Мод по одноименному фанфику!
История любви между Ольгой Дмитриевны и Семёна.
История любви между Ольгой Дмитриевны и Семёна.
Ссылка на Стим версию:
Ссылка на No-Steam:
Результаты поиска по запросу «
Виола Бейлис
»
Коллективное творчество(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Штормовое предупреждение!
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2732304
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2765088
VII
Последнее письмо
Ольга Дмитриевна собиралась будить гостей. Она не стала посылать Славю, рассудив, что той, возможно, будет неловко отправлять на линейку взрослых людей, которые к лагерю не имеют никакого отношения. Ольга и сама не очень-то понимала – зачем это нужно, но порядок есть порядок – все обитатели лагеря, исключая занятый персонал кухни, должны утром присутствовать на линейке. Понятно, что всегда находились прогульщики, те же обитатели двадцать третьего домика, например, но это являлось нарушением дисциплины и каралось, хотя бы в теории.
Вожатая только что вернулась от умывальников, и сейчас переодевалась из спортивного костюма в форму. Не смотря на запрограммированную привычку следовать нормам, уставам и правилам распорядка Ольга этими правилами тяготилась, и находила отдушину в мелкой бытовой лени и раздолбайстве. Потому и спортивный костюм, и повседневная форма, и ночная рубашка вместо того, чтобы висеть в шкафу лежали сейчас рядком на свободной кровати.
Ольга потянулась к одежде и вздохнула – скоро свобода закончится, скоро появится опаздывающий пионер, а селить его негде, кроме как у себя. А это значит – прощай свобода, пусть и столь ничтожная, как возможность просто бросить вечером форму где удобно, а не прятать ее в шкаф. Не так уж и много свободы у вожатой, чтобы без сожаления расставаться пусть и с таким незначительным ее кусочком. Вожатая поправила галстук, надела панамку, еще раз оглядела себя в зеркало, вышла из домика и направилась к спорткомплексу.
По счастью будить никого не пришлось. И Семен, и Ульяна-большая (вот прижилось же в лагере, в первые же часы пребывания гостей: Ульяна-большая и Ульяна-маленькая) стояли на крыльце и, судя по всему, только что пришли с пляжа.
– Доброе утро, Ольга Дмитриевна. – Семен коротко улыбнулся странно знакомой улыбкой.
– Доброе утро, Семен. Я пришла предупредить вас, что ровно в восемь линейка – явка обязательна.
– Все понятно, придем. И, спасибо, что приютили.
– Пустяки, два человека за три дня не смогут объесть пионерский лагерь. Но вот еще что: вы, Семен, раз вы болеете, то болейте, но я бы хотела, чтобы вы, Ульяна приняли участие в жизни лагеря. В общем, жду вас обоих на линейке через полчаса.
И, не дожидаясь ответа, ушла на площадь.
– Прямо как наша. Найдите десять отличий. – Ульяна пожала плечами, глядя на удаляющуюся вожатую.
– Ну что, умываемся и вперед – на танки? А вожатая, вожатая нигде не меняется. Зато ты изменилась. Заметила? Ты не стала возмущаться, ругаться или как-то пытаться избежать «участия», а отнеслась к этому с философским спокойствием.
– Сёмк. Я уверена, что вожатая и сама не знает – какое именно участие я должна принять. Что это за нее программа сейчас говорила. Так что я могу голубую ленточку на ногу Генде повязать и назвать это «участием», и прокатит.
– Вот-вот, я именно об этом, Рыжик. Ну, давай умываться и пойдем уже.
Двадцать минут спустя Семен и Ульяна-большая были представлены лагерю. К счастью, про «экологов» никто не вспомнил, а то Семен уже мысленно чертыхался и ругал фантазию Виолы, представляя, как он мямлит что-то собирающейся, вроде-бы, стать экологом Славе. Правда был еще и запасной вариант – просто сказать Славе, что никакого «завтра» у ней нет и не будет, а есть только вечные две недели, и если она не начнет меняться внутри себя, то так в этих четырнадцати днях и останется запертой. Но вожатая просто сказала, что, из-за проблем со здоровьем у Семена, они останутся здесь до воскресенья, в качестве гостей лагеря.
Из письма Глафиры Денисовны Андрейко.
«Здравствуй Виола; здравствуй Толя; Семен, я надеюсь, что ты это прочтешь, поэтому здравствуй и ты. Очень плохо, что я не могу рассказать вам всего лично, но поездку к Шлюзу я уже точно не выдержу, а рассказать это одному лишь Семену я не могу. Прости Семен, ты просто не поймешь о чем речь, и когда будешь пересказывать обязательно ошибешься и исказишь смысл. Сам виноват – меньше надо было играть в педагога и воспитателя, а больше посещать занятия.
Друзья мои и коллеги, я, наверное, огорошу вас сейчас своими словами, но постарайтесь дочитать письмо до конца. Дело в том, что вы: Виола и Анатолий должны… (тщательно зачеркнуто несколько строк, текст не читается). Если вы не считаете это письмо бредом сумасшедшей старухи, то можете просто поверить и сделать так, как я прошу. А можете читать дальше и попытаться разобраться в моих аргументах – мои дневники вам в помощь. А можете ничего не делать и не читать, я уже этого не узнаю, но плохо вам будет в любом случае. Прежде всего это касается вас двоих. Я, к сожалению или к счастью, уже точно не доживу до последствий вашего решения, а применить к себе предлагаемое вам не могу – по известным вам причинам Выключатель на меня не действует. Да, дорогие мои, вам нужно пройти через Выключатель: код один-четыре-шесть-семь, или вторая и третья кнопки, как вам удобно. Вот так, взяла и написала, что вам нужно стереть память и сбросить наработанную личность, практически убить себя, и второй раз вычеркивать не буду. Тебя, Семен, это не касается, ты это сделал еще тогда. Ума не приложу, догадался ли ты тогда, что пройти через Выключатель необходимо, но ты прошел. Александр, конечно, тоже сделал это, но его мотивы мне как раз понятны…»
Зазвучал горн – сигнал к завтраку. Семен отложил письмо и поднял глаза на Анатолия. Подумал: «Узнаю бабу Глашу. Предложить человеку выбор и предупредить, что в любом случае ты будешь страдать, это вполне в ее стиле».
– Я возьму это письмо?
– Бери конечно. Для того и позвали тебя, чтобы ты прочитал, а потом сказал нам свое мнение.
– Мнение… Я же не знаю почти ничего. Так, отдельные моменты помню, в промежутке от отправления последнего транспорта с эвакуируемыми и до разъезда по лагерям. Могу только сказать, что сумасшедшей баба Глаша точно не была. А что там за мотивы у Шурика? Или, мне лучше не знать?
– Наверное, лучше знать. Чтобы не навредить ему ненароком. Тем более, что тогда ты был в курсе. Все были в курсе. Ты помнишь, что такое было самое начало девяностых? Резня и война на окраинах бывшего Союза. А у Шурика, у Шурика-оригинала, были жена и дочка. Яна. Были. А потом уже нет. Поэтому он и оставался здесь, поэтому он и полез в маяк. Он же не знал, что уцелеет, и Виола успеет отправить его в туман. Был Шурик-оригинал, а стал Шурик-подлинник, но какая разница? Даже на нашей аппаратуре было не отличить. Особенно если оригинал при этом, так или иначе, всегда погибает. Сразу, как в нашем с ним случае, или через пару месяцев, как в случае с Виолой. Ладно, пошли завтракать. Дурачок Толик не может пропустить прием пищи. – И Толик уже другим голосом закричал. – Запеканка! Ы-ы-ы!
Семен аккуратно спрятал письмо в конверт, конверт спрятал в журнал – тот самый – «Советская модница» и, через спортзал, отправился в столовую. Пока шел – раскланивался направо и налево – вот и плюс от посещения линейки. Потому что в первый день очень хотелось с каждым встречным поздороваться, а фактически выходило что этот встречный – совсем не знакомый пионер. Не напоминать же, что уже познакомился с ними много-много циклов тому назад – не поймут.
Алиса кивнула прошедшему мимо Семену. «Интересно, а модный журнал ему зачем? Ульяне-большой отдаст почитать? Не сам же… Гипнотизер чертов!» На самом деле Алиса так не считала, но как иначе, чем гипнозом, было объяснить продолжающееся с прошедшей ночи буйство воображения? В планах у Алисы было: все-таки прогнать ночную песню, может быть дать оценить ее Мику и как-то заставить Семена поиграть на гитаре – почему-то Алисе это казалось важным. Но все время в голове всплывали картины и образы как-то связанные со вчерашней репликой Семена про пристань, лодку и двадцать гребков в минуту. Вставшая перед глазами, придуманная тогда, сцена на пристани обрастала деталями: тут была и всхлипывающая Славя; и подпрыгивающая на месте, от избытка азарта, Ульянка; и вожатая, наконец решившаяся и скомандовавшая: «Сыроежкин, бей стекло в сарае и доставай весла! Феоктистова – отвязывай лодку! Феоктистова, Двачевская, Сыроежкин – со мной в лодку!» А еще, почему-то представлялся импровизированный концерт и сорванная этим концертом дискотека, и они вдвоем, нет втроем – еще Мику, на сцене.
– Гипнотизер чертов! – Вырвалось.
Подошла Ульяна-маленькая. Глянула вслед Семену, посмотрела на Алису, опять глянула вслед Семену.
– Уж не влюбилась ли ты в самом деле? – Выдала.
– Нет. – Алиса даже прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. – Точно, нет. Это наверное гипноз. Точно, с тех пор, как нам сказку вчера вечером рассказали всякая ерунда в голову лезет.
– Тебе тоже? И тоже про Семена? Тогда точно – гипноз. А может они нам что-то в печенье подмешали? – Ульяна смотрела на Алису круглыми глазами. – Нет, они же и сами его ели. А давай пока последим за ними…
На том порешили, успокоились, и отправились завтракать.
Но проследить за гостями лагеря не получилось – у каждой обнаружились свои дела: Ульяна, стащив ватрушку, на этот раз у Сыроежкина, куда-то умчалась, а Алиса отправилась в музыкальный кружок – помучить все-таки гитару и показать приснившуюся песню Мику.
Мику за завтраком постоянно поглядывала на гостей: девушка, похожая на местную Ульяну, как старшая сестра, и высокий, мрачный, одновременно незнакомый и знакомый парень, которого почему-то хотелось называть не Семеном, а Сенечкой. (Нет, это была не та Мику, что однажды купалась с Семеном на дальнем берегу острова. Да и от той Мику не осталось практически ничего – неуничтожимое ядро личности и оболочка. Но не могла та их встреча с Семеном, тот выплеск чувств, пройти бесследно: как всем Алисам снилась одна и та же песня, так и уменьшительно-ласкательное «Сенечка» расползлось по всем узлам сети.) Поэтому, когда двумя часами позже, в дверях музыкального кружка, предварительно постучав, нарисовался Семен, Мику расплылась в улыбке и совершенно автоматически воскликнула: «Заходи, Сенечка! Конечно же можно!». И совершенно не поняла – почему вдруг Семен вздрогнул и озадаченно на нее уставился. Впрочем, это продолжалось какие-то полсекунды и Мику об этом моменте успешно забыла, обрушив на Семена одну длинную-длинную фразу, о том, что она слышала, что Семен разрешил обращаться к нему на ты, поэтому она сразу к нему на ты и обратилась. Что она сидит в музыкальном кружке все время одна, потому что пионеры не хотят заниматься музыкой. Что жаль, что Семен не пионер, потому что он бы обязательно в кружок записался. Что она – Мику японка только по маме, а папа у нее русский инженер. Что… что… что… А Семен только слушал, кивал и улыбался чему то своему.
Наконец у Мику кончился запас воздуха в легких и это позволило Семену вклиниться в монолог.
– Здравствуй Мику. А я гитару попросить зашел. В долг до воскресения.
И тем самым дал повод Мику продолжить монолог еще на несколько минут. Мику очень приятно, что Семен все-таки играет. А может быть Семен еще зайдет к ней в кружок? Потому что она – Мику всегда рада, когда приходят новые люди. Что сейчас что-нибудь подходящее она найдет.
Все это сопровождалось быстрыми, какими-то летящими, перемещениями по кружку, которые, при всей своей хаотичности, имели цель и завершились возле трех, одинаковых с виду, инструментов. Мику, поводив пальцем над прислоненными к стене гитарами, остановилась на крайней левой, взяла ее в руки, провела пальцами по струнам, удовлетворенно кивнула и вручила Семену.
– Это лучшее, что здесь есть. Не считая моей и Алисиной. Но пионеры даже гитарой не интересуются.
Жаль, что Алиса уже успела уйти, потому что она бы сразу взяла Семена в оборот, напомнив про ночное обещание обязательно сыграть. А Мику просто стояла и смотрела, как Семен присел на табуретку, как взял несколько аккордов (тут Мику просто впилась в Семена глазами), послушав как звучит инструмент.
И тут Семен перехватил взгляд Мику.
– Ну не могу же я уйти просто так. – Улыбнулся, и вдруг посерьезнев, как-то даже чуть косноязычно продолжил. – Ты же знаешь, что я отдыхал здесь раньше. Вот столько времени здесь не был, а сейчас пришел и почему-то грустно. Наверное потому что вырос. Правильно говорят про то, что нельзя дважды войти в одну реку. Поэтому песня тоже будет не веселая. Мелодию ты знаешь, а слова – может быть тоже.
Блеснет слезой лиловый рассвет
И берег тронет прибой
Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой...
А Мику, которая со второй строчки поняла, что да, она знает эту песню и даже сама когда-то, неизвестно когда, yj исполняла ее, не смогла удержаться, поймала взгляд Семена, умоляюще кивнула, и второй куплет пела уже сама.
Невольный плеск соленых ресниц,
Прощальных слов разнобой
Светлеют тени дальних границ,
Где встретимся снова с тобой.
Все-таки у обоих музыкантов Совенка было чутье и была интуиция. Потому что, где-то в начале второго куплета, в музыкальный кружок вернулась Алиса и история повторилась, и уже новый голос подхватил третий куплет.
Слепая мгла, мерцание звезд
Играют каждой судьбой
А сердце ждет в молчании верст
Где встретимся снова с тобой.
И закончил опять Семен.
...Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой.
Минуты три все молчали, переживая песню, а потом Алиса задала вопрос. Даже два.
– Это что сейчас было? И почему я знаю твою манеру игры?
– Алисочка, – вклинилась Мику. – Просто вы играете очень похоже.
– Да? А мне показалось, что это вы играете очень похоже.
Тут уже не выдержал и расхохотался Семен.
– Девушки, это был сеанс активации генетической памяти. Можете считать, что вы сами учили меня играть, две моих жизни назад. Спасибо, Мику. Так можно я гитару у себя подержу до воскресенья?
