лена(бл) алиса(бл) славя (бл)

Лагерь у моря 2. Часть 36

 Страничка на фикбуке. 

 Объект «Врата Гинзы»: запись в закрытых информационных файлах организации.
 Тип объекта: аномалия врат.
 Код: оранжевый (опасна при определенных обстоятельствах)
 Уровень регистрируемого излучения: 75%
 Примечания:

 Срочный доклад. Мы долгое время искали функционирующую аномалию-портал, но получилось так, что она сама нашла нас. Летом этого года посреди торгового квартала в Токио разверзся проход в другой мир. Никто не ждал подобного события, и отреагировать сразу Организация не успела. Стационарный портал оказался размером с ворота ангара. Рамки явно стабилизированы искусственно и схожи по архитектурному типу с постройками древней Греции. Монолитные колонны, каменная арка, а также странные письмена на всей поверхности врат. Напоминает постройку античного мира, однако вместо прохода между колонн зияет пространственный сдвиг, ведущий в другое измерение. Он выглядит как полностью затемненное пространство, внешний вид разительно отличается от врат объекта [Доступ запрещен]

 Портал открылся с ТОЙ стороны, внезапно появившись прямо посреди оживленной улицы, словно из воздуха. Из рамки незамедлительно выступила целая армия гуманоидных существ, половина из которых ничем не отличалась от Homo sapiens, а вторая напоминала смесь самых разных гибридов. Некоторые из вторженцев были верхом на летающих рептилиях. Размах крыльев воздушных ящеров превышал семь метров. Враждебность чужаки проявили сразу, без предупреждения атаковав гражданское население. Ситуация усугублялась тем, что в Гинзе проходил ежесезонный летний ивент. Жертвы исчислялись сотнями, и только своевременное вмешательство сил самообороны Японии и [Засекречено] не позволили цифре пострадавших перевалить четырехзначную границу.

 Физические свойства объекта постоянны, колебания излучений незначительна. Врата работают в обе стороны, что дает возможность ответного визита. На данный момент правительство Японии жестоко подавило вторжение. Агрессоры, вооруженные мечами и глупыми животными, ничего не могли противопоставить объединенной мощи Организации и силам самообороны. Нам удалось не только отбросить врага, но и окопаться ЗА вратами. Там оказался самый настоящий Мир, обитаемый, с множеством различных рас и фракций, неизвестных науке флоры и фауны. Развитие оставляет желать лучшего, про такие вещи как технологии и демократия там даже не слышали. Изюминкой региона, который Японское правительство так и окрестило «Особый регион», является наличие «магии» (прим.: аналитики в ярости утверждают, что это определенный тип аномалии, а никакая не магия, ведется сбор данных).

 Сегодня в Особом регионе развернула бурную деятельность собственная структура военных сил Востока, и кроме сил самообороны туда практически никто не допускается. На разведку планировалось отправить также сильного носителя аномалии, но он категорически отказался проходить сквозь межмировые врата, вплоть до угрозы — цитата — «Сломать эту гадость к чертовой матери!» Силы самообороны продолжают рекогносцировку местности во главе с Итами Йоджи (братом агента организации Ямады Йоджи), они уже завалили реликтового дракона, вмешались в политику нападавших на наш мир захватчиков и на данный момент ведут геологическую разведку Особого региона. Японское правительство попросило держать втайне от американских коллег наличие в регионе огромных залежей нефти.

 Заключение:
 На данный момент ситуация вокруг Врат полностью контролируется практически полностью. Япония по возможности сдерживает мировой ажиотаж. Они явно намереваются использовать Врата единолично. Просьба к вам, Виолетта Церновна, повлиять на [Доступ запрещен]. Аналитики хором утверждают, что его сил более чем достаточно, чтобы открыть нечто подобное. Свои врата не помешают и России! Искренне ваш, отдел разработки и аналитики.

Лайнер «Ленин». Верхняя палуба.

 — Есть какие-нибудь успехи? — спросила Виолетта Церновна собравшихся в её кабинете людей. Каюта доктора, в которой она планировала остановиться на время праздников, постепенно приобретала черты её постоянного жилья. В углу примостился небольшой столик с кофемашиной, в шкафу висели халаты и вечерние платья. Возле иллюминатора пылились пепельница и пачка сигарет. Подле застеленной койки лежали мягкие тапочки. Именно здесь велось обсуждение многих аспектов: оставив основной мостик и рубку воякам, Виола облюбовала стандартный жилой отсек.
 — Никаких. Там словно не программа на страже, а живой человек, — ответил Шурик. На диване возле стены сейчас сидели Александр и Сергей. Кибернетики ломали голову, как бы подключиться к спутнику «Гиперион», однако пароль стал для них слишком сложной преградой. А без него преодолеть контур такого объекта почти невозможно.
 — Как только начинает казаться, что мы пробились через защиту, система тут же её перестраивает. Причем делает это без единого шаблона, каждый раз что-то новое, — подтвердил Сергей. Оба блондина могли дружно похвастаться здоровенными мешками под глазами, осунувшимися лицами, да и, в общем, вид у них был весьма и весьма помятый. Ну не привыкли кибернетики получать такой щелчок по носу! Вот и надрывались, не высыпаясь и недоедая, но упорно долбясь лбами в закрытую дверь.
 — Да уж, если и вы не можете, то даже не знаю, кому такое по плечу. Женю бы ещё сюда, — сказала доктор, на что Сергей активно закивал. Виолетта сжалилась и налила ребятам по чашке крепкого черного эспрессо. Горячий, в меру горький ароматный напиток и вчерашние булочки с маком немного взбодрили товарищей.
 — Без неё работа стопорится, — прожевав слегка черствую булку, Шурик глотнул обжигающий кофе, хорошо так глотнул, аж глаза заслезились. Аналитик, не мудрствуя, протер их рукавом — сейчас не до пустого этикета. — Мы, конечно, не сидим сложа руки, но она универсальный кадр. Разбирается во всем понемногу, аналитики сами не заметили, как привыкли полагаться на Женю.

 — Ответы так близко, но в тоже время так далеко, — Виола вздохнула. Как же хочется курить! Но девушка твердо решила постепенно избавляться от пагубной привычки. — Знаете, мальчики, этот спутник провисел на орбите двести лет. Я, конечно, высокого мнения о наших инженерах, но…
 — Двести лет без коррекции траектории и технического обслуживания, плюс за столько времени могло случиться что угодно, и ни один автономный модуль не смог бы контролировать каждую мелочь! То, что «Гиперион» до сих пор на орбите, может значить только одно, — Александр и Сергей, не сговариваясь, переглянулись и сказали одновременно: — На нем есть кто-то живой!
 — Глупости. Там изначально не предусматривалось наличие экипажа, — отмахнулась Виола. Волосы цвета вороного крыла покачнулись, а гетерохромные глаза прищурились. — Стоп. А если в будущем завершили ТОТ проект?
 — Черт! — Шурик от избытка чувств поднялся на ноги, чуть не расплескав свой кофе. — Мне надо идти! Серега, помнишь того инженера?!
 — Точно! Крылов! И мне пора, Виолетта Церновна, — Сергей выскочил вслед за другом на выход. Усталость с кибернетиков как рукой сняло.

 Но свято место пусто не бывает: как только пятка Электроника пересекла порог, зазвонил телефон доктора. Щелчком по клавиатуре Виола перевела разговор в видеорежим. На экране рабочего стола появилось лицо аналитика, отвечающего за обработку новой информации. Он спрашивал, сможет ли Виола принять кое-кого, по вопросам дальнейших действий. Структура всей налаженной машины Организации из кадров и техники претерпела изменения в условиях изоляции от основных ресурсов, но, тем не менее, всё ещё работала на полную катушку. Никто не сидел без дела. Ну, разве что Оракул. Но ему можно.
 Солдаты патрулировали палубу. По размерам лайнер вполне мог сойти за средних размеров небоскреб, так что лишний раз пройтись по нему не только камерами не помешает. Так, например, в одном из воздуховодов обнаружилось странное существо, похожее на летучую мышь, только прозрачное, как студень. При поимке оно пищало и вырывалось, но порвать металлическую сеть не смогло и было отправлено биологам на изучение. Фанатики в халатах готовы были целовать поймавших его солдат. Лена была, мягко говоря, в шоке. Интендант судна удвоила патрули. Также начали приходить в негодность скоропортящиеся продукты. Холодильников на всё не хватало, а съесть собранный Леной с большим запасом провиант так и не успели.

 От угрозы питания сухпайком и кашами спасала рыбалка. Воды оказались просто бесценным источником всевозможных продуктов — рыба, водоросли, морепродукты всех видов. Сетями и удочками люди добывали пропитание, аналитики тщательно исследовали и отбраковывали непригодное к употреблению, а повара — готовили и готовили. А море оказалось богатым на дары! Салат из цветных водорослей и морских арбузов, креветки и рыба, мидии и кальмары — всё шло на ура, так что запасы безвкусных СП одиноко ждали своего часа в хранилище. Экипаж искренне надеялся, что такой день никогда не настанет. А пока профессиональные повара оттачивали свои навыки: раз уж корпоратив растянулся из пары дней на несколько месяцев, или, чем черт не шутит, лет, чего сидеть без дела и скучать?
 Также организовывались боевые тренировки: никто не собирался терять форму из-за банальной лени. Пушки на палубе сохранялись в полной боевой готовности, и даже самые скептические пассажиры тут же меняли свое мнение, стоило только увидеть пролетавших вдалеке крылатых монстров. Весьма и весьма огромных! Мифы о драконах ожили и нагло скалили зубы, впрочем, не приближаясь к ощетинившемуся гаубицами «Ленину». А эхолокаторы порой засекали на дне движущиеся объекты размером с кита.

 — Да ладно. Анна? Какая неведомая сила вытащила твою ленивую попу из уютного уголка? — удивилась Виолетта, увидев, кто именно почтил её визитом. Девушку ждали, так что она вошла без стука.
 — Ха, ха, ха, — с каменным лицом ответила глава хранилища. Из-под привычной маски нижнюю половину лица не разглядеть, но глаза за толстыми стеклами очков красноречиво выдавали весь её пофигизм. Анн была в своем любимом камуфлированном костюме и высоких сапогах. Виола всегда удивлялась, каким образом ей удается оставаться стройной без тренировок, учитывая, сколько она хомячит шоколада. Другие девушки за такое завистливо называли её «ведьма». — Я, между прочим, с докладом. Остальных аналитиков за уши не оттащишь от лаборатории. Исследуют ту чертову фиолетовую водоросль, которую позавчера вытащили.
 — Что-то такое слышала, — Виола задумчиво помассировала виски. Со временем, доктор стала замечать, что устает намного быстрее, чем раньше, и работа, с которой она ещё год назад справлялась играючи и на ходу, сейчас весьма и весьма выматывает. — Зря ты так про неё. Хорошая водоросль, сахар вырабатывает в огромном количестве, да и условий для роста ей особых не нужно — тупо морская вода и всё. Если аналитики смогут культивировать такую в нашем мире, то это решит проблему голода сразу в нескольких странах. Оттенок водоросли, заросли которой нашлись в огромном количестве, действительно отдавал фиолетовым, напоминая прическу интенданта. Сахар, который получился из её стеблей, имел розовый цвет, приятный вкус и очень много полезных микроэлементов. Контейнер с рассадой этого растения уже опечатан в хранилище. Они её, кстати, назвали Локоны Лены, из-за особого цвета.

 — Или чтобы подлизаться к нашему интенданту. Выпрашивают себе больше ресурсов, — буркнула Аня, не разделяя улыбчивого настроения Виолетты Церновны. — Я насчет острова, который нашли разведчики. Мнения разделились: половина аналитиков и глав отделов ЗА высадку, половина — резко против.
 — Дилемма, — Виола щелкнула по панели кофемашины, и автомат, тихонько кряхтя, начал заваривать две очередные порции. Он был новым, буквально месяц назад сошел с конвейера, но учитывая, сколько пьет доктор Виола, уже находился одной ногой в ремонте. — С одной стороны, мы уже второй день стоим тут на якоре и облизываемся на этот клочок суши, а с другой, что ты говоришь, там дроны засняли?
 — Драконье гнездо, прямо возле озера. Остров довольно большой, и ценных ресурсов, а главное — знаний там просто завались, но все портит крылатая ящерица размером с чертов дом, — Анна достала из папки снимок с камеры шпиона. На нем было озеро с густыми камышами по берегу, и лишь если приглядеться, то вон тот холм, оказывается, имел хвост, гребень и приличных размеров морду. Дракон сложил крылья и неподвижно лежал, наполовину погруженный в илистую грязь. — Нет никаких гарантий, что он не проснется, если мы сунемся на берег.
 — Подумаем ещё. А пока давай сюда папку и садись пить кофе. Даже сладостями угощу, — соблазнила девушку продуманная Виола, медленно разворачивая фольгу с молочным шоколадом и зефирками. — На.

 — И почему все думают задабривать меня таким образом? Глупый стереоти… ммм, а вкусно! — протянула Ан, ненавязчиво засовывая под тряпичную маску первый кусочек шоколадки. А способ-то работает! Девушка расслабилась, откинувшись на спинку стула и благодарно принимая из рук Виолы чашку с кофе. Даже ногой притопывала от удовольствия. Ну да, у Виолы плохого шоколада не бывает. — Насчет ящерицы. Думаю, главный калибр вполне пробьет её шкурку, вот только попасть по летающей цели непросто. Зенитки справятся, но огневая мощь, сама понимаешь, там прилично поменьше. Я сравнила данные с теми, что добыл брат Ямады в особом регионе. Чешуя крупного дракона прочнее, чем металл, пробивается и плавится с трудом, даже кумулятивным снарядом не сразу прошьешь. Будь здесь Док, то вопроса и не возникло бы, а так, лично я считаю, что не стоит игра свеч. Хрен с ним с островом, пусть там хоть бриллианты закопаны! Ммм. Вкусно! А можно мне с собой эту коробочку? Спасибо.

***

 — Вылезай, Алиса! Ну что ты как маленькая? Пойдем завтракать! — Ямада упорно пыталась вытащить рыжую девушку с кровати, но та отчаянно сопротивлялась. — Упертая рыжая зараза!
 — Оставьте меня, дайте спокойно умереть, — Алиса зарылась под подушку, из-под одеяла торчали только голые пятки, за которые темноволосая мечница и тянула хандрившую подругу. В комнате Алисы было светло, за иллюминатором сияло утреннее солнце, играя лучами на волнах. Вдалеке возвышался остров с высокими горами и лесом. Лепота! Но подплывать к нему близко не стали, только развернули показательно в сторону берега пару гаубиц. Так. На всякий случай. Как там говорил однажды Кэп? «Мы пришли с миром, видите нашу артиллерию? Мир?»
 — Мику, помогай! — Яма прибегла к крайним мерам — помощи аквамариновой подруги. Алиса продолжала ощутимо страдать от депрессии. Разом лишившись общества мелкой и энергичной подруги, а так же любимого Дока, Алиса окунулась в пучину уныния. Она только и делала что ела, спала, ела, спала. Даже играть на гитаре перестала. Музыкальные инструменты пылились в комнате нетронутыми. Спала Алиса плохо, ночью спасало только лекарство Виолы, оказавшееся легким снотворным без побочных эффектов. От крепкого алкоголя она отказывалась, что, конечно, к лучшему. Да и не позволила бы Яма ей спиться. Но пару бокалов вина или саке с полуяпонками Двачевская пропускала без зазрения совести. Так что подруги часто ночевали в одной комнате. Это была идея Мику — не оставлять её одну. Мечница согласилась, пусть и жертвуя драгоценными минутами близости. Однако душ они с Хатсунэ принимали вместе, со всеми вытекающими последствиями. Простодушная Алиса так и поверила, что девочки выходят из душа веселыми, потому что трут друг другу спинку.

