бесконечное лето время

Замерзающий мир. Глава 1: Кулак севера.

Страница на фикбуке

                                                                                                                                             «Всё пройдет… и это тоже пройдет»

                                                                                                                                      Письмена на кольце Царя Соломона

***

 Дикий горный лес. Один внешний вид монолитного скального массива внушает мысли о чем-то древнем и великом. Заснеженные вершины каменных колоссов, на которых никогда не тает снег, редкие хвойные деревья на склонах, и густые рощи на горных полянах. Высоко в голубом небе ни единого облачка, только кружит свободно хищный беркут, ловя огромными крыльями восходящие потоки и внимательно высматривая с почти километровой высоты, не мелькнет ли где его сегодняшний обед. Яркое солнце и порывистый ветер превращают просто белый снег в искрящуюся феерию, калейдоскоп первозданной природной красоты. Вот только в этом самом, довольно изолированном, месте сейчас бодро вышагивали два незваных гостя.

 — Ви, ты, конечно, умница и всё такое, но, может, стоило взять нормальную полевую команду? Ну что мы тут вдвоем корячимся, как китайцы на фабрике?! — обратился к своей спутнице коренастый мужик средних лет. Грубая щетина, внимательный взгляд, крепкое телосложение и видимая невооруженным взглядом боевая аура выдавали в нем солдата. Ну, и ещё висящий на спине карабин, тоже о чем-то да говорил, мда. Экипированный в белую камуфлированную форму, специально утепленную для сверхэкстремальных условий, и в подбитых снегоступами валенках. В руках у него попискивало небольшого размера устройство с экраном, со стороны явно напоминающее грубую пародию на тетрис, только стоящее, как автомобиль. Он явно не привык к подобной работе, и то и дело оглядывал местность.

 — Этих-то? Извини, Кэп, но выходки ребят из твоего отряда уже переходят все границы. Они грубые, зарвавшиеся, утонувшие во вседозволенности засранцы, и, помяни моё слово, будешь и дальше их покрывать — добром это не кончится. Если до них не доберусь я, то размажет кто-нибудь посильнее, уж поверь мне, — ответила высокая девушка в абсолютно черном костюме. Вместо маскировки, Виола предпочла самый легкий, но, тем не менее, теплый комплект одежды, разработанный для секретных операций. Он поглощал максимум солнечных лучей, согревавших взамен массивной прослойки термоизоляции. На голове у девушки красовалась черная шапка, из-под которой на ветру развевался хвост длинных черных волос, а на лице были широкие лыжные очки, хоть частично защищавшие нежную кожу от обжигающего мороза.

 — Они каждый день жизнью рискуют, неужели парням нельзя иногда развлекаться? — Капитан и сам понимал, что его личный отряд уже вконец зарвался, ребята ходили по самому краю, и в обычной армии их уже отправили бы под трибунал, но при работе в отделе контроля за аномалиями им многое спускалось с рук. Слишком многое. Вот и ошалели от силы и вседозволенности. Взять хотя бы Оракула, которого они попытались избить. Только протекция Кэпа спасла тогда их тупые шкуры. А ведь они его даже поцарапать не смогли! Мужик дернул плечами, проверяя, на месте ли карабин. Для бойца его комплекции, вес винтовки через такую одежду почти не ощущался: упадет на снег — и не заметишь.

 — Мне тут никто лишний не нужен — только ты, я и пилот, который нас сюда поднял, — прошептали блестящие пухлые губы, щедро намазанные помадой, защищающей от обветривания. Виола приспустила очки, посмотрев на прибор в руках, гетерохромные глаза тут же заслезились от яркого солнца и сильного ветра. Один карий с легким красноватым оттенком, другой голубой, фактически — генетическая ошибка, мутация в коде ДНК, но такая красивая! Прав был тот, кто однажды сказал, что наши недостатки, порой, изюминка человека. — Если верить данным кибернетиков, то тут засекли такой всплеск аномального излучения, что рядом с ним даже бермудский феномен — это так, жалкие фокусы. Но прибор упорно показывает три процента. Может, пройдем ближе к центру?

 — Вполне, Ви. Там мы ещё не были. Да и ты у нас босс, — согласился солдат, невольно залюбовавшись переливающимися на солнце волосами девушки. Внешний вид Виолетты Церновны Коллайдер был не просто обманчив, а преступно обманчив! Шикарнейшее тело, с настолько соблазнительными формами, что текли слюнки даже у самых стойких, сочеталось в ней с незаурядным умом настоящего ученого. Именно она настояла тщательно обследовать эту низину, со всех сторон окруженную скалами. Ведь на горной поляне спутник засек всплеск аномалии невероятной силы. Потребовались месяц работы дронов, сужавших территорию поиска, и высокоманевренный вертолет, чтобы добраться сюда. И сегодня, уже четвертый час кряду, они вдвоем прочесывали местность в поисках источника излучения. — Хорошо, что у нас есть снегоступы, тут глубина снега под десять метров.

 — Больше. Кибернетики вчера посмотрели снимки, данные с метеоспутников за последний год, жалко, момент самой вспышки был скрыт облаками — осадков тут выпадает очень много, к тому же, снег сдувает с гор, и куда? Прямо сюда. Настоящая каменная чаша с интересным секретом, — поправила его Виола, делая шаг за шагом в сторону, указываемую прибором. Излучение росло: три процента, теперь семь, десять, двенадцать, снова десять. — Мы прошли! Назад!
 — Точно. Если верить этим шайтан-машинам, то оно прямо тут, — боец топнул по глубокому снегу, не особо разделяя энтузиазм своей подруги. Кто-кто, а он, скорее, тянул рутину, уже давно привыкнув, что аномалии со слабым излучением — не страшная вещь. Конечно, если у тебя за спиной отряд вооруженных до зубов спецназовцев. «Мелочь», а приятно.