– Ой, да можно, конечно. Все равно она тут никому не нужна. Только, Сенеч… Семен, поиграешь еще? Я все-таки хочу понять, откуда мне твоя манера знакома.
– Поиграю. Приходи вечером. Все приходите.
– Семен. А может выступим?
Семен тихо пробурчал про себя: «Ага. И сорвем дискотеку». Но Алиса услышала и вздрогнула.
– Знаешь, Мику. Я не согласен на концерт. Но собраться здесь, на веранде, вечером – почему нет. Или отойти подальше и костер устроить, но лучше на веранде. Сегодня нет, а вот завтра – пожалуйста.
И ушел в сторону клубов, а девочки, глядя в окно, видели, что ему тяжело нести даже гитару. Что там Виола делает с его спиной?
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2765088
VII
Последнее письмо
Ольга Дмитриевна собиралась будить гостей. Она не стала посылать Славю, рассудив, что той, возможно, будет неловко отправлять на линейку взрослых людей, которые к лагерю не имеют никакого отношения. Ольга и сама не очень-то понимала – зачем это нужно, но порядок есть порядок – все обитатели лагеря, исключая занятый персонал кухни, должны утром присутствовать на линейке. Понятно, что всегда находились прогульщики, те же обитатели двадцать третьего домика, например, но это являлось нарушением дисциплины и каралось, хотя бы в теории.
Вожатая только что вернулась от умывальников, и сейчас переодевалась из спортивного костюма в форму. Не смотря на запрограммированную привычку следовать нормам, уставам и правилам распорядка Ольга этими правилами тяготилась, и находила отдушину в мелкой бытовой лени и раздолбайстве. Потому и спортивный костюм, и повседневная форма, и ночная рубашка вместо того, чтобы висеть в шкафу лежали сейчас рядком на свободной кровати.
Ольга потянулась к одежде и вздохнула – скоро свобода закончится, скоро появится опаздывающий пионер, а селить его негде, кроме как у себя. А это значит – прощай свобода, пусть и столь ничтожная, как возможность просто бросить вечером форму где удобно, а не прятать ее в шкаф. Не так уж и много свободы у вожатой, чтобы без сожаления расставаться пусть и с таким незначительным ее кусочком. Вожатая поправила галстук, надела панамку, еще раз оглядела себя в зеркало, вышла из домика и направилась к спорткомплексу.
По счастью будить никого не пришлось. И Семен, и Ульяна-большая (вот прижилось же в лагере, в первые же часы пребывания гостей: Ульяна-большая и Ульяна-маленькая) стояли на крыльце и, судя по всему, только что пришли с пляжа.
– Доброе утро, Ольга Дмитриевна. – Семен коротко улыбнулся странно знакомой улыбкой.
– Доброе утро, Семен. Я пришла предупредить вас, что ровно в восемь линейка – явка обязательна.
– Все понятно, придем. И, спасибо, что приютили.
– Пустяки, два человека за три дня не смогут объесть пионерский лагерь. Но вот еще что: вы, Семен, раз вы болеете, то болейте, но я бы хотела, чтобы вы, Ульяна приняли участие в жизни лагеря. В общем, жду вас обоих на линейке через полчаса.
И, не дожидаясь ответа, ушла на площадь.
– Прямо как наша. Найдите десять отличий. – Ульяна пожала плечами, глядя на удаляющуюся вожатую.
– Ну что, умываемся и вперед – на танки? А вожатая, вожатая нигде не меняется. Зато ты изменилась. Заметила? Ты не стала возмущаться, ругаться или как-то пытаться избежать «участия», а отнеслась к этому с философским спокойствием.
– Сёмк. Я уверена, что вожатая и сама не знает – какое именно участие я должна принять. Что это за нее программа сейчас говорила. Так что я могу голубую ленточку на ногу Генде повязать и назвать это «участием», и прокатит.
– Вот-вот, я именно об этом, Рыжик. Ну, давай умываться и пойдем уже.
Двадцать минут спустя Семен и Ульяна-большая были представлены лагерю. К счастью, про «экологов» никто не вспомнил, а то Семен уже мысленно чертыхался и ругал фантазию Виолы, представляя, как он мямлит что-то собирающейся, вроде-бы, стать экологом Славе. Правда был еще и запасной вариант – просто сказать Славе, что никакого «завтра» у ней нет и не будет, а есть только вечные две недели, и если она не начнет меняться внутри себя, то так в этих четырнадцати днях и останется запертой. Но вожатая просто сказала, что, из-за проблем со здоровьем у Семена, они останутся здесь до воскресенья, в качестве гостей лагеря.
Из письма Глафиры Денисовны Андрейко.
«Здравствуй Виола; здравствуй Толя; Семен, я надеюсь, что ты это прочтешь, поэтому здравствуй и ты. Очень плохо, что я не могу рассказать вам всего лично, но поездку к Шлюзу я уже точно не выдержу, а рассказать это одному лишь Семену я не могу. Прости Семен, ты просто не поймешь о чем речь, и когда будешь пересказывать обязательно ошибешься и исказишь смысл. Сам виноват – меньше надо было играть в педагога и воспитателя, а больше посещать занятия.
Друзья мои и коллеги, я, наверное, огорошу вас сейчас своими словами, но постарайтесь дочитать письмо до конца. Дело в том, что вы: Виола и Анатолий должны… (тщательно зачеркнуто несколько строк, текст не читается). Если вы не считаете это письмо бредом сумасшедшей старухи, то можете просто поверить и сделать так, как я прошу. А можете читать дальше и попытаться разобраться в моих аргументах – мои дневники вам в помощь. А можете ничего не делать и не читать, я уже этого не узнаю, но плохо вам будет в любом случае. Прежде всего это касается вас двоих. Я, к сожалению или к счастью, уже точно не доживу до последствий вашего решения, а применить к себе предлагаемое вам не могу – по известным вам причинам Выключатель на меня не действует. Да, дорогие мои, вам нужно пройти через Выключатель: код один-четыре-шесть-семь, или вторая и третья кнопки, как вам удобно. Вот так, взяла и написала, что вам нужно стереть память и сбросить наработанную личность, практически убить себя, и второй раз вычеркивать не буду. Тебя, Семен, это не касается, ты это сделал еще тогда. Ума не приложу, догадался ли ты тогда, что пройти через Выключатель необходимо, но ты прошел. Александр, конечно, тоже сделал это, но его мотивы мне как раз понятны…»
Зазвучал горн – сигнал к завтраку. Семен отложил письмо и поднял глаза на Анатолия. Подумал: «Узнаю бабу Глашу. Предложить человеку выбор и предупредить, что в любом случае ты будешь страдать, это вполне в ее стиле».
– Я возьму это письмо?
– Бери конечно. Для того и позвали тебя, чтобы ты прочитал, а потом сказал нам свое мнение.
– Мнение… Я же не знаю почти ничего. Так, отдельные моменты помню, в промежутке от отправления последнего транспорта с эвакуируемыми и до разъезда по лагерям. Могу только сказать, что сумасшедшей баба Глаша точно не была. А что там за мотивы у Шурика? Или, мне лучше не знать?
– Наверное, лучше знать. Чтобы не навредить ему ненароком. Тем более, что тогда ты был в курсе. Все были в курсе. Ты помнишь, что такое было самое начало девяностых? Резня и война на окраинах бывшего Союза. А у Шурика, у Шурика-оригинала, были жена и дочка. Яна. Были. А потом уже нет. Поэтому он и оставался здесь, поэтому он и полез в маяк. Он же не знал, что уцелеет, и Виола успеет отправить его в туман. Был Шурик-оригинал, а стал Шурик-подлинник, но какая разница? Даже на нашей аппаратуре было не отличить. Особенно если оригинал при этом, так или иначе, всегда погибает. Сразу, как в нашем с ним случае, или через пару месяцев, как в случае с Виолой. Ладно, пошли завтракать. Дурачок Толик не может пропустить прием пищи. – И Толик уже другим голосом закричал. – Запеканка! Ы-ы-ы!
Семен аккуратно спрятал письмо в конверт, конверт спрятал в журнал – тот самый – «Советская модница» и, через спортзал, отправился в столовую. Пока шел – раскланивался направо и налево – вот и плюс от посещения линейки. Потому что в первый день очень хотелось с каждым встречным поздороваться, а фактически выходило что этот встречный – совсем не знакомый пионер. Не напоминать же, что уже познакомился с ними много-много циклов тому назад – не поймут.
Алиса кивнула прошедшему мимо Семену. «Интересно, а модный журнал ему зачем? Ульяне-большой отдаст почитать? Не сам же… Гипнотизер чертов!» На самом деле Алиса так не считала, но как иначе, чем гипнозом, было объяснить продолжающееся с прошедшей ночи буйство воображения? В планах у Алисы было: все-таки прогнать ночную песню, может быть дать оценить ее Мику и как-то заставить Семена поиграть на гитаре – почему-то Алисе это казалось важным. Но все время в голове всплывали картины и образы как-то связанные со вчерашней репликой Семена про пристань, лодку и двадцать гребков в минуту. Вставшая перед глазами, придуманная тогда, сцена на пристани обрастала деталями: тут была и всхлипывающая Славя; и подпрыгивающая на месте, от избытка азарта, Ульянка; и вожатая, наконец решившаяся и скомандовавшая: «Сыроежкин, бей стекло в сарае и доставай весла! Феоктистова – отвязывай лодку! Феоктистова, Двачевская, Сыроежкин – со мной в лодку!» А еще, почему-то представлялся импровизированный концерт и сорванная этим концертом дискотека, и они вдвоем, нет втроем – еще Мику, на сцене.
– Гипнотизер чертов! – Вырвалось.
Подошла Ульяна-маленькая. Глянула вслед Семену, посмотрела на Алису, опять глянула вслед Семену.
– Уж не влюбилась ли ты в самом деле? – Выдала.
– Нет. – Алиса даже прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. – Точно, нет. Это наверное гипноз. Точно, с тех пор, как нам сказку вчера вечером рассказали всякая ерунда в голову лезет.
– Тебе тоже? И тоже про Семена? Тогда точно – гипноз. А может они нам что-то в печенье подмешали? – Ульяна смотрела на Алису круглыми глазами. – Нет, они же и сами его ели. А давай пока последим за ними…
На том порешили, успокоились, и отправились завтракать.
Но проследить за гостями лагеря не получилось – у каждой обнаружились свои дела: Ульяна, стащив ватрушку, на этот раз у Сыроежкина, куда-то умчалась, а Алиса отправилась в музыкальный кружок – помучить все-таки гитару и показать приснившуюся песню Мику.
Мику за завтраком постоянно поглядывала на гостей: девушка, похожая на местную Ульяну, как старшая сестра, и высокий, мрачный, одновременно незнакомый и знакомый парень, которого почему-то хотелось называть не Семеном, а Сенечкой. (Нет, это была не та Мику, что однажды купалась с Семеном на дальнем берегу острова. Да и от той Мику не осталось практически ничего – неуничтожимое ядро личности и оболочка. Но не могла та их встреча с Семеном, тот выплеск чувств, пройти бесследно: как всем Алисам снилась одна и та же песня, так и уменьшительно-ласкательное «Сенечка» расползлось по всем узлам сети.) Поэтому, когда двумя часами позже, в дверях музыкального кружка, предварительно постучав, нарисовался Семен, Мику расплылась в улыбке и совершенно автоматически воскликнула: «Заходи, Сенечка! Конечно же можно!». И совершенно не поняла – почему вдруг Семен вздрогнул и озадаченно на нее уставился. Впрочем, это продолжалось какие-то полсекунды и Мику об этом моменте успешно забыла, обрушив на Семена одну длинную-длинную фразу, о том, что она слышала, что Семен разрешил обращаться к нему на ты, поэтому она сразу к нему на ты и обратилась. Что она сидит в музыкальном кружке все время одна, потому что пионеры не хотят заниматься музыкой. Что жаль, что Семен не пионер, потому что он бы обязательно в кружок записался. Что она – Мику японка только по маме, а папа у нее русский инженер. Что… что… что… А Семен только слушал, кивал и улыбался чему то своему.
Наконец у Мику кончился запас воздуха в легких и это позволило Семену вклиниться в монолог.
– Здравствуй Мику. А я гитару попросить зашел. В долг до воскресения.
И тем самым дал повод Мику продолжить монолог еще на несколько минут. Мику очень приятно, что Семен все-таки играет. А может быть Семен еще зайдет к ней в кружок? Потому что она – Мику всегда рада, когда приходят новые люди. Что сейчас что-нибудь подходящее она найдет.
Все это сопровождалось быстрыми, какими-то летящими, перемещениями по кружку, которые, при всей своей хаотичности, имели цель и завершились возле трех, одинаковых с виду, инструментов. Мику, поводив пальцем над прислоненными к стене гитарами, остановилась на крайней левой, взяла ее в руки, провела пальцами по струнам, удовлетворенно кивнула и вручила Семену.
– Это лучшее, что здесь есть. Не считая моей и Алисиной. Но пионеры даже гитарой не интересуются.
Жаль, что Алиса уже успела уйти, потому что она бы сразу взяла Семена в оборот, напомнив про ночное обещание обязательно сыграть. А Мику просто стояла и смотрела, как Семен присел на табуретку, как взял несколько аккордов (тут Мику просто впилась в Семена глазами), послушав как звучит инструмент.
И тут Семен перехватил взгляд Мику.
– Ну не могу же я уйти просто так. – Улыбнулся, и вдруг посерьезнев, как-то даже чуть косноязычно продолжил. – Ты же знаешь, что я отдыхал здесь раньше. Вот столько времени здесь не был, а сейчас пришел и почему-то грустно. Наверное потому что вырос. Правильно говорят про то, что нельзя дважды войти в одну реку. Поэтому песня тоже будет не веселая. Мелодию ты знаешь, а слова – может быть тоже.
Блеснет слезой лиловый рассвет
И берег тронет прибой
Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой...
А Мику, которая со второй строчки поняла, что да, она знает эту песню и даже сама когда-то, неизвестно когда, yj исполняла ее, не смогла удержаться, поймала взгляд Семена, умоляюще кивнула, и второй куплет пела уже сама.
Невольный плеск соленых ресниц,
Прощальных слов разнобой
Светлеют тени дальних границ,
Где встретимся снова с тобой.
Все-таки у обоих музыкантов Совенка было чутье и была интуиция. Потому что, где-то в начале второго куплета, в музыкальный кружок вернулась Алиса и история повторилась, и уже новый голос подхватил третий куплет.
Слепая мгла, мерцание звезд
Играют каждой судьбой
А сердце ждет в молчании верст
Где встретимся снова с тобой.
И закончил опять Семен.
...Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой.
