виола хентай

Продолжаем тему перепуганных, связанных девушек!

Замерзающий мир. Глава 9: Бесстрашный

Пляж. Самый разгар дня. Время, когда солнце палит просто нещадно и, даже несмотря на мягкий прибрежный климат, в воздухе стоит одуряющий летний зной. Отдыхающие не выходили на открытое место без хорошей порции солнцезащитного крема, а большинство так и вовсе предпочитало отлеживаться в тенечке, насаждаясь легким морским бризом и мерным шумом набегающих на песок волн. Ну, разве что неугомонная ребятня плескалась в воде так, будто живут последний день — вот уж кто действительно получал от лета полный заряд позитива.


Прибрежный корпус лагеря был ближе всех расположен к морю. Из всех семи зданий именно один из его атриумов выходил прямо на пирс, который шел на несколько десятков метров над открытой водой. Сейчас на этом причале стояли двое, любуясь кипящей на пляже жизнью и переливами летнего солнца на волнах.


— Что там по последним сводкам? — спросила Виола собеседника, которым оказался не кто иной, как Сергей Сыроежкин. Электроник, так его шутливо называли, называли, называли и называли… а потом прозвище прилипло к кибернетику как банный лист, и стало фактически официальным позывным.


— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил блондин, удобно расположившийся на самом краю пирса с удочкой в руках и свесив ноги. Не каждый день выпадает шанс порыбачить, да и придерживаться образа отдыхающего бездельника необходимо. Так почему бы и не совместить приятное времяпрепровождение с полезным? — Из хороших новостей: мы наконец-то надежно заперли ту рептилию, ваша теория о том, что его регенерацию можно частично подавить переменным током, как минимум гениальна.


— Да, я такая, — улыбнулась девушка, не став отрицать очевидный факт. Морской бриз ласково трепал длинные темные волосы, а расслабленная доктор искренне радовалась таким простым вещам, как крепкая сигарета и теплое солнце. Вместо халата она красовалась свободным купальником черного цвета и уже стала предметом пристального внимания каждого третьего парня на пляже. Зеваки не могли отвести взгляд от прекрасной фигуры и завораживающих, плавных, как у кошки, движений. — А из не очень хороших?


— Количество без вести пропавших уже перевалило за несколько десятков, — Эл пристально следил за поплавком, в ведре рядом с аналитиком уже плавали три морских бычка и одна ставрида, так что, совершенно того не заметив, светловолосый рыбак вошел во вкус. — На месте пропаж есть слабый фон, но сказать наверняка, аномалия Врат это или ещё что другое, невозможно. Закономерности в исчезновениях нет, да и не факт, что мы в курсе всех происшедших похищений. Например, пропала сестра одной из отдыхающих, вон, видите ту хмурую темноволосую девчонку на пляже. Татьяна Громова. У неё исчезла родная сестра. Как сквозь землю провалилась. Перерыли полмира — и ни единого следа! Даже профессиональный шпион так не заляжет, так что наша головная боль — аномалия. Вопрос только в том, какая именно.


— Аномалии иногда пугают, но, может быть, потерпевшие всё ещё живы, — задумчиво пробормотала Виолетта, глядя на Хмуро и наворачивающую вокруг неё круги Ульяну. Делая глубокую затяжку, она невольно закашлялась, ведь достать тут что-то приличное из своих любимых курительных принадлежностей не получалось, а заказ от интендантов придет только завтра. Дым табака расслаблял, и доктор, совершенно точно ведающая, что сигареты — это не самое полезное явление для организма, выбрала меньшее зло. Нервы никотин расслаблял на ура, а сорваться в самый ответственный момент ей очень не хотелось. — Вернулись же те тридцать пассажиров яхты, порталом выброшенной хрен знает куда. Память потеряли, как и половину экипажа, но вернулись. И дернул же их черт поплавать в Бермудском треугольнике! Врата в этом месте больно нестабильные.


— За Таней приглядывать нет смысла, — Сергей кивнул на берег, где расторопная рыжая мелочь уже лепила песочный замок, а её подруга с покерфейсом таскала ракушки для его украшения. — Пока что исчезновения происходили хаотично, и родственники пострадавших иногда даже не в курсе, куда те делись. Мало ли на что спишут без вести провалившегося знакомого. Меня лично больше беспокоит возросшая климатическая нестабильность по всему миру. А вчера в Черном море зафиксировали слабые, но всё же довольно необычные сейсмические толчки. Как будто их источник двигался. Так не бывает, Виолетта Церновна. Это «ж-ж-ж» неспроста.


— Тут удивляться нечему, — Виола потушила окурок в своей карманной пепельнице и посмотрела на небо. Лениво плывущие белые облака периодически закрывали поверхность от зноя, а шум оживленного лагеря действовал на неё скорее умиротворяюще, чем наоборот. Доктор Коллайдер ЛЮБИЛА это место, пусть изначально и прибыла сюда только ради контакта с неведомой ЮВАО, но… Постепенно оно очаровало девушку своей совершенно особой атмосферой, шелестом листьев в кронах деревьев, смехом счастливых детей, далекой музыкой вечерних дискотек. — Наш мир — это не просто шарик воды и грунта. Нет. Это единая биосфера, фактически — макроорганизм, а когда в теле организма заводятся паразиты, он от них избавляется, Серёга. Если мировая политика не изменит отношение к печальной ситуацией с экологией, я попрошу главу Организации вмешаться лично. Думаю, хм, он ко мне прислушается. Кстати, а что сейчас делает Док?


— Как и вы, гробит легкие, — кибернетик поморщился, когда ветер донес до него нотки сигаретного дыма. За теоретически опасным носителем ледяной аномалии следили дистанционно — через камеры системы безопасности лагеря, спутники и геолокацию его собственного мобильника. Во-первых, решили, что так будет эффективнее, во-вторых, в активный, так сказать, контакт, рвался лишь Кэп и его цепные псы. Кибернетики видели датчик, видели цифры излучения, и им оно говорило куда больше, чем солдафонам.– Сидит на скамейке возле обсерватории совсем один, и дымит.


— Даже жалко его. Кругом столько девчонок, а он там в психа-одиночку играется. Может, мне самой за ним приударить, а? Как думаешь, Эл? — Виола весело улыбнулась, вспоминая широкие плечи и внимательный взгляд карих глаз. Её симпатию к неизученному носителю доктор и сама не понимала. Вот нравился он ей, и всё тут. — Ольга, конечно, девочка боевая, но не всё же ей одной отдуваться?


— Шутите всё? Боюсь, смесь получится слишком гремучая, да и нельзя проявлять к нему явный интерес, и так напортачили с той ситуацией в роще. Он определенно насторожился, — Сыроежкин резко подсек поплавок, и добычей рыболова под прикрытием стала ещё одна ставридка. Блестящие на солнце серебристые бока рыбки вызвали дружный вздох восхищения у нескольких плавающих неподалеку ребятишек. — Слишком умный и осторожный человек для простого гражданского обывателя. Хотя, после того, что он пережил, я бы вообще с людьми не общался. Кэп настаивает на силовом решении, но всё же его побаивается, хоть сам себе в этом никогда не признается. Духу не хватит. А его инстинктам я верю. Хочет, кстати, перебазировать свой отряд поближе к лагерю, на всякий случай.


— Вот уж чего нам точно не надо! — Спокойный тон Виолы вдруг сменился холодной сталью. — Эти охламоны последние пару месяцев вообще от рук отбились! Ошалели от вседозволенности и прикрытия сверху. Нападут на Дока, нарушив приказ, и я не стану выгораживать их жизни.


— Я думал, что вы больше будете волноваться за объект своего интереса, чем за них. — Сергей снял рыбу с крючка, раздался тихий всплеск воды, и на одну юркую тень в ведре стало больше. — В конце концов, это элитный отряд обученных бойцов.


— Док? Ха. Он не так прост, как кажется. Далеко-о не так прост. И лёд — только вершина. Есть ещё природный интеллект, поразительная хладнокровность и-и… не знаю, как выразить. Там, в роще, на нас смотрело что-то очень страшное. Я хочу узнать его глубже, — отмахнулась гетерохромная красавица, задумчиво глядя на пляж. Хмурая девчонка уже вольготно расположилась на шезлонге под зонтиком и, судя по всему, даже уснула, а Ульяна тем временем аккуратно складывала на её спине небольшие камешки. Судя по тому, как морщилась девочка, они были горячими. — У нас только одна проблема. Как бы так объяснить, чтобы даже вы с Шуриком поняли… О! Посмотри на тех двоих и скажи мне, что думаешь.