 — Под снегом, значит. Сами мы его до следующей весны копать будем, ничего не поделать, — Виола задумалась, а затем вызвала по коммуникатору пилота, который посадил машину в нескольких километрах южнее, там, где нашлась более-менее ровная скала. Её не очень прельщала мысль показывать находку кому-то ещё. Кэп старый знакомый, и многим обязан лично аналитику, а другие агенты не столь надежны. Тем более, она и сама не знает, что скрыто под многометровым слоем белого безмолвия.

 Вертолет был на месте уже спустя пять минут. Громко работающие лопасти сдували снег с ветвей вековых сосен, пока снижающаяся машина не начала кружиться над участком, на который указала рука Виолы, пальцами, чью утонченность и изящество не могли скрыть и плотные перчатки. Круг за кругом, с работающими на максимум вертушками, пилот методично кружил машину над зоной. Первым из-под снега вылетел ошалевший заяц. Напуганный косой, до этого вряд ли вообще видавший людей (ближайшие села очень далеко, а сюда так и вообще своим ходом не забраться), ломанулся прочь, прямо по открытому полю, к вящей радости пикирующего с неба пернатого хищника.

 — Приятного аппетита, — широко улыбнувшись, сказал солдат, перекрикивая шум лопастей. Сам в прошлом заядлый охотник и рыболов, он с удовольствием смотрел, как охотится беркут. Рыхлый легкий снег летел во все стороны, целыми снопами искрясь на солнце. Они с Виолой предусмотрительно отошли подальше от импровизированных раскопок.
 — Ого. Ого. Ого-о-о! — Восторг ученой легко можно было понять. С каждым сдуваемым слоем на свет появлялись ледяные статуи — дюжина волков, соединенных прозрачными сосульками толщиной в человеческую руку. — Смотри, Кэп, какие скульптуры. Откуда они? Пойдем поближе!

 — Подожди, Ви! Ну куда, ну заче… а, ладно. Я с тобой! Да погоди ты! Откуда только прыть такая…– Даже армия не смогла бы удержать Виолу, когда на кону интересные исследования. Куда там простому спецназовцу! Именно поэтому она мерзнет тут лично, хотя может щелчком пальцев прислать на разведку почти роту солдат, с десятком лучших аналитиков в довесок. Как только пилот улетел, девушка бросилась к неподвижным изваяниям, громко шлепая ненужными уже снегоступами по промерзлой земле, пока её спутник не подметил одну деталь. — Ви, а ведь это нихрена не статуи!

 У Кэпа чуть не вырвалось словечко покрепче. Волки были живыми. Когда-то. Замороженные звери, под толстой коркой льда можно было разглядеть свалявшуюся серую шерсть, раскрытые пасти, в каждой из которых был полный набор клыков, вываленные языки. А соединяющие их ледяные тяжи — не что иное, как острые сосульки, протыкающие тела зверей насквозь.
 — Посмотри, Виола. Они будто бежали в одну сторону, –вояка проследил за тем, куда повернуты морды погибших животных. Волки стояли кольцом, будто окружив кого-то, и из самого центра этого кольца, подобно ледяному взрыву, раскинулась пронзающими лучами ледяная клякса. Удивительно прозрачный лед, чистый, как горный хрусталь и крепкий, как каленое железо. Лучи солнца, падали через него на землю, рассыпаясь солнечными зайчиками. Потоки ветра не отломили от сосулек ни крошки, а сами они настолько прозрачные, что в местах, где острия протыкали хищников, зияли сквозные дыры, и через низ спокойно проходил свет!

 — Занятно. Чем ближе мы к центру, тем холоднее, — Виола смотрела на коммуникатор со встроенным термометром, а также на измеритель аномалий. — И излучение под двадцатку. Учитывая, что это произошло довольно давно, остаточный фон впечатляет. Полюбуйся только. Джекпот!
 — Остаточный фон? А с чего он остато…– Капитан подошел вплотную к Виоле, которая кивнула на самый центр ледяной ловушки, той, что истребила целую стаю голодных волков, за один короткий миг проморозив их тела до самого сердца. Там, на земле, в месте, откуда брали начало смертоносные копья, различался четко отпечатанный на льду след. След большой человеческой ладони с растопыренными пальцами…

***Почти год спустя***

 Раннее утро. Мда, Док, и куда тебя занесло, а? Почему не пошел на практику в ближайший Мухосранск? Сидел бы себе спокойно в кабинете, никуда не выходил. Так нет же — подавай элитное место! Ну, после работы на скорой, уже мало что способно испугать. Железнодорожный вокзал встретил меня шумом, гамом и толкотней. В отличие от большинства пассажиров, так же, как и я, спешащих быстрее добраться от поезда в город, мне не приходилось бояться быть сбитым с ног. Комплекция не та, да и годы тренировок дают о себе знать: чтобы опрокинуть меня сейчас, нужен, как минимум, сумоист, а их на горизонте что-то не видно.

 В ближайшем магазине в такое время, естественно, закрытом, стояло зеркальное стекло. Так, что там с моим внешним видом после двух суток в плацкарте? Почти два метра рост, широкие плечи, темно-карие волосы, несколько темнее, чем обычные, уставшие карие глаза, помятая морда с небритой щетиной, скомканная рубашка, и, в дополнение образа — черный рюкзак. Из всего, что сейчас на мне надето, только джинсы выглядели не так, будто их только что достали из жо… кхм. Неудивительно, я почти всё время спал. Скорее бы добраться до места практики! Хоть душ приму. Интересно, работы много будет? Всё-таки детский лагерь. Всероссийский детский лагерь! Почти что небольшой городок со своими законами и атмосферой. Благо, высокая успеваемость и личные заслуги позволили попасть на такое место. За него серьезно боролся почти весь факультет, а в итоге поехать удалось лишь двоим. Хоть что-то во мне есть. Второй счастливчик уже там, он добирался на самолете. Буржуй.