Минуты три все молчали, переживая песню, а потом Алиса задала вопрос. Даже два.
– Это что сейчас было? И почему я знаю твою манеру игры?
– Алисочка, – вклинилась Мику. – Просто вы играете очень похоже.
– Да? А мне показалось, что это вы играете очень похоже.
Тут уже не выдержал и расхохотался Семен.
– Девушки, это был сеанс активации генетической памяти. Можете считать, что вы сами учили меня играть, две моих жизни назад. Спасибо, Мику. Так можно я гитару у себя подержу до воскресенья?
– Ой, да можно, конечно. Все равно она тут никому не нужна. Только, Сенеч… Семен, поиграешь еще? Я все-таки хочу понять, откуда мне твоя манера знакома.
– Поиграю. Приходи вечером. Все приходите.
– Семен. А может выступим?
Семен тихо пробурчал про себя: «Ага. И сорвем дискотеку». Но Алиса услышала и вздрогнула.
– Знаешь, Мику. Я не согласен на концерт. Но собраться здесь, на веранде, вечером – почему нет. Или отойти подальше и костер устроить, но лучше на веранде. Сегодня нет, а вот завтра – пожалуйста.
И ушел в сторону клубов, а девочки, глядя в окно, видели, что ему тяжело нести даже гитару. Что там Виола делает с его спиной?
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Славя(БЛ) Ульяна(БЛ) Алиса(БЛ) Ольга Дмитриевна(БЛ) Семен(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
***
Здравствуй,“Совёнок”! А ты нисколько не изменился.
Коробка автобуса за моей спиной, железные ворота передо мной и торопливые шаги по аллее, Славя вспомнила, что нужно встретить опоздавшего. Лето, жара, запах скошенной травы, разогретого металла и чуть-чуть дизельного топлива. Вот скрипит створка ворот и…
— Привет,ты только что приехал?
Так, сейчас главное, не назвать её по имени. Незачем смущать девушку.
— Здравствуй.Да, только что, и очень рад тебя видеть.
— Это потому что ты со мной ещё не знаком. — Славя улыбается и, кажется, чуть грустно. —Потом станешь думать: “Опять этой активистке больше всех надо! Сейчас работать заставит.”
— Я? Такое думать? Да никогда в жизни! А что, и правда заставляешь?
Конечно заставляет. Но надо же как-то поддержать игру. Самая тяжелая часть моего летнего отдыха, это первый и второй день —“знакомство” с обитателями лагеря.Главное — не переиграть, а то они почувствуют мою неискренность, и цикл будет безнадёжно испорчен.
— Заставляю,заставляю. Я же помощник вожатой и председатель совета отряда. Только…Не думай, что мне это нравится. Если что-то можно сделать самой, я стараюсь делать это сама.
— Я понял,С… — Я чуть не называю Славю по имении приходится исправляться на ходу. —Слушай, а как тут вообще?
У Слави от восторга загораются глаза.
— Вообще? Вообще тут так здорово! И лагерь отличный,и отряд замечательный, и вожатая! Знаешь,как тебе повезло..?
Славя делает небольшую паузу, в которой я, как и было запланировано Славей, представляюсь.
— Да, прости, меня Семён зовут.
— Очень приятно. — В награду за понимание ситуации я получаю Славину улыбку. — А я Славяна. А лучше просто Славя.
Славя, Славяна, в некоторых циклах — Славка, а в некоторых — Славушка.
Интересно, как потом складываются отношения Слави и здешнего Семёна, того, чьё тело я занимаю. Это после того, как смена заканчивается и меня выкидывает обратно в зиму и в будущее. Да про всех про них интересно.
— Тебе сейчас к вожатой надо, записаться, что ты приехал, потом форму получить, потом в домик вселиться. — Пока я размышлял, Славя закончила рассказывать о здешних красотах и перешла к текущему моменту.— Пойдём, я тебя отведу, так будет быстрее, а то заблудишься с непривычки.
А как же твоё ныряние с пристани, Славя? Что,между прочим, категорически запрещено и чем ты занимаешься каждый раз, когда я приезжаю. Нет, я не против. Я, как раз,за. Это как намёк на то, что Славяна тоже живой человек, а не ходячий свод правил.
— Спасибо,Славя, я и сам доберусь. До памятника, а там налево и дальше к домику с велосипедом.
— Вот и хорошо. Я тогда пойду?..
— Ага, спасибо за то что встретила. Увидимся, Славя.
У Слави что-то ещё крутится на языке, то ли позвать меня с собой на пристань, то ли всё-таки ещё раз предложить проводить по лагерю, но она только кивает головой, соглашаясь, улыбается так, что сердце пропускает удар, и убегает.
А я улыбаюсь ей вслед, подхватываю с травы свою зимнюю куртку и отправляюсь навстречу новому циклу. К вожатой, так к вожатой.
***
Виола решила,что сегодняшняя норма по приёму пионеров выполнена с лихвой и потому, едва я заглянул в медпункт, с радостью свалила на меня обязанности дежурной медсестры,а сама умчалась на пляж. Контролировать температуру воды, очевидно же.
Медпункт, хоть и стоит почти в центре лагеря, но настолько изолирован живой изгородью от окружающего мира, что кажется, будто остального лагеря не существует. И нет никого, кроме меня и ещё одной пионерки, расположившейся на кушетке.
Издалека доносится голос Слави, Славя командует октябрятами — ведёт их купаться.
— Ты знаешь,что ты Славке очень нравишься? — Обладательница голубых глаз внимательно следит за мной. Ждёт моей реакции.
Знаю. И что мне с этого знания.
Не каждый цикл, но бывает, что кто-то из них попадает в медпункт с чем-то серьёзным. Таким,что его нужно везти в больницу. Ещё реже, но всё равно достаточно регулярно, этим “кем-то” оказывается одна из моих девочек. И вот, перед отправкой в больницу, когда я захожу в медпункт, проведать и попрощаться, обязательно следует такая реплика. Слова могут не совпадать, но смысл всегда один: “Ты Славке очень нравишься”. А если читать между строк,то: “Для себя берегла, но раз уж так сложилось — отдам только в надёжные руки”.
— Теперь знаю. И что мне теперь делать?
— Нет, ты всё-таки тормоз. Пригласи её куда-нибудь. Адресами поменяйтесь. К себе в гости её пригласи, пока каникулы идут — ты у нас человек столичный, а Славка когда еще из своей дыры выберется. Вообще, почему я тебя учу? Ты же проявлять инициативу должен, ты же мужчина!
А смысл? Я всё равно усну в автобусе, а проснусь на тридцать лет тому вперёд у себя дома. Бедные мои однокурсники, я так и не попадаю к ним на встречу. Потому что просыпаюсь утром того самого дня. Чтобы провести восемь часов дома, уснуть в автобусе (в электричке, в кинотеатре, в кресле перед монитором, в коридоре травмопункта, в КПЗ, — масса вариантов), а проснуться перед воротами лагеря.
— Ну что ты молчишь! Обязательно её куда-нибудь пригласи, слышишь!
— Думаешь, стоит попробовать?
Я вообще-то пробовал. Мы сходим вечером на пристань,искупаемся в озере, наберем два ведра белых грибов. Меня поцелуют в щечку и разрешат поцеловать себя. При особо удачном раскладе мы, в последний день перед отъездом, поцелуемся у девушки за домиком. Обменяемся адресами и телефонами. Причём я честно дам настоящий,я живу в этой квартире с рождения и телефонный номер тоже не менялся.
Вот только я не помню, чтобы в моём детстве приезжала к нам голубоглазая блондинка. Да никто из них не приезжал. Оно и понятно, в моём мире нету Генды, никогда не было семнадцатилетних пионеров. А в их мире ничего не слышали про перестройку и Горбачева. Остаётся надеяться, что каждый раз везёт хозяину этого моего тела.
— Конечно! Ну что ты за тормоз! Эх! Жаль, что меня увозят!
Рыжая готова вскочить с кушетки и помчаться, со мной на буксире, искать Славю. Удерживает её только загипсованная нога.
— Эх, Сёмка. Я бы подглядела как вы целуетесь. А потом бы у тебя урок взяла!
Она ещё и подмигивает при этом. Вот за что люблю Ульянку, так это за её оптимизм и хорошее настроение, которое она щедро раздаёт окружающим. Но целоваться я, пожалуй,не буду.
Чужой мир, чужие правила, чужие люди. Тело и то не моё, все три шрама присутствуют, но чуть на других местах. А на седьмой день моё пребывание в этом пионерском раю закончится. Славя наверное будет ждать чего-то от настоящего хозяина этого тела, а тот будет судорожно искать в памяти пропавшие семь дней его жизни. Будет паниковать, упадет на спину в проходе автобуса, будет кричать и дрыгать ножками. А для меня закончится и начнётся заново очередной День сурка.
— Рыжая, а зачем тебе брать уроки? Неужели есть с кем целоваться?
— Представь себе, есть. Не все же такие тормоза как ты.
— Дай угадаю. Он носит очки, и обитает в кружке кибернетики? А зовут его на букву Ш…
— А вот это уже совершенно не твоё дело, Сёмочка!
Ну вот, взяла и обиделась. Придётся прощение выпрашивать.
***
День последний. Остался ещё один обед и всё — по автобусам.Все пионеры уже вернули книги в библиотеку, спортинвентарь на склад, сдали постельное бельё, а сейчас собирают чемоданы. А мне делать нечего, поэтому я просто валяюсь на незастеленной кровати и, судя по шевелению на крыльце, буду принимать посетителя.
— Развалился он! Сейчас Оля нагрянет и устроит тебе вечер отдыха.
— Пристраивайся.— Я вжимаюсь спиной в стену, освобождая для рыжей место на матрасе.
А Оля не нагрянет. Как раз в этот момент она,вместе со Славей, пересчитывает на складе сданное бельё, обнаруживает недостачу, матерится одними губами, пересчитывает в сотый раз. А через час она выйдет со склада и, к своей радости, обнаружит недостающую простыню на крыльце. Кто-то из мелких притащил её в последний момент, но побоялся беспокоить грозную вожатую.
— Одноглазый, ты берега не попутал? — Алиса угрожающе нависает надо мной.
Это у неё такое любимое обращение к симпатичному ей человеку: “Одноглазый”. Почему так? Потому что следующим действием она тебе лишний глаз подобьёт. Чтобы привести в соответствие.
— Ну, как хочешь. — Я опять сдвигаюсь к оси кровати.
На самом деле, Алиса очень хороший друг, если конечно не называть её ДваЧе. Хотя, мне можно. Не знаю, чем я заслужил такую привилегию, но на меня она не обижается. Ну и мне приходится соответствовать. Но вообще, у меня такое чувство, что в нашу дружбу я вкладываю меньше, чем получаю. Вот и сейчас, она каким-то своим звериным чутьём почувствовала, что я хандрю и прибежала ко мне, приводить меня в норму.
— Алиса, ты очень хороший друг.
— С чего ты взял?
— Знаю.
— За неделю это определил? Так может ты, Сенька, просто влюбился в меня?
И смотрит с ехидной улыбкой.
Нет конечно, не за неделю. Но, если суммировать циклы, то, где-то через полгода знакомства, я начал считать себя её другом. Рекорд, потому что обычно я только через два года перестаю воспринимать человека как постороннего. Ну, правда, это для меня прошло полгода. Для Алиски-то, всё наше знакомство длилось чуть меньше недели.
— Влюбился… А ты влюблялась, когда-нибудь?
— Как думаешь, что я должна тебе ответить? — Алиса вспыхивает от смущения.
— Не знаю. Правду?
— Правду? А вот не скажу, сам догадайся. — У Алисы меняется настроение, и она уже лукаво улыбается.
— Значит влюблялась. Завидую.
А у меня вот не получается. У людей эйфория и какие-то там “бабочки в животе”, у меня— очень болезненное осознание утраты контроля за собственным психологическим состоянием. Оно моё, это состояние, а я им не управляю. Так нельзя! Это можно назвать гордыней? Не знаю. При том — гормоны работают и влюбляюсь я регулярно. И регулярно же убегаю от источника болезненных ощущений. К счастью, когда мой цикл проходит и начинается заново, влюбленность куда-то испаряется. Тем более, что ничего у меня с той девочкой из прошлого цикла не было, а девочка из этого цикла видит меня впервые, и никаких моральных обязательств мы друг перед другом не несём.
— У-у-у…Сенька, так ты у нас нецелованный! Вот почему ты такой квёлый. — Алиса нашла для себя причину моего плохого настроения и сейчас лихорадочно соображает, что ей с этим делать. — Ну, сам виноват. Прощелкал клювом всю неделю, а теперь лежишь и страдаешь. Тем более, что девкам ты нравился. Не представляю, что они в тебе нашли. Но ты не расстраивайся. Сейчас. Дай подумать.
ДваЧе наконец-то садится. Она оглядывает домик, делает движение — пододвинуть стул, дергается в сторону Ольгиной кровати, потом машет рукой, и, со словами:“Двигайся! Чего разлёгся?”, — устраивается у меня в ногах на матрасе.
— Сенька,ты скажи, которая тебе нравится. Тогда будем решать, как тебе помочь. Смену ты конечно профукал, но половина лета ещё впереди. Девчонки все местные, кроме Слави и Микуськи, да и те у нас задержаться собрались. Так что поживёшь у меня. Так которая? Колись!
***
Ну вот и всё. Скоро кончится лето… Осталось сесть в автобус и подождать, пока сон не свалит меня. На аллеях пусто, пионеры и вожатые уже рассаживаются по автобусам. Запаздываем только я и Ольга. Я развалился в шезлонге и жду вожатую, пока та переоденется. Но вот щёлкает замок и Ольга Дмитриевна оказывается на крыльце. Можно идти.
В легкомысленном платье Ольга выглядит гораздо моложе, чем в вожатской форме. И разговор у нас идёт совсем не официальный.
— Так и не подружился ни с одной девочкой за всю смену, Семён Семёнович.
— За неделю. Но так и вы одна, Ольга Дмитриевна. Так за все ваши двадцать пять лет никого и не нашли.
— А ты нахал, Семён. Обсуждаешь возраст женщины и обсуждаешь личную жизнь своего педагога! Продолжай. И не двадцать пять, а двадцать шесть, имей в виду.
А что тут обсуждать? Дело то её, в конце концов. Сейчас скажу, что часики тикают, и получу словесный подзатыльник. Ну так и мои отношения со здешними девушками — дело моё. И уж не Ольги Дмитриевны и не хозяина этого моего тела.
— Ольга Дмитриевна, через час меня тут не будет. Сяду в автобус, сквозняк из форточки потянет, и унесет того Семёна, которого здесь все знают. Одно расстройство будет для девушки. А Семён улетит к себе, в свою эпоху. Так что вы уж хозяина этой тушки не обижайте, когда в город попадём. Он не отвечает за всё то, что я здесь успел натворить.