— Обычные дети. Играют, — ответил Электроник первой пришедшей на ум фразой, наблюдая за забавами Ульяны и Тани.


— Нет, дружище, — покачала головой доктор, присаживаясь рядом с протеже. — Одна из них перенесла тяжелую потерю — пропажу родной сестры, но рядом с подругой всё ещё может улыбаться. Пока человека поддерживают те, кто ему дорог, он не скатится в пропасть отчаяния. Не упадет. Как бы тяжело ни было, мы вынесем всё, если есть плечо, на которое можно опереться. А кто есть у Дока? Вы ведь проверили все его социальные связи, верно?


— Ну, мы…


— Вот именно. Я читала ваши доклады, — девушка поправила прическу, и в этот момент купальник очертил точеную фигуру Виолы ещё сильнее. Просто вот до каждой складочки! Проходящий мимо физрук одобрительно присвистнул, за что удостоился лукавого взгляда гетерохромных глаз. — Он один. С семьей контакты особо не поддерживает, да и они не рады, что отпрыск пошел не по стопам династического бизнеса. Девушки нет, единственный близкий друг постоянно занят на работе. За его спиной никого, а такие люди опасны самим фактом своего существования. Если его загонят в угол, то сдерживать аномалию Док не станет. Я, со своими скромными знаниями, считаю, что он УЖЕ освоил немалую часть собственной силы. Против наших отрядов встанет не человек, а самородок, уникум со способностями за гранью понимания, считай, природное бедствие, а не парень из плоти и крови. Сражаться с живой стихией? Не думаю, что ребята такое осилят.


— Ольга уже надумала, как приступать к своей миссии? — живо поинтересовался блондин. Идея открытого столкновения боевого крыла Организации и носителя-самоучки с чудовищным по силе излучением его ой как не прельщала.


— Колеблется наша красавица, да и кто бы не колебался? — Виола помахала сидящей на другом конце пирса Ямаде. Та о чем-то мило беседовала с подругой из музыкального кружка. — Не привыкла агент Футунарь к такому лицедейству. Добрая слишком, молодая ещё, честная. Они друг друга стоят. Ух, уже хочу видеть эту встречу! Благородная шпионка — и одинокий волк. Хоть кино снимай! Аномалии, угроза мировой войны, интриги… Каждый тянет одеяло на себя, а мы вертимся, чтобы успеть и там, и тут. Что творится с этим миром?! А, Эл?


Вместо ответа молодой ученый с радостным гиком выловил из воды довольно крупного бычка, как никогда напоминая просто беспечного отдыхающего паренька, а не часть тандема кибернетиков организации. Рыбка билась на крючке, заражая детишек на берегу энтузиазмом к рыбалке. Солнце скрылось за тучей, на пляж наползла тень. Люди веселились, наслаждаясь летом и теплом, одна только темноволосая девушка на пирсе курила и думала, курила и думала. На душе у неё было неспокойно. Даже здесь, в ожившем раю.


***



Док.


Вот! Вот сейчас хор-рош-шо-о! И никаких тебе людей вокруг! Лепота-а! На вершине холма возле обсерватории было восхитительно пусто. Не самое популярное место в лагере. Высокая башня и разбитый вокруг парк с множеством скамеек и высоких деревьев. Хвойные исполины вымахали метров на двадцать, не меньше. Если учитывать, что само здание строили ещё при советской власти, то сосны тут стояли даже раньше. Большинство стволов покрывал густой мох, а сами кроны, хоть и выглядели неплохо, но всё же роща старая, и рано или поздно её вырубят, чтобы насадить молодые кусты. Но лично я обожаю такие места. Они… как бы объяснить, дышат духом времени. Ты всегда отличишь действительно бывалое место от какого-нибудь наспех построенного ширпотреба. На тяжелых скамейках, там, где поверхность сколота, видны следы прошлых окрасок, плитка с трещинами, но всё ещё не отваливается, металл на куполе потемнел. Сколько смен тут отдыхало? И в скольких находились такие, как я, кто сбегал от суеты в тишину этого прекрасного места? Жалко, что ничто не вечно.


— От всего ненужного принято избавляться. Те, кто это не признает, просто глупы, слепы и наивны. Жестокий мир в красивой обертке, — тихо сказал я в пустоту, прикуривая очередную сигарету. В проектах на сайте лагеря уже висел план реконструкции обсерватории. Вечерело. Сам того не заметив, я просидел тут почти весь день, и, в принципе, ни о чем не жалею. На номер, который я предусмотрительно оставил на двери кабинета, звонил только тот вожатый-симулянт, но был вежливо послан нахер. Клялся, что действительно очень нуждается в сильном слабительном. — Людям верить — только душу травить.


Лена. Славя. Из головы никак не лезли эти две девочки. Их теплое отношение, искренние улыбки… Честно, я ввязался в ту потасовку без рыцарских побуждений, да и угрозы для меня никакой не было. Лёд не даст телу умереть, сколько раз уже спасал, когда оно оказывалось на грани. А они теперь так непринужденно со мной общаются, что в душе ворочается… это, давно уже забытое, чувство… О! Привязанность. Хотелось бы мне сблизиться с ними. Очень хотелось! Но что-то меняется внутри, там, в самой глубине души. Неладное творится последние полгода. Если раньше ненормальная сила вырывалась только при критических повреждениях, то теперь достаточно одной небольшой раны, или, как под тем деревом, сильной эмоции. Значит ли это, что лёд эволюционирует, становится сильнее, опаснее?..


Я много раз думал пойти со своей «маленькой» проблемой к ученым, но перспектива провести остаток жизни в лаборатории как-то поумерила пыл. Может, изучая меня, они извлекли бы пользу медицине, но своя свобода дороже. Да и ради кого стараться? Не много дорогих людей у Дока, и ещё меньше их об этом знает. Отгородившись от семьи, уменьшив общение с друзьями до минимума, я тем самым защищал всех. Всех, кроме себя самого. Так было до тех пор, пока в мою жизнь не ворвались две невероятные особы. Особенно тихоня. Эти фиолетовые хвостики… Как же хочется простого человеческого тепла!.. Но страшно. Страшно подсаживать себя на наркотик под названием «социум». С героина люди слезают, а вот с него — нет. Закрываю глаза, и передо мной, как наяву, снова эти чарующие зеленые глаза. Нежный, тихий, самую малость тронутый грустью голос, как у маленького котенка…


— Сидишь здесь совсем один? Понимаю, — прозвучал рядом теплый шепот. Ха, совсем как по-настояще… Ну-ка стоп!


— Лена?! — удивленно смотрю на девушку за своей спиной. Легкие шаги красавицы совсем не слышно за шумом ветра. И как давно пришла? Она просто обворожительна в этом неброском наряде. Обычная черная майка, обычные джинсы, без всяких разрезов и прочего современного веяния. Но на НЕЙ выглядит просто божественно. Подчеркивает тонкую талию, бедра, грудь, а это лицо?! В руках у гостьи какая-то книга. Черт. Отсюда надо ненавязчиво сбежать. Я просто не могу отвести от девочки взгляд! И это даже не гормоны, а что-то куда серьезнее. Что-то, о чем мне даже думать не хочется.


— Да, я, — просто ответило это чудо, склонив голову на бок и слегка улыбнувшись. Тепло. Стало теплее! Ну почему?! Эта улыбка. Я её просто не заслуживаю! Знала бы Лена, ЧТО вчера чуть не произошло, знала бы, что за человек сидит перед ней!


— Почему ты здесь? Там же субботняя дискотека в самом разгаре, все отряды приглашены.


— Можно задать вопрос иначе, — девушка села на другой конец скамейки и нарочито нахмурилась. Приложила указательный палец к подбородку, задумалась, и выдала… — Почему ТЫ здесь? Моё любимое место, между прочим. Ещё в прошлом году облюбовала, сидела в тенёчке, читала, когда видеть лица отдыхающих и слышать назойливый шум становилось просто невтерпеж. А вечером тут так прохладно, и стрекочут сверчки.