 Утренний вокзал, безоблачное голубое небо. Толпа. Кругом эти — как их, мерзкие такие, ах да — люди! Сколько их тут! Сотни! Шум начинает ощутимо давить на уши, а народ —
основательно раздражать. Не привык я к такому «мегаполису». Жизнь в небольшом селе и работа в не особо отличавшемся от него ближайшем городе оставили свой отпечаток. А может, виной моему характеру и события прошлого, тоже не самого радужного. В любом случае, надо быстрее отсюда валить. Что-то слегка толкнуло слева и стало вякать на меня. Поворачиваю голову к источнику шума, который тут же затихает. Сопливый пацан, тощий, с наглой миной, которая тут же меняется, когда мы встречаемся взглядами. Промямлив что-то среднее между «извините» и «совсем охренели», он трусливо сваливает в закат, по пути пнув трусящую мимо дворнягу. Собака убежала, поджимая лапу и тихо поскуливая. Говнюк, её, значит, можешь ударить, вымещая свою злость! Может, пойти выбить ему пару зубов? Да пофиг, карма — злая сука, сама найдет и выебет. Рано или поздно, так или иначе. Кого-то нежно, а таких, как он — грубо, страпоном и в… Брр. Гнать такие мысли!

 Надоело. Всё. Да ещё и курить на вокзале нельзя, понатыкали повсюду эти запрещающие знаки! В двадцать три года мне, наконец, дали в зубы заветную бумажку, позволяющую заниматься врачебной деятельностью. Осталось только самую малость — завершить обязательную летнюю практику — и баста. Можно искать место, чтобы осесть на лет пять, нарабатывая опыт и стаж. На часах раннее утро, солнце ещё только появилось за горизонтом.
 Тогда откуда такое тепло в воздухе? Облюбовав себе скамейку под ближайшей елью, с удовольствием вытягиваю ноги. Жара для меня не проблема, а совсем даже наоборот. Прожив большую часть жизни у подножия гор и леса, начинаешь ценить моменты, когда тебе не холодно, не голодно и не сыро. Оглядываюсь. Вокруг нет никого в форме охранника, а значит…

 — Тут курить нельзя, — послышался приятный девичий голос сбоку. Именно девичий, звонкий, яркий. В нем не было на капли осуждения или издевки, а только участие. Свою роль он сыграл, остановив мой палец, уже собиравшийся крутнуть колесико зажигалки.
 — Знаю, — отвечаю, доставая сигарету изо рта и потихоньку поворачиваясь к говорящей. Голос-то у меня какой хриплый, может, и правда стоит завязать с табаком? Но горячий дым — единственная вещь, которая ненадолго прогоняет невроз и холод. — Но очень хочется.
 — Правила нарушают только плохие люди, — надула губы девушка. И голос какой, будто действительно думала, что я просто не заметил знаков! Даже стыдно. Немного. Передо мной очаровательный подросток. Тоже, на первый взгляд, больше семнадцати не дашь. Только вот до чего же красивая, однако! Высокая блондинка, в легком белом платье и со спортивной сумкой на левом плече. Тело выдает в ней если не профессиональную спортсменку, то, как минимум, основательно занимающуюся собой девочку. Смуглая кожа, плоский живот, узкая талия и восхитительные ноги. Но не тело было самым красивым — тонкие черты лица, голубые глаза и необыкновенные волосы. Две длинные толстые русые косы, доходящие до самого пояса! Никогда раньше я не видел такую прическу. Девчушка будто сошла с картины русского художника восемнадцатого века. Само воплощение славянской красоты. Тем временем она не унималась, продолжая сверлить меня взглядом учительницы, поймавшей нашкодившего хулигана с поличным. Девочка, я слишком стар для этого.

 — Сдаюсь, — жестом фокусника прячу пачку с зажигалкой в карман. Странно. Очень странно. Я поговорил с ней минуту, а она не отвела взгляда, да и на душе как-то тепло. У меня уже пару лет настроение довольно паршивое, а тут такое! Солнце ещё не показалось, а небо уже начало светлеть, воздух пахнет утром и предвкушением летнего зноя. Рядом с НЕЙ теплее! Так. Стоп. Мы это уже проходили. Второй раз я ни к кому привязываться не стану. Хватит. — Больше тут курить не буду, девочка.
 — Вот и славно. Здоровье надо беречь, и окружающих, и своё тем более, — улыбка девушки могла и ослепить, она глянула на часы, и упорхнула, напоследок махнув косами. И что это за странный хмык?
 — Когда-то, наверное, каждый из нас так думал… — проворчал я, глядя, как развевается легкое платьице. Да. Надеюсь, ты не разочаруешься в людях, как один парень пару лет назад. О вреде курения медики знают не понаслышке, но я просто не могу без сигарет. Пробовал этот новомодный пар — херня. Народ с перрона плавно рассасывался. Галдеж ощутимо уменьшался. Не последним элементом хаоса на этом самом вокзале была целая армия детей, скорее всего, направляющаяся в тот же лагерь. Ребятня орала так, что не спасали даже наушники с включенным на максимум рок-н-роллом.

 Откуда у мелких демонов столько энергии с утра пораньше? Особенно старались две рыжие кометы. Одна помельче, с красно-рыжим оттенком волос, довольно редкий цвет. Поджарая девочка с голубыми глазами и веснушками на озорном лице, такое ощущение, что она не стояла на месте ни единой секунды. На локтях и коленях по пластырю, потрепанные кеды и пыльная майка, на шортах — разводы от травы. Ладно она, ей на вид лет пятнадцать, пусть бесится, а вот её подруга… У неё цвет волос напоминал расплавленную медь. Чистый, переливающийся на солнце блеск, обалденная фигура, задор в янтарных глазах. Всего две девчушки навели шороху на весь вокзал, умудрившись: обкидать репейником стайку школоты; поиграть с волейбольным мячом; включить на весь перрон музыку из переносных колонок; покормить пирожком недавно обиженную собаку. Молодцы, конечно.