Мог бы ещё и папой самому себе случайно стать. Нет, глупость конечно: и мир не тот, и девушки на мою маму не похожи.
А может и стоило здешнему Семёну такой сюрприз подкинуть: сел в автобус, просыпаешься в автобусе с незнакомыми людьми, неделя куда-то пропала, голова болит, а какая-то левая девочка радует: “Семён, ты скоро станешь папой!”. Но зря я разболтался, кажется сейчас начнётся административно-педагогическая истерика с привлечением Виолетты Церновны и, кстати, Славяны. И вот это я напрасно, я не подумал. Бедная моя Славя. Или не начнётся? Смена закончилась и вожатая может расслабиться и приоткрыть своё настоящее лицо.
— Классная отмазка, Семён. Надо бы и мне на вооружение взять. “Это не я, это Ольга Дмитриевна из параллельного мира тут накуролесила!” Вот только, твоё личное дело, я его читала. Ну, пролистывала, конечно, но в руках держала. Ничего там про твой параллельный мир нету. А кстати, далеко твой мир?
Да я и сам его читал: личное дело здешнего Персунова Семёна Семёновича. Паренёк, как паренёк. Среднестатистический. В чем-то совпадает со мной в его возрасте. Адрес тот же, родителей зовут так же. Даже интересно,как сложится его биография к тридцати годам. И, вряд ли это он устроил мне День сурка, так что я его прощаю.
— Тридцать лет от вас в будущее и, где-то на альтернативной вашей ветке истории. И да, это здесь мне семнадцать лет, а там я даже постарше вас буду.
— А как же ты сюда попал, путешественник. И где ты спрятал машину времени?
— Сейчас,на остановку выйдем и увидите. Нет преград, недоступных советскому автобусу. Тридцатилетний Семён сел в автобус в одном мире, чтобы проснуться в другом,семнадцатилетним, перед воротами пионерского лагеря.
— Тридцатилетний, говоришь. Ну тогда скажи что-нибудь по тридцатилетнему.
Что же я тебе скажу? Между нами ведь не только грань между мирами, но и эпоха. Хотя, вон Генда стоит. Гендо. Рассказать Оле глупую шутку про бревно? Но это же не по тридцатилетнему будет. По крайней мере,в массовом сознании.
— Я лучше спрошу по тридцатилетнему. Ольга Дмитриевна, ваши родственники уже перестали вас спрашивать, есть ли у вас молодой человек?
— Я тебе уже сказала, что ты наха-а-ал? Такой лапушка казался. Как я тебя за неделю не раскусила? — Ольга вздыхает. — Да, ты угадал. Уже почти перестали. Но больше я тебя ни о чём спрашивать не буду! А то и правда поверю.
Вот и славно. Я уже устал всем рассказывать и доказывать. Интересно, как там мой, э-э-э… двойник потом выкручивается. Ну так сам виноват, я тут пашу за него, а он отсыпается в течение всей недели, или может наблюдает за всем происходящем и посмеивается надо мной.
Выходим за ворота. Вот и автобус. Все наши здесь, уже сидят в салоне, только мы задержались.
— Всё, садись в свою “машину времени”. Я с вами не поеду — здесь остаюсь, хоть два дня, но отдохну от пионерии. Прощай.
— До свидания,Ольга Дмитриевна, ещё увидимся.
Нет, с ЭТОЙ Ольгой Дмитриевной я не увижусь, это я наврал.
— Семён, ты же в будущее улетаешь, зачем тебе там старая бабка? А скажи, — вожатая заговорщицки оглядывается вокруг, убеждается, что никто не подслушивает, — на Марсе побывали уже?
Не хочу её огорчать…
— Нет ещё Оль, но скоро.
— Не фамильярничай! — Оля улыбается и пребольно тычет меня пальцем в бок. —Всё, удачи тебе, кто бы ты ни был.
***
— Доброе утро, пионЭр. Как самочувствие?
— Голова — болит, тело — болит, шея — затекла. —Не открывая глаз отвечаю на свой же вопрос.
Это закон переноса из мира в мир. Заснуть ты можешь где угодно, но проснёшься всегда в автобусе перед воротами — там, и мордой в клавиатуру — здесь.
Разбуженный моим шевелением, комп начинает трещать вентиляторами и щелкать диском. На монитор можно не смотреть. Все открытые программы выучены наизусть, все сообщения в чатах и мессенджерах — обычный информационный шум.
Тяжело опираясь на подлокотники встаю и, не приходя в сознание, шаркаю в ванну. Здравствуй, будущее. Пока умываюсь,смотрю в зеркало на свою тридцатилетнюю физиономию. Где вы, где вы, мои семнадцать лет? Кожа дряблая, под глазами мешки, взгляд… Взгляд, как взгляд.
Гм, а ведь раньше я бы не попёрся умываться. Сполоснул бы руки после туалета, попил воды из чайника и сел бы обратно за комп. Или перебрался бы на диван досыпать. Спасибо “Совёнку”? Или Ольге Дмитриевне со Славей? Вспоминаю весь свой отряд и прошедший цикл. Что-то цикл следующий мне готовит?
— Что, Семён, ностальгируешь? Обратно в пионеры захотелось?
Нет, бесполезно, отражение не отвечает. Да и для ностальгии ещё рановато — всего через четырнадцать часов уже назад.
Ностальгия ностальгией, а мне надо на улицу. Одеваюсь,шарю по карманам, пятисотка оказывается на привычном месте. Всё, я готов.
И-и-и утро начинается с того, что проезжающий грузовик плюёт мне в лицо смесью снега и грязи из под колёс. Да, а вот тот мир был добр ко мне. Приходиться возвращаться, чтобы почистить одежду и умыться. По дороге киваю головой соседке, этот зимний город кажется мне настолько нереальным, что я даже и не пытаюсь вспомнить, как соседку зовут.
Те же и там же. Выход на улицу, попытка номер два.Мой сегодняшний маршрут: пройти по городу, зайти в пару гипермаркетов, проехать на нескольких автобусах от конечной до конечной. Перекусить парой пирожков, а потом продолжить хаотическое перемещение. И так до самого вечера, до того момента, когда сон безжалостно свалит меня и отправит на тридцать лет назад, в лето.
А пока я делаю то, что должен делать: толкаюсь в транспорте, бью ноги пешком, ныряю в предновогоднюю толпу в гипермаркетах. И всё время внимательно всматриваюсь в лица.
Нет, я не жду, не ищу и не надеюсь. Правда, я встречал неоднократно людей, очень похожих на жителей “Совёнка”, но это были всего лишь очень похожие люди. Наши вселенные не пересекаются. Или же пересекаются, но только в одной точке: во мне. Так вот, я не жду и не надеюсь, но если я увижу странно одетого человека, растерянно озирающегося на автобусной остановке, я обязательно подойду и заговорю с ним: “Привет, ты только что приехал?”
Тот мир всегда добр ко мне, надо как-то попытаться отдать долг.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Личный Ад
Глава 3
Глава 2
...
Какого хрена!?
- Ульяна, постой!
- Мм? - обернулась девочка.
Возникла неловкая пауза, но я быстро сориентировался.
- Меня подожди, кое-что расскажу.
Первая пришедшая на ум мысль сработала отлично - Ульяна в принципе любила погреть уши, особенно ей нравилось слушать различные страшилки и пересказы историй из книг, которые сама не любила читать. Конечно, от первых она очень сильно пугалась, а от вторых вполне могла заснуть на месте (и куда только вечная энергия пропадает?), но раз за разом просила еще.
Поэтому к умывальням мы в этот раз дошло вместе и без каких либо происшествий.
Мысли мои, вопреки спокойному повседневному виду, были весьма мрачными. Чистя зубы, я раз за разом воспроизводил в памяти свои воспоминания. Что это вообще было? В который раз я задаю себе этот вопрос и не могу найти ни одного разумного и реалистичного ответа. Нет, один есть, но больно уж мне не нравится мысль о том, что мне снесло крышу. Да и не рассуждают психи логично. Не осознают, что они могут быть таковыми. Или осознают?
Я приподнялся на цыпочках и заглянул в соседние ряды. Точно, вот она, лужа, прямо как тогда. Выходит, все же не бзик. Но что тогда? Путешествие во времени, как в "Гостье из будущего"?
На краю сознания зашевелилась маленькая мысль, зацепка. Я даже замер с полотенцем, пытаясь ухватится за нее.
Петля... Временная петля. Зацикленный временной отрезок, событие, в ходе которого все будет повторяться снова и снова, пока попавший в нее не сделает нечто, что позволит ее разорвать. И откуда только такие познания? Хоть убейте - не помню.
Я что, попал в подобную петлю? Но это совершенно не объясняет, что Виола...
- ААА!!! - нечто холодное и мокрое скользнуло от груди до живота, заставив непроизвольно сжаться все, что только может сжаться.
- Ай яй яй, ты мне сейчас руки раздавишь! - завопила из-за спины Ульяна, когда я свел вместе локти и взял их в подобие захвата. Однако, зараза, все равно начала щекотать холодными пальцами. Нашла время дурачиться!
- Так и заикой можно оставить! Все, все, прекрати, не издевайся над старым больным человеком.
- Где это ты старый? Где седая лысая голова и длинная борода?
- Твоими стараниями скоро появятся!
Линейка прошла как обычно, за исключением того, что я старался не пялится на Виолу, которая в преддверии похода как ни в чем не бывало проводила инструктаж по первой медицинской помощи, периодически прерываемая дополнениями от Ольги Дмитриевной.
Она была ключевым звеном в происходящем, так-как точно знает, что происходит и имеет к этому прямое отношение. То, что она сейчас не подает виду, будто что-то знает, вовсе не значит, что она ничего не знает. Может, делает вид, будто ничего не происходило, уверенная в том, что ее "укольчик" сработал. Но зачем ей это? Есть ли у нее сообщники? И как это вообще все происходит? Вопросы вопросы вопросы...
Сейчас я понял лишь одно - нужно вызывать как можно меньше подозрений и поменьше попадаться ей на глаза. К Ольге Дмитриевне, наверное, тоже, хотя она под вопросом. Следовало бы вообще сегодня отдохнуть от дел и хорошенько подумать, чтобы не упустить ничего важного. Вот только...
Вот только я пообещал Славе, что после обеда вместе с ней сплаваем на один из островков посреди озера. Вроде как, с ее слов, там растет много малины и прочих ягод, которые можно пособирать, но что-то мне кажется, не только за ягодами она меня туда зовет.
Вопреки этому факту, настроение было хреновым. Славю за завтраком я не застал, а аппетита не было от слова совсем, поэтому решил ограничится тем, что взял про запас пару бутеров и ушел обратно к себе. Вернувшись в домик, в котором уже не было соседа, спрятал нехитрую снедь в шкафчик и просто лег на кровать, уставившись в потолок.
До конца смены осталась неделя. И не факт, что она у меня вообще будет. Может, просто сбежать из лагея? Ну а что, может получится. По дороге добраться... Эм... А куда? Может и нет. Да даже если и выйдет, то как это в итоге объяснить? Да и кому? Что вообще будет, если я...
Так, а ведь это правильный вопрос. Что будет? Я же совершенно не представляю, с чем в действительности столкнулся и верны ли мои выводы. Может, пока что просто стоит... не делать ничего? Пусть все идет своим чередом, не привлекая внимания продолжу свои повседневные занятия в лагере и постараюсь дотянуть до конца смены, а там на автобус и... И там уже ясно будет, что да как, а дров я всегда успею наломать.
После принятого решение стало легче, я даже позволил себе расслабится. Действительно, что от меня сейчас зависит? Я слишком мало знаю. Даже аппетит вернулся, но, взглянув на время, понял, что уже пора обедать. Ну, ничего, возьму тогда бутерброды с собой на остров, перекушу со Славей. Решив не откладывать дело в долгий ящик, я рывком встал с кровати и отправился в столовую, надеясь застать ее там.
Славю я нашел быстро, точнее, у самого входа в столовую около гомонящей толпы.
- Привет. Что случилось? - настороженно поинтересовался я.
- Привет. - Славя потянула меня подальше от лишних ушей.
- Только пока молчок, хорошо? Час назад Алису поймали на кухне. Она что-то подливала в пюре, пока повариха отсутствовала, там сейчас с ней Ольга Дмитриевна разбирается. Что она еще успела обработать и чем - неизвестно, но как бы не пришлось все выкидывать.
- Мда. Наверняка слабительное, это ее любимая шутка. Хотя... Кто ее, отмороженную, знает.
Славя лишь хмуро промолчала. Раньше бы она бросилась защищать Алису, чем и занималась в первые дни. Пыталась пойти с ней на контакт, найти подход, что-то объясняла, вот только в итоге ничего хорошего не получилось. У той еще хватало совести за глаза говорить про Славяну всякие гадости. И я знал, что сейчас начнется.
- Так, не бери в голову, это не твоя вина. Нельзя успевать все и быть нянькой каждой неразумной особи, пора бы уже и своими мозгами в таком возрасте обзаводиться.
Славя неуверенно кивнула.
- Вот. Кстати, про остров не забыла? Все в силе? Я как раз пару бутеров успел с утра ухватить.
- Знаешь... Ты извини, но что-то у меня совсем настроения нет. Давай в следующий раз, когда все уляжется, хорошо?
Облом оказался неожиданно неприятным. То, что я сначала сам подумывал о том, чтобы найти причину для отказа, не особо гасило возникшую досаду. А все потому что одна рыжая сука не дружит с головой.
Разбор полетов с Алисой если и закончился, то едва ли кто-то был в курсе реальных итогов. Вожатая лишь обмолвилась, что пока та сидит под арестом в административном корпусе (скорее уж для ее собственной безопасности и защиты от самосуда доброжелателей). Однако, сложить два и два в данном случае было довольно просто и к вечеру уже весь лагерь обсуждал, как Алиса пыталась всех отравить, а слухи лишь придавали красок в "подробности" и степень опасности вещества.
Дошло уже до того, что рыжая якобы иностранный диверсант, отыскала где-то неподалеку заброшенный военный бункер, а в нем балон с отравляющим веществом "Новичок". Чушь, конечно, несусветная - откуда рядом с пионерским лагерем военный бункер и как она тогда смогла его найти, если никто не мог? А еще память смогла подсказать, что Новичок крайне токсичен и даже небольшого его количества хватит для летального исхода кучи людей, а тут целый балон на канистру с пюрешкой. Алиса к тому времени первая бы и откинула копыта, а в столовую можно было бы войти лишь в изолированном защитном костюме. Вот только скучающих по ярким событиям подростков это мало смущало, придумывались все новые и новые небылицы. В общем, извращения понеслись галопом.
