черная славя

Анабасис

Окончание первой части.
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2062463
Глава 2 http://joyreactor.cc/post/2074551
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2121739
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/2146027
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/2165923
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/2193107
Глава 7 http://vn.reactor.cc/post/2231480

VIII
Штрих-пунктир

Снится какой то кошмар, переходящий в комедию. Снится, что гоняюсь за Леной по шахте, а в руках у меня букет сирени. Наконец мне удается загнать Лену в тупик, она поворачивается ко мне лицом, узнает меня, радостно улыбается и протягивает ко мне обе руки, а с ее пальцев капает кровь. Я, в страхе от увиденного, роняю букет на землю, букет неожиданно брякает, я опускаю глаза и вижу, что вместо букета под ногами лежит окровавленный нож. Смотрю на Лену, а это уже не Лена а Саша, она жалобно смотрит на меня, и, как и Лена протягивает ко мне руки и говорит: «Я сварила варенье, попробуй, оно очень вкусное!». Я беру ее руки в свои подношу к своему лицу и лижу окровавленные пальцы. Пальцы ее, действительно, оказываются испачканы не кровью, а земляничным вареньем. Я продолжаю держать ее руки в своих, перевожу взгляд с ее пальцев на лицо, и, под моим взглядом, Саша медленно превращается в Славю, а та — в Славяну. Внешне ничего не меняется, только у Славяны исчезают косы, сменяясь короткой стрижкой, но это мелочи, и то, что передо мной именно Славяна, я не сомневаюсь. Тогда я говорю: «Ты была разбита на кусочки, а сейчас ты стала целой!», и во сне мне кажется, что это такая великая мудрость, что мне положены все Нобелевские премии по всем дисциплинам и за все годы разом. Тут, кто-то дергает меня сзади за одежду, я оборачиваюсь, а там стоят Ульяна с Алисой, выражения лиц у них недовольно-обиженные, у Ульяны сверкают глаза, а Алиса, наоборот, вот-вот расплачется. А дальше, за ними слышен топот двух десятков детских ног, и я знаю, что это сюда бегут мои октябрята, а за ними непременно появятся и вожатая, и весь остальной старший отряд, и баба Глаша, и Виола с Толиком, хоть они и не из этого лагеря, и вся толпа моих двойников, от безымянных, до Семена, включительно, и та, неизвестная мне девочка из бункера, которая снилась мне в прошлый раз.
Как они все в этом тупике будут помещаться?! Мне становится смешно и я просыпаюсь.