 — А что я? Я просто хрупкая певичка, куда мне до боевого агента Ямады. Сама тащи! — Мику сидела на тумбочке перед зеркалом и, мурлыкая под нос песенку, причесывала свои длинные волосы. Мало кто мог увидеть поп-идола с распущенной гривой, но зрелище определенно стоило того. Изящная фигурка в ночной рубашке с ниспадающими на плечи нежно-голубыми волосами. Ямада, глядя на такое, краснела и не верила, что этот аквамариновый ангел проводит с ней ночи.
 — Двачевская! В ванну! А потом завтракать! — Ямада ухватила рыжую хандру за пятки и потянула на себя. — Виола мне шею свернет, если ты заболеешь или, того хуже, сопьешься, а Док добьет, чтобы не мучилась. Мику! Ты кому там набираешь?
 — До Оли хотела дозвониться, но что-то не получается. Она у нас хорошо в чувствах людей разбирается, может, придумает что, — Хатсунэ убрала мобильник обратно в ящик стола. Внутреннюю связь вроде настроили, но она до сих пор периодически барахлила. Кибернетики клялись что это не они, рукожопы, антенны неправильно настроили, а что-то в этом мире создает очень сильные помехи. — Алиса! Мы тысячу раз говорили. Док-сан сильный, мало того, он ещё очень осторожный и умный, с ним ничего не случится. Переживать надо за нас, как бы это эгоистично с моей стороны не звучало. Нам по палубе разрешают ходить только потому, что есть патрули и пушки. Ты видела вчера в небе эту жуткую зверюгу?

 — Сильный-то он сильный, но… — Алиса, наконец, соизволила сесть на кровати. Растрепанная, с мешками под глазами, казалось, что она и не ложилась спать — настолько помятой проснулась. Девушка помнила, как её любимый часто просыпался по ночам и притягивал её к себе, зарываясь носом в рыжую шевелюру, будто не верил, или боялся, что она вдруг пропадет. И сейчас они с Ульяной там, далеко… Она просто не могла заставить себя не волноваться и всё сильнее накручивала нервы. А то что в небе летает черт пойми что — так вот они пушки стоят, по всему кораблю, вселяет уверенность. — А. Забейте. Пойдем, пожрем.
 — Алиса! Надо говорить «покушаем», — широко улыбнулась Мику, набрасывая на плечи легкую льняную рубашку. Юбку и чулки она уже успела натянуть, а волосы причесать в конский хвост. После чего поп-дива капнула на подушечку указательного пальца эвкалиптового масла и растерла за ушками. Девочка научилась этому от мамы.
 — «Поку-ушаем», — передразнила рыжая, немного приободрившись, — это когда заморить червяка, чтобы прогнать легкий полуденный голод. А у меня со вчерашнего дня ни крошки во рту не было. Так что жрать! Жрать. И только жрать. Много и вкусно. Эх! Вот где Ульянка, она всегда поддерживала и впереди меня в кухню бежала!

***

 Спустя полчаса, за которые Алиса и Ямада успели совершить ежедневный девичий ритуал утреннего туалета, который начинался с душа и чистки зубов, а заканчивался лосьонами и сушкой волос феном, Яму вызвали к Виоле. Проблему голода решили радикально, наспех перекусив жареной рыбкой, салатом из водорослей и бутербродами с маслом. Чтобы темноволосая не скучала, Мику и Алиса решили составить ей компанию (на самом же деле, скучно было им самим). Удивительно, но вместе с Ульяной с корабля исчез не только источник бардака и элемент вселенского хаоса, но и большой процент радости и заряда энергии для всех. Скучали по рыжей егозе даже солдаты, прежде ворчавшие на ребенка.
 — Остров уже обследован, я правильно поняла? — с ходу спросила мечница у своего начальника, когда пять минут спустя девочки оказались у неё в комнате. Алиса и Мику получили в лапки по чашке чая, а также разрешение присутствовать на секретном, вообще-то, брифинге.
 — Относительно, — Виола развалилась в кресле, устало вздыхая: куча документов и информация с беспилотников была обработана в кратчайшие сроки. — Дроны нашли несколько интересных мест животных и растений, поэтому на общем собрании глав организации было решено их заполучить.
 — А дракон в курсе про ваши планы? Те малыши, что вылезли из Врат в Токио, рядом с ним как букашки. Сами видели запись, он огромный! — Ямаде, как основному боевому носителю, показывали всё без утайки. Мечница не то чтобы была трусихой, но лезть с шашкой наголо против чертовой летающей твари — это не лучший способ самоубийства. Всё, что на земле — пожалуйста, нарежем ровными ломтиками, а в небо — извините, крыльев нету.

 — Он спит, сутками. Не охотится, не двигается, почти не дышит. Температура тела как у камня, — Виола перечисляла то, что удалось узнать на данный момент. — Другие животные обходят его стороной, но я думаю, что он в глубокой гибернации, и если не приближаться, то не нападет.
 — Док часто рассказывал про свои похождения. Крупные хищники, и драконы, в особенности, очень ревностно оберегают свою территорию, — внесла Алиса свою лепту, прихлебывая чай, чем немало удивила Виолу и слушавших разговор по сети аналитиков. — Драконов сотни видов и подвидов. Он целую книгу написал, по их классификации, повадкам и…
 — Продолжай Алиса, пожалуйста, — Двачевская осеклась, решив, что болтает почем зря, но Виола подбодрила умолкшую было рыжую, заодно записывая разговор.
 — И способам их убийства, — пробормотала девушка. Разговоры про такую сторону её половинки она не особо любила. Добрый и отзывчивый, Док всё же оставался аномалией, способной устроить такое, что все военные тактики организации пускали слюнки.
 — А можете её принести, уважаемая Двачевская? — раздался из динамиков голос ученого. — Нам бы не помешала любая информация. Всё, конечно, между нами, но на острове нашли кое-что очень занятное. И если знания повадок этой рептилии помогут избежать сюрпризов, будет просто замечательно.

 — Книга осталась в «Совенке», но некоторые строки я помню, — Алиса почесала подбородок, допила чай, опустив пустую кружку на подлокотник и начала рассказывать. Она была к себе слишком критична: девочка запомнила основную информацию очень даже неплохо, отчасти потому, что писал её возлюбленный. А наличие такого количества внимательных слушателей вдохновляло. Прямо как на концерте, только вместо музыки — сухие факты. — То, что мы называем драконами — одна из древнейших форм жизни. Они существовали во множестве миров, выживая в суровых условиях, где другие животные просто гибли. Ящероподобные создания переносили любой климат, кроме разве что арктических зон. Более того, благодаря своей особенной физиологии практически ничем не болели. Кровь дракона подавляет почти любую инфекцию или токсин.

 Всего, если разделять на основные, то классы драконов — это:

 Виверны. Самый глупый и больше всего похожий на простых зверей подвид. Сравнить дракона и виверну — это примерно как поставить рядом человека с шимпанзе. Вроде бы и то, и другое — это фактически примат, а какая большая разница! Виверны — хищники. Жрут всё, что двигается, а что не двигается — двигают и жрут. Редко когда удается их приручить, большинство виверн, что использовались людьми — это мелкие подвиды, которых дрессировали сразу после вылупления. У них всего две пары конечностей, передние лапы снабжены кожистыми перепонками, так что анатомически они напоминают рукокрылых летучих мышей. Растут всю жизнь, чем старше виверна, тем она больше и умнее. Крупные виверны могут даже дышать огнем или ядом, способны охотиться, используя разнообразные уловки. Маскировка. Некоторые виды устраивают засады, даже закапываясь в земле. Живут от нескольких десятков до сотен лет. Убить виверну не так сложно, достаточно нанести критические повреждения органам из крупнокалиберных винтовок или ПВО.

 — О! Это как тот ящер, которого приручила Ольга в Гинзе, — добавила Виола, припоминая события позапрошлого лета. — Я до сих пор изучаю структуру его вольфрамоподобной чешуи, думаю на основе сделать металл и назвать своим именем. Виолий или виолиум. Хорошо звучит, а?
 — Вы у нас сама скромность, босс, — добавил кто-то в голосовой конференции, чем заслужил снисходительный хмык гетерохромной красавицы:
 — Роман, вас там кибернетики ждут, проблему со спутником решать, а не упражняться в остроумии.
 — Роман-то, Роман-сё, — пробухтел аналитик, шурша бумагами. Девочки не видели его лица, но голос довольно молодой и приятный. — Вечно чуть что не работает, так «Роман, выручай!» Эксплуататоры инженеров. Я потребую премию в конце месяца!
 — Вот и славненько, — ответила Виола, улыбнувшись и тихо добавляя: — Посмотрим, где ты будешь тратить деньги посреди океана. Алиса, продолжай. Помнишь ещё что?

 — Второй подвид, и самый многочисленный — дракон обыкновенный. У этих уже интеллект варьируется, бывают просто безумные хищники, но встречаются и разумные виды. Их многие тысячи, с разными повадками и особенностями. Драконы в прошлом жили и в нашем мире, так, по крайней мере, говорит сам Док. От виверн отличаются тем, что имеют шесть конечностей — ноги, лапы, крылья. Некоторые подвиды живут стаями, а некоторые, как тот, который на острове, одиночки. Обладают уникальными способностями и чудовищной боевой мощью. Убить или договориться — зависит от ситуации и разумности цели. Тело взрослого дракона очень крепкое: чешуя на спине и боках панцирная, прочная как танковая броня, кости легкие, но способны выдержать нагрузку в несколько тонн, внутренние органы дублированы, у некоторых драконов даже два сердца. Единственное уязвимое место — глаза, но встречаются и безглазые подвиды, охотящиеся с помощью побочных систем восприятия. Живут очень долго — сотни и даже тысячи лет. Чтобы завалить взрослого огнедышащего дракона, нужна целая армия или кто-нибудь не слабее оного.

 — Братец Ямады сделал это с небольшим отрядом. Они вообще навели немало шороху за Вратами. Можно целый фильм снимать. Японское подразделение до сих пор думает, отдать его под трибунал или наградить как героя, — вдруг сказала Виолетта, улыбнувшись. — Надо будет перетащить его в наш отдел, япошки уже год пытаются сманить к себе Ямаду, чем мы хуже?
 — И когда эта ленивая жопа только успела? — пробубнила Яма, прикусив губу. Её брат, Итами, не обладал врожденными способностями, как она, но уже добился немалых высот как человек и как командир сил самообороны.

 — Ну и последние два. Истинные драконы и их детища — дракондоры. Истинный дракон — это не просто животное, а аномалия. Они могут использовать способности, превосходящие человеческое воображение: контроль стихий, ментальные атаки, перевоплощения. Считайте, что истинный дракон — это что-то вроде Кукулькана. По силе не уступит, во всяком случае. Практически божество. Есть миры, где им поклонялись целые народы. Практически бессмертны. Их очень мало, единицы, можно пересчитать по пальцам, и сам Док видел только троих. С одним договорился, второго подкупил, а третьего уничтожил. Он, кстати, сделал акцент на этом слове. Истинный дракон не может погибнуть, как простая органическая форма жизни — он воплощение стихии, его надо именно уничтожить. Стереть. Если останется хоть кусочек, то он восстановится. Как…

 — Логия! У них наверняка и излучение процентов под девяносто минимум, — выпалил один из аналитиков, хлопнув ладонью по столу. По голосу — Сергей. Электроник уже добрался до лаборатории и принимал активное участие в разговоре. — Черт побери! Мне определенно нужно наложить лапы на эту книгу. Алиса, попроси его, как вернется, а? Очень нужно!
 — Попросим! Не отвлекайте рассказчика, — шикнула на аналитиков Ямада.

 — От истинных же произошли дракондоры, про них Док особо не распространялся. Разумные. Фактически люди. С их достоинствами и пороками. Есть благородные, справедливые и добрые, а есть… н-не очень. Они не такие бессмертные, как прародители. Убивать их не приходилось — ребята по большей части адекватные, с ними легко договориться, да и сражаться с врагом, который просчитывает свои ходы, далеко не просто. Эти существа не нападают просто так — вступают в бой, только защищая себя и тех, кто им дорог, они способны перешагивать через горы трупов ради друзей и любимых. В этом чем-то схожи с Доком, может, поэтому нашли общий язык. Да и глаза дракондоров иногда становятся как у хищника, меняя форму зрачка на вертикальный. Особенно опасны те, у кого яркие радужки — в них кровь предков кипит сильнее всего. Дракондоры могут оттачивать навыки, комбинируя силу монстра и гибкость человеческого ума. В каком-то смысле детища истинных даже опаснее, чем они сами. Док говорил, что истинные почти исчезли, вернувшись в первозданную материю, что их породила. Поэтому и потомков, изначально создававшихся для какой-то цели, стало намного меньше. Там вообще запутанный мир, одних только гибридов рас больше сотни. На этом фоне простые люди не раз и не два разжигали масштабные войны.

 — Всё как и у нас, девочка. Всё как и у нас. Ха. Миры такие одинаковые, — хмыкнул один из старших аналитиков. — Разница только в деталях.
 — Так значит, наш дракон — это или первый или второй вид? — задумалась Виола, постукивая кончиками пальцев по поверхности рабочего стола. — Если смотреть на излучение, то, скорее, первый. Может ли быть такое, что он разумен?
 — Ага, вы ещё скажите, что хотите с ним договориться, — фыркнула Ямада. После событий в Гинзе девушка относилась к крылатым ящерам с весьма и весьма предвзятым мнением. — Здравствуйте, мистер дракон, можно мы тут пошуршим на вашей земле, вы не обращайте на нас внимания, ладно?
 — Ну, огневой мощи у нас вполне хватает, чтобы разнести небольшой форт, — сказала Виола, задумчиво глядя в потолок. — Вопрос в том, стоит ли вообще соваться на этот остров.

***

 Вечер. Тихая музыка наполняет столовую. В большом помещении снуют солдаты и персонал лайнера. Люди ели по-разному: кто-то торопился, в спешке утоляя голод, но находились и такие, кто, примостившись у иллюминаторов, не спеша смаковали еду и напитки, наслаждаясь отдыхом. К ним же относилась и старая добрая компания — Анна, Яма, Мику. Однако в этот раз к троице присоединился ещё один весьма колоритный персонаж. Стройная девушка, с тонкими чертами лица, темными длинными волосами до середины спины и практически такими же формами как у Ямы — никакими. Если бы не округлость бедер и милое личико, не сразу поймешь, что перед тобой девушка. Плоская грудь, тем не менее, не являлась для своей хозяйки негативным комплексом. Ольга с лихвой компенсировала её нежным голосом, изяществом и вздернутым носиком. Одевалась подруга троицы неброско, предпочитая джинсы и темную майку, подчеркивающую бледную кожу. Наряд девчушки был ей великоват, но таковы обстоятельства — узкую одежду она носить просто не могла.

 — Оль. Когда я говорила, что надо поддержать Двачевскую, я немного не это имела в виду, — задумчиво проговорила Мику, ловко хватая палочками кусочек жареной рыбы. Полуяпонка обычно кушала простыми приборами, но морепродукты привыкла употреблять палочками.
 — Ой, отстань. Как могу, так поддерживаю, — отмахнулась Ольга, наливая стакан вина как Алисе, так и себе. Дома у неё остались любимый фикус и ручное животное, ну, относительно ручное. Виверну с Гинзы так и держали в лаборатории, но она навещала её каждый день. Без Оли что куст, что ящерка зачахнут. Вот две девушки и сошлись, на почве одиночества и депрессии. — Выпьем. За тех, кого нам не хватает!
 — Алкашня, — осуждающе покачала головой Ямада. Ольга не то чтобы любит выпить, но на нервной почве, да ещё и с единомышленницей — почему бы и не да? Сама Яма пила чай, а Мику угощалась теплым пуншем. — А завтра, между прочим, рейд.
 — Это ещё не решено окончательно, — Оля помахала вилкой с кусочком тунца на гриле и отправила лакомство в рот. — Виола должна понимать, что здесь, на палубе, мы цари и боги, а на суше — враждебный мир. Да там что угодно может быть! От меня в открытом бою не много толка, так что могу пить сколько влезет.
 — Да, — включилась в разговор Анна, до того флегматично ковырявшая салат. — Анн говорила, что аналитики просканировали дронами всё, что только можно, и внизу толща земли буквально испещрена проходами, которые спускаются глубоко к тектоническим плитам. У нас много вооруженных агентов, но рисковать людьми…
 — Сотрудники Организации по большей части солдаты. Нам не привыкать рисковать жизнью, — ответила Ямада, ловя осуждающий взгляд Хатсунэ. — Но береженого, как говорится… Так что лезть туда добровольно мало кто захочет. Может, хватит пить?
 — Ага. Док говорил, что женский алкоголизм не лечится, — веско сказала Алиса, громко икнув. Девушка покраснела от смущения, но на её плечо опустилась рука Оли.
 — Точно. По одной, и всё!

