Результаты поиска по запросу «
Бесконечное лето виола
»
Бесконечное лето Ru VN Лена(БЛ) Ульяна(БЛ) Семен(БЛ) Ольга Дмитриевна(БЛ) Алиса(БЛ) и другие действующие лица(БЛ) очередной бред Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы Фанфики(БЛ)
Продолжение
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2310619
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2336203
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2344710
4 глава, часть 1 http://vn.reactor.cc/post/2360187
4 глава, часть 2 http://vn.reactor.cc/post/2363608
4 глава, часть 3 http://vn.reactor.cc/post/2367158
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2381587
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2397063
7 глава http://vn.reactor.cc/post/2425682
8 глава http://vn.reactor.cc/post/2452127
9 глава http://vn.reactor.cc/post/2482636
10 глава http://vn.reactor.cc/post/2507756
XI
Мое поколение
Пятница, через час обед, я прислушиваюсь к своему настроению и оглядываюсь вокруг: и то, и то соответствуют друг-другу – мерзость. Насколько хороши были вчерашний вечер и сегодняшнее утро, настолько же сейчас – мерзость. А вся причина в том, что передо мной сидит Пионер и что-то мне говорит и говорит. А я даже коснуться его не могу, не то что избить за Сашку, остается только игнорировать – это его бесит. Если просто встану и уйду это будет слишком демонстративно, это будет как знак внимания. Поэтому я сижу за своим столом и читаю инструкцию к выключателю, параллельно вспоминая хорошее, благо Пионер говорит достаточно тихо.
Октябрята мои играли прекрасно, захватило даже меня, да что там меня, даже доктор пришла по болеть. Я бы тоже посидел на трибуне, но приходилось бегать по полю со свистком в зубах, поэтому половины впечатлений я лишился. И все-таки, совершенно другое отношение к игре, когда лично знаешь каждого, отлично знаешь, на что это «каждый» способен и как удивляешься, когда этот «каждый» прилично так перепрыгивает свой потолок. «Золотые», во главе с Серегой проиграли, но я болел не за команды, я тайно болел за двоих: за Гришку, который, кажется, присутствовал во всех местах поля одновременно, как клещ вцепившись в мяч, даром что самый маленький, и за Артема, ворота которого никто так ни разу и не смог пробить.
На трибунах было отдельное представление: Ульянка, комментирующая матч, пару раз даже на поле выскакивающая с радиомикрофоном, эмоции обеих русалок, болеющих, каждая за своих, доктор, персонально болеющая за Гришку и Алиса – за Гришку же и обоих зайцев. Я же говорю, жаль, что мне было не до того – все мое внимание было на поле и если уж мелкие выкладывались по полной, то и мне пришлось так же.
Артем вот еще меня тронул после матча. Когда я возвращал ему монетку, ту – на шнурке, он сказал.
– Возьми себе, пожалуйста. На память.
А ведь это, явно, единственная, по настоящему, личная вещь у парня. Не одежда в которой он приезжает сюда, не пионерская форма, а вот эта двадцатикопеечная монета, которую он таскает на шее на черном капроновом шнурке. Что-то с ней связано у Артема, пусть даже здешний Артем и не помнит ничего. У Алисы – тетрадь с ее песнями, из которых она так и не показала мне ни одной, у Ульяны – медведь, у Лены… А мне и подарить, в ответ, Артему нечего: телефон давно сгинул, будильник, украденный у вожатой, это не то, все не то. А как вообще вещи становятся личными? Связанными с чем-то или с кем-то, подумал я. Подумал и сам себе ответил – наверное так и становятся, и потащил с шеи свисток. Все теперь и свисток перешел в категорию личных вещей, пусть теперь система ему замену ищет.
– Держи! А это тебе.
– ...свойственно болеть, стареть и умирать, в том числе и очень… Уважаемым, что ли. Что делать, человеческое тело несовершенно. – Это Пионер вклинился в мои вспоминашки.
Он еще здесь – хорошо, то есть, конечно, плохо. Ну так я пока повспоминаю дальше.
Утром меня опять разбудила привычная пикировка Сашки и Ульяны. Судя по напору Сашка явно оправилась от стресса, чем меня очень порадовала.
– Девочки, я вам бесконечно благодарен хотя бы за то, что вы не опускаетесь до уровня трамвайного хамства. – Пристыдил.
Пристыдил – замолчали. А потом обе на меня накинулись и чуть не съели. И что никто никому не хамил, и что незачем лезть в чужие дела, и что вообще они, вроде как подруги, поэтому и могут себе позволить друг-другу сказать резкое слово. Ну да, ну да. Я мудрый, как удав, я не отвечал. А потом девушки обнаружили, что в унисон выступают и замолчали, чтобы через полминуты рассмеяться вдвоем. А потом я подумал, что неизвестно – удастся ли мне завтра искупаться и, сделав пару кругов по стадиону, чуть повисел на перекладине и убег на пляж. И сам убег и девиц увел, благо девушки уже знают, чем все обычно заканчивается и купальники одели заранее. Перед душевой вспомнили вчерашний конфуз и засмеялись уже все впятером. А я погрозил пальцем и привычно остался стоять на крыльце.
Линейка. Внешне – ничего особенного, правда, в кои то веки, вожатая говорила на линейке коротко и по делу. Или устала за смену? Про меня только и сказала, что в половину одиннадцатого отчетная игра футбольной секции и приглашаются болельщики. А еще, это последняя линейка за смену и завтра отъезд, ну это все и так знали. Казалось бы, все, но я, вдруг, осознав, что сегодня, действительно, последняя линейка, почувствовал лагерь, весь, как единый организм. Всех и всё: от Гришки и до Глафиры Денисовны, от малышового отряда и до персонала, от Генды и до лодочной пристани. И у этого организма были кости, были различные органы, были отдельные клетки и каждая клетка, при этом оставалась, не смотря на всю свою искалеченную душу, самостоятельной единицей. Как там Сашка воскликнула: «Я хожу, я дышу, я сплю, я мечтаю. Я думаю и чувствую, наконец!». А где-то за горизонтом имелись и другие такие-же организмы, и все они были частью здешнего, все-таки бесконечного мира. Вожатая проводила линейку, а я стоял и уже не подглядывал за отдельными томящимися пионерами, как раньше, а видел весь лагерь целиком: я знал, что надо-бы подкрасить хозяйственные ворота, знал, что завтрак будет готов через семнадцать минут, знал, что Васька прогулялся молотком себе по пальцу и к вечеру у него начнет чернеть ноготь, что у Второго, против Леночки, таки, никаких шансов, но уже не в этом цикле. И занозы, как их назвала Лена: у некоторых уже воспалились, у некоторых вот-вот нарыв лопнет, у кого-то сидит маленькая и жить не мешает. И что-то еще, и многое, что сейчас ушло из доступной мне части памяти. И стали, вдруг понятны и мои приступы интуиции, и сновидения, и общая память с двойниками – система приглашает, она готова принять меня в себя и, кстати, отпустить по первому моему желанию, вот только я, наверное, не готов стать частью системы. Этот приступ всеведения продолжался до конца линейки и закончился с командой вожатой «Разойтись!». Клетки организма, под названием «пионерский лагерь Совенок» или, иначе, «Узел №1», побежали в столовую, а я остался стоять, пытаясь если не сохранить в себе, то хотя-бы запомнить эти ощущения и полученную информацию, но все расплывалось и забывалось, как последний просмотренный сон. И, прощальным подарком, пришло знание, что Икарус завтра опоздает на час, а маршрутного ЛиАЗа вообще не будет. Поняла меня, как ни странно, Ольга, или не Ольга? Я совсем запутался: я знаю Ольгу, я знаю Олю – две ипостаси одного и того-же, все-таки, человека, что бы она о себе не думала, а тут на меня, глазами вожатой, смотрел кто-то третий, смотрел сочувственно и чуть снисходительно.
– Ну что, получил свою порцию откровения?
– Ольга, что это было?
– Я говорю – к игре у тебя все готово?
Вот теперь передо мной точно была Ольга.
Завтрак…
– ...здесь их колоссальный резерв, причем самовозобновляющийся, плюс отсутствие моральных и правовых проблем, плюс есть технология перезаписи, сырая технология конечно, но это же вопрос времени – ее довести.
Опять Пионер пробился. Перелистываю страницу в инструкции, прокручиваю ленту памяти еще чуть назад.
Костер, ну, костер можно считать моей неудачей, так не все же мне всех удивлять. Большинство красоты места просто не заметило, большинство подходило к обрыву просто, чтобы плюнуть, а не будь здесь администрации, то и не только плюнуть, я мальчиков имею в виду, если что. Хотя… пока не село солнце и было достаточно светло, кое-кто из тех, на кого я рассчитывал, плюс Ольга с докторицей, ее, кстати, тоже Виола зовут, отметились на краю обрыва – подойдут посмотреть, и зависают на несколько минут. Да, пейзаж, действительно, того стоит. А так: есть площадка для костра и даже удобная, ветерок с реки гнус отгоняет – спасибо администрации лагеря за это. Попекли картошку, попили чай из котла, поиграли в города (Ольга! Чтоб ее!), традиционных бардовских песен попели и расползлись на узкие компании – все, как всегда. Ну и мы, расползлись: втроем с Алисой и примкнувшей к нам Ульяной отошли подальше и попели. Только интересно, кто и когда принес в этот, практически, мир Полудня «Все идет по плану»? «Свободу» Алиса, оказывается, не знала – я горжусь, этот мир узнал, благодаря мне, еще одну песню, дальше были Цой, еще кто-то. Но афганские песни откуда здесь? «По дорогам крутым, сквозь огонь и туман»? Кто-то из охраны притащил? Ну а закончили все мы опять дуэтом с Алисой про долгую счастливую жизнь. И пока мы так сидели втроем и драли глотки я еще раз подумал, что как бы я не старался ровно относиться к девочкам, эти две мои амазонки – самые близкие мне люди. Так что, не смотря на неудачу с лагерным костром, вечер, лично для меня, прошел замечательно.
И тут замечаю, как изменилась речь Пионера. Вместо яда, вместо презрения к окружающим, вместо заговорщицких интонаций, причем все это приправленное безразличием, там появилось что-то еще, для начала – какая-то страсть. Это настолько удивляет, что я начинаю вслушиваться в слова.
– Юбилей, … твою мать! Год послезавтра, по нормальному счету исполняется! А по вашему – пятнадцать лет. Если бы я убил кого, то меня послезавтра выпустили бы уже. А я год хожу к девяти на службу, там меня колют наркотой, и я просыпаюсь в Имитаторе, в теле этого чмыря, чтобы прожить за него неделю, сесть на автобус и проснуться уже здесь, семнадцатилетним молокососом. Я за день старею на две недели, ты понимаешь это? Потом пишу очередной рапорт, начальство меня имеет очередной раз и всегда без вазелина и домой до завтра. Ладно бы был я профессионалом, те люди привычные, а я, когда-то романтики захотел. А завтра – такой же день, и все без выходных и отпусков: «Зачем тебе выходные, все равно на службе спишь.» А я ночью уснуть не могу, потому что днем выспался, а без сна не отдыхается. Я из-за вас всех в таком же цикле, как и все вы. А каждый переход я боюсь – вдруг сам себя потеряю!
Пионер перегибается через стол и нависает надо мной. Кажется, если бы мог – схватил бы меня за грудки и начал трясти.
– Да я, иногда, не помню своего настоящего имени! «Семен!» Как мне это погоняло надоело! К черту этих психологов: «Разговаривайте отстранено, давая понять, что только вы с объектом принадлежите к касте избранных.» Не работает! Вернее работает только вот с такими…
На мгновение мне кажется, что за спиной пионера возникает ряд полупрозрачных двойников. Возникает и опять исчезает.
– … два года перед эвакуацией выжигали у этого придурка Персунова мозги, каждый цикл. Довели до состояния овоща. Специально, чтобы подсадить сотрудника, чтобы мы знали – что тут происходит, могли им управлять и могли открыть дверь отсюда, когда нужно. И вот я попадаю сюда, но вместо нужного узла – куда-то в середину сети, а все потому, что повариха с медсестрой заняли ближайшие к шлюзу узлы и запустили систему защиты. И я ничего не могу сделать, а те, кого мне присылают на помощь: либо теряют личность, как вот эти, – и опять мелькает полупрозрачный ряд двойников, либо не могут вернуться между циклами назад, в настоящий мир и, без контакта с ним, сходят с ума буйно, и начинают все крушить, либо сходят с ума по тихому – влюбляются в здешних обитателей, или, как ты, начинают думать не по теме и, в итоге, все оказываются в Имитаторе, который внешним миром и считают. А там, снаружи, за готовые к подсадке личности тушки весь мир на коленях готов ползать и кошельки протягивать! От дряхлости ни один сильный мира сего не застрахован! А тут – второй шанс. И что? Повариха меня просто послала, сказала, что норму гадостей в своей жизни она выполнила, а все, кто ей дорог или умерли, или здесь, а медсестра заявила, что неуверенна, что миллиардер или генеральный секретарь стоят дороже пионера. Специально выращенного для этой цели пионера!… И ведь не достать мне их из моего узла никак.