 Шорох неподалеку заставил повернуться. Я столкнулся взглядами с двумя зелеными озерами глаз, на миг утонув в них, выпал из реальности, а когда пришел в себя — увидел покрасневшую девчонку с отливающими фиолетовым оттенком волосами, уложенными в причудливую прическу с хвостиками. Фиолетовый? Серьезно?! А ведь на крашенные совсем не похожи, и сейчас далеко не две тысячи седьмой, когда такое было в моде. Она тихо ойкнула и, быстро отвернувшись, засеменила дальше, опустив голову вниз. За собой она тащила довольно увесистую сумку на колесиках. Тоже едет в лагерь? На первый взгляд, ей и не дашь восемнадцать. Приятные черты лица, в меру пухлые губки, очень нежная даже на вид кожа, изящные кисти и пальцы без единого следа лака. Просто аккуратно подстриженные, милые ноготки. Она убежала, хотя наверняка собиралась подождать тут на скамейках. Неужели у меня такой тяжелый взгляд? Легкий флер духов в воздухе — вот и всё, что осталось. А вот тело… эти формы…

 Трясу головой, развеивая наваждение. Слишком много тут впечатлений, тем более, с моим-то хобби подмечать каждую деталь. Встаю. Тут мне делать нечего. Веселье, игры, радость… Детство не вернуть. На миг я ощутил дуновение холодного ветра. Мой вечный спутник. Он словно наждачной бумагой прошелся по коже, вмиг покрывшейся мурашками. Отрешиться. Сейчас не до этого. Вдох-выдох. Расслабляемся, Док. Черт! А всего-то и надо было спокойно покурить! Ну, блондинка… До моря несколько километров, надо глянуть в гугл-картах, что там из автобусов едет на пляж. И пора бы выкинуть из головы эту блондинку! Уж слишком большое впечатление произвела незнакомка, искренне улыбнувшаяся в лучах утреннего солнца. А та фиолетововолосая так вообще… Нет, Док, мы это уже проходили. К черту чувства! Ты никому не нужен. Привыкай уже.

***

 Внимательно изучив схему вокзала на одной из табличек, я прикинул, что до автобусной остановки есть короткий путь, если срезать через ближайшую рощу. Судя по тому, что в траве между сосен отчетливо петляла вытоптанная тропинка, «гениальная» мысль приходила каждому второму в этом городе. Перехватив поудобнее рюкзак с пожитками и подавив в себе мысль о том, чтобы закурить, я без особой спешки двинулся вперед. Запах хвои и тень от деревьев немного притупили летний зной. В кроне одного из них мелькнула юркая тень. Белка? Птица? Люблю животных. Больше, чем людей, если честно. Они хотя бы не предадут, когда этого совсем не ждешь…

 Я как раз был на середине пути, где тропинка проходила мимо небольшого гаража. Утро определенно не собиралось становиться спокойным. На этот раз до моих ушей донеслись взволнованные голоса. Мда. Приплыли. Давешние знакомые, да в такой компании. Блондинку и фиолетовую красавицу прижали к стенке гаража. Трое парней, примерно моего возраста, обступили их со всех сторон, а вокруг, как назло, никого.
«Как никого? А я? Нет. Меньше лезешь в чужие дела — спокойней будешь жить. Совсем как последние пару лет. Тень, безразличная ко всему. Просто пройду мимо. Даже если избить их сейчас, потом они вполне могут попробовать отомстить».

 — Ну не ломайтесь, девчата, — один из парней видимо продолжал разговор, наседая на двух подростков. А они не выглядят крепкими. Типичные хамы, уверенные в своей жалкой силе. Будь их хоть на одного меньше… Меня они пока не заметили, слишком увлеченные своим делом.
 — Да, да, крошки. Мы ведь местные, тоже в лагерь едем, — ещё один включился в дискуссию, обводя товарищей руками. — Все трое там вожатыми будем. Подкинем вас, заодно перекусим, познакомимся поближе.
 А глаза-то какие сальные! Ребята, я вас, конечно, понимаю, обе девчонки — они нереально красивые, но это же натуральное нападение! Блондинка держится молодцом. Смотрит прямо, грудь колесом, в глазах — ни капли страха. А вот вторая выглядит так, будто вот-вот расплачется. Сумку на колесиках она сжала так, будто утопающий соломинку. Зеленые глаза полны паники, а руки мелко трясутся. Нет, нельзя ввязываться в это, пройду мимо.

 — Спасибо за предложение, но мы как-нибудь сами, на автобусе, — отказалась светловолосая. Она бросила короткий взгляд в мою сторону, но тут же отвернулась, делая вид, что меня тут нет. Как благородно! Пойду, пожалуй, дальше, пока и меня не впутали.
 — Да ладно вам! — как раз в этот момент один из них навис над фиолетовой, испуганной мышкой прижавшейся к грязной стене гаража. Он был так близко, что почти касался её лица, и за секунду, прежде чем приставала успел схватить её за руку, блондинка резко шлепнула по ней ладонью.
 — Мы — никуда — с вами — не — пойдем! — четко сказала девушка, закрывая собой подругу.
 — Ну, сучки, сами, блядь, напросились! — потирая ушибленную ладонь, прошипел негодяй. — Ребята, проучим их? Папа прикроет, как обычно, можем делать, что хотим, и камер тут на тропинке нет. Ваще лафа!

 После чего блондинка получила весьма сильную пощечину, а второй начали выворачивать руки. Не знаю, почему я просто не прошел мимо. Вот честно. Романтическую и рыцарскую дурь жизнь из меня давно уже выбила. Жестоко выбила. Ещё там, на заснеженной вершине, когда мне открылась простая истина: все вокруг — потенциальные враги, и верить можно только себе, надеяться только на себя. Блондинка никак не подала виду, что заметила меня, этим и подкупила. Никогда раньше я не видел таких непокорных глаз, такого твердого и несгибаемого духа. ТАКОМУ человеку, пожалуй, помогу. Тем более, годы после того инцидента я посвятил своей силе и выносливости. Тому, что однажды уже спасло мою жизнь. В этом жестоком мире нет ничего важнее силы. Надо только контролировать себя, беречь старый секрет.