I
Болтовня


– Семен, а чем мы теперь займемся?
– Знаешь Ульяныч, чем-нибудь непристойным, но приятным. Например…
Я срочно пытаюсь придумать, что именно «например», но тут вмешивается Алиса.
– Перевожу с его языка на человеческий, Семен говорит, что и сам еще толком не знает.
Ну, где-то, как-то, в принципе, так оно и есть, поэтому я только молча киваю.
Мы недавно позавтракали и сейчас сидим на лавочке, напротив Генды, в ожидании линейки, до которой еще целый час. Вчера пионеры приехали, но, после встречи, мы с амазонками так толком и не пообщались. Пионерам нужно было заселяться, получать постели и форму, а поскольку Алиса в этом лагере помощница вожатой, то они с Ульяной надолго пропали на складе. Я сунулся было им помочь, на тот самый склад, так прогнали. Единственное, что для них сделал полезного еще на остановке – это прикрыл от гнева вожатой Алису, которая приехала одетая в униформу рокеров 80-х и сбавил накал милитаризма в речи Ольги, сказав, что тревога учебная и просто смена будет с военно-патриотическим уклоном, поэтому убивать никого не нужно, а часовых у ворот можно оставить.
Сидим, делимся информацией, да и просто общаемся. Расстались, по моим меркам, позавчера, а ведь обрадовались при встрече так, будто действительно целый год не виделись. В принципе понятно почему – очень-уж сильно друг за друга переживали.
Девочки о прошедших сутках не помнят практически ничего, ощущения, как от яркого, но, сразу же после пробуждения, забытого сна.
– Ну, так и должно быть наверное , у меня так же было. Сперва домой завозили, потом, вот как у вас – сновидения, а потом – просто выключали и включали в автобусе.
Про себя, я сначала коротко рассказываю девчонкам, что здесь с их отъезда прошли полтора суток и что вожатая теперь меня считает постоянным физруком «Совенка».
Вот, кстати, о вожатой.
– Девчонки, у меня к вам огромная просьба, не третировать Ольгу Дмитриевну. Она, все таки, такая же личность, как и мы с вами. А то вы, от обретенной свободы, еще ошалеете, чего доброго.
Потом выдаю подробности, опуская увиденное мною на площади во время грозы. Рассказываю о двух устойчивых состояниях вожатой, рассказываю о бабе Глаше, о том, что она, как раз и есть одна из создателей этого лагеря, по неизвестной мне причине оставшаяся внутри «Убежища», тут-же говорю и о своем к ней отношении, о том, что мне в общем хочется ей верить и человек она, кажется, неплохой, но ни цели, ни задачи ее мне непонятны, поэтому и сам я не могу относиться к ней с полным доверием, и девочкам это же советую. Передаю Олин рассказ о функционировании здешней системы циклов, вспоминаю еще о предупреждении о недопустимости резких движений. Вот только о выключателе, который сейчас хранится в тренерской, и о словах бабы Глаши, сказанных мне при его вручении, я умалчиваю – не знаю я, что мне с ним делать, потому и умалчиваю.
– И все-таки, чем мы теперь займемся?
– Так, во-первых, эту неделю цикла я не знаю совершенно, плюс, я уже не пионер из вашего отряда, а один из слжащих лагеря поэтому, наверное, я буду просто смотреть, и осваиваться в новом качестве, что и вам рекомендую. Это я вам могу сказать совершенно уверенно.
– А во-вторых?
Кто-же вам доктор, девки, кроме вас самих? Тут со своими планами разобраться бы.
– А во-вторых, я вами руководить не собираюсь, я же вам не командир и не начальник. Попросите помочь, или сам увижу, что нужна помощь – помогу с удовольствием, а указывать, что и как вам делать – увольте. Я и сам, если честно, в раздрае полном. До попадания в ваш лагерь все ясно и понятно казалось, а здесь и сейчас я встрял. Ищите, думайте. Я, конечно, с вами, но за вашу дальнейшую жизнь отвечаете, прежде всего вы.
– Голова опухнет, столько думать.
– Так разве кто-то сказал, что свобода это легко?
Дальше сидим и молчим. Но молчим легко и непринужденно, потому что просто приятно посидеть друг рядом с другом. А через какое-то я начинаю грузиться своим собственным, девчонок, да и всего этого лагеря, что греха таить, будущим. Девчонки что-то тихо обсуждают между собой, а я, как обычно, строю невыполнимые планы. И ведь точно знаю, что в последний момент все эти планы просто похерю и буду действовать, как, на тот момент, захочет моя левая пятка.
Итак, что я имею? Прежде всего, себя любимого – репликанта модели «Семен», инвентарный номер неизвестен. Новоиспеченного физрука объекта «Убежище». Если я правильно понял бабу Глашу, то сейчас я один такой уникальный, а за следующую пару циклов эта вакансия заполнится в остальных лагерях моими безмозглыми функциональными копиями. Примерно, как это происходит с Виолой и с самой бабой Глашей, но, при этом, все мои прежние двойники останутся на своих прежних местах. Вот Пионер-то офигеет через неделю, когда встретит в своем лагере себя самого. Точнее, через неделю и еще пару циклов. Надо будет спросить у бабы Глаши, будут ли двойники дематериализовываться в моем присутствии, или, если я теперь физрук, а не пионер, то с ними не совпадаю и для них безопасен? Что то еще про меня лично? А! Надо помочь освоиться девкам, то есть эти две недели я точно с ними; надо бы, нет, не «надо бы», а необходимо найти Славяну, а то, не дай бог, занесет ее к Пионеру в его империю; а еще – заинтересовала меня география здешнего мира, не плохо бы продолжить путешествия… Кстати, как то я отстранено начал думать о Славяне, нет? Прошла любовь, завяли помидоры? Нехорошо.
Дальше поразмышлять мне не дают, площадь заполняется пионерами, а к нам подбегают мои зайцы. Зайцы, те меня, кстати, сразу узнали, но, в силу, видимо, своего возраста, восприняли все как должное.
– Семен, а футбол будет?
– А вы хотите?
– Конечно-же!
– Ну тогда будет. С завтрашнего дня по утрам, после завтрака. А сегодня – записывайте желающих, назначаю вас ответственными за это дело.
Зайцы убегают довольные, а на соседнюю лавочку усаживается Лена с книжкой.
Что я могу сказать, Лена в своем репертуаре. Сидит и поглядывает в мою сторону. Насколько я понимаю, так выглядит приглашение побеседовать, с ее стороны. Обязательно Лен, но это потом, после линейки, сейчас, при посторонних, беседы явно не получится. Саши рядом с Леной, кстати, не видать. Ага, вон она – Саша, о чем-то с октябрятами разговаривает.
– Алиса, тебе помощник не нужен?
– Это еще зачем?
– Ну что я, не вижу, что тебя повседневные обязанности тяготят. А Александра вон – подрастает, и рано или поздно, в этом лагере, или в другом, но помощницей вожатой будет. Может предложить ей октябрятами заниматься? Тем более, что они ее явно уважают. Я не предлагаю, я просто сейчас посмотрел на них и в голову пришло, а как поступать – дело твое.
Наконец появляется вожатая.
– Семен, можно вас на минутку?
– Ну конечно же Ольга Дмитриевна!
Отходим в тень от памятника. Пионеры все больше по периметру площади рассредоточены, а середина свободная, так что никто нам не мешает.
– Семен, вы план мероприятий подготовили?
Вот так всегда… Только настроишься, наконец, отдохнуть и на тебе: «План мероприятий»! Интересно, что она носится так с этим планом? Или, что вложили создатели, с тем и носится? Эх Оля, Оля, как же тебя жизнь… покромсала. Ну, придется выкручиваться, кажется, в прошлом цикле меня уже чем-то подобным грузили.
– Нет, то есть да, Ольга Дмитриевна.
– Так нет или да, Семен?
– Нет, в смысле, нет на бумаге, а да, в смысле, что всё продумано.
– Семен, вы у нас первую смену работаете, поэтому я не буду делать вам замечание, но, на будущее, план всегда должен быть подготовлен еще до начала смены. Я должна его сейчас утвердить, а не могу же я свою подпись на ваших устных рассказах поставить!
Кому должна, почему должна? Господи, это не только пионерский лагерь, это еще и школа молодых бюрократов! Вспоминаю, кстати, как вчера мои амазонки на складе журналы выдачи имущества добросовестно заполняли.
– Так что я жду от вас готовый план сегодня вечером.
– Хорошо-хорошо, Ольга Дмитриевна. Все будет.
Что там она с моим обходным всегда делала? Скомкав прятала в карман, не читая? Вот и план этот ждет та же участь, так что ничего я писать особо не буду. Напишу вожатой чушь какую, или срисую с ее собственного плана, со спортивного раздела. А может и вообще ничего не напишу, все равно не вспомнит.
– Ольга Дмитриевна, пожелания то будут?
Пожелания есть, целая куча: во-первых меня хвалят за прошлую смену, за секцию футбола, и хотят, чтобы я продолжил (ну, это даже и с удовольствием), во-вторых, оказывается, есть пожелание проводить по утрам зарядку всем лагерем (Это что – я должен проводить? Мама моя дорогая, роди меня, пожалуйста, обратно.), в-третьих нужна какая-то секция для старших (Интересно какая? Бадминтона для Лены? Или, опять зачесалась спина, секция стрельбы по пионерам из арбалета?), в-четвертых, теперь уже без отговорок, дежурство на пляже, по очереди с Ольгой (а может совместно подежурим, а Оль? С буйка поныряем, как вчера?), в-пятых нужно в ближайшую субботу провести спортивный праздник (вспоминаются какие-то кадры из хроники 30-х годов: пирамиды из гимнастов, гиреподнимание, парады физкультурников на Красной площади – ужас), в-шестых у нас поход в следующий четверг и кому, как не физруку его проводить? А еще есть военно-патриотическая часть, в которой вожатая «как человек не военный и девушка, в конце-концов, ничего не понимает», а Семену виднее, что там написать и что проводить. Ага, будто Семен понимает.
– Вы что-то хотите спросить?
А у меня всплывает в голове один только вечный вопрос: кто назначен в этом цикле спасать Шурика и таскать сахар? Озвучить или нет?
– Не сейчас Ольга Дмитриевна, попозже. Уже линейка начинается.
Ну спасибо баба Глаша, удружила. Уж лучше бы я на нелегальном положении оставался. Интересно, если я сейчас отберу у Ольги ее блокнот вожатой, вырву и съем страничку со штатным расписанием «Совенка», то что? Интуиция подсказывает мне, что ничего не изменится. Надо, однако, что-то с этим болотом делать, с ним, или с самим собой, а то так, действительно, во вторую Ольгу Дмитриевну превращусь. Не в Олю, не в Ольгу, а именно в Ольгу Дмитриевну – весьма пугающая перспектива.
Начинается линейка. Все то же подобие команды: «Лагерь, по отрядам становись!», все то же подобие строя, все та же навевающая сон галиматья. Только я уже стою не в строю, а рядом с вожатой и имею возможность наблюдать за пионерами, но и они имеют возможность наблюдать за мной. До передразнивания Ольги Дмитриевны в стиле уличных мимов я не скатываюсь, но... черт, главное, не начать клевать носом. Линейка сегодня особо долгая: Ольга рассказывает о лагере, доводит до пионеров правила внутреннего распорядка, оповещает о необходимости подписать обходные листы – это основная задача на сегодня, оглашает план на сегодняшнюю неделю и план на всю смену. А основная моя задача на сегодня – это не заснуть прямо на линейке под Ольгино гундение. И тут я успеваю вовремя включить слух: «… а о плане спортивных мероприятий и о военно-патриотической программе вам сейчас расскажет наш физрук!» Ну что-ж, в отличии от прошлого знакомства, на этот раз пионеры на меня смотрят довольно приветливо и хотя бы это поддерживает. Но Ольга то хороша, это она мне сейчас отомстила по полной программе, и за мою вчерашнюю военно-патриотическую инициативу отомстила, и за отсутствие священного Плана мероприятий.
Прошлую приветственную речь не повторить – перед девками неудобно. Ольга, та свое еще получит, не посмотрю я на ее милое второе Я, а сейчас надо выкручиваться. Я выступаю перед публикой третий раз в жизни, при том, что первый, еще в школе, закончился жутким конфузом, а второй, здесь же, в прошлый цикл, тоже никого не порадовал. Но сейчас я, до деревянности, спокоен, как будто смотрю на себя со стороны и подбадриваю: «Ну давай пионер, то есть физрук, выкарабкивайся». Начинаю со спортивной части и, конечно, с самого легкого – с футбола, с этим понятно. Дальше Ольгины пожелания касались зарядки – эту часть я пропускаю, тем более Ольга, говоря о распорядке, ничего о ней не упоминала, сказал только, что если есть желающие – спортивная площадка в вашем распоряжении. О спортивном празднике молчу, от похода тоже как-нибудь отболтаюсь, осталось еще две позиции: военно-патриотическая программа и секция для старших, и тут меня осеняет.
– Что касается военно-патриотической части, то руководство лагеря, – киваю на Ольгу Дмитриевну, организует встречу с ветеранами!
Краем глаза злорадно наблюдаю, как Ольга Дмитриевна бледнеет и, кажется, выключается из реальности. Правильно, ибо нефиг. А я озвучиваю свою гениальную мысль и объявляю о стрелковой секции – это и секция для старших, и военный патриотизм одновременно. Но, поскольку оружия в лагере нет, прошу кибернетиков сделать пару-тройку арбалетов. Шурик скептически пожимает плечами, а у Электроника загораются глаза. Ну да, этот может, я знаю.
Я только надеюсь, что, кроме футбола, все так и останется на словах.
– Я закончил, Ольга Дмитриевна. Ольга Дмитриевна-а-а-а! Ау!
Ольга вздрагивает, приходит в себя, и распускает пионеров. Интересно, она что-нибудь запомнила?
Пионеры разбирают обходные листы и убегают выполнять свой сегодняшний квест, вожатая тоже куда-то улетучивается, видимо в медпункт за валерьянкой, а я, наконец-то, присаживаюсь обратно на лавочку. Через сорок минут уже обед, можно никуда не ходить, а просто расслабиться и унять дрожь в коленках. Или убежать вслед за Ольгой в поисках валерьянки? Интересно, а вдруг и правда ветерана найдет? Бабу Глашу разве, по годам то она, с натяжкой небольшой, но проходит.
– А можно мне бегать по утрам на стадионе?
Саша подошла.
– Привет Ляксандра. Конечно можно, и нужно. Ты же не бегала прошлую смену, решила новую жизнь начать?
Саша некоторое время смотрит на меня, потом расцветает в улыбке. То-ли вспомнила меня, то-ли просто – так отреагировала на Ляксандру.
– Да ты угадал.
– Так что, если хочешь, бегай на стадионе, я тебя точно прогонять не буду. Чего нужно – спрашивай. Поняла?
– Да, спасибо. Я побежала?
– Ага.
Мне вот, кстати, помощник необходим, это я прямо сейчас и понял. Предложить Ульяне, чтоли? Соображаю, что можно тогда на Ульяну и утреннюю зарядку свалить, все равно ее энергию нужно куда-то направлять. Ну, это не поздно еще, если, конечно, она согласится.
Однако забот особых нет на сегодня, первая тренировка только завтра, «план мероприятий», будь он неладен, кажется забыт, с Ульяной сегодня переговорю, вроде и все. Нет, еще после обеда до кибернетиков добреду, обсужу с ними свой заказ.
У столовой нет пока никого, все пионеры с обходными бегают. Чертыхаюсь, надо было сказать амазонкам, чтобы не дергались, а сами закорючки вместо подписей поставили, все равно вожатая их не проверяет.
Подходит Лена, я подвигаюсь на лавочке ближе к краю, захочет – присядет. Захотела.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте Елена. Вы собрались в футбольную секцию записаться?
Кажется, что такая перспектива действительно пугает Лену, пугает гораздо сильнее, чем Ульянины кузнечики.
– Леночка, тогда зачем ты мне выкаешь? Прошлую смену нормально-же общались.
– Ну, я не уверена была, ты это, или не ты. И ты, тогда, еще в нашем отряде был, а сейчас – физрук, мы же к вожатой обращаемся Ольга Дмитриевна.
– А тебе хочется и ко мне так обращаться?
– Нет. Но вдруг тебе хочется.
Улыбаюсь и отрицательно качаю головой.
– Ты мне на площади что-то сказать хотела? Перед линейкой?
– Нет. То есть да. Мы записку у себя в домике нашли, теперь думаем, что она значит. «Вы здесь не просто так!»
– А ты думаешь – я тебе помогу в расшифровке? Может, просто пошутили?
– Не знаю, но там наши подписи стоят: Лена и Саша. И почерк Сашин.
– Так может, это ваша записка?
– Ну, мы так подумали, но не помним – писали мы эту записку или нет, да и не могла же она с прошлой смены сохраниться. И варенье, которое нам оставили, оно совсем свежее.
– Так может, варенье не ваше, а записка – ваша? Просто оставили, потому что подходит по смыслу. Знаешь что, ты детективы читаешь? Когда смена закончится – поедешь из лагеря, так прижми, хоть свой волос, что-ли, дверью, в районе ручки или замочной скважины. Если дверь откроют – волос упадет, тогда ты точно будешь знать – заходил кто в ваш домик или нет, или еще метку какую поставь. Как тебе идея?
Лена кивает.
– Я подумаю. Ты приходи к нам вечером на чай с вареньем. Придешь?
Теперь уже думаю я. Амазонки мои ревновать начнут, ну ладно, это мы переживем. А вообще, Лене такие поступки, как это прямое приглашение, нелегко даются, это надо поддерживать.
– Приду. Во сколько?
– Часам к девяти.
Наконец, двери столовой открываются и мы заходим вовнутрь. Беру порцию, сажусь на свое любимое место за колонной, чтобы спокойно пообедать, пока основная масса не подошла. Что там я о себе любимом думал до начала линейки? Можно продолжить. Итак, с собой, я, вроде как, в ближней перспективе разобрался, кроме главного вопроса – что мне делать дальше? И что мне делать с той железной коробочкой, что сейчас лежит на шифоньере в тренерской? Баба Глаша, та явно хочет, чтобы я остался здесь и занял ее место, и я ее понимаю, судя по всему, этот лагерь занимает особое место в системе лагерей, и пускать сюда, скажем, Пионера мне вовсе не хочется. А Пионер, он ведь теперь сюда дорогу знает, так что, может и не зря я кибернетикам арбалеты заказал. Интересно, паранойя она заразна? А еще у меня, как сейчас оказалось, на сегодня, после обеда назначены занятия с бабой Глашей: «Будьте любезны Семен, как хотите, но с пятнадцати до семнадцати ноль-ноль, вы у меня». Только и успею, что сходить к себе или… А схожу-ка я в музыкальный кружок, поклянчу одну гитару у хозяйки, я положительно не представляю, чем занять себя весь этот цикл, может гитара поможет.
– Здравствуйте, можно с вами пообедать? А то больше мест нет. Ну то есть они есть, но они заняты, ну то есть не заняты, а за ними другие пионеры обедают, ой, но ведь вы же не пионер, но вы же тоже обедаете, значит…
Только подумал о Мику, а она уже здесь, как давно я ее не слышал. Что именно «значит», Мику не успевает сказать.
– Конечно можно, Мику, только обращайся ко мне на ты.
Эта моя просьба вызывает новую пулеметную очередь.
– А я думала, как к тебе обратиться, на ты или на вы? Сначала хотела на вы, а потом подумала, что ты же совсем недавно был пионером и не привык еще, а тогда захотела на ты и подумала, что ты же, как вожатая, к тебе нужно на вы, а потом подумала, что ты еще не взрослый, то есть, я хотела сказать, еще молодой, хотя Ольга Дмитриевна, она тоже молодая, а мы же к ней на вы всегда обращаемся.
У Мику заканчивается запас воздуха в легких, что позволяет мне вставить еще одну фразу.
– У всех пионеров обходные подписала?
– Ой, я не знаю, думала, что у всех, а потом, оказывается, что еще не у всех, а потом еще подписывала, а все приходят с обходными, а никто не хочет ко мне в кружок записываться, вот если бы ты был пионером, то хорошо бы было, если бы ты записался, мы бы с тобой много разных песен разучили.
Нет, кажется, свою дозу общения с Мику я получил, до конца цикла мне вполне хватит, не пойду я к ней за гитарой, по крайней мере сегодня. Желаю девушке приятного аппетита и покидаю столовую, а в дверях уже сталкиваюсь с Ольгой Дмитриевной, но без последствий. Вид у нее, надо сказать, не очень. Мысленно укоряю сам себя: «Ведь просил же амазонок не третировать вожатую, а сам-же ее на линейке в ментальный нокдаун отправил».
Стою на крыльце столовой, облокотившись на перила. До бабы Глаши еще полчаса, всего полчаса, или целых полчаса, это, смотря как оценивать, но куда то еще идти – явно бессмысленно. Рядом пристраиваются девочки.
– Ну что, придумали, чем заниматься будете?
– Семен, а давай всем расскажем правду! Про убежище это дурацкое, про то, как из нас роботов сделали.
– Я пробовал, причем не просто так, с вытаращенными глазами в первый же день: «Алиса, Ульяна, мы все не настоящие!», а уже в конце смены, когда, казалось, что человек вот он – твой лучший друг, тебе верит и готов проснуться, только глаза ему раскрой. Знаешь, какая реакция была? Покрутили пальцем у виска и в медпункт отправили. Либо постепенно человек, как я, сам просыпается, а мы ему только помогаем, либо стрессовая ситуация, вон, как в вашем случае, а мы, опять-же – рядом, чтоб ему было на кого опереться, то есть и личная симпатия очень важна. Так вот, дальше, если будем сильно активничать, то система может отреагировать. Физически-то вряд-ли пострадаем, а вот мозги подправят. Так что, не взрывайте памятники, и не пугайте никого. То есть, взрывайте и пугайте, это в сценарии записано, но если записано в сценарии, значит – не работает.
– Грустно как.
– Ну что делать, уж как есть. Да, и еще, пока не забыл. Пока мы вместе – хорошо, а если вдруг раскидает, то вы, главное, на самотек свою жизнь не пускайте, хоть чуть-чуть, а что-то новое делайте, чтобы здешнее болото расшевелить. А то, или опять из людей в организмы превратитесь, или с ума сойдете.
Я не слишком нудный, девочки? А то бурчу тут, поучаю вас, а вы сами разберетесь – не маленькие. Не люблю лекции читать.
– Спасибо.
– За что?
– Приятно было услышать про личную симпатию.
– Как будто вы не чувствовали. Но мне приятно, что вам приятно. Сам удивляюсь, но даже когда в бункере на вас орал, за вас беспокоился. Было бы все равно – не орал бы.
Амазонки мои побежали по своим делам, а я пошел сдаваться поварихе.
Баба Глаша преобразилась. Где та повариха, или где тот чудаковатый профессор на пенсии? Подтянута, энергична, строга и даже сурова. Хотя юмор тоже присутствует. Сразу предупредила.
– Семен, баба Глаша осталась за дверями, а преподаватель я злобный. Не обижайтесь.
– Все понятно Глафира Денисовна.
– Мы могли бы заниматься в административном корпусе, и, когда нам понадобится грифельная доска, мы будем заниматься там. Но пока будете приходить сюда, каждый день, с трех до пяти.
Мне дают стопку книг и рукописных конспектов.
– Это прочитать в течение недели, что непонятно спрашивайте. В конце недели экзамен по прочитанному. А теперь переходим к лекции, я могла бы просто выдрессировать вас, как обезьяну – на какую кнопку нажимать в какой ситуации, но предпочитаю, чтобы вы понимали – что происходит. Поэтому занятия мы начнем с общих философских тем.
И понеслась. В жизни меня так не загружали информацией. К чести бабы Глаши – преподаватель она оказалась выдающийся, и вышел я от нее через два часа, как будто только что зашел, не заметив проведенного времени и явно не глупее чем был.
Какое там у меня продолжение моего личного сегодняшнего квеста? Зайти к кибернетикам? Вот к ним и пойдем.
Заношу полученную от бабы Глаши литературу к себе и отправляюсь в кружки, кстати, похвастаюсь, я, таки, урвал себе на складе вчера кровать, и теперь сплю, как цивилизованный человек. Надо бы еще мебель переставить – кладовую инвентаря с тренерской местами поменять, а то в кладовой есть окно, пусть и маленькое под самым потолком, а в тренерской нет.
У кибернетиков работа кипит. Меня, как и в прошлый раз, вежливо выгнали, сказали только, что послезавтра заказ можно забрать, а так они и сами знают, что делать. Ну хорошо, мне же легче. Выйдя от кибернетиков глянул за ворота – все тихо, все спокойно, автобуса нет, и пошел-таки в музыкальный кружок за гитарой.
Музыкальный кружок оказался полон народа. Полон народа, применительно к музыкальному кружку, означает, что там, кроме Мику присутствует еще и Алиса.
– Зачем пришел?
– Ой, Семен, ты решил записаться в кружок? Алиса сейчас песню покажет, давай мы ее сразу же и разучим.
Меня начинают терзать смутные сомнения.
– Алис, если стесняешься, я могу уйти. Вот только гитару попрошу у хозяйки.
– Ничего я не стесняюсь. В общем вот, приснилась, сразу и целиком, давно еще.
Алиса начинает играть:

