семен очки

Дубликат. Часть 6

II
Переходы

Электроник проснулся, когда мимо их домика, в сторону стадиона пробежала Саша, полежал еще, прислушиваясь к удаляющимся шагам, покосился на спокойно спящего соседа. «Хорошо, что вчера Шурик в кружке ночевать не остался. Надо будет все же над ним шефство взять, а то он легко может загнать сам себя. Такие гении нужны человечеству». Мысли перескочили на Сашу, а с той — на Женю: «Эта девочка, Александра, она бегать побежала. Наверное, на стадион. Хорошая девочка, сразу видно. Почему я их вчера с этой японкой Мику так испугался? Конечно! Мику же с Женей живет, теперь расскажет Жене, как я вчера на крыльце библиотеки топтался, что Женя обо мне подумает? Может уже рассказала. Стыдно. А мне сегодня обходной подписывать. Может Шурика попросить сразу два обходных подать? А Женя спросит: "Что, стыдно ему после автобуса на глаза показываться?" И что Шурик ответит? Нет, не хорошо Шурика подставлять. Пойду сам. Если Женя спросит про вчерашний вечер — скажу, что извиниться хотел, если не спросит, то сам извинюсь, может она лучше ко мне относиться будет». Электроник улыбнулся, вспоминая тяжесть Жениной головы у себя на плече и запах ее волос.
Зазвенел будильник и тут же со стороны площади зазвучал сигнал горна.
Электроник взглянул на Шурика, укрывшегося с головой одеялом, и задумался: будить или нет. Поколебался пару минут и решил все таки разбудить. Все таки первый день смены, после завтрака будет первая линейка, важные объявления и прочее. Не стоит пропускать.

А Шурику снился странный сон. Снилось, что он где-то в пустыне на полигоне. Желто-бурый песок, серо-желтые редкие кустики, какое-то белесое небо и неожиданно холодный и резкий, продувающий пальто насквозь, ветер. Шурик, в компании нескольких военных, стоит под навесом и смотрит на север, в сторону цепочки холмов, ограничивающих расстояние до горизонта парой километров. Что-то дымится на земле, между холмами и наблюдателями. За спиной заводится мотор Уазика, кто-то негромко переговаривается. Место известно: полигон Иткуль. «Собачье озеро, — переводит мысленно во сне Шурик, — двойной обман. Ни собак, ни озера», — озеро высохло еще лет пятьсот назад, а собакам здесь взяться неоткуда.
— Сейчас наша очередь. — Обращается к Шурику единственный, кроме него самого, гражданский в этой компании. — Вы готовы, Александр Александрович?
— … — Шурик только утвердительно кивает.
И, словно повинуясь этому кивку, откуда-то из-за спины, со стороны тарахтящего мотором Уазика, в степь, в сторону холмов, выходит Сыроежкин. Он в обычной пионерской форме, не смотря на холодный ветер. За спиной у Сыроежкина висит, как рюкзак на лямках, большой ящик, обтянутый зеленой тканью. «Откуда здесь миксы?» — думает Шурик, и просыпается.

— Доброе утро.
— Доброе. — Шурик огляделся вокруг, нашарил на стуле очки и огляделся еще раз.
Небольшой домик на две кровати и прихожую, отделенную от спальной зоны двумя шкафами. На кровати напротив сидит Сыроежкин и пытается сидя заправить рубашку. «Что за странный сон, — подумал Шурик, — там все выглядело так, будто и те люди, и то место мне давно знакомы. Может сон о будущем? Теоретически, какая-то информация из будущего может просачиваться в наше время. А Сергей был в пионерской форме, потому что я еще не представляю, каким он будет. И что за странное слово: Микс?»

Женя проснулась от голоса Мику.
— Женечка, ты слышишь, слышишь? Горн. Настоящий, а не запись! Вчера ко мне подошел один мальчик и попросил послушать его, как он играет. Ну вот… А потом мы пошли к Ольге Дмитриевне и, в общем, у нас теперь в лагере есть свой горнист. Лучше бы он, конечно, играл на трубе или на саксофоне, мы тогда смогли бы с ним что-нибудь…
Женя только вздохнула. Силы рычать и ругаться закончились еще вчера. Правда, и не хотелось ни рычать, ни ругаться на безобидного руководителя музыкального кружка. Хотелось убежать. «Надеюсь, она не станет записываться в библиотеку?»
— … а здесь играет только Алиса, я видела у нее гитару. И еще в кружке, в журнале выдачи, записано, что одна гитара на руках у физрука. Как ты думаешь, Женечка, может физрук тоже играет? Он славный дядька, было бы здорово, если бы он играл…
«Я завидую Мику. Вчера только мельком познакомилась с человеком и уже говорит, что тот славный дядька. А тут… Вот тот, Сыроежкин его фамилия, он какой? Он ведь действительно, наверное, не хотел меня будить. Эх, а он придет, а я буду стесняться и мне будет стыдно того, что я стесняюсь и я опять начну на него орать. Хоть бы помог кто. Подвел бы его ко мне и сказал: "Женя, познакомься, это… Сергей". Тогда я бы, может, так не стеснялась».
— … а еще этот, Сыроежкин Сережа. Он ведь тоже играть умеет, на ксилофоне. У меня в кружке даже ксилофон есть, но Сережа отказался, почему то, даже показалось, что убежал от меня. Неужели я такая страшная?..
«А мне вот убежать некуда. Вот должна была Саша со мной жить, А Мику — с Леной, но Лена наверное в автобусе еще с Сашей договорилась, и они с Мику поменялись. А я согласилась, я еще не знала что меня ждет».
— Мику, я умываться.
— … Женечка, подожди, я тоже еще не умывалась. А тут двое октябрят подходили, спрашивали про кружок, но я совсем не знаю, как с маленькими обходиться. Может быть у тебя в библиотеке есть какие-нибудь методички? Я бы записалась…
«Господи! Нет!»

В столовой Электроник не решился подсесть к Жене, которая так и позавтракала в одиночестве. Мику убежала за стол к Лене, Алисе и Саше. Ульяна с Семеном и Ольгой сидели за столом для персонала, средний и младший отряды пока, в начале смены, не смешивались со старшими и тоже завтракали в своей компании.
— И вот так каждый цикл, — грустно сказала Ольга, глядя в зал, — а потом они знакомятся и компании начинают перемешиваться, а потом разъезжаются. Хоть вы то меня, надеюсь, поймете.
— Ты, на этот раз, осталась монитором, Оль?
— Это временно, Семен. К линейке пройдет. А пока нас никто не слышит у меня получается. Надо кого-то в домик к Алисе подселять, ты то, Ульяна, уже вряд ли назад вернешься.
— А давайте Максима подселим. — хихикнула Ульяна. — Нет, на самом деле, из всего среднего отряда его первого можно в старший переводить. Одна эта его идея с горном чего стоит.
— Смешно, Ульяна. И про Максима ты правильно говоришь. Но не могу же я мальчика к девочке селить. В общем, вы подумайте. И я подумаю. И даже ментор, который сейчас проснется тоже подумает.
Ольга кивнула сама себе и словно бы прозрачное забрало при этом движении на лицо опустила. Вроде бы вот она, ничего не изменилось, а какие-то черты перестали различаться, но где-то блик на забрале мешает детали разглядеть, а где-то царапины на прозрачном пластике. И не видно ни тонкой игры разума, ни проблеска эмоций, ни глубины чувств. Так, обычная вожатка.
— Внимание, пионеры! — Рявкнула на всю столовую. — В одиннадцать ноль-ноль линейка, сбор на площади! Кто опоздает, тот первый в очереди на дежурство в столовой! — И уже нормальным голосом обратилась к соседям по столику. — Семен, Ульяна, особенно Семен. Надеюсь, смена обойдется без ваших импровизаций. А то я не могу ни одну смену согласно Плана мероприятий провести.
— Вот ведь, ментор-ментором, а помнит. А я, когда-то, в первый раз сымпровизировал — всего лишь сбежал из лагеря на лодке, — тихо сказал Семен, проводив вожатую глазами, — чтобы вырваться из этого бесконечного лета. И с тех пор только и делаю, что импровизирую, чтобы не провалиться в это лето обратно. Надоело до чертиков, я же ленивый. Знал бы, что так будет, может и не побежал бы никуда. Но тогда тебя бы не встретил. Хотя нет. Тебя бы встретил. Наш мирок слишком маленький для того чтобы мы проскочили мимо друг-друга. Пойдем, Рыжик, на площадь.

