связанные лагерем

от всего нашего пионер-лагеря поздравляем нашего модератора с ещё одной звёздочкой в карме!

Небо в чашечке цветка (часть 5)

Евгения и Семён сидели, прижавшись спинами к большому дереву и смотрели на ночное небо.

Слёзы радости давно высохли на щеках.

Его рука крепко, но деликатно держала её ладонь.

Оказывается, у неё теперь есть близкий и понимающий человек. Или Жене очень хотелось, чтобы он был таковым.

После длительного разговора выяснилось, что они с Семёном долгое время знают друг друга: они прожили вместе много циклов, но по прихоти этого необычного места, она потеряла память о произошедшем, и знает только начало последней смены.

При других обстоятельствах Евгения решила бы, что её нагло пытаются одурачить, но после необъяснимого попадания в квази-советскую действительность и чудесным образом потери невинности, такие речи выглядели правдоподобно.

Впервые ей стало так легко и спокойно.

— Как ты узнал, что я — это я, а не очередная «кукла»?

— Из твоей медкарты, — он протянул ей бутылку «Экстра-ситро». — При перезагрузке лагеря все куклы возвращаются к исходному агрегатному состоянию, и только ты остаёшься женщиной. По иронии судьбы, я обнаружил это в следующем же цикле после твоего исчезновения. Ты обратилась к Виоле с жалобами на боль в промежности, и медосмотр показал, что это следствие недавней дефлорации. Но в медпункт я залез уже поздно, когда, к величайшему сожалению, все уехали из лагеря...

После этого в каждом цикле я первым делом читал результаты медосмотра. Обычно мне не везло, и тогда я ходил по другим лагерям в поисках тебя. Как же много этих кукол! Иногда мне удавалось найти заветную запись «возраст начала половой жизни — 16 лет».

— Вообще-то мне двадцать уже! Было... когда я садилась в автобус... Сколько же лет прошло??? — ахнула Женя.

— Вопрос риторический. Я тут несколько жизней точно намотал. Это если не считать «реальную жизнь» после возвращения из лагеря до нового цикла. И что есть «реальность»? Я давно уже не знаю...

Они задумались.

— Так вот, иногда я находил тебя, но ты вела себя так же как эти куклы. До сегодняшней ночи я считал, что ты обиделась. Я ломал голову, чем мог ранить тебя, пытался разговорить, просил прощения, сам не зная за что... Но ты отказывалась признавать меня, смена кончалась, и всё по новой... Наверняка мы встречались чаще, просто ты не всегда сознавалась Виоле, что уже не девственница.

— Неужели я так никогда и не вспомню эту часть жизни?!

— Может быть, вспомнишь со временем. Я тоже далеко не сразу вспомнил сотни циклов, сотни жизней...

«И наверняка, сотни девушек!» — поморщилась Женя, но решила не думать о тех, кто был до неё.

— Смотри, это утренняя звезда! — Семён указал на светлеющий небосвод.

— Красивая...

— Моргенштерн, «утренняя звезда», — протянул он улыбчиво. — Твоя фамилия подходит тебе как нельзя лучше. С одной стороны, ты как звезда, предвещающая скорый рассвет, сияющая и, для большинства, недосягаемая, а с другой — шипастая палица, повергающая любого, кто нарушает твой покой. За это я тебя и полюбил.

— Ты меня смущаешь...

— И за это тоже. — Он погладил её по плечу. — А всё же не стоит смущаться своих достоинств.

— Ты говорил,что сегодня цикл кончается, — вдруг с ужасом вспомнила Евгения. — А это значит... — у неё съёжилось сердце, — это значит, что нас опять раскидает по лагерям!

— Не волнуйся, я всё предусмотрел. — уверенно заявил Семён. — Когда при перезагрузке в лагере оказываются несколько копий одного пионера, происходит сбой, и вместо того, чтобы выкинуть в российскую действительность (если хоть одна из них является действительностью), все остаются в Советском Союзе. Поэтому мы просто дождёмся, пока местный Семён уедет вместе со всеми на автобусе. Это наш с тобой шанс — прожить вместе целую жизнь.

— В СССР? У нас же здесь нет ни дома, ни документов...

— В Союзе с этим легче. Скажем, что родни не осталось, что потеряли документы — в лагере нас знают, вожатая за нас поручится. С жильём тоже не проблема — достаточно куда-нибудь устроится на подработку, и нам дадут комнату в общежитии. Всё за счёт государства! Поступишь в Москве на шумеролога, как всегда мечтала, станешь ездить за границу на раскопки. Если в этой реальности Союз не развалиться —будешь жить припеваючи с зарплатами и возможностями учёного, если не повезёт, и настанут голодные года — переведёшься в иностранный институт, с твоим знанием клинописи тебя везде возьмут! Я тут все эти циклы тоже не баклуши бил —приобрёл несколько скиллов, которые не позволят нам пропасть при обоих вариантах развития событий. Всё будет пучком!