 — Эй, ребята, может, прекратите балаган и доберетесь до лагеря с целыми рожами? — Что я несу? Даже со стороны выглядит смешно. Блондинка удивленно подняла брови, на щеке девушки краснела ссадина. Её подругу так вообще перемкнуло, она застыла соляным столпом.
 — Чё? — Немногословно подметил тот, кто ударил блондиночку, делая два шага ко мне, тем самым делая ОЧЕНЬ большую ошибку. Он отошел далеко от своих друзей… — Слышь, дядя. У меня пахан губернатор города, мне поху…

 Договорить он не успел. Тот, кто учил меня драться, как-то сказал: «Если противников больше, не выебывайся и бе…» Нет, не то. Ещё что-то было. Ах, да! «Если противников больше, а бежать нельзя, то бей так, чтобы после твоего удара не встали…» Резкий размах, плюс солидная разница в опыте и весе. Скорее всего, задирать парочку девчонок — это максимум, что они могут. Прямой удар в нос. Хруст ломающихся хрящей, как музыка, прозвучал в лесу. На землю упал как пацан, так и парочка его зубов. По челюсти ручейками стекает кровь. Минус один. Мои бедные костяшки пальцев. Больно! По телу пробегает озноб. Нет, нельзя терять контроль! Я и таблетки утром не пил.
 — Мне только двадцать три. Какой нафиг дядя? — Собраться. Такие отморозки и пырнуть могут, как два пальца, хотя, вроде, на виду у них оружия нет. Сердце колотится, не дай бог, сейчас мой привычный приступ будет. Глазами показываю девочкам, что лучше бы им бежать. В идеале, пока оставшиеся двое идут на меня, они свалят, а следом сделаю ноги я. Светловолосая явно разделяла это нехитрое мнение и тащила подругу прочь. Но пурпурная девочка, видимо, окончательно вмерзла в землю от страха. Зеленые глаза бегали, часто кидая взгляд в сторону парня, стонущего на не обсохшей ещё от утренней росы траве.

 — Ну, теперь ты попал! — Меня обходят с двух сторон. О, а они хорошо умеют нападать толпой на одиночку. Не впервой, поди, ублюдки. Вот только болтают много.
 Не став тратить на время на пустые слова (а они тут не помогут, раз у них есть крыша), я пригнул колени и сделал вид, что жду в боксерской стойке. Стоило только им шагнуть, как один получил тяжелый удар сбоку. Ногой. В самое уязвимое место, даже девочки слышали хруст его коленного сустава. Минус два. Бокс? Карате? Ещё какая-нибудь спортивная фигня? Нет. Это просто банальный способ защитить себя, а никак не честное соревнование. Понадобится — рви врага зубами, кидай камнями, бей по суставам и глазам! Стук-стук. Чертово сердце. Ну реально, не сейчас! Тут свидетели!

 Сзади раздается топот шагов, приглушенный травой. Черт! Среагировать уже не успеваю. Что-то очень больно бьет в бок. По всему телу пробегает судорога боли. Давно меня не сбивали с ног, даже обидно. Кое-как поворачиваю голову. Тело ноет, в голове звенит. Стук сердца превращается в автоматную очередь.
 — Получил? — В меня плюют окровавленной слюной. Как первый противник так быстро оклемался? В руке электрошокер, которым меня и ударили. Трусы. Наверняка и девочек планировали садануть. Точно, он подходил к блондинке держа руку в кармане! Я на ногах по двум причинам: первая — тренированное тело и воля, а вторая — о нет, её лучше не знать. Никому. Стук-стук-стук. Стук-стук. Стук. Упрямый мускул. Уже начинаются перебои. Бью себя в область сердца, пытаясь отсрочить неизбежное. Так мне и дали время, щас!

 — Вот тебе ещё! — Попытавшись встать, я получил удар в спину от третьего нападавшего и снова повалился навзничь. Снова удар шокером, и ещё. Больно! Мышцы болят, из глаз сыплются искры. Стук-стук. Стук… стук… Бейся. Бейся, чертов кусок мяса! Глаза застилает синяя пелена. О нет! Стук — и оно замирает. Одна реальность наползает на другую. Подлесок исчезает, превращаясь в заснеженную гору. Вокруг стая, кольцо голодных волков, оно сжимается, всё теснее, теснее… взгляд у зверей пуст, тяжелое дыхание и вываленные языки. Облачка пара вырываются из раскрытых пастей, белые клыки остры. Я лишь добыча, которую звери сегодня убьют и съедят. Моя жизнь. Под угрозой? Ещё несколько ударов и будет худо. Я не умру!
 Биение сердца останавливается, а вместе с ним, исчезают все чувства. Страх, боль, сожаление, всё лишнее прочь. Только стремление жить. Холод. Ненавижу холод, пусть он и часть меня уже давно. Встаю, легко перехватывая занесенную руку с шокером. Как холодно! Лед во мне, лед вокруг. Лето никуда не делось, лишь я каменею. Буквально замерзаю заживо. Сердце не бьется, не вздохнуть, в ушах воет ледяная вьюга. Надо держаться. Частично возвращаюсь в реальность, прогоняя стужу, вот только полупрозрачные призраки волков, которых вижу только я, безмолвно смотрят на происходящее из-за деревьев. Ждут.