«Большой широкий город, магистрали и дома...»

А я смотрю на нее с грустью, потом соображаю, что неплохо бы отвернуться, но не успеваю. Алиса перехватывает мой взгляд, все понимает, резко обрывает песню, бросает гитару и выбегает из кружка, а мне ничего не остается, как кинуться следом. Выскочив из здания, наугад кидаюсь в сторону бани. Если там Алисы нет, то, значит или в домике, или побежала на склад прятаться. На дверях бани висит замок, каких-то следов Алисы вокруг тоже не видно, я оглядываюсь еще раз и вдруг слышу всхлипывания. Когда, ну когда я перестану доводить до слез хороших девушек? Третья уже в этой жизни? Или четвертая? Ну, придется исправлять то, что натворил.
Осторожно обхожу баню, так и есть – стоит девка, лицом в стену уткнулась и рыдает.
– Уйди!
– Нет.
– Уйди!
– Не могу.
– Ненавижу тебя! Зачем ты меня разбудил? Я всегда думала, что это я сочинила! Эту песню, и другие еще. Стеснялась показывать и гордилась одновременно. А тут на тебя посмотрела и догадалась... Я же теперь ничего придумать не смогу, всегда буду думать, что это ты оттуда притащил!
Вон он, как обернулся, мой давнишний концерт. А я даже не знаю, что мне сказать, как мне поддержать Алису. Обнять ее? Не уверен, позволит ли? Да черт с ним, хуже не будет. Делаю еще пару шагов и очень осторожно обнимаю девушку. Нет, рук не сбрасывает и не прогоняет.
– Алиса, разве ты виновата в этом? Разве я виноват в этом? В том, что нас с тобой занесло в покалеченный мир? Может не все так плохо, может покажешь остальные песни? Те, что я притащил – я знаю. Думаю, большинство песен все же твои окажутся, я в тебя верю. Не может быть, чтобы у тебя действительно своего ничего не было.
Наконец Алиса успокаивается, достает связку ключей.
– Пойду умоюсь. А ты не подглядывай.
И уже с порога бани.
– Я теперь, кажется, понимаю, почему ты в тогда шахте сказал, что может мы тебя еще проклянем сто раз. И все равно – спасибо тебе.
– Алис, я не нарочно. Во всех случаях. Я подожду тебя? Вместе на ужин пойдем?
Алиса кивает и исчезает на десять минут в бане.
Мы идем по аллее к столовой совсем рядом, так что наши руки при ходьбе слегка касаются, сестрица Аленушка и братец Иванушка, нет – сестрица Алисушка и братец Семенушка.
– Алис, не бросай сочинять, слышишь. Эта способность, как раз тебя более человеком делает. Я вот не способен что-то новое придумать. А если хочешь, то давай как-нибудь, разберем, что у тебя есть. Я примерно помню тот свой концерт, с которого все пошло, так что разберемся, где твое творчество, а где чужое.
– Хорошо.
– Нет, не хорошо. Я же вижу, что тебе все еще тяжело. Хочешь — прощения попрошу? А еще, по мне, то что хорошая песня написана не тобой, это не повод ее не исполнять.

«С тобой проводит ночи тридцать первая весна…»

– У тебя это замечательно получается, как минимум не хуже, чем у оригинала.
Алиса, наконец, улыбается и слегка сжимает мою руку.
– Спасибо.
– Так придешь с тетрадкой? Я догадываюсь, что она у тебя есть.
– Приду, как-нибудь, как время будет.
На ужин рыба. Кажется – это минтай. Да хоть форель, я так и не научился есть рыбу, поэтому довольствуюсь пюре и каким-то овощным маринадом. А ко мне за столик подсаживается Ольга Дмитриевна и сейчас начнет спрашивать про план мероприятий.
– Семен, я знаю о ваших особых отношениях с Алисой и Ульяной, и, как вожатая, не вижу в этом повода для опасений, и вообще, я вам и девочкам доверяю, вашей порядочности. Но, пожалуйста, не давайте повода для сплетен в лагере, они мне очень затрудняют работу.
Вот так. Хорошо хоть про план ни слова. Ну, когда со мной по доброму, то и я мил, бел и пушист.
– Я понял вас, Ольга Дмитриевна. Причин для сплетен точно нет, а повод постараемся не давать.
– Вот и хорошо. Приятного аппетита.
Интересно, что она подразумевала, говоря о наших с Алисой и Ульяной «особых» отношениях? И как мы должны «не давать повода для сплетен». Завтра с девчонками обсужу.
Против моих опасений, а я опасался очередного выплеска эмоций, чаепитие у Лены и Саши оказалось просто чаепитием. Девочки решили отметить свой приезд в лагерь, а меня пригласили, как самого близкого к ним в лагере человека. Показали мне и записку, и варенье, я посоветовал Лене лучше повспоминать и подумать. Лена, оказывается, немного рисует, показала набросок – меня вчерашнего с повисшими на мне амазонками.
– Лен, подаришь потом, когда закончишь?
– Да, конечно, все равно рисунки теряются.
Прощаемся, иду к себе, думаю о Лене. Ну ведь славная же барышня. Своеобразная, но славная. Что я могу для нее сделать? Надо будет спросить у бабы Глаши, что будет с моим двойником, который приедет через неделю? Вообще-то он на меня положительное впечатление произвел, но вот не опасен ли я для него? Разбудить их обоих? Лена то на подходе, а вот двойник – неизвестно.
Гм. Разбудить всех обитателей здешнего лагеря? А то скучно.