— Шурик, нам нужен, для начала, план. Чем мы будем заниматься в кружке! — Электроник, на этот раз, решил составить компанию соседу по домику, вместо того чтобы бродить вокруг библиотеки.
— План. Да-да. А чем же мы будем заниматься? — Как и положено карикатурному гению Шурик, уйдя в свои мысли, полностью отключался от собеседника, был исключительно рассеянный и забывал про режим.
Электроник задумался. Вообще-то сейчас Шурик должен был предложить построить робота, но, после создания Яны, роботостроительство в этом лагере постепенно сошло на нет. И, с каждым циклом, начатый вместо убежавшей Яны и частично даже функционирующий робот становился все менее и менее близок к завершению. Шурик проверял на нем какие-то свои идеи, часть деталей перекочевывали, с подачи Алисы, из робота в музыкальную аппаратуру или дискотечный усилитель и сейчас от робота оставалось безголовое туловище об одной руке и двух ногах, которое, при подаче питания начинало хаотически шевелить конечностями. Вот и сейчас кибернетики так толком ни до чего и не договорились. В результате Электроник пришел на площадь один, без компаньона. Шурик, сославшись на то, что у него родилась идея, которую нужно срочно обдумать, остался в кружке, предоставив соседу по домику право объясняться с вожатой. Электроник нисколько не удивился и не обиделся, как же еще быть, если тебя посетила Идея? Конечно же, надо спрятаться ото всех, чтобы тебе никто не мешал и все обдумать. И еще, на линейке будет Женя. Из-за неё то Электроник и пришел на площадь сильно заранее, когда там еще никого не было, кроме обоих физруков (Ульяна хоть и числилась начальником спорткомплекса, но все ее в лагере звали либо по имени, либо физруком, как и Семена), и девочек из старшего отряда, всех, кроме Жени. «Ну правильно, Женя девушка серьезная, что ей в этой хохочущей компании делать?»
— В общем так, — до Электроника долетел обрывок разговора, — ты теперь первый кандидат в старший отряд. Лет тебе не меньше, чем было Ульяне, так что все нормально. Мы тебя еще пронаблюдаем, а в субботу, на сборе отряда решим положительно. С Женей и кибернетиками, я думаю, проблем не будет, заместитель вожатой — за, вожатую убедим. Если отряд будет за, то в понедельник объявим на линейке о переводе. А где жить тебе, это будем думать. Наверное, можешь и, по прежнему, с Витькой в домике. Хотя и положено старших со старшими селить, но…
— Сам понимаешь, соседство с Алисой тебя до добра не доведет. — Перебил Алису Семен.
— Сенька, придушу! — Алиса потянулась руками к Семеновой шее. Потом опустила руки и, повернувшись к Максиму, произнесла. — Имей в виду, Сенька он только для меня. И еще три человека могут так его назвать без риска для здоровья и жизни. Когда будешь с ним знаком столько же, сколько мы, тогда и ты сможешь рискнуть.
«Максим будет с нами в отряде. — Понял Электроник. — Это хорошо, а то перекос в сторону девочек большой. Может удастся его кибернетикой заинтересовать?»

Площадь постепенно заполнялась пионерами. Величественно вплыла вожатая, царственно скомандовала: «Лагерь, на линейку, становись!». Младший кибернетик поколебался несколько секунд, решая где ему встать: так чтобы ему было удобнее рассматривать Женю, или чтобы Жене было удобнее видеть его, — и встал в первой шеренге, рассудив, что сейчас важнее самому понравиться девушке. А Женя всю линейку поглядывала в сторону нестриженого затылка Электроника и злилась: на себя за то, что так и не решилась извиниться за скандал в автобусе, а на Электроника за то, что тот сам до сих пор не подошел к ней. «Да хоть бы просто поговорить подошел. Хоть спросил бы о том, когда библиотека открывается?» Но все когда-то заканчивается. Закончилась и сверхдлинная первая официальная линейка смены. Пионеры получили обходные листы и были отправлены за автографами, отсутствие Шурика на линейке прошло без последствий, Ольга Дмитриевна только кивнула, когда Электроник попросил у нее два бланка обходных, и вручила требуемое.
Электроник просмотрел обходные, поискал глазами на площади — может еще не ушли те, чьи автографы он должен собрать. «Ага, Семен здесь, Мику здесь, за Шурика я и сам распишусь, осталось только в библиотеку и к доктору зайти». Вообще-то так делать не полагалось, пионер должен был сам дойти до каждого кружка и уже на месте решить: нравится ему там или нет, записываться ему в кружок или нет. Но пока Электроник решал что лучше: действовать рационально, или действовать по правилам, — все нужные ему люди разошлись по своим рабочим местам. Он еще услышал, как Мику воскликнула: «Отлично, значит в восемь вечера у меня в кружке!» — и пошел собирать автографы за себя и за Шурика.