 — Что за… — испуганно проблеял обреченный. На секунду я увидел в глазах подонка своё собственное отражение. Бесстрастный ледяной взор. Обычные карие глаза стали жестокими, небесно-голубыми, а с моей кожи шел едва заметный холодный бриз, заставляющий траву вокруг жухнуть и скукоживаться. О, вы, три урода, дорого заплатите мне за этот срыв! Удар в челюсть. За покрытым инеем кулаком, в воздухе остается различимый сверкающий след, а враг падает на траву как подкошенный. В том месте, куда пришелся удар, образуется багровый синяк-след от множества мгновенно лопнувших сосудов. Призраки пожирают упавшего голодным взглядом, словно умоляя: убей, убей, убей! Волчий вой. Холодно. Голова почти не работает без притока крови. Надо скорее приходить в себя, иначе будет поздно. Тело дрожит от злости. Почему? Я же так люблю тепло! Почему только один человек мерзнет сейчас под летним солнцем?!

 Взять себя в руки. Вдох-выдох. Давай, Док, нельзя светиться. Сердце робко делает первый удар, ещё один, и ещё. Холод неохотно отпускает, а хищники дружно разворачиваются и исчезают среди стволов и кустов. Так, а почему меня не бьет третий?
 — Девочки. А-а-а… это кто его так? — изо рта вырывается предательская струйка пара, впрочем, надеюсь, они не успели увидеть. Слишком быстро всё произошло, да и на стресс можно многое списать. Блондинка придерживала свою подругу, а под ногами лежал последний из отморозков, с окровавленной головой. Кожа на черепе лопнула, щедро орошая всё вокруг брызгами. Рядом с ним валялся приличных размеров камень, край которого был весь алый. Точно! Я же слышал краем уха глухой удар. Ну пурпурная, а выглядела такой тихой и напуганной! Будь удар чуть сильнее, и он бы уже отчитывался о прибытии в аду, вымаливая котел попрохладнее.

 — Лена. Лена! Поговори со мной. Дыши, слышишь?! Леночка… Ну что ж ты… — Блондинка в ужасе металась вокруг неё, а Лена, просто смотрела на свои руки, с каким-то обреченным взглядом. Губы девушки беззвучно шептали разную чушь. Тот, кто получил удар камнем, лежал неподвижно, но хотя бы дышал. Остальные двое подвивали, баюкая травмированные части тела. Обломалось ваше нападение. Несмотря на свои недостатки, холод полностью меня подлатал, все ссадины и последствия ударов током исчезли практически без следа. Который раз уже это меня спасает. Надеюсь, удастся сохранить способность в тайне — не хочу провести остаток жизни в лаборатории или за решеткой.
 — О, полиция. Как всегда вовремя, — я смотрел, как по тропинке, тяжело дыша, бегут два толстяка в форме, а следом за ними охранник вокзала с собакой и маленькая рыжеволосая девочка.

***Пятью минутами ранее***

 — Рейс до Москвы отправляется с третьей платформы через десять минут. Повторяю. Рейс до Москвы отправляется с третьей платформы через десять минут, — звучал голос из громкоговорителя. Довольно жиденький поток людей постепенно занимал свои места.
На перрон поднимаются двое: крепкий мужик в льняной рубашке, груженый большим туристическим рюкзаком, и красивая женщина с небольшой сумочкой.
 — Ви, ты уверена? — спрашивает он свою спутницу. Немаленький вес для солдата сущий пустяк, он его даже не замечает. Да и не таскать же тяжести хрупкой девушке? — Столько времени потратила на контакт с ЮВАО, и теперь просто всё бросишь? Даже не подберешь на него кого-то из Организации?

 — А что делать, я не могу провести тут остаток своей жизни. Лагерь, бесспорно, неплохое место, но дел просто по горло. ЮВАО, как она вообще связана с этим местом? Может, любит на отдыхающих смотреть? Эта девочка неуловима! — Виолетта Церновна дышала с трудом: нечастая физическая активность, жара плюс грешок в виде курения не очень хорошо сказывались на её здоровье. — А на моё место подобрали хорошего гражданского специалиста, послужной список не хуже, чем у наших медбригад, так что лагерь не останется без помощи.
 — Зря только таскали столько оборудования, — боец тряхнул сумкой под полсотни килограмм, будто она была бумажной, и высунул из бокового кармана небольшой прибор с экраном, размером с телефон, и даже замаскированный под очередной китайский продукт, он на самом деле являлся портативным измерителем аномального излучения. — Они вообще работают, эти прототипы? Он ни разу не пискнул в лагере!

 — В ЮВАО может не быть активного фона, — пояснила темноволосая красавица, на которую бросали взгляды добрая половина пассажиров. Говорить так свободно про аномалии они не боялись — мало ли что могут обсуждать два человека? С поголовным засильем России-матушки ролевиками и анимешниками всех мастей всё можно списать на очередной ивент или игру. А затем добавила, но уже потише: — Да и что, по-твоему, аномалии встречаются на каждом шагу, да?
 В этот самый момент произошло сразу две вещи: из рощи выскочила юркая девочка, со всех ног помчавшаяся в сторону будки охранников, а прибор издал истошный писк. На сенсорном экране красовались всего две цифры: 29%.

Косплей-команда "Дети рабочих"

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329
Часть 3 http://vn.reactor.cc/post/3562282
Часть 4 http://vn.reactor.cc/post/3572857

V

— Что там с вашим Персуновым? Совершенно невменяемо-пьяный позвонил мне ночью, сначала говорил про какие-то похороны, потом требовал ключи от моей лаборатории.
— Александр, вы же не дали ему ключи? Вот и хорошо. Просто, бывает, срывается человек. Это так редко, и даже не каждый год происходит, что можно его простить.
— Не понимаю вас, Глафира Денисовна. Здесь ответственная работа, а вы держите на ней человека склонного к выпивке. А если это начнет повторяться каждую пятницу?
— Во-первых, не склонного, а, во-вторых, не начнет. Я, Александр, знаю причину и повод, а вы нет. Если у вас всё, по этой теме, то давайте перейдем к делам вашей лаборатории.