— О, даже не думал, что встречу в тебе единомышленницу. Не рановато ещё — становиться социофобом? — Если честно, то неожиданное появление этого ходячего искушения нехило так ударило по хладнокровию. Сердце вдруг забилось чаще, стоит только вспомнить вчерашнюю ночь… Писец! Я был в шаге от греха! В ша-жоч-ке! Её сонное дыхание до сих пор стоит огнем на коже. Как я сдержался-то, блядь?! Сам в шоке. — Тогда, может, мне пересесть, чтобы не портить юной леди атмосферу мистического одиночества?


— Не нужно. Отсюда вид на море самый красивый. С моей стороны будет свинством прогонять своего спасителя. Тем более… — Она присела чуть-чуть поближе. Буквально на сантиметра два, но по моей коже электрическим разрядом прошлись мурашки. — Можно сидеть рядом с кем-то. Даже касаться, даже встречаться, но всё равно быть одному. Каждый одинок по-своему. А ты… я не буду против, если именно ТЫ рядом со мной.


— Тогда решено. Будем сидеть в одиночестве, только вдвоём, — я хлопнул кулаком по ладони, стараясь скрыть накатившее смущение. Вот не могу поймать её настоящий характер! Не могу и всё тут! Большинство людей — словно открытая книга для Дока. Да взять хотя бы того же вожатого, обман которого я раскусил в два счета. Но Лена… Это просто нечто. Ход мыслей в её симпатичной голове для меня сплошная загадка. И чего она нашла в таком как я? Может, это жалость? Положив руку на сердце, на её месте я бы к себе на пушечный выстрел не подошел.


Тихий, едва различимый за шелестом ветвей смех. Он легкими покалываниями прошелся по спине, заставляя невольно ёрзать. Лена хихикала, как маленькая девочка. И… села ещё чуть ближе! Надеюсь, что сейчас не краснею подобно школьнику. Мысли путаются. Ещё чуть-чуть, и я смогу почувствовать тепло её кожи. Запах. Просто нереальный. Когда ветер подул со стороны девушки, развевая непослушную прическу, я превратился в соляной столб. Застыл. Дышал.


— Да. Хорошая идея, — девочка повернулась в сторону склона, где волны встречались с прибрежным песком. Мягкие волосы трепал ветер, глаза прикрыты, губы блестят в лучах заходящего солнца. Сейчас я бы променял все свои навыки на художественные. Вместо этого придется высечь этот миг в памяти, и вспоминать тогда, когда на душе будет совсем туго. Отсюда было неплохо видно пляж, а закат превращал поверхность моря в нечто невообразимое цвета расплавленного золота. «Молодая красавица возле обсерватории. Холст, масло» — хорошая бы вышла картина…


Я не мог ничего придумать. Не мог найти слов. Просто не мог, и всё тут! Все прочитанные запоем книги, сотни отложившихся в голове фраз, выдающийся (да-да, я далеко не скромник) интеллект, а на ум не идет ничего! Вот вообще ничего! Да и… странная возникла тишина. Назвать её неловкой язык не поворачивался. В словах рядом с этой девушкой просто не было особой нужды. Первый раз в своей жизни я почувствовал, что кто-то рядом просто потому, что ей хочется. Хочется со мной быть.


Лена не ждала от меня откровений или каких-то иных действий. Просто сидела, вдыхая полной грудью свежий морской ветер. Она с интересом смотрела, как он колышет траву, как солнце скрывается за горизонтом, как по небу медленно плывут багровые облака. В глазах молодой девочки отражался закат, а на губах была та самая легкая улыбка, от которой у меня всё внутри сводило сладкой судорогой. Нежная шея, едва заметный, слегка расчесанный комариный укус, свидетельствовавший, что передо мной всё же человек, а не видение или ангел, сошедший с небес. Сошедший с небес, чтобы меня доконать! Серьезно! Накатило эмоций как цунами, аж сердце защемило. Или я как обычно убегаю, или сейчас наделаю глупостей. Определенно наделаю. Сам же потом пожалею!


Ветер становится сильнее, но всё равно остается теплым. Летние ночи — это нечто неуловимое, неподдающееся законам физики остального мира, особенно тут. В летнюю ночь можно гулять до самого рассвета, не чувствуя ни холода, ни усталости. Словно сговорившись, по всему склону застрекотали сверчки, а вокруг загоревшихся на фонарных столбах лампочек заплясали тучи мошкары и ночных мотыльков. Освещение, падая снизу на ветки, превращало рощу в волшебное место с подсвеченными теплым флёром кронами. Так странно. Я не один, но не чувствую ни грамма дискомфорта… Мне… Хорошо! И так тепло! Такого не было вот уже очень давно. В голове творится бардак, но душа довольно мурлычет, наслаждаясь такой компанией. Как приятно, и как… больно.


— Ты вполне бы могла танцевать, там, с остальными, — нарушил я молчание. Лена листала книгу, причем с явным удовольствием. Название на корешке я всё же урвал, оно гласило «Над пропастью во ржи». — Наслаждаться летом в компании подруг, поклонников. У такой красивой девушки дома наверняка и фан-клуб имеется.


— Скажешь тоже, — Лена облизнула кончик указательного пальца, перелистывая страницу. Становилось темнее, но скамья располагалась прямо под фонарем, так что читать она могла спокойно. — Не люблю большие толпы, а поклонники сто лет не сдались. Подругой, так вообще, могу назвать только одного человека, но мы с ней давно уже не общаемся, хоть и попадем в одну смену. Я радуюсь лету и здесь, наверху, с хорошей книгой и… — она обезоруживающе усмехнулась, — в хорошей компании.


— Кто только что говорил про одиночество? Ну, которое у каждого своё, — бросило в жар, как какого-то робкого студента при виде симпатичной девочки. Меня оправдывает то, что Леночка далеко ЗА гранью просто симпатичной. Я неловко достал очередную сигарету. Щелкнула зажигалка. По тому, как отклонилось пламя, понятно, что ветер дует со стороны собеседницы. Что ж, можно спокойно прикурить, не боясь надымить на неё. — Странно это.


— Ну, может быть, — согласилась собеседница, безжалостно прихлопнув севшего ей на шею комара. — Мне много кто говорил, что я странная.

— Да нет, я совсем не это имел ввиду! А то, что такая, как ты, проводит время со мной рядом.

— Какая? — Два зеленых рентгена пригвоздили меня к скамье. Я глубоко вдохнул, чуть не закашлявшись от дыма, а она всё не унималась: — Какой ты меня видишь?


— Интересная, — решив, что банального «красивая» она просто не поймет, слишком умная особа, я всё же попробую выразить мысли словами. — Знаешь, у меня много что в жизни произошло, и годы одиночества научили подмечать характер других людей так же, как ты, например, читаешь эту книгу. Жесты, взгляды, слова. На самом деле, это не так уж и сложно. Несколько минут — и я уже примерно представляю, с кем именно имею дело. А вот с тобой вышел облом, как будто ты не от мира сего… Эй, не смейся! Я тут, может, душу изливаю!


— Извини, — Лена вытерла пальцем выступившую от веселого хихиканья слезу. — Просто это неожиданно. Вот так взял и сказал девушке, что она ненормальная.


— Ненормальная — это не факт, что ХУЖЕ нормальной, тут как раз наоборот. Сказал правду, потому что не хотел тебе врать, — пробубнил я, затягиваясь поглубже. Хорошо иметь нестандартный организм. Сигареты мне не вредят — лично проверялся у всех знакомых пульмонологов, да и отравить практически невозможно. Последнее, что смогло немного пробить мой иммунитет, — это шаверма на вокзале, но ей хоть лошадей трави.


— Вот! А ещё говоришь, чего это я с тобой своё время трачу, — сурово пригрозила она пальцем. Ленка откинулась на спинку скамейки, глядя вверх на темное небо. — Ты честный. Добрый. Там, в роще, протянул руку помощи нам со Славей. Ага, а вот теперь ты сам смеешься!


— Просто ты плохо меня знаешь, — хрипло ответил я, погасив тлеющий бычок двумя пальцами. Легкий ожог тут же затянулся, будто и не бывало. Да. Дело дрянь. В этот раз даже боли почти не было. Исчезают простые человеческие рефлексы. Скоро отращу хвост или ещё чего похуже. — Даже не представляешь, что порой творили эти самые руки.


— Ой, будто сама ангел, — отмахнулась она, кладя книгу рядом и поворачивая корпус ко мне. Ноги Лены в джинсах смотрелись просто потрясающе! Черт, а вот майку могла бы взять и на размер больше! Это же натуральное преступление — вводить в краску одним только видом! — Знаешь, когда я камнем того гада стукнула, то била изо всех сил. Просто испугалась. Испугалась так, что не щадила. Не заботилась о здоровье подонков, а защищала свою жизнь, которая в тот момент перетянула чашу весов.