Женя сидела в библиотеке и рычала на пионеров. Собственно, записываться никто не спешил, записались только Лена, Вася из младшего отряда, и пара человек из среднего. Физрук сказал, что зайдет попозже, когда всё успокоится, но ему нужны были спортивные методички присланные из райцентра. Но сегодня был день особенный.
Вообще-то в библиотеке должно быть тихо, а в библиотеке небольшого пионерского лагеря еще и безлюдно. Именно ради того, чтобы поменьше общаться с другими людьми Женя и попросилась, в день приезда, заведовать библиотекой. Но сегодня всему лагерю нужны были подписи в обходных листах. Всем шестидесяти с лишним пионерам. И все они решили собрать эти подписи еще до обеда, чтобы после обеда бездельничать с чистой совестью. Пионеры толкались перед столом, шумели, разбредались по залу, их нужно было контролировать, чтобы кто-то не опрокинул стенд, кто-то не утащил понравившийся журнал, не перепутал книги на стеллажах. И еще нужно был ставить эти чертовы подписи.
Женя, из-за этой суматохи, даже о Сыроежкине почти не вспоминала, пока тот не пришел, уже перед самым обедом. Она как раз закончила поправлять книги на стендах, когда услышала, как кто-то приоткрыл дверь, предварительно постучав.
— Ну кого еще с-силы небесные принесли?!
Никто не ответил, но кто-то все же зашел. Кто-то стоял за спиной, сопел и перетоптывался с половицы на половицу. Женя приготовила на лице неприязненное выражение (само приготовилось, чего уж там, не владела Женя актерским мастерством), набрала воздуха, чтобы высказать пришельцу все что думает («Говори четко! Проси мало! Уходи быстро!») и замерла, не зная как реагировать. У дверей, на расстеленной и безжалостно затоптанной сегодняшней толпой пионеров половой тряпке, робко переминался Сыроежкин. И Жене стало стыдно за эту грязную затоптанную тряпку, за своё выражение лица «Всех ненавижу!», за то, что лохматая (Опять это проклятый вихор торчит!), за то что вся она такая непривлекательная… Женя кинула быстрый взгляд на зеркало висящее у входа: точно, вихор торчит над макушкой вопросительным знаком, совершенно немодные очки и те сбились на нос, лицо раскраснелось, рубашка выбилась из под ремня, один гольф сполз до половины и, о позорище, перекрученная юбка! На кого другого было бы наплевать, но Женя чувствовала себя виноватой перед Сыроежкиным за вчерашнее. Поэтому она быстро-быстро юркнула за свой стол-конторку и села как можно сильнее прижавшись животом к столу, чтобы спрятать недостатки костюма.
— Я… вот. — Сыроежкин протянул два обходных.
— Записываться будешь? — «Господи, ну почему он пришел сейчас? Я же не хочу его выгонять, но… Эх».
— Д-да.
— Заполняй! Фамилия, имя, возраст, отряд. Внизу распишись…
На барьер конторки шлепнулись ручка и формуляр.
— … сейчас брать книги будешь?
— Д-да. Мне ч-что-нибудь по те-телемеханнике.
— Здесь нет такого, это не университет, а пионерский лагерь!
— Т-тогда я п-пойду?
Бедный Сыроежкин совсем стушевался. С одной стороны — его явно выгоняли, а с другой — Женя сняла очки, положив их на конторку и неумело поправляла прическу левой рукой. И желтые глаза смотрели на Электроника совершенно без злобы. С досадой — да, смущенно — да, но без злобы, а даже и с интересом. Противоречивые сигналы совершенно запутали бедного кибернетика и, чтобы разобраться с собой, Электроник сейчас больше всего хотел убежать. Спас Электроника горнист, подавший сигнал к обеду. Он начал пятиться назад, нащупывая за спиной дверную ручку.
— Подожди. Спроси своего друга, он будет записываться? И приходи после обеда.
Вроде бы выгнанный из библиотеки Электроник бежал к умывальнику и радостно улыбался: его пригласили прийти после обеда. «Женя очень умная и образованная девушка, даже не переспросила, что такое телемеханика! А еще она симпатичная». А Женя сидела за своей конторкой и чуть не плакала: «Ну почему! Почему я такая дура? Почему я даже нормально поговорить с человеком не могу? Сразу начинаю ругаться». Потом мысли ее переключились на Электроника: «Но этот то тоже хорош. Стоял и пялился. На что?» Женя встала из-за конторки и подошла к зеркалу. Заперла дверь, поправила злополучную юбку, натянула сползшие гольфы, заправила рубашку и завязала по новой галстук. Некоторое время боролась с торчащим вихром, потом обреченно махнула на него рукой. Расправила плечи, и распрямилась, посмотрела на своё отражение. Встала в профиль и крутнулась на пятках. Несколько раз прошла туда-сюда по комнате, оглядываясь на зеркало. Потом представила, как все это проделывает та же Мику, представила себя рядом с ней — замухрышка. «Поздравляю вас, Евгения, вы замухрышка, никому не интересная и не нужная. И сидеть вам в библиотеке до самой старости, потому что никому вы не нужны. Ну, значит и вам никто не нужен. Значит мы с вами обойдемся!» Показалось, что в конце этого монолога кто-то хихикнул под самым окном. Женя бросилась к окну и выглянула наружу — никого. Кусты, через дорогу, подозрительно качались, но добежать туда «шпион» не успел бы. Женя вернулась к столу, повертела в руках обходные листы и формуляр Электроника и убрала их в ящик. «Придет — отдам». Потом взгляд ее упал на половую тряпку. «Придется мыть пол, вместо обеда. А то после обеда Сергей придет, а у меня грязно как в подземном переходе. Если придет».

Ольга Дмитриевна и Семен обедали за одним столиком. Ульяна подсела к Алисе, доктор, сняв пробу, сказала, что есть можно и удалилась к себе.
— Семен, что ты думаешь о Максиме? О том, чтобы перевести его в старший отряд? — Размешивая ложкой сметану в борще, спросила Ольга Дмитриевна, будто и не было утреннего разговора. Впрочем, с точки зрения ментора, разговора действительно не было. — Алиса предложила его кандидатуру и я склонна согласиться.
— Я за. — Семен утвердительно кивнул, попробовал борщ и поморщился. Все-таки после ухода бабы Глаши качество блюд в лагерной столовой упало на одну ступень. — Осталось два вопроса: где селить Максима и кого из малышей переводить в средний отряд.
Ольга тоже поморщилась, попробовав борщ.
— С Максимом я что-нибудь придумаю, а вот кандидатуру из малышей ищи сам. Ты с ними больше моего общаешься. И, вот еще что… Хотя нет, это я сама. — И, взяв стакан чая, подсела за столик к кибернетикам.
А Семен отнес посуду на мойку, покрутил головой и, не обнаружив Ульяны, пошел к себе. Действительно, нужно было решить, кого из мелких перевести в средний отряд на освобождающееся место Максима, а для этого нужно было посоветоваться с теми мелкими, которые не спят. В отличие от старшего и младшего отрядов, средний, пионеры в котором не просыпались никогда, права голоса здесь не имел.
В итоге, когда пятеро мелких: Вася, Гриша, Оксана и Сергей Зайцевы и Геля, устроившись на футбольной трибуне, через час выбрали Васю, Семен огорчился. Он ждал этого результата, но все равно огорчился. Через неделю вожатая объявит о переводе, еще неделю ребята отгуляют в своих отрядах, а на следующий цикл уже приедут в новом качестве. И не спящий сейчас Васька будет неизвестно сколько жить двухнедельными циклами. Семен мысленно поздравил Максима, у которого появились шансы, и грустно посмотрел на Ваську. И на Оксану тоже. «Их обоих бы передвинуть, нет — троих, еще и брата ее». Но место в среднем отряде освобождалось только одно. «Я всегда только уходил. А вот теперь провожаю. И не знаю, когда увидимся. То есть знаю что никогда. Потому что, когда Васька проснется снова, это будет уже другой человек».
— У меня еще две недели здесь. — Васька подсел к Семену на лавку. — Я пока буду прощаться, а потом, Семен, до конца смены, поможешь мне с лодкой? Я сам не успею, а очень хочу попробовать пройти под парусом.
— Обязательно. Как Второй приедет и все устаканится, так и сделаем.


Шурик сидел за столом, перед горкой радиодеталей, высыпанных из фанерного ящика и выбирал необходимые, сверяясь с наскоро нарисованной схемой. Плата, прорисованная нитрокраской, на фольгированном гетинаксе уже лежала в фоткювете, залитая раствором. Простая и понятная работа нравилась, хотя бы потому, что отвлекала от ненужных мыслей и непонятных, всплывающих перед глазами, образов незнакомых людей. Монолог Сыроежкина о перспективах робототехники работал бы не хуже, но Сергея пришлось отпустить. Шурик пожал плечами, но, в конце-концов любой человек имеет право на личную жизнь. «Даже лаборант-микс?» — мелькнуло в голове. «Любой», — мысленно повторил Шурик, а потом спохватился: «Эй, ты кто такой?». Тишина. «Плохо. Сам с собой разговариваю. Не мысленно комментирую свои действия, а именно разговариваю. Очень плохо». Шурик даже вздрогнул и бросил найденный транзистор обратно в горку деталей, вместо того, чтобы присоединить его к уже отобранным. Наконец, все что требовалось было найдено и отложено. Невостребованные детали перекочевали обратно в ящик, который занял свое прежнее место под одним из верстаков. Шурик еще раз сверился со схемой, кивнул сам себе, посмотрел как травится плата, посмотрел на часы. «Плохо, что нет ни азотки, ни хлорного железа. В медном купоросе плата травиться будет еще часа три-четыре».
В обед к ним за столик подсела Ольга Дмитриевна.
— Ну как вам наш горнист? Нигде в лагерях уже не осталось, все пленки или пластинки крутят, а мы вот взяли и возродили традицию! Правда молодцы?
— Горнист? — Шурик пожал плечами. — Извините, Ольга Дмитриевна, не расслышал.
— Да и правда. Зачем сейчас, в эпоху электроники нужны горнисты? — Сыроежкин подключился к разговору. — Вот он подает сигнал с площади, а уже у клубов его плохо слышно, а на концертной площадке или на стадионе не слышно вовсе. Ведь пленка и пластинка хорошо слышны изо всех динамиков, а горнист только на площади.
— Вот об этом я и хотела с вами поговорить. Ваш кружок, он называется «Кружок кибернетики и радиоэлектроники», я правильно помню?
Шурик кивнул. Он уже понял, к чему клонит вожатая.
— … В общем, задание вашему кружку. Сделать так, чтобы, начиная с завтрашнего утра, сигналы горниста были слышны изо всех динамиков по всему лагерю. Усилитель вы знаете где, что еще нужно спаять — разберетесь.
— Но, Ольга Дмитриевна… У нас же программа, у нас же робот… — Сыроежкин совершенно искренне огорчился.
— Вот наладите трансляцию, и занимайтесь вашим роботом, сколько душе угодно. — Вожатая встала из-за стола, поставив точку в разговоре.
— Ну что, пойдем, посмотрим, что сделать сможем.
Кибернетики отнесли грязную посуду и покинули столовую.
По дороге в кружок Сыроежкин то и дело останавливался и оглядывался куда-то через правое плечо.
— Тебя что-то беспокоит?
— Да, понимаешь, я в библиотеке не успел подписать наши обходные, как раз на обед просигналили. И заведующая библиотекой сказала, что будет ждать после обеда. А Женя, она такая строгая, я не хочу, чтобы она ругалась потом, если я не приду. И вожатой обходные без ее подписи не отдашь.
— Ладно уж, иди. Со схемой я сам управлюсь. После ужина корпус делать будем, тогда приходи.