Продолжение
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2062463
Глава 2 http://joyreactor.cc/post/2074551
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2121739
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/2146027
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/2165923
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/2193107

VII
Тамбурины судьбы

Предпоследний день смены начинается удивительно спокойно. Утром просыпаюсь в прекрасном состоянии духа. Шесть утра, а сна ни в одном глазу. Хочется переводить старушек через дорогу, подсаживать выпавших птенцов обратно в гнезда и помогать белочкам собирать запасы. Причем делать это все, непременно, радостно и с доброй улыбкой. А старушки в ответ будут крестить меня в спину, птички щебетать над головой, а белочки провожать, прыгая по веткам. Даже ледяной душ настроение не портит, а только добавляет оптимизма. Вспоминаю, что у нас, вроде как, футбольный матч запланирован на сегодня. Остаются две проблемы: идти ли на линейку, и, чем занять вторую половину дня. Памятуя болезненное самолюбие вожатой, решаю согласовать с ней это мероприятие, пусть поставит где надо галочку и отчитается, не знаю уж перед кем, так что, жди меня – линейка.
Но еще до линейки прибегает Саша, приносит железную кружку с вареньем.
– Вот, возьми. - И застенчиво улыбается.
Все таки, это не Славя. Похожа – да и, наверное, со временем и характер будет похожий, но, вот эта застенчивая улыбка – это её. У Слави этого не было, а я представил себе, как Саша, через несколько циклов встречает такой улыбкой очередного запоздавшего пионера у ворот лагеря, и даже пожалел, что не я буду этим пионером. Даже ерничать не хочется, и спрашивать про варенье: «Что мол, в банку не влезло?» Вообще, или Саша изменилась за вчерашнюю вторую половину дня, или, может, мое отношение к ней. Еще сутки назад не воспринимал ее никак, а сейчас вот смотрю в эти глаза и вижу там маленькую, ну не совсем маленькую, конечно, а так, примерно лет десяти, девочку. Очень славную девочку, по ошибке попавшую в семнадцатилетнее тело. Одна надежда, что догонит и выровняется. Тут, кстати, вспоминаю, что есть одно дело, с которым лучше Саши никто не справится.
– У тебя почерк хороший? Должен быть хороший.
– Почерк? Да, наверное. – И опять фирменная улыбка, Саша не дразнись.
– Тогда у меня к тебе «малэнькое, но атвэтствэнное поручэнье!»
Где-то я их видел… Ага, вот они. В недрах шкафа нахожу стопку бланков почетных грамот. Отбираю по пять штук с золотой и серебряной каймой, достаю ручку, показываю на стол.
– Садись и пиши.
«Футбольная команда п/л «Совенок. За участие в финальной игре».
Надо же, чем-то октябрят моих отметить, если вожатой наплевать. А ведь они старались, и на игре еще постараются, я уверен. Корявый текст получился, но сочинять некогда было, вот все в течение пяти минут придумалось.
– Спасибо огромное, Ляксандра, а то я бы понаписал. Дети бы обижались потом.
– Нет, на тебя обижаться не будут. Они тебя любят. Жаль, что, когда я тут маленькая отдыхала у нас такого тренера не было.
Это мы уже вышли из спортзала и движемся в сторону Генды.
– А ты здесь раньше отдыхала? В этом лагере?
– Ага, каждый год. И когда маленькая была, и сейчас.
Какие интересные сведения иногда на нас сваливаются. Дети все таки здесь растут. Надо будет еще порасспрашивать, если не забуду. Если не забуду и если успею. Времени то осталось всего-ничего — завтра же отъезд.
– Меня папа Ляксандрой зовет, когда настроение хорошее.
– Понятно. А братья и сестры у тебя есть?
– Нет, я одна у родителей.
Да, это точно не Славя, но как похожа.
– А то я девочку встречал, ну копия твоя.
– Да, мне говорили, ее Славяна зовут. Нет, это не моя сестра.
Логичным был бы следующий вопрос: «А где ты была, когда она здесь отдыхала?» Но не решился, вдруг услышу в ответ: «На центральном складе, стеллаж пять, место четырнадцать», или что-то подобное.
Против опасений, линейка никак не нарушает возникшей гармонии между мной и здешней вселенной, и проходит гладко и бесконфликтно. Ольга Дмитриевна объявляет о завтрашнем отъезде, бубнит про образцовых пионеров, оглашает, очевидно, планы на день, каюсь, я опять пропустил этот момент, я оглашаю свои планы. ОД благосклонно кивает, что-то записывает в блокнотик и закрывает линейку. Про наше вчерашнее приключение ни слова. То, что амазонки никуда этой ночью караулить никого не ходили, тоже не всплыло. Спросил у Ульяны перед завтраком, не хотелось ли им в старом лагере в засаде посидеть? На что получил ответ: «Мы что, больные? Ну, вообще то, была такая мысль, но мы ее по-бо-ро-ли!» Кстати, приходит в голову, что здешний лагерь — первый, где я боле-менее регулярно посещаю линейки, и вообще, э-э-э-э… участвую в лагерной жизни. Дожили! Представляю себе, как я втянулся, мне понравилось, и я превращаюсь во вторую Ольгу Дмитриевну. Не сдержавшись фыркаю, Ульяна принимает это на свой счет.
– Что я смешного сказала?
– Нет, ничего, это я так, о своем. Ты тут не причем.
– А все таки?
– Хочешь все знать? Ну, если хочешь – держи, я представил себя на месте вожатой. Это меня и рассмешило.
Ульяна серьезно смотрит на меня.
– Не вижу ничего смешного, у тебя бы получилось. Уж точно не хуже, чем у Ольги!
Как меня «Совенок» то искалечил, оказывается. Сказал бы мне кто подобное, в прошлых жизнях. Да и не сказал бы никто, никому и в голову бы не пришло. Второй сигнал за сегодняшнее утро: первый был от Ляксандры, а это второй. Надо что-то менять
– Это вряд ли. Я и пионером то никогда не был, и так вдохновенно нести чушь на линейках тоже не умею.
Тут уже фыркает Ульяна:
– Не умеешь — научим!
Посмотреть на футбол собралось пол лагеря. Видимо здешний мир настолько беден развлечениями, что даже рядовой детский междусобойчик, если назвать его красиво: «Отчетная игра детской футбольной секции», – собирает трибуны. Вспомнил же, кстати, и похожую историю с концертом в «родном» своем лагере. Это вам не мифический кошкоробот. Когда увидел полную трибуну народу, стало как-то неудобно и за то, что у нас всего по пять человек в каждой команде, и за то, что провел-то всего две ленивых тренировки. Ну чему, спрашивается, бывший игрок юношеской команды может научить за две тренировки? Но игра прошла на ура, видимо создатели здешнего мира знали о футболе только то, что он существует. Недостаток техники и сыгранности октябрята заменяли азартом, азартом заражали и публику. На награждении вылезла Ольга и опять несла что-то про «образцовых пионеров». А я стоял, скучал и думал: «Покажите мне этих образцовых пионеров». А еще зародилась мысль-шутка: «А не разбудить ли в Ольге Дмитриевне человека?» Проблема одна, я не знаю с какой стороны за вожатую взяться (гусары, молчать!), но будет так доставать — обязательно разбужу.
А после обеда накатила хандра. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Взял лодку и уплыл на остров Длинный, там меня точно никто не станет домогаться.
Есть тут в лесу место непроходимо заросшее кустарником и дикой смородиной. Кустарник растет столь плотно, что между стволами приходиться протискиваться, если только ты вырос чуть крупнее Ульянки. Так вот, если все же протиснуться между стволами, то можно выйти на небольшую, где-то с половину волейбольной площадки, поляну, я ее случайно открыл, в один из ранних своих разведочных выходов и, не похоже, чтобы кто-то, кроме меня про эту поляну знал. Вот туда я и направился.
На поляне завалился в траву и, заложив руки за голову, уставился на облака. К черту всю эту компанию: одержимую вожатую, амазонок, Лену с её проблемами, октябрят, Ляксандру и бабу Глашу. Что, вон тем облакам до нас всех, пусть даже эти облака и не настоящие. Полчаса или сколько то там ни о чем не думалось, потом, сам собой стал складываться стишок:

Вот лагерь, в который приехал Семен…

Да уж, лагерь. Пионерский лагерь «Совенок», он же объект «Убежище» образца 1987 года. Это он, получается, на семь лет младше меня, только я вырос, а он застрял в том лете. Он в этом лете, в этом лете навсегда… м-да. Кстати, с сезонами здесь полный бардак. Сирень цветет, одновременно-же и земляника созрела, дотянулся до куста дикой смородины — сорвал одну ягоду: бр-р-р-р… Ну и кислятина, хотя, тоже созрела. Полный лес грибов, опять же и всякой мелкой непуганой живности. Из крупных птиц мы имеем сову — одна штука, а самое крупное животное, это барсук, тоже одна штука. А пшеница в полях вокруг лагеря еще зеленая и только-только колоски показались. Что еще странного? Каждую ночь полнолуние, да.

А это пшеница,
Которой много в полях колосится.
Вокруг лагеря,
В который приехал Семен...

Квазизамкнутая система пространственных вакуолей. Ежику же все понятно! А живут в этой системе квазиживые: квазипионеры и их квазивожатая. Пять тысяч Семенов, пять тысяч Алис, пять тысяч Ольг Дмитриевн, в общем всех по пять тысяч. Ну, в семье не без урода, поэтому отклонения встречаются. Вот, одно из них сейчас лежит, облака разглядывает, поправка — квазиоблака.

А это девица.
С косой цвета спелой пшеницы,
Которой много в полях колосится...

Не так то все просто, с обитателями. Ну, допустим есть пять тысяч Славь со сроком жизни в две недели. Ну, можно взять одну, поковыряться в настройках, и сделать из Слави Славяну, с неопределенным жизненным циклом. Некрасиво, конечно, так говорить, и не дай бог такое ковыряние в своих настройках пережить, но получилось удачно. Это даже если отвлечься от моего отношения к Славяне. Сомневаюсь я, что с живым человеком такое получится. Но вот откуда возникла Ляксандра, я не понимаю. Как будто, однажды, из этого лагеря выдернули Славю и системе пришлось срочно создавать замену.

А это вожатая,
Не пьяная и не помятая.
К которой Семена приводит девица.
С косой цвета спелой пшеницы…

«Вожатая» рифмуется еще и с «бесноватая», но я все же не рискнул. Интересно, есть ли у Ольги Дмитриевны реальный прототип, или это продукт исключительно программный? Тут оба варианта равновероятны, ничего не могу сказать.

А это Ульянка.
Малолетняя хулиганка,
Которую часто ругает вожатая.
Ни разу не пьяная и не помятая…

Как получится с Ульянкой и Алисой? Вот вопрос. А еще, если я уеду со всеми на автобусе, вернусь ли я в этот же лагерь? Славяна то уехала и не вернулась. Это вопрос номер два. Рискнуть, и поставить эксперимент: остаться в лагере в день отъезда? Что там Пионер говорил, кажется, что просто засыпал, а просыпался в автобусе? То есть, пока не заснул, то ничего и не происходит, так выходит? Вот еще мысль: если я засыпаю, причем явно недобровольно засыпаю, значит все черные дела здесь происходят пока мы спим. Значит я такая же часть всей системы, как и все остальные, только с чуть большей автономией. Значит, чтобы не уснуть придется выпить весь запас кофе у бабы Глаши? Баба Глаша мне не простит. Любопытно, как сочетается в одном человеке повариха из пионерлагеря и человек из научной среды? Но ведь сочетается же.

– Сбежал от всех? А ведь тебя по всему лагерю уже ищут!
Помяни черта, он и придет.
– Официально ищут, или только отдельные личности?
– Ну, в эти детали я не собираюсь за тебя вникать. Твой лагерь, сам и разбирайся.
Поворачиваю голову, отводя взгляд от облаков.
– Давно не появлялся. Ты, конечно, нематериальная проекция, но не возвышайся надо мною башней. Сядь, посиди.
Пионер обходит меня и пристраивается рядом, усевшись на траву. Однако для нематериальной проекции он траву эту ощутимо приминает. Нехотя спрашиваю:
– Все царствуешь? Ты там хоть короновался уже? Или, может, божеством себя объявил, земным воплощением Великого Генды?
– А ты все бегаешь? Понимаешь же, что ТАК отсюда нет выхода.
– Всё лучше, чем твой метод. Зачем пришел?
– Вот забеспокоился, как ты там? А тебя на старом месте нет! Пришлось попотеть, пока нашел.
– И кто там, вместо меня, на старом месте? А у меня, как видишь, все без изменений.
– Не скажи, ты вот лично между лагерями путешествовать теперь можешь.
– Так и ты можешь. Разница в том, что меня лично перебрасывает куда-то без моего ведома, а ты попадаешь в виде проекции, но, зато, по своему выбору.
– С поварихой здешней общался.
– Ты тоже общался, и на тебя она, до сих пор, обижается, понял, говорит, ее не так, и теперь дел наворотил.
– Ну, знаешь, после того, что тут устроил этот кружок физиков, мои лагеря, это просто детская игра в куклы.
– В куклы, да. Ну, ничего другого я от тебя и не жду.
Кого, интересно, принцессой нарядил?..
– Кого то принцессой назначил и в домик посадил, кому то руки и ноги оторвал.
– Слушай, оставь свое морализаторство при себе. Знаешь же, что это бесполезный спор.
Лица Пионера я, как обычно, не вижу. Это даже не тень, а просто взгляд на нем не задерживается, вот такая магия. А еще я, к сожалению, даже ударить его по этому лицу не могу, нематериальные проекции, они такие. И все таки, что ему надо?
– И все таки, ты же не просто так меня искал?
– Я пришел напомнить о своем предложении.
– Присоединиться к тебе? Видел я этих присоединившихся. Уж лучше безмозглым аборигеном-репликантом быть.
– Ну зачем так грубо? Им не так плохо живется, как ты думаешь, а, во-вторых, если не хочешь, давай просто договоримся, хоть на словах. Меня устроит.
– О чем нам договариваться? Не воевать между лагерями? Так это глупо, как ты это себе представляешь? А о чем еще? Информацией делиться? Так делимся же, а всю информацию все равно никогда друг-другу не отдаём.
– Да ты пойми, что таких, как мы здесь единицы. Которые что-то знают, понимают, осознают себя и хотят действовать! Мы вместе держаться должны. Мы вырваться сможем только объединив все усилия!
– Зачем вместе? Знаешь, - говорю, я, пока, сам по себе похожу. А то пять тысяч пионеров, как вырвутся на свободу. Все разом и в одном городе.
– Ну, смотри, я ведь не в последний раз к тебе прихожу. Времени у нас вагон и маленькая тележка.
Молчим, глядя на облака.
– Ладно, мне пора. А вот тебе от меня подарок: в мозгу у каждого из твоих «репликантов» есть личность кого то из создателей лагеря. Это мне твоя повариха рассказала, они, таким образом, личного бессмертия достичь пытались.
– Пока. А вот тебе уже от меня подарок: отсюда, действительно, нет выхода. По крайней мере тот наш коллега, он сидит с наполовину стертой памятью, в специально созданном для него макете города, хотя и свято верит, что вырвался в реальный мир.
– Пока. В любом случае, приятно было с живым человеком поговорить.
Поворачиваю голову — Пионера уже нету, нету и на траве никаких следов от него. Вот умеют же люди оказываться там, где им нужно. А что там сейчас, в моем родном лагере, он так и не сказал.