— Но я же давно не готовилась... — заволновалась она.

— Да ладно, ты и так всё знаешь! А после трёх семестров на историческом ты всех медалистов обойдёшь!

Его речи звучали обнадёживающе. Евгения успокоилась и приникла к нему.

— Хорошо...

Светало.

— Меня в сон клонит. — говорила она. — Я обычно в это время спать ложусь.

— Поспи, если хочешь. Торопиться нам некуда. — Он заботливо укутал её припасённым пледом.

— А хорошо бы увидеть, как солнце поднимается над горизонтом. Из-за деревьев этого не видно. Вот если бы залезть на крышу библиотеки...

— Да ты всегда любила там посидеть, — протянул пионер, — но сейчас нельзя. Местный Семён уже мог вернуться из леса. Лучше не появляться в лагере, пока все не уедут.

Опустевшая бутылка «Экстра-ситро» была поставлена на землю.

— Ради такого можно и поголодать... — решила Женя.

— Не волнуйся, у меня полно еды в рюкзаке, и в кустах целый бидон компота. Завтра персонал вернётся, чтобы готовить лагерь к следующей смене — скажем, что мы где-то потеряли паспорта и вернулись сюда поискать. А пока у нас впереди целые сутки!

— Меня ведь хватятся!

— Не хватятся — ты же сдала документы вожатой. После Королевской ночи всем будет не до тебя — им бы оклематься и порядок навести. Здесь не принято ждать опоздавших.

— А Славя? Она точно заметила моё отсутствие! — никак не успокаивалась библиотекарша.

— Славя сама всю ночь отжигала. Она всё поймёт и не выдаст соседку.

— Никогда бы не подумала...

— «В тихом омуте...» — ухмыльнулся Семён. — Примерные девочки тоже хотят мирских радостей, просто не любят этого показывать. Тебе ли не знать, — он как-то лукаво посмотрел на неё, от чего её щеки моментально запылали.

Евгения передвинулась поближе к Семёну.

Вдруг она вспомнила про выходку в библиотеке, и вместе с воспоминаниями проснулась обычная женина ярость.

— А зачем ты меня перепугал?! Ещё и юбку задрал, перверт! — она ткнула его локтём под рёбра.

— Прости, я же не знал, что ты потеряла память. Я думал, что ты сознательно меня избегаешь и общаешься со мной как с полудурком, как... с обычным Семёном! И вдруг —такая возможность отыграться! И как тут было не поддаться искушению?

«Может, ты и есть полудурок?» — подумала Евгения, но решила оставить эту тему, чтобы не разрушать идиллию — первую романтическую идиллию на её памяти.

— А память у меня, оказывается, девичья, — усмехнулась она, укладывая голову на его плечо. — Забыла самое важное!

— Настолько девичья, что не помнит о том, что уже не девичья, — смеялся он, одновременно поправляя на Жене плед.

Глаза начинали слипаться.

— Я засыпаю...

— Спи. Сейчас можно поспать. — он нежно гладил по волосам. — У нас впереди целые сутки в лагере, оставшемся для нас двоих.

Семён рисовал слишком радужные перспективы, чтобы они были правдой.

— А если вдруг всё пойдёт не по плану, и нас раскидает по разным циклам? — Евгения говорила, не открывая глаз.

— Тогда я опять тебя найду! — он снова поцеловал её в лоб, и на этот раз, долго. — Только не стесняйся сообщать Виоле, что уже ведёшь половую жизнь.

Раздел для связанных девочек, бдсм-атрибутики, унижений и т.д.

Пак картинок.

Королевская ночь (часть 1)

Королевская ночь. Последняя ночь перед отъездом из лагеря. Ночь, когда можно всё.

Семён был наслышан о том, как отмечали Королевскую ночь в летних лагерях, хотя сам там никогда не был. Сколько весёлых гулянок, сколько шалостей и бесчинств творилось в это время при явном попустительстве вожатых! Некоторые потеряли невинность именно этой ночью.

Семёну не хотелось уезжать — ведь за неделю в «Совёнке» с ним случилось приятных событий больше, чем за всю жизнь. Но грустить было некогда — он предвкушал грядущее веселье. Рыжие наверняка что-нибудь замутят!

По случаю прощального вечера был объявлен костюмированный бал-дискотека. Ульянка нарядилась пиратом. Лена сшила платье русской дворянки. Её сестра Алёна ожидаемо пришла в костюме Алисы Селезнёвой. Кибернетики изображали то ли космонавтов, то ли роботов. Женя нацепила простой дождевик и каждому, кто подходил к ней, шипела: «Я  — Смерть. Если не отстанешь — убью!»