Максим шагал рядом с Алисой и слушал, иногда посматривая на помощника вожатой. Перед самым обедом та поймала его в дверях столовой и, не терпящим возражений тоном, скомандовала.
— Слушай сюда, Макс. После обеда не убегай, инструктировать тебя буду.
И вот «после обеда» наступило, Максим дождался Алису, сидя на лавочке у крыльца столовой и отклоняя приглашения пойти на пляж, на стадион, погулять, поиграть в карты… Катя вышла из столовой и присела рядом. У Максима вздрогнуло сердце, правда, почему то не так сильно, как это было вчера, когда Катя оглянулась в автобусе на Витькину реплику про «тухлый помидор» и мазнула глазами по сидящему рядом с Витькой Максиму.
— У тебя здорово получается. Ты долго учился?
— Нет, мне только Мику показала чуть-чуть, а дальше само получилось.
— Это значит, что у тебя талант. А я вот сколько на гитаре не учусь — не получается. Как ты думаешь, может у меня на горне получится?
Следующей репликой должна была быть: «Ты же мне покажешь?» — Но помешала появившаяся на крыльце Алиса. Смерила взглядом Катерину, вопросительно посмотрела на нее и сказала, как задним числом уже поняла, некоторую двусмысленность.
— Катерина, это место занято! — И Катька, конечно, именно так и поняла.
Та поднялась, долго посмотрела на Максима, словно ждала от него какой-то реакции — не дождалась, гордо вскинула голову, развернулась на каблуках и так, с гордо вскинутой головой, и удалилась. «Вот черт, я не хотела», — только и подумала Алиса. А Максим, он просто ничего не понял.
До домика Алисы шли молча, только зашли к Максиму за горном, благо он жил по соседству. Алиса отперла дверь, скомандовала топтавшемуся на пороге горнисту: «Заходи, можешь не разуваться», подтолкнула его, все равно не решающегося зайти, в спину и зашла следом сама. Вздохнула, глянув на пустующую кровать, махнула на нее рукой, садись мол. А сама полезла искать что-то, по шкафам и тумбочкам. Максим разглядывал домик «страшной» помощницы вожатой и волновался. Никогда раньше он здесь не был, вообще, весь средний отряд с самого первого дня знал, что с Рыжими связываться опасно и потому избегал их внимания. Наконец, Алиса нашла, что хотела: тетрадный листок с расписанием сигналов и кассету с записью горна. Села на свою кровать, напротив.
— Вот, держи. Будешь играть по этому расписанию. Часы есть?
— Есть.
— Хорошо, тогда первый пункт закрыли. Если проспишь — накажу.
— Сейчас пойдешь в музыкальный кружок, там прослушаете с Мику запись, потом ты ей сыграешь. Если что, она подскажет, что и как. А то к духовым инструментам, кроме нее здесь никто и никак. В общем, сделаешь так, как она скажет. И, третье, вожатая согласна на твой перевод в старший отряд. Через неделю на линейке объявит, если ничего не изменится. Но не думай, что у тебя какие-то права появятся после этого. Обязанности уже появились, а права еще нет. Следующую неделю будешь еще числиться в среднем отряде, а в старшем — только кандидатом. Жить будешь на старом месте, а на линейке и в столовой, со следующей недели, будешь со старшим отрядом. В общем, прав будет как у маленьких, а бить будем как взрослого. А уж в следующую смену, добро пожаловать. Вопросы есть?
Алиса ждала, глядя насмешливо и надменно, а Макс обвел глазами интерьер домика Алисы, потрогал пальцем шину на велосипедном колесе и спросил, глядя ей в глаза: «А когда ты начнешь меня учить плохому?» Вскочил и, увернувшись от подзатыльника, со смехом выбежал из домика.
Алиса откинулась на спину, на подушку, и беззвучно расхохоталась. Кажется, жизнь намечалась не такая уж и серая.

— Не заперто! — Женя подняла голову на стук в дверь.
— З-з-з-дравствуй, это оп-пять я. За об-бходным.
— Ну заходи. Стой! Ноги вытирай! Забирай обходные.
— Спасибо. Я пойду? — Электроник чуть успокоился и перестал заикаться.
— А книги будешь брать?
— Я завтра, можно?
Электроник тропинкой шел от библиотеки, почему-то в сторону стадиона и ругал сам себя: «Ну вот, опять не решился заговорить с девушкой. Не удивительно, что она на меня рычит. Она думает, что я в автобусе к ней специально приставал, может думает, что я и хожу в библиотеку, чтобы издеваться над ней? Может над ней все смеются?» Что-то толкнулось в ноги. Электроник опустил глаза — мячик. Незаметно для себя он вышел к западному краю футбольного поля. Команда уже закончила тренировку и ушла, а сейчас четверо малознакомых пионеров из среднего отряда играли в одни ворота.
— Сыроежкин! Пни мячик!
— Сыроежкин, давай с нами!
«А почему нет? Женя выгнала, Шурик ждет меня только вечером, и, пионер должен развивать не только мозг, но и тело». Сыроежкин махнул рукой, подошел к игрокам, снял галстук, снял рубашку чтобы не испачкать, аккуратно сложил их на ближайшую лавочку, и, как и остальные, оставшись в одних шортах включился в игру.
Игра помогла отодвинуть назад грустные мысли. После первого же розыгрыша пионеры уже звали друг-друга по имени. Через час разгоряченные присели передохнуть. Один из пионеров достал бутылку воды и пустил ее по кругу.
— Серега, ты же хорошо играешь. Охота тебе в своем кружке лето просиживать?
Прежде чем ответить Электроник оглянулся и уперся взглядом в Женю. Та сидела на противоположном конце трибуны и сверлила взглядом Сыроежкина. Настроение играть мгновенно пропало, Сыроежкин накинул рубашку и, ничего не объясняя новым товарищам, убежал к умывальникам.

Семен подошел к тренерской и задержал руку на дверной ручке, услышав из-за двери голоса. Ульяна и кто? Кто-то был у них в гостях. Интересно… Он потянул ручку и чуть не упал от внезапной тяжести повисшей на плечах Ульянки. Четырнадцатилетней Ульянки из его родного лагеря.
— Я соскучилась, братишка! — Бесцеремонно и одновременно чуть смущенно заявила через минуту отстранившаяся Ульянка.
Ульяна-большая валялась на кровати, закинув ноги на спинку, и с улыбкой наблюдала за этой картиной.
— Представляешь, прохожу мимо кустов, а меня за руку хватают и в кусты тянут. А в кустах эта мелкая. Соскучилась, говорит, и пришла проведать.
— Ага, пришла. Вам привет от Алисы и Слави, и Мику! А вы же придете в среду? А то они тоже соскучились.
— Ульянка, а назад как-же? Мы-то только в среду собираемся. — Семен глянул на жену, та утвердительно кивнула. — Тебя в вашем лагере не хватятся?
— А я теперь могу в любое время приходить туда и назад, вот. Я, мне… Я научилась. Только у других девочек не получается. Жалко. — Ульянка-младшая грустно поморщилась.
— Она и меня пыталась научить. Какая-то трава должна расти на поляне, какие-то жуки особые должны водиться, а потом просто захотеть, представить того, к кому хочешь попасть, закрыть глаза и шагнуть. Всего-то.
— Да, всего-то! А ты, сестренка, не грусти. Все у тебя получится. А я еще погуляю у вас по лагерю, посмотрю, как вы живете, а потом назад, к себе. Чтобы к ужину успеть. Всё, пока! В среду увидимся, буду ждать!
И Ульянка-младшая чмокнув в щеку обоих Персуновых убежала из тренерской.

