Фанфики(БЛ)

***

Здравствуй,“Совёнок”! А ты нисколько не изменился.

Коробка автобуса за моей спиной, железные ворота передо мной и торопливые шаги по аллее, Славя вспомнила, что нужно встретить опоздавшего. Лето, жара, запах скошенной травы, разогретого металла и чуть-чуть дизельного топлива. Вот скрипит створка ворот и…

— Привет,ты только что приехал?

Так, сейчас главное, не назвать её по имени. Незачем смущать девушку.

— Здравствуй.Да, только что, и очень рад тебя видеть.

— Это потому что ты со мной ещё не знаком. — Славя улыбается и, кажется, чуть грустно. —Потом станешь думать: “Опять этой активистке больше всех надо! Сейчас работать заставит.”

— Я? Такое думать? Да никогда в жизни! А что, и правда заставляешь?

Конечно заставляет. Но надо же как-то поддержать игру. Самая тяжелая часть моего летнего отдыха, это первый и второй день —“знакомство” с обитателями лагеря.Главное — не переиграть, а то они почувствуют мою неискренность, и цикл будет безнадёжно испорчен.

— Заставляю,заставляю. Я же помощник вожатой и председатель совета отряда. Только…Не думай, что мне это нравится. Если что-то можно сделать самой, я стараюсь делать это сама.

— Я понял,С… — Я чуть не называю Славю по имении приходится исправляться на ходу. —Слушай, а как тут вообще?

У Слави от восторга загораются глаза.

— Вообще? Вообще тут так здорово! И лагерь отличный,и отряд замечательный, и вожатая! Знаешь,как тебе повезло..?

Славя делает небольшую паузу, в которой я, как и было запланировано Славей, представляюсь.

— Да, прости, меня Семён зовут.

— Очень приятно. — В награду за понимание ситуации я получаю Славину улыбку. — А я Славяна. А лучше просто Славя.

Славя, Славяна, в некоторых циклах — Славка, а в некоторых — Славушка.

Интересно, как потом складываются отношения Слави и здешнего Семёна, того, чьё тело я занимаю. Это после того, как смена заканчивается и меня выкидывает обратно в зиму и в будущее. Да про всех про них интересно.

— Тебе сейчас к вожатой надо, записаться, что ты приехал, потом форму получить, потом в домик вселиться. — Пока я размышлял, Славя закончила рассказывать о здешних красотах и перешла к текущему моменту.— Пойдём, я тебя отведу, так будет быстрее, а то заблудишься с непривычки.

А как же твоё ныряние с пристани, Славя? Что,между прочим, категорически запрещено и чем ты занимаешься каждый раз, когда я приезжаю. Нет, я не против. Я, как раз,за. Это как намёк на то, что Славяна тоже живой человек, а не ходячий свод правил.

— Спасибо,Славя, я и сам доберусь. До памятника, а там налево и дальше к домику с велосипедом.

— Вот и хорошо. Я тогда пойду?..

— Ага, спасибо за то что встретила. Увидимся, Славя.

У Слави что-то ещё крутится на языке, то ли позвать меня с собой на пристань, то ли всё-таки ещё раз предложить проводить по лагерю, но она только кивает головой, соглашаясь, улыбается так, что сердце пропускает удар, и убегает.

А я улыбаюсь ей вслед, подхватываю с травы свою зимнюю куртку и отправляюсь навстречу новому циклу. К вожатой, так к вожатой.

***

Виола решила,что сегодняшняя норма по приёму пионеров выполнена с лихвой и потому, едва я заглянул в медпункт, с радостью свалила на меня обязанности дежурной медсестры,а сама умчалась на пляж. Контролировать температуру воды, очевидно же.

Медпункт, хоть и стоит почти в центре лагеря, но настолько изолирован живой изгородью от окружающего мира, что кажется, будто остального лагеря не существует. И нет никого, кроме меня и ещё одной пионерки, расположившейся на кушетке.

Издалека доносится голос Слави, Славя командует октябрятами — ведёт их купаться.

— Ты знаешь,что ты Славке очень нравишься? — Обладательница голубых глаз внимательно следит за мной. Ждёт моей реакции.

Знаю. И что мне с этого знания.

Не каждый цикл, но бывает, что кто-то из них попадает в медпункт с чем-то серьёзным. Таким,что его нужно везти в больницу. Ещё реже, но всё равно достаточно регулярно, этим “кем-то” оказывается одна из моих девочек. И вот, перед отправкой в больницу, когда я захожу в медпункт, проведать и попрощаться, обязательно следует такая реплика. Слова могут не совпадать, но смысл всегда один: “Ты Славке очень нравишься”. А если читать между строк,то: “Для себя берегла, но раз уж так сложилось — отдам только в надёжные руки”.