Я, на секунду, опять отключаюсь и вспоминаю окончание своей вчерашней беседы с Глафирой Денисовной.
– Баба Глаша, а ты ведь мудрая женщина, ты же знала мой ответ.
– Семен, мудрость – это интеллект отравленный совестью, это не ко мне, но предложить тебе выбор я посчитала себя обязанной.
Бабуля грустно вздыхает и продолжает разговор.
– Но я еще спрошу, если ты не против. Ты сказал, что остаешься. Можно узнать почему?
– Вот знал бы я, когда убегал, в первый раз, на своей лодке, сразу бы в этот твой шлюз занырнул и не задумывался бы ни разу. А сейчас вдруг оказалось, что я тут дома, ты тут в эмиграции, а я дома, прости за грубость, не хочу тебя обижать. Потому что все мое здесь, все что мне дорого и все кто мне дорог, и кому я дорог, я надеюсь, тоже здесь. И если я что-то и сделал, то это здесь, и если и смогу еще сделать в следующий раз, то только здесь. Может там меня что-то и ждет, но для меня нынешнего существует только здесь и сейчас. Но почему то я думаю, что ты и на этот вопрос ответ знаешь.
Однако слушаю Пионера дальше.
– …почти добрался до этого гения, создавшего Имитатор, но он старательно, каждый первый день цикла, сбрасывает сам себя на нуль и две недели потом, пуская слюни, мастерит роботов – четырехглазка херов, а я не могу этому помешать – я появляюсь на неделю позже.
Пионер делает паузу, чтобы передохнуть, а я беру из ящика стола шарик для пинг-понга и начинаю вертеть его в руках.
– Если ты думаешь, что я пришел сюда, чтобы опять уговаривать тебя, или просто поорать, то ты ошибаешься. – Пионер успокоился и продолжает уже обычным ровным тоном. Можешь считать это ультиматумом, пусть я заработаю еще одно взыскание, но мне плевать. Я уже вижу, что все у меня получится – с физруком повариха навредила сама себе. В общем так: или ты помогаешь мне напрямую, тогда мы с тобой завтра сделаем все, что нужно, или ты помогаешь мне руками этого гения, тогда ты, в ночь с субботы на воскресение пойдешь к нему в кружок и кое-что сделаешь, по моему списку, и можешь, с началом следующего цикла, уходить в пассивное состояние, с очкариком я справлюсь сам, а тебя смогу реактивировать и вернуть наружу – что ты выберешь, мне все равно. И поверь, Родина умеет быть благодарной и ей наплевать – патриот ты, романтик, прагматик или хочешь славы – все у тебя будет и еще чуть-чуть сверху. А хочешь покоя – сможешь остаться здесь, со всем своим гаремом. Ну а в случае отказа – welcome to club.
И в третий раз появляется полупрозрачный ряд двойников, а Пионер мотает головой в его сторону.
– Я попробовал позавчера управлять твоими – у меня получилось, и с тобой получится, а помешать уже некому будет – твоя нынешняя личность будет спать, а твои активированные креатуры мне не помеха. А когда у меня будет физрук, появляющийся в первый день цикла, очкарик будет мой с потрохами. Потеряю еще пару циклов, получу еще пару взысканий, но дело я сделаю. Ну и поверь, когда все закончится, я сделаю все, чтобы эта твоя тушка и тушки твоих баб первыми в очереди на подсадку стояли, а ты – настоящий, чтобы смотрел на все это. До завтра, физрук.
Визави ощутимо расслабляется и собирается исчезнуть. Щелк! Шарик для пинг-понга звонко отскакивает от лба Пионера. Я не вижу глаз, но чувствую, как Пионер моргает.
– Спасибо, что не чернильницей. На прощание – один момент, ты, только что, уменьшил свои шансы на хороший для тебя исход, сильно уменьшил.
Легкое движение воздуха и никого, кроме меня, в тренерской уже нет.
Значит, можно было чернильницей, – думаю я, направляясь в столовую. Вот идиот! На кровать он мою садится, предметы в руки берет, мы только лично коснуться друг-друга не можем. Приложил его пару раз кирпичом по голове, и, до конца цикла, свободен. Почему я раньше не догадался?
– Сем. Ты чего скучный такой? – меня встречает Ульяна. То есть, не скучный, а напряженный.
– Да так, – говорю, незваных гостей выпроваживал.
Ульянка внимательно смотрит на меня – откуда тут гости? Но не переспрашивает, и я тоже не уточняю. Но мысль о знакомстве головы Пионера с кирпичом не дает мне покоя. Поднимаю глаза от тарелки и смотрю на Ульяну с Алисой.
– Девочки, у меня серьезный вопрос, и, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Вы бы смогли сознательно выстрелить в человека?
Пионер, это, прежде всего, моя проблема, но, может статься, что решать ее придется уже не мне.
– Нет! – резко и решительно говорит Алиса. После того случая – нет.
Ульяна думает, какое-то время, что-то прикидывает и пожимает плечами.
– Наверное нет.
– А есть за что? И смотря что за человек.
Я даже вздрогнул. Лена с подносом в руках подошла ко мне из-за спины, намереваясь сесть на свободное место, и с ходу включилась в разговор. Угу, но уж Лену я точно впутывать сюда не намерен. Не намерен, но придется – Лена тоже под ударом. Придется, но позже, в автобусе.
Девочки ждут моих слов, а я пока не готов, из-за Лены, поэтому комкаю ответ.
– А я вот тоже, наверное нет. Может быть, если он будет непосредственно угрожать кому-то из близких. И то…
Стоим на крыльце столовой, Ульянке скучно, она убегает куда-то махнув, на прощание, рукой, Лена и Алиса облокотились о перила справа и слева от меня и мы бездумно смотрим куда-то в сторону Алисиного домика. День жаркий и солнечный, впрочем, как и всегда здесь, и марево поднимающееся от раскаленного на солнце асфальта совершенно не дает что-либо разглядеть дальше ста метров.
– Алиса, Семен. А что за тот случай? – Вдруг спрашивает Лена.
Мы с Алисой только переглядываемся, Лена не разболтает, но девочки так и живут с чувством вины, и теребить его еще раз мне совершенно не хочется. Наконец Алиса пожимает плечами и покраснев отворачивается.
– Понимаешь Лена, мое с девочками знакомство, началось со стрельбы. А девочки теперь переживают, что стреляли в такого красивого парня.
– Ну ведь не попали же! Вот же ты, здесь!
– Вот и я о том же. Я уже забыл, а девочки каждую невинную фразу, как намек воспринимают.
– Попали мы! Я попала! – Алиса резко хлопает ладонью по перилам и поворачивается к нам. И, Семен, я врала тебе и Ульяне, я специально в тебя целилась и выстрелила на секунду раньше, чем меня Ульяна толкнула! Я считала, что поступаю правильно! А Уля мне помешать хотела, а теперь себя считает виноватой. И мы каждый вечер об этом думаем, лежим у себя в домике, молчим и думаем. – И, переходя на шепот. Семен, прости меня, пожалуйста.
А я, что я могу сделать? Только обнять эту рыжую долговязую бестолковушку, наплевав на зрителей. Но удивляет Лена, Лена, обойдя меня, подходит к Алисе и обнимает ее с другой стороны, а Алиса стоит уткнувшись, куда-то в промежуток между нами, и всхлипывая, пока наше единение грубо не прерывается вожатой.
– Какая идиллия! «Физрук утешающий пионерку не сдавшую нормативы ГТО», – картина маслом. Семен, если бы в лагере вас: тебя и девочек не знали, как облупленных, если бы на моем месте был кто-то другой, то ты бы уже собирал чемодан, Алиса сидела бы под домашним арестом, а докладные, в районо и райком, об аморалке уже летели бы почтовыми голубями.
Сразу-же пищит и собирается убежать Лена, но я успеваю поймать ее за руку и развернуть нашу скульптурную композицию так, чтобы оказаться между девочками и Ольгой, а Ольга, на мгновение показав улыбку из под маски гнева, подходит вплотную и спрашивает одними губами.
– Все в порядке?
– Теперь уже да. Одну проблему решили.
– Да, – подтверждает Алиса.
И опять Ольга и снова громко.
– А ну марш отсюда, все трое. И в разные стороны!
Ладно, на волейболе еще встретимся, а я с бабушкой прощаться иду – завтра-то некогда будет. По дороге ко мне пристраивается Ульяна. И надо бы как-то дать ей понять, что нет у ней вины передо мной, но как? Надо подумать, время до завтра есть.
– Уля, ты во вчерашней книжке точно прочитала, что можно пешком из лагеря в лагерь попасть?
– Да! И я хочу путешествовать! А на лодке я так не выгребу, как ты.
Хорошо, Рыжик, значит, тоже не пропадет.
– Только, знаешь что, Ульяныч, ходи куда хочешь, но обязательно возвращайся. А то, вот я уже считаю этот лагерь своим домом, но тот, мой первый, из которого я сбежал. В общем, он висит на моей совести теперь, как брошенный старый пес.
И опять кольнуло – какая жалость, что я не увижу как Ульяна уходит пешком в соседний лагерь и как довольная возвращается оттуда. Я бы гордился ею, а еще лучше – составил бы ей компанию.
И вдруг – чужое воспоминание, не знаю чье: того Семена, который проник сюда первым, того, до которого пытается достучаться Пионер, того, что зашит в Имитаторе – я ведь и знаю о нем только несколько недель его биографии, чье то еще…
Бабье лето, конец сентября, гнус уже убит ночными заморозками, и, по утрам, на лужах уже корочка льда, но днем прогревает градусов до двадцати и, если утром влез в куртку и прикрыл прическу кепкой, то часам к десяти утра уже очень хочется раздеться. Общая цветовая гамма: желто-серо-зеленая на уровне земли, желто-бурая выше человеческого роста и светло-голубое прозрачное небо, с легкими перистыми облаками над головой. Вспугнутая из дренажной канавы пара уток уходит вдоль просеки не поднимаясь выше деревьев. Вокруг осинник с примесью березы и подлеском из калины, рябины и кустов акации. По дороге попадаются заболоченные поляны – места бывших деревень и поселков лесорубов на которых, кое где еще видны остатки каких-то сараев, но, в большинстве случаев, на месте жилищ остались одни ямы. Почему-то, в здешней сырой местности, брошенные дома умирают именно так – проваливаясь внутрь себя. Это южная окраина самого большого в мире болота и я иду по насыпи старой железки, которая уже порядком заросла травой, шиповником и дикой смородиной и приходится смотреть, куда поставить ногу, чтобы не наступить на торчащий острием вверх костыль. Последний житель ушел отсюда пятнадцать лет назад, потом железнодорожники централизованно вывезли рельсы, потом добытчики металла вывезли все, что не было вывезено централизованно. Лес вокруг обрывается и я выхожу на очередную поляну – бывшая станция Медведь, строго посередине этой бывшей ветки. Надо же, сохранились семафоры. Крыло входного семафора в горизонтальном положении – «Закрыто», а на крыло выходного какой-то не ленивый юморист еще и привязал крест-накрест две палки – «Закрыто навсегда». И полный сюр – в полусотне метров от насыпи вижу, посреди пустоши, оранжевое полуяйцо телефонной будки вполне современного вида, между прочим, и с аппаратом внутри, и очень хочется подойти и позвонить куда-нибудь – вдруг он еще и работает, но для этого надо перебираться через полную воды дренажную канаву, а я уже успел сегодня промочить ноги и запасных сухих носков у меня нет. И тут, на чужую память я плавно накладываю свою личную фантазию: выросшая Ульяна из моего сна обгоняет меня, а я кричу в ее спину, обтянутую голубой ветровкой: «Рыжик, поворот в лагерь скоро, не отрывайся далеко!», «Да помню я, зануда», – и оглянувшаяся Рыжик показывает мне язык. А я скидываю со спины рюкзак с почтой, снимаю и прячу в рюкзак куртку, снимаю с плеча и убираю в чехол «Смерть председателя». Скоро будет цивилизация и надо соответствовать и не надо пугать народ.