Просыпаюсь, и первое, что вижу – лицо Ульяны. Ульяна сидит передо мной на корточках и готовится пощекотать мне в носу травинкой.
– Гав!
Рыжуха в ответ хохочет.
– Не успела, но так тоже хорошо. Вставай, я тебе завтрак принесла, а постель забираю. Сдать ее надо, смена то закончилась.
Я что не заперся, когда спать ложился? Совсем доверчивым стал, однако.
– И ключи от спортзала.
А где же я отсиживаться буду тогда? Договариваемся, что Алиса пожарный выход откроет, а главный закроет снаружи.
Ульяна улыбаясь смотрит на меня, а потом на мгновение грустнеет.
– Жалко, что сегодня расстаемся.
– Ну, надеюсь не надолго.
А насколько – самому интересно. Никто мне этого не скажет, никто никогда не пробовал. Баба Глаша разве? Спросить? Нет, не пойду.
Ульянка уходит, я проверяю в рюкзаке портьеру-парус: вот она, на месте, сколько она уже со мной пропутешествовала… Будет чем укрыться, вместо одеяла. Посылаю мысленную благодарность и извинения Мику из родного лагеря. Заваливаюсь на маты и пытаюсь отоспаться перед сегодняшней ночью, но и сон не идет, и посетителей наплыв.
Еще раз забегает Ульяна, просто так, поболтать.
Приходит Лена – добрая душа, приносит печенье, где она его берет? Лена в унылом настроении, поэтому поболтать не получилось. Посидела в тренерской, попрощалась, парой слов со мной перебросилась и ушла. Попросил ее прислать Сашу – пообещала.
Приходит Саша. Попрощались, пожелал ей всего самого хорошего. Потом
сделал страшные глаза и потребовал клятву о сохранении тайны. Саша прыскает в кулак, но честное пионерское слово о том, что меня не выдаст дает.
– У тебя с моими футболистами отношения хорошие?
– Ну да, хорошие.
– Отправь их ко мне, пожалуйста, тоже попрощаться. Только скажи, пусть не болтают на каждом углу, что я тут.
Приходят футболисты, тоже обещают моего убежища не выдавать. Обещаю им, что приду проводить их к автобусу, если они меня в кустах увидят, то пусть не бегут и не орут. Потому что: «Строгий секрет и государственная тайна!»
Интересно, Ольга уже знает, что я здесь и никуда не сбежал?
Так, за игрой в конспирацию время и пролетает. В обед приходит Алиса, приносит поесть и термос с чаем, смотрит на сиротливо лежащие в углу маты, прикрытые бывшим парусом и качает головой.
– Я, почему-то, не удивлена. Запасной ключ от нашего домика — под крыльцом, когда мы уедем – располагайся. Чайник и пол пачки чая мы оставили, буханку хлеба я тоже занесу, а больше ничего нет. Немного продуктов в столовой осталось, но она будет заперта, придется тебе замок взламывать.
Молчим несколько минут.
– Счастливо остаться, и удачи тебе, если не встретимся. Ты к автобусу придешь?
– Приду конечно. Вам удачи. Смотри, если опять память потеряете — очень сильно меня обидите, значит я все делал напрасно.
– Не бойся, не потеряем.
Потом неожиданно подходит ко мне и крепко обнимает.
– Пока, братишка. Спасибо тебе. И… даже если опять вернемся куклами, ты все сделал не зря, слышишь!
Честное слово, я даже прослезился. Если этими объятиями и словами все и закончится, и действительно вернутся куклами, я останусь здесь еще на один цикл, а если нужно на два, на двадцать два. Пока не сделаю из манекенов людей. Или пока не рухнет здешнее небо на здешнюю землю.
– Пока. Я подальше от ворот отойду, когда мимо поедете – вам рукой махну. Предупреди там, сама знаешь, кого надо предупредить.
Наконец поток визитеров иссяк, затихает и всякое движение снаружи. Оно и понятно: пионеры расползлись по домикам и, либо собирают чемоданы, либо уже упаковались и ждут автобуса. А мне делать нечего, в первый раз я никуда не бегу и не еду. Чувства которые я испытываю это некая смесь острой тревоги и беспокойства. Читать не могу, попытался занять себя делом – постирать свои вещи, так слишком мало у меня вещей, быстро они кончаются. Наконец стрелка подбирается к половине пятого. По привычке пытаюсь выйти в парадную дверь, а она не открывается, потом вспоминаю, выхожу через дверь пожарную, подпираю ее камнем, чтобы не хлопала от сквозняка, и, бочком-бочком, по кустам иду к проходу в старый лагерь. Сигнализация в проходе убрана, провода сняты, я, некстати, вспоминаю, что где-то здесь лежит брошенный Алисой арбалет и где-то здесь же она меня и подстрелила. Наконец выбираюсь вдоль забора к остановке, как раз вовремя: Ольга уже закончила прощальную речь, махнула панамкой и, вытирая глаза платком, стоит у гипсового пионера.
Прохожу чуть подальше от ворот и, когда автобус разворачивается, выхожу на пол шага из кустов. Я машу рукой, мне машут в ответ, у амазонок тоже глаза на мокром месте.
Ну всё. Вот я и остался один. Ольга, баба Глаша и обе ее помощницы не в счет. Интересно только, они здесь останутся, или вечером на 410-м уедут?
Захожу в лагерь через главные ворота, лагерь кажется совершенно пустым, даже еще более пустым, чем тот, где я встретил Славяну. То, что здесь еще осталась часть обитателей роли не играет. А мне все кажется, что никто никуда не уехал, что вот-вот из-за угла выбежит кто-то из знакомых. Прохожу клуб, куда сейчас: направо, налево? Налево это в музыкальный кружок, так я с Мику и не пообщался в этот раз, жаль, наверное, сейчас я бы даже болтовню её бесконечную вытерпел, некоторое время. Сворачиваю направо, к амазонкам. Флаг пиратский на двери Ульяна то ли забыла, то ли нарочно оставила. Некоторое время шарю рукой под крыльцом, наконец нахожу ключ, отпираю и захожу вовнутрь. Кровати, матрасы, одеяла, подушки, на одной из кроватей сложенный комплект белья. Лезу в тумбочку: в тумбочке обещанные чайник, пол пачки чая, буханка хлеба, и пол палки колбасы завернутой в газету. Мысленно благодарю своих девок. На столе записка от Ульяны, половина текста перечеркнута, половина тщательно вымарана, а та, что читается – обещание обязательно вернуться, и вместо подписи – сделанные красным стержнем две дурашливые рожицы, хорошо узнаваемые.
Оставляю записку на столе, сюда то я еще вернусь, потом передумываю и прячу ее в нагрудный карман – так она меня греет. Запираю домик, и иду в спортзал за вещами. По дороге, торопиться то некуда, сворачиваю на лодочную станцию. Лодки все на берегу, загорают кверху килями, весла под замком в сарае. Выхожу на пристань, вспоминаю, как давным-давно, множество жизней назад танцевал на ней с Леной, даже вспомнил мелодию и повальсировал чуть-чуть, сам с собой. Тут же вспомнил и Алису, как она сидела утром на пристани, свесив ноги в воду. Интересно, водка у кибернетиков или в медпункте? Не то, чтобы, есть потребность, но вдруг понадобится, в медицинских, конечно же, целях, для самолечения. Пока ностальгировал уже и стемнело, и зажглись фонари. Вышел на площадь, сел на Ленину лавочку, потом глянул на Генду и подошел к нему. Решетка входа в катакомбы оказалась, как я ее и оставил, просто надета на крепежные болты, тут же, в траве, валялась и фомка, удивительно, как она здесь пролежала все это время. Хотя, конечно, Алиса в роли помощницы вожатой это вам не Славя, так следить за порядком и каждые два часа подметать площадь не будет. Вспоминаю, что так и не отдал хозяевам ни фонарь, ни веревку из спасательного комплекта, все так и стоит у меня в тренерской, в отдельном рюкзаке, это хорошо. Тут прогудел с остановки автобус. Это что, это уже половина одиннадцатого? Вот я потерялся во времени!
Мимо меня проходит быстрым шагом докторша, пробегают, над чем-то хихикая, обе помощницы поварихи, и всё. Через какое то время слышно, как заводится и уезжает автобус, а я решаю остаться на площади. Заснуть здесь будет труднее, чем в домике или в тренерской, а мне, как я предполагаю, главное сейчас не заснуть. Представления не имею, где находятся баба Глаша с вожатой, но вряд ли они сейчас кинутся обыскивать лагерь. Собираюсь идти в домик – заварить чаю покрепче, чтобы не заснуть, и тут начинается светопреставление.
Без ожидаемого грома, а с каким то шипящим треском, где-то на противоположном конце площади в землю бьет молния. Тут же гаснут фонари, гаснут луна и звезды, а молнии начинают бить одна за одной. Грома по прежнему нет, только треск и шипение. Фиолетово-лиловые вспышки, запах озона и не капли дождя. Вспышка! Глаза выхватывают картинку, и опять чернота вокруг, чернота и зайчики в глазах. А до следующей вспышки я успеваю осознать только что увиденную картинку.
Вспышка! Мы с Леной идем танцевать на пристань.
Вспышка! Мой двойник, стоп, я его знаю – это Палач, ползет на руках по асфальту оставляя кровавый след. Ноги его бесполезно волочатся ненужными придатками, а над ним возвышается Славя и готовится воткнуть в его спину обломок черенка от метлы.
Вспышка! Лена сидит на своей любимой лавочке и читает «Унесенные ветром».
Вспышка! Пионеры, во главе с вожатой, строем идут через площадь.
Вспышка! Лена приводит моего здешнего двойника из леса.
Вспышка! С рюкзаком за плечами я, оглядываясь, иду в сторону лодочной станции.
Вспышка! Палач тащит Славю за ноги в сторону душевой. Голова у Слави вывернута совершенно неестественным образом.
Вспышка! Славя выходит встречать автобус.
Вспышка! Моя(?) квартира, кухня. Семен и девочки сидят вокруг стола.
Вспышка! Мимо меня проходит толпа Ульянок. Что-то в них не так, а не пойму – что.
Вспышка! Алиса с Семеном играют дуэтом на гитарах
Вспышка! Алиса сидит свесив ноги со сцены. Рот ее раскрыт, как-будто она что-то кричит.
Вспышка! Я в лодке, отталкиваюсь веслом от пристани.
Вспышка! Лена, выходит от кибернетиков и встречает здешнего моего двойника.
Вспышка! Ульяна убегает от Алисы.
Вспышка! Лена с Семеном на лавочке, смотрят на звезды.
Вспышка! Пионер, в окружении двойников, стоит на площади.
Вспышка! Алиса висит на дереве.
Вспышка! Лена отправляет Алису в нокаут.
Вспышка! Славя с красно-черной повязкой на рукаве.
Вспышка! Алиса кого-то выцеливает из арбалета. У меня чешется спина.
Вспышка! Семен и Мику идут взявшись за руки.
Вспышка! Весь лагерь засыпан снегом. Перед памятником стоят Ульяна и Славя в зимней одежде и о чем то разговаривают.
Вспышка! Лена бежит через площадь с ножом в руке.
Вспышка! Не моя квартира. Лена, повзрослевшая лет на 15, сидит в кресле и читает какую то распечатку.
Вспышка! Алиса поджигает фитиль под памятником.
Вспышка! Ульяна ловит кузнечика.
Вспышка! Двойник с топором в руке гонится за Ульяной.
Вспышка! Мимо меня пробегает еще какой-то двойник. Почему-то в камуфляжном комбинезоне.
Вспышка! Толпа пионеров гонит еще одного моего двойника в сторону ворот.
Вспышка! Пионер стоит перед Семеном, сидящем на лавочке.
Вспышка! Лагеря нет. И леса нет. И реки нет. Вокруг только степь и рассыпающийся на кирпичи постамент в центре этого мира.
Вспышка! Пионеры на линейке.
Вспышка! Славя подметает площадь.
Вспышка! Опять пионеры идут строем, только пионеры, почему-то в полувоенной форме.
Вспышка! Лена на крыльце клуба — первая встреча с Семеном.
Вспышка! Обгоревшая Славяна выползает из душевой.
Вспышка! Славяна плачет, прижимаясь к моей груди.
Вспышка! Домики с выбитыми стеклами, ржавые створки ворот лежащие на земле, облезлый забор.