Шурик закончил паять микрофонный усилитель, отодвинул паяльник, посмотрел еще раз на схему, чуть качнул головой, подумал, что если бы сначала рассортировал имеющиеся детали, то можно было бы сделать и поизящнее. Зато сейчас получилось просто и надежно. Тем более, что задача стояла усиливать всего-лишь звуки горна и транслировать их на развешанные на фонарных столбах динамики. Подключил микрофон, подключил к выходу наушники, постучал пальцем по микрофону, потом свистнул в него. Удовлетворенно кивнул, видя как дернулось зеленое пятнышко на экране осциллографа. Осталось только согнуть корпус из листа алюминия, но это уже работа для Сыроежкина. Сам Шурик так аккуратно и точно ни за что не сделал бы. Шурик глянул на часы, через полчаса Сергей подойдет и большая часть работы будет закончена. После ужина, нужно будет закрепить коробочку с усилителем на одном из флагштоков, отдать горнисту микрофон со шнуром и протянуть провод от усилителя к радиорубке. Почему-то вожатая настаивала на том, что горнист должен подавать сигналы обязательно с площади.
Шурик выволок из кладовки лист алюминия, положил его на верстак, достал со шкафа годовую подшивку журнала «Радио» и устроился ждать Сыроежкина. В здании клубов было тихо, шум лагеря сюда не долетал, а ближайший автобус должен был подъехать только в среду. Чуть слышно потрескивал паяльник, остывая, гудел трансформатор, выдавая положенные тридцать шесть вольт, за окном чирикали воробьи и хлопали чьи-то крылья покрупнее воробьиных. Незаметно для себя Шурик начал задремывать. Показалось, что прямо над головой, по чердаку, пробежал кто-то легкий. Шурик вскинулся, покрутил головой, прислушался — тишина. Отложил журналы в сторону и, заинтересовавшись, вышел на улицу. У противоположного, пустующего здания стоял Сыроежкин и тоже внимательно смотрел на крышу.
— Понимаешь. Иду и показалось, что кто-то мелкий по крыше бегает. Я подумал на октябрят, но им лестницу не поднять.
Кибернетики переглянулись, обогнули здание клубов, посмотрели на лежащую там лестницу, длинную и тяжелую. Такую, что младший отряд в полном составе поднять не сможет. Еще раз переглянулись и синхронно пожали плечами.

Ульянка-младшая все-таки не успела уйти до ужина, и все-таки попалась на глаза вожатой. Пришлось врать вожатой и выручать, пришлось выдавать ее за сестренку, прибежавшую погостить. Пришлось сказать, что родители тут недалеко, ниже по течению, стоят с палаткой. Пришлось кормить ужином («Это, конечно, нарушение режима, но не могу же я оставить гостей голодными!» — Вот такая Ольга Дмитриевна тоже бывала). Пришлось обещать, что родители тоже придут. Пришлось знакомить со всем лагерем, объясняя одним — одно, а другим — другое. Пришлось вести вечером в музыкальный кружок к Мику на чаепитие. Надо было видеть потеплевшие глаза Алисы, Ульяна-большая даже заревновала чуть-чуть. В заключение Ульянка-младшая вынесла вердикт: «А вы неплохо устроились! Я еще немного побегаю сама по себе, и тоже пойду в физруки! Будем матчи футбольные проводить! И чаепития эти ваши, тоже понравились!»
Уже стемнело, когда дверь в спортзал открылась и на пороге показалось два силуэта. Они не торопясь прошли по главной аллее мимо столовой, на площади свернули направо, в сторону домика вожатой. Где-то со стороны клубов слышались голоса кибернетиков, тянущих последние метры кабеля к радиорубке. И еще слышалась музыка.
— Там музыка, на сцене.
— Да, Саша танцует. Хочешь посмотреть?
— Хочу.
— Только прячься, а то она стесняется жутко.
Они постояли, подглядывая из кустов на танцующую Сашу. Это завораживало настолько, что обеим захотелось выйти и присоединиться, если бы они умели еще при этом. «Очень красиво», — прошептала младшая.
Потом обе Ульянки вернулись на аллею, прокрались мимо домиков вожатой и Лены, по тропе вышли к музыкальному кружку и остановились.
— Это здесь. Видишь, вот трава, а вон жучки эти ползают. Они всегда в местах перехода обитают. Жалко, что я провести вас не смогу, это вам самим научиться нужно.
Света, падающего из окон музыкального кружка, хватало чтобы рассмотреть и траву, и жучков. В кружке Мику, сидя за роялем, объясняла что-то Максиму держащему в руках горн? Нет, не горн, а другой инструмент. Похожий на трубу, но покороче и с более широким раструбом. «Пропал Макс», — подумала старшая.
— Ну, пока сестренка, до послезавтра. Все вас очень ждут.
— Пока.
— Значит, смотри, показываю. Вот трава, вот жучки эти. Это значит место перехода здесь. Потом ты закрываешь глаза и представляешь себе человека, к которому хочешь попасть. И всё. Нужно только очень сильно хотеть. Делаешь шаг вперед и ты на месте.
Ульянка-младшая прыгнула вперед, делая кувырок через руки, и пропала в высшей точке кувырка.
Ульяна-большая представила себе «сестренку» и, не задумываясь о последствиях, закрыла глаза и шагнула следом. Открыла глаза. Ничего не изменилось. Оглянулась на музыкальный кружок: Максим стоял прижав инструмент к губам и пытался что-то играть. Мику страдальчески морщилась, отвернувшись, чтобы не обидеть Макса. Никуда она не переместилась. «Видимо, это не всем дано. Видимо, придется, как в прошлый раз, ногами топать». Вспомнила еще, как показалось на секунду, что, в момент кувырка младшей, на нее из кустов, с противоположной стороны поляны, глянули как-будто два желто-зеленых глаза, принадлежащих очень большой кошке. «Всё, сестренку проводила, пора спать. Или может посидим еще с Сёмкой. Посмотрим». И пошла в сторону музыкального кружка, где Мику уже запирала дверь, а Максим терпеливо ждал, засунув руки в карманы и зажав горн под мышкой.