– Сём, ты чего?
А мы, оказывается, стоим на крыльце у бабы Глаши, я занес руку, чтобы постучаться и замер в таком положении.
– Нет, ничего, задумался просто.
Секунду улыбаемся с Рыжиком друг-другу, а потом я спрашиваю.
– Со мной?
– Не, она ругается, сказала – в следующую смену, значит так и будет. Пока!
И Ульяна убегает, а я, наконец-то, стучусь в дверь и вхожу.
– Баба Глаша, ты так весь кофе на меня изведешь.
– А на кого еще изводить-то? Хочешь, в завещание тебя впишу, по части кофе? Стой, не трогай чашку.
Баба Глаша лезет в тумбочку, достает оттуда две микроскопические рюмочки, достает химическую склянку коричневого стекла и капает ее содержимое в рюмочки...
– А вот это не проси, это – Виоле. Завтра не до тебя будет, мне еще отчет писать. Так только, кивну на прощание. Ну, удачи тебе. Здесь, конечно, стареют медленнее, но я могу и не дожить.
Так и выпиваем: баба Глаша за мою удачу, а я – за то, чтобы еще встретится.
– Все хочу спросить, а кому эти отчеты сдались? Что ты, что Ольга, что доктор все пишете и пишете. А Ольга еще и Планом мероприятий меня достает. Кому это надо вообще?
– Ты кушать хочешь в следующий цикл? Вот я и ввожу информацию в систему: чего и сколько съедено и количество едоков. У Ольги своё, у доктора своё, и ты не отлынивай. Пишешь и сдаешь Ольге, и свои потребности там указываешь. Еще вопросы?
Ну как же, главный вопрос, с самого начала меня мучает.
– А кто такой Генда? Просветите напоследок.
Баба Глаша усмехается.
– Да Ленин там должен был стоять, Ленин! Но, ты вот СССР, почти не помнишь, а там, во-первых, Ленина изобразить не всякий скульптор имел право, а, во-вторых, это же такой выгодный заказ, что весь Союз Художников перегрызся между собой. Вот они грызутся, а нам бронзовая болванка нужна, не меньше двадцати тонн массой, для создания реперной точки узла. Можно было бы там просто слиток бронзы кинуть, но памятник на этом месте уже утвержден, и проще там памятник волку из «Ну погоди» поставить, чем что-то еще, бюрократия – это не искоренимо. Вот мы и заказали этого орла одному молодому скульптору, с тем расчетом, что когда корифеи, наконец, Ильича сваяют, мы истуканов, одних на других, поменяем. Ну а потом не до того стало.
Еще час беседуем о всякой ерунде, а под конец бабушка обнимает меня, а я неловко тычусь ей в щеку.
– Ну вот и все, и не подходи ко мне завтра, а то разревусь еще, а я же строгая. – У бабули и сейчас глаза на мокром месте. И, Семен, возвращайся пораньше, а то не застанешь меня.
– Я Ульяну за себя оставляю. Будете друг-другу рассказывать – какой я хороший.
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2310619
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2336203
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2344710
4 глава, часть 1 http://vn.reactor.cc/post/2360187
4 глава, часть 2 http://vn.reactor.cc/post/2363608
4 глава, часть 3 http://vn.reactor.cc/post/2367158
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2381587
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2397063
7 глава http://vn.reactor.cc/post/2425682
8 глава http://vn.reactor.cc/post/2452127
9 глава http://vn.reactor.cc/post/2482636
10 глава http://vn.reactor.cc/post/2507756
XI
Мое поколение
Пятница, через час обед, я прислушиваюсь к своему настроению и оглядываюсь вокруг: и то, и то соответствуют друг-другу – мерзость. Насколько хороши были вчерашний вечер и сегодняшнее утро, настолько же сейчас – мерзость. А вся причина в том, что передо мной сидит Пионер и что-то мне говорит и говорит. А я даже коснуться его не могу, не то что избить за Сашку, остается только игнорировать – это его бесит. Если просто встану и уйду это будет слишком демонстративно, это будет как знак внимания. Поэтому я сижу за своим столом и читаю инструкцию к выключателю, параллельно вспоминая хорошее, благо Пионер говорит достаточно тихо.
Октябрята мои играли прекрасно, захватило даже меня, да что там меня, даже доктор пришла по болеть. Я бы тоже посидел на трибуне, но приходилось бегать по полю со свистком в зубах, поэтому половины впечатлений я лишился. И все-таки, совершенно другое отношение к игре, когда лично знаешь каждого, отлично знаешь, на что это «каждый» способен и как удивляешься, когда этот «каждый» прилично так перепрыгивает свой потолок. «Золотые», во главе с Серегой проиграли, но я болел не за команды, я тайно болел за двоих: за Гришку, который, кажется, присутствовал во всех местах поля одновременно, как клещ вцепившись в мяч, даром что самый маленький, и за Артема, ворота которого никто так ни разу и не смог пробить.
На трибунах было отдельное представление: Ульянка, комментирующая матч, пару раз даже на поле выскакивающая с радиомикрофоном, эмоции обеих русалок, болеющих, каждая за своих, доктор, персонально болеющая за Гришку и Алиса – за Гришку же и обоих зайцев. Я же говорю, жаль, что мне было не до того – все мое внимание было на поле и если уж мелкие выкладывались по полной, то и мне пришлось так же.
Артем вот еще меня тронул после матча. Когда я возвращал ему монетку, ту – на шнурке, он сказал.
– Возьми себе, пожалуйста. На память.
А ведь это, явно, единственная, по настоящему, личная вещь у парня. Не одежда в которой он приезжает сюда, не пионерская форма, а вот эта двадцатикопеечная монета, которую он таскает на шее на черном капроновом шнурке. Что-то с ней связано у Артема, пусть даже здешний Артем и не помнит ничего. У Алисы – тетрадь с ее песнями, из которых она так и не показала мне ни одной, у Ульяны – медведь, у Лены… А мне и подарить, в ответ, Артему нечего: телефон давно сгинул, будильник, украденный у вожатой, это не то, все не то. А как вообще вещи становятся личными? Связанными с чем-то или с кем-то, подумал я. Подумал и сам себе ответил – наверное так и становятся, и потащил с шеи свисток. Все теперь и свисток перешел в категорию личных вещей, пусть теперь система ему замену ищет.
– Держи! А это тебе.
– ...свойственно болеть, стареть и умирать, в том числе и очень… Уважаемым, что ли. Что делать, человеческое тело несовершенно. – Это Пионер вклинился в мои вспоминашки.
Он еще здесь – хорошо, то есть, конечно, плохо. Ну так я пока повспоминаю дальше.
Утром меня опять разбудила привычная пикировка Сашки и Ульяны. Судя по напору Сашка явно оправилась от стресса, чем меня очень порадовала.
– Девочки, я вам бесконечно благодарен хотя бы за то, что вы не опускаетесь до уровня трамвайного хамства. – Пристыдил.
Пристыдил – замолчали. А потом обе на меня накинулись и чуть не съели. И что никто никому не хамил, и что незачем лезть в чужие дела, и что вообще они, вроде как подруги, поэтому и могут себе позволить друг-другу сказать резкое слово. Ну да, ну да. Я мудрый, как удав, я не отвечал. А потом девушки обнаружили, что в унисон выступают и замолчали, чтобы через полминуты рассмеяться вдвоем. А потом я подумал, что неизвестно – удастся ли мне завтра искупаться и, сделав пару кругов по стадиону, чуть повисел на перекладине и убег на пляж. И сам убег и девиц увел, благо девушки уже знают, чем все обычно заканчивается и купальники одели заранее. Перед душевой вспомнили вчерашний конфуз и засмеялись уже все впятером. А я погрозил пальцем и привычно остался стоять на крыльце.
Линейка. Внешне – ничего особенного, правда, в кои то веки, вожатая говорила на линейке коротко и по делу. Или устала за смену? Про меня только и сказала, что в половину одиннадцатого отчетная игра футбольной секции и приглашаются болельщики. А еще, это последняя линейка за смену и завтра отъезд, ну это все и так знали. Казалось бы, все, но я, вдруг, осознав, что сегодня, действительно, последняя линейка, почувствовал лагерь, весь, как единый организм. Всех и всё: от Гришки и до Глафиры Денисовны, от малышового отряда и до персонала, от Генды и до лодочной пристани. И у этого организма были кости, были различные органы, были отдельные клетки и каждая клетка, при этом оставалась, не смотря на всю свою искалеченную душу, самостоятельной единицей. Как там Сашка воскликнула: «Я хожу, я дышу, я сплю, я мечтаю. Я думаю и чувствую, наконец!». А где-то за горизонтом имелись и другие такие-же организмы, и все они были частью здешнего, все-таки бесконечного мира. Вожатая проводила линейку, а я стоял и уже не подглядывал за отдельными томящимися пионерами, как раньше, а видел весь лагерь целиком: я знал, что надо-бы подкрасить хозяйственные ворота, знал, что завтрак будет готов через семнадцать минут, знал, что Васька прогулялся молотком себе по пальцу и к вечеру у него начнет чернеть ноготь, что у Второго, против Леночки, таки, никаких шансов, но уже не в этом цикле. И занозы, как их назвала Лена: у некоторых уже воспалились, у некоторых вот-вот нарыв лопнет, у кого-то сидит маленькая и жить не мешает. И что-то еще, и многое, что сейчас ушло из доступной мне части памяти. И стали, вдруг понятны и мои приступы интуиции, и сновидения, и общая память с двойниками – система приглашает, она готова принять меня в себя и, кстати, отпустить по первому моему желанию, вот только я, наверное, не готов стать частью системы. Этот приступ всеведения продолжался до конца линейки и закончился с командой вожатой «Разойтись!». Клетки организма, под названием «пионерский лагерь Совенок» или, иначе, «Узел №1», побежали в столовую, а я остался стоять, пытаясь если не сохранить в себе, то хотя-бы запомнить эти ощущения и полученную информацию, но все расплывалось и забывалось, как последний просмотренный сон. И, прощальным подарком, пришло знание, что Икарус завтра опоздает на час, а маршрутного ЛиАЗа вообще не будет. Поняла меня, как ни странно, Ольга, или не Ольга? Я совсем запутался: я знаю Ольгу, я знаю Олю – две ипостаси одного и того-же, все-таки, человека, что бы она о себе не думала, а тут на меня, глазами вожатой, смотрел кто-то третий, смотрел сочувственно и чуть снисходительно.
– Ну что, получил свою порцию откровения?
– Ольга, что это было?
– Я говорю – к игре у тебя все готово?
Вот теперь передо мной точно была Ольга.
Завтрак…
– ...здесь их колоссальный резерв, причем самовозобновляющийся, плюс отсутствие моральных и правовых проблем, плюс есть технология перезаписи, сырая технология конечно, но это же вопрос времени – ее довести.
Опять Пионер пробился. Перелистываю страницу в инструкции, прокручиваю ленту памяти еще чуть назад.
Костер, ну, костер можно считать моей неудачей, так не все же мне всех удивлять. Большинство красоты места просто не заметило, большинство подходило к обрыву просто, чтобы плюнуть, а не будь здесь администрации, то и не только плюнуть, я мальчиков имею в виду, если что. Хотя… пока не село солнце и было достаточно светло, кое-кто из тех, на кого я рассчитывал, плюс Ольга с докторицей, ее, кстати, тоже Виола зовут, отметились на краю обрыва – подойдут посмотреть, и зависают на несколько минут. Да, пейзаж, действительно, того стоит. А так: есть площадка для костра и даже удобная, ветерок с реки гнус отгоняет – спасибо администрации лагеря за это. Попекли картошку, попили чай из котла, поиграли в города (Ольга! Чтоб ее!), традиционных бардовских песен попели и расползлись на узкие компании – все, как всегда. Ну и мы, расползлись: втроем с Алисой и примкнувшей к нам Ульяной отошли подальше и попели. Только интересно, кто и когда принес в этот, практически, мир Полудня «Все идет по плану»? «Свободу» Алиса, оказывается, не знала – я горжусь, этот мир узнал, благодаря мне, еще одну песню, дальше были Цой, еще кто-то. Но афганские песни откуда здесь? «По дорогам крутым, сквозь огонь и туман»? Кто-то из охраны притащил? Ну а закончили все мы опять дуэтом с Алисой про долгую счастливую жизнь. И пока мы так сидели втроем и драли глотки я еще раз подумал, что как бы я не старался ровно относиться к девочкам, эти две мои амазонки – самые близкие мне люди. Так что, не смотря на неудачу с лагерным костром, вечер, лично для меня, прошел замечательно.