Больше всех переживала, как ни странно, Ульяна. Алиса была ее подругой (хотя какой толк от таких друзей - не понимаю, умом Алисе, не смотря на обратную разницу в возрасте, до Ульяны еще расти и расти), да еще и все кому не лень принялись допытывать ее дурацкими вопросами, за что и были посланы в задницу.
Узнал я все это, собственно, от самой Ульяны, которая буквально сбежала ко мне от всего этого нездорового внимания. Скормил ей те самые два бутерброда, выслушал. И разозлился еще больше.
Сон не шел. Я не знал, будет ли завтра и что случится, если я засну. Сосед уже вовсю храпел, а я лишь ворочался, вспоминая произошедшее за день.
Алиса... Ну, блять, не живется человеку спокойно! Ладно сама себе могилу копает, хер с этим, так ведь еще надо обязательно всем вокруг жизнь испортить! Тут итак хер знает что творится, а она еще.... Нет, конечно, она про это, как и остальные, наверное, не знает. Но ей что, вообще что ли насрать на последствия?
Минутку... Последствия...
В следующий момент я подскочил на месте от озарившей меня мысли, заставив соседа нервно дернутся во сне.
Нужно сдерживать подобные позывы хотя бы из опасения последствия. Но зачем сдерживаться, если, предположим, нет никаких последствий? Может, она все... прекрасно знает? Неужели она тоже... И пытается таким образом что-то изменить?
Нет, нельзя спешить. Да и что я сейчас пойду делать? Брать штурмом администрацию? Бред... Бред...
Бред... И тут сон сморил меня.
Утро ощущалось на редкость знакомым. Я уже практически ничему не удивлялся. Знакомый путь, знакомый топот за спиной. Да, Ульяна. Я снова остановил ее и снова рассказал ту же самую историю. Все снова происходит в точности, как и... в прошлый раз. Но, кажется, я понял, что нужно сделать.
Надо дождаться Алису и поговорить с ней.
Продолжение следует...
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN лагерь у моря Лагерь у моря (БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Замерзающий мир. Глава 10: Чувствуешь?
Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,Пуд соли съевший выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
Кто умирал, тот знает, что живёт.
Омар Хайям
— Док, я… — Договорить она не успела. Вдохновенную речь этого живого чуда, остановили не самые приятные обстоятельства.
Неожиданности — они такие, случаются неожиданно. Каламбур, да? Откровения Лены прервались резким толчком всего вокруг и отдаленным грохотом. Сама земля содрогалась, причем с очень даже неслабой силой. Холм ходил ходуном, со стен обсерватории падала штукатурка, звенели бутылки в торговом автомате неподалеку. Всё дрожало. Сначала мелко, а потом сильнее, сильнее, сильнее!
В какой-то момент девушка не удержалась на ногах и упала бы, не успей я её подхватить. Такая теплая, нежная. Жар от учащенного дыхания Леночки обжигал. Черт. Откуда здесь такое мощное землетрясение? Черноморское побережье не сейсмически активная зона! Напор идет такой, что ровно стоять сложно! Сердце сжалось, когда изящная ладонь девушки вцепилась мне в майку. Надо успокоиться! Вот будет здорово, если сейчас вокруг все ещё и замерзать начнет. Что я ей скажу? Лёд надо держать в узде.
— Отсюда надо уходить, — я потряс растерявшуюся Лену за плечи. Да и кто бы тут не растерялся? Ну, например, я. Стихия — это страшно, да. Но пустой паникой делу никогда не поможешь. Впервые за долгое время даже я ощущаю такое позабытое чувство — испуг. Вот только страх этот не за собственную жизнь. — С такой амплитудой тряски идти даже по ровной поверхности сложно, а по лестнице так вообще, только кувырком и спустимся. Ты меня слушаешь?! Надо срочно найти безопасное место, подальше от старых дере… Блядь.
Кр-р-р-рак! Треск раздался прямо рядом с нами. Вот! Вот почему, когда не надо, я прямо Ванга?! Ближайший хвойный гигант кренился в нашу сторону. Тонна древесины и дом расплющит, не то что нас. Сейчас адреналина в крови столько, что его выброс позволяет человеку подняться над своим лимитом. Думай! Не уйти, шаг ступить тяжело, не то что бежать. Да и не факт, что другие сосны в парке падать не начнут, слишком древние. Что делать?! Разум лихорадочно перебирал варианты, вмещая в пару секунд оставшегося нам времени поток гигабайтов информации. Не закрыть собой — ствол слишком толстый, обоих придавит, будто так и было. Не отбросить хотя бы её из-под удара, сам-то я вряд ли помру. Да и куда кидать? Под другую напасть? Вон ещё два исполина набок заваливаются.
Что-то остановилось внутри. Стоп. Почему что-то? Это сердце! Нет, только не сей… а хотя ДА! Именно! Только бы не задело Лену. Впервые, сколько себя помню, испытываю подобное чувство. В голове крутится лишь одна навязчивая фраза: «Я защищу тебя!». Давай, чертова стужа! Покажи, на что способна! Сейчас, когда до нашего конца остались считанные миллисекунды. Как холодно… Сердце не бьется, кожа немеет, конечности наливаются тяжестью, а вот разум наоборот — кристально чист и собран. Но именно это сейчас необходимо. Путь хоть раз холод спасет того, кто этого действительно заслуживает. Не одинокого, разочаровавшегося во всем Дока, а бедную Лену, которой ещё жить и жить.
Громкий треск ломающегося ствола. Отчаянная попытка закрыть доверившуюся мне девушку собой. Боль! На спину словно обрушилась целая гора! Хруст костей. Пригнуться я успел, уберегая голову. Надеюсь, это не ребра… Кашель. Во рту появился привкус крови из пронзенных осколками костей легких. Всё-таки рёбра. Как забавно, даже в такой момент думаю об анатомии. Тяжесть вот-вот станет невыносимой даже для моей спины. Сейчас! Выброс. Столь знакомое чувство пробегающих по телу мурашек. Руки выстрелили вниз ледяным потоком, пронзая толстые плиты как нож масло. Только бы не задеть её. Только бы не задеть её! Только бы не задеть её…
— Д-д-док… — Лена лежала на спине, прямо подо мной, и смотрела наверх с ужасом. Кое-как, но мне всё же удалось устоять на ногах, а именно, из каждой онемевшей руки росло по толстой ледяной сосульке, упирающейся в землю не хуже колонны. Температура воздуха всё падала, а кристаллы льда росли вокруг нас прямо из-под земли. В этот раз холод превзошел сам себя. Впервые, когда я узнал о его существовании, на меня в лоб неслась стая голодных волков. Мысль «Я хочу жить!» превратила его в жестокое, смертоносное оружие. Способность, что использовалась только как секира палача, впервые стала щитом для кого-то, кроме меня. Ледяные пики, покрывающие всё тело шипы, обмораживающие одним ударом до самых костей кулаки — раньше лёд превращался только в это. Уродливая, беспощадная, чудовищная мощь. Но сейчас он был прекрасен. — Что это с тобой?
Напоминая причудливые лианы или толстые корни деревьев, лед остановил падающую на нас погибель, а на его поверхности, сверкали неотличимые от прозрачного хрусталя цветки — распустившиеся бутоны, чем-то отдаленно напоминающие цветущие лотосы. Вот бы ещё всё тело так не болело! БОЛЬ! О нет! При такой серьезной ране рядом со мной лучше не стоять. Скоро тут будет очень холодно, удивительно ещё, что Леночку не задело. А может? Он впервые подвластен мне?
— Неб-боль-шой фок-кхус, не бойся. Так у нас в деревне кха-ждый второй может. — Я старался сохранять остатки самообладания, отрешиться от терзающих тело нейронов. Одна ошибка с моей стороны будет стоить непростительно дорого, ровно на одну окоченевшую глупую девчонку. Дерево давит на спину. Не сдвинуться. — Тряска прекратилась. Беги быстрее вниз, и найди спокойное место, тут опасно.
— Й-я… Я т-тебя н-не оставлю, — дрожащими губами заявила эта психованная дура, вставая на ноги и пытаясь мне помочь. Ну вот что за человек, а? Коленки от страха трясутся, а всё туда же, геройствует.
— Да беги, кому говорю! Меня так просто не прибить, — уговариваю Лену, но она продолжает отчаянно тянуть меня в сторону. — За подмогой беги! Чего встала? Думаешь сдвинуть эту махину своими маленькими руками?!
— Я… тебя… не… брошу! — с натугой тянула она, но мои руки намертво вросли в лед. Ствол трещал, на землю сыпалась хвоя вперемешку с шишками, половина тропинки была завалена другими деревьями, но при желании по ней вполне можно уйти. Блин, мы на берегу моря, не дай бог повторится землетрясение, или ещё чего похуже! Подобные катастрофы возле большой воды просто так не заканчиваются.
— Ты не понимаешь, ко мне сейчас лучше на километр не подходи… Ле-на! Да слушай же, что тебе говорят! — Не уходит. Боль исчезает. А по телу пробегает волна очень знакомой дрожи, словно что-то рвется изнутри, рвется наружу, спеша заморозить всё, что причинило вред его хозяину. Ледяное чудовище, безжалостно уничтожающее всё и вся. Дышать выходит с трудом. Сознание начинает плыть. Времени осталось считанные секунды. — Леночка, пожалуйста, хватит. Уходи, прошу… — Совсем немного. Скоро всё застынет. — ДА УБИРАЙСЯ УЖЕ ПРОЧЬ! НЕНОРМАЛЬНАЯ!
— Я… — Лена впервые отпрянула и, не веря в происходящее, заглянула мне в глаза. Собраться. Никаких эмоций, иначе она всё поймет и тогда не прогнать, тут же и замерзнет! Ледяные столбы переливаются в свете парочки уцелевших фонарей. Цветки едва слышно звенят в промерзающем напрочь воздухе. Она жалобно спрашивает, будто не веря. — Док?
— УХОДИ! ПРОВАЛИВАЙ! ТЫ МНЕ НЕ НУЖНА! — Я вложил в этот крик всё что было, и замолчал, изо всех сил стараясь отсрочить неминуемое. Ещё чуть-чуть. Ну, давай же, кусок мяса, выдержи ещё минутку! И пусть со мной будет что угодно! Пусть я своими собственными руками оттолкну самое прекрасное и теплое, чего когда-либо касался! Пусть! Только бы одна влюблённая дурочка с грустными зелеными глазами пережила эту страшную ночь. Шаг, ещё шаг. Лицо Лены заливается слезами. Она испуганно отходит, не сводя с меня заплаканных глаз. Ну! Пережитый шок должен сгладить мою тупую актерскую игру. Медленно она развернулась и всё же побежала в сторону лестницы. Плач этой малышки ударил болью гораздо сильнее, чем тяжелый древесный ствол.
— Да будь всё проклято! — прозвучал мой крик, вместе с резонирующим вторя ему льдом. Боль прошла. Вместо неё накатила ярость. Ненавижу. Ненавижу. Всё вокруг! Почему этот вечер не мог закончится нормально?! Почему, стоило только случиться чему-то настолько прекрасному, как всё полетело в тартарары?! Голову сдавило в тисках, как будто стальным обручем зажали. Трогаю руками. Почему как будто? Лёд облепил её ровным кругом. Такое уже было в горах. — Чертово дерево!
С хрустом становятся на место сломанные ребра, вместе с этим останавливается кровотечение. Повреждения регенерируют, подстегиваемые потоком энергии изнутри. Ни единой ссадины, ни единой царапины. Только разорванная на спине одежда свидетельствует о том, что произошло. Я снова там, один, на заснеженной вершине. Совсем один. Никого. Холодно. Миг — и вокруг завыла ледяная метель. Ствол, придавивший меня к земле, рассыпался на части. Сломались и спасшие нас корни. Грустно видеть, как разбиваются такие красивые цветки. Холод не унимался, он уже не просто обжигал, он нарушал сами законы физики, раскалывая на части и круша всё вокруг. В радиусе примерно тридцати метров не осталось ничего целого. Деревья, плитка, металл — всё покрывалось толстой полупрозрачной коркой наледи. Ненавижу. Обруч вокруг головы сдавил сильнее, охлаждая виски. Дыши, Док! Борись за свою жалкую жизнь!
***
— Яма, из нас двоих вроде бы ТЫ ускорением владеешь! — Ольга быстро бежала вверх по лестнице, костеря на чем свет стоит Виолу с её поручениями. Стоило только закончиться землетрясению, как она велела брать в охапку непонятного носителя и эвакуироваться из лагеря на вертолете. Они только и успели, что быстро надеть темные костюмы для операций и рвануть на всех парусах в сторону обсерватории.
— Да, и споткнуться на первой же преграде! Уволь, ноги мне пока нужны целыми. — Темноволосая девушка перепрыгивала со ступеньки на ступеньку с грацией пантеры, вот только угнаться за подругой не могла. — И зачем объявлять всеобщую эвакуацию? Да, пострадали корпуса, да, электричество кое-где вырубило, но панику что поднимать?
— Вот у неё потом и спросишь, — Ольга вдруг застыла, прислушиваясь к шагам сверху.
По лестнице бегом спускалась отдыхающая с темно-фиолетовыми волосами. Изорванная одежда, убитый вид, в глазах отчаяние. Лена на секунду остановилась перед заблокировавшим путь вниз деревом. Оно упало словно нарочно, прямо посередине дороги, но храбрая девочка перелезла через него, обдирая в кровь локти и порвав джинсы.
— Эй, подруга, аккуратнее! — Ольга поймала споткнувшуюся беглянку, иначе та покатилась бы вниз по каменным ступенькам. — Что случилось?
— Там…там… — Лена не могла восстановить дыхание. Мало того стресс, да ещё бежала вниз очертя голову. — Там человек в беде.
— Ну, немного не по нашему профилю, — задумчиво протянула полуяпонка, поправляя футляр за спиной. Он как раз и был одной из причин, по которой она замедлилась. Однако Виола ясно сказала не бегать по территории с мечом наголо. — Обычно мы беды сами и создаем. Оль, проводи девочку вниз, нефига ей наверху делать и видеть…
— Да видела я уже всё! — в отчаянии прокричала Лена, хватаясь за рукав ближайшей незнакомки. Ольга от такого опешила. — Видела! Просто помогите ему, умоляю!
— Так. Тогда дело дрянь. — Яма сложила в уме два плюс два. Аномалия проявилась во всей красе, а учитывая излучение, это далеко не слабый носитель. — Придется тебе писать подписку о невыезде и неразглаше…
— Хватит болтать! Вы поможете или нет?! Он там умирает! — Лена крикнула это в лицо двум агентам и побежала обратно наверх. Сегодня её характер сорвало окончательно, и она просто не могла адекватно мыслить. Слишком многое навалилось на бедную девочку.