«Приказ №***. О предоставлении отпуска.
(1) Предоставить Персунову С. С., заведующему Лабораторией моделирования нейтринно-белковых систем, по его заявлению, отпуск продолжительностью 7 рабочих дней, с зачетом в счет ежегодного отпуска. (2) На период отпуска, предоставленного согласно п. 1 настоящего Приказа, приостановить допуск Персунова С. С. к работам по… (5) Приказ вступает в силу немедленно.
И. О. руководителя филиала Института *** АН СССР Андрейко Глафира Денисовна
Ответственный: Заместитель руководителя филиала по кадрам и режиму Г*в Анатолий Васильевич.»

— Прочитали, расписались? Семен, сдавай мне ключи и пропуск, садись на мотовоз и уматывай на удаленный пост, и чтоб до следующего понедельника духу твоего здесь не было. Или тебе провожатого выделить? Тогда, до понедельника. Анатолий, а ты останься, пожалуйста, к тебе еще разговор.

Ольга шла по поселку, невольно сравнивая его с лагерем. Не смотря на трехэтажные корпуса, вместо вольготно разбросанных деревянных домиков и уродливый трехэтажный куб-модуль из гофрированного железа, вместо административного корпуса общность в планировке угадывалась без труда. Площадь, если стоять спиной к модулю, вообще выглядела точно так-же, даже памятник Генде был на месте. «Не забыть узнать, как приеду домой, кто это такой, — в очередной раз сказала себе Ольга, — а то все, кого не спросишь, либо отмахиваются, либо шутят, либо пожимают плечами». Подумала про «домой» и сразу же заскучала по лагерю. «Как там ребятишки мои? Семен Семенович утверждал, что сегодня они просто спят весь день, и лучше мне там не появляться. Я ему верю, но все же. Ничего, сегодня ночью — еду обратно». Нагрудный карман стройотрядовской куртки распух, от полученного в бухгалтерии аванса, который здесь некуда было тратить. Часть денег была обменена в буфете на конфеты для пионеров, и, собственно и всё.
«Полный коммунизм: за жильё не плачу, за свет не плачу, питание бесплатное, даже спецодежду можно на складе подобрать импортную, такую что никто и никогда не поймет, что это спецодежда, и тоже бесплатно». Ольга вспомнила про джинсовый комбинезон, виденный ей, когда она подбирала себе вожатскую форму. «Мне ведь положена спецовка? Субботники в лагере проводить?» И сразу, без перехода: «Как там ребятишки? Славя прибежала меня проводить, думала, что я не вижу ее, выглядывающую из ворот. Но я неплохо поработала. Те пионеры, которых я испугалась в первый день и от которых хотела сбежать и те, которых я оставила вчера в лагере, это разные люди. Это что, завтра мне опять начинать всё с начала? Неужели в них ничего не останется? А что будет через месяц, когда я уеду?»
«Ах да, двойник, такой же, как пионеры, но с моей эмоциональной матрицей, которая добавит ему устойчивости, а через него и всем пионерам. Как-то так». — Ольга вспомнила разговор случившийся между ней и Семеном Семеновичем. «Там все сложнее, Оля, но это уже объяснять надо с формулами и графиками. Этого даже мои аспиранты не понимают, а Анатолий даже и не пытается». «Я «сапог», мне не положено», — тут же отреагировал на подколку Анатолий. «Ты не сапог, ты — ботинок», — ответил отголоском какой-то старой шутки Семен Семенович и вернулся к основному разговору. «В общем, Оля, остаться после практики здесь у вас нет возможности, но помочь обитателям «Совенка» у вас получится».
До обеда и назначенной после него встречи в лаборатории у Семена Семеновича оставалось еще масса времени. Комнату Ольга убрала сразу по приезду, еще до завтрака; в бухгалтерии побывала; в графике, который подсунула ей секретарь Глафиры Денисовны значился еще «доклад о проделанной работе» с пометкой: «Библиотека, 12-00». Ольга посмотрела на часы, вздохнула о том, что сейчас на пляж идти, это только расстраиваться и отправилась на склад, в надежде уговорить коменданта с кладовщиком выдать ей приглянувшуюся джинсу.
Библиотека в поселке оказалась точной копией лагерной, только вот, вместо угрожающей всем и вся Жени, библиотекарем оказалась симпатичная женщина лет сорока. Очень улыбчивая и разговорчивая.
— Здравствуйте, что-то я вас не помню. Или вы — Ольга? Тогда вас сам бог послал. Сейчас ваш доклад будет, помогите мне, пожалуйста, стенды отодвинуть, чтобы места больше было.
И, пока Ольга с библиотекарем на пару отодвигали стенды и составляли кресла в кружок та успела ее и успокоить: «Семи штук хватит за глаза, кому не хватит — сам пододвинет. Да не бойтесь вы, Оля. Это же просто ваш рассказ о том, что происходит в том узле и чем вы там занимались. Придут те, кому это по работе надо и спросят о том, что им интересно. Никто валить вас вопросами не будет». И рассказать о каждом заметном обитателе поселка: «Глафира? Не бойся ее, она только с виду строгая. Она тут самая старая будет, не гляди, что она так молодо выглядит, ей уже шестьдесят четыре. Так что она всех нас переживет. Сидит здесь безвылазно лет десять уже, не меньше. Только в отпуск на материк выбирается и, зимой студентам лекции читает. И все исполняющая обязанности. Её уговаривают, уговаривают, а она ни в какую не хочет директором быть.
Семен? Тоже долгожитель, правда не такой старый как баба Глаша. И тоже выглядит моложе чем она, и тоже сидит здесь безвылазно и даже в отпуск не ездит.
Толя? Он Семену родственник какой-то дальний. Воевал, был ранен, и сейчас у нас уже семь лет. А что, работа спокойная — сиди и бумажки перебирай. Зарплата идет, а еще и пенсия капает».
И так про всех. К началу доклада Ольга подозревала, что и она теперь занесена в местный справочник.
Доклад прошел, как и предсказала библиотекарь: пришли пять человек, вежливо выслушали, вежливо задали вопросы, вежливо поблагодарили и разошлись. Ольга честно рассказала всё, умолчав лишь о своей позорной попытке бегства и о разносе, который она устроила пионерам, во время внезапного визита гостей из поселка.
А уж после обеда она оказалась в лаборатории. Еще в столовой к Ольге подошел человек, представился заместителем Семена Семеновича, подождал на крыльце и отвел в один из корпусов, два этажа которого были отведены под лабораторию. Там передал Ольгу какоой-то аспирантке и оставил их наедине, в пустой комнате, где из всего оборудования был только компьютер.
— Ольга… Можно тебя звать просто по имени? Ольга, меня зовут Олеся и я непосредственно занимаюсь твоим проектом. Сейчас я тебе расскажу и покажу все что есть. Мы снимем параметры твоей личности. Я выслушаю твои пожелания и мы внесем изменения, если понадобится. И, собственно всё. Ты сможешь считать себя соавтором нового организма.