Мой мозг перегружается и я перестаю воспринимать какую-то ни было информацию. И тут, неожиданно вспышки прекращаются, зажигаются фонари и очень быстро начинает холодать. Кто там скучал по зиме? Надо бежать, но куда? Домик фанерный, вымерзнет в пять минут, но там два одеяла и чайник, спортзал кирпичный, но там только моя верная портьера. Бегом к спортзалу за вещами, а оттуда в домик! Но успеваю добежать только до крыльца столовой, как начинается ливень.
Это какой-то суперливень. Горизонтальные струи воды лупят в северную стену столовой и мне остается только радоваться, что крыльцо смотрит на юг и я, пока еще, остаюсь сухим. Дорожки мгновенно превращаются в реки, а перекрестки в озера. По воздуху пролетают какие-то тряпки. Поток воды несет мимо меня, в сторону реки, чьи-то забытые сандалии. Постепенно ветер начинает меняться на западный, но ослабевать и не думает, понимаю, что на крыльце мне уже не отсидеться и, набрав воздуха прыгаю с крыльца в несущийся поток. Успеваю пробежать в сторону спортзала от силы пятьдесят метров. Спотыкаюсь обо что-то, под водой не видно – обо что, падаю, поток подхватывает меня и несет, несет, несет в сторону пляжа, через лесок. Где то в леске я все-таки ударяюсь головой и теряю сознание.
Пришел в себя на границе леса и пляжа. Утро, тепло, птички, ветерок, головная боль. Сотрясения, похоже, нет, руки-ноги целы, но жизнь малиной не кажется. Чувствую себя отбивной, которую уже обработали, но еще не успели пожарить. Встаю, держась за дерево, оглядываю себя. Свежевыстиранная пионерская форма превратилась в рубище. Снимаю рубашку, проверяю карманы и нахожу записку, удивительно, но записка почти не пострадала, ключи от домика тоже на месте.
Пошатываясь бреду к кромке воды, там падаю на колени, и долго пытаюсь рассмотреть свое отражение в воде, но, хоть вода и выглядит неподвижным зеркалом, ничего толком разглядеть не удается. Вспоминаю, что в тренерской на дверке шифоньера есть зеркало, со стоном встаю на ноги и оглядываюсь. Ночной катаклизм полностью вымыл и вычистил лагерь: на аллеях ни одной соринки, стена спортзала такая яркая, будто ее мыли с песочком и с мылом от грязи и копоти, песок на пляже чистый, утрамбованный и гладкий, цепочка моих следов на нем, как следы первого землянина высадившегося на необитаемую планету.
Пока шел к спортзалу начал медленно приходить в себя. Первым очнулся желудок и настойчиво попросил чем-нибудь наполнить себя. Вспоминаю: две банки консервов, пакет сухарей, пол термоса чая, полная кружка варенья. А в домике — буханка хлеба и колбаса. По летней жаре колбасу нужно съедать. Сейчас, только заберу свои вещи и в домик, а там уже и позавтракаю. И только в тренерской до меня доходит, наконец, что, не смотря на потерю сознания, я не пришел в себя в автобусе, как это обычно бывало, а остался там же, в лагере, где и был. И, судя по отсутствию обитателей, цикл еще не начался. Или их цикл еще не начался, или мой еще не кончился, хотя, удар головой об пенек с потерей сознания – достаточный повод для переброски меня в новый цикл. На мой взгляд, не хуже принудительного сна.
Посмотрел наконец-то на себя в зеркало – могло быть и хуже, а так: несколько ссадин, плюс грязная пионерская форма. Форму постираю, конечно, но, боюсь, не спасу. Но, как нас учит Ольга Дмитриевна: «Пионер всегда должен быть опрятен и чист!», – поэтому умылся, постирался и опять переоделся в спортивный костюм.
Забираю свой рюкзак, кидаю в него же, веревку и фонарик из второго и иду в домик. Рюкзак на одном плече, кружка с вареньем в руке. Пока иду – верчу головой туда-сюда, в поисках следов катаклизма, но так ничего и не вижу. Ни одной сорванной крыши, ни одного поваленного дерева, ни одного выбитого стекла. А ведь как лило, как сверкало, как дуло… Похоже, что главной целью стихийного бедствия была уборка лагеря. Непонятно только, зачем мне картинки во время грозы показывали, но я и это пережил. Около столовой стою минуту, но заглянуть к бабе Глаше так и не решаюсь, как то нехорошо получилось у меня с ней: и игнор мой, почти демонстративный, и поведение, в последние два дня, несколько грубоватое. Надо будет все же извиниться, но позже, когда еда закончится. Если, конечно, она здесь.
В домике кипячу чайник, достаю колбасу, достаю хлеб, сижу завтракаю и составляю план своего поведения. Как обычно, при попытке что-то спланировать, дальше, чем на несколько часов вперед, захожу в тупик. Ясно, что мне нужно где-то жить – есть два места наверху и еще бункер, ясно, что мне нужно что-то есть. Моих запасов хватит еще на сутки, если не экономить, или на двое, если экономить. А что потом? Можно пройтись по домикам, может у кого конфеты завалялись, можно, нет, нужно будет взломать столовую, Алиса обещала, что небольшой запас продуктов там есть. У Жени в погребе какие то банки еще стояли. А потом бежать на поезд, ехать до следующего «О.П. «Пионерлагерь»» и мародерить там. Это, конечно, если ожидание затянется, а вдруг оно до бесконечности затянется? Вдруг пока я здесь, новый цикл не начнется? Вспомнил Ушастую, сколько по окрестному лесу в родном лагере не ходил, так ее и не встречал никогда, но вдруг это не легенда. Пойти поискать, да отобрать у нее запасы? Есть еще мешок сахара у кибернетиков, можно будет меновую торговлю с этой кошкодевочкой наладить. Пойду-ка я погуляю, осмотрю лагерь целиком. Пустой, совершенно целый, свежевымытый лагерь. Без пионеров, без вожатой, может быть еще раз, уже при свете дня и не торопясь, пошарюсь в запертых кабинетах административного корпуса, или узнаю, наконец, где Женя прячет хорошие книги, или схожу в баню, в этом цикле я ни разу в бане то не был, все душем в спортзале обходился. А проблемы буду решать по мере их поступления.
Выхожу из домика, сворачиваю направо и еще раз направо, на поперечную аллею, ведущую к приюту одиноких кибернетиков, и на перекрестке с главной аллеей натыкаюсь на Ольгу Дмитриевну.
Вожатая, не заметив меня, проходит по главной аллее в сторону площади. Надо бы, конечно, окликнуть и поздороваться, но, с другой стороны: что мы можем сказать друг-другу нового и хорошего? Я, с ее точки зрения, сбежал еще два дня назад и, следовательно, не существую, она мне, в общем-то, жить не мешает. Правда, если я собрался остаться еще на цикл – легализоваться нужно, хотя бы потому, что так просто спокойнее. В общем так: от вожатой я не прячусь, но и за ней не гоняюсь. Столкнемся – поздороваюсь, окликнет – убегать не буду, а иначе – живу своей жизнью. А по приезду пионеров что-нибудь решу.
Кстати, в отсутствии пионеров Ольга Дмитриевна преобразилась самым приятным образом. Она сейчас совсем не похожа на показательно-строгую и, одновременно, взбалмошную пионервожатую, готовую напомнить неосторожному пионеру, что он, пионер, должен жить жизнью своего отряда, а не праздношататься по территории лагеря. Вместо привычных атрибутов вожатой: пионерской формы, галстука и панамки на ней короткое летнее платьице. В одной руке букет ромашек, в другой — босоножки, расслабленная и неторопливая походка, столь же расслабленное, под стать походке, выражение лица – дачница на прогулке. Она чуть заметно улыбается чему-то своему и, кажется, еще и тихо напевает, и это явно не «Взвейтесь кострами!». Красивая и славная девушка, а вовсе не самодур всея «Совенка». С такой девушкой даже мне хочется провести время. Интересно, Ольга была уже на пляже? Видела ли одинокую цепочку моих следов? И если видела, то что подумала?
А вот перед бабой Глашей нужно и должно извиниться, и следует с бабой Глашей пообщаться. И о намеках Пионера ей рассказать, и послушать, что она ответит, и о своих мыслях. Да и обедать тоже полезно, хотя день еще только начинается.
Пока так размышлял вожатая скрылась, свернув в сторону музыкального кружка. Тоже обход делает? Возможно. Ну, тогда составлю ей незримую компанию, и тоже начну с остановки.
На остановке, как и ожидалось, пусто. Вспоминаю вчерашние проводы, грущу немного, утешаю себя тем, что жизнь продолжается, пусть даже в здешней извращенной манере. Ветер гоняет бумажку – поднял, посмотрел: «Ты здесь не просто так!», – моим почерком. Ну, кто бы сомневался. Кто тот первый двойник, что ее написал? Делаю из бумажки самолетик и отправляю его в свободный полет – далеко не улетит. Эта бумажка какая-то неуничтожимая, как неразменный пятак, и существует во всех лагерях. Не отказал себе в удовольствии – прогулялся до ближайшей опоры ЛЭП. Похоже, повторяю Ольгину траекторию, тут она цветы и нарвала. Улыбаюсь, снимаю кеды, связываю их шнурками и вешаю на плечо, закатываю до колен штанины, только цветы рвать не стал. Всё, теперь я такой же отдыхающий, как и Ольга. И походка у меня становится столь же плавная и неторопливая, тем более, что я с десяти лет не ходил по земле босиком, и, делая каждый шаг, испытываю весьма смешанные чувства. Но все равно – это приятно.
Возвращаюсь назад, к убежищу кибернетиков, трогаю дверь – заперто, заглядываю в окна – кошкоробот недоделанный на верстаке, чудо-арбалет где-то спрятанный, на всякий случай пробую оконные рамы – все закрыты, а в форточку лезть мне не хочется. Это место я проверил. Теперь знаю, что если понадобится сахар или водка, придется выдавливать стекло, знать бы еще, как это делается.
Что у нас там дальше по списку? Два места, где я в этом цикле ни разу не был: баня и музыкальный кружок. Ну, в баню мне сейчас не хочется, так, дверь приоткрыл, вроде, все на месте, а из музыкального кружка гитару бы позаимствовать, но не вышло – заперто. Стою на крыльце музыкального кружка, размышляю – куда дальше: или по тропинке напрямую к Лениному домику, или обходить через площадь. Нет, через площадь далеко, поэтому иду через лес. Вот только приходится опять влезть в кеды, веточки и шишки на тропинке не благоприятствуют ходьбе босиком, горожанин я в надцатом поколении – мне простительно.
Домик Лены надежно заперт: и дверь, и окно, ну и ладно – варенье будет целее, и записка к нему прилагающаяся. Иду дальше, к домику вожатой. Да ведь и мой домик это тоже, столько в нем прожито. Вот велосипед, вот шезлонг, мелькает мысль, тут в шезлонге Ольгу и подождать. Нет, все-таки подобные импровизации меня однажды погубят – зачем-то поднимаюсь на крыльцо, стучусь и, не дождавшись ответа, тяну за дверную ручку – заперто. Интересно, что бы стал делать, если бы оказалось открыто? А если бы ответили? Хотя, кажется, от кого здесь сейчас запираться-то?
Однако такой бесцельный обход лагеря начинает надоедать, поэтому чтобы не петлять между домиками, по тропинке иду напрямую к сцене и мимо сцены к библиотеке. «Привет Женя, есть что почитать?», а Женя мне в ответ: «Да, Шопенгауэра вот вчера новое издание завезли. Не желаешь ли приобщиться? А то предыдущее всё исчеркали, вандалы!» Разумеется, библиотека тоже на замке. Около библиотеки стою минуту, выбираю дальнейший маршрут, и решаю двигаться дальше «Ульянкиными тропами», как их однажды назвала Алиса. Чувствую себя полным придурком, но временно, пока никто не видит, впадаю в детство, играю в каких то индейцев, а может ниндзя: передвигаюсь пригнувшись, перебежками от куста к кусту, осторожно высовываясь из-за куста, и замирая при каждой остановке. Так, незамеченный врагами, пересекаю еще один лесной язык и выхожу между волейбольной и бадминтонной площадками к углу спортзала.