— Во даёт! — Ольга восхищенно цокнула и помчалась следом, прислушиваясь к своим ощущениям. — Чувствуешь? Прохладно становится.
— Девочки, что бы там ни случилось, я на вас надеюсь. Вытащите Дока. — Виола обращалась по внутренней связи. Они с кибернетиками ждали эвакуации в корпусе, организация уже выслала вертолет. — Вы обе — мои глаза и руки, не подведите. За вами прилетят прямо туда. Вертушка уже в пути, как только сможете — хватаете этих двоих в охапку и валите!
— К чему такая спешка? — Яма бежала так быстро, что волосы за её спиной реяли черным каскадом. Ловкая, сильная. Оружие уже сама по себе.
— Большая вода, землетрясение… тебе дальше сказать, или сама догадаешься? Вспомни две тысячи одиннадцатый у себя на родине, — прошептал Шурик. Бледный, как труп, он смотрел на отступившее море с ужасом, а на небо — с надеждой. Погибать молодому дарованию ой как не хотелось. — По земле уже не успеем, никто. Жертв будет тьма.
— Ксссо! — сквозь зубы прошипела полуяпонка. И как она не поняла сразу? Цунами! Смертоносная волна из самых глубин. Землетрясение было лишь цветочками, а вот ягодки уже несутся. — Откуда в Черном море такие толчки?!
— В этом ещё предстоит разобраться, выжить бы пока. Вытащите Дока и ту храбрую девочку. А мы заберем всех кого сможем на авиации, жаль только вертолетов у нас поблизости только два. Так что спасаем главные цели, и… несколько детишек помладше, кого успеем, — Виола не заметила, и голос её тоже не дрогнул, но девушка отвернулась от сидевших с ней в кабинете блондинов, чтобы те не видели, как из гетерохромных глаз текли слезы… Грешив на Ольгу, она и сама не могла отбросить чувства. Лагерь обречен, и его жители, ещё днем беспечно радовавшиеся лету, тоже.
***
— Что. Здесь. Произошло? — Ольга стояла на вершине лестницы, а рядом с ней застыли Яма и Лена. Изо рта девушек вырывался пар, плечи Лены дрожали от холода. Даже закаленная Ямада стучала зубами. — Да как так то?!
Холм будто перенесся во времени из середины июля в лютую зиму. На дорожках блестел снег, в воздухе выл ледяной ветер. Стволы трещали от мороза, кожу ощутимо жгло. Со всех деревьев, кроме хвойных, слетала листва, кружась в безмолвном воздухе. Холод. Он пробирал до костей, заставляя ежиться, несмотря на то, что уже в паре шагов от холма стояло жаркое лето. Лена первая заметила человека, медленно шагавшего к ним. Девушка зажала рот рукой, раздался тихий всхлип. Бедняжка разрывалась от охвативших её противоречий.
— Виолетта Церновна, я, конечно, могу ошибаться, но что-то мне не хочется к нему подходить, — Ольга невольно сглотнула и сделала шаг назад. По спине пробежали мурашки, а руки и ноги покрылись гусиной кожей. Агент Футунарь струхнула, а трусихой её никто не называл!
Док представлял собой страшное зрелище. Вокруг него завывал ветер, под ногами трескалась от холода земля. Половина одежды разорвана, осыпалась на землю, замерзнув. Уцелели только обувь и джинсы. На голове какое-то полупрозрачное кольцо, руки и ноги покрыты блестящим инеем. Вот у него, пара изо рта видно не было… и глаза! Глаза светились ярко-голубым, призрачным светом. Глядя на эту радужку, Яма вдруг ощутила себя перед огромным хищным зверем.
— Стой! — Ямада вовремя схватила бросившуюся к парню Лену. Она всего миг назад направила на носителя измеритель аномалий, и волосы на копчике у полуяпонки встали дыбом. Восемьдесят девять процентов фона. — Умереть хочешь?
— Но… он! — Лена замерла, полушепотом умоляя странных девушек о помощи. Она совершенно не понимала, что творится вокруг, но страх за этого человека был для девушки подобно пытке. Он отнесся к ней с добротой, с пониманием, а с какой теплотой смотрели на неё эти глаза!
— Смотри, — Ольга стукнула кулаком по стоящему прямо рядом с лестницей обесточенному торговому автомату. Удар руки в перчатке разнес стекло как нефиг делать, девушка схватила с полки минералку. Легкий толчок, и бутылка медленно покатилась по дорожке, но стоило только ей приблизиться к Доку, как вода с тихим треском… мгновенно заледенела. — Этого хочешь?!
— Километры остаточного фона. Двадцать метров — радиус прямого поражения, а еще пять, прямо вокруг него, это вообще нулевая зона. Смерть, — Шурик анализировал данные, поступающие со встроенных в костюмы агентов датчиков. — Боюсь, эвакуировать его в таком состоянии не получится…
— Я и без этого вижу! — Ольга смотрела, как по пути Дока ломаются и со звонким хрустом опадают кусты и травинки. Шаг, ещё один. Он подошел ближе, остановившись возле бутылки. Посмотрел на неё, на них. Медленно шагнул назад. Столбы рядом с ним покрывались инеем. В светящихся глазах не было ни единой эмоции. — Удивительно, как он вообще сохраняет разум! Давление такой мощной аномалии — это не шутки. И сохраняет ли… Оль, спроси его.
— А почему я? Мне страшно!
— Док, — Лена, дрожа всем телом от холода, посмотрела ему в глаза. — Что происходит? Вернись в норму, пожалуйста.
— В норму? — он задумчиво пробормотал эти слова, и теперь девушки увидели, что в руках живая аномалия держала покрытую наледью книгу. Голос у Дока напоминал дыхание с ледяных горных вершин. Холодный, глубокий, страшный. Мысли носителя путались, он изо всех сил старался не отдаться аномалии полностью. Боролся. — Рано пока в норму приходить. Эй, вы двое.
— Ч-ч-то? — Ольга икнула, когда на неё показали пальцем. Пальцем, с которого стекал ледяной пар.
— Позаботьтесь о девочке. Кто бы вы ни были, — тихо сказал он, поворачиваясь в сторону склона холма, именно того, что выходил к морю.
— Мы просто прохожие, — натянуто улыбнулась Яма, нащупывая на поясе пистолет с транквилизатором.
— Выстрелишь — и даже если потом каким-то чудом уцелеешь, я тебя лично придушу! — прошипела в наушник агенту Виола.
— Ага, ага. Конечно, — согласился Док, печально рассмеявшись. Как подметила наблюдательная Ольга, парень не отводил глаз от Лены. Ни на секунду, с тех самых пор как они поднялись наверх. Буквально пожирал бедняжку взглядом. — А я балерина Большого театра. Правда, похож? Не ходите за мной. Целее будете.
— Куда стартанула?! Оля, лови! — Ямада успела заметить, как ошеломленная происходящим Лена хлопнула себя по щекам для уверенности и чуть было не побежала следом за целью.
— Отпустите меня!!! — Лена пыталась вырваться из захвата Ольги, но та держала крепко. — Нельзя оставлять его одного!
— Помереть хочешь? Давай не в мою смену, ладно? Бутылку видела? Видела. — Агент Футунарь сама по себе была довольно храброй девушкой, но сейчас вот признавала желание бежать подальше, и не собиралась дать гражданской просто так покончить с собой. — Подойдешь близко — считай, труп. Он не просто так ушёл подальше. О, а вот и вертолёт, это за нами. Залезаем, девочки.
— Я никуда не…
— Полетишь, милочка! — Грубо оборвала её полуяпонка. — Или сначала Виола убьет меня, за то, что ты пострадала, потом тебя, за то, что не послушалась, а потом твой ледяной друг устроит всем кузькину мать. Залезай вперед и не возникай! Вон на бору даже несколько детишек плачет, успокоить их поможешь.
— Виолетта Церновна, а можно нескромный вопросик… — начала Ольга сеанс связи, как только забралась на борт. — ВЫ ГДЕЕЕЕЕЕ???!!!
***
Одна из самых умных людей в мире ничего не ответила. Она просто стояла на крыше своего корпуса, глядя на неотвратимо приближающееся цунами. Никто потом, и даже она сама, так и не смог ответить на вопрос. Почему? Чисто логически, её жизнь на чаше весов, значила для человечества куда больше, чем парочка детишек, занявших в вертолёте место аналитика, но… Виолетта за шкирку закинула в салон Ульяну и Хмуро, гаркнула пилоту, чтобы тот летел за отлучившимися кибернетиками и не оспаривал приказы… а сама заварила свой любимый кофе, подпалила дешевую сигарету и просто наблюдала.
— Надо же. Мне даже не страшно. Глупая ты женщина, Виолетта Церновна, — пробормотала она с сигаретой в зубах. Внизу творилась вакханалия. Все толкались, спеша разбежаться по автобусам и личным автомобилям. Кто-то дрался, кто-то плакал. Несколько вожатых плюнули на свои отряды и просто уехали. Бросили подопечных. Каждый сам за себя. Когда случается подобное, маски слетают подобно осенней листв… Стоп. Вон та блондиночка с длинными косами. Трясется от страха, но толкает детей по машинам, орет, даже одному вожатому по челюсти заехала. Спортивная форма не могла скрыть атлетичной фигуры. Славя напоминала валькирию из скандинавских мифов, по какой-то насмешке судьбы родившуюся в современной России. — Какая интересная девочка, тебя бы ко мне в команду. Ха, разбавить нас, циничных брюнеток-истеричек. Жалко, что нам всем сегодня конец.
Темноволосая красавица с гетерохромными глазами печально смотрела на пирс, вода под которым отступила настолько, что было видно основание каждой из свай, на пасмурное небо, на снующих внизу людишек. Они смотрели на аналитика как на сумасшедшую. Смысл? Смысл пытаться уехать на авто? Это не просто волна, кибернетики, прежде чем эвакуироваться, показали данные со спутника. Побережью конец, на много-много километров. Виола оглянулась. ЧТО?!
— Почему вы ещё тут, придурки мои ненаглядные? — аналитик выдохнула сигаретный дым. Ветер трепал её волосы и подол халата. В глазах предательски заблестело.
— Взяли пример с начальника, — ответил Сергей Сыроежкин, восстанавливая дыхание. Бегать по лестнице — это не то, что ребята любили больше всего в жизни. Спорт и неразлучный тандем из аналитиков ненавидели друг друга одинаково.
— Уступили свои места, — Шурик поправил очки на переносице и тоже смотрел на горизонт. Минуты. Скоро всё будет кончено. Издалека уже видно надвигающийся катаклизм, слышно рокот тонн воды. — Я — какой-то бешеной рыжей фурии, Алиса вроде зовут, а вот этот…
— Не говори! — Электроник покраснел до корней волос.
— Геро-ой. Нашел плачущую девушку в очках и на руках до вертолета донёс. Скажите? А? А?! Круто же, чего тут таить! — Александр достал из кармана пачку сигар. — Это пилот нам подарил. Ловите по одной, и мне подожгите.
— Так ты же не куришь? — усмехнулась Виолетта. От того, что эти двое разделят её судьбу, становилось и тепло и печально одновременно. Она не верила, не могла поверить в то, что происходит. Часть разума смирилась, а вторая просто отрицала тот факт, что скоро их не станет.
— Ой, скажите ещё, что для здоровья вредно. Курение убивает, все дела, — ответил блондин, и вся троица расхохоталась на крыше, как ненормальные.
***
Док.
Черт. Черт. Черт-черт-черт! Жуткое состояние. Ничего не чувствую, только холод. Сердце так и не стукнуло ни разу. Смогу ли ещё вернуться в норму? Раньше воплощение не длилось ТАК долго. Далеко не факт, что физиология организма переживет настолько чудовищное насилие. Как мозг работает-то, без кислорода? Хреново работает. Голова такая тяжелая… Но сейчас не это главное. Моё состояние вторично. Землетрясение такой силы, возле побережья, просто легкими разрушения не закончится. А значит, между предстоящей угрозой и горой захлебнувшихся трупов сейчас стою только я. Героизм, скажет кто-то, и пойдет нахер. Ничего такого я в себе не вижу. Работа, которую за тебя никто не сделает — только и всего. Убежать нереально, так почему бы не попробовать «найти рояль в кустах»? В конце концов, силы более чем достаточно. Может и выгореть.
Лена. Этот последний образ. Её прекрасные глаза. Напуганные, непонимающие, что происходит. Не могу выкинуть их из головы. Ноги двигаются сами, вниз по склону холма. К морю. По мере моего приближения, с деревьев опадает листва. Холод. Он вокруг, он во мне. Бурлит, пронзая воздух. Сила буквально рвется наружу. Так было всегда. С тех самых пор, как моё сердце впервые остановилось. Среди стволов мелькают силуэты волков. Целая стая. Вся та дюжина, что полегла первой жертвой моей способности. Призраки дней давно минувших. Интересно, их вижу только я? И почему блохастые появляются всякий раз, как холод вырывается за пределы?
Все они сопровождали меня, но подходить ближе не рисковали, деловито роясь среди корней и подвывая на луну. Изо рта у каждого шел пар. Вот ведь какие выверты творит сознание без нормального контроля! Странно, что не появляются другие жертвы льда, или в мозгах запечатлелось только первое убийство? Да пофиг. Шагать, быстрее. К самой воде. Долго. Только сейчас понимаю, что держу в руках книгу Лены. Мысли путаются. То тормозят, то несутся со скоростью света. Странно, что я ещё жив, с такими вывертами аномалии. Аномалия. Слово пришло само собой. А как ещё ЭТО назвать? Вот бы только надоевший ледяной ободок на голове не появлялся. И какого лешего вода конденсируется в ледяное кольцо именно на лбу?!
— Знаю, так будет проще, — мой собственный голос меня же и напугал! Безжизненный. Громкий. Холодный. Как завывание северного ветра среди скал. Опускаю руки на землю. С кожи струится холодный пар, под которым трещат даже камни. Давай. Слушайся меня! По склону холма сползает полупрозрачная дорожка. Гладкая, скользкая. — Так-то лучше.
На пляж я свалился. Можно было бы сказать, что съехал, но, судя по тому, как я пронесся сотни метров по склону, при этом пару раз ударившись о камни, первое слово куда больше подходит. На коже не оставалось ран, только в одном месте, на руке, небольшой скол. Крови не было, словно сами конечности превратились в живой лёд. Если я выживу, то… ну, не знаю. Признаюсь одной девочке, что без ума от неё? Что чуть не изнасиловал, только потому, что рядом с ней дыхание спёрло? Посмотрим. Во всяком случае, надо как-то извернуться и подохнуть.
— И чего только тебя с собой взял? – Смотрю на том «Над пропастью во ржи». — Как будто хватит духа вернуть после того, что наговорил твоей хозяйке.