Больше всего Ольге понравилось моделировать будущую личность своего будущего двойника: возраст — чуть постарше, лет на пять, а то не солидно, когда вожатая не намного старше самых старших пионеров; тело — выше ростом и пропорционально крупнее, опять же, для солидности, а то — пигалица, а не вожатая; долго мялась, но попросила увеличить грудь, всегда хотела этого, пусть хоть у двойника мечта исполнится, был бы аспирант-мужчина, так бы и ходить будущей Ольге Дмитриевне плоскогрудой. Посмотрела на «свое» изображение на мониторе и осталась довольна.
С характером оказалось труднее: думала, думала и попросила ничего не менять, только чуть-чуть агрессии добавить. Потом передумала и отменила просьбу.
— Знаешь, Оль. Все равно, то что мы сейчас вводим, это всего лишь рекомендации для Системы. А что получится, то и получится.
— А как же, мне говорили что будет это мой двойник.
— Не совсем двойник, Оль. У нее будет твоя внешность, с поправками. Она будет считать, что приехала вожатой в пионерский лагерь. У нее будут способности к педагогике. И у нее будут твои воспоминания, не все. А еще там будут воспоминания мои, бабы Глаши, шефа, вообще всех людей, которые были здесь. И она свяжет эти воспоминания своим воображением. И будет считать этот… это лоскутное одеяло своим прошлым. «Лоскутное одеяло чужих воспоминаний», — правда красиво? Это нам шеф на семинаре сказал. Иногда на него находит и он начинает говорить как артист со сцены.
— Семен Семенович? А где он сам?
— Он… срочно уехал на неделю. Ну, пойдем в виварий.
Судя по торопливому ответу, Олеся явно что-то скрывала, но Ольга не стала допытываться. В виварий, так в виварий.
В виварии Ольге не понравилось. Пахло зверинцем, было темно и тесно. Десяток обезьян забеспокоились, увидев посетителей, забегали в своих клетках, и лишь одна, похоже что уже накачанная успокоительными, безучастно сидела в углу около поилки. Шлем и жилет, каждый со свисающей косой проводов, уже надетые на животное делали ее похожей на персонажа фильма про покорение космоса.
— Вот Оль, это твой посредник. Все данные уже или в нём, или готовы к трансляции. Осталось дождаться ночи.
— А зачем так сложно? — Ольга вспомнила, как сама, два часа назад, сидела в похожем шлеме и проходила тесты. — Напрямую с меня нельзя было параметры передать?
— Понимаешь, Оль. Если передавать напрямую информацию от человека в Систему, то он или погибает, или вынужден жить здесь всю оставшуюся жизнь. Но правда тогда стареет гораздо медленнее.
Олеся мечтательно прикрыла глаза и промурлыкала: «И вот, когда мне исполнится двадцать пять...» — А потом продолжила нормальным голосом: «А обезьян нам теперь удается спасти».
И вот, четыре часа спустя, Ольга, в компании Олеси и еще двоих техников-лаборантов, расставляла приборы на пятачке за восточными воротами, выкатывала на тележке в центр пятачка клетку с безучастной к происходящему обезьянкой, подключала провода, а после сидела на складном стуле и терпеливо ждала.
Наверное, будь на месте шеф, Олеся отказала бы Ольге в ее просьбе поучаствовать в записи микса. Но уж больно ей не хотелось оставаться одной, в компании техников и солдат, дежуривших на КПП. И вот сейчас обе девушки сидели с внутренней стороны слегка приоткрытых ворот, неосознанно прижимались плечами друг к другу, вздрагивали от ночной прохлады, и ждали.
— Ты, главное, за ворота не выглядывай, а то развернешь Систему на себя. А как тебе скомандуют, сразу бери веревку и тащи за нее тележку сюда.
Ольга кивала, слушая путанный инструктаж Олеси. Потом, когда инструктаж кончился, а больше ничего не происходило, заскучала. И от скуки стала вслушиваться в треп сидящих в курилке лаборантов.
— А куда шеф пропал?
— Ты не знаешь? Набрал спирта в лаборатории и пьет. Копия у него активировалась.
— И что? Радоваться должен.
— А чему радоваться? На неделе ее обнулят. Ты приказ не читал? Всех активированных, начиная с первого апреля, сбрасывать на нуль. Помнишь Толян выключатели по лабораториям выдавал. В том числе шефу. Только шеф не взял. Сказал, что причины понимает, со всем согласен, и протокол совещания подписал, но у него на детей рука не подымется… А уж за свою-то копию он всяко переживает.
— Понятно. А своих детей у него…
Но дальше Ольге не удалось дослушать, потому что за воротами вдруг закричала от боли накачанная наркотиками обезьянка.