Спортзал – моё логово, там, на брусьях, сушится пострадавшая в ночном катаклизме пионерская форма, там еще остались кое какие мои вещи и непрочитанная макулатура, изъятая из бункера, которую мне совершенно не хочется даже перелистывать. Рассматриваю форму, удивительно, но просохнув она оказывается во вполне сносном состоянии. Вылезаю из спортивного костюма, а то уже становится жарковато, одеваю плавки, влезаю в пионерскую форму, отдаю сам себе салют перед зеркалом и марширую на пляж. Черт! Главный вход же заперт. А я хотел чтоб было красиво, а так весь задор пропал. И уже в обычном настроении через пожарный выход направляюсь к пляжу.
Тут, собственно, моё одиночество и заканчивается. На краю пляжа, в тени березы сидит баба Глаша, а в воде, около буйков, видна голова Ольги Дмитриевны.
Баба Глаша что-то пишет в толстой тетради, и не поднимая головы произносит: «Мы тут с Олей поспорили, когда вы объявитесь, Семен. Я говорила, что в обед, как проголодаетесь, а Оля, что с приездом автобуса. Выходит, мы обе спор проиграли.»
– Доброе утро Глафира Денисовна...
– Да доброе, доброе.
– … наверное, все-таки Вы выиграли. Я же собирался ближе к обеду в столовую стукнуться, а здесь, случайно на вас наткнулся.
Тут меня, наконец, замечает Ольга Дмитриевна и кричит из воды.
– Семен! Идите сюда, поплаваем!
Смотрю на бабу Глашу, а та ворчливо так бурчит
– Иди-иди. Составь компанию девушке, в кои-то веки она…
Баба Глаша пытается подобрать слово, но отчаявшись только машет рукой.
– Старею. Иди, не стой как пень, видишь, девушка красивая зовет. А моё ворчание сегодня еще наслушаешься.
А Ольга, нет Оля, она говорит, что она Оля, да и у меня язык не поворачивается назвать ее такую – Ольгой, а уж тем более Ольгой Дмитриевной разошлась не хуже Ульянки на пике активности. Она ныряет с буйка, она брызгает водой, она пытается поднырнуть под меня и утопить, предлагает сплавать наперегонки, или посоревноваться «кто дольше продержится под водой» и при этом визжит, как первоклассница на ледяной горке. А я, вспомнив свою сегодняшнюю игру в индейцев всячески ей в этом потворствую. Баба Глаша только качает головой, наконец не выдерживает, и крикнув: «Дети, в два часа жду вас в столовой!» уходит.
Наконец Оля устает резвиться и мы, посиневшие и уставшие, выбираемся на песок, где сразу же и падаем. Оля неожиданно серьезнеет.
– Семен, ты не представляешь, как я тебе благодарна. Что бы там не ворчала баба Глаша.
Я поворачиваю голову в ее сторону и натыкаюсь на внимательный и какой-то даже опасливый взгляд, словно Оля размышляет: можно продолжать или не стоит. Я молчу, только вопросительно смотрю ей в глаза.
– Я так редко... воплощаюсь, да воплощаюсь, а такую радость при этом, испытала вообще, в первый и, не исключено, что в последний раз. Не скажу за Ольгу Дмитриевну, но девушка Оля теперь твой вечный должник.
Помолчав еще Оля продолжает.
– Семен, я ведь не человек.
Ага, репликант она, Нексус-6. В умные головы приходят хорошие мысли.
– На день рождения тебе дарят бумажник из телячьей кожи…
– Это ты сейчас о чем?
– Да так, одно кино вспомнил. Оля, так и я не человек, давно это подозревал, а недавно доказательство получил. Здесь, по-моему, вообще нет человеков.
– Не скажи, вот баба Глаша, например, она – человек. Но я не о том, я не о теле, оно у меня с вами одного происхождения, я о том, что внутри, что вас делает людьми.
Интересно, как же попало это высшее существо, я про бабу Глашу, если что, в нашу компанию?
– И что же делает нас людьми, по твоему? И главное, что с тобой то не так?
– Все не так. Я была создана искусственно, чтобы встречать таких как вы. Чтобы они не убегали, встретив незнакомого человека… нет, я не смогу это объяснить. У Оли не хватит слов, а Ольге Дмитриевне это просто не придет в голову. Вы… можете двигаться, да двигаться куда-то и развиваться. А я существую всегда в двух вариантах. Том или этом.
М-да, вот и еще одна незаметная драма. А что мне с этим делать? Если и Оля сейчас расплачется.
– А ты не пробовала сама куда то двигаться? Может ты ошибаешься?
– Не получается. Девушка Оля, которая способна на это, существует всего по несколько часов и то, далеко не каждый цикл, а вожатая – это всего лишь набор примитивных алгоритмов.
Вспоминаю поведение вожатой: в целом Оля права, но я все же нахожу пару-другую эпизодов, которые не позволяют мне до конца принять эту версию. А может это я и обманываю сам себя, может это мне просто жалко милую Олю.
– Знаешь что, Оля. До недавнего времени я тоже был набором тупых алгоритмов. Может, не все так печально?
Хотя, почему «был»? Таким и остался, но не хочу с Олей так пессимистично.
– Нет Семен, есть вожатая, напичканная стереотипами, а есть девушка Оля – всего лишь эмоциональная матрица поверх тех же стереотипов. Кстати, тетрадку верни на место. Это все-таки память о моем оригинале.
Вот оно, откуда тетрадка то. Хорошо, что еще не выкинул.
– Память? А что с ней самой, с оригиналом?
– Не знаю, – пожимает плечами. Практика закончилась, она и уехала.
– Что то ты меня Оля в тоску вгоняешь. Может же и вожатая очеловечится? Может проблема в том, что она постарше пионеров будет и ей сложнее меняться, и времени на это больше нужно?
– Наверное. Только это будет Ольга Дмитриевна, ну, может быть Ольга. А для Оли там нет места. Ладно, ну что мы о грустном! Пойдем уже, нас же баба Глаша ждет.
Оля энергично вскакивает, отряхивается от остатков песка, смотрит на воду, смотрит на меня, смотрит на спортзал, который через дорогу.
– Семен, извини пожалуйста, можно у тебя в спортзале душ принять? А то баня далеко.
Святая простота. Чем то мне в своей наивности и невинности Оля сейчас напомнила Сашу. Кстати, как Саша там, на перезарядке или куда отсюда пионеров возят?
Хочется, опять же, пошло пошутить про порнофильмы, но вижу, что не поймет. Не поймет и наверняка обидится.
– Ты здесь хозяйка, в конце концов. У тебя ключи есть? А то надоело уже через пожарный вход обходить.
Одежду в охапку, и, как были, заходим в спортзал. Оля сразу в душ, а я в тренерскую – переодеться в сухое.
Стою на крыльце спортзала с Олиной тетрадкой в руках, жду, когда она, наконец, соизволит из душа выйти. До чего все-таки девушки долго моются. Наконец выходит, смотрим внимательно, друг на друга.
– Что?
– Что?
– Я первая спросила.
– Ну, во-первых, очень сложно разглядеть в Ольге Дмитриевне – Олю, но можно попробовать. А, во-вторых, Оль, ты можешь рассказать мне, что здесь происходит вообще? Не баба Глаша, к которой у меня свои вопросы, а ты – моя сестра по лаборатории. Кстати, вот твоя тетрадка. Теперь твоя очередь.
– У меня все проще. Ольга Дмитриевна многое не видит в Семене, из-за заложенных ограничений. Вот я и пытаюсь тебя разглядеть, понять и запомнить, чтобы она этим пониманием тоже пользовалась. Хуже не будет ни тебе, ни мне, ни ей.
– Оль, ты так старательно отделяешь себя от вожатой. А по мне так вы одна и та же личность.
– Пойдем в библиотеку тетрадку вернем, а потом в столовую.
Не хочет о своем втором я разговаривать.
– Не хочешь о своем втором я разговаривать? Ну, заставлять не буду, пойдем. По дорожке или как?
– Или как. Ульянкиной тропой.
– А, ты тоже знаешь это выражение.
– Трудно не знать. Хотя, теперь в лагере скучно будет. Ульянка остепеняться начнет, а все ты виноват.
– Думаешь, получится у меня? А вот ваша скука, она только в ваших руках.
– Я в тебя верю, все получится.
Так, за разговором дошли до библиотеки. Здешние закоулки, как выяснилось, Оля знает не хуже меня.
– Подожди, – она засовывает руку куда то в отдушину и достает оттуда пару ключей. Запомнил?
– Ты мне так все секреты выдашь.
– А! – Оля только машет рукой с ключами. Тебе-то можно, я надеюсь. Кстати вожатая про это не знает, имей в виду. И в прочих местах, если поискать хорошо, ключи найдутся. Потом покажу.
Зашли в библиотеку.
– Сейчас еще сюрприз покажу. Открой Шопенгауэра.
Беру философа, открываю.
– И что я должен увидеть?
– А теперь возьми любую другую книжку.
А вот это уже интересно: текста нет, то есть текст есть, но прочитать я его не могу, взгляд не задерживается на строчках.
– К приходу автобуса все нормализуется. Но если в предыдущий цикл возьмешь себе за труд вызубрить не меньше десять тысяч знаков, то, как минимум одно отличие в тексте найдешь. А иногда смысл текста выворачивается на сто восемьдесят градусов. Это я про твой Справочник намекаю, если что, раньше он, кстати, назывался Описание. Всегда смотри на выходные данные и даты в книге. Если они есть, значит книга пришла снаружи и не меняется.
Открываю погреб, спускаюсь вниз. Мелькает мысль: «Сейчас Оля люк закроет и чем-то придавит». Кладу тетрадку на старое место. Выбираюсь наверх, закрываю люк.
– Ну что? Пошли?
– Подожди. Я добегу до своего домика. Если хочешь, – пошли вместе.
Идем к домику вожатой. По дороге Оля рассказывает свою точку зрения на здешнюю вселенную. В сущности Оля знает не так уж и много. Да есть система лагерей, да они находятся в замкнутом пузыре пространства, лагеря эти разные, но, в то же время, как бы один, по крайней мере, всякое событие происходящие в одном лагере обязательно отражается в остальных. Да, одноименные обитатели тоже копии друг-друга, но тут сложнее, потому что каждый пионер, получив базовую программу и память, дальше развивается самостоятельно, и, хотя, все изменения сбрасываются между циклами, что-то все же остается, включается в состав уже индивидуальной базовой программы и каждый абориген становится, постепенно, уникальным. Все это происходит медленно, но все эти изменения видны, видны и отличия, допустим, между Мику из разных лагерей, причем, чем дальше друг от друга отстоят эти лагеря тем больше эти отличия. Чтобы эти отличия не превосходили какой-то критической величины система иногда тасует обитателей лагерей случайным образом. Ну и сбои, конечно, бывают, так появляются такие персонажи как, например, здешняя Саша. Если они не вызывают отторжения остальных обитателей, то приживаются.
И за всем этим наблюдает Ольга Дмитриевна с функциями координатора. Разница между пионерами и вожатой в том, что пионеры развиваются индивидуально, а накопленная вожатыми информация каждый раз объединяется, усредняется, обрабатывается и равными долями распределяется обратно им в мозг. А когда кто-то из пионеров настолько изменится, что система не признает его за своего и выкинет из цикла, то появляется девушка Оля, задача которой встретить напуганного пионера, приютить, пригреть, приласкать и направить к бабе Глаше. На место же этого пионера выдвигается кандидат из младшего отряда, а место в младшем отряде занимает новая личность.
Так, пока Оля рассказывала, дошли до домика.
– Подожди здесь, я сейчас.