Берег. Наконец-то! Времени и так не много. Моря, хммм… не было. Точнее, наступил ОЧЕНЬ сильный отлив. Предвестник того, что моя теория верна на все сто. Мокрый песок, покрытые водорослями камни, небольшие лужицы соленой воды. Всё это в легком, призрачном лунном свете. Тут не бывали отдыхающие, и набережную оборудовать не стали. Дикий пляж, без фонарей или удобств. Соберись, Док! Не время думать о всякой ерунде. Надо что-то делать с ЭТИМ! Вдалеке послышался рокот. Он нарастал, заставляя и без того замерзшую спину покрываться мурашками. Я же трус. Так какого хера? Но в этом состоянии страха не было. Почему-то происходящее кажется мне странным сном.
Холод. Ты со мной не первый год. Долгое время я старался разделять нас и, пряча голову в песок, считать эту часть чужой. Долгое время утверждал себе, что ТЫ, а не Я, беспощадно убил стаю голодных волков. Что ТЫ, а не Я, сбросил машину с моими врагами в ущелье. Что ТЫ, а не Я, заморозил реку, в которой глупый и одинокий человек хотел тихо утопиться. Хватит. Сегодня, когда ТЫ защищал Лену, Я всё понял. Мои собственные руки спасли висящую на волоске жизнь от расправы голодных хищников. Собственные, а ни чьи иные чувства, оборвали существование людей, пытавшихся покончить со мной. Нет неведомой силы. Только инструмент, и… то, как его можно использовать. Часть тела. Как руки или ноги, как дыхание или сердцебиение. Вопрос только в деталях.
— Вот это громадина, – усмехнулся я, аккуратно кладя книгу на ближайший камень. В обычное время тут стоит несколько метров морской воды. Из водорослей вывалился краб, падая вниз и разбиваясь вдребезги. Прости, малыш, рядом со мной сейчас полная жопа. Волна всё приближалась. Тонны и тонны воды, несущейся быстрее гоночного болида. Выше самого большого корпуса в лагере, смертоноснее горной лавины. Да она и корпуса, и холм с обсерваторией накроет! Сюрреалистичное зрелище. Слишком большая. Так не бывает. Черное море — не океан, не тот масштаб и не та сила толчков. — Но размер ничего не меняет. Тебя просто надо… заморозить!
За спиной лагерь, в котором из транспорта только легковые автомобили и парочка старых пассажирских автобусов. Зуб даю, там сейчас паника. Жизнь висит на волоске. И пропадает в людях всё напускное. Спасайся. Ни думай ни о ком, только о своей шкурке. Толкотня, крики, драки за каждое вшивое место. За иллюзию спасения. Вот только вы не успеете. За лагерем лишь пара невысоких горок, а дальше — низина. Волна превратит всю округу в веселую мясорубку из воды и обломков. Если только у меня ничего не получится. Кстати, даже не в курсе, если в таком состоянии, меня накрыть цунами, то может, даже Я копыта отброшу? Х-ха.
Док не мастер использовать свои способности, и никогда этому не учился. Старался только сдержать. Придать льду форму громадного волнореза кажется заманчивым, но навыков не хватит. Нужно просто выплеснуть ВСЁ. Всё, что есть, и посмотреть, что будет. Холод всегда появлялся, когда мне плохо, как естественная защитная реакция. Но ещё… Он появлялся, когда был нужен, а сейчас, далеко не просто рядовой случай. Сосредоточиться. Собраться с мыслями, как бы ни было тяжело. Сфокусироваться на ощущении этой силы. Объединить желание его призвать и эмоции-катализаторы. Всё. До последней капли. Вспомнить все те моменты, когда мороз вырывался наружу. Вспомнить. Лоб сдавливает ещё сильнее. Жалко, никак не скинуть этот обруч, пока я в таком состоянии, он снова намерзает кольцом на голове, и мига не пройдет. Пора бы уже привыкнуть. Вспомнить!
Вспомнить. Холодный снег, топот лап, вываленные языки, свалявшаяся шерсть. Минута до того, как на шее сомкнутся клыки. Ветер завывает сильнее. Книгу отбрасывает с камня ближе к берегу. Песок, вперемешку с водой, звенит под ногами, покрываясь глубокими трещинами. Совсем как ледяной наст. Морское дно промерзает вглубь! Дальше! Рёв двигателя, уверенный смех, свист шин, крики, взрыв, клубы едкого дыма. Вы пытались убить меня, но я сделал это раньше. Без жалости, без пощады. Просто потому, что так надо. Волки, уже не скрываясь, расселись вокруг, их хоровой вой начинает действовать на нервы. На побережье пошел снег. Точнее, не совсем снег. Вода в воздухе замерзала и конденсировалась в причудливые белые клочки, ничем не напоминая погодное явление. Будто хоровод тысяч и тысяч лепестков из чистейшего льда. Полупрозрачных, блестящих в лунном свете. Мало! Мысли так и несутся обрывками. Нужно ещё. Вспоминай!
Шаг с моста. Усталость. Ночь. Вокруг никого. Я просто запарился так жить. Никому не нужный, одинокий, неудачник. Выбрал самое безлюдное место, чтобы тихо исчезнуть. Навсегда. Вода охотно принимает в свои объятия. Темно. Нечем дышать. Холодно. Сознание медленно и больно гаснет. ХОЛОДНО! Прихожу в себя на поверхности заледеневшей до самого дна реки. Организм хотел жить, не то что его глупый хозяин. Воспоминания прервались. Каждая лужица на много километров замерзла. А ведь там морская вода! С берега улетают потревоженные птицы — не дали им сегодня спокойно переночевать. Волна уже в парочке жалких секунд от берега. Нависает как неотвратимый рок. Грохот стоит такой, что уши закладывает. На плечах такая ноша. Ещё! Нужно ещё что-то, что-то из воспомина… Мягкие фиолетовые локоны, слезы в зеленых глазах, тихий отчаянный плач. Рука, что в надежде тянулась ко мне, отпрянула в страхе. Я сам её оттолкнул!.. Пусть. Такого человека я не заслуживаю, даже как друга, не говоря уже о бОльшем. Ледяной вихрь вокруг начал переворачивать камни. Тяжесть навалилась на всё тело такая, что сохранить положение ровно, просто не вышло.
— Ну, надеюсь, в этой жизни был смысл. Помочь хоть кому-нибудь. Напоследок. – Говорить удается с трудом. Кажется, изо рта выпала пара зубов. Вдыхаю воздух скорее по привычке, чем по необходимости. Мокрый песок промерз настолько, что, даже упав на колени, я не погрузился в него ни на миллиметр. Руки покрылись искристым инеем, обиженно упал из расколовшегося кармана джинсов сломанный телефон. Треснула пряжка ремня. Смотрю на своё отражение в небольшой луже. Привычный «ободок» изменился, сверкал синим светом, на глазах обрастая зубцами, и напоминая больше… — Ха. Забавно. Корона, значит. Так и найдут в глыбе льда, с венцом на голове. Всегда знал, что в глубине души я тот ещё выпендрежник.
Бесконечное лето Ru VN Фанфики(БЛ) Юля(БЛ) Славя(БЛ) лагерь у моря Лагерь у моря (БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Лагерь у моря 2. Часть 42 (выбор "бежать наверх")
Человек удивительная тварь. Это единственное существо во всей вселенной, которое действительно можно назвать бессмертным. Эльфы, гномы, орки, древнейшие народы тысяч и тысяч миров, погибая, исчезают навсегда: города — рухнут, континенты — утонут, планеты и далекие звезды — однажды канут в небытие. Даже сами боги исчезнут, если их предать забвению. Абсолют — источник всего сущего, я пробыл там очень долго, познал тайны, что ведомы лишь единицам в материальном мире. Абсолют создал Вселенную, он и есть Вселенная — Начало начал, исток всего сущего. Он создал материю, все живые формы жизни и все виды энергии берут начало именно в нем. И ещё он создал нас, как единственный и совершенный шедевр. Чтобы коснуться истины Абсолюта, иные расы, в том числе даже драконы, должны многое преодолеть, да и то, в итоге истины достигают не все. Человек же, ещё в младенчестве, окутан его дыханием.
Именно человек — венец творения. Плоть и кровь вечности, что, завершая свой цикл, возвращается туда, откуда берет начало. И чтобы хоть как-то сдержать чудовищную мощь своего детища, каждый из нас с рождения скован. Ограничитель, который можно сломать, доказав Абсолюту, что достоин его сути. Воля преодолеет лень, решимость преодолеет страх, и даже сильнейшие твари во вселенной дрогнут перед поступью людей. Истинная сила Homo sapiens — бесконечный потенциал развития, однако реализовать его — удел очень исключительных единиц. Я видел лишь одного человека, сломавшего свой ограничитель почти полностью — тот одним ударом был способен расколоть целый континент. Тело сгниет, кости развеются прахом, но душа будет жить вечно, в бесконечном пространстве, что однажды её породило, ожидая часа, когда колесо Сансары сделает свой оборот. Рано или поздно, мы все встретимся, там, среди звезд. Вечность может всё… Человек — чуточку больше.
Личный дневник Дока
Лайнер Организации «Ленин».
— Вы всё проверили? — Виолетта Церновна руководила поисками как под землю провалившейся команды, не выходя со своего кабинета, поддерживая видеосвязь со всеми, кто в этих самых поисках участвовал.
— До самого дна туннелей не опускается ни один дрон, — отрапортовал аналитик Сыроежкин, появляясь на экране ноутбука с виноватой миной. — Сначала мы грешили на связь и установили по всему пути беспилотников ретрансляторы, так что глубина перестала быть проблемой для сигнала, но…
— Батареи разряжаются, будто что-то там вытягивает энергию, — в дополнительном окне программы видеосвязи замаячило обеспокоенное лицо Шурика. — И ещё кое-что. Изнутри тоннели выстланы довольно толстой паутиной. Образцы уже исследовали, так что, полагаю…
— Проводя аналогию, наш враг — либо паук, либо тварь куда страшнее, — перебила его гетерохромная ученая. — Я навидалась в своей жизни немалого, одна только Неуязвимая Рептилия чего стоит, так что не удивлюсь. Если на острове враг, способный устроить такое как вчера, он может напасть в любой миг. Мы в какой стадии готовности?
— В полной боевой, мэм! — отрапортовал Седой, лично следивший за обороной. Старый морской волк сидел в кабинете лично, и он, скорее, свой кортик съест, чем признается, что в одиночестве ему страшно. Страшно не за себя — за команду, за сына. — Пушки и личный состав на взводе. Не спасем наших товарищей, так хоть отомстим.
— А что с нашими людьми? — Виола выводила на экран компьютера всё, что было в базе данных о пауках как биологическом виде. Пусть поверхность этого мира и претерпела изменения, но флора и фауна ещё хранят общие черты матушки-Земли.
— Укроем в хранилище, не впервой, — Седой подошел к окну и хмуро посмотрел на остров. Каменные шипы и поднявшаяся мель намертво заперли могучий лайнер. Столкнись «Ленин» с айсбергом, а не бедный «Титаник», то от ледяной горы остались бы только воспоминания. Но тут камень. Крепкий камень. — Большая часть и так будет во всеоружии. Военные, агенты, аналитики — да у нас простых гражданских раз-два и обчелся.
— Яма, — Виола повернулась к полуяпонке, смотря той прямо в глаза. — Это не приказ…
— Я пойду в авангарде, Виолетта Церновна, — улыбнулась темноволосая девушка. Ровесницы мечницы сейчас ходят на свидания, а Ямада Йоджи просто потеряла своё детство, с тех самых пор, как аномалия уничтожила дом её родного клана. — Наших надо спасать, а второго боевого носителя моего уровня на корабле нет. Да и Док неплохо успел меня поднатаскать, так что я теперь гораздо лучше владею ускорением. Как раньше подставляться не буду. Вы только берегите Мику и остальных.
— Что-то очень уж тепло она отзывается о Хатсунэ. Теплее, чем просто о подруге. Вам не кажется? — Спросил вслух Шурик, когда за мечницей закрылась дверь, ни к кому при этом конкретно не обращаясь, а Эл согласно кивнул.
— Вот поэтому, ребята, у вас до сих пор и нет девушек, — ввела Виола кибернетиков в ступор одной фразой, открывая первую страницу атласа о пауках. Где-то в лаборатории блондины удивленно переглянулись. — Так. Анатомия и повадки паукообразных… Блин. Почему пауки? Почему не бабочки или кролики? Седой, скажи солдатам, пусть вытащат на палубу все огнеметы.
***
Босые девичьи ноги с идеально белой кожей, которую просто не могла запачкать грязь, тихо ступали по каменному крошеву. Белоснежные волосы колыхались, невесомые, словно тончайший шелк — паутина. Изящное тело, подтянутое и обнаженное, без единого изъяна, больше напоминающее шедевр скульптора, а не живую девушку. Искусственная, пугающая красота. Ехидна встала напротив завала, пристально вглядываясь в мешанину крупных валунов, обломков стен и тонны земли. Красные глаза без белков не моргали. Два кровавых озера на кукольном лице.
— Этот человек… очень интересный, — прошептала она. Голос древней демоницы мог зачаровать простого человека мгновенно — настолько обманчиво прекрасен он был, проникая прямо в глубины разума, пробуждая животные инстинкты, околдовывая. В воздухе ещё висела пыль от прошедшего камнепада. Несколько пауков, придавленных во время стихийного выброса, выкапывались из-под завалов, недовольно щелкая жвалами и отряхиваясь. Модифицированные акромантулы оправдали все усилия своей хозяйки на их создание, выживая даже после такого. Мать чудовищ уже строила планы на Ричарда, бесстыдно облизываясь. — Я не могу упустить такую добычу. Он прекрасен, он будет моим!
Два самых больших кокона затрещали. Это ломались огромные кости живых инкубаторов. Для того, чтобы вырастить простого паучка, сойдет хоть белка, в её маленьком теплом тельце легко созреет яйцо паучка, но для создания паука-колосса нужно тело…дракона! С металлическим лязгом из-под паутины вырвались шипастые волосатые лапы. Хитиновые когти блестели, больше походя на металл и прочностью ему не уступая. Ломая свою колыбель, наружу показались два чудовищных паука. С толстых хитиновых панцирей на пыльную землю стекала оставшаяся от инкубаторов кровь. Венец эволюции, на создание которого Ехидна убила годы времени и тысячи живых существ. Ловкие, как кошка, и огромные, как слон.