И тут замечаю, как изменилась речь Пионера. Вместо яда, вместо презрения к окружающим, вместо заговорщицких интонаций, причем все это приправленное безразличием, там появилось что-то еще, для начала – какая-то страсть. Это настолько удивляет, что я начинаю вслушиваться в слова.
– Юбилей, … твою мать! Год послезавтра, по нормальному счету исполняется! А по вашему – пятнадцать лет. Если бы я убил кого, то меня послезавтра выпустили бы уже. А я год хожу к девяти на службу, там меня колют наркотой, и я просыпаюсь в Имитаторе, в теле этого чмыря, чтобы прожить за него неделю, сесть на автобус и проснуться уже здесь, семнадцатилетним молокососом. Я за день старею на две недели, ты понимаешь это? Потом пишу очередной рапорт, начальство меня имеет очередной раз и всегда без вазелина и домой до завтра. Ладно бы был я профессионалом, те люди привычные, а я, когда-то романтики захотел. А завтра – такой же день, и все без выходных и отпусков: «Зачем тебе выходные, все равно на службе спишь.» А я ночью уснуть не могу, потому что днем выспался, а без сна не отдыхается. Я из-за вас всех в таком же цикле, как и все вы. А каждый переход я боюсь – вдруг сам себя потеряю!
Пионер перегибается через стол и нависает надо мной. Кажется, если бы мог – схватил бы меня за грудки и начал трясти.
– Да я, иногда, не помню своего настоящего имени! «Семен!» Как мне это погоняло надоело! К черту этих психологов: «Разговаривайте отстранено, давая понять, что только вы с объектом принадлежите к касте избранных.» Не работает! Вернее работает только вот с такими…
На мгновение мне кажется, что за спиной пионера возникает ряд полупрозрачных двойников. Возникает и опять исчезает.
– … два года перед эвакуацией выжигали у этого придурка Персунова мозги, каждый цикл. Довели до состояния овоща. Специально, чтобы подсадить сотрудника, чтобы мы знали – что тут происходит, могли им управлять и могли открыть дверь отсюда, когда нужно. И вот я попадаю сюда, но вместо нужного узла – куда-то в середину сети, а все потому, что повариха с медсестрой заняли ближайшие к шлюзу узлы и запустили систему защиты. И я ничего не могу сделать, а те, кого мне присылают на помощь: либо теряют личность, как вот эти, – и опять мелькает полупрозрачный ряд двойников, либо не могут вернуться между циклами назад, в настоящий мир и, без контакта с ним, сходят с ума буйно, и начинают все крушить, либо сходят с ума по тихому – влюбляются в здешних обитателей, или, как ты, начинают думать не по теме и, в итоге, все оказываются в Имитаторе, который внешним миром и считают. А там, снаружи, за готовые к подсадке личности тушки весь мир на коленях готов ползать и кошельки протягивать! От дряхлости ни один сильный мира сего не застрахован! А тут – второй шанс. И что? Повариха меня просто послала, сказала, что норму гадостей в своей жизни она выполнила, а все, кто ей дорог или умерли, или здесь, а медсестра заявила, что неуверенна, что миллиардер или генеральный секретарь стоят дороже пионера. Специально выращенного для этой цели пионера!… И ведь не достать мне их из моего узла никак.
Я, на секунду, опять отключаюсь и вспоминаю окончание своей вчерашней беседы с Глафирой Денисовной.
– Баба Глаша, а ты ведь мудрая женщина, ты же знала мой ответ.
– Семен, мудрость – это интеллект отравленный совестью, это не ко мне, но предложить тебе выбор я посчитала себя обязанной.
Бабуля грустно вздыхает и продолжает разговор.
– Но я еще спрошу, если ты не против. Ты сказал, что остаешься. Можно узнать почему?
– Вот знал бы я, когда убегал, в первый раз, на своей лодке, сразу бы в этот твой шлюз занырнул и не задумывался бы ни разу. А сейчас вдруг оказалось, что я тут дома, ты тут в эмиграции, а я дома, прости за грубость, не хочу тебя обижать. Потому что все мое здесь, все что мне дорого и все кто мне дорог, и кому я дорог, я надеюсь, тоже здесь. И если я что-то и сделал, то это здесь, и если и смогу еще сделать в следующий раз, то только здесь. Может там меня что-то и ждет, но для меня нынешнего существует только здесь и сейчас. Но почему то я думаю, что ты и на этот вопрос ответ знаешь.
Однако слушаю Пионера дальше.
– …почти добрался до этого гения, создавшего Имитатор, но он старательно, каждый первый день цикла, сбрасывает сам себя на нуль и две недели потом, пуская слюни, мастерит роботов – четырехглазка херов, а я не могу этому помешать – я появляюсь на неделю позже.
Пионер делает паузу, чтобы передохнуть, а я беру из ящика стола шарик для пинг-понга и начинаю вертеть его в руках.
– Если ты думаешь, что я пришел сюда, чтобы опять уговаривать тебя, или просто поорать, то ты ошибаешься. – Пионер успокоился и продолжает уже обычным ровным тоном. Можешь считать это ультиматумом, пусть я заработаю еще одно взыскание, но мне плевать. Я уже вижу, что все у меня получится – с физруком повариха навредила сама себе. В общем так: или ты помогаешь мне напрямую, тогда мы с тобой завтра сделаем все, что нужно, или ты помогаешь мне руками этого гения, тогда ты, в ночь с субботы на воскресение пойдешь к нему в кружок и кое-что сделаешь, по моему списку, и можешь, с началом следующего цикла, уходить в пассивное состояние, с очкариком я справлюсь сам, а тебя смогу реактивировать и вернуть наружу – что ты выберешь, мне все равно. И поверь, Родина умеет быть благодарной и ей наплевать – патриот ты, романтик, прагматик или хочешь славы – все у тебя будет и еще чуть-чуть сверху. А хочешь покоя – сможешь остаться здесь, со всем своим гаремом. Ну а в случае отказа – welcome to club.
И в третий раз появляется полупрозрачный ряд двойников, а Пионер мотает головой в его сторону.
– Я попробовал позавчера управлять твоими – у меня получилось, и с тобой получится, а помешать уже некому будет – твоя нынешняя личность будет спать, а твои активированные креатуры мне не помеха. А когда у меня будет физрук, появляющийся в первый день цикла, очкарик будет мой с потрохами. Потеряю еще пару циклов, получу еще пару взысканий, но дело я сделаю. Ну и поверь, когда все закончится, я сделаю все, чтобы эта твоя тушка и тушки твоих баб первыми в очереди на подсадку стояли, а ты – настоящий, чтобы смотрел на все это. До завтра, физрук.
Визави ощутимо расслабляется и собирается исчезнуть. Щелк! Шарик для пинг-понга звонко отскакивает от лба Пионера. Я не вижу глаз, но чувствую, как Пионер моргает.
– Спасибо, что не чернильницей. На прощание – один момент, ты, только что, уменьшил свои шансы на хороший для тебя исход, сильно уменьшил.
Легкое движение воздуха и никого, кроме меня, в тренерской уже нет.
Значит, можно было чернильницей, – думаю я, направляясь в столовую. Вот идиот! На кровать он мою садится, предметы в руки берет, мы только лично коснуться друг-друга не можем. Приложил его пару раз кирпичом по голове, и, до конца цикла, свободен. Почему я раньше не догадался?
– Сем. Ты чего скучный такой? – меня встречает Ульяна. То есть, не скучный, а напряженный.
– Да так, – говорю, незваных гостей выпроваживал.
Ульянка внимательно смотрит на меня – откуда тут гости? Но не переспрашивает, и я тоже не уточняю. Но мысль о знакомстве головы Пионера с кирпичом не дает мне покоя. Поднимаю глаза от тарелки и смотрю на Ульяну с Алисой.
– Девочки, у меня серьезный вопрос, и, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Вы бы смогли сознательно выстрелить в человека?
Пионер, это, прежде всего, моя проблема, но, может статься, что решать ее придется уже не мне.
– Нет! – резко и решительно говорит Алиса. После того случая – нет.
Ульяна думает, какое-то время, что-то прикидывает и пожимает плечами.
– Наверное нет.
– А есть за что? И смотря что за человек.
Я даже вздрогнул. Лена с подносом в руках подошла ко мне из-за спины, намереваясь сесть на свободное место, и с ходу включилась в разговор. Угу, но уж Лену я точно впутывать сюда не намерен. Не намерен, но придется – Лена тоже под ударом. Придется, но позже, в автобусе.
Девочки ждут моих слов, а я пока не готов, из-за Лены, поэтому комкаю ответ.
– А я вот тоже, наверное нет. Может быть, если он будет непосредственно угрожать кому-то из близких. И то…
Стоим на крыльце столовой, Ульянке скучно, она убегает куда-то махнув, на прощание, рукой, Лена и Алиса облокотились о перила справа и слева от меня и мы бездумно смотрим куда-то в сторону Алисиного домика. День жаркий и солнечный, впрочем, как и всегда здесь, и марево поднимающееся от раскаленного на солнце асфальта совершенно не дает что-либо разглядеть дальше ста метров.
– Алиса, Семен. А что за тот случай? – Вдруг спрашивает Лена.
Мы с Алисой только переглядываемся, Лена не разболтает, но девочки так и живут с чувством вины, и теребить его еще раз мне совершенно не хочется. Наконец Алиса пожимает плечами и покраснев отворачивается.
– Понимаешь Лена, мое с девочками знакомство, началось со стрельбы. А девочки теперь переживают, что стреляли в такого красивого парня.
– Ну ведь не попали же! Вот же ты, здесь!
– Вот и я о том же. Я уже забыл, а девочки каждую невинную фразу, как намек воспринимают.
– Попали мы! Я попала! – Алиса резко хлопает ладонью по перилам и поворачивается к нам. И, Семен, я врала тебе и Ульяне, я специально в тебя целилась и выстрелила на секунду раньше, чем меня Ульяна толкнула! Я считала, что поступаю правильно! А Уля мне помешать хотела, а теперь себя считает виноватой. И мы каждый вечер об этом думаем, лежим у себя в домике, молчим и думаем. – И, переходя на шепот. Семен, прости меня, пожалуйста.
А я, что я могу сделать? Только обнять эту рыжую долговязую бестолковушку, наплевав на зрителей. Но удивляет Лена, Лена, обойдя меня, подходит к Алисе и обнимает ее с другой стороны, а Алиса стоит уткнувшись, куда-то в промежуток между нами, и всхлипывая, пока наше единение грубо не прерывается вожатой.
– Какая идиллия! «Физрук утешающий пионерку не сдавшую нормативы ГТО», – картина маслом. Семен, если бы в лагере вас: тебя и девочек не знали, как облупленных, если бы на моем месте был кто-то другой, то ты бы уже собирал чемодан, Алиса сидела бы под домашним арестом, а докладные, в районо и райком, об аморалке уже летели бы почтовыми голубями.
Сразу-же пищит и собирается убежать Лена, но я успеваю поймать ее за руку и развернуть нашу скульптурную композицию так, чтобы оказаться между девочками и Ольгой, а Ольга, на мгновение показав улыбку из под маски гнева, подходит вплотную и спрашивает одними губами.
– Все в порядке?
– Теперь уже да. Одну проблему решили.
– Да, – подтверждает Алиса.
И опять Ольга и снова громко.
– А ну марш отсюда, все трое. И в разные стороны!
Ладно, на волейболе еще встретимся, а я с бабушкой прощаться иду – завтра-то некогда будет. По дороге ко мне пристраивается Ульяна. И надо бы как-то дать ей понять, что нет у ней вины передо мной, но как? Надо подумать, время до завтра есть.
– Уля, ты во вчерашней книжке точно прочитала, что можно пешком из лагеря в лагерь попасть?
– Да! И я хочу путешествовать! А на лодке я так не выгребу, как ты.
Хорошо, Рыжик, значит, тоже не пропадет.
– Только, знаешь что, Ульяныч, ходи куда хочешь, но обязательно возвращайся. А то, вот я уже считаю этот лагерь своим домом, но тот, мой первый, из которого я сбежал. В общем, он висит на моей совести теперь, как брошенный старый пес.