Автор: Цианид В-Драже

Автор: Роджер

Артик для подписчиков Everlasting summer Fan group

Автор: - Екатерина Н. - +16 | Арт на заказ |

Оулвартс глава 4

Страница на фикбуке

«Мы долго искали истину, но с каждым найденным ответом получали всё больше вопросов. Конфликт с маглами был неизбежен, как и поражение. Тогда никто и представить не мог, что волшебникам останется лишь добровольное затворничество. Тогда никто из нас не знал, чего будет стоить мой самый большой Грех».

Рукопись Мерлина, IX век н.э.

***

 — И? — негромко спросил Док. Все собравшиеся в тесном помещении, с любопытством смотрели, как Сириус Блэк уже в третий раз стучит по кирпичной кладке своей волшебной палочкой. Ничего так и не произошло. — Может, она сломалась?

 — Нет, этой стене столько же лет, сколько самому Лондону, — дядя Гарри почесал подбородок, а потом признался: — Просто я тоже не помню, по какому именно нужно постучать. Да-да, обычно и не приходится, есть летучий порох, порталы, метла, в конце концов.

 — Значит, застряли, — резюмировал опекун Алисы, задумчиво глядя на скрытый волшебством проход и прикидывая варианты. — Можно или портал открыть, или сломать её к драконовой бабушке. На «Котле» же стоят защитные чары, хватит и их. Понаставили ребусов…

 — Или вернемся в наш дом, и пройдем через камин, — предложил свой способ Сириус, вопросительно глянув на притихшего племянника.

 — А может, просто спросим у бармена? — тихо пискнула Алиса, а Гарри, который уже открыл рот чтобы сказать тоже самое, согласно закивал. Настолько очевидное решение не сразу пришло в голову ни взрослому волшебнику, ни Доку. Оба слишком привыкли решать свои проблемы без посторонней помощи.

 — Ну, или так, — усмехнулся Блэк, первым делая размашистый шаг в сторону главного зала «Дырявого Котла».

 Минуту спустя «честь» постучать по заветному кирпичику выпала Алисе. У Гарри пока не было своей палочки, а взрослым эта чехарда была неинтересна. Рыжая колдунья отсчитала необходимые ряды и три раза коснулась стены кончиком своего новоприобретенного инструмента. Стена разъехалась, без особых спецэффектов, и Док разочарованно вздохнул. Он и затеял всю эту чушь, чтобы показать дочери атриум в волшебный мир.

 — И стоило из-за этого столько возиться?

 — Традиция, — пожал плечами Сириус. — Добро пожаловать в Косой Переулок. Тут есть практически всё, что необходимо для волшебников любого возраста, только вон в ту сторону не ходите. Черный рынок — место не самое безопасное для неофитов.