Слышу, кто-то зовет меня. Ульяна?
– Вот ты где! Тебя вожатая по всему лагерю обыскалась и уже собралась в милицию звонить!
Хотел бы я увидеть здешнюю милицию, хоть раз.
– А с чего она меня обыскалась то?
– Ну как же, обед пропустил, ужин пропустил, лодки одной нет. Она решила, что ты сбежал! Ну, или утонул. Хорошо я лодки пересчитала, все на месте, на одной только Лена на Ближний уплыла.
Вот как мой побег на лодке обернулся. Он теперь, похоже, зашит в коллективную память системы.
– Интересно, как думаешь, что бы она стала делать, если бы я действительно сбежал? Стоп! Я что ужин пропустил? Ведь всего-то на полчаса прилег.
– Пропустил. А там котлеты давали… А у тебя тут хорошо. Почему я про это место раньше не знала?
«А в тюрьме сейчас ужин. Макароны дают...», – киноклассика вспомнилась.
– Гм. Наверное потому, что это моё место.
– И что, мне совсем-совсем нельзя сюда приходить?
– А если я скажу «Нет», как я это проконтролирую? И что я тебе сделаю? Главное, не пакости здесь: битое стекло, окурки, консервные банки, кострища, пр… прочее. Ну, ты поняла. Ладно, пошли, действительно, скоро уже темнеть начнет.
Пробираемся через кустарник, а когда под ногами появляется тропинка Ульянка поворачивается ко мне и говорит:
– Гад ты, Семен. Мог бы и предупредить, чтоб не теряли.
– Ульяна, знаешь такое волшебное слово «проспал»?
На опушке, в самом начале тропинки нас встречает Алиса, и не похоже, чтобы она собиралась пропускать меня в лагерь. Вид у нее такой, как будто хочет закатить мне оплеуху, но сдерживается.
– Сволочь ты! Ладно — вожатая, но хоть кому из нас мог бы сказать, что с тобой все в порядке!
Они с Ульянкой сговорились, что ли? Я ведь не давал и повода, и обещаний. Интересно, как я мог сказать, если меня не было в лагере? Однако монолог продолжается:
– Собрался удирать — беги, но предупреди, хоть кого-нибудь!
Значит, в моё утопление не верят, а вот побег считают реальностью. Я же вроде не рассказывал, как из лагерей бегал. Или рассказал, не помню. Нет, не рассказывал, никому, кроме Славяны. Точно, коллективная память.
Пока все это происходит я, на всякий случай, перехватываю ладонь Алисы и слегка ее сжимаю.
– А почему ты решила, что я сбежал? Я уйду отсюда, когда буду готов и сочту нужным, но постараюсь, чтобы вы об этом узнали. До бункера бы, ушел по английски, а сейчас уже нет. И вообще…
А что «вообще», я придумать не могу. Пауза затягивается и я только машу рукой.
– Ладно, я к себе. Если хотите продолжить ругаться — пойдемте со мной.
Обхожу Алису и не торопясь иду в сторону спортзала. Чем-то эта сцена напомнила мне мой первый день здесь. Алиса возмущенно фыркает и направляется следом.
– Имей в виду, ужин давно закончился, колбасу ты позавчера сожрал, так что кормить мы тебя не будем.
– Ничего, консервами перекушу. Две банки и пакет сухарей у меня еще остались.
Пока идем к площади стремительно темнеет.
– Подожди, - Алиса меняет гнев на милость, пошли уж в столовую.
В столовой Алиса приносит из буфета несколько булок и пару пакетов кефира. Ульянка, откуда то с кухни, котлету на тарелке. Сижу, жую бутерброд из сладкой булки и холодной котлеты, запиваю кефиром, просто царский ужин. Алиса читает мне нотацию, что-то о моей ответственности, кажется, и о их беспокойстве. Позавчера я на нее орал, сегодня она мне нотацию читает, гармония. А ведь волновались за меня они, совершенно искренне. Жаль, что волновались, но приятно, что искренне, но жаль, что волновались, и далее по кругу.
– Мне жаль, что я заставил вас волноваться, но вины я за собой не чувствую.
– Да все, проехали, но ты, все равно, гад.
Потом, возникает пауза…
– Знаете что, девчонки, завтра же отъезд, и я, наверное, с вами не поеду, коль уж вожатая решила, что я сбежал, я и ей на глаза показываться не буду, так что, считайте это нашим прощальным ужином.
В столовой свет, только от уличных фонарей, но я вижу, что лица у девчонок вытягиваются совершенно одинаково.
– Мы что, больше никогда не увидимся?
– Если бы это от меня зависело. Я, попробую вас встретить здесь, хотя, меня обычно выкидывает на неделю позже, чем вас. Так что, постарайтесь случайно не застрелить меня.
– Ну вот опять ты…
– Шучу я. Не обижайтесь, все будет нормально.
Девки мои, я почти серьезно об этом. Я хочу, чтобы вы сохранили полную память, и действовали по собственной воле, вот как сейчас, а не так, как вам навязывает программа.
– Семен, а можно серьезный вопрос?
– …
– Как ты к нам относишься?
– Сестренки мои, понятно?
Я, на самом деле, даже к вожатой так отношусь, она в той же ловушке, что и все мы.
– А подробнее?
– Что подробнее? Про искусственных людей читали в справочнике? Вот, все мы из одной колбы выбрались. Только воспоминания чужие, о прошлой жизни, которые мы считаем своими. И свои, о жизни в «Совенке», у одних полные и настоящие, а у других порезанные, подчищенные и заново записанные. Мне просто повезло чуть больше чем вам.
– А как у тебя все началось?
– Со случайной записки к самому себе «Ты здесь не просто так!» Я тогда ничего еще не знал, не понимал и не помнил, и написал записку по какому то наитию. А потом пошло по нарастающей.
– А лет тебе сколько?
А кой тебе годик...
– Я года на два постарше Ольги Дмитриевны, это если верить чужим воспоминаниям. Ну и вас, лет на десять - двенадцать, соответственно.
– Семен, а можно еще один вопрос? - это Ульянка.
– Ну задавай, - вздыхаю. Раз уж у нас начался вечер вопросов и ответов.
– Только он секретный, Алиса, выйди, пожалуйста.
Алиса только качает головой и выходит. Из дверей на кухню говорит:
– Ульянка, у тебя время, пока я стаканы помою.
Ульянка серьезно смотрит на меня, а потом тихо спрашивает:
– Семен?
– Что?
Очень долгая пауза, а потом Ульянка слегка краснеет и отводит глаза:
– Нет, ничего, я так.
Ульяна пододвигает стул и садится рядом со мной прижавшись к моему боку.
– Девушка, не слишком ли часто ты так стала сидеть?
– Нет, не слишком.
В этот момент входит Алиса, окидывает нас взглядом и встав в позу «руки в боки» передразнивает вожатую:
– Вы же пионеры, Семен, Ульяна! Как вы себя ведете? Ульяна, ты же еще маленькая, а у тебя Семен, девушка есть, и вообще, ты Ульяну в два раза старше!
– Иди сюда, сестренка, у меня второе плечо свободное.
Алиса еще раз меряет нас взглядом, принимает нормальный вид и садится рядом, тоже прижимаясь ко мне, а я обнимаю их обеих и чувствую, как они расслабляются. Забавно, но кроме ощущения теплоты и заботы о девках, во мне сейчас нет ничего. Сказал бы мне кто об этом три дня назад.
– Алис, а почему ты решила, что я маленькая? Семен вон на десять лет старше, чем кажется. Может и мне уже скоро двадцать четыре?
– Так и веди себя на двадцать четыре, а не воруй чужие котлеты и не пугай Лену кузнечиками.
Аргумент убойный и Ульяна временно замолкает.
А вечер личных вопросов продолжается, девки хотят все знать:
– Семен, а расскажи еще, как ты жил в «Совенке»?
– Плохо жил. Как будто меня окружали роботы из дурной фантастики. Всегда одни и те же слова, одни и те же поступки, я всегда знал, что будет завтра, послезавтра, через три дня… Помнишь, Ульяна, нас в библиотеку отправили? Вот тогда я, как раз воспользовался своим опытом... Я тогда сел с тобой в столовой за один столик, а дальше все пошло по сценарию, ты облила меня супом, вожатая оставила нас убираться, а потом отправила в библиотеку и ни от тебя, ни от нее ничего уже не зависело. Я злой был на тебя тогда, но все равно неприятно было, не люблю я этого. Еще раз прости меня.
– Гад ты, Семен, - беззлобно произносит Ульянка, и тычет меня пальцем в бок.
– Я знаю, третий раз за сегодня слышу про гада. И такое в каждом лагере... Развлекался тем, что задавал вам неудобные вопросы и смотрел, как вы выкрутитесь. А если с кем подружишься, тот, как-то постепенно очеловечивается, и в последние день-два раскрывается. А на следующий цикл ждешь этого человека, а для него все по новой началось, с нуля – готов болванчик, знаешь как мне было плохо от этого. А если кого из вас оттолкнуть на пятый день, то с вами тогда трагедия и беда происходит. Вы же не роботы, все таки, вы же тоже чувствуете, свободы вас лишили, но эмоции и чувства оставили. Так и держался на дистанции от вас. Не знаю, из жалости к вам, или из жалости к самому себе.
Алиса чуть сильнее прижимается ко мне.
– Плохо же тебе было...
– Семен, я тебе обещаю, что мы в болванчиков обратно не превратимся! – Это уже Ульянка. А дальше что – рассказывай.
– Дальше совсем тоска заела, решил сбежать из лагеря. Долго готовился – сбежал, вот с тех пор бегаю от лагеря к лагерю. А еще хочу, чтобы тут было побольше людей и поменьше роботов.
Ладно, засиделись мы, давайте по койкам уже. Завтра меня не дергайте тогда, а я буду в засаде отсиживаться.
– Мы только поесть тебе принесем!
– Ульян, вот исключительно на твои способности по добыванию еды и надеюсь.

Когда подходил к спортзалу услышал звуки со стороны бадминтонной площадки. В голубоватом свете фонаря видно, как взлетает воланчик. Все верно, сегодня, в это время там должна быть Лена. Не хотел идти, а ноги сами понесли, да и попрощаться надо. Пришел, сел поодаль, смотрю. Играть Лена так и не научилась.

Вот девушка, с романтической книжкой,
Которая прячет ножик под мышкой.
Которую часто пугает Ульянка,
Которая малолетняя хулиганка.

– Привет. А я не верила, что ты сбежал.
Лена меня заметила, подошла, присела рядом. Сегодня на ней веселая и приветливая личина. Ох Лена, не завидую я своему двойнику, разбираться в тебе ему предстоит долго и упорно, не знаю, справится ли за 20 лет. Хотя, в любом образе, ты, конечно, исключительно мила. Гм, почти в любом.
– Привет, а почему одна ракеткой машешь? Саша спит уже?
– Ну да, она знаешь какая, все-таки правильная. Если в десять отбой, значит в половину одиннадцатого она уже под одеялом.
– Слушай, если у тебя есть настроение, расскажи, пожалуйста, как там у тебя с моим сиамским близнецом все заканчивается?
Лена грустнеет.
– Это важно?
– Ты знаешь, я думаю да. Я знаю, ты врать не будешь, но и фактами не манипулируй, пожалуйста, как ты умеешь. Если не хочешь, то лучше не отвечай вовсе.
– Ну почему, если важно, то я отвечу. Обычно я говорю вожатой, что у меня тут дела и я уеду на рейсовом автобусе. Когда все уезжают, я привожу его в лагерь, мы остаемся вместе до вечера, а вечером уезжаем на четыреста десятом.
Ну слава богу, как я и думал. А то я боялся, что сон Лены, о котором она рассказала не просто сон.
– Понятно. А автобус во сколько?
– А вот, как раз сейчас, в половину одиннадцатого где-то.
– Ну, завтра тебе можно будет вместе со всеми уехать. В чем-то, правда, и по моей вине.
– Ты же пообещал, что он вернется?
– Лен, я сказал, что есть очень большая вероятность. И, я считаю, что да – вернется. Потерпи, пожалуйста, только, моё общество еще одну смену и всё.
– Твоё общество я согласна потерпеть.
– Вот и славно. А можно я еще вопрос задам?
Полчаса назад меня амазонки терроризировали, а теперь я пытаю Лену.
– Задавай.
– Вот вы садитесь в автобус, по дороге засыпаете, а когда ты просыпаешься, его уже нет. Так?
– Так. Просыпаюсь, его уже нет.
– А когда возвращаешься сюда, и встречаешься с ним, он что-нибудь помнит?
– Нет, мне все приходится начинать заново. Остальные тоже мало что помнят, в основном, только, как зовут друг-друга, да где что находится.
– Спасибо Лен. Больше тебя вопросами мучить не буду, я знаю, ты не любишь откровенничать. Я вообще то попрощаться подошел. Если уж вожатая считает, что я сбежал, то не буду ее расстраивать.
– На 410-м уедешь? Хочешь, вместе уедем?
Преувеличенно активно машу руками.
– Ни-ни-ни-ни-ни… А то мой индийский брат-близнец ревновать будет. Я, пожалуй, пешком. До трассы доберусь, а там на попутке. Ладно, до свиданья. Еще встретимся.
– Конечно.

Позже, когда уже лежал под одеялом — думал: получается, как я и предполагал, Лена сейчас, где-то в той же стадии, что и я несколько десятков циклов назад, и ей какого то толчка не хватает, чтобы начать осознавать себя, а я, значит, ее разговорами к этому подталкиваю, разговорами и запиской этой дурацкой. Ну и ладно, ну и хорошо. А потом вспомнил Толика, как он мне одобрительно подмигнул, когда застал меня за рисованием плана лагеря. Да, тут есть над чем подумать.
И, уже засыпая, пожалел о том, что не простился с моими октябрятами и с Александрой. Больше, пожалуй, мне никто в лагере и не дорог.

Продолжение
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2062463
Глава 2 http://joyreactor.cc/post/2074551
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2121739
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/2146027
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/2165923
VI
Контрольная


Спали, во всяком случае я, совершенно без сновидений и, не испытывая угрызений совести, проспали и подъем, и линейку, едва успев к завтраку. Ульяна, как самая активная подскочила без десяти восемь: «Народ, а мы на линейку идем?» На что получила резонный ответ: «Ты что, мать, с дуба рухнула?», – после чего в домике все опять затихло, еще на минут на сорок. Господи, какое, оказывается, удовольствие — спать на кровати. Напроситься к девкам в постоянные квартиранты, что ль?
Пока шли к столовой Алиса коротко рассказала о своём приключении. Она провалилась в коридор еще позавчера утром, отойдя с тропинки по... ну, в общем, отойдя с тропинки. И, в результате просидела в этом бункере больше суток и уже совсем отчаялась. Чтобы как то занять себя начала читать литературу оставленную в шкафах, и наткнулась на «Справочник», ну а после прочтения, конкретно про меня она решила, что я один из создателей лагеря, прибывший для каких то своих нехороших целей.
– Страшно было?
– Очень. По коридору шла — зажигалкой светила, а потом, когда зажигалка кончилась и пришлось на ощупь идти, и потом, когда поняла, что дверь открыть не смогу, и обратно по коридору, тоже не смогу себя заставить пройти. Подумала, что так там в бункере и останусь. А когда справочник почитала, стало просто горько и тоскливо.
Хотелось еще по расспрашивать Алису, но на входе в столовую нас перехватила Ольга Дмитриевна.
– Явились, голубчики! Ну и что вы, все трое, скажете в свое оправдание?
Я только успел сжать локоть Алисы, и выдвинуться вперед. Не имело смысла провоцировать бесполезный скандал.
В принципе, реальных рычагов у вожатой нет, вся ее власть держится на традиции и программном обеспечении, поэтому мы стоим молча, я спокойно смотрю в лицо вожатой и жду, когда она выдохнется. Берегу цветы своей селезенки. Насколько я понимаю вожатую, ей давно уже все равно, чем занимаются подопечные, и сегодняшняя, например, предполагаемая, выволочка задумывалась более для приличия, соблюдения тех же традиций и, возможно, по требованию управляющей программы, хотя я сомневаюсь, что программе есть до этого дело. Наконец Ольга Дмитриевна выдыхается, и, пообещав, что подумает, что ей с нами делать, милостиво допускает нас к завтраку. Царица. Тут мы с девочками расстаемся, они идут за один столик, я за другой. По дороге к окошку раздачи меня вылавливают, ну, конечно же, октябрята.
– Все-все будет, не беспокойтесь. После завтрака на футбольном поле.
Баба Глаша посматривает на меня, как будто что-то ждет, но я, поздоровавшись с ней, делаю вид, что не понимаю намеков.
На футбольном поле хорошо. Разминка, проверка вчерашнего материала, у кого-то не получается, этих запускаю по вчерашней программе, кто-то хорош, тем начинаю показывать простейшие удары по мячу. Один малек отсеялся, зато пришли двое новых. Нас теперь десять человек. Ну нравится, оказывается, мне это! И мелюзга нравится, кажется, это единственные нормальные люди здесь, надо будет порасспросить их осторожно, что они знают, чего не знают. Командую стоп тренировке, разрешаю просто поиграть. А сам, вообще, задумываюсь о своей прошлой жизни. Может вот то, чем я должен был заниматься? Тренировать мелюзгу? Не знаю, но я давно не получал такого удовольствия. Просто стою и наблюдаю за игрой, иногда подсказывая.
Насладиться жизнью мне не дают, ко мне подходят Лена с Сашей.
– Семен. - Это Лена, и дальше долгая пауза, Лена краснеет, смотрит то под ноги, то на меня, в общем, делает все, как делала в остальных лагерях. Семен, нам нужно собрать ягоду.
Нет! Боже мой! Это уже становится похоже на какую то комедию. Торт, в честь чудесного спасения! Земляника на острове, сахар у кибернетиков, мука в библиотеке и бутылка пива в медпункте. Везти на тележке в столовую. Истерично хихикаю.
– Что? – Лена испуганно смотрит на меня. Испугалась ли она на самом деле я не знаю. У меня давно уже сложилось убеждение, что настоящая Лена ни черта не боится.
– Нет, ничего, все хорошо. Только скажи мне, о какой ягоде речь?
Лена, на мгновение, недовольно морщится.
– О землянике.
– А растет она на острове?
– Да. А откуда ты знаешь? – Лена поднимает глаза, и, кажется, я вижу в них легкое удивление. Но если ты не хочешь, то мы…
Почему бы и не сплавать на остров. Тем более, не только за земляникой. Я еще не решил, как я буду действовать дальше в этом лагере, и как уйду отсюда, но на мост, на заграждения поглядеть стоит. Заодно и лодки гляну.
– Да так говорят. Поплыли на остров, Лен. Саша, а ты с нами?
– Я? Да. - Саша от неожиданности вздрагивает и краснеет. Все это время она, видимо, до слез заинструктированная Леной, молча стояла чуть поодаль и только демонстрировала голубые глазищи и разные варианты улыбки. Господи, как она все таки похожа на Славю. Хотя, конечно, она и есть Славя, то есть будущая Славя. А Славя — будущая Славяна. Отличия только в имени. А я, будущий, и бывший тоже - кто?
– Ну что, через полчаса на пристани? - Лена отвлекла меня от размышлений.
– Да, давай через полчаса. Корзинки с вас.

