинг: 185.4 |