 — Учтем, спасибо, — хмыкнул Док, решив умолчать одну маленькую деталь: как раз в Лютном переулке он ориентируется лучше многих коренных волшебников, а кто полезет к ним с Алисой… что ж, есть такая вещь как естественный отбор, и в магическом мире она вполне себе работает. — Вы сейчас куда?

 — Надо снять деньги со счета Гарри, потом постепенно обойдем магазины, а вот волшебную палочку оставим на десерт, — дядя Поттера широко улыбнулся, потрепав мальчика по голове. Вообще, хоть он и вел себя так, будто стал на пару десятков лет моложе, улыбка этого человека показалась Двачевской весьма искренней и открытой. — Почему на десерт? Это чтобы мой дорогой племянник не имел соблазна тут колдовать. Несовершеннолетним это запрещено вне школы.

 — Ой, — Алиса побледнела.

 — Не «ой». Открыть проход — это не оформленное заклинание, и под реестр не попадает. Можешь поверить, я на магии собаку съел. Особенно на корейской, — Док успокаивал девочку похлопыванием по плечу и плоским юмором, попутно осматривая улицу. — Да шучу я, шучу. Плоский юмор, бывает. Оживлённо здесь.

 — Особенно в это время, — согласился с ним Сириус, придерживая Гарри. Маленький волшебник уже чуть было не пропал из виду, попытавшись шмыгнуть в ближайшую лавку, при этом что-то восторженно пискнув про «Нимбус-2000». Алиса совсем не поняла, о чем таком Поттер толкует, но тоже заинтересовалась. А на витрине магазина красовалась… Метла?! Сириус, тем временем, продолжил: — Все откладывают покупки на потом, а только на календаре стукнет август — так тут нюхлеру негде приткнуться. Мы тоже хороши, Гарри, давно надо было всё купить.

 — Но сова прилетела только вчера, — Алиса не могла остановиться, с любопытством глазея вокруг, она настолько увлеклась, что даже перестала стесняться незнакомой обстановки. О, какое это было невероятное место! Если весь остальной волшебный мир не хуже, то она заранее счастлива учиться в Хогвартсе.

 — Да на первом курсе всегда одно и тоже, и только после третьего ученики сами выбирают предметы, — Гарри блеснул знаниями, как-никак, в семье волшебников вырос. — А мы точно идем куда надо?

 — Почти пришли, — Сириус и Док, в отличие от невысоких детишек, вполне видели улицу целиком даже в тесной толпе: первый был в своей стихии, а второй шел сквозь волшебный народ с грацией и изяществом атомного ледокола. — Гринготтс.

 В банк юные колдуны заходили неохотно. На улице было столько всего интересного, от зверинца, в котором можно было купить сову или жабу (или нечто вообще волшебное, но первокурсникам неположенное), до аптеки, где на пороге громко обсуждали подорожание волос единорога.

 — Единороги? — Алиса нетерпеливо дернула приемного отца за рукав. Тот только вздохнул, и уже давно смирился с работой эдакого волшебного гугла.

 — Да, они самые. Воняют, как не чищенное годами сельское стойло, и довольно агрессивны по своей природе. — Док поморщился. Кто-кто, а он не питал особо светлых чувств к большинству магических зверей. Можно даже сказать, относился к ним с точностью наоборот. — Та же ломовая лошадь, только с острым рогом на лбу и гонором до небес. Не каждому даже подойти к себе дадут. Ну, учитывая, сколько их в своё время истребили.

 — Многие фантастические твари очень ценные. Единороги же вообще, от гривы до самых копыт, — один бегающий золотой слиток. Как для зельевара, так и для добытчика, торгующего на черном рынке, — Сириус охотно утолял любопытство непоседы. Бывалый волшебник любил детей, и мог бы даже стать учителем, не будь таким раздолбаем в молодости. Устраивать погром и анархию юному Блэку (на пару с Джеймсом!) нравилось куда больше. Маленькая рыжая ведьма импонировала ему своим бойким характером и задором. — Так, ребятки, а теперь серьезно: внутри не отходите от нас ни на шаг.

 — А это кто такие? — Алиса от удивления перешла на русский. В здании с высокими потолками находилось множество длинных столов, за которыми работали…

 — Гоблины, — просто ответил носитель аномалии, уверенно возглавляя процессию. — Не смотри на рост, суровые ребятки. Умные, хитрые, подкованы в работе с металлами и драгоценностями, а ещё — довольно кровожадные. Но банк у них неплохой, за всю историю волшебного мира никто так и не стащил ни монетки с нижних ярусов. А так — да, коротышки в своё время совсем берега попутали, устроив волшебникам грандиозное восстание. Там всё в настоящую войну переросло. Гоблины… Эх, нет в этом мире одного знакомого авантюриста, он как раз по ним и специализировался.

 Гоблины производили не самое приятное впечатление. Морщинистая, бледная кожа, длинные пальцы, цепкий взгляд. Однако в чужие дела не лезли, знай себе считали, обменивали деньги, тараторили между собой на странном языке. Однако с волшебниками они общались на английском. Алиса сама слышала диалог работника с клиентом, который на её глазах менял большие сапфиры на галеоны.

 — Золотые монетки самые ценные, затем идут серебряные и потом уже бронзовые, да? — Алиса видела, как происходил товарооборот, и сделала очевидные выводы.

 — Так ты не первый раз в волшебном мире? — удивился Сириус, он как раз вручал маленький ключ одному из служащих. Что примечательно, все гоблины носили одинаковые пиджаки и галстуки. Ну прямо «Сбербанк», только волшебный и сотрудники отзывчивей, даром что не люди.

 — Нет, первый. Просто играла однажды в компьютерные бродилки, — рыжая ведьма очаровательно потупилась. Улыбку просто так она не дарила, не отошла ещё от прошлого, не оттаяла, но негативно вести себя с Сириусом не получалось. Мистер Блэк производил хорошее впечатление, но слишком открыто девочка вести себя тоже не могла. Даже с Гарри общалась с осторожностью. Последние пару лет она не видела от сверстников даже грамма добра, так что удивляться нечему. Один только Док быстро расположил к себе малышку.

 — Это да, — кивнул Поттер с видом знатока. Отец вырос в мире магов, мать — в мире магглов. Кто-кто, а он брал всё самое сочное от обоих мест. Полетать на метле, а потом зарубиться в приставку? Пфф. Легко. Вот только любящие родители немного разбаловали шалопая.

 Потолок в холле банка был неприлично высоким, выше, чем в городской церкви, куда водили сирот по воскресеньям. Кругом мрамор, камень, металл и снова мрамор. И ни одного цветка или кустика, что очень озадачило Алису. Создавалось впечатление, будто взрослые притащили их в подземелье. Пока Сириус и Гарри общались с одним гоблином, Док спокойно подошел к свободному сотруднику и, без единого намёка на акцент, заговорил с ним на его языке. Множество шипящих и щёлкающих звуков ввели девушку в ступор.

 — Есть язык, которого ты НЕ знаешь? — ахнула девочка, замечая, что гоблин, представившийся Крюкохватом, смотрит на её спутника с видимым уважением.

 — Гоббледук, язык гоблинов, — пояснил тот, обводя руками помещение. — Не такой уж и сложный, вполне можно выучить. Слышала бы ты кабардинский, вот где ад — фонетический ужас, кошмар логопеда! Не смейся. Серьезно. Язык во рту в узел заворачивается. Кстати, если тебе интересно, у волшебников неприлично много профессий, связанных со знанием лингвистики. Колдунья–полиглот без работы точно не останется, магический гугл-переводчик эти консерваторы изобретут хорошо если лет через двести.

 Док назвал сумму, которую хотел бы обменять на золото, и Крюкохват отлучился к начальству. Алиса же не могла насмотреться на одежду магов. Мантии. Их было просто не счесть. Столько фасонов, цветов, стилей… Встречались, конечно, и откровенно смешные. Взять хотя бы вон ту старушку, с чучелом грифа на голове. И смешно, и страшно, а ей среди таких людей жить! За собой мадам вела пухленького мальчика, примерно одного с ними возраста. Ну, очень специфичными нарядами щеголяли не все подряд. Девочка с неприкрытым восхищением провожала глазами молодую колдунью. На той, словно влитая, сидела шелковая темно-зеленая мантия, выгодно подчеркивающая женственность. Красиво, черт побери.