— А мы с тобой похожи. И рассказы одинаковые любим, — я бросил взгляд в сторону книги. — Но… не знаю.


— Ты сказал, что будешь мне хорошим другом, и я на это с радостью согласилась. — Рука Лены вдруг легла на мою ладонь. Ни пламя костра, ни тепло обогревателя, ни даже жаркое лето — ничто и никогда не грело меня так, как её тепло. Есть вещи, которые не передать словами. Это касание — одна из подобных. — Вот только согласилась не очень искренне. Ведь можно быть и чем-то бОльшим. Верно?


— Ты заслуживаешь кого получше. — Я идиот! Да-да. И-ди-от. Сам боюсь того, чего всем сердцем желаю. Она что, только что призналась?! — Легко найдешь себе ровесника, а не доктора из мелкого городишки. Красавица и чудовище вместе бывают только в сказках. Красавицы, они больше по принцам там, героям, в конце концов.


— Навряд ли найдется ещё один человек, подобный Доку. Что до красавицы, какой ты меня назвал уже пару раз… Ну, да. Я красивая, наверно. Но общаться с людьми, которые ценят только это… — Лена хитро прищурилась, в зеленых глазах плясали бесята. — Я тут вспоминала вчерашний вечер…


— Нога, она, кстати, не болит? — Перевести тему. Надо срочно перевести те…


— Нет, не болит, спасибо. Не юли, Док. Обезболивающее не вырубает начисто! Во всяком случае то, что было в упаковке, которую сам мне и дал, — уверенно сказала девушка. — Голова вдруг стала такой тяжелой, даже моргнуть не успела, как отключилась и наступило утро. Проснувшись в кабинете, я сначала испугалась, пришла к себе в комнату, долго думала, ощупывала с ног до головы. Но… ты ведь меня не тронул.


— Нет, конечно! — Ну, почти. Отрицать нет смысла, она явно догадалась. Хотя, лекарство вроде сильно притупляет память. И как только поняла, от чего именно так крепко уснула? Если под «тронул» Лена имеет ввиду ЭТО, то нет. А вот волю рукам дал, грешен, правда, духу признаться в этом не хватит. — И вообще, я же ясно показал на бутылку с минералкой. В стакане на столе был транквилизатор, и предназначался он не тебе.


— А кому, тебе? Или ещё какой невинной пациентке? — Блин. Эти глаза! Что в них?! Осуждения нет, страха или агрессии — тоже. О, я понял! Она просто психованная! Это всё объясняет.


— Мне он предназначался. Мне лично. Uno, mio. Кошмары мучают. Уже далеко не первый год. — Ладно. Рубим правду-матку! И пусть всё огнем горит нахер, меня ничем не напугать! Ни законом, ни этикой. Достаю очередной сверток никотинового яда. Пачка «капитана» определенно не переживет сегодняшнюю беседу, надо будет купить ещё. — Только так и справляюсь, когда совсем невмоготу.


— Дааа… — протянула она задумчиво. — И что, неужели совсем-совсем соблазна не было?

— Ты всё же издеваешься. — Это был не вопрос — утверждение. — И откуда только наблюдательная такая взялась? Как вообще узнала?

— Отвечу твоими же собственными словами. Ты обо мне слишком хорошего мнения, Док, — Лена потупилась и отвела взгляд, но я успел заметить румянец на её щеках и довольно раскованную улыбку. — Я бы ничего и не узнала, но, перед тем как зайти в кабинет… ммм. Включила диктофон.


— Оу. — Бинго. Угадал. У неё-таки не все дома. Вот э-то по-во-ро-от! Итак, в-р-рр-ращайте барабан! Она отправится в дурку, а я в тюрьму. Или наоборот? Весело, ничего не скажешь. Два сапога — пара. Нашли друг друга.


— Мне так понравился твой голос, — продолжила откровенничать девушка, хотя другая ещё утром бежала бы в полицию, — что захотелось записать его, и потом послушать ещё раз, и ещё, и ещё…


— Итак, диктофон проработал всю ночь. — Губы плохо слушались, а в горле неожиданно пересохло. Нет, страха не было, я давно отучился бояться ЗА СЕБЯ. Лёд отучил. Сделал бесстрашным. Лишь непривычное волнение беспокоило душу. Есть в этой зеленоглазой заразе что-то эдакое, что напрочь рушит мой привычный пофигизм.


— Да, — она отвечала очень тихо, ещё тише, и даже легкий ветерок перекроет голос Лены. Девушка сжалась на скамейке, её коленки дрожали. Вдруг эта невероятная особа, довольно неплохо подражая моему голосу, четко произнесла следующее. — «Почему твоё присутствие прогоняет его? Почему мне не холодно рядом с тобой? Я ведь не знаю тебя, а ты меня. Почему такую прекрасную девушку заинтересовал кто-то вроде Дока?» — выговорила Лена (и ведь слово-в-слово!), а потом, чуть не плача, добавила: — Я слушала эту запись всё утро, весь день. Раз за разом! Слушала твои слова и не могла остановиться. Обед пропустила, да даже не заметила этого. Раз за разом слышала чувства, которые ты никому не хотел показывать. Этот дрожащий голос, и ничего больше. Ты не сделал со мной ничего постыдного, хоть и мог. Справедливо считал, что я не узнаю.


— Не мог, — отмахнулся я, окончательно теряя все тормоза. Даже не подозревал, что мой голос сейчас прозвучит грубо. Диктофон. Попасться на такой мелочи! Идиотизм. Нужно было сразу проверить её телефон, да и языком чесать поменьше! Развесил сопли. — Физически, может быть, и мог, а вот разум и сердце точно не позволят. Не надо меня романтизировать, не будь дурой.


— Дурак тут только ты! После ТАКОГО, после того, что наговорил этой ночью… всё ещё наивно полагаешь, что я останусь равнодушна?! — Лена поднялась на ноги, но не для того, чтобы уйти. Она встала прямо напротив, посмотрела мне глаза в глаза. От удивления даже сигарета изо рта выпала. Её лицо! Такую эмоцию я не видел никогда и ни у кого. Щеки красные, изящный носик раздувается от возбуждения, на лбу испарина, а руки судорожно схватились за края майки, лишь бы унять дрожь в пальцах. Глаза сверкают, как драгоценности, дыхание учащенное, в такт ему вздымается грудь, рот слегка приоткрыт. Зрелище — закачаешься! Однажды на скорой мне удалось увидеть наркомана, наконец дорвавшегося до дозы. Ну, мы сами вкололи ему, чтобы тот не помер от ломки. Так вот, лицо Лены было намного выразительнее! Это лицо человека, который искал. Очень долго искал, и наконец, нашел. — Ты. Именно ты смотришь на меня такими глазами. Всё время пытаешься заглянуть дальше. Узнать то, что на душе, когда остальных устраивает лишь красивая кукла. Док, я…


Договорить фразу она не успела.

Замерзающий мир. Глава 10: Чувствуешь?

Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,

Пуд соли съевший выше ценит мёд.

Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,

Кто умирал, тот знает, что живёт.


Омар Хайям



— Док, я… — Договорить она не успела. Вдохновенную речь этого живого чуда, остановили не самые приятные обстоятельства.

Неожиданности — они такие, случаются неожиданно. Каламбур, да? Откровения Лены прервались резким толчком всего вокруг и отдаленным грохотом. Сама земля содрогалась, причем с очень даже неслабой силой. Холм ходил ходуном, со стен обсерватории падала штукатурка, звенели бутылки в торговом автомате неподалеку. Всё дрожало. Сначала мелко, а потом сильнее, сильнее, сильнее!


В какой-то момент девушка не удержалась на ногах и упала бы, не успей я её подхватить. Такая теплая, нежная. Жар от учащенного дыхания Леночки обжигал. Черт. Откуда здесь такое мощное землетрясение? Черноморское побережье не сейсмически активная зона! Напор идет такой, что ровно стоять сложно! Сердце сжалось, когда изящная ладонь девушки вцепилась мне в майку. Надо успокоиться! Вот будет здорово, если сейчас вокруг все ещё и замерзать начнет. Что я ей скажу? Лёд надо держать в узде.