— Теперь знаю. И что мне теперь делать?

— Нет, ты всё-таки тормоз. Пригласи её куда-нибудь. Адресами поменяйтесь. К себе в гости её пригласи, пока каникулы идут — ты у нас человек столичный, а Славка когда еще из своей дыры выберется. Вообще, почему я тебя учу? Ты же проявлять инициативу должен, ты же мужчина!

А смысл? Я всё равно усну в автобусе, а проснусь на тридцать лет тому вперёд у себя дома. Бедные мои однокурсники, я так и не попадаю к ним на встречу. Потому что просыпаюсь утром того самого дня. Чтобы провести восемь часов дома, уснуть в автобусе (в электричке, в кинотеатре, в кресле перед монитором, в коридоре травмопункта, в КПЗ, — масса вариантов), а проснуться перед воротами лагеря.

— Ну что ты молчишь! Обязательно её куда-нибудь пригласи, слышишь!

— Думаешь, стоит попробовать?

Я вообще-то пробовал. Мы сходим вечером на пристань,искупаемся в озере, наберем два ведра белых грибов. Меня поцелуют в щечку и разрешат поцеловать себя. При особо удачном раскладе мы, в последний день перед отъездом, поцелуемся у девушки за домиком. Обменяемся адресами и телефонами. Причём я честно дам настоящий,я живу в этой квартире с рождения и телефонный номер тоже не менялся.

Вот только я не помню, чтобы в моём детстве приезжала к нам голубоглазая блондинка. Да никто из них не приезжал. Оно и понятно, в моём мире нету Генды, никогда не было семнадцатилетних пионеров. А в их мире ничего не слышали про перестройку и Горбачева. Остаётся надеяться, что каждый раз везёт хозяину этого моего тела.

— Конечно! Ну что ты за тормоз! Эх! Жаль, что меня увозят!

Рыжая готова вскочить с кушетки и помчаться, со мной на буксире, искать Славю. Удерживает её только загипсованная нога.

— Эх, Сёмка. Я бы подглядела как вы целуетесь. А потом бы у тебя урок взяла!

Она ещё и подмигивает при этом. Вот за что люблю Ульянку, так это за её оптимизм и хорошее настроение, которое она щедро раздаёт окружающим. Но целоваться я, пожалуй,не буду.

Чужой мир, чужие правила, чужие люди. Тело и то не моё, все три шрама присутствуют, но чуть на других местах. А на седьмой день моё пребывание в этом пионерском раю закончится. Славя наверное будет ждать чего-то от настоящего хозяина этого тела, а тот будет судорожно искать в памяти пропавшие семь дней его жизни. Будет паниковать, упадет на спину в проходе автобуса, будет кричать и дрыгать ножками. А для меня закончится и начнётся заново очередной День сурка.

— Рыжая, а зачем тебе брать уроки? Неужели есть с кем целоваться?

— Представь себе, есть. Не все же такие тормоза как ты.

— Дай угадаю. Он носит очки, и обитает в кружке кибернетики? А зовут его на букву Ш…

— А вот это уже совершенно не твоё дело, Сёмочка!

Ну вот, взяла и обиделась. Придётся прощение выпрашивать.

***

День последний. Остался ещё один обед и всё — по автобусам.Все пионеры уже вернули книги в библиотеку, спортинвентарь на склад, сдали постельное бельё, а сейчас собирают чемоданы. А мне делать нечего, поэтому я просто валяюсь на незастеленной кровати и, судя по шевелению на крыльце, буду принимать посетителя.

— Развалился он! Сейчас Оля нагрянет и устроит тебе вечер отдыха.

— Пристраивайся.— Я вжимаюсь спиной в стену, освобождая для рыжей место на матрасе.

А Оля не нагрянет. Как раз в этот момент она,вместе со Славей, пересчитывает на складе сданное бельё, обнаруживает недостачу, матерится одними губами, пересчитывает в сотый раз. А через час она выйдет со склада и, к своей радости, обнаружит недостающую простыню на крыльце. Кто-то из мелких притащил её в последний момент, но побоялся беспокоить грозную вожатую.

— Одноглазый, ты берега не попутал? — Алиса угрожающе нависает надо мной.

Это у неё такое любимое обращение к симпатичному ей человеку: “Одноглазый”. Почему так? Потому что следующим действием она тебе лишний глаз подобьёт. Чтобы привести в соответствие.

— Ну, как хочешь. — Я опять сдвигаюсь к оси кровати.

На самом деле, Алиса очень хороший друг, если конечно не называть её ДваЧе. Хотя, мне можно. Не знаю, чем я заслужил такую привилегию, но на меня она не обижается. Ну и мне приходится соответствовать. Но вообще, у меня такое чувство, что в нашу дружбу я вкладываю меньше, чем получаю. Вот и сейчас, она каким-то своим звериным чутьём почувствовала, что я хандрю и прибежала ко мне, приводить меня в норму.

— Алиса, ты очень хороший друг.

— С чего ты взял?

— Знаю.

— За неделю это определил? Так может ты, Сенька, просто влюбился в меня?

И смотрит с ехидной улыбкой.

Нет конечно, не за неделю. Но, если суммировать циклы, то, где-то через полгода знакомства, я начал считать себя её другом. Рекорд, потому что обычно я только через два года перестаю воспринимать человека как постороннего. Ну, правда, это для меня прошло полгода. Для Алиски-то, всё наше знакомство длилось чуть меньше недели.

— Влюбился… А ты влюблялась, когда-нибудь?

— Как думаешь, что я должна тебе ответить? — Алиса вспыхивает от смущения.

— Не знаю. Правду?

— Правду? А вот не скажу, сам догадайся. — У Алисы меняется настроение, и она уже лукаво улыбается.

— Значит влюблялась. Завидую.

А у меня вот не получается. У людей эйфория и какие-то там “бабочки в животе”, у меня— очень болезненное осознание утраты контроля за собственным психологическим состоянием. Оно моё, это состояние, а я им не управляю. Так нельзя! Это можно назвать гордыней? Не знаю. При том — гормоны работают и влюбляюсь я регулярно. И регулярно же убегаю от источника болезненных ощущений. К счастью, когда мой цикл проходит и начинается заново, влюбленность куда-то испаряется. Тем более, что ничего у меня с той девочкой из прошлого цикла не было, а девочка из этого цикла видит меня впервые, и никаких моральных обязательств мы друг перед другом не несём.

— У-у-у…Сенька, так ты у нас нецелованный! Вот почему ты такой квёлый. — Алиса нашла для себя причину моего плохого настроения и сейчас лихорадочно соображает, что ей с этим делать. — Ну, сам виноват. Прощелкал клювом всю неделю, а теперь лежишь и страдаешь. Тем более, что девкам ты нравился. Не представляю, что они в тебе нашли. Но ты не расстраивайся. Сейчас. Дай подумать.

ДваЧе наконец-то садится. Она оглядывает домик, делает движение — пододвинуть стул, дергается в сторону Ольгиной кровати, потом машет рукой, и, со словами:“Двигайся! Чего разлёгся?”, — устраивается у меня в ногах на матрасе.

— Сенька,ты скажи, которая тебе нравится. Тогда будем решать, как тебе помочь. Смену ты конечно профукал, но половина лета ещё впереди. Девчонки все местные, кроме Слави и Микуськи, да и те у нас задержаться собрались. Так что поживёшь у меня. Так которая? Колись!

***

Ну вот и всё. Скоро кончится лето… Осталось сесть в автобус и подождать, пока сон не свалит меня. На аллеях пусто, пионеры и вожатые уже рассаживаются по автобусам. Запаздываем только я и Ольга. Я развалился в шезлонге и жду вожатую, пока та переоденется. Но вот щёлкает замок и Ольга Дмитриевна оказывается на крыльце. Можно идти.

В легкомысленном платье Ольга выглядит гораздо моложе, чем в вожатской форме. И разговор у нас идёт совсем не официальный.

— Так и не подружился ни с одной девочкой за всю смену, Семён Семёнович.

— За неделю. Но так и вы одна, Ольга Дмитриевна. Так за все ваши двадцать пять лет никого и не нашли.

— А ты нахал, Семён. Обсуждаешь возраст женщины и обсуждаешь личную жизнь своего педагога! Продолжай. И не двадцать пять, а двадцать шесть, имей в виду.

А что тут обсуждать? Дело то её, в конце концов. Сейчас скажу, что часики тикают, и получу словесный подзатыльник. Ну так и мои отношения со здешними девушками — дело моё. И уж не Ольги Дмитриевны и не хозяина этого моего тела.