 — Сожалею, но вам придется немного подождать, — Крюкохват вернулся с извиняющимся выражением лица. Следом за ним шли задумчивый Сириус и его мотающий головой по сторонам племянник. Видимо, он тоже тут впервые. — Все как с цепи сегодня сорвались! Мы даже не успели перенести достаточно золота для обмена. Сейчас я свожу мистера Поттера к семейному сейфу, а на обратном пути захвачу галеонов и для вас. Подождёте?

 — Боюсь, так быстро не выйдет, — Сириус осмотрелся по сторонам, проверяя, не навострил ли кто уши. — Нам ещё надо по поручению Дамблдора, не забыли? Сейф номер семьсот тринадцать.

 — Дядя, ты говорил, это секрет, — Гарри посмотрел на Алису с Доком, на лице мальчика было удивление и обида. Значит, он переборол себя, молчит как партизан, а тут… Уф!

 — Посмотри на его правую руку, — Сириус кивнул на запястье Дока, где только что промелькнула черная змея. — Как зашли сюда, я кое-что вспомнил. Змей — личность весьма известная, в узких кругах. Хотел бы он достать, что там скрыто, никакие стены не помогут. Я прав?

 — Змей. Блин, вот ведь прицепилось прозвище… Грабежи не совсем моя специализация, — не-волшебник указал пальцем на висящую в холле табличку. Алиса не могла перевести выгравированный там стих в рифму, но говорилось что-то про воров, и что им отсюда никогда не выбраться. — Предпочитаю жить честно. Нет, если бы пришлось, то запросто, но разносить по камешкам такой красивый банк…

 — Посмотри на них! — Сириус громко засмеялся, обращая внимание Гарри на лицо гоблинов, внимательно слушавших разговор. Коротышки откровенно пыхтели, но конфликтовать с клиентами не спешили. — Философия гоблинов проста: клиент прав, пока платит деньги. Да и процент за конвертацию магловских денег в наши они берут просто грабительский.

 — Не говоря уже о том, что так и не удосужились поставить электронный терминал, — хмыкнул Док, тоже улыбаясь. Алиса заметила, как его кожа едва заметно опалесцирует в свете факелов, если не приглядываться, то и не заметишь. Кинетическая броня. Осторожность его второе имя, где же приемного папашу так помотало? — Приходится таскать наличность. Я же говорю, прошлый век.

 В итоге сошлись на том, что, после посещения сейфов Гарри и Сириуса, Крюкохват заберет деньги для обмена с Доком, а тот, недолго думая, решил ехать вместе со всеми. За одной из дверей в холле, куда гоблин и проводил всю компанию, открылся совершенно неожиданный вид. Дети синхронно раскрыли рты, что Алиса, для которой вообще всё волшебное было в новинку, что Гарри, родители раньше не брали его с собой в Гринготтс. Ну, понять их, в принципе, можно, когда из яркого мраморного зала попадаешь в освещенные редкими чадящими факелами пещеры… И какие пещеры! Загадочные, утопающие в полумраке.

 — А мы на ЭТОМ поедем? — Рыжая непоседа в шоке ткнула пальцем в две соединенные между собой шахтерские тележки, как по волшебству (хотя почему «как»?), подъехавшие к ним по рельсам. Дорога терялась в темноте, но пещеры давали такое эхо, что даже самый последний тугодум поймёт, насколько они на самом деле громадные.

 — Да, одна из причин, по которой я и навязался ехать за золотом лично. Помнишь те аттракционы, а Японии? Тебе понравится, они и рядом с этой невзрачной штукой не стояли, — Док только хмыкнул, подсаживая Алису в тележку. Сидящий там Гарри галантно протянул девочке ладонь, но та, словно не замечая доброго жеста, запрыгнула в неё самостоятельно. — К тому же, как только заберем необходимое, так переместимся наверх с помощью Док-экспресс, сэкономим время.

 На передней тележке сел сам гоблин, чтобы управлять транспортом (Алиса очень внимательно смотрела, как он собирается это делать, ни руля, ни педалей она так и не увидела), и Док, а все остальные поехали сзади. Когда тележка сорвалась с места, а иначе и не скажешь — именно СОРВАЛАСЬ, как чертов болид, — Алиса, сначала испуганно, а затем восторженно, запищала. Приемный отец сказал ей правду, американские горки явно в проигрыше. Гарри удивил всех тем, что только придерживал очки, не издавая ни звука. Какое хладнокровие, подумала Двачевская. Какой храбрый у меня племянник, подумал Сириус. А что думал сам Поттер, никто так и не узнал, потому что он был очень воспитанный (несмотря на то, что озорной). Вот такое вот сочетание.

 — Круто! — Девочка весело оглядывалась по сторонам, любуясь титаническими пещерами. Её вовсе не пугала скорость, да и держалась она крепко, к тому же, отсутствие комфорта с лихвой компенсировалось ремнями безопасности. Док просто насвистывал что-то под нос, пошевелившись только один раз, когда тележка проезжала под водопадом. Ленивым движением пальца, он создал невидимый глазу купол, чтобы пассажиры не вымокли, затем отрывисто объяснил Крюкохвату, что с ними дети, и такая проверка на чары была лишней, а если подобное повторится, то он, Док, его, Крюкохвата (далее пошла непереводимая с гобледука игра слов), и всё его начальство (непереводимая игра слов) и весь гоблинский род тоже и туда же! Алиса почему-то поверила, что он может… Сириус же негромко объяснял любопытному племяннику, как тут всё устроено.

 — А это правда, что самые секретные сейфы охраняются драконами? — спросил Поттер у своего дяди, на что рыжая ведьма мгновенно навострила ушки: драконы же!

 — Да, но нам, слава Мерлину, надо не в такой, — судя по тому, как вздохнул Сириус, ему не очень-то и нравилась подобная охрана. Однако рано ещё одиннадцатилетним детям знать истинную жестокость гоблинов. Пусть лучше слушают о восстаниях коротышек на истории магии, чем вживую увидят «звякалки» и цепных ящеров — бледных, никогда не видевших света солнца, охранников. Гоблины покупают яйца драконов за бешеные деньги, затыкая звоном галлеонов уши министерских правозащитников. Блэк добавил, обращаясь к Гарри: — Вещица, за которой меня отправил директор Дамблдор, весьма ценная, и он же попросил переложить её в другое хранилище. Джеймс сообщил ему, что ты будешь со мной, вот старина и подсуетился. А так да, ещё вчера эта штука охранялась настоящим драконом.

 Про себя Сириус подумал, что «старина» мог бы и избавиться от этой вещи от греха подальше. Николаса, конечно, жалко. Один из величайших зельеваров в истории, по праву заслуживший титул алхимика. Но раз уж за философским камнем объявили охоту, то… Стоп. А если задуматься, то… что такого в его краже страшного? Камень — не оружие массового поражения, им и убить-то можно, только если по башке хорошенько дать. Преступника можно поймать, а созданное им золото и эликсир жизни — развеять. Разве стоит это жизни Фламеля, раз Дамблдор обмолвился, что они с Николасом подумывали уничтожить артефакт? Странно. Но сейчас драгоценный племянник важнее драгоценного камня.
 — Гарри! Руки обратно! Мунго не так уж и далеко, но давай ты потрогаешь сталагмиты в другой раз?

 В сейфе Поттеров лежала целая гора волшебного золота, и пока Сириус с Гарри набивали кошельки, Алиса успела сделать то, что только и творила всё сегодняшнее утро — осмотреться вокруг. Хранилища Гринготтса находились глубоко под землей, стены пещер были влажными от грунтовых вод, да и порода ни разу не обрабатывалась. Как только она не обру… ах да, магия. Наверное. Надо будет спросить у опекуна, может, тут и не в ней дело, а то легко всякую непонятную вещь или событие объяснять волшебным вмешательством.