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2062463
Глава 2 http://joyreactor.cc/post/2074551
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2121739
Глава 4
IV
Сессия
До ужина еще час, неплохо бы просто прогуляться. Стою на крыльце, думаю, куда податься. Вспоминаю, что проигнорировал в этот раз музыкальный кружок, эстраду и медпункт. Все равно нужно и с Мику, и с местным аналогом Виолы познакомиться. Уже вывел для себя теорию, что среди пионеров есть фоновые персонажи, каких большинство, есть, скажем так, средние, вроде девочек или вожатой, а есть весьма примечательные личности, кажется здешняя баба Глаша тому пример. И, похоже, знакомая мне Виола из таких. Но третьей категории мало, один-два человека на несколько лагерей, а большинство, как раз из первой. Вот и здешний доктор меня не порадовала.
- Здрасьте.
- Здрасьте.
- А занозу можете вытащить? А то пострадал, при уборке на вверенной территории...
Равнодушно протерла спиртом, равнодушно вытащила занозу, равнодушно прилепила пластырь. Сказала: «Если что — обращайся». Ни тебе «раздевайся ... пионер», ни тебе изысканных недомолвок и иносказаний, когда не поймешь, это тончайший намек или все так и нужно понимать, как сказано. Так, в портрете некоторое внешнее сходство присутствует, и всё.
Пошел к сцене. Сцена пустая, гитара в углу прислоненная. Огляделся по сторонам, - нет никого. Поднялся на сцену уселся в уголке на стул, сижу — струны перебираю. Вспоминаю тот концерт в первом «Совенке». Настроение совершенно грустное, что-то рассыпается вокруг меня и лагеря болеют, и их обитатели меняются, не в лучшую сторону. Интересно, как дела сейчас в первом моем лагере? И кто там на моем месте? И вообще, я в этом лагере всего третий день, а устал, как за все предыдущие циклы. И ведь, главное, ни черта же непонятно, к чему вся эта война, к чему мне арбалетный болт в позвоночнике, кстати, я так и не выяснил, чей это персональный подарок, зачем отстреливать Семенов, зачем рисковать и подставлять мелких? Да куча вопросов, и, кстати, кто такая баба Глаша? Ладно, хватит ныть, вышел на дорогу, так глупо останавливаться. Пара бодрых аккордов и ставлю гитару, где стояла. На ужин пора.
- А вы неплохо играете.
Поднимаю глаза — Алиса. Удивительно тихая и вежливая. Хотя, как раз не удивительно, как раз нормальный для нее перепад настроения. «Еще бы я плохо играл. Сама же меня и учила», - думаю я, а говорю совсем другое.
- Успокоились, Ваше бунтарчество? Давай уж на ты, если не на спортплощадке.
- В... ты извини меня, за вчерашнее. - Пауза, а дальше шепотом. И за другое, тоже прости. - И убежала.
«Вот тебе и раз, подумал Штирлиц». Если я правильно понял, то теперь я знаю — кто так метко стреляет из арбалета. А я на вторую грешил.
Пора ужинать. Подсаживаюсь, как положено, к кибернетикам, все равно других мест нет.
- Ну как работа? - Спрашиваю.
- Более-менее, а твои как дела?
- А, что мои? Спортплощадку прибрали, столовая чистая, Ульянка злобная.
- Ты на танец ее пригласи, чтоб подобрела.
- Спасибо, я с ней за обедом уже отвальсировал, кажется все видели.
- Ага, смотрелось неплохо.
Так и поужинали, маскируя подозрения разговорами ни о чем.
А мне пришло время идти на аудиенцию к бабе Глаше. Непонятно почему, но чувствую себя, как перед первым экзаменом в первую сессию. Выжидаю двадцать минут после ужина и иду сдаваться.
Баба Глаша живет здесь же, при кухне, в маленькой каморке. Кровать, стол, тумбочка, шифоньер, шкаф с книгами и два стула. Все чистенько, покрывало, фарфоровые статуэтки, белые кружевные салфетки, фотографии на стенах. В общем, типичное бабушкино жилье. А пахнет, кстати, кофе.
- Подождите минуточку, я сейчас.
Пока бабы Глаши нет, я разглядываю ее каморку и удивляюсь. Удивляться начинаю с содержимого книжного шкафа, в котором вместо ожидаемых русских классиков и журналов «Здоровье» и «Работница» стоят какие то монографии по физике, сборники трудов, журналы без картинок. Моего образования хватило только на то, чтобы прочитать заголовки, те что на русском языке. А еще есть фотографии на стенах ее каморки. Вот молодая девушка в белом платье с высокими плечами, наверное, ровесница меня нынешнего. Вот она же, но постарше уже лет на пять, а с ней рядом парень, высокий, слегка сутулый, в круглых очках, в белой рубашке и пиджаке. А вот еще постарше, где-то под тридцать, с букетиком земляники в руках, сидит на горизонтальном стволе березы, а обнимает ее за плечи тот же парень, милая семейная фотография, из серии, «когда мы были молодыми». Но вот за спиной у парочки виден так хорошо знакомый мне железнодорожный мост, и я понимаю, что фото сделано на острове Ближнем. И, до возвращения бабы Глаши, успеваю разглядеть еще одно фото, точнее открытку — главный корпус МГУ, а по диагонали надпись: «Дорогих коллег поздравляю с успешным стартом проекта» и затейливая подпись.
Заходит баба Глаша, нет, уже не баба Глаша, к этой нужно по имени отчеству, приносит кофейник и две чашечки. Первый раз за все время здесь вижу кофе, о чем и говорю хозяйке, а та отвечает, что кофе здесь не растет, а запасы кончаются и не восстанавливаются, и скоро и вовсе его никто не увидит.
Сидим, беседуем. Как я потом понял, Глафира, как выяснилось, Денисовна, под видом беседы вытянула из меня всю историю моих здешних похождений и изрядный кусок моей биографии. Сама же рассказала довольно мало, но, все же кое-что. Оказалось, что баба Глаша знакома с Виолой, что она знает и про Пионера, и про Палача. Когда рассказал о своей лодочной эпопее последовала реплика: «Редко у кого удачно получается, вы молодец». Славяна здесь была за два цикла до меня, приехала на автобусе со всеми, и, со всеми же, уехала. О причинах отстрела Семенов говорить отказалась: «Это не важно, Вам уже ничего не угрожает, хотите разобраться — можете разобраться сами». Спросил о двойниках, получил совет не обращать внимания: «Это проекции, они могут стать материальны только в ваше отсутствие, а вообще, если тут останетесь, то еще и не такого насмотритесь». Законы здешнего мироздания тоже передо мной не раскрыли. А закончилось все довольно интересно.
- У меня для вас, традиционно, две новости. Как вы говорите, вас зовут?
- Семен.
- Помню. Так вот Семен, мне нравится направление, по которому вы движетесь, но... Но, к сожалению, больше я вам ничем помочь не смогу. Вы должны сами, понимаете, сами разобраться с самим собой. Ну а после вся моя помощь будет иметь чисто технический характер. - Долгая пауза. Я не хочу, чтобы вы считали меня вредной старухой, но у меня здесь есть печальный опыт преждевременной помощи не готовому к ней человеку. Хотя, одну подсказку я вам дам, подумайте, откуда вы знаете моё прозвище, причем уверены в том, что мы с вами раньше не встречались, Семен.
Крошечную паузу перед «человеком» и последующий нажим на этом слове я заметил. Благодарю бабу Глашу за кофе и в этаком, несколько загруженном, состоянии отправляюсь на площадь. В голове ходит по кругу только одна мысль, что поваром в «Совенке» не стать без докторской степени по физике.
Когда пришел на площадь дискотека уже приближалась к экватору. Ольга Дмитриевна заметила меня первой.
- Семен, Семен, почему вы не танцуете?
- Ну, во-первых не хочется, а во-вторых я не в форме... - Показываю на свой спортивный костюм. Лучше, дайте ключи от библиотеки, там, говорят, книги не разобранные.
Все таки в мелких пакостях есть своя прелесть. И растерянный взгляд вожатой «Как? Почему? Он же должен возмутиться?» стоит того, чтобы им полюбоваться. Я же ведь ничего такого не сделал, нет? Я просто сам попросился туда, куда вожатая хотела меня отправить в наказание за разгром столовой. Правда вот Ульянке отвертеться не удалось.