Через полчаса мы отходим от пристани в направлении острова. Непонятно, почему я так уставал, когда в первый раз сел в лагере на весла. Физическая форма не изменилась, она сбрасывается в каждом цикле, значит дело только в технике. Сейчас эти пятьсот метров кажутся легкой прогулкой, только ладони, непривычные к веслам, уже начали гореть.
Корзинок только две.
– Саша, бери корзинку и начинай собирать ягоду с того конца острова. А мы с Семеном начнем отсюда. На средине встретимся. - Лена обращается к Саше мягко и настойчиво, как к воспитаннице специнтерната.
– Хорошо, - Саша, улыбнувшись, берет корзинку и исчезает между березами.
Питомник земляники «Остров «Ближний» функционирует на полную мощность. Даже с нашими способностями потомственных горожан, мы, в четыре руки, довольно быстро наполняем корзину. Подумалось еще, что в свете прочитанного в Справочнике, правильнее сказать генератор земляники. Незаметно мы выходим на противоположный берег острова, вот и береза с кривым стволом. Та или не та, что на фото у бабы Глаши, не знаю. Не знаю, сколько живут березы, а уж тем более здесь, но очень похожая. Вот и мост виден, а вон и бетонные блоки — якоря для тросов, на противоположных концах острова. На половине расстояния от блока до нас, похоже, мелькает красный галстук Саши.
– Надо бы помочь Саше, а то нас двое, а она одна.
– Что? Нет, не надо, она легко одна справится. Она очень… старательная и ответственная. К тому же, она знает, что нужно встретиться на середине, а если мы пойдем ей навстречу, она может растеряться.
– А ты не находишь, что ты совсем ее загоняла?
– Я? Нет… Она… Ей нужно давать работу, а то она без работы совсем глуп… в общем, так ей лучше.
– А в прошлые смены как?
– Еще хуже было, сейчас немножко получше. Видишь, ее уже одну можно отпускать что-то делать.
– Ей общаться с вами больше нужно, ты не находишь? А вы ее в патруле прячете.
Лена молчит, а я, слегка подпрыгнув, усаживаюсь на изгиб березового ствола. Лена поднимает глаза на меня, и сразу отводит взгляд на реку. Я, оказывается, совершенно невоспитанный тип, который не предложил девушке присесть, но еще не поздно исправиться. Это все, кажется, читается в ее взгляде. Кстати, спасибо Лене за молчаливый сигнал. Спрыгиваю, обратно: «Вполне удобно, оказывается, хочешь, подсажу?» Лена коротко кивает. Наконец устраиваемся вдвоем и некоторое время просто смотрим на воду.
– Спасибо. Всегда мечтала здесь посидеть, но не могла допрыгнуть.
– А ты часто здесь бываешь?
– Ну, не очень часто, но бываю.
Опять пауза, не то, чтобы неловкая. Манера Лены мне знакома, и уже не пугает, но сегодня, все-же, какая то не такая, как обычно.
– Семен?
– Что?
– Ты что-то хочешь мне сказать?
– Почему ты так думаешь?
– Ну, раз ты приплыл сюда с нами.
Вот тебе и раз. Это, оказывается, я сюда приплыл.
– А я думал, что это ты мне хочешь что-то сказать. Раз звала помочь с ягодой.
Какой то кризис с Леной назревает, вспоминаю тут, кстати, и зимнюю куртку вчерашнюю, думал ее мне сейчас предъявят, а что мне делать я не представляю. Не хочу я пожары тушить, я хочу отсидеться до послезавтра и тихо срулить отсюда. Я оставлю здесь бабу Глашу и еще двух совсем неплохих людей, о которых буду вспоминать, но самому мне здесь совершенно не нравится, тесно мне в лагере. А Лена, кажется, не может, не умеет, говорить прямо и откровенно, в нормальном своем состоянии, чтобы ее прорвало, она должна испытать какие то сверхсильные эмоции. Это я давно понял на практике, но уж больно болезненные для меня, для окружающих и для самой Лены выходят эти удары. Боюсь, я тут ничем ей помочь не смогу. Спрыгиваю со ствола, и встаю напротив Лены, максимально к ней приблизившись, и, понимая, что рискую. При невысоком росте Лены получается, практически, глаза в глаза. Ловлю взгляд и пробую, опять же, мягко и настойчиво, как сама Лена недавно обращалась к Саше, достучаться до нее.
– Ленушка, если тебе что-то нужно от меня, пожалуйста, попробуй попросить об этом прямо. Если ты хочешь что-то мне рассказать, то тоже попробуй сделать это, прямо, честно и откровенно. Я не знаю, смогу ли я тебе помочь, но можно же попробовать.
Лена, когда я оказываюсь напротив нее, вздрагивает, резко тянет руку куда-то к себе за пазуху, потом так же резко останавливается, хочет что-то сказать… Я отодвигаюсь на безопасную дистанцию, потом хмыкаю про себя, еще Лены бояться не хватало, и подсаживаюсь на прежнее место.
– Саша.
– Что Саша?
– Саша уже заканчивает. Поплыли назад?
– Да, конечно.
Разговора с Леной не получилось, и даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. Вернулись к лодке, гребем назад.
– Лен, а ты не знаешь, зачем ягода? Не на торт ли?
– Конечно знаю, – Лена в первый раз засмеялась. Какой еще торт? Саша обещала варенье сварить.
У меня, честно сказать, отлегло от сердца. Не то, чтобы я очень боялся таскать мешки с мукой и сахаром, но вот предсказать последующее развитие событий, не получалось. Торт? В честь чего? Потом поход? Зачем? Куда? Как себя поведет Ульяна, на этот раз? Похоже, эта часть программы отменяется.
– Ну, тогда жду приглашения на дегустацию. Зря, что ли я гребу на этой галере?
– Конечно-конечно, обязательно приходи к нам вечером, после ужина. – Это уже Саша.
Удивленно переглядываемся с Леной. Этой реплики никак не ожидалось. Это просто какой-то качественный скачок.
– А вы что, вместе живете? Я думал ты с Женей живешь.
– Ой, Женя, она же такая бука, как бы я вместе с ней жила? А с Леной хорошо, вот мы на острове были, и в лес она меня с собой берет.
Все понятно, бедная Мику или же бедная Женя, хотя, я, конечно, не знаю, что из себя здешняя Мику представляет, видел ее один раз на линейке и не общался практически.
– Лена, ты как? Не против?
– Да. То есть нет, не против. Приходи после ужина. Часов в девять.
На том и расстались. Пока я привязывал лодку девчонки похватали корзинки и убежали. Я даже не успел спросить — в каком домике они обитают.
Осталось спланировать день до вечера и не попадаться на глаза вожатой.
Иду до провала в бомбоубежище, отвязываю веревку от дерева, мне ее дали, мне ее и возвращать, на обратном пути захожу в домик к амазонкам, забрать всю набранную в старом лагере и в бомбоубежище макулатуру. Амазонки обе в домике и о чем то спорят между собой, или усваивают вновь обретенное знание, или еще что, но на меня глянули не очень приветливо, мешаю я им. А я решил, останусь-ка я здесь, пожалуй еще на цикл, гляну, как у девок все пойдет. Вот так, окрыленный появившейся определенностью, я и отправляюсь со всем барахлом к себе в тренерскую. На этом, собственно, первая половина дня и завершилась.
Обед проходит ни шатко ни валко, тот самый гороховый суп, то самое пюре, тот самый жареный минтай, сдобренный зеленым горошком. В виде исключения вместо компота дали какао. По мне так слишком приторное, а аборигенам нравится. Баба Глаша снова строит мне глазки, а я снова играю в непонимание. В последний момент, уже на крыльце столовой, меня все-таки отлавливает Ольга Дмитриевна и просит подменить ее после обеда на пляже. Интересно, если кто, действительно, соберется тонуть, то как я его спасать буду. Плаваю то я, м-да… Соглашаюсь, в итоге.
В воду лезть я не планирую, поэтому забрал в спортзале вчерашнюю тетрадку, почитать отчет по практике, может хоть дату сумею определить, переоделся в плавки, взял полотенце и отправился на пляж.
Ну что можно сказать. Пляж, как пляж. Несколько грибков, буйки, металлическая горка, фанерный щит со спасательными кругами, одним словом, все, как везде, как во всех пройденных лагерях. Народу, кстати, не очень много, видимо жара всех придавила и в относительную прохладу домиков загнала, ну мне это и на руку. Знакомых нет никого кроме моих футболистов в полном составе. Крикнул им, что поменьше дурачились, не утерпел, окунулся сам в воду пару раз, и устроился на самой границе песка. Здесь чуть повыше, мне всех видно, а от деревьев, вроде как тень.
Лежу, одним глазом поглядываю за пионерами, другим — просматриваю тетрадку.
Некая студентка 2 курса непонятно чего, прибыла в пионерский лагерь «Совенок» с целью прохождения летней педагогической практики. Почти все пролистал, но наткнулся на доктора, по имени Виолетта, хм, интересно. Полез искать бабу Глашу — нету бабы Глаши, то есть Глафиры Денисовны, ну тогда будем считать Виолу совпадением. Итого, один документ обработал, стала известна дата, 1987 год. Больше 20 лет как… Еще раз на даты смотрю — июнь 1987 года. Это, пожалуй, все, что можно отсюда вытащить. Чистые листы выдерну из тетрадки, остальное — на выброс. Все равно, похоже Справочник у меня самый ценный документ, а остальное — слишком тяжело таскать с собой в рюкзаке.
Решительно нечем заняться. Раз уж подрядился присматривать за пляжниками, то приходится, а так бы поспал. Кажется, это состояние называется сонная одурь. Встряхнулся, залез в воду, покидался мячом с октябрятами, разрешил им понырять с меня, стало чуть полегче.
– Семен, а вы будете в лагере в следующую смену?
– Не знаю еще, а что?
– А хорошо бы, чтобы были, а то совсем скучно и все время одно и то же. Пока вы не приехали все было одинаковое.
– Так, ребятки, давайте ка ко мне на вы, только на тренировках, а здесь можно на ты, я не настолько старый. А теперь расскажите мне, какое все было одинаковое.
– Ну, мы приезжали, нам говорили, что нужно шпионов ловить, что «Зарница» у нас идет. Мы две недели шпионов караулили, мы у главного входа, другие у задних ворот, третьи у прохода в старый лагерь… А ни одного шпиона никогда не видели. А потом уезжали, возвращались назад, и все снова.
– А что же вы мне тогда рассказали, в первый день, про двух шпионов, которых поймали и расстреляли?
– Мы просто играли так! Мы придумывали их.
Хорошие фантазии у ребятишек. Светлые, добрые… Интересная эпоха была двадцать лет назад. Или я ошибаюсь? Вспоминаю, как сам крушил врагов на мониторе. Эпоха, как эпоха...
– Хорошо, ну вот, я приехал и все стало по другому?
– Конечно. Раньше вы приезжали… ты приезжал, заходил в ворота, мы бежали и говорили о тебе Лене. Лена всегда тебя уводила в лес, тебе носила еду всю неделю, а потом смена заканчивалась, все уезжали на автобусе, а вы вдвоем оставались.
Оставались, и, при хорошем раскладе, очевидно, уезжали вечером на 410-м, вдвоем. Или двойник уезжал один, это при плохом. Это я занял место своего здешнего двойника, очевидно же. Интересно, тот двойник и Лена, потом проживали свои двадцать лет? Мне так хватило одного раза, чтобы в дальнейшем всячески уклоняться. Все хорошо, но просыпаться потом в автобусе у ворот лагеря... и прочие воспоминания, всплывающие в ходе цикла, а это чудо с фиолетовыми хвостиками таращит свои зеленые глазищи, краснеет и ведет себя так, будто не было двадцати лет и двух детей. Хотя, и я то о той истории почти ничего не помню, только сам факт и смутные ощущения, практически на уровне сна, а для Лены, действительно, считай, что ничего и не было. И с другой историей, кстати, та же картина.
Ну и в сегодняшних действиях Лены какая то ясность появилась, она то считает, что я, это мой двойник. Вспоминаю слова бабы Глаши про проекции, которые могут материализоваться только в мое отсутствие. Похоже я, своим появлением здесь, Ленину личную жизнь разрушил. Интересно, что было бы, если бы мы с двойником, тогда, вместе вышли из автобуса и вместе бы вошли в лагерь. Бедная Лена, жалею ее с легкой иронией. Кстати, хочешь-не хочешь, но придется с Леной поговорить, наверное, сегодня же вечером.
– А сейчас лучше что ли?
– Конечно лучше! С тобой интересно, и вообще..!
Вот спасибо за признание. Похоже, мелких тут бросили, просто на самих себя, если даже моё общество их так радует. И в самом деле, старшие ребята заняты своей паранойей, вожатая, та тоже за старшими больше следит, а до этих нет дела никому. Ни аборигенам, ни, похоже, в силу малолетства моих октябрят, управляющей программе. Даже стыдно перед октябрятами, они то думают, что я тут ради них, а я просто свои проблемы решаю.
– … и вообще, когда ты в лагерь приехал тут интересно стало и все ведут себя по другому, не так как всегда.
Честное пионерское, я не виноват. Я всего лишь хотел проехать сквозь этот лагерь, а меня втянули. Ну и естественно, я же в общий сценарий явно не вписался, всем и пришлось приспосабливаться. Потерпите еще цикл, а может и не один, может теперь всегда так будет. Если амазонки проснулись окончательно, тут весело будет. Интересно, возвращаюсь мысленно к своему местному двойнику, этот то куда делся? Перекинуло его в другой лагерь, или деактивированный лежит, где-нибудь в хранилище, ждет, когда я его место освобожу. Ну давай-давай, жди, приедешь в следующий раз — будет тебе сюрприз. Интересно, у него с памятью как? А то будет нестыковка с Леной.
– Завтра на тренировке попробуем сыграть пять на пять, делитесь на команды пока. Это вам для размышления.
Мелюзга устала купаться, собралась и пошла по своим важным делам. Кстати, футболисты мои выгодно отличаются от прочих пионеров, где-то вторая команда получилась, после старшего отряда, а уйдет старший отряд — займут его место. Но, не уйдет, все так навсегда и останется. Смотрю им вслед и грустно становится, Питеры Пены поневоле. Дети, которые никогда не повзрослеют.
Народ с пляжа разошелся, дежурить тут смысла больше не вижу, до ужина еще больше получаса, что там у меня еще по плану? Зашел в спортзал, благо он от пляжа — рукой подать, переоделся и пошел к столовой, посидеть на крылечке. Когда уже подходил к столовой, откуда то справа выскочил Электроник, встрепанный и взъерошенный.