На сцене давали концерт Мику и Алиса. На Мику была странная рубашка-сарафан с длинными рукавами и открытыми плечами. Она сказала, что это её сценический костюм, в котором она выступала в Японии. Алиса же пыталась одеться как тру-металлист или панк, но, поскольку в лагере достать подходящие шмотки было невозможно, она надела драные штаны и чёрную футболку (размера на два короче), намалевала на спине знак «анархия», а в качестве ожерелья намотала на шею велосипедную цепь. И они ещё как-то умудрялись играть со всем этим безобразием!

Над толпой преобразившихся порой до полного неузнавания пионеров возвышалась фигура Ольги Дмитриевны в костюме сказочной волшебницы, но злые рыжие языки тотчас же окрестили её «ведьмой». Отчудила Виола: она где-то взяла обтягивающий латексный костюм с откровенным декольте — наверное выписала из ГДР (в медпункте лежал какой-то журнал на немецком языке). Удивлённым обитателям лагеря медсестра наплела, что она —гостья из будущего, но Семён знал: она изображает «секс-бомбу» или «женщину-вамп». А Толик приклеил синей изолентой пучок травы к лысине и говорил всем: «Я — Чипулино».

В целом, короткие сроки на подготовку и ограничения лагеря, а ещё, возможно, нехватка фантазии и рукожопие местных пионеров привели к тому, что большинство импровизированных костюмов смотрелись крайне убого. Созерцание происходящего вызывало в голове Семёна желчные мысли:

«Наверное, отсюда берёт начало традиция уродливого русского косплея — бессмысленного и беспощадного».

Сам он поначалу хотел вырядиться Леной,но потом подумал, что это не лучшая идея. Да и лень было готовиться. Поэтому он просто снял галстук со значком и в таком виде пришёл на бал. На претензии вожатой он заявил, что подготовил костюм бедного рабочего мальчика, угнетаемого капиталистическим классом, предъявив в качестве доказательства дырку на шортах и рубашку без нескольких пуговиц (всё это стало следствием насыщенной жизни в лагере).

Концерт был в самом разгаре, когда Семён заметил в толпе пионеров незнакомую девочку в зелёной толстовке с большими круглыми блямбами на капюшоне.

«Интересно, кого она косплеит? Лягушку что ли?»

Увидев, что странная девушка разговаривает с Алёной, он собрался было подойти и узнать, кто это, как его окликнула Славя.

— Семён!

Славя... Первая девушка, которая встретилась ему в лагере. Девушка, спасшая его от голода в первую ночь. Всегда собранная и внимательная, всегда дружелюбная. Рядом с ней Семёну было легко и спокойно.

— Привет! — отозвался Семён, оглядывая её с головы до ног.

На ней было длинное белое платье в народном стиле с вышитыми красными орнаментами. Голову украшал венок из полевых цветов. «Русская красавица» — по другому не скажешь. В «Совёнке» вообще не было некрасивых девушек, но красота Слави была какой-то особенной. Тёплой что ли.

— Тебе очень идёт этот наряд! — искренне восхитился он.

— Спасибо, — улыбнулась Славя, — я сама его ткала, а потом вышивала узоры. Ты тоже хорошо выглядишь.

За последние дни они много времени проводили вместе и успели сблизиться.

— Семён, я хочу позвать тебя со мной водно место.

— Зачем? — напрягся он.

— У меня там есть дело, и нужна твоя помощь, — она обворожительно посмотрела на него.

Славя ему очень нравилась, но всё их совместное времяпрепровождение сводилось к одному — она загружала Семёна работой: то они вместе собирали ягоды, то ходили в лес за грибами, а сегодня он рубил дрова для бани. И не то, чтобы она заставляла его трудиться — просто, наблюдая за вечно занятой девушкой, было неловко оставаться в стороне.

— А может хватит дел на сегодня? —Семёну не хотелось ей отказывать, но и грядущая работа совсем не радовала. —Давай лучше отдохнём, повеселимся...

— Это очень важно, и одной мне никак не справиться. — она посерьёзнела.

— Ну тогда попроси кого-нибудь ещё... —попытался открестится он.

— Нет, Семён, нужен именно ты, — она достала из большой холщовой сумки через плечо венок и надела ему на голову.

— Ну, Славь, сегодня ведь наша последняя ночь в лагере, — заныл Семён, — Королевская ночь, а я так пропущу всё веселье...

— Будет тебе веселье, — она игриво посмотрела ему в глаза, — я покажу тебе такое веселье, какое ты больше нигде не увидишь!

И Семён сдался.

— Ну ладно, ловлю на слове, — сказал он,хотя прекрасно понимал, что опять придётся вкалывать.

Семён нехотя поплёлся за ней.

«Эх, пропущу всё самое интересное...» —вздохнул он.

Они завернули за сцену и вышли в лес.

Рассказ — мой, картинки — чужие