- Ульяна, подь сюды! Ты награждаешься двумя часами принудительных работ в библиотеке!
А пока Ульянка пробирается к нам, готовя возмущенную отповедь, ОД тихо обращается ко мне: «Семен, я очень рада, что вы мне помогаете, и ни сколько не жалею, что приняла вас в лагерь. Алиса хорошая девочка, но вы же видите, какая она, а без помощника я просто задыхалась. Спасибо вам большое.» Говорит, похоже, совершенно искренне, а мне теперь гадать, то ли она от себя это сказала, то ли это программа в ней говорит.
- А вы бы Ульяну помощницей назначили. Говорят, ответственность дисциплинирует. Но не всех.
- Вот именно, что не всех и не всегда. И Ульянка не тот случай.
Хихикаем оба. Все же и внутри вожатой, тоже человек живет.
Подходит, наконец, Ульяна, дымящаяся и разбрасывающая искры, как небольшой вулкан. Но не успевает сказать и слова, как на нее обрушивается Ольга Дмитриевна.
- Ульяна! Без разговоров! За то что ты в столовой устроила, вот тебе наказание! Вместо танцев пойдете в библиотеку книги перебирать!
- Ну и пожалуйста, все равно уже надоело! Я ...
Трогаю пальцем Ульяну за плечо и она сбивается с речи.
- Пошли? Мы чужие на этом празднике жизни...
Та только рычит в ответ.
До Ульянкиного домика и оттуда в библиотеку идем молча, обижаясь друг на друга, каждый по своей стороне аллеи.
В библиотеке темно, похоже выбило пробки, но искать их среди ночи нет никакого желания.
- Где тут свечи хранятся? - Спрашиваю Ульяну.
Та зыркает на меня, лезет в шкаф и кидает в мою сторону упаковку со свечами. Едва успеваю поймать свечи, как, тем же путем, ко мне отправляется коробок со спичками. Ужас, открытый огонь в библиотеке, а куда деваться?
- Я хочу извиниться перед тобой за одну вещь.
У Алисы хватило сил на извинения, значит и у меня хватит. Обращаюсь к Ульяне, как к взрослой. И, наверное, даже не к ней, а к той рыжухе, что провожала меня в первый удачный побег. Ульяна, впервые за два дня нашего знакомства, заинтересованно смотрит на меня.
- Я использовал тебя в своих целях, когда спровоцировал скандал в столовой. Ты тут совершенно непричастна и можешь идти куда хочешь. Я скажу завтра, что ты мне помогала, только вожатой в ближайший час не попадайся на глаза, для собственного спокойствия.
- Вот теперь то я точно никуда не пойду! Давай колись, что тебе в библиотеке надо! Сам меня втравил, и сам отсылает!
Странно, но Ульяна, похоже, совершенно не обиделась на меня.
- Да вот, хочу Шопенгауэра на ночь почитать.
Демонстративно беру с полки нужную книгу, сажусь за Женин стол, беру карандаш, открываю книгу на первой странице и начинаю делать вид, что читаю, время от времени делая какие то пометки на полях. На третьей странице терпенье Ульяны кончается и она отходит из-за моей спины и садится в кресло.
-Я все равно не уйду, буду дожидаться, пока ты что-то сделаешь.
Как скажешь, - говорю ей, а сам быстро ставлю нужную мне пометку на нужной странице.
Хочешь-не хочешь, но придется углубляться в прошлое «Совенка». Кажется баба Глаша об этом намекала. Она, правда, предлагала догадываться самому, но, если подсознание будет одаривать меня озарениями в нынешних дозах, то, когда я начну разбираться во всем, я уже забуду с чего начал. Вывод, нужно поискать документы, должен же тут быть какой то архив. Что и где здесь можно поискать? В домике вожатой искать бесполезно, нету там никаких бумаг, кроме «Плана мероприятий», не к ночи будь помянут. В административном корпусе? Ни разу не видел, чтобы туда кто-то заходил, но проверить нужно. В медпункте? Там, может быть, только медицинские карточки обитателей, и то вряд ли, судя по поведению здешней докторицы. Здесь в библиотеке? Сомнительно, но раз уж я здесь поискать нужно. Где еще? В старом лагере? Его, похоже, покинули достаточно внезапно, может что и бросили. Ну и, конечно, в бомбоубежище. Там точно в шкафах что-то было. Ну и вот он еще один источник сведений сидит, на меня смотрит.
- Где Алиса сейчас? В старом лагере?
- …
- А ты, почему с ней не пошла?
- Да ну их, эти дежурства. Сколько ночей там провели, и все зря.
- Ну, не скажи, меня вы очень удачно подстрелили.
Ульяна вспыхивает, набирает полную грудь воздуха, ну, думаю, сейчас будет орать, а она, какое то время сдерживается, а потом, неожиданно, начинает реветь. Кажется, у меня после побега открылся талант, доводить до слез обитательниц лагеря, сперва Славяна, потом Ульянка. Ну и что мне со все этим делать? С плачущим источником информации, я имею ввиду? Я же не профессионал какой, я простой, э-э-э... пионер, в меру ленивый, в меру умный, в меру тупой. Больше всего мне нравится куда нибудь зарыться, и не высовываться в большой мир. Смотреть свои «японские мультики», как их обозвали однажды, пытаясь меня оскорбить, и никуда не дергаться. А лагерь вынуждает меня постоянно к каким то действиям здесь и сейчас, никакого удовольствия я от этого не испытываю, но «влиться в пионерскую жизнь», это еще хуже. Вот теперь, я что, должен Ульяну допрашивать? Нет, Пионер бы нашел, что делать. Да и я, если покопаюсь в доступной мне части его памяти, тоже найду, но не хочу. Эти амазонки слишком похожи на обитательниц МОЕГО лагеря. Пока так самоедствовал, Ульяна проплакалась.
- Мы не хотели! Мы только напугать хотели и взять в плен. Алиса хотела тебе над головой в дерево выстрелить, а я ее нечаянно толкнула. А когда мы подбежали, ты уже умер. А потом мы испугались и ничего никому не сказали!
И все это прерывается всхлипываниями и соплями.
- Интересно мне знать, зачем вы собирались брать меня в плен? И кого вы вообще там караулили? Каких таких «шпионов»? Я, возможно, даже и прощу вас, но в обмен на полную информацию. Кстати, я шпион или нет, как ты думаешь?
- Наверное нет... я не знаю.
Из рассказа Ульянки вырисовывается довольно любопытная картина жизни в здешнем лагере. Кстати, она, да и, наверное, не только она одна частично помнит прошлые циклы, но считает их воспоминаниями о прошлых сменах. То, что при этом, от смены к смене, ей все еще 14 лет ее нисколько не удивляет. «Значит, все таки репликанты», - думаю я. Так вот, сразу по приезду в лагерь им объявляют, что «кругом враги, которые только и мечтают, что захватить «Совенок», что лагерь нужно охранять, что нужно выслеживать и отлавливать шпионов». Мастерятся арбалеты (Электроник), протягивается сигнализация (Шурик), выставляются посты (Алиса и Ульяна), запускаются патрули (Лена и Саша, та Саша, которая недоСлавя), наблюдатели (мелюзга), вся информация стекается для анализа к Жене, а ОД осуществляет общее командование. Какой то недоделанный параноидальный милитаризм на грани фарса. Почему фарса? Потому что, то, как я легализовался в здешнем лагере, говорит о … не знаю о чем, но то, что в реальной жизни я бы так не смог, это совершенно понятно. Что за рассказ Аркадия Гайдара, в который я вляпался на этот раз? И я, получается, по всем признакам, как раз и есть, тот шпион, мечтающий похитить военную тайну! Меня, то есть моего аналога, здесь, кстати, нет, иногда издалека видят какую то фигуру, часто в зимней одежде, но не поймать, не поговорить, не подстрелить не удается, эта фигура еще более подогревает шпиономанию. Спрашиваю про Славяну. Да, говорит, была здесь в позапрошлую смену девочка, похожа на Сашу, как родная сестра, ей здесь не понравилось, ни с кем она не подружилась, а в последнюю неделю все на остановку ходила автобус встречать. Тут рассказ прерывается.
- Так это она тебя ждала?