— Ольга Дмитриевна, через час меня тут не будет. Сяду в автобус, сквозняк из форточки потянет, и унесет того Семёна, которого здесь все знают. Одно расстройство будет для девушки. А Семён улетит к себе, в свою эпоху. Так что вы уж хозяина этой тушки не обижайте, когда в город попадём. Он не отвечает за всё то, что я здесь успел натворить.

Мог бы ещё и папой самому себе случайно стать. Нет, глупость конечно: и мир не тот, и девушки на мою маму не похожи.

А может и стоило здешнему Семёну такой сюрприз подкинуть: сел в автобус, просыпаешься в автобусе с незнакомыми людьми, неделя куда-то пропала, голова болит, а какая-то левая девочка радует: “Семён, ты скоро станешь папой!”. Но зря я разболтался, кажется сейчас начнётся административно-педагогическая истерика с привлечением Виолетты Церновны и, кстати, Славяны. И вот это я напрасно, я не подумал. Бедная моя Славя. Или не начнётся? Смена закончилась и вожатая может расслабиться и приоткрыть своё настоящее лицо.

— Классная отмазка, Семён. Надо бы и мне на вооружение взять. “Это не я, это Ольга Дмитриевна из параллельного мира тут накуролесила!” Вот только, твоё личное дело, я его читала. Ну, пролистывала, конечно, но в руках держала. Ничего там про твой параллельный мир нету. А кстати, далеко твой мир?

Да я и сам его читал: личное дело здешнего Персунова Семёна Семёновича. Паренёк, как паренёк. Среднестатистический. В чем-то совпадает со мной в его возрасте. Адрес тот же, родителей зовут так же. Даже интересно,как сложится его биография к тридцати годам. И, вряд ли это он устроил мне День сурка, так что я его прощаю.

— Тридцать лет от вас в будущее и, где-то на альтернативной вашей ветке истории. И да, это здесь мне семнадцать лет, а там я даже постарше вас буду.

— А как же ты сюда попал, путешественник. И где ты спрятал машину времени?

— Сейчас,на остановку выйдем и увидите. Нет преград, недоступных советскому автобусу. Тридцатилетний Семён сел в автобус в одном мире, чтобы проснуться в другом,семнадцатилетним, перед воротами пионерского лагеря.

— Тридцатилетний, говоришь. Ну тогда скажи что-нибудь по тридцатилетнему.

Что же я тебе скажу? Между нами ведь не только грань между мирами, но и эпоха. Хотя, вон Генда стоит. Гендо. Рассказать Оле глупую шутку про бревно? Но это же не по тридцатилетнему будет. По крайней мере,в массовом сознании.

— Я лучше спрошу по тридцатилетнему. Ольга Дмитриевна, ваши родственники уже перестали вас спрашивать, есть ли у вас молодой человек?

— Я тебе уже сказала, что ты наха-а-ал? Такой лапушка казался. Как я тебя за неделю не раскусила? — Ольга вздыхает. — Да, ты угадал. Уже почти перестали. Но больше я тебя ни о чём спрашивать не буду! А то и правда поверю.

Вот и славно. Я уже устал всем рассказывать и доказывать. Интересно, как там мой, э-э-э… двойник потом выкручивается. Ну так сам виноват, я тут пашу за него, а он отсыпается в течение всей недели, или может наблюдает за всем происходящем и посмеивается надо мной.

Выходим за ворота. Вот и автобус. Все наши здесь, уже сидят в салоне, только мы задержались.

— Всё, садись в свою “машину времени”. Я с вами не поеду — здесь остаюсь, хоть два дня, но отдохну от пионерии. Прощай.

— До свидания,Ольга Дмитриевна, ещё увидимся.

Нет, с ЭТОЙ Ольгой Дмитриевной я не увижусь, это я наврал.

— Семён, ты же в будущее улетаешь, зачем тебе там старая бабка? А скажи, — вожатая заговорщицки оглядывается вокруг, убеждается, что никто не подслушивает, — на Марсе побывали уже?

Не хочу её огорчать…

— Нет ещё Оль, но скоро.

— Не фамильярничай! — Оля улыбается и пребольно тычет меня пальцем в бок. —Всё, удачи тебе, кто бы ты ни был.

***

— Доброе утро, пионЭр. Как самочувствие?

— Голова — болит, тело — болит, шея — затекла. —Не открывая глаз отвечаю на свой же вопрос.

Это закон переноса из мира в мир. Заснуть ты можешь где угодно, но проснёшься всегда в автобусе перед воротами — там, и мордой в клавиатуру — здесь.