И опять кольнуло – какая жалость, что я не увижу как Ульяна уходит пешком в соседний лагерь и как довольная возвращается оттуда. Я бы гордился ею, а еще лучше – составил бы ей компанию.
И вдруг – чужое воспоминание, не знаю чье: того Семена, который проник сюда первым, того, до которого пытается достучаться Пионер, того, что зашит в Имитаторе – я ведь и знаю о нем только несколько недель его биографии, чье то еще…
Бабье лето, конец сентября, гнус уже убит ночными заморозками, и, по утрам, на лужах уже корочка льда, но днем прогревает градусов до двадцати и, если утром влез в куртку и прикрыл прическу кепкой, то часам к десяти утра уже очень хочется раздеться. Общая цветовая гамма: желто-серо-зеленая на уровне земли, желто-бурая выше человеческого роста и светло-голубое прозрачное небо, с легкими перистыми облаками над головой. Вспугнутая из дренажной канавы пара уток уходит вдоль просеки не поднимаясь выше деревьев. Вокруг осинник с примесью березы и подлеском из калины, рябины и кустов акации. По дороге попадаются заболоченные поляны – места бывших деревень и поселков лесорубов на которых, кое где еще видны остатки каких-то сараев, но, в большинстве случаев, на месте жилищ остались одни ямы. Почему-то, в здешней сырой местности, брошенные дома умирают именно так – проваливаясь внутрь себя. Это южная окраина самого большого в мире болота и я иду по насыпи старой железки, которая уже порядком заросла травой, шиповником и дикой смородиной и приходится смотреть, куда поставить ногу, чтобы не наступить на торчащий острием вверх костыль. Последний житель ушел отсюда пятнадцать лет назад, потом железнодорожники централизованно вывезли рельсы, потом добытчики металла вывезли все, что не было вывезено централизованно. Лес вокруг обрывается и я выхожу на очередную поляну – бывшая станция Медведь, строго посередине этой бывшей ветки. Надо же, сохранились семафоры. Крыло входного семафора в горизонтальном положении – «Закрыто», а на крыло выходного какой-то не ленивый юморист еще и привязал крест-накрест две палки – «Закрыто навсегда». И полный сюр – в полусотне метров от насыпи вижу, посреди пустоши, оранжевое полуяйцо телефонной будки вполне современного вида, между прочим, и с аппаратом внутри, и очень хочется подойти и позвонить куда-нибудь – вдруг он еще и работает, но для этого надо перебираться через полную воды дренажную канаву, а я уже успел сегодня промочить ноги и запасных сухих носков у меня нет. И тут, на чужую память я плавно накладываю свою личную фантазию: выросшая Ульяна из моего сна обгоняет меня, а я кричу в ее спину, обтянутую голубой ветровкой: «Рыжик, поворот в лагерь скоро, не отрывайся далеко!», «Да помню я, зануда», – и оглянувшаяся Рыжик показывает мне язык. А я скидываю со спины рюкзак с почтой, снимаю и прячу в рюкзак куртку, снимаю с плеча и убираю в чехол «Смерть председателя». Скоро будет цивилизация и надо соответствовать и не надо пугать народ.
– Сём, ты чего?
А мы, оказывается, стоим на крыльце у бабы Глаши, я занес руку, чтобы постучаться и замер в таком положении.
– Нет, ничего, задумался просто.
Секунду улыбаемся с Рыжиком друг-другу, а потом я спрашиваю.
– Со мной?
– Не, она ругается, сказала – в следующую смену, значит так и будет. Пока!
И Ульяна убегает, а я, наконец-то, стучусь в дверь и вхожу.
– Баба Глаша, ты так весь кофе на меня изведешь.
– А на кого еще изводить-то? Хочешь, в завещание тебя впишу, по части кофе? Стой, не трогай чашку.
Баба Глаша лезет в тумбочку, достает оттуда две микроскопические рюмочки, достает химическую склянку коричневого стекла и капает ее содержимое в рюмочки...
– А вот это не проси, это – Виоле. Завтра не до тебя будет, мне еще отчет писать. Так только, кивну на прощание. Ну, удачи тебе. Здесь, конечно, стареют медленнее, но я могу и не дожить.
Так и выпиваем: баба Глаша за мою удачу, а я – за то, чтобы еще встретится.
– Все хочу спросить, а кому эти отчеты сдались? Что ты, что Ольга, что доктор все пишете и пишете. А Ольга еще и Планом мероприятий меня достает. Кому это надо вообще?
– Ты кушать хочешь в следующий цикл? Вот я и ввожу информацию в систему: чего и сколько съедено и количество едоков. У Ольги своё, у доктора своё, и ты не отлынивай. Пишешь и сдаешь Ольге, и свои потребности там указываешь. Еще вопросы?
Ну как же, главный вопрос, с самого начала меня мучает.
– А кто такой Генда? Просветите напоследок.
Баба Глаша усмехается.
– Да Ленин там должен был стоять, Ленин! Но, ты вот СССР, почти не помнишь, а там, во-первых, Ленина изобразить не всякий скульптор имел право, а, во-вторых, это же такой выгодный заказ, что весь Союз Художников перегрызся между собой. Вот они грызутся, а нам бронзовая болванка нужна, не меньше двадцати тонн массой, для создания реперной точки узла. Можно было бы там просто слиток бронзы кинуть, но памятник на этом месте уже утвержден, и проще там памятник волку из «Ну погоди» поставить, чем что-то еще, бюрократия – это не искоренимо. Вот мы и заказали этого орла одному молодому скульптору, с тем расчетом, что когда корифеи, наконец, Ильича сваяют, мы истуканов, одних на других, поменяем. Ну а потом не до того стало.
Еще час беседуем о всякой ерунде, а под конец бабушка обнимает меня, а я неловко тычусь ей в щеку.
– Ну вот и все, и не подходи ко мне завтра, а то разревусь еще, а я же строгая. – У бабули и сейчас глаза на мокром месте. И, Семен, возвращайся пораньше, а то не застанешь меня.
– Я Ульяну за себя оставляю. Будете друг-другу рассказывать – какой я хороший.
личное Бесконечное лето Soviet Games Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Не обращай внимания,дорогой друг.Вот тебе картинка:)
«Бесконечное лето» (англ. Everlasting Summer) — эроге-визуальный роман, разработанный командой разработчиков Erogame Project и выпущенный 21 декабря 2013 под лейблом Soviet Games на PC. 19 ноября 2014 игра появилась в сети Steam.
Баянометр-https://bayanometr.info/Правила фендома:
1)Порнография должна сопровождаться тегом БЛ porn,эротика-БЛ Эротика,косплей-cosplay(БЛ)
2) Запрещается спам в любом виде.
Наказание: 1-3 раз предупреждение, 4-5 раз бан на сутки, далее баны по три дня.
3) Запрещаются оскорбления в любом виде.
Наказание: 1 раз предупреждение, 2-3 раз бан на сутки, далее баны на 7 дней.
Желательно:Правильно расставлять теги при постинге(персонажи Бесконечного лета имеют теги с приставкой (БЛ),например:Алиса(БЛ),Лена(БЛ),Маша(БЛ) и так далее).
Если вы постите скриншоты или арты из модов,пожалуйста пишете название мода или давайте ссылку на него.
FAQ по медалькам
 | За пост на главной(Бесконечное лето) (за выход поста на главную joyreactor.cc( от +9)) |
 | За 5 постов на главную(Бесконечное лето) (за выход 5 постов на главную joyreactor.cc(от +9)) |
 | За 10 постов на главную(Бесконечное лето) (за выход 10 постов на главную joyreactor.cc(от +9)) |
 | Член кружка рисования-за постинг своих рисунков(Бесконечное лето) (рисунок должен набрать 2 и более рейтинга) |
 | "Почетный член кружка рисования"-за постинг своего рисунка набравшего 5 и более рейтинга(Бесконечное лето) |
 | "Член музыкального кружка"-за постинг своих каверов/ремиксов на музыку из "Бесконечного лета" |
 | "Член кружка кибернетики"-разработчикам модов на "Бесконечное лето" |
 | "Таскал сахар до того, как это стало мейнстримом"-за участие в развитии сообщества,до создания раздела будет выдавать за 5 и более постов или за пост попавший на главную выложенных до 17 апреля включительно(до создания раздела) |
 | "Образцовый пионер"-за особые заслуги в разделе "Бесконечное лето" (будет выдаваться за постинг иного оригинального контента(анимация,фотошоп и так далее) или за иные заслуги) |
 | "Всегда готов"-за постоянный постинг в раздели"Русскоязычных визуальных новелл" (как минимум 20 постов по тегу "Русскоязычные визуальные новеллы") |
 | Книголюб-писатель фанфиков на "Бесконечное лето" |
 | "Взвейтесь кострами"-за пост набравший 50 или более комментариев в разделе "Бесконечное лето" |
 | "Пионер — всем ребятам пример"-выдается на усмотрение модераторов(за организацию конкурса,движения или чего-либо еще)"Бесконечное лето" |
 | "Октябрёнок"-за 10 рейтинга в "Бесконечное лето" |
 | "Пионер"-за 20 рейтинга в "Бесконечное лето" |
 | "Старший пионер"-за 50 рейтинга в "Бесконечное лето" |
 | "Помощник вожатого"-за 100 рейтинга в "Бесконечное лето" |
Заслужил медальку-к модератору в личку с пруфами
Всем бесконечного добра и понимания:)
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Глава 25 «игра Белла, часть 1»
Ничего не говорите, всю зиму не до того было, два курсовых проекта сами себя не сделают.
предыдущая глава Успешный день, ничего не скажешь! Началось всё с телепортации в собственную постель, физкультуры и холодного душа, продолжилось тратой ценного времени на никому не нужную аппликацию, припадком с галлюцинациями, и, надо полагать, вечером меня ждёт самый натуральный карнавал катаклизмов. Радует одно — вожатая воспрещает появляться на танцполе, а я, знаете ли, ни разу не мечтала потанцевать с гипотетическим Электроником, прямо сейчас вслепую прущим мимо меня в обнимку со здоровенной тумбой аудиоколонки к площади. Что ж. Если я обречена на злоключения, то рыпаться бессмысленно, буду придерживаться запланированного. А запланированного как раз осталось не так много. Первым пунктом стоит поиск второго ассистента для грядущего эксперимента и кандидатура на эту вакансию у меня только одна.
— Что несём? — Алиса поглядела на ободраный ватман у меня в руках и не вставая со ступенек у дверей дома понимающе ухмыльнулась.
— Квадрат малевича. Спасибо, что справляешься о моём самочувствии, - флегматично заметила я.
— Нечего справляться, — Двачевская лениво потянулась, — будь всё хреново, чёрта с два Виола тебя бы выпустила.
— Разве что с родственниками и друзьями попрощаться, - пожала я плечами. - На дискотеке появишься?
— А как же! — протянула она. — Сейчас в туфли прыгну и сразу на танцпол.
Действительно. Сама по себе идея Алисы Двачевской в платье не просто смехотворна, она сопоставима в плане сюрреализма с сюжетами картин Босха.
— Какие-нибудь планы? — поинтересовалась Алиса.
— Ну раз уж ты спрашиваешь, - я старалась выглядеть загадочно, поправляя очки, - то ты мне в девять тут понадобишься. ОДэ под домашний арест отправила.
— Можешь не продолжать, — перебила рыжая. Соскочилв с крыльца, она подошла ко мне, похлопала по плечу в знак поддержки и заговорщицки подмигнула — Пожевать-то сообразишь?
— В столовой пожуёшь, — буркнула я, — и лучше пока никому ничего не говори, даже Ульянке, поняла?
— На мелкую пофиг, — Двачевская отмахнулась, — шанса побеситься на танцульках она не упустит. А чего закуску-то жмотишь? Сама же потом жалеть будешь.
Воображаемая магнитная лента, записывающая и воспроизводящая в зависимости от фокуса внимания внутренний голос либо то, что мне говорят другие люди, резко тормознула, издав характерный звук.
— Так, стоп, в смысле?!
— В смысле — в смысле? — Алиса походя отразила вопрос. — Что я, зря с тобой на загривке ещё и пузырь тащила? — возмутилась она.
— Да ты меня никак споить под конец дня решила? - таким темпом я скоро уже добровольно в заботливые руки санитаров психдиспансера сдамся.
— Ну да, — смутилась Алиса, — а ты о чём подумала?