- Ну, видимо так, а мы, как видишь, разминулись на две смены.
Вот интересно, если я Ульянке расскажу про себя, про свою жизнь, про лагеря, про своих двойников, про ее двойников, она тоже вспомнит всё? Кажется это называется инициацией. И мне потом беспокоится еще и о ней, потому что она обязательно сбежит отсюда, потому что нормальному, осознавшему себя человеку, крутиться в кольце этих циклов невыносимо. Да еще и с Ульянкиным характером. Это только баба Глаша может, да и то, неизвестно, какая она в молодости была. Что то не готов я пока к такому повороту, отложу-ка я свою часть нашего диалога на неопределенный срок. Тем более должок за Ульяной, нефиг стрелять в незнакомых людей. Пусть уж лучше и она пока не живёт, а существует.
- Семен, а что было, когда... когда мы... мы тебя...
- Убили. - Заканчиваю за нее фразу. Ничего не было, я очнулся в лесу на поляне.
- А мы думали, с Алисой, что ты зомби, или еще мертвяк оживший какой, мстить пришел. Алиса даже из своих серебряных сережек два наконечника для стрел сделала, один мне, один ей.
- Передай Алисе, что она зря испортила сережки. Серебро оно от вампиров и оборотней хорошо помогает, а прочим особо не вредит.
Кажется Ульяна поняла шутку, по крайней мере более напуганной, чем есть она не выглядит. Она вообще не выглядит сильно напуганной. Заплаканной, немного смущенной, но не напуганной. Ну и любопытство в глазах уже заиграло.
- Семен, а я все равно теперь от тебя не отстану, ведь зачем-то же ты в библиотеку пришел!
- Ну я же тебе уже объяснил, Шопенгауэра почитать и порядок на полках навести.
- А что же тогда не наводишь?
- Да вот, выбираю, с какой начать, - говорю Ульяне, а сам хожу между шкафов, и ищу что-нибудь, что выделяется из общей массы трудов теоретиков коммунизма и библиотеки образцового пионера.
Нет, заход сюда был неудачным. Так, постепенно, добираюсь до люка в полу. Ставлю свечку на пол, а сам, кряхтя, поднимаю крышку за приделанное кольцо. Ульяна тут же оказывается рядом.
- Ой, что это? Я слышала, что в библиотеке погреб есть, но ни разу не видела. А давай посмотрим, что там?
- Ну, видишь ли, дело в том, что нас сюда отправили книги перебрать, а не по погребам лазить. Тебя то точно за это без конфет оставят, если Женя или вожатая узнают. - Говорю в ответ, а сам делаю вид, что хочу закрыть крышку.
- Ой, ну Семен, ну пожалуйста, мы же не скажем никому.
Все таки с Ульяной удобно и предсказуемо.
- Ну, хочешь посмотреть — спускайся и посмотри, я наверху тебя подожду.
Ульяна мигом скатывается по лесенке.
- Ну что там?
- Банки какие-то на полках, мешки.
- Книг нет? Перебирать ничего не надо?
- (Смеется) Какие книги? В погребе?
Самому любопытно, спускаюсь в погреб. Книг действительно нет, за то есть общая тетрадь, придавленная одной из банок. Вынимаю тетрадь, листаю — какие то формулы, пополам с текстом и рисунками. Сворачиваю тетрадку в трубочку и сую в карман, дома разберусь. Пока все разглядывал Ульяна уже выбралась наверх и приплясывая ждет меня там. Поднимаюсь за ней, закрываю люк.
Все же мне нужно попасть в административный корпус, а Ульяна, похоже, от меня, действительно, не отстанет.
- Ты спать не собираешься?
- Не-а! - И улыбка до ушей.
М-да, нужно было или запирать ее в погребе, или что-то еще. Хотя, говорят, что если с явлением нельзя бороться, его нужно возглавить. Тем более помощник нужен не только вожатой.
- Ты здесь дольше меня, ты когда-нибудь видела, чтобы в административный корпус кто-то заходил?
- Нет, он же на замке всегда. Даже Ольга Дмитриевна, если что-то делает, то, или у себя в домике, или в столовой. А что?
- Да вот, думаю, если мы уж с тобой правила нарушаем и лазим без спросу в разные места, почему бы и туда не сходить. Дискотека еще час, как минимум, продлится, времени вагон.
Взрыв восторга, и столько обожания в глазах, что мне просто неудобно. Да, приключения, это то, чего рыжухе и не хватало.
Уходим из библиотеки, когда проходим мимо медпункта Ульянка сворачивает в его сторону.
- Подожди, я фонарик возьму!
С профессиональной просто ловкостью просачивается в открытую форточку и, через две минуты, возвращается с фонариком. Я, в это время успеваю спрятать изъятую в погребе тетрадь в какую-то щель, под тем же окном. Обойдя по большой дуге площадь, мы добираемся до административного корпуса, я подсаживаю Ульянку около каждого окна, а она пробует форточку. Наконец, на четвертом окне находим форточку прикрытую, но не запертую. Все так же просачивается вовнутрь, открывает шпингалеты и впускает меня.
Осматриваюсь. Первое впечатление, похоже, что мы зря сюда влезли. Большое помещение, вдоль противоположной стены в специальной стойке какие то флаги, перед флагами, на подставке барабаны и... горны, вспомнил слово. Направо и налево двери кабинетов. Начинаю обход. Кое где двери заперты, а там, где нет, там — обычные канцелярские кабинеты, побольше, поменьше, но ничего тайного, и пустые внутри, как будто в них никто никогда не работал.
- Семен, а что ты тут ищешь?
- …
Если бы я знал. Я, наверное, и не узнаю, даже если меня носом ткнут. Кабинет начальника лагеря такой же пустой, но чуть побольше прочих. На стене план лагеря и окрестностей. Все хорошо, но вокруг лагеря на плане синим карандашом проведена окружность, примерно там, где начинает сворачиваться пространство.
- Ульян, а что тут нарисовано на плане?
- Где?
- Да вот же, линия.
- Нету тут никакой линии.
- Ну нет, так нет.
Вот так нами и управляют. И выбирают, что нам можно видеть, а что нет. Вздыхаю, снимаю план со стены, скатываю его в трубочку.
- Надо же что-то взять на память. Пошли?
- Пошли. А ты точно не шпион?
- Точно, шпион, я. А ты можешь рассказать мне главную тайну вашего лагеря! Секрет горохового супа, который попадает под конвенцию о запрещении химического оружия!
- Да ну тебя! Дурак!
- Ульяна, я понимаю, что мои действия выглядят странными, но могу дать тебе честное слово, что все они касаются только меня. Так хорошо?
- Да. Так хорошо.
Ульяна, действительно, выглядит удовлетворенной ответом. Точно, я попал в какой то рассказ Аркадия Гайдара! Выбираемся тем же путем, что проникли внутрь.
- Ну что, до завтра?
- Семен, а можно я у тебя переночую?
Глаза в пол, ножкой асфальт ковыряет.
- Вообще то нет, но если расскажешь, в чем проблема, то может и помогу твоему горю.
- Алиса в старом лагере сейчас, а я боюсь одна ночевать.
- Ну, если нас с тобой поймают в тренерской, это будет грандиознейший скандал, меня расстреляют из арбалетов, а тебя, запрут в погребе до конца смены и будут кормить исключительно гороховым супом. Поэтому у тебя четыре выхода. Или ты все таки спишь у себя в домике, или я попробую договориться с вожатой, чтобы ты переночевала у нее, или я сейчас провожу тебя в старый лагерь к Алисе, или ты, все таки, идешь со мной и ночуешь в кладовой на матах. Что ты выбираешь?
- Я с тобой!
М-да. Если на третий день перебираешь книги в библиотеке, то ночевать тебе с Ульяной. Еще одно жесткое правило. Кстати. я же помню, как боялась Алиса в шахте, так что, сейчас и ей одной тоже должно быть не весело.
- Ну пошли.
Опять обходим по большой дуге площадь, подходим к спортзалу.
- Заходи, я сейчас.
Отдаю ключ от тренерской, отдаю украденную карту, а сам бегом по задам к медпункту, достать тетрадку и бегом назад. Прибегаю, Ульяна в кладовке устраивается на матах.
- Вот что, девушка, иди ка ты спать в тренерскую, и без разговоров.
Идет, как не странно, без разговоров и возражений. А я, забираюсь в кладовую, благо там есть стол и стул и раскрываю тетрадку. Интересно, надолго ли меня хватит?