— Отсюда надо уходить, — я потряс растерявшуюся Лену за плечи. Да и кто бы тут не растерялся? Ну, например, я. Стихия — это страшно, да. Но пустой паникой делу никогда не поможешь. Впервые за долгое время даже я ощущаю такое позабытое чувство — испуг. Вот только страх этот не за собственную жизнь. — С такой амплитудой тряски идти даже по ровной поверхности сложно, а по лестнице так вообще, только кувырком и спустимся. Ты меня слушаешь?! Надо срочно найти безопасное место, подальше от старых дере… Блядь.


Кр-р-р-рак! Треск раздался прямо рядом с нами. Вот! Вот почему, когда не надо, я прямо Ванга?! Ближайший хвойный гигант кренился в нашу сторону. Тонна древесины и дом расплющит, не то что нас. Сейчас адреналина в крови столько, что его выброс позволяет человеку подняться над своим лимитом. Думай! Не уйти, шаг ступить тяжело, не то что бежать. Да и не факт, что другие сосны в парке падать не начнут, слишком древние. Что делать?! Разум лихорадочно перебирал варианты, вмещая в пару секунд оставшегося нам времени поток гигабайтов информации. Не закрыть собой — ствол слишком толстый, обоих придавит, будто так и было. Не отбросить хотя бы её из-под удара, сам-то я вряд ли помру. Да и куда кидать? Под другую напасть? Вон ещё два исполина набок заваливаются.


Что-то остановилось внутри. Стоп. Почему что-то? Это сердце! Нет, только не сей… а хотя ДА! Именно! Только бы не задело Лену. Впервые, сколько себя помню, испытываю подобное чувство. В голове крутится лишь одна навязчивая фраза: «Я защищу тебя!». Давай, чертова стужа! Покажи, на что способна! Сейчас, когда до нашего конца остались считанные миллисекунды. Как холодно… Сердце не бьется, кожа немеет, конечности наливаются тяжестью, а вот разум наоборот — кристально чист и собран. Но именно это сейчас необходимо. Путь хоть раз холод спасет того, кто этого действительно заслуживает. Не одинокого, разочаровавшегося во всем Дока, а бедную Лену, которой ещё жить и жить.


Громкий треск ломающегося ствола. Отчаянная попытка закрыть доверившуюся мне девушку собой. Боль! На спину словно обрушилась целая гора! Хруст костей. Пригнуться я успел, уберегая голову. Надеюсь, это не ребра… Кашель. Во рту появился привкус крови из пронзенных осколками костей легких. Всё-таки рёбра. Как забавно, даже в такой момент думаю об анатомии. Тяжесть вот-вот станет невыносимой даже для моей спины. Сейчас! Выброс. Столь знакомое чувство пробегающих по телу мурашек. Руки выстрелили вниз ледяным потоком, пронзая толстые плиты как нож масло. Только бы не задеть её. Только бы не задеть её! Только бы не задеть её…


— Д-д-док… — Лена лежала на спине, прямо подо мной, и смотрела наверх с ужасом. Кое-как, но мне всё же удалось устоять на ногах, а именно, из каждой онемевшей руки росло по толстой ледяной сосульке, упирающейся в землю не хуже колонны. Температура воздуха всё падала, а кристаллы льда росли вокруг нас прямо из-под земли. В этот раз холод превзошел сам себя. Впервые, когда я узнал о его существовании, на меня в лоб неслась стая голодных волков. Мысль «Я хочу жить!» превратила его в жестокое, смертоносное оружие. Способность, что использовалась только как секира палача, впервые стала щитом для кого-то, кроме меня. Ледяные пики, покрывающие всё тело шипы, обмораживающие одним ударом до самых костей кулаки — раньше лёд превращался только в это. Уродливая, беспощадная, чудовищная мощь. Но сейчас он был прекрасен. — Что это с тобой?


Напоминая причудливые лианы или толстые корни деревьев, лед остановил падающую на нас погибель, а на его поверхности, сверкали неотличимые от прозрачного хрусталя цветки — распустившиеся бутоны, чем-то отдаленно напоминающие цветущие лотосы. Вот бы ещё всё тело так не болело! БОЛЬ! О нет! При такой серьезной ране рядом со мной лучше не стоять. Скоро тут будет очень холодно, удивительно ещё, что Леночку не задело. А может? Он впервые подвластен мне?


— Неб-боль-шой фок-кхус, не бойся. Так у нас в деревне кха-ждый второй может. — Я старался сохранять остатки самообладания, отрешиться от терзающих тело нейронов. Одна ошибка с моей стороны будет стоить непростительно дорого, ровно на одну окоченевшую глупую девчонку. Дерево давит на спину. Не сдвинуться. — Тряска прекратилась. Беги быстрее вниз, и найди спокойное место, тут опасно.


— Й-я… Я т-тебя н-не оставлю, — дрожащими губами заявила эта психованная дура, вставая на ноги и пытаясь мне помочь. Ну вот что за человек, а? Коленки от страха трясутся, а всё туда же, геройствует.

— Да беги, кому говорю! Меня так просто не прибить, — уговариваю Лену, но она продолжает отчаянно тянуть меня в сторону. — За подмогой беги! Чего встала? Думаешь сдвинуть эту махину своими маленькими руками?!

— Я… тебя… не… брошу! — с натугой тянула она, но мои руки намертво вросли в лед. Ствол трещал, на землю сыпалась хвоя вперемешку с шишками, половина тропинки была завалена другими деревьями, но при желании по ней вполне можно уйти. Блин, мы на берегу моря, не дай бог повторится землетрясение, или ещё чего похуже! Подобные катастрофы возле большой воды просто так не заканчиваются.


— Ты не понимаешь, ко мне сейчас лучше на километр не подходи… Ле-на! Да слушай же, что тебе говорят! — Не уходит. Боль исчезает. А по телу пробегает волна очень знакомой дрожи, словно что-то рвется изнутри, рвется наружу, спеша заморозить всё, что причинило вред его хозяину. Ледяное чудовище, безжалостно уничтожающее всё и вся. Дышать выходит с трудом. Сознание начинает плыть. Времени осталось считанные секунды. — Леночка, пожалуйста, хватит. Уходи, прошу… — Совсем немного. Скоро всё застынет. — ДА УБИРАЙСЯ УЖЕ ПРОЧЬ! НЕНОРМАЛЬНАЯ!


— Я… — Лена впервые отпрянула и, не веря в происходящее, заглянула мне в глаза. Собраться. Никаких эмоций, иначе она всё поймет и тогда не прогнать, тут же и замерзнет! Ледяные столбы переливаются в свете парочки уцелевших фонарей. Цветки едва слышно звенят в промерзающем напрочь воздухе. Она жалобно спрашивает, будто не веря. — Док?


— УХОДИ! ПРОВАЛИВАЙ! ТЫ МНЕ НЕ НУЖНА! — Я вложил в этот крик всё что было, и замолчал, изо всех сил стараясь отсрочить неминуемое. Ещё чуть-чуть. Ну, давай же, кусок мяса, выдержи ещё минутку! И пусть со мной будет что угодно! Пусть я своими собственными руками оттолкну самое прекрасное и теплое, чего когда-либо касался! Пусть! Только бы одна влюблённая дурочка с грустными зелеными глазами пережила эту страшную ночь. Шаг, ещё шаг. Лицо Лены заливается слезами. Она испуганно отходит, не сводя с меня заплаканных глаз. Ну! Пережитый шок должен сгладить мою тупую актерскую игру. Медленно она развернулась и всё же побежала в сторону лестницы. Плач этой малышки ударил болью гораздо сильнее, чем тяжелый древесный ствол.


— Да будь всё проклято! — прозвучал мой крик, вместе с резонирующим вторя ему льдом. Боль прошла. Вместо неё накатила ярость. Ненавижу. Ненавижу. Всё вокруг! Почему этот вечер не мог закончится нормально?! Почему, стоило только случиться чему-то настолько прекрасному, как всё полетело в тартарары?! Голову сдавило в тисках, как будто стальным обручем зажали. Трогаю руками. Почему как будто? Лёд облепил её ровным кругом. Такое уже было в горах. — Чертово дерево!