Разбуженный моим шевелением, комп начинает трещать вентиляторами и щелкать диском. На монитор можно не смотреть. Все открытые программы выучены наизусть, все сообщения в чатах и мессенджерах — обычный информационный шум.

Тяжело опираясь на подлокотники встаю и, не приходя в сознание, шаркаю в ванну. Здравствуй, будущее. Пока умываюсь,смотрю в зеркало на свою тридцатилетнюю физиономию. Где вы, где вы, мои семнадцать лет? Кожа дряблая, под глазами мешки, взгляд… Взгляд, как взгляд.

Гм, а ведь раньше я бы не попёрся умываться. Сполоснул бы руки после туалета, попил воды из чайника и сел бы обратно за комп. Или перебрался бы на диван досыпать. Спасибо “Совёнку”? Или Ольге Дмитриевне со Славей? Вспоминаю весь свой отряд и прошедший цикл. Что-то цикл следующий мне готовит?

— Что, Семён, ностальгируешь? Обратно в пионеры захотелось?

Нет, бесполезно, отражение не отвечает. Да и для ностальгии ещё рановато — всего через четырнадцать часов уже назад.

Ностальгия ностальгией, а мне надо на улицу. Одеваюсь,шарю по карманам, пятисотка оказывается на привычном месте. Всё, я готов.

И-и-и утро начинается с того, что проезжающий грузовик плюёт мне в лицо смесью снега и грязи из под колёс. Да, а вот тот мир был добр ко мне. Приходиться возвращаться, чтобы почистить одежду и умыться. По дороге киваю головой соседке, этот зимний город кажется мне настолько нереальным, что я даже и не пытаюсь вспомнить, как соседку зовут.

Те же и там же. Выход на улицу, попытка номер два.Мой сегодняшний маршрут: пройти по городу, зайти в пару гипермаркетов, проехать на нескольких автобусах от конечной до конечной. Перекусить парой пирожков, а потом продолжить хаотическое перемещение. И так до самого вечера, до того момента, когда сон безжалостно свалит меня и отправит на тридцать лет назад, в лето.

А пока я делаю то, что должен делать: толкаюсь в транспорте, бью ноги пешком, ныряю в предновогоднюю толпу в гипермаркетах. И всё время внимательно всматриваюсь в лица.

Нет, я не жду, не ищу и не надеюсь. Правда, я встречал неоднократно людей, очень похожих на жителей “Совёнка”, но это были всего лишь очень похожие люди. Наши вселенные не пересекаются. Или же пересекаются, но только в одной точке: во мне. Так вот, я не жду и не надеюсь, но если я увижу странно одетого человека, растерянно озирающегося на автобусной остановке, я обязательно подойду и заговорю с ним: “Привет, ты только что приехал?”

Тот мир всегда добр ко мне, надо как-то попытаться отдать долг.

Автор

Пока еще "Мяу!".

Странник последнего пути. Часть первая.

                                                                                                                    А что мне надо? Да просто свет в оконце.

                                                                                                                      А что мне снится? Что кончилась война.

                                                                                                                                           Группа «СерьГа»1994год 

    Она пришласразу, как только я закрыл глаза. Девушка из моих снов. Грустно улыбаясь, онапоманила меня, и я встал и пошел за ней.Во Тьму. Сколько я уже тут? День? Год? Или века?

Здесь всегда холодно, итемно. Только боли больше нет. Но что это? Я слышу пение птиц, чувствую дуновениетеплого ветра. И холод пропал. Вдалеке загорелся дневной свет. Она пришла. Девушкаулыбалась, глядя на меня. Я подошел к ней, и она спросила:

- Ты пойдешь со мной? В последний путь.

Я повесил автомат наспину, и улыбнувшись сказал:

-Пойду милая.

Онаобняла меня, и я пошел навстречу свету.

****

     С началом войны, мнекаждую ночь снится сон. Девушка с желтыми глазами и кошачьими ушками. Когда онаприходит, мне сразу становится спокойно, будто и нет войны и разрухи. И каждыйраз она спрашивает:

- Ты пойдешь со мной?

Мне не страшно уходить из этого мира, но каждый разя спрашиваю её:

После сон прерывается. Утром я пью кофе, выкуриваю сигарету и списываю эти сны на контузию и расшатанную психику. Потом иду на службу, оформлять призывников.

  Так как потери первыхмесяцев Войны оказались огромными, фронту требовались все новые и новые солдаты.  Замученный и охрипший от споров с матерямипризывников, я заполнял бумаги на одного из них.

- Добро пожаловать вряды Российской армии, сынок! – сказал я стоящему передо мной пареньку и протянулему бумагу с подписью и печатью.

- Спасибо товарищ майор!– новобранец был в испуганном восторге - А скажите, куда вы меня отправите? Нафронт?

Я пошарил в столе,отыскал пачку сигарет и сказал:

- Фронту нужны солдаты.Но солдат сначала нужно обучить. Через два месяца отправитесь на фронт.

Паренек глупоулыбнулся и вышел.

Наивные дети. Война им кажется чем-то интересным, романтичным. До убитого товарища.

   Я заполнял бумаги наочередного призывника, когда в мою палатку забежал сержант Балагуров. Задыхаясь,он сказал:

- Товарищ майор, вам пакет, все инструкции внем. И вам приказано сопроводить новобранцев. Вертолет уже готов!

Не успел я начать егоотчитывать, за то, что он не доложился по форме, как он уже умчался. На улицестоял грузовой МИ-26. Он оказался забит людьми, сплошь гражданскими. Как мнепотом объяснили, это были инженеры и несколько ученых биологов, которых везли встолицу.

Прочитав в вертолетепакет, я узнал, что меня назначили начальником училища в МГИИТ, где готовилиистребителей боевых роботов. Вечером, после прибытия меня вызвал к себеполковник Кочетов. Он расположился в центре здания, и чтобы найти его пришлосьбрать с собой сопровождение.

Полковник беглорассказал мне ситуацию:

- Я оставляю тебяследить за подготовкой бойцов на этой базе, мне срочно нужно выезжать в Мытищи,там идет эвакуация с заводов. Вывозим оборудование, документы иоставшихся жителей: рабочих с ММЗ, «Счетчика», кабельного завода, медперсоналгородской больницы вместе с ранеными. Враг подходит к Москве,и времени у нас мало. Твоя задача, майор, подготовить как можно больше людей.

Я посмотрел в окно, набойцов, осматривающих остатки «Чинука». Их привезли еще в начале войны, и использоваликак учебное пособие.

– Они еще дети, – полковник Кочетов тоже смотрел в окно на новобранцев. –Лет по семнадцать?

– Согласно приказу, я подготовил всех парней, от шестнадцати лет, – я показал ему список бойцов

– Что, правда? – Кочетов мельком глянул на бумаги.

– Так точно, товарищ полковник

– Ну, на вид они крепкие ребята.

– Таких и отбирали – чтоб сил хватило «Метисы» таскать.

Полковник промолчал. Тут у него запищала рация. Кочетов недовольно глянул нанеё и сказал:

- Все майор, командуй. Инструкции ты найдешь в шкафу. Там же учебныематериалы. Ознакомься на досуге.  С тобойоставлю лейтенанта Громова. Он тебе расскажет и покажет, что тут к чему.

Я отдал ему честь, и он ушел. Больше я полковника никогда не видел.

Как-то вечером, когда яосматривал поврежденный от недавней бомбежки третий этаж, на котором былиразмещены учебные классы, ко мне подбежал дежурный с ворот.

Отдуваясь, он доложил:

- Товарищ майор, разрешите обратиться?

Я махнул рукой.

- Там квам приехал генерал Залихвастов. Сказал что с проверкой.

Я отпустил бойца, и через пару минут вошел Залихвастов. Генерал, одетый вновенькую форму показался в дверном проеме и брезгливо оглядел засыпанныйштукатуркой и побелкой пол моего кабинета. Конечно, фронт был далеко(как янаивно полагал), но шальные снаряды долетали и до нас, да и редкиебомбардировщики иной раз прорывались через линии обороны. Здание было закопчено,и пыль иногда витала тут кругом.

Роскошью мой кабинет, а до меня полковникаКочетова не блистал. Стол со стоящим на нём ноутбуком и монитором от камерслежения, «Корд» у подоконника, три стула, ящик с моим снаряжением, шкаф без дверей и моя койка. Вот ився обстановка.

-Здравья желаю, товарищгенерал! – я вытянулся по стойке.

-Вольно майор, - генералпоискал взглядом, на что бы сесть, не испачкавшись. И я выдвинул ему стул,предварительно вытерев его рукавом своей потертой «Флоры». –  Сколько подготовленных «ястребков» у тебяимеется?