— Мои красавцы. Мои детки. — Белая девочка в два легких прыжка оказалась возле монстров, поглаживая новорожденных по головам. Ментальное управление позволяло ей связывать и подчинять животных, раз и навсегда меняя само их сознание. Такой способ действовал и на большинство людей. То, как плененная блондинка смогла сопротивляться прямым приказам матери монстров, только разогревало её азарт. Беглецы виделись ей сейчас самой желанной добычей из всех на свете, желанней даже, чем ОН — Повелитель порталов, с его змеями. От одной мысли о нем тело Ехидны дрожало от страха и экстаза. — Пойдем за мной, детишки, поохотимся, как следует, на людей, двух драных кошек и блохастую псину. Вместе с мамочкой.
Ехидне не нужны были слова, вся её свита слушалась малейшего ментального позыва, малейшего отголоска мысли, но… она просто любила говорить. Самовлюбленная гадина млела от звуков и запахов, что сама же издает. По её воле сотни пауков бросились врассыпную — отыскивать обходные пути завала. Смертельная гонка начинается.
— Этот мир мой! От самой глубокой пещеры до самой высокой горы! — миниатюрная альбинос облизнула свои пальцы, вымазанные в крови и слизи кокона. Раздвоенный белый язык мелькнул в полутьме, словно хлыст. На землю упало пара капель её слюны. Несколько мелких, не больше грецкого ореха, паучков мгновенно бросились их пить. – Вам не сбежать.
***
— Ты даже не представляешь, как вовремя появился, Ричард, — Славя смотрела на завал, обхватив руками дрожащие плечи. — Её глаза… страшно… она смотрела на нас как на еду!
— Хвост до сих пор дрожит, — Саша не отходила от блондинки ни на шаг, поддерживая ту и согревая. Мелкая нека очень привязалась к ней. Одно то, как она стала между древним монстром и своей подругой, уже говорит о многом.
— Это её не остановит, — Юля почесала левое ушко, скидывая с шерстки обрывки паутины. — Нас несли через целую сеть пещер, я почти уверена, что они связаны между собой. Надо выбираться наверх, это наш единственный шанс. Под землей мы четверо для них — легкая добыча, и если с пауками ещё можно справиться, то их хозяйка нам не по зубам. Даже тебе, Ричард. Ехидна играла с нами и до сих пор играет. Как кошка с мышкой. Надо убежать от неё, пока она не наигралась и не выпустила коготки.
— Обязательно наденьте противогазы, — Славя извлекла из своего рюкзака два воздушных фильтра наподобие моего. — Искра снабдила нас с запасом, так что масок хватит всем. Не хочу ещё раз надышаться яда. Ощущение отвратительное. Сначала немеют руки, затем ноги, а потом и сознание падает в какой-то кошмар.
— Это всё, конечно, хорошо, — я собрался с мыслями. Сейчас каждая минута на счету, давай, голова, работай активнее! Завал так легко не расчистить, и пауки вместе с мамочкой (чтоб она трижды провалилась!) побежали окольными путями, но не это самое страшное. Кроме Ехидны за завалом было ещё два огромных сгустка грязно-серого тумана, глаза Кукулькана не обманывают. Там два монстра, почище сожженного драконом титана. — Это всё хорошо, но перед тем, как мы начнем бежать, одна маленькая формальность. Ты. Сними капюшон и назовись! Этот проклятый мир отучил меня доверять кому бы то ни было, уж не обессудь. И давай без резких движений.
У меня нет оружия, но если понадобится, я готов хоть сейчас взорваться серией стихийных атак. Водяные пули, каменная шрапнель, обвалю потолок, если понадобится. Арсенал Кукулькана, предпочитающего сносить вместе с врагом пару километров местности, мне не подходит. Вместо этого я освоил и усовершенствовал несколько типов точечных атак. Взять, например, собранные в маленькие капли частицы воды, летящие вперед с чудовищной скоростью. Именно благодаря им встреченные пауки превращались в изрешеченные куски смердящего хитина.
— Понятная просьба, — та часть лица девушки, что не скрывалась под капюшоном, улыбнулась. Это была не веселая эмоция, скорее, нервный оскал. Клыки. Белоснежные клыки, на фоне пыльной кожи и потрескавшихся от жажды губ, они смотрелись весьма и весьма выразительно. Показного добродушия нет, это радует. Не люблю двуличных. — Только без поспешных выводов, спасители мои. Тем более, смотрю, вы и сами не их простых людей.
Мда. Мне везет на таких, или как? Незнакомка одним плавным движением сбросила накидку, оставшись в одних только рваных штанах и видавшем виды жилете. Обувь её пришла в такую негодность, что определить, чем были эти куски кожи ранее, не представлялось возможным. Но не в одежке было дело. Ушки и хвост, покрытые густым рыжевато-карим мехом. Большие ушки, очень напоминающие собачь… нет, скорее волчьи. Эту гордую особу просто не получалось сравнить с собакой.
Длинные волосы под цвет шерсти, а на самом кончике хвоста белая кисточка. Её можно было бы назвать красивой, но заточение у Ехидны не прошло бесследно. Худая, можно сказать, даже тощая. Множество мелких синяков и кровоподтеков, израненные руки, свалявшаяся шерсть, а запах! Бедняга, сколько же она перенесла? Тело изранено. Однако дух её твари не сломили, просто не смогли. Глаза смотрят на мир с обреченной яростью загнанного в угол хищника, но никак не с капитуляцией. А радужка! Она с красноватым оттенком, я такой раньше не видел. У Ехидны два озера крови, как у крыс-альбиносов, а у этой они очень даже ничего смотрятся. Волчица, даже на последнем издыхании, готовая сражаться за свою жизнь и свободу, как-никак, достойна восхищения.
— Я Хоро. Хоро — мудрая волчица. Вряд ли остались люди, кто ещё помнит меня. Трогательную историю о моих злоключениях услышите потом! Сейчас надо двигать лапами, пока мы все не стали кормом для НИХ, — она ткнула пальцев в сторону завала, осмотрела наш, пусть будет громко сказано, отряд, и, дернув хвостом, добавила: — Я не прошу мне доверять, просто позвольте следовать за вами! Жить хочется, знаете ли. У меня наверху осталась дочь, которую я должна защитить!
— Юля, — в вопросе о гнили в людях я безоговорочно доверяю своей хвостатой возлюбленной. Смогла же она с первого взгляда определить, что Искра не навредит нам, хотя у неё были на это серьезные основания. Детище Виолы выросло поистине великодушным.
— Не опасна, — кивнула хвостатая обнюхивая… другую хвостатую. Блин, мечта извращенца: даже не две — три зверодевочки! Одна из которых так вообще лоля. Почему нас не забросило в мир-курорт?! Почему сюда?! — Точнее, опасна, но не для нас.
— Как ты… — Волчица на миг подобралась, прикрывая рукой карман на груди, тот самый, который нека обнюхивала с особым пристрастием.
— Ну, я когда-то тоже была «привязана», скажем так, к определенному месту, жаль, носить его в кармане, как ты, было бы намного проще, — нека отряхнула хвост от пыли, пару раз присела, а затем стала разминать лодыжки, уперев носки в землю и двигая ногами. — Ричард, есть идеи? Я не могу найти направление без своих порталов, да и эти тоннели… Они будто истощают меня. Катакомбы Ехидны пропитаны её эманациями, часть энергии постепенно поглощается ими и передается хозяйке. Чем быстрее мы их покинем, тем лучше.
— И правда, — Славя копалась в меню своего джоя. — Система ругается на перерасход энергии. Батарея садится быстрее, а она на джое может месяц работать без подзарядки.
— Момент, — я присел на корточки, касаясь руками сырой земли. Тут определенно где-то проходит подземный источник. А, вот и он! Аномалия уже давно стала мне вторыми глазами. Не знаю почему, но способности Кукулькана мне использовать намного легче, чем, например, Бегунок или невидимость Юли. Может, это из-за того, что они целенаправленно тренировались ещё в бункере, может, потому, что именно эту аномалию я поглотил намного раньше, а может, она мне просто ближе, чем остальное.
Да и философия древнего майя теперь до боли понятна. Кукулькан просто хотел жить. Сирота, с самого детства он мечтал о Доме (не о помещении, нет — о семье, о месте, где он мог быть счастлив), и когда предательство отняло у него самое дорогое, носитель стал безумным зверем, одержимый даже не местью, а справедливым возмездием. Я понимаю его. Сила аномалии вдруг возросла, резонируя внутри меня и наращивая мощь. Я чувствовал каждый камешек на километры вокруг, лапу каждого мерзкого паука, которыми они бегали по туннелям. И да, рядом действительно течет подземная река, наверняка один из притоков той громадины, чьё русло располагается посреди ущелья. Выход, нам нужен вы… Еб…иться сердце перестало! Это ещё ЧТО?!
— Ты чего побледнел, Ричард? — Славя стояла рядом с Сашей, и, как обычно, пристально следила за нашим самочувствием, наплевав на то, что сама валится с ног. Иногда мне кажется, что чужая боль ей гораздо ближе, чем своя. У нас тут вообще нестандартный, скажу даже больше, не совсем адекватный состав.
— Наверху… там… Там такое! — голос предательски дрожит, дышать тяжело, да колени трясутся. Гора из голубых искр на поверхности видна даже сквозь сотни метров грунта. По сравнению с этим сгустком проигрывала не только виверна, даже Элизиум, а там средоточие миллионов душ! Вот так и спускаются с небес на землю бренную. Возомнил себя повелителем стихий! Да я чувствую себя килькой, забравшейся под авианосец! ЧТО, БЛИН, НАД НАМИ?! — Пауки и их хозяйка даже рядом не стояли. Что-то чудовищно огромное и сильное. Фон идет жуткий, даже отсюда кровь в жилах стынет.
— Над нами Ледник, меня, кстати, там и поймали, — ответила наша новая знакомая. Как и остальные девочки, она разминала затекшие в плену конечности, и даже в таком плачевном состоянии, в лохмотьях, смотрелась соблазнительно. Кроме того, ушастая выцыганила из запасов девочек воды, жадно припав к фляжке. — Ах, спасибо. Думала, умру от жажды. Огромный айсберг, не тающий уже сотни лет. Вы что, про Реликт не слышали? Из какой глуши только вылезли? Знала я одного такого, говорил, что всю жизнь прожил в каком-то убежище. Что до Ледника. Там внутри, если присмотреться, можно увидеть здания, какие были на поверхности ещё до войны. Двести лет прошло, а люди уже забыли? Как же ваш век короток!
— В любом случае, надо выйти на поверхность, но от него будем подальше. Пугает меня такая махина, — высказал я совершенно обоснованные опасения. В ответ на мои слова, Саша покачала головой, так быстро, что её милые ушки замаячили из стороны в сторону, и ответила вместо волчицы:
— Реликт не опасен. Просто очень много вечного льда, сковавшего небольшой городок. Или что там было? Он появился очень давно, и живущие на поверхности знают то место. Его и разрушить пытались. Стреляли, взрывали, жгли — ни кусочка не откололи, даже не поцарапали. Только вот холодновато рядом с ним, понятно теперь, откуда на потолке камеры был иней. — Маленькая нека, да и Хоро, совсем не боялись Ледника. Они не видели то, что мог разглядеть взор охотника. Это ядерная бомба из энергии. Да даже страшнее — океан аномального излучения!
— Выбора особого у нас и так не, — Юля посмотрела наверх с каким-то странным выражением лица, будто вдруг что-то поняла. — Неужели… а, забудьте. Главное — идти, двигаться, или придется драться с пауками в ограниченном пространстве, где у них преимущество. Без своих порталов я просто очень ловкая девочка с длинными когтями. А ты, хоть и стал сильнее, Ехидне пока не противник. Ну что за невезение! Хочу в «Совенок», хочу еду Дока и греться на теплом солнышке на коленях у тети Виолы, она так хорошо чешет за ушком! Хочу так, а не вот это вот всё!
— Выберемся, — впервые на моей памяти госпожа ЮВАО соизволила поныть. Видимо, даже у любопытной кошки есть предел любви к приключениям, и любой экшен должен иногда разбавляться ленивыми, сытыми деньками. — Все за мной!
— Эй, зачем ты бежишь? Остановись, — вкрадчивый голос настиг внезапно, раздался в голове. Такой сладкий, искушающий. По низу живота разлилось приятное тепло, в голове заиграли непривычные мысли. — Вернись ко мне. Стань моим. Я дам тебе всё, что захочешь. Любое удовольствие. Ри-чард… Ри-и-чард… Ри-и-и-чард. Не сдерживай себя. Откройся истинным мотивам. Дай себе волю, любимый.
Судя по тому, что девочки никак не реагируют, голос Ехидны слышу лишь я один. Нельзя ни на миг ему подчиниться. Я просто чувствую, что, сделав лишь шаг в сторону её интересов, стану рабом этой древней твари. НЕТ! Я — ЭТО Я! УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!
***
Бежать по пещерам, каждую секунду в страхе прислушиваясь к окружающим звукам, не зашуршат ли где паучьи лапы, не появятся ли налитые кровью глаза, то ещё удовольствие. Вырытые тварями катакомбы совсем не подходили для передвижения людей. Дорога была неровной, с кучей провалов и камней, а некоторые части пещер были настолько стары, что успели обзавестись настоящими сталагмитами и сталактитами. Затхлый воздух и полумрак делали ситуацию ещё плачевней. Труднее всего приходилось Славе. Неки и Хоро прыгали по камням как заправские акробаты, я, летел сзади, осматривая всё вокруг глазами охотника, а вот блондинка уже дважды больно ударилась о выступающие неровности и чуть не сломала ногу. Свет от фонарей превращал пещеры в нечто призрачное, с длинными тенями от сталактитов. Ориентироваться на всё сюрпризы местности на бегу, откровенно говоря, невозможно. Мы как раз наткнулись на участок, наполовину затопленный мутной водой, когда я решился.
— Славя, я тебя понесу. Раньше не предлагал, потому что будет не совсем безопасно, не то чтобы мне удалось стать асом воздушных маневров, но выбора нет. — Неки смотрели на тяжело дышавшую, но ни разу не пожаловавшуюся девушку, а Хоро вылизывала исцарапанные пальцы.
— Я… могу… сама… — бедняга боролась за каждый глоток кислорода. Саша только обреченно смотрела на подругу. В этот раз Славя не стала опираться на её подставленное плечо. Хорошо, что пещеры имеют выходы на поверхность и вентилируются, иначе нам бы пришлось туго. Ну да, паукам кислород всё же нужен.
— Славя, — просто сказал я, понимая, что это не глупая гордыня, и девушка просто не хочет задерживать отряд, плюс ослаблять меня или нагружать и так уставшую Сашу. — Поверь в меня. Тем более, сейчас, когда все в опасности. Это не контрабандисты и даже не голодная виверна. Девушка-альбинос… не знаю почему, но я лучше помру, чем попаду в её лапы. Доверься.
— Дурак. Всегда верила, — плечи девушки расслаблено опустились, когда я обхватил её со спины, стараясь сделать это аