вся в сперме

В этот день случилось еще одно событие, которое я не забыл по сей день.

Мы были в школе, урок вела классная, и он уже подходил к концу, когда в класс вошла Сергевна.

– Тишина в классе! Слушайте меня очень внимательно! Сейчас в класс войдет новенький. И не дай бог, с его головы упадет хоть волос! Всем ясно? Я не шучу. За этого пацана огребетесь все.

Сергевна не первый год работала и знала все наши законы. Такой ее еще никто никогда не видел. Было видно, что она сама в шоке. И было от чего...

Когда она открыла дверь и впустила новенького, в шоке были все. В класс вошел мальчишка в школьной форме, белой рубашке и... в пионерском галстуке. Класс замер, классная в испуге прижала руки к губам, словно боялась вскрикнуть. И тут класс взорвался.

– Пионер! – в один голос орали все 20 человек.

– Пионер! Пионер! Пионер!

– Тишина, я сказала, – пыталась унять нас Сергевна.

Классная тихо плакала за столом, а новенький прятался за ней. Тут прозвенел звонок, все хлынули в коридор, прихватив с собой и новенького.

В школе одновременно бывает два отряда человек по семьдесят. На перемене вся эта толпа собирается на первом этаже, где яблоку негде упасть. А поэтому, как Сергевна с Ниной ни пытались вырвать Пионера из рук разъяренной толпы, им это не удалось. По всей школе стоял сплошной рев:

– Пионер!

В коридоре его сразу же сбили с ног. Используя галстук как поводок, его тащили через весь коридор, передавая из рук в руки. Поэтому получалось так, что никакого движения в коридоре не происходит, но и Пионера тоже нет. Его заволокли в каптерку под лестницей, где хранятся ведра и швабры с тряпками, и там закрыли.

Сергевна промчалась по коридору в оба конца. Нет Пионера!

Мастера появились минут через пятнадцать. Перемена уже кончилась, шел урок. Пионер сидел за первой партой. Следов побоев на нем не было. Не было и галстука.

– Тебя били? – спросил мастер.

– Нет, – запинаясь, промямлил пионер.

Но мастеров и Сергевну трудно было обмануть, тем более было видно, что он перепуган насмерть. Пионера увели. Его не было до вечера. Но за ужином он появился.

Сергевна сама посадила его за последний стол, где сидели пидерасы. Это означало одно – Пионер все рассказал. А рассказать было что. За десятиминутную перемену его изнасиловали несколько человек. Сопротивляться было бы бесполезно.

По закону насиловать нельзя. Можно делать с жертвой что угодно, чтобы она сама согласилась, но насиловать нельзя. Пионер – случай особый. Здесь закон молчит, так как масть «пионер» даже хуже, чем сука, даже хуже пидераса. По закону это не люди, они должны быть уничтожены.

На питере стояла гробовая тишина. Никто не ел. Все взгляды были обращены на Пионера, а тот сидел, низко опустив голову, и быстро-быстро запихивал в себя кашу и хлеб.

Сергевна стояла возле него и гладила по голове. Когда Пионер поел, она опять погладила его по голове и подошла к столу, за которым сидел Шишок.

– Ну вот что я вам скажу. Волки! Скоты! Шишок, я ваши законы знаю не хуже вас, но предупреждаю: за этого воспитанника ты ответишь головой. Понял?

Шишок молча встал из-за стола, обошел Сергевну, приблизился к Пионеру и с минуту смотрел на него, а два отряда – на них обоих. Пионер видел в нем свое спасение. Как он ошибался... При всем желании Шишок не смог бы избавить его от мучений. Он мог избавить его лишь от смерти.

– Собрать параши! Первый – на выход. Второй...

Шишок был вне себя. Он оказался в сложной ситуации. С одной стороны, закон, который не давал ему права спасать Пионера, с другой – он понимал, что за Пионера его могут раскрутить на малолетку, а это уже срок, судимость.

Где-то с месяц Пионера никто не трогал и пальцем, так как три раза в день его проверяли на наличие побоев. Его просто насиловали... насиловали все, кто этого хотел. Каждый день. Каждую ночь. По многу-многу раз.

Через месяц надзор за ним ослаб, а вскоре и вообще прекратился. И началось...

Через день на нем чистым оставалось одно лицо, а на теле не было живого места. Он превращался в мразь, в животное. Те, кто не хотел пачкать о него руки, обходили его, но таких было мало. Его били все, даже пидерасы. Его заставляли есть говно и опарышей. Он стал «дельфином» – в нужнике пятнадцать дырок, он ныряет в первую, выныривает, ныряет во вторую... И так – до конца. От него постоянно воняло. С ним невозможно было рядом находиться. Был такой случай: к нам из четвертого отряда перевели Сиву – за нарушения. Сива сидит на толчке, а кто-то снизу через очко хватает его за яйца. Сива с воплем вылетает на улицу без штанов. Напротив – санчасть. На крыльце сидит Мальвина (молодая медсестра, направленная к нам на практику), а вокруг фраера из всех отрядов. Смех не стихал долго...

Пионера нафаловали, чтобы он тихонько залез сзади через люк, подполз к Сиве и напугал того. Когда Сива узнал об этом, для Пионера начался настоящий ад. В этот же вечер его отправили в санчасть с сильным сотрясением мозга. Сива забил бы его кирзовым сапогом, но сапог у Сивы отобрали.