— Вообще я хотела чтоб ты мне помогла с опытом одним...
— Да завтра твои дела обстряпаем, какая разница? - она махнула рукой.
— Большая, — отрезала я. Раньше начнём — раньше закончим.
— Боишься чтоль? — Двачевская испытующе взглянула на меня, прищурив глаз.
— Не боюсь.
— А может ты язвенница тогда? — усилила она напор.
— Нет, — покачала я головой.
— Ну так и чё тогда ломаешься?! — взвилась Алиса.
— Не хочу.
- Слушай, да не свисти, а? - рыжая взбрыкнула, - у тебя аж глаз дёргается, а от нервов первое средство...
- Нет.
Алиса принялась сверлить меня взглядом, прицениваясь для новой атаки. Я же пообещала себе, что должна провести эксперимент сегодня и строго трезвой.
— Так, да? — Алиса обиженно пнула землю носком сандалии. — А я думала, мы с тобой...
— Ну не хочу я сегодня бухать! - взвилась я. - Обещаю, Алис, как только разберусь с этим опытом, мы с тобой так нажрёмся, что Виолетте все её склянки выхлопом продезинфицируем, но сначала мне надо чтоб ты сегодня вечером помогла мне разобраться, что, чёрт подери, происходит.
— Может хоть объяснишь, какого хрена творить собралась?
— Это будет нелегко, — вздохнула я, — и долго. Я могу, но…
—…но я не всеку? — подсказала Алиса с тщательно выверенной дозой яда. — Конечно, куда уж мне до вас...
— Я этого не говорила, — заметила я.
— Но хотела, да?
— Алис, даже не думай! Ещё один скандал мне сейчас ну совсем некстати.
Динамики снова разразились хрипом, стараясь подражать горну.
— Спасибо, что уважаете чужой сон, — из-за двери, сонный и помятый выглянул брат. Глаза привыкли к темноте и, выйдя на свет, он сильно щурился.
— А тебе за всё остальное, — нейтрально отозвалась я и снова обратилась к рыжей — Алис, займи места, нам задержаться надо. Я тебе за едой всё расскажу.
— Ага, щас, — фыркнула обиженно Двачевская, - мне и без вас есть чем заняться...
— Тогда в девять жду, — напомнила я.
Вместо ответа, Алиса наградила меня колючим взглядом и убежала в сторону сцены.
— Пьянку задумали? — зевнув поинтересовался брат.
— И ты, Брут, со стаканом лезешь, — я всплеснула руками. Вот скажи, почему я должна с ней пить?
— Уважает она тебя, — улыбнулся брат, — ну и к тому же, а с кем ей ещё тут бухать? Не с Ульянкой же.
— Да пусть со столбом вон квасит! — раздражённо выпалила я. — Какой вообще непонятый гений придумал, что гробить здоровье надо обязательно в коллективе? Решил печень укокошить — сам выжирай свою отраву в одиночестве и сдохни от цироза! Почему ещё и других надо за собой тащить?
— Посмотри на это с другой стороны, — предложил Андрей, — это может быть хорошим финалом для выходного дня. Если хочешь — можем перенести эксперимент на завтра, а пока продолжишь релаксировать. К тому же, чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
— Блокнот прихвати и жрать пошли, комсомолец, — устало взмолилась я, — пока меня от этой твоей релаксации откачивать не пришлось. Ты диктофон-то достал?
— У Мику одолжил, — отчитался он.
— Вот ей и вернёшь при случае. Не пригодится прибор.
— Я что, всё это время мог дурака валять? — Андрей остановился.
— Мог, — кивнула я, не оборачиваясь, — но вместо этого, братец, у тебя была задача, над которой ты благополучно и долбался, вместо того чтоб помирать со скуки и плевать в потолок. Тем более, ты всё равно в финале умудрился завалиться поспать.
— Да я ведь всего на часок, — почесал он в затылке.
— Устал поди, меня дожидаясь? — съязвила я.
- Не представляешь, как.
Ужин оказался более чем лёгким — кефир и скупо облагороженная сахарной пудрой булка. Насчёт пищевой ценности трапезы сомневаться не приходилось — чувство голода вернётся уже через час. Слегка выручила Виолетта — проходя мимо, она как бы случайно подбросила на стол по упаковке гематогена на каждого и с непричастным видом прошествовала в дальний угол, где трапезничал персонал лагеря. Андрей проводил её недоуменным взглядом и, уставившись на меня, вопросительно приподнял бровь.
— Не важно, — я раскрыла блокнот на чистом листе и принялась за те выкладки, что удержала в голове, — садись и смотри, я кое-что прикинула, пока в медпункте отлёживалась…
— Ага, вот, значит...
— Не перебивай! — шикнула я. — Я прикинула всё так и этак ещё раз и решила, что предыдущая методика не годится. Будем работать по-другому, — я нарисовала два круга, — есть два объекта, способные случайным образом реагировать на внешнее воздействие однобитным сигналом с помощью, например, лампочки.
— Плюс, нужен кто-то, исполняющий функцию ввода, — догадался Андрей, отпив кефир из стакана.
— Верно, — кивнув, продолжила я и дорисовала каждому кругу по две стрелки — входящей и выходящей, — обозначим показания ввода для объектов как «X» — для первого и «Y» — для второго соответственно, а показания вывода — «А» и «Б». И тогда, для проверки объектов на наличие квантовой запутанности достаточно вместо аудиозаписи провести подсчёт, сколько раз из скольки будет выполняется уравнение А+Б = X⋅Y. И упреждая твой вопрос, один плюс один также равняется нулю, мы считаем в битах, это важно.
— Ну предположим, — брат тоже отложил еду в сторону, — а как понять, что картина показывает именно нелокальную коммуникацию, а не серию совпадений?
— Размер выборки. Вероятность, что значения большей части из, скажем, ста записей пар "ввод-вывод" совпадут достаточно низка, чтоб с этим можно было работать.
— А что, если, например, я буду просто чередовать единицу и ноль?
— Можешь использовать любую локальную стратегию, — я прочистила горло, — при их использовании мы не выйдем по совпадениям за определённый порог по результативности. Видишь ли, для операции ввода-вывода существует по четыре комбинации для каждого из нас по отдельности — ноль-ноль, ноль-один, один-ноль и один-один, что даёт для двоих при проведении сравнительного анализа всего шестнадцать комбинаций, из которых удовлетворяют уравнению только двенадцать. Так что если уравнение будет выполняться чаще, чем три раза из четырёх — это будет достигнуто именно благодаря скрытому нелокальному параметру.
— Значит, — брат кивнул, — после дискотеки разбиваемся на пары и начинаем выписывать рандомно единицы с нулями.
— Сотню пар, по одной в минуту, а потом сверим при свидетелях.
Андрей вскинул руку, изображая энтузиазм старательного ученика.
— Что?
— А как точность по времени обеспечиваем? Просто напомню, что единственные часы я утром посеял.
В воздухе повисло молчание. Хотя скорее оно едва цеплялось за отдельные молекулы азота и кислорода – в столовой тишина характеризовалась не отсутствием звука, а его заглушаемостью на общем фоне.
—…вот тебе надо было всё испортить? — рассердилась я, — Всё ведь так хорошо складывалось…
— Как, интересно, оно могло сложиться без проработки ключевого момента?
— Если бы кое-кто не отправил меня на принудительный отдых, я, может и успела бы всё продумать!
— А сейчас главное — надуться и найти виноватого, — вздохнул он. — Что делать-то будем?
— Не знаю, — мрачно буркнула я, — к Мику сгоняй, может у неё часы с кукушкой лишние завалялись.
Мы переглянулись, не в силах сдержаться, я всё-таки первой прыснула со смеху. Это была довольно тупая шутка, признаю, но мне остро требовалось выплеснуть куда-нибудь всё накопившееся напряжение. Поскольку орать на людей было чревато, а пить рано, оставалась только возможность сбросить напряжение - как следует проржаться. Андрей тоже присоединился. Ну ещё бы. Мы не могли остановиться где-то с минуту и у меня уже начинало колоть в боку когда рядом подсела Славя.
— Приятного аппетита, — она чуть ли не светилась, — Ну что, готовы к дискотеке?
— На меня не рассчитывай, — отмежевалась я успокоившись, — Ольга ещё и внукам моим на танцпол ходить запретит, если повезёт.
— А что случилось? — огорчилась отличница. — Может, я с ней поговорю? Уверена, она передумает…
— Не надо, Славь, — ответил Андрей. — Уверен, Анька специально всё подстроила, чтобы так вышло.
— Ну как — специально, — я подняла стакан с кефиром и небрежно взболтала его, — махать конечностями, словно припадочная меня всё равно никто не заставил бы, а вот на вас двоих я бы со стороны посмотрела, голубки.
— Ань! — воскликнул брат, — это уже не смешно!
— А я и не смеюсь, балбес. Я, может, без очков даже своих рук не увижу, но даже так мне прекрасно видно, что вас тянет друг к дружке. Ты пригласил бы уже отличницу что ли, тем более что она только за…
— Это так заметно? — спросила Славя.
— Славь, не слушай её, это она меня так троллит, — Андрей перешёл в оборону.
— То есть, я тебе не нравлюсь? — улыбнулась Славя. Она произнесла это так буднично, будто ничего важного не услышала. Например, что вместо кефира подадут чай. — Ты поэтому танцевать со мной не хочешь идти?
— О нет, только не эти категории… — брат закатил глаза. Славя продолжала улыбаться.
— Признай, что я права и не ной, — подкинула я ещё дров в костёр. Ну, а что? Пусть брат повеселится, не со мной же ему тухнуть, пока остальные жизни радуются.
— Так, — давайте раз и навсегда кое-что проясним — Андрей опёрся локтями о стол и скрестил перед собой пальцы, — я не ищу никаких романтических связей. Ни с кем. Мал ещё. Славь, — обратился он к пионерке, — не обижайся, но ты мне просто друг и ничего между нами быть не может.
— Раз я просто друг, - Славя выдержала паузу, - давай просто по-дружески на дискотеку пойдём? Или ты стесняешься?
Ну хитрая коза! Я-то, наивная, думала, эта простушка сейчас в цвет галстука покрасится вместе с братом, а ты смотри! Эта её улыбка ещё… кажется, я начинаю понимать как это работает.
— Вы сговорились, да? — осторожно вопросил брат у меня. - Что ты ей пообещала?
- Анна ничего мне не обещала. Просто... ну, может хотя бы попробуешь? - встряла отличница.
— А чего ты так разнервничался? — пошла я на добивание. — Тебе что, жалко друга потанцевать?
— Не жалко, но...
— Тогда в чём проблема? - напирала я.
— В том, что подумают другие? - предположил брат.
— Ну и пусть думают, - Славя, усмехнувшись, пригладила лезущую в глаза чёлку.
— Не пусть.
— Хочешь, мы всем потом скажем, что между нами ничего нет? - невинно предложила отличница.
Виолетта Церновна сейчас вставила бы ремарку насчёт того, что форма и нижнее бельё между пионерами пока всё-таки есть. Однако, я решила брата пожалеть и отказалась от шуток ниже пояса. Временно.
— Ещё хуже, - брат устало обхватил голову руками, - тогда все точно поймут, что у нас роман.
— А тебе не плевать? Ну пошушукаются за спиной какое-то время, какая разница? Честное слово, не мужик, а барышня Толстовская.
Андрей с укором заглянул мне в глаза, а затем умоляюще перевёл взгляд на Славю.
— Потанцевать, значит? - заговорил он с пораженческой интонацией.
Славя, продолжая улыбаться, энергично кивнула, но улыбка переменилась.
— И всё? - уточнил брат.
Снова кивок. Глаза отличницы лучились той сказочной лисьей хитростью, которую легко можно было перепутать с кристальной честностью.
— Ну ладно, - сдался Андрей, - видимо, у меня нет шансов этого избежать.
— Вот и славно, — удовлетворённо подытожила я, — теперь валите отдыхать, а как надоест — жду на инструктаж.
— Часы, — напомнил брат, вставая из-за стола.
— Что-нибудь придумаю, - пообещала я. - И кстати, попробуй-ка подыскать одёжку получше.
— Ага, просто обхохочешься, - проворчал он.
— Ладно, ребята, — Славя уже закончила трапезу и встала из-за стола, — я пойду, мне ещё дома прибрать надо…
Андрей неопределённо хмыкнул и его обрадованная зазноба убежала прихорашиваться.
— Вот что я тебе сделал? - Взмолился брат, когда мы покинули столовую.