Я взял блокнот,лежавший на столе, нашел нужную страницу и сказал:

- Три сотни бойцов,товарищ генерал, шестьдесят звеньев. В одном звене пять человек. В звеновходят: гранатомётчик, оператор ПТРК, снайпер-наблюдатель и два автоматчика. Ещепять дней, и они будут отправлены. Сейчас они на учебном полигоне, около университета климата.

Генерал покивал головойи сказал:

- Что с вооружением утебя, майор?

- Вооружения полно,товарищ генерал. Пару дней назад привезли новую партию гранатометов.

Но мены прервали крикис улицы. А дальше послышались звуки сервоприводов.

Генерал побледнел и посмотревна меня, испуганно произнес:

-Ччччто это, майор?

Я глянул в стоящий настоле монитор. Три камеры показывали помехи, но последняя, четвертая камерапоказывала картину с приближающимися звеньями роботов.

Меня охватило странноеспокойствие. Я вытащил из-под стола свой автомат, надел каску и разгрузку, нацепилкобуру с ПММ.

- Роботы, товарищгенерал. Дать вам гранатомет?

- Но кккак этовозможно, их же не было в Москве. Как?

Он вскочил и кинулся кдвери. Я сунул в карман пачку сигарет и выбежал следом.

- Где «ястребки»? –первым делом спросил я у своего заместителя, лейтенанта Громова.

Громов с автоматомнаперевес собрался бежать за Залихвастовым, но я поймал его за рукав.

- Роботы напали научебный полигон около университета климата, там все «ястребки» и были.

Значит помощи от «ястребков»не будет. А учитывая, что роботы пришли с их стороны, то и в живых там вряд ликто остался. Простите ребята.

За забором раздалисьпервые выстрелы и разрывы гранат. Несколько вышек были уничтожены, с остальныхраздавались пулеметные очереди. Но как выяснилось далее, живой силы противникане было. Видимо пехоту все-таки уничтожили «ястребки», но всех роботовуничтожить не успели.

Я схватил первогопопавшегося мне на глаза бойца и спросил:

- Где генерал? Онвыбежал минуту назад отсюда.

Боец с «мухой» на плечекуда-то махнул головой. Но тут послышался свист и рядом со мной просвистел металлическийдиск выпущенный «Чинуком» и боец с гранатомётом упал без головы. Я снял с негогранатомет и забежал обратно в здание. С южной стороны здания был хороший видна приближающихся роботов. Положение наше оказалось еще хуже, чем я думал. Насатаковало шесть «Рапторов» и один «Чинук» с сервами. Благо «Чинук» уже где-то потерялпушки, и остался только с пилами и с балистой, видимо сделанной сервами. Вообще«Чинуки» предназначены для строительно-саперных работ, и вооружение у них имеетвесьма ограниченный боекомплект. Но с каждым «Чинуком» следуют три робота паука– «сервы». Они чинят роботов, и в случае утраты снарядов, или поврежденияоружия, они могут сделать для него примитивное орудие. Имея только один выстрел, я решил подбить «Чинука».Дождавшись пока он зарядит новый диск, я пустил ракету прямо ему в голову.

«Чинук» слишком увлексяметанием дисков, и не сразу заметил ракету, летящую ему в голову, за что он ипоплатился. Ракета выжгла ему голову, и вдобавок он еще и упал на одного изсервов. Убедившись, что «Чинук» уничтожен я поспешил вниз, и вовремя: окновнезапно стало шире от выстрела из пушки «Раптора».

«Раптор» попрыгалстальными лапами в обломках ангара, и мне показалось, что в видеокамерах роботая прочел растерянность, которая сменилась гневом. Он кинулся на меня, и явыпустил ему по видеокамерам очередь. Я надеялся уничтожить ему мозг, но железка,быстро отпрыгнул в сторону и выстрелил в мою сторону из пушки. Меня отбросило всторону, и сильно ударило об остов уазика. Но сзади подбежали несколько бойцов,и мы в несколько стволов расстреляли тварь. Я обмотал бинтом кровоточащеепредплечье. И тут увидел генерала, а точнее то, что от него осталось. Половинаего толстого тела, висела на стене прибитая лапой взорванного «Раптора». Нижняяполовина, обугленная до костей, валялась дальше.

Но тут послышалиськрики, и к своему ужасу я увидел, как к базе медленно перебирая лапами,ковыляет «Спайдер». Внезапно он остановился и выстрелил из всех орудий по дворуи по зданию. Дождавшись пока утихнут взрывы, я побежал воротам, у которыхстояли два бойца с «мухами».

- Дождитесь, когда онподойдет поближе, и прямо в брюхо из всех стволов.

Ко мне подбежаллейтенант Громов. Выглядел он не лучше меня. Рукав оторван, приклад на автомате сломан. Врукопашную, что ли с роботами дрался?

- Товарищ майор, вы ранены? У вас голова в крови..

Я едва стоял на ногах отголовокружения, но нашел в себе силы перезарядить автомат.

- Костя… у нас «Метисы»поблизости есть?

Костя задумался, ноувидев как «Спайдер» выстрелом из пушки взорвал ворота, от которых мы ушлиминуту назад, он быстро ответил:

- Две штуки точно видел,товарищ майор.

Сказав это, он побежалв здание. Я кинулся за ним, но тут увидел, как из-за горящей вышки вышел второй«Чинук». Этот в отличие от своего собрата, имел ракетные пушки на плечах, и пулеметына руках-манипуляторах. Он начал стрелять, и пара пуль рикошетом ударив в мойбронежилет, повалила меня на землю. Встав с земли, я забежал в здание, ипобежал в свой кабинет. В голове зародился план, и я вытащил рацию.

-Громов! Это майор,слышишь меня Костя? Доложи обстановку!

В трубке послышалисьматы, и лейтенант начал говорить:

- Слышу вас товарищмайор. Обстановка наша хреновая. Всех «динозавров» мы перебили, но «Спайдер» сбежал. Остался только «Чинук» с пулеметами. У нас много потерь, и боеприпасы к«Метисам» кончаются.

Я аккуратно выглянул наулицу через пролом в стене. На горизонте виднелись только убегающийпаукообразный, на фоне разрушенного здания гимназии.

Я выкрикнул в шипящуюрацию:

- Слушай приказлейтенант: заманите робота под окна моего кабинета и бегом в здание, к дыре встене.

Рация молчала, но черезпару минут я увидел, как десяток бойцов бегут от «Чинука» вдоль стены.

Я поставил на обломокподоконника «Корд», и зарядил в него ленту бронебойных патронов. Дождавшись,когда робот пробежит под окном, я выстрелил почти в упор ему в голову. «Чинук»упал, и на базе воцарилась тишина. В этот же миг в разрушенный кабинет вбежал одиниз бойцов.

Споткнувшись, обвалявшийся на его пути монитор от компьютера, он отдал честь и сказал:

-Товарищ майор! Роботыуничтожены.

Я отошел от пулемёта испросил:

- Где Громов?

Боец помялся и ответил:

-Погиб, товарищ майор.

Вытащив сигарету, язакурил, но увидел что сигарета, как и мои руки, в крови. В моей крови. Внезапно стало так больно, что я даже не смог вдохнуть. Глянувна свою разгрузку, я увидел дыры, через которые текла кровь.  Все-такибронежилет не выдержал. Я глянул на серое небо, и начал падать в омут забвения.

*                                          

                                                                                                                             Я иду по дороге и ботинок не жаль
                                                                                                                        По знакомой дороге или в ад или в рай.

                                                                                                                                       Группа «Сети» 2002 год.

   Она привела меня в странноеместо. Дорога, которая ведет к горизонту, люди слепо ковыляющие по ней. Ониидут, спотыкаются, слепо шарят перед собой руками. И кажется они еще и глухие. Многиеодеты в военную форму, и все израненные. Страшное зрелище.

  Тут очень страннаяпогода. Пройдешь шаг, вокруг тебя зима, все обочины в сугробах. Только холоданет. Пройдешь еще немного, цветущее лето. Будто попал на десятый круг ада. Тольковместо Данте тут шатаюсь я. По обеим сторонам дороги стоят полуразрушенныездания, но дома явно разрушились от времени, а не от бомб. Каждый раз, проходямимо домов, так и хочется полоснуть очередью по окнам. Но оттуда никто невысовывается, так что я иду спокойно. Я проходил мимо автобусной остановки,когда увидел лейтенанта. Громов ковылял по дороге, водя единственной рукойперед собой. Я встал перед ним. Выглядел он страшно. В груди дыра размером скулак, рука ровно отрезана, будто гильотиной.

Я пытался докричатьсядо него, даже пальнул из автомата перед ним. Но он не слышал. Тут я обратилвнимание, на зажатый в его руке листок бумаги. Аккуратно, не касаясь его руки,я вытянул его. Это оказалась фотография, с которой на меня смотрела, русоволосаядевушка, держащая на руках ребенка. Ргядом стоял Громов.

Я сунул фотографию емув открытый карман.