— Ладно, не заливай! Ни разу не таскал сахар?
— Не довелось. Не был.
— Уже постучались в ворота, накачались "Столичной", буквально проводили себя в последний путь… А ты и сахар-то не таскал.
— Не успел. Не вышло.
— Не знал, что в раю никуда без этого? Пойми, на небесах только и говорят, что о сахаре. Как он бесконечно тяжел… О тележке, которая еле едет… О том, как заснул на скамейке, и солнце светило в глаза. И почувствовали, что сахар впитал энергию светила в себя, и мешок разошелся по шву, и девочка утащила горсть себе в лес. А ты?.. Что ты им скажешь? Ведь ты ни разу не носил сахар. Там в лагере тебя окрестят лохом…
— Не довелось. Не был.
— Уже постучались в ворота, накачались "Столичной", буквально проводили себя в последний путь… А ты и сахар-то не таскал.
— Не успел. Не вышло.
— Не знал, что в раю никуда без этого? Пойми, на небесах только и говорят, что о сахаре. Как он бесконечно тяжел… О тележке, которая еле едет… О том, как заснул на скамейке, и солнце светило в глаза. И почувствовали, что сахар впитал энергию светила в себя, и мешок разошелся по шву, и девочка утащила горсть себе в лес. А ты?.. Что ты им скажешь? Ведь ты ни разу не носил сахар. Там в лагере тебя окрестят лохом…