— Да ничего особенного, — ласково проговорила я, — просто хобби у меня такое — издеваться над людьми. Ну всё, потом расскажешь как всё прошло.
— За Электроника сосватаю, - в шутку пригрозил он.
— Племянников мне заделаешь? — подначила я в ответ.
На этом мы вновь разошлись. Настал вечер.
Вот как всё лаконично складывается, если подойти к делу с умом. Особенную гордость я испытывала за выведенное неравенство. В развёрнутом виде признаки «выигрышного» варианта отдавали в голове сильной мигренью, но стоило свести всё в таблицы и преобразовать в математические символы и вышла короткая формула.
Я огляделась вокруг. Сумерки только занимались, и шедшее на убыль Солнце пока ещё продолжало греть. Обычно тихий, лагерь был взбудоражен ожиданием начала дискотеки. Всюду, куда ни плюнь, группки детей болтали о сопутствующей ерунде, хихикали, а главное - демонстрировали на себе праздничные наряды, от пестроты которых в иных случаях мельтешило в глазах. Из колонок, выставленных у постамента и ближайших матюгальников уже лилась тягучая мелодия, а увитые гирляндами деревья отбрасывали в пучках синего, жёлтого, красного света ветвями причудливые тени, едва колыхающиеся на ветру. Образцовый парк культуры и отдыха, ничего не скажешь.
- Ну всё, налюбовалась. Пора и честь знать, - вожатая уже успела переодеться для бала в шикарное декольте с чёрным платьем в виде неброского аксессуара. Фирменная панамка также прилагалась.
- Знаю, - безразлично ответила я.
- Ну раз знаешь, то направление движения напоминать не стану, - поторопила она.
- Хорошего вечера. - пожелала я и пошла восвояси. С этой женщиной мне говорить не о чем. Не станете же вы спорить с манекеном в панамке? То-то же.
- Анна? - неожиданно смягчившись, Ольга окликнула меня.
- Да? - отозвалась я, не успев преодолеть и половины пути до ближайшего куста, способного помешать нашему визуальному контакту.
- Ты бы всё равно не пошла на танцы, так? - осведомилась она.
- Да, - подтвердила я.
- А мне всё равно пришлось бы тебя наказать, - она подмигнула, расплывшись в материнской улыбке, - держи эту мысль в голове, пожалуйста. А теперь марш к себе и никаких ночных прогулок. Приду - проверю.
Карнавал катаклизмов, я же говорила.
Остановившись напротив домика, я вновь наблюдала знакомую картину. На крыльце опять сидела Алиса. Впрочем, с сидением эта поза имела разве что общего предка, весьма дальнего и не совсем вертикального.
- А... - протянула Двачевская, завидев меня, - чего как долго?
- Что так рано? - парировала я.
- А мне пофиг... - мрачно пробулькала рыжая, не вставая, - указывать ещё мне будет...
- Что-то ты мне совсем не нравишься, Алис, - проговорила я, уже догадываясь, что подруга под градусом.
- Интеллигенцию не спрашивали, - отрубила она.
- Интеллигенцию, значит, - прошипела я, заводясь. - Значит так, пролетарская дочка! Слушай сюда, либо ты сейчас добровольно втаскиваешь свою бухую тушу в дом, либо я оставлю тебя тут валяться, пока Ольга, пришедшая с проверкой с тебя семь шкур не спустит, поняла?!
Алиса издала сдавленный смешок.
- Что ржёшь, селёдка пьяная?
В ответ Алиса расхохоталась уже вовсю. Окончательно распалившись, я решила, что с меня хватит и пора надавать кое-кому по сусалам за пьянство, но сначала было бы неплохо передислоцироваться вместе с жертвой внутрь дома. Ускоряя шаг, я подскочила к Двачевской, схватила её за волосы, и, распахнув двери, втолкнула подругу внутрь.
- Да ты совсем уже что ли?! - взвизгнула Алиса, приземляясь на пол.
- А я что ли за воротник закладываю в одно рыло? - захлопнув дверь, продолжила возмущаться я, - мы же договорились!
Алиса поднялась, отряхнулась и, шмыгнув носом, снова кольнула меня взглядом.
- Ясно всё с тобой, - проскрежетала она злобно, - не доверяешь подруге, а я ведь тебя битый час сюда тащила...
Я упорно не понимала, почему Алису не шатает как при качке, но тут в голове ощутимо щёлкнуло. На полу возле неё лежала до сих пор непочатая бутыль.
- Так ты... - растерянно забормотала я.
Алиса довольно улыбалась, бесцеремонно усаживаясь на койку брата.
- Нет, ну я что, совсем отбитая по-твоему? Ха!
У меня сил смеяться уже не было, так что я криво улыбнулась и, расслабившись, бухнулась на койку.
- Селёдка пьяная... - кривляясь передразнила она меня, - ну ладно, выкладывай, что задумала, - сжалилась Алиса, дав мне полежать в тишине минуту-другую.
- Для начала, - выдавила я, - давай по стопке. Иначе я тебе нос сломаю.
- Справедливо, - потянулась за бутылкой рыжая, - а если ОДэ явится?
- Скажем, что оба стакана уже заняты. Лучше скажи, у тебя часов случаем нет?
— Что несём? — Алиса поглядела на ободраный ватман у меня в руках и не вставая со ступенек у дверей дома понимающе ухмыльнулась.
— Квадрат малевича. Спасибо, что справляешься о моём самочувствии, - флегматично заметила я.
— Нечего справляться, — Двачевская лениво потянулась, — будь всё хреново, чёрта с два Виола тебя бы выпустила.
— Разве что с родственниками и друзьями попрощаться, - пожала я плечами. - На дискотеке появишься?
— А как же! — протянула она. — Сейчас в туфли прыгну и сразу на танцпол.
Действительно. Сама по себе идея Алисы Двачевской в платье не просто смехотворна, она сопоставима в плане сюрреализма с сюжетами картин Босха.
— Какие-нибудь планы? — поинтересовалась Алиса.
— Ну раз уж ты спрашиваешь, - я старалась выглядеть загадочно, поправляя очки, - то ты мне в девять тут понадобишься. ОДэ под домашний арест отправила.
— Можешь не продолжать, — перебила рыжая. Соскочилв с крыльца, она подошла ко мне, похлопала по плечу в знак поддержки и заговорщицки подмигнула — Пожевать-то сообразишь?
— В столовой пожуёшь, — буркнула я, — и лучше пока никому ничего не говори, даже Ульянке, поняла?
— На мелкую пофиг, — Двачевская отмахнулась, — шанса побеситься на танцульках она не упустит. А чего закуску-то жмотишь? Сама же потом жалеть будешь.
Воображаемая магнитная лента, записывающая и воспроизводящая в зависимости от фокуса внимания внутренний голос либо то, что мне говорят другие люди, резко тормознула, издав характерный звук.
— Так, стоп, в смысле?!
— В смысле — в смысле? — Алиса походя отразила вопрос. — Что я, зря с тобой на загривке ещё и пузырь тащила? — возмутилась она.
— Да ты меня никак споить под конец дня решила? - таким темпом я скоро уже добровольно в заботливые руки санитаров психдиспансера сдамся.
— Ну да, — смутилась Алиса, — а ты о чём подумала?
— Вообще я хотела чтоб ты мне помогла с опытом одним...
— Да завтра твои дела обстряпаем, какая разница? - она махнула рукой.
— Большая, — отрезала я. Раньше начнём — раньше закончим.
— Боишься чтоль? — Двачевская испытующе взглянула на меня, прищурив глаз.
— Не боюсь.
— А может ты язвенница тогда? — усилила она напор.
— Нет, — покачала я головой.
— Ну так и чё тогда ломаешься?! — взвилась Алиса.
— Не хочу.
- Слушай, да не свисти, а? - рыжая взбрыкнула, - у тебя аж глаз дёргается, а от нервов первое средство...
- Нет.
Алиса принялась сверлить меня взглядом, прицениваясь для новой атаки. Я же пообещала себе, что должна провести эксперимент сегодня и строго трезвой.
— Так, да? — Алиса обиженно пнула землю носком сандалии. — А я думала, мы с тобой...
— Ну не хочу я сегодня бухать! - взвилась я. - Обещаю, Алис, как только разберусь с этим опытом, мы с тобой так нажрёмся, что Виолетте все её склянки выхлопом продезинфицируем, но сначала мне надо чтоб ты сегодня вечером помогла мне разобраться, что, чёрт подери, происходит.
— Может хоть объяснишь, какого хрена творить собралась?
— Это будет нелегко, — вздохнула я, — и долго. Я могу, но…
—…но я не всеку? — подсказала Алиса с тщательно выверенной дозой яда. — Конечно, куда уж мне до вас...
— Я этого не говорила, — заметила я.
— Но хотела, да?
— Алис, даже не думай! Ещё один скандал мне сейчас ну совсем некстати.
Динамики снова разразились хрипом, стараясь подражать горну.
— Спасибо, что уважаете чужой сон, — из-за двери, сонный и помятый выглянул брат. Глаза привыкли к темноте и, выйдя на свет, он сильно щурился.
— А тебе за всё остальное, — нейтрально отозвалась я и снова обратилась к рыжей — Алис, займи места, нам задержаться надо. Я тебе за едой всё расскажу.
— Ага, щас, — фыркнула обиженно Двачевская, - мне и без вас есть чем заняться...
— Тогда в девять жду, — напомнила я.
Вместо ответа, Алиса наградила меня колючим взглядом и убежала в сторону сцены.
— Пьянку задумали? — зевнув поинтересовался брат.
— И ты, Брут, со стаканом лезешь, — я всплеснула руками. Вот скажи, почему я должна с ней пить?
— Уважает она тебя, — улыбнулся брат, — ну и к тому же, а с кем ей ещё тут бухать? Не с Ульянкой же.
— Да пусть со столбом вон квасит! — раздражённо выпалила я. — Какой вообще непонятый гений придумал, что гробить здоровье надо обязательно в коллективе? Решил печень укокошить — сам выжирай свою отраву в одиночестве и сдохни от цироза! Почему ещё и других надо за собой тащить?
— Посмотри на это с другой стороны, — предложил Андрей, — это может быть хорошим финалом для выходного дня. Если хочешь — можем перенести эксперимент на завтра, а пока продолжишь релаксировать. К тому же, чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
— Блокнот прихвати и жрать пошли, комсомолец, — устало взмолилась я, — пока меня от этой твоей релаксации откачивать не пришлось. Ты диктофон-то достал?
— У Мику одолжил, — отчитался он.
— Вот ей и вернёшь при случае. Не пригодится прибор.
— Я что, всё это время мог дурака валять? — Андрей остановился.
— Мог, — кивнула я, не оборачиваясь, — но вместо этого, братец, у тебя была задача, над которой ты благополучно и долбался, вместо того чтоб помирать со скуки и плевать в потолок. Тем более, ты всё равно в финале умудрился завалиться поспать.
— Да я ведь всего на часок, — почесал он в затылке.
— Устал поди, меня дожидаясь? — съязвила я.
- Не представляешь, как.
Ужин оказался более чем лёгким — кефир и скупо облагороженная сахарной пудрой булка. Насчёт пищевой ценности трапезы сомневаться не приходилось — чувство голода вернётся уже через час. Слегка выручила Виолетта — проходя мимо, она как бы случайно подбросила на стол по упаковке гематогена на каждого и с непричастным видом прошествовала в дальний угол, где трапезничал персонал лагеря. Андрей проводил её недоуменным взглядом и, уставившись на меня, вопросительно приподнял бровь.
— Не важно, — я раскрыла блокнот на чистом листе и принялась за те выкладки, что удержала в голове, — садись и смотри, я кое-что прикинула, пока в медпункте отлёживалась…
— Ага, вот, значит...
— Не перебивай! — шикнула я. — Я прикинула всё так и этак ещё раз и решила, что предыдущая методика не годится. Будем работать по-другому, — я нарисовала два круга, — есть два объекта, способные случайным образом реагировать на внешнее воздействие однобитным сигналом с помощью, например, лампочки.
— Плюс, нужен кто-то, исполняющий функцию ввода, — догадался Андрей, отпив кефир из стакана.
— Верно, — кивнув, продолжила я и дорисовала каждому кругу по две стрелки — входящей и выходящей, — обозначим показания ввода для объектов как «X» — для первого и «Y» — для второго соответственно, а показания вывода — «А» и «Б». И тогда, для проверки объектов на наличие квантовой запутанности достаточно вместо аудиозаписи провести подсчёт, сколько раз из скольки будет выполняется уравнение А+Б = X⋅Y. И упреждая твой вопрос, один плюс один также равняется нулю, мы считаем в битах, это важно.