– Привет, тебя что, опять Женя из библиотеки выгнала?
Садимся на лавочку.
– Привет. А ты уже знаешь?
Да все, и во всех лагерях, всё давно знают. В этом мире есть две неизменные вещи, это памятник Генде и чувства Электроника к Жене. Надеюсь, однажды он всё же добьется взаимности. Может, тогда хоть Женя подобрее к окружающим станет.
– Да все знают. Молчат только и за тебя переживают.
– Ох… - Электроник прячет лицо в ладони на несколько секунд.
– Да, не переживай ты так, всё будет нормально. Мы в тебя верим.
Вспоминаю про веревку.
– Кстати, веревка у меня, занесу завтра, если не срочно.
– Репшнур то? Да, занесешь, когда удобно будет.
Долго грустить Электроник не умеет.
– Слушай, а вы действительно всю ночь Алису искали? Весь лагерь об этом говорит, вы прямо герои теперь.
Меча и магии, угу, бутербродов и фомки. Я ж говорю «Слабоумие и отвага»
– Ну, не бросать же ее в яме в лесу?
– Да, непонятно только, почему вожатая на вас взъелась? На линейке ругала, и сейчас, похоже, еще не отошла.
– Ольга то? Не обращай внимания. Судьба у нее такая, следить за порядком. Алиса, с ее точки зрения, девочка самостоятельная и потеряться не может, по определению, а вот если бы Шурик потерялся, то тут весь лагерь цепью бы лес прочесывал. А еще, порядок в ее понимании, это, чтоб без ее приказа ни-ни, а мы самостоятельно пошли. Вот и злится. Хотя, конечно, в известность поставить стоило бы, но, кто же знал, что мы всю ночь проходим.
– Это да. Но она вас даже не похвалила.
Ага, а кто-то вообще вспомнил?
Опять пауза.
– Как думаешь, она про ваш поход и спасение Алисы что-то скажет хорошее?
– Ну, про Алису, может и скажет, а про нас вряд ли. Ты скажи, вы почему вашего кошкоробота забросили?
– Знаешь, не до него сейчас.
«Не до грибов мне нынче, Петька, не до грибов...» Наконец, дверь в столовую открывается и мы заходим.
– Семен...
– Еще раз здравствуйте, Глафира Денисовна. Что-то случилось?
– Вы могли бы уделить мне пару минут?
– Что-то срочное, или можно сперва поужинать?
– Семен, вы зачем людей пробуждаете? Одного-двух, еще нормально, но вот вы двух девочек разбудили, может даже навсегда, одна девочка на подходе, одной толчок дали, а уж что вы с младшими делаете, это просто ни в какие ворота…
Ну, во-первых, не хочу я никого будить, это само происходит. А, во-вторых, по идее, я сейчас должен начать закипать, ведь баба Глаша явно приложила руку, к здешнему безобразию. А я тих и кроток.
– Глафира Денисовна, знаете, я, как обитатель объекта «Убежище», сам позволю себе решать, что есть для этого мира хорошо, а что – плохо.
Вот так. Слово вылетело, теперь не поймаешь. Баба Глаша опускает взгляд, стоит некоторое время, потом опять смотрит на меня и говорит одними губами, но я, почему то, слышу каждое слово.
– Знаете, может вы и правы, Семен. В любом случае, это уже больше ваша, чем моя ответственность. Но подумайте о последствиях...
– Это вы о чем сейчас говорили?
Электроник, оказывается все это время стоял и подслушивал.
– Да так, о своем, знакомые у нас общие нашлись.
Беру свою порцию, какая-то тушеная капуста с каким-то непонятным мясом и неизменный компот. В углу одиноко сидит Лена, ковыряет вилкой в капусте и поглядывает в мою сторону.
– Можно?
– Да.
– Приглашение не отменили?
– Нет.
Ну вот как с ней разговаривать? Вроде и поглядывала с интересом, а сама молчит, как партизан на допросе.
– Варенье то сварили уже?
– Да.
– Вкусное?
– Я не знаю еще, остывает. - Лена впервые слабо улыбается.
– Ладно, что-нибудь нужно?
– Нет, ничего не нужно. Сам приходи.
– Обязательно. Вы в каком домике?
– В последнем у леса.
– Это в тринадцатом, получается?
– Да, наверное.
– Хорошо, я тогда пойду. До вечера.
– Пока.
Пришел к себе, завалился на маты, еще раз с тоской вспомнил кровать у амазонок. Лежу, пытаюсь понять: что с Леной, и что мне с этим делать.
Я так представляю ситуацию, что Лена и в этот раз встретила двойника, спрятала его в лесу, чтобы он не пострадал, и тут появился я, а двойник возьми, из-за этого, и дематериализуйся. А бедная Лена теперь недоумевает, что же произошло? Придется через пару часов разубеждать девушку, что я не тот, за кого она меня принимает. Или не придется? Предоставлю, наверное, ей инициативу, захочет спросить — спросит, не захочет — ограничимся чаем с вареньем. В голову лезет сценарий ужастика «Домик №13», с зашедшим на чай к девочкам пионером, последующей разделкой пионерками трупа пионера, и выносом составных частей пионера в лес через окно. Благо, домик номер тринадцать ближайший к лесу, Саша полностью послушна Лене, а программа Лены такие варианты, кажется, вполне допускает. Не смотря на эти страшненькие фантазии умудряюсь даже подремать минут тридцать.
В домике у Лены и Саши, в отличие от бардака амазонок очень все аккуратно и уютно. И сама Лена беспорядка не любит, и Саше скоро пора будет готовится войти в образ помощницы вожатой всея лагеря.
Стол выдвинут на середину комнаты, девчонки сидят на кроватях, а единственный стул предоставлен мне и стоит строго посередине прохода между кроватями. На столе вазочка с «Юбилейным», розетки с вареньем, электрочайник, близнец Алисиного, фарфоровые(!) чашки. И где только нашли фарфор? Или, на объекте есть всё, надо только знать, что и где лежит? Я уж сколько по этому объекту потоптался, а знаю, наверное, исчезающе малую его часть. Мой букет, а я, таки, вспомнил, как где-то читал, что в гости к девушкам полагается приходить с цветами и пришлось обрывать сирень у домика вожатой, удачно вписывается в этот интерьер.
Варенье неожиданно вкусное, кроме ягоды и сахара Саша добавила туда, при готовке, какие то травы, и теперь на языке явственно чувствуется вкус лета, закрываешь глаза и кажется, что ты стоишь на лугу, пахнет травой, полевыми цветами, немножко свежей хвоей. Это должно быть очень здорово, попробовать такое варенье, где-нибудь в феврале.
Господи, как же я хочу в зиму. Даже то ощущение, когда стоя на остановке промерз до костей совсем не пугает. Насморк, обмороженная мочка уха, потерявшие чувствительность пальцы на ногах сейчас не вспоминаются. А вспоминается тихо падающий крупными хлопьями снег в новогоднюю ночь, где-то на даче, елка, отец, пытающийся открыть бутылку шампанского, или заснеженное поле, от которого отражается ослепительно яркое солнце. Самое главное, что ты знаешь, что через несколько месяцев зима уйдет, и ты будешь собирать ягоду на острове, чтобы съесть ее следующей зимой.
Саша болтает не переставая. Или кровать Мику так действует на своих полежальцев, или она стесняться меня перестала, хотя, вроде и раньше не стеснялась, или же это закономерная стадия развития аборигенов, и скорее последнее. Лена, тоже весела, для Лены, оживлена и общительна, и поддерживает беседу, болтая о всякой чепухе. Мне остается только наслаждаться обществом двух милых барышень. Только одна мысль скребет изнутри мою затылочную кость: обычно Лена так меняет свое поведение, когда принимает какое то важное, с ее точки зрения, решение. Но время идет, чай выпит, варенье съедено, сигнал к отбою по радио прозвучал, пора и прощаться.
– Лена, Саша, а что вы будете делать с вареньем? Послезавтра отъезд, съесть не успеете, с собой везти — глупо, на всех разделить — не хватит.
Саша вопросительно смотрит на Лену, Лена, на секунду задумавшись, отвечает: «А здесь оставим, в домике, для следующей смены. Мы всегда так делаем, а нам тоже оставляют.» И весело улыбается, каким то своим воспоминаниям.
– Записку им напишите. А то подкармливаете друг-друга, а не общались ни разу.
– Ой, правда! – Саша бросается искать карандаш и бумагу, а Лена провожает меня к выходу.
У самых дверей оглядываемся, Саша сидит за столом, спиной ко входу, вся в активном творческом процессе. Лена открывает шкаф, там висит «моя» куртка.
– Заберешь?
– Зачем? Ты же знаешь, что это не моя.
Выходим на крыльцо, Саша подскакивает проводить меня, но я успокаиваю ее словами, что я еще не ухожу. Закрываем дверь и присаживаемся рядом на лавочку.
– Ничего я не знаю!
– А я думал, ты заметила разницу. Я его видел всего дважды, и один раз разговаривал, и то заметил, что я — не он. Что там ты решила, я не знаю. Ты же, как обычно, отмалчиваешься.
– А что я должна была решить? Когда ты вот он, ходишь по лагерю, каждый день на глаза попадаешься, а сам меня игнорируешь, а дружишь с этими…
– Лен, меня то ревновать не надо.
– Да понимаю я, уже понимаю. Я тоже разницу видела, но не верила. Вы же похожи, больше, чем два брата-близнеца, вас даже зовут одинаково.
– Ну да, мы и есть братья-близнецы, нас разлучили в детстве. Он воспитывался в семье первого секретаря обкома, а я в цыганском таборе. Когда мы снова встретимся, я покажу ему соску-пустышку, а он мне кусок пеленки со штампом роддома. После этого ты увидишь, как все пионеры поют и танцуют. А он вернется через смену, должен, по крайней мере я на эту надеюсь… Двойники мы, бывает такое.
Лена улыбается моей шутке.
– Ты обещаешь? Про танцы пионеров?
– Про пионеров? Нет, про них не обещаю, а про то, что вернется, есть очень большая вероятность. Лена, я здесь не бог и не начальник. Я такой же пионер, как и ты, просто, по ошибке, попавший в ваш лагерь. Помнишь, пару смен назад приезжала девочка, а Саши не было? А потом она уехала, а Саша вернулась. Так и тут, я надеюсь, будет. Вряд ли я задержусь больше, чем еще на одну смену.
Неуместно сейчас рассказывать об устройстве здешней вселенной, поэтому Лена слышит версию, согласующуюся с ее картиной мира.
– Успокоил я тебя?
– Да… Наверное... Нет, но я тебе верю.
Подымаемся с лавочки, стукаюсь в дверь.
– Саша, я пошел!
Саша выходит, расстроенная.
– Уже уходишь? А я хотела, чтобы ты сочинить записку мне помог. А то ничего в голову не приходит.
– А ты напиши: «Вы здесь не просто так!» подпись: «Лена и Саша» и положи сверху на банку, они тогда сразу поймут, что им с этой банкой варенья делать. И пошутите, и назоветесь. А если они вам ответят, то хоть знать будете, как зовут друг-друга.
Не смог удержаться от такой шутки, интересно будет посмотреть на следующем цикле на эту парочку. Особенно когда записку прочтут. Кстати, если варенье у них в домике от цикла к циклу переходит, хотя и не должно, то в этом лагере вообще все наперекосяк получается.
Саша наскоро прощается и скрывается в домике, писать послание. А Лена неожиданно вызывается меня проводить.
– Может возьмешь куртку, все-таки? Он, все равно, каждый раз в новой куртке приезжает.
Всерьез думаю над этим, но решаю не брать. Ночами в поездах прохладно, но не настолько, чтобы тащить с собой зимнюю куртку.
Какое-то время идем молча, а потом Лена начинает скупо и коротко рассказывать. Рассказывать о том, как она прятала этого двойника, как таскала ему еду, как она, каждый раз уговаривает Мику поселиться с Женей, потому что Мику обязательно все разболтает, как она каждый раз записывается в патруль, чтобы уходить в лес не возбуждая подозрений.
– И что, так необходимо было его в лесу прятать?
– Я не знаю, но ведь реально его могли убить.
– Хоть раз кого-нибудь здесь убили?
Кроме меня, естественно.
– Ты знаешь, я не помню такого. Но говорят был однажды случай, что пришел один человек под видом пионера, и убивал всех в лагере, а потом в другом лагере, а потом в третьем, пока в последнем лагере пионеры не собрались и его самого не убили. И вот с тех пор лагерь и охраняем. Легенда такая, а может и правда. Нам об этом Ольга Дмитриевна на первой линейке всегда рассказывает.
Ах, Ленушка, знала бы ты правду…
– Ну, я тебе обещаю, что больше никто никого убивать не будет, и прятать моего брата-близнеца тебе не придется.
– Семен, а я ведь тебя хотела убить. На острове, или в домике. Я думала это ты его.
Как мило.
– Как мило. А еще убей Алису с Ульяной, за то, что они в засаде сидят, кибернетиков, за то, что оружие делают, вожатую, за то, что всё это придумала, Сашу, за то, что мешает тебе с ним встречаться, Мику и Женю, не знаю за что, хоть из ревности. И всех остальных, просто за компанию…
– Я делала так.
Оп-па. О сколько нам открытий чудных…
– Когда успела?
– Не бойся, – Лена смеется, грустно и несколько нервно. В первую ночь здесь мне всегда снится такой сон. Все, слово в слово, как ты сказал. А заканчивается все плохо. Он пытается меня остановить, потом убегает от меня, потом я догоняю его и убиваю. А потом я понимаю, что я наделала, собираюсь убить себя и просыпаюсь.
– Лен, сдается мне, что из всех обитателей лагеря, ты — самая большая для них опасность.
– Я знаю, – Лена кивает несколько раз.
– Ты держись. Все только от тебя и зависит.
– Я держусь, пока.
– Мы сильно отличаемся?
– Да сильно. Теперь вижу, что сильно. Ты тоже хороший, но он лучше, не обижайся.
– Я должен обижаться? - Улыбаюсь. Не впутывай меня в ваши отношения, я и так в них впутан оказался.
Давно уже стоим на крыльце спортзала, а я держусь за дверную ручку.
– Мы еще поговорим об этом?
– Да, конечно-же. Почему то с тобой у меня получается.
– Так, сама же сказала, что я хороший.
– Сказала, и повторю. Ну, до завтра.
– Пока.
Неожиданно Лена встает на цыпочки и неловко чмокает меня в щеку. «Это тебе за то, что заставил меня выговориться». И убегает.
Лежу в тренерской, смотрю в потолок и строю мысленную беседу:
– Доктор, я только что убила всех октябрят, пионеров и комсомольцев!
– Превосходно, желаете поговорить об этом?
«Психоаналитик хренов». С этой мыслью и засыпаю.