С хрустом становятся на место сломанные ребра, вместе с этим останавливается кровотечение. Повреждения регенерируют, подстегиваемые потоком энергии изнутри. Ни единой ссадины, ни единой царапины. Только разорванная на спине одежда свидетельствует о том, что произошло. Я снова там, один, на заснеженной вершине. Совсем один. Никого. Холодно. Миг — и вокруг завыла ледяная метель. Ствол, придавивший меня к земле, рассыпался на части. Сломались и спасшие нас корни. Грустно видеть, как разбиваются такие красивые цветки. Холод не унимался, он уже не просто обжигал, он нарушал сами законы физики, раскалывая на части и круша всё вокруг. В радиусе примерно тридцати метров не осталось ничего целого. Деревья, плитка, металл — всё покрывалось толстой полупрозрачной коркой наледи. Ненавижу. Обруч вокруг головы сдавил сильнее, охлаждая виски. Дыши, Док! Борись за свою жалкую жизнь!


***



— Яма, из нас двоих вроде бы ТЫ ускорением владеешь! — Ольга быстро бежала вверх по лестнице, костеря на чем свет стоит Виолу с её поручениями. Стоило только закончиться землетрясению, как она велела брать в охапку непонятного носителя и эвакуироваться из лагеря на вертолете. Они только и успели, что быстро надеть темные костюмы для операций и рвануть на всех парусах в сторону обсерватории.


— Да, и споткнуться на первой же преграде! Уволь, ноги мне пока нужны целыми. — Темноволосая девушка перепрыгивала со ступеньки на ступеньку с грацией пантеры, вот только угнаться за подругой не могла. — И зачем объявлять всеобщую эвакуацию? Да, пострадали корпуса, да, электричество кое-где вырубило, но панику что поднимать?


— Вот у неё потом и спросишь, — Ольга вдруг застыла, прислушиваясь к шагам сверху.

По лестнице бегом спускалась отдыхающая с темно-фиолетовыми волосами. Изорванная одежда, убитый вид, в глазах отчаяние. Лена на секунду остановилась перед заблокировавшим путь вниз деревом. Оно упало словно нарочно, прямо посередине дороги, но храбрая девочка перелезла через него, обдирая в кровь локти и порвав джинсы.


— Эй, подруга, аккуратнее! — Ольга поймала споткнувшуюся беглянку, иначе та покатилась бы вниз по каменным ступенькам. — Что случилось?

— Там…там… — Лена не могла восстановить дыхание. Мало того стресс, да ещё бежала вниз очертя голову. — Там человек в беде.

— Ну, немного не по нашему профилю, — задумчиво протянула полуяпонка, поправляя футляр за спиной. Он как раз и был одной из причин, по которой она замедлилась. Однако Виола ясно сказала не бегать по территории с мечом наголо. — Обычно мы беды сами и создаем. Оль, проводи девочку вниз, нефига ей наверху делать и видеть…


— Да видела я уже всё! — в отчаянии прокричала Лена, хватаясь за рукав ближайшей незнакомки. Ольга от такого опешила. — Видела! Просто помогите ему, умоляю!

— Так. Тогда дело дрянь. — Яма сложила в уме два плюс два. Аномалия проявилась во всей красе, а учитывая излучение, это далеко не слабый носитель. — Придется тебе писать подписку о невыезде и неразглаше…

— Хватит болтать! Вы поможете или нет?! Он там умирает! — Лена крикнула это в лицо двум агентам и побежала обратно наверх. Сегодня её характер сорвало окончательно, и она просто не могла адекватно мыслить. Слишком многое навалилось на бедную девочку.


— Во даёт! — Ольга восхищенно цокнула и помчалась следом, прислушиваясь к своим ощущениям. — Чувствуешь? Прохладно становится.

— Девочки, что бы там ни случилось, я на вас надеюсь. Вытащите Дока. — Виола обращалась по внутренней связи. Они с кибернетиками ждали эвакуации в корпусе, организация уже выслала вертолет. — Вы обе — мои глаза и руки, не подведите. За вами прилетят прямо туда. Вертушка уже в пути, как только сможете — хватаете этих двоих в охапку и валите!

— К чему такая спешка? — Яма бежала так быстро, что волосы за её спиной реяли черным каскадом. Ловкая, сильная. Оружие уже сама по себе.


— Большая вода, землетрясение… тебе дальше сказать, или сама догадаешься? Вспомни две тысячи одиннадцатый у себя на родине, — прошептал Шурик. Бледный, как труп, он смотрел на отступившее море с ужасом, а на небо — с надеждой. Погибать молодому дарованию ой как не хотелось. — По земле уже не успеем, никто. Жертв будет тьма.


— Ксссо! — сквозь зубы прошипела полуяпонка. И как она не поняла сразу? Цунами! Смертоносная волна из самых глубин. Землетрясение было лишь цветочками, а вот ягодки уже несутся. — Откуда в Черном море такие толчки?!

— В этом ещё предстоит разобраться, выжить бы пока. Вытащите Дока и ту храбрую девочку. А мы заберем всех кого сможем на авиации, жаль только вертолетов у нас поблизости только два. Так что спасаем главные цели, и… несколько детишек помладше, кого успеем, — Виола не заметила, и голос её тоже не дрогнул, но девушка отвернулась от сидевших с ней в кабинете блондинов, чтобы те не видели, как из гетерохромных глаз текли слезы… Грешив на Ольгу, она и сама не могла отбросить чувства. Лагерь обречен, и его жители, ещё днем беспечно радовавшиеся лету, тоже.


***



— Что. Здесь. Произошло? — Ольга стояла на вершине лестницы, а рядом с ней застыли Яма и Лена. Изо рта девушек вырывался пар, плечи Лены дрожали от холода. Даже закаленная Ямада стучала зубами. — Да как так то?!


Холм будто перенесся во времени из середины июля в лютую зиму. На дорожках блестел снег, в воздухе выл ледяной ветер. Стволы трещали от мороза, кожу ощутимо жгло. Со всех деревьев, кроме хвойных, слетала листва, кружась в безмолвном воздухе. Холод. Он пробирал до костей, заставляя ежиться, несмотря на то, что уже в паре шагов от холма стояло жаркое лето. Лена первая заметила человека, медленно шагавшего к ним. Девушка зажала рот рукой, раздался тихий всхлип. Бедняжка разрывалась от охвативших её противоречий.


— Виолетта Церновна, я, конечно, могу ошибаться, но что-то мне не хочется к нему подходить, — Ольга невольно сглотнула и сделала шаг назад. По спине пробежали мурашки, а руки и ноги покрылись гусиной кожей. Агент Футунарь струхнула, а трусихой её никто не называл!


Док представлял собой страшное зрелище. Вокруг него завывал ветер, под ногами трескалась от холода земля. Половина одежды разорвана, осыпалась на землю, замерзнув. Уцелели только обувь и джинсы. На голове какое-то полупрозрачное кольцо, руки и ноги покрыты блестящим инеем. Вот у него, пара изо рта видно не было… и глаза! Глаза светились ярко-голубым, призрачным светом. Глядя на эту радужку, Яма вдруг ощутила себя перед огромным хищным зверем.


— Стой! — Ямада вовремя схватила бросившуюся к парню Лену. Она всего миг назад направила на носителя измеритель аномалий, и волосы на копчике у полуяпонки встали дыбом. Восемьдесят девять процентов фона. — Умереть хочешь?

— Но… он! — Лена замерла, полушепотом умоляя странных девушек о помощи. Она совершенно не понимала, что творится вокруг, но страх за этого человека был для девушки подобно пытке. Он отнесся к ней с добротой, с пониманием, а с какой теплотой смотрели на неё эти глаза!

— Смотри, — Ольга стукнула кулаком по стоящему прямо рядом с лестницей обесточенному торговому автомату. Удар руки в перчатке разнес стекло как нефиг делать, девушка схватила с полки минералку. Легкий толчок, и бутылка медленно покатилась по дорожке, но стоило только ей приблизиться к Доку, как вода с тихим треском… мгновенно заледенела. — Этого хочешь?!


— Километры остаточного фона. Двадцать метров — радиус прямого поражения, а еще пять, прямо вокруг него, это вообще нулевая зона. Смерть, — Шурик анализировал данные, поступающие со встроенных в костюмы агентов датчиков. — Боюсь, эвакуировать его в таком состоянии не получится…

— Я и без этого вижу! — Ольга смотрела, как по пути Дока ломаются и со звонким хрустом опадают кусты и травинки. Шаг, ещё один. Он подошел ближе, остановившись возле бутылки. Посмотрел на неё, на них. Медленно шагнул назад. Столбы рядом с ним покрывались инеем. В светящихся глазах не было ни единой эмоции. — Удивительно, как он вообще сохраняет разум! Давление такой мощной аномалии — это не шутки. И сохраняет ли… Оль, спроси его.

— А почему я? Мне страшно!


— Док, — Лена, дрожа всем телом от холода, посмотрела ему в глаза. — Что происходит? Вернись в норму, пожалуйста.

— В норму? — он задумчиво пробормотал эти слова, и теперь девушки увидели, что в руках живая аномалия держала покрытую наледью книгу. Голос у Дока напоминал дыхание с ледяных горных вершин. Холодный, глубокий, страшный. Мысли носителя путались, он изо всех сил старался не отдаться аномалии полностью. Боролся. — Рано пока в норму приходить. Эй, вы двое.

— Ч-ч-то? — Ольга икнула, когда на неё показали пальцем. Пальцем, с которого стекал ледяной пар.


— Позаботьтесь о девочке. Кто бы вы ни были, — тихо сказал он, поворачиваясь в сторону склона холма, именно того, что выходил к морю.

— Мы просто прохожие, — натянуто улыбнулась Яма, нащупывая на поясе пистолет с транквилизатором.

— Выстрелишь — и даже если потом каким-то чудом уцелеешь, я тебя лично придушу! — прошипела в наушник агенту Виола.


— Ага, ага. Конечно, — согласился Док, печально рассмеявшись. Как подметила наблюдательная Ольга, парень не отводил глаз от Лены. Ни на секунду, с тех самых пор как они поднялись наверх. Буквально пожирал бедняжку взглядом. — А я балерина Большого театра. Правда, похож? Не ходите за мной. Целее будете.

— Куда стартанула?! Оля, лови! — Ямада успела заметить, как ошеломленная происходящим Лена хлопнула себя по щекам для уверенности и чуть было не побежала следом за целью.


— Отпустите меня!!! — Лена пыталась вырваться из захвата Ольги, но та держала крепко. — Нельзя оставлять его одного!

— Помереть хочешь? Давай не в мою смену, ладно? Бутылку видела? Видела. — Агент Футунарь сама по себе была довольно храброй девушкой, но сейчас вот признавала желание бежать подальше, и не собиралась дать гражданской просто так покончить с собой. — Подойдешь близко — считай, труп. Он не просто так ушёл подальше. О, а вот и вертолёт, это за нами. Залезаем, девочки.

— Я никуда не…


— Полетишь, милочка! — Грубо оборвала её полуяпонка. — Или сначала Виола убьет меня, за то, что ты пострадала, потом тебя, за то, что не послушалась, а потом твой ледяной друг устроит всем кузькину мать. Залезай вперед и не возникай! Вон на бору даже несколько детишек плачет, успокоить их поможешь.


— Виолетта Церновна, а можно нескромный вопросик… — начала Ольга сеанс связи, как только забралась на борт. — ВЫ ГДЕЕЕЕЕЕ???!!!


***



Одна из самых умных людей в мире ничего не ответила. Она просто стояла на крыше своего корпуса, глядя на неотвратимо приближающееся цунами. Никто потом, и даже она сама, так и не смог ответить на вопрос. Почему? Чисто логически, её жизнь на чаше весов, значила для человечества куда больше, чем парочка детишек, занявших в вертолёте место аналитика, но… Виолетта за шкирку закинула в салон Ульяну и Хмуро, гаркнула пилоту, чтобы тот летел за отлучившимися кибернетиками и не оспаривал приказы… а сама заварила свой любимый кофе, подпалила дешевую сигарету и просто наблюдала.


— Надо же. Мне даже не страшно. Глупая ты женщина, Виолетта Церновна, — пробормотала она с сигаретой в зубах. Внизу творилась вакханалия. Все толкались, спеша разбежаться по автобусам и личным автомобилям. Кто-то дрался, кто-то плакал. Несколько вожатых плюнули на свои отряды и просто уехали. Бросили подопечных. Каждый сам за себя. Когда случается подобное, маски слетают подобно осенней листв… Стоп. Вон та блондиночка с длинными косами. Трясется от страха, но толкает детей по машинам, орет, даже одному вожатому по челюсти заехала. Спортивная форма не могла скрыть атлетичной фигуры. Славя напоминала валькирию из скандинавских мифов, по какой-то насмешке судьбы родившуюся в современной России. — Какая интересная девочка, тебя бы ко мне в команду. Ха, разбавить нас, циничных брюнеток-истеричек. Жалко, что нам всем сегодня конец.


Темноволосая красавица с гетерохромными глазами печально смотрела на пирс, вода под которым отступила настолько, что было видно основание каждой из свай, на пасмурное небо, на снующих внизу людишек. Они смотрели на аналитика как на сумасшедшую. Смысл? Смысл пытаться уехать на авто? Это не просто волна, кибернетики, прежде чем эвакуироваться, показали данные со спутника. Побережью конец, на много-много километров. Виола оглянулась. ЧТО?!


— Почему вы ещё тут, придурки мои ненаглядные? — аналитик выдохнула сигаретный дым. Ветер трепал её волосы и подол халата. В глазах предательски заблестело.

— Взяли пример с начальника, — ответил Сергей Сыроежкин, восстанавливая дыхание. Бегать по лестнице — это не то, что ребята любили больше всего в жизни. Спорт и неразлучный тандем из аналитиков ненавидели друг друга одинаково.

— Уступили свои места, — Шурик поправил очки на переносице и тоже смотрел на горизонт. Минуты. Скоро всё будет кончено. Издалека уже видно надвигающийся катаклизм, слышно рокот тонн воды. — Я — какой-то бешеной рыжей фурии, Алиса вроде зовут, а вот этот…


— Не говори! — Электроник покраснел до корней волос.

— Геро-ой. Нашел плачущую девушку в очках и на руках до вертолета донёс. Скажите? А? А?! Круто же, чего тут таить! — Александр достал из кармана пачку сигар. — Это пилот нам подарил. Ловите по одной, и мне подожгите.

— Так ты же не куришь? — усмехнулась Виолетта. От того, что эти двое разделят её судьбу, становилось и тепло и печально одновременно. Она не верила, не могла поверить в то, что происходит. Часть разума смирилась, а вторая просто отрицала тот факт, что скоро их не станет.

— Ой, скажите ещё, что для здоровья вредно. Курение убивает, все дела, — ответил блондин, и вся троица расхохоталась на крыше, как ненормальные.


***



Док.



Черт. Черт. Черт-черт-черт! Жуткое состояние. Ничего не чувствую, только холод. Сердце так и не стукнуло ни разу. Смогу ли ещё вернуться в норму? Раньше воплощение не длилось ТАК долго. Далеко не факт, что физиология организма переживет настолько чудовищное насилие. Как мозг работает-то, без кислорода? Хреново работает. Голова такая тяжелая… Но сейчас не это главное. Моё состояние вторично. Землетрясение такой силы, возле побережья, просто легкими разрушения не закончится. А значит, между предстоящей угрозой и горой захлебнувшихся трупов сейчас стою только я. Героизм, скажет кто-то, и пойдет нахер. Ничего такого я в себе не вижу. Работа, которую за тебя никто не сделает — только и всего. Убежать нереально, так почему бы не попробовать «найти рояль в кустах»? В конце концов, силы более чем достаточно. Может и выгореть.


Лена. Этот последний образ. Её прекрасные глаза. Напуганные, непонимающие, что происходит. Не могу выкинуть их из головы. Ноги двигаются сами, вниз по склону холма. К морю. По мере моего приближения, с деревьев опадает листва. Холод. Он вокруг, он во мне. Бурлит, пронзая воздух. Сила буквально рвется наружу. Так было всегда. С тех самых пор, как моё сердце впервые остановилось. Среди стволов мелькают силуэты волков. Целая стая. Вся та дюжина, что полегла первой жертвой моей способности. Призраки дней давно минувших. Интересно, их вижу только я? И почему блохастые появляются всякий раз, как холод вырывается за пределы?


Все они сопровождали меня, но подходить ближе не рисковали, деловито роясь среди корней и подвывая на луну. Изо рта у каждого шел пар. Вот ведь какие выверты творит сознание без нормального контроля! Странно, что не появляются другие жертвы льда, или в мозгах запечатлелось только первое убийство? Да пофиг. Шагать, быстрее. К самой воде. Долго. Только сейчас понимаю, что держу в руках книгу Лены. Мысли путаются. То тормозят, то несутся со скоростью света. Странно, что я ещё жив, с такими вывертами аномалии. Аномалия. Слово пришло само собой. А как ещё ЭТО назвать? Вот бы только надоевший ледяной ободок на голове не появлялся. И какого лешего вода конденсируется в ледяное кольцо именно на лбу?!


— Знаю, так будет проще, — мой собственный голос меня же и напугал! Безжизненный. Громкий. Холодный. Как завывание северного ветра среди скал. Опускаю руки на землю. С кожи струится холодный пар, под которым трещат даже камни. Давай. Слушайся меня! По склону холма сползает полупрозрачная дорожка. Гладкая, скользкая. — Так-то лучше.


На пляж я свалился. Можно было бы сказать, что съехал, но, судя по тому, как я пронесся сотни метров по склону, при этом пару раз ударившись о камни, первое слово куда больше подходит. На коже не оставалось ран, только в одном месте, на руке, небольшой скол. Крови не было, словно сами конечности превратились в живой лёд. Если я выживу, то… ну, не знаю. Признаюсь одной девочке, что без ума от неё? Что чуть не изнасиловал, только потому, что рядом с ней дыхание спёрло? Посмотрим. Во всяком случае, надо как-то извернуться и подохнуть.


— И чего только тебя с собой взял? – Смотрю на том «Над пропастью во ржи». — Как будто хватит духа вернуть после того, что наговорил твоей хозяйке.


Берег. Наконец-то! Времени и так не много. Моря, хммм… не было. Точнее, наступил ОЧЕНЬ сильный отлив. Предвестник того, что моя теория верна на все сто. Мокрый песок, покрытые водорослями камни, небольшие лужицы соленой воды. Всё это в легком, призрачном лунном свете. Тут не бывали отдыхающие, и набережную оборудовать не стали. Дикий пляж, без фонарей или удобств. Соберись, Док! Не время думать о всякой ерунде. Надо что-то делать с ЭТИМ! Вдалеке послышался рокот. Он нарастал, заставляя и без того замерзшую спину покрываться мурашками. Я же трус. Так какого хера? Но в этом состоянии страха не было. Почему-то происходящее кажется мне странным сном.


Холод. Ты со мной не первый год. Долгое время я старался разделять нас и, пряча голову в песок, считать эту часть чужой. Долгое время утверждал себе, что ТЫ, а не Я, беспощадно убил стаю голодных волков. Что ТЫ, а не Я, сбросил машину с моими врагами в ущелье. Что ТЫ, а не Я, заморозил реку, в которой глупый и одинокий человек хотел тихо утопиться. Хватит. Сегодня, когда ТЫ защищал Лену, Я всё понял. Мои собственные руки спасли висящую на волоске жизнь от расправы голодных хищников. Собственные, а ни чьи иные чувства, оборвали существование людей, пытавшихся покончить со мной. Нет неведомой силы. Только инструмент, и… то, как его можно использовать. Часть тела. Как руки или ноги, как дыхание или сердцебиение. Вопрос только в деталях.


— Вот это громадина, – усмехнулся я, аккуратно кладя книгу на ближайший камень. В обычное время тут стоит несколько метров морской воды. Из водорослей вывалился краб, падая вниз и разбиваясь вдребезги. Прости, малыш, рядом со мной сейчас полная жопа. Волна всё приближалась. Тонны и тонны воды, несущейся быстрее гоночного болида. Выше самого большого корпуса в лагере, смертоноснее горной лавины. Да она и корпуса, и холм с обсерваторией накроет! Сюрреалистичное зрелище. Слишком большая. Так не бывает. Черное море — не океан, не тот масштаб и не та сила толчков. — Но размер ничего не меняет. Тебя просто надо… заморозить!


За спиной лагерь, в котором из транспорта только легковые автомобили и парочка старых пассажирских автобусов. Зуб даю, там сейчас паника. Жизнь висит на волоске. И пропадает в людях всё напускное. Спасайся. Ни думай ни о ком, только о своей шкурке. Толкотня, крики, драки за каждое вшивое место. За иллюзию спасения. Вот только вы не успеете. За лагерем лишь пара невысоких горок, а дальше — низина. Волна превратит всю округу в веселую мясорубку из воды и обломков. Если только у меня ничего не получится. Кстати, даже не в курсе, если в таком состоянии, меня накрыть цунами, то может, даже Я копыта отброшу? Х-ха.


Док не мастер использовать свои способности, и никогда этому не учился. Старался только сдержать. Придать льду форму громадного волнореза кажется заманчивым, но навыков не хватит. Нужно просто выплеснуть ВСЁ. Всё, что есть, и посмотреть, что будет. Холод всегда появлялся, когда мне плохо, как естественная защитная реакция. Но ещё… Он появлялся, когда был нужен, а сейчас, далеко не просто рядовой случай. Сосредоточиться. Собраться с мыслями, как бы ни было тяжело. Сфокусироваться на ощущении этой силы. Объединить желание его призвать и эмоции-катализаторы. Всё. До последней капли. Вспомнить все те моменты, когда мороз вырывался наружу. Вспомнить. Лоб сдавливает ещё сильнее. Жалко, никак не скинуть этот обруч, пока я в таком состоянии, он снова намерзает кольцом на голове, и мига не пройдет. Пора бы уже привыкнуть. Вспомнить!


Вспомнить. Холодный снег, топот лап, вываленные языки, свалявшаяся шерсть. Минута до того, как на шее сомкнутся клыки. Ветер завывает сильнее. Книгу отбрасывает с камня ближе к берегу. Песок, вперемешку с водой, звенит под ногами, покрываясь глубокими трещинами. Совсем как ледяной наст. Морское дно промерзает вглубь! Дальше! Рёв двигателя, уверенный смех, свист шин, крики, взрыв, клубы едкого дыма. Вы пытались убить меня, но я сделал это раньше. Без жалости, без пощады. Просто потому, что так надо. Волки, уже не скрываясь, расселись вокруг, их хоровой вой начинает действовать на нервы. На побережье пошел снег. Точнее, не совсем снег. Вода в воздухе замерзала и конденсировалась в причудливые белые клочки, ничем не напоминая погодное явление. Будто хоровод тысяч и тысяч лепестков из чистейшего льда. Полупрозрачных, блестящих в лунном свете. Мало! Мысли так и несутся обрывками. Нужно ещё. Вспоминай!


Шаг с моста. Усталость. Ночь. Вокруг никого. Я просто запарился так жить. Никому не нужный, одинокий, неудачник. Выбрал самое безлюдное место, чтобы тихо исчезнуть. Навсегда. Вода охотно принимает в свои объятия. Темно. Нечем дышать. Холодно. Сознание медленно и больно гаснет. ХОЛОДНО! Прихожу в себя на поверхности заледеневшей до самого дна реки. Организм хотел жить, не то что его глупый хозяин. Воспоминания прервались. Каждая лужица на много километров замерзла. А ведь там морская вода! С берега улетают потревоженные птицы — не дали им сегодня спокойно переночевать. Волна уже в парочке жалких секунд от берега. Нависает как неотвратимый рок. Грохот стоит такой, что уши закладывает. На плечах такая ноша. Ещё! Нужно ещё что-то, что-то из воспомина… Мягкие фиолетовые локоны, слезы в зеленых глазах, тихий отчаянный плач. Рука, что в надежде тянулась ко мне, отпрянула в страхе. Я сам её оттолкнул!.. Пусть. Такого человека я не заслуживаю, даже как друга, не говоря уже о бОльшем. Ледяной вихрь вокруг начал переворачивать камни. Тяжесть навалилась на всё тело такая, что сохранить положение ровно, просто не вышло.


— Ну, надеюсь, в этой жизни был смысл. Помочь хоть кому-нибудь. Напоследок. – Говорить удается с трудом. Кажется, изо рта выпала пара зубов. Вдыхаю воздух скорее по привычке, чем по необходимости. Мокрый песок промерз настолько, что, даже упав на колени, я не погрузился в него ни на миллиметр. Руки покрылись искристым инеем, обиженно упал из расколовшегося кармана джинсов сломанный телефон. Треснула пряжка ремня. Смотрю на своё отражение в небольшой луже. Привычный «ободок» изменился, сверкал синим светом, на глазах обрастая зубцами, и напоминая больше… — Ха. Забавно. Корона, значит. Так и найдут в глыбе льда, с венцом на голове. Всегда знал, что в глубине души я тот ещё выпендрежник.