 К секретному сейфу, куда было необходимо попасть мистеру Блэку, они с Доком так и не поехали. Получив своё золото на следующей остановке, носитель аномалии буднично произнёс:
 — Были рады знакомству, но, к моему сожалению, в сутках только двадцать четыре часа, а нам с Алисой ещё надо успеть слишком многое.
 — Понимаю, — улыбнулся Сириус, — она же первый раз в волшебном мире. Погулять по Косому — это святое, к Фортескью заскочить не забудьте. Погоди, но как вы…

 Договорить он не успел. Если анимага, бывшего члена Ордена Феникса и, по совместительству, дяди самого хитрожопого ребенка в Британии ещё можно было чем-то удивить, то сейчас это произошло! Он широкими глазами смотрел, как за спиной «мага» открывается портал. Гоблин так и вовсе выпал в осадок. Неприступный, защищенный всеми ведомыми и неведомыми чарами, Гринготтс являлся местом, где не работает ни одно известное пространственное заклинание. Сюда даже вездесущие домовики не могут трансгрессировать. Но в овале за спиной великана, словно издеваясь, появилась одна из лавок торгового переулка, куда он и шагнул, увлекая за собой подопечную. Алиса успела попрощаться и даже вполне вежливо кивнуть «ботану» Поттеру, которого девочка ещё ой как недооценивала. Но это позже…

 — А ты не боишься показывать свои способности всем подряд? — Алиса спрашивала не просто так. Горькое прошлое, пусть и не радужное, делилось ценным опытом. Так, например, рыжая сиротка ни одной живой душе не рассказывала об умении пробраться в столовую. Залезая по дереву на второй этаж, а затем проникая в помещение через окно, Двачевская тихонько подворовывала продукты. А что? Ну не кормили их нормально! А когда кормили, кто-нибудь их мальчиков не раз и не два выливал её и так скудный паёк на землю. Просто чтобы досадить «рыжей ведьме». Так вот, узнай повара, что девочка по ночам прокрадывается в столовую, на неё списывали бы любую пропажу (в том числе и то, что эти твари сами воровали у детей)! — Вдруг банк теперь и правда ограбят? Ты будешь первым подозреваемым!

 — Ха, девочка моя маленькая… — Док автоматически назвал её так, и даже остановился на полуслове. Не слишком ли? — В общем, скажу прямо, дел с гоблинами я немало проворачивал, так что начальство Крюкохвата в курсе. Единственную ценную для меня вещь я у них ещё лет пять назад выторговал. И дорого! Вот ведь, евреи волшебного мира! Умеют набить цену. Выторговал, хоть и мог украсть. Смекаешь?

 Док умолчал, что пять лет назад ещё сохранял подобие адекватности. Не встреть он Алису, и окажись нужда снова получить нечто столь же ценное, как тогда, руины Гринготтса до сих пор бы дымились. Грабежи не его профиль, а вот девастация… Брр. Вспоминать не хочется. Пока рыжая малышка рядом, он будет держаться. Попыток вернуться домой не оставит, но уже без фанатизма. Вот выучит мелкую, поставит твёрдо на ноги, а там можно снова искать. Искать… Маги этого мира так ничего и не знают про Разлом, или знают, но тщательно скрывают это.

 — Репутация, — подумав немного, ответила Алиса. После тишины пещер, шум толпы на Косом Переулке был ещё назойливее, но волшебницу это только радовало. Сколько же вокруг магазинов! Скорей бы Док зашел хоть в один!

 — Именно. С торгашами волшебного мира мы не один год работали, — довольно улыбнулся её спутник, придерживая руками чуть не упавшую на них старушку. Хотя, стоп, не старушку — просто очень худую женщину средних лет. Множество шалей (об край одной она и споткнулась) делали её старше на вид. Ведьма извинилась, поправила огромные (!) круглые очки и пошла дальше по своим делам, направляясь к вывеске…

 — Wiseacre's Wizarding Equipment? — удивленно прочитала название Алиса. — Это же бред, если переводить. Волшебное оборудование для умников? Так?

 — О, это ещё цветочки! — с энтузиазмом ответил Док. — Про имена и названия у Британских волшебников можно целую историю рассказать. Забавную. Есть тут один мастер пиротехники, его так и зовут Фейерверкус, если переводить слово в слово, а как по-русски будет фамилия автора истории магии… а, сама увидишь. Давай сначала купим тебе мантию, а потом уже посмотрим куда дальше. Животное тут брать не будем, я знаю одно особенное место.

***

 Он дышал с трудом. Годы рано или поздно берут своё. Всегда. Беспощадное время. Неумолимой стрелке часов наплевать, простой ты маг, или великий. Так было и с ним. От некогда могучего тела остался лишь скелет, обтянутый кожей. Он знал, что осталось недолго, и тогда придется лично взглянуть в глаза Хель и ответить за всё. Старик в тюремной камере.

 В свои лучшие годы он выбрался бы отсюда в два счета, но сейчас, без палочки, без силы, просто считал дни, размышляя, размышляя и размышляя. О том, что сделал, о том, что мог бы сделать, но не сделал, о том что, сейчас происходит снаружи.

 — Могли бы хоть газету разок принести, — хрипло пробормотал узник и тут же закашлялся. Сырое помещение, холодные стены, неброская мебель… а ведь когда-то у него было всё! Роскошь, деньги, сила, власть. Но ни о чем он не жалел, всё это — материальные мелочи, ставшие лишь приятным бонусом на пути к цели. Цели, которой так и не удалось достичь. Единственное, по чему скучал умирающий старик, это… Нет, не единственное, а единственный! Волшебник. Больше, чем друг или даже брат. Смешно, после стольких лет, он так и не смог его возненавидеть, несмотря на то, что самый дорогой ему человек и бросил его гнить в этой камере.

 Нурменгард — тюрьма, созданная по его собственному приказу. Кто знал, что судьба ТАК извернется, и он сам окажется заключенным. Знал бы — сделал камеры комфортнее… Седые волосы свисали ниже плеч, руки подрагивали, глаза слезились. Скоро всё закончится, но один из величайших волшебников всех времен никогда не сдастся. Он мог наложить на себя руки, мог выпросить помещение на верхних ярусах, но никогда не терял достоинства. Надзиратели так и не увидели слабость в дряхлом старике, и до сих пор пугали детей его именем.

 Перед глазами темнело, а звуки капающей за окном воды стали тише. Вот и всё? Конец? Старый маг чувствовал, как его сознание угасает. В углах камеры стали отчетливо двигаться тени, будто живые они… Стоп! Они и правда живые?!

 Заключенный не мог поверить глазам: каменные стены, которые успели осточертеть и впечататься в память каждой трещиной, пропадали. Вместо них была темнота… Будто какой-то безумец выплеснул на стены горячей смолы. Но не только они — потолок и пол тоже превратились в кипящее месиво, из которого торчали извивающиеся черные щупальца. Отвратительный и зловещий шелест, незнакомый, ни на что не похожий звук.

 — На старости лет сошел с ума, вот бы ты сейчас посмеялся, да? — хмыкнул истощенный волшебник, с удивлением замечая, как в темной материи появляются… глаза. Сотни, тысячи! Они открывались на стекающей по стенам жидкости, они внимательно смотрели на него с потолка, с пола, со щупалец! Черный зрачок на призрачно-белом фоне. — Что ты такое?

 — Я-я-я? — Раздавшийся в камере голос не напугал пожилого мага. Страх — удел тех, кому есть что терять. Неизвестный собеседник растягивал слова, будто говорил нараспев, но смешной эта манера речи не казалась. — Я не что-о-о, а кто-о-о. При-и-и-инц даэдра, проживши-и-ий века! И я пришёл за тобо-ой.

 — Демон, — резюмировал старик, с трудом вставая на ноги. Маги нечасто сталкивались с потусторонними гостями, но тут сложить дважды два смог бы и первокурсник. — Лично пришел забрать меня в ад?

 — Вовсе не-е-е-т! — Несколько глаз прищурились, а одно из щупалец просвистело в сантиметре от горла пленника. Тот так и не мог понять, каким образом тварь говорит с ним. Ртов нигде не видно. — Точнее, да, но и нет! Я при-и-шел за тобой. Имя мне — Хермеус Мо-о-ра, мой глаз ВЫБРАЛ тебя-я.

 — Для чего тебе понадобился умирающий старик? — усмехнулся узник, жалея, что у него нет волшебной палочки. Забрать с собой к Хель настоящего демона — чем не достойный конец жизни?

 — Ты станешь проводнико-ом моей во-ли. Тех, кто служит мне, ждет ще-едрая награ-да. — На потолке появился один большой, нет, просто огромный глаз! Он занимал почти треть камеры! — Я наблюда-ал за тобой, Геллерт Грин-де-Вальд, наблюдал и за другими волшебниками, и… за НИМ. Ты досто-о-ин, чтобы стать заменой своему предшественнику. У нас разные цели, но путь — один. А награду, точнее, её ма-а-алую часть, получишь прямо сейчас!

Автор: Yui Dekomori