— Ну предположим, — брат тоже отложил еду в сторону, — а как понять, что картина показывает именно нелокальную коммуникацию, а не серию совпадений?
— Размер выборки. Вероятность, что значения большей части из, скажем, ста записей пар "ввод-вывод" совпадут достаточно низка, чтоб с этим можно было работать.
— А что, если, например, я буду просто чередовать единицу и ноль?
— Можешь использовать любую локальную стратегию, — я прочистила горло, — при их использовании мы не выйдем по совпадениям за определённый порог по результативности. Видишь ли, для операции ввода-вывода существует по четыре комбинации для каждого из нас по отдельности — ноль-ноль, ноль-один, один-ноль и один-один, что даёт для двоих при проведении сравнительного анализа всего шестнадцать комбинаций, из которых удовлетворяют уравнению только двенадцать. Так что если уравнение будет выполняться чаще, чем три раза из четырёх — это будет достигнуто именно благодаря скрытому нелокальному параметру.
— Значит, — брат кивнул, — после дискотеки разбиваемся на пары и начинаем выписывать рандомно единицы с нулями.
— Сотню пар, по одной в минуту, а потом сверим при свидетелях.
Андрей вскинул руку, изображая энтузиазм старательного ученика.
— Что?
— А как точность по времени обеспечиваем? Просто напомню, что единственные часы я утром посеял.
В воздухе повисло молчание. Хотя скорее оно едва цеплялось за отдельные молекулы азота и кислорода – в столовой тишина характеризовалась не отсутствием звука, а его заглушаемостью на общем фоне.
—…вот тебе надо было всё испортить? — рассердилась я, — Всё ведь так хорошо складывалось…
— Как, интересно, оно могло сложиться без проработки ключевого момента?
— Если бы кое-кто не отправил меня на принудительный отдых, я, может и успела бы всё продумать!
— А сейчас главное — надуться и найти виноватого, — вздохнул он. — Что делать-то будем?
— Не знаю, — мрачно буркнула я, — к Мику сгоняй, может у неё часы с кукушкой лишние завалялись.
Мы переглянулись, не в силах сдержаться, я всё-таки первой прыснула со смеху. Это была довольно тупая шутка, признаю, но мне остро требовалось выплеснуть куда-нибудь всё накопившееся напряжение. Поскольку орать на людей было чревато, а пить рано, оставалась только возможность сбросить напряжение - как следует проржаться. Андрей тоже присоединился. Ну ещё бы. Мы не могли остановиться где-то с минуту и у меня уже начинало колоть в боку когда рядом подсела Славя.
— Приятного аппетита, — она чуть ли не светилась, — Ну что, готовы к дискотеке?
— На меня не рассчитывай, — отмежевалась я успокоившись, — Ольга ещё и внукам моим на танцпол ходить запретит, если повезёт.
— А что случилось? — огорчилась отличница. — Может, я с ней поговорю? Уверена, она передумает…
— Не надо, Славь, — ответил Андрей. — Уверен, Анька специально всё подстроила, чтобы так вышло.
— Ну как — специально, — я подняла стакан с кефиром и небрежно взболтала его, — махать конечностями, словно припадочная меня всё равно никто не заставил бы, а вот на вас двоих я бы со стороны посмотрела, голубки.
— Ань! — воскликнул брат, — это уже не смешно!
— А я и не смеюсь, балбес. Я, может, без очков даже своих рук не увижу, но даже так мне прекрасно видно, что вас тянет друг к дружке. Ты пригласил бы уже отличницу что ли, тем более что она только за…
— Это так заметно? — спросила Славя.
— Славь, не слушай её, это она меня так троллит, — Андрей перешёл в оборону.
— То есть, я тебе не нравлюсь? — улыбнулась Славя. Она произнесла это так буднично, будто ничего важного не услышала. Например, что вместо кефира подадут чай. — Ты поэтому танцевать со мной не хочешь идти?
— О нет, только не эти категории… — брат закатил глаза. Славя продолжала улыбаться.
— Признай, что я права и не ной, — подкинула я ещё дров в костёр. Ну, а что? Пусть брат повеселится, не со мной же ему тухнуть, пока остальные жизни радуются.
— Так, — давайте раз и навсегда кое-что проясним — Андрей опёрся локтями о стол и скрестил перед собой пальцы, — я не ищу никаких романтических связей. Ни с кем. Мал ещё. Славь, — обратился он к пионерке, — не обижайся, но ты мне просто друг и ничего между нами быть не может.
— Раз я просто друг, - Славя выдержала паузу, - давай просто по-дружески на дискотеку пойдём? Или ты стесняешься?
Ну хитрая коза! Я-то, наивная, думала, эта простушка сейчас в цвет галстука покрасится вместе с братом, а ты смотри! Эта её улыбка ещё… кажется, я начинаю понимать как это работает.
— Вы сговорились, да? — осторожно вопросил брат у меня. - Что ты ей пообещала?
- Анна ничего мне не обещала. Просто... ну, может хотя бы попробуешь? - встряла отличница.
— А чего ты так разнервничался? — пошла я на добивание. — Тебе что, жалко друга потанцевать?
— Не жалко, но...
— Тогда в чём проблема? - напирала я.
— В том, что подумают другие? - предположил брат.
— Ну и пусть думают, - Славя, усмехнувшись, пригладила лезущую в глаза чёлку.
— Не пусть.
— Хочешь, мы всем потом скажем, что между нами ничего нет? - невинно предложила отличница.
Виолетта Церновна сейчас вставила бы ремарку насчёт того, что форма и нижнее бельё между пионерами пока всё-таки есть. Однако, я решила брата пожалеть и отказалась от шуток ниже пояса. Временно.
— Ещё хуже, - брат устало обхватил голову руками, - тогда все точно поймут, что у нас роман.
— А тебе не плевать? Ну пошушукаются за спиной какое-то время, какая разница? Честное слово, не мужик, а барышня Толстовская.
Андрей с укором заглянул мне в глаза, а затем умоляюще перевёл взгляд на Славю.
— Потанцевать, значит? - заговорил он с пораженческой интонацией.
Славя, продолжая улыбаться, энергично кивнула, но улыбка переменилась.
— И всё? - уточнил брат.
Снова кивок. Глаза отличницы лучились той сказочной лисьей хитростью, которую легко можно было перепутать с кристальной честностью.
— Ну ладно, - сдался Андрей, - видимо, у меня нет шансов этого избежать.
— Вот и славно, — удовлетворённо подытожила я, — теперь валите отдыхать, а как надоест — жду на инструктаж.
— Часы, — напомнил брат, вставая из-за стола.
— Что-нибудь придумаю, - пообещала я. - И кстати, попробуй-ка подыскать одёжку получше.
— Ага, просто обхохочешься, - проворчал он.
— Ладно, ребята, — Славя уже закончила трапезу и встала из-за стола, — я пойду, мне ещё дома прибрать надо…
Андрей неопределённо хмыкнул и его обрадованная зазноба убежала прихорашиваться.
— Вот что я тебе сделал? - Взмолился брат, когда мы покинули столовую.
— Да ничего особенного, — ласково проговорила я, — просто хобби у меня такое — издеваться над людьми. Ну всё, потом расскажешь как всё прошло.
— За Электроника сосватаю, - в шутку пригрозил он.
— Племянников мне заделаешь? — подначила я в ответ.
На этом мы вновь разошлись. Настал вечер.
Вот как всё лаконично складывается, если подойти к делу с умом. Особенную гордость я испытывала за выведенное неравенство. В развёрнутом виде признаки «выигрышного» варианта отдавали в голове сильной мигренью, но стоило свести всё в таблицы и преобразовать в математические символы и вышла короткая формула.
Я огляделась вокруг. Сумерки только занимались, и шедшее на убыль Солнце пока ещё продолжало греть. Обычно тихий, лагерь был взбудоражен ожиданием начала дискотеки. Всюду, куда ни плюнь, группки детей болтали о сопутствующей ерунде, хихикали, а главное - демонстрировали на себе праздничные наряды, от пестроты которых в иных случаях мельтешило в глазах. Из колонок, выставленных у постамента и ближайших матюгальников уже лилась тягучая мелодия, а увитые гирляндами деревья отбрасывали в пучках синего, жёлтого, красного света ветвями причудливые тени, едва колыхающиеся на ветру. Образцовый парк культуры и отдыха, ничего не скажешь.
- Ну всё, налюбовалась. Пора и честь знать, - вожатая уже успела переодеться для бала в шикарное декольте с чёрным платьем в виде неброского аксессуара. Фирменная панамка также прилагалась.
- Знаю, - безразлично ответила я.
- Ну раз знаешь, то направление движения напоминать не стану, - поторопила она.
- Хорошего вечера. - пожелала я и пошла восвояси. С этой женщиной мне говорить не о чем. Не станете же вы спорить с манекеном в панамке? То-то же.
- Анна? - неожиданно смягчившись, Ольга окликнула меня.
- Да? - отозвалась я, не успев преодолеть и половины пути до ближайшего куста, способного помешать нашему визуальному контакту.
- Ты бы всё равно не пошла на танцы, так? - осведомилась она.
- Да, - подтвердила я.
- А мне всё равно пришлось бы тебя наказать, - она подмигнула, расплывшись в материнской улыбке, - держи эту мысль в голове, пожалуйста. А теперь марш к себе и никаких ночных прогулок. Приду - проверю.
Карнавал катаклизмов, я же говорила.
Остановившись напротив домика, я вновь наблюдала знакомую картину. На крыльце опять сидела Алиса. Впрочем, с сидением эта поза имела разве что общего предка, весьма дальнего и не совсем вертикального.
- А... - протянула Двачевская, завидев меня, - чего как долго?
- Что так рано? - парировала я.
- А мне пофиг... - мрачно пробулькала рыжая, не вставая, - указывать ещё мне будет...
- Что-то ты мне совсем не нравишься, Алис, - проговорила я, уже догадываясь, что подруга под градусом.
- Интеллигенцию не спрашивали, - отрубила она.
- Интеллигенцию, значит, - прошипела я, заводясь. - Значит так, пролетарская дочка! Слушай сюда, либо ты сейчас добровольно втаскиваешь свою бухую тушу в дом, либо я оставлю тебя тут валяться, пока Ольга, пришедшая с проверкой с тебя семь шкур не спустит, поняла?!
Алиса издала сдавленный смешок.
- Что ржёшь, селёдка пьяная?
В ответ Алиса расхохоталась уже вовсю. Окончательно распалившись, я решила, что с меня хватит и пора надавать кое-кому по сусалам за пьянство, но сначала было бы неплохо передислоцироваться вместе с жертвой внутрь дома. Ускоряя шаг, я подскочила к Двачевской, схватила её за волосы, и, распахнув двери, втолкнула подругу внутрь.
- Да ты совсем уже что ли?! - взвизгнула Алиса, приземляясь на пол.
- А я что ли за воротник закладываю в одно рыло? - захлопнув дверь, продолжила возмущаться я, - мы же договорились!
Алиса поднялась, отряхнулась и, шмыгнув носом, снова кольнула меня взглядом.
- Ясно всё с тобой, - проскрежетала она злобно, - не доверяешь подруге, а я ведь тебя битый час сюда тащила...
Я упорно не понимала, почему Алису не шатает как при качке, но тут в голове ощутимо щёлкнуло. На полу возле неё лежала до сих пор непочатая бутыль.
- Так ты... - растерянно забормотала я.
Алиса довольно улыбалась, бесцеремонно усаживаясь на койку брата.
- Нет, ну я что, совсем отбитая по-твоему? Ха!
У меня сил смеяться уже не было, так что я криво улыбнулась и, расслабившись, бухнулась на койку.
- Селёдка пьяная... - кривляясь передразнила она меня, - ну ладно, выкладывай, что задумала, - сжалилась Алиса, дав мне полежать в тишине минуту-другую.
- Для начала, - выдавила я, - давай по стопке. Иначе я тебе нос сломаю.
- Справедливо, - потянулась за бутылкой рыжая, - а если ОДэ явится?
- Скажем, что оба стакана уже заняты. Лучше скажи, у тебя часов случаем нет?
Бесконечное лето Soviet Games Ru VN Лена(БЛ) Art VN Визуальные новеллы фэндомы
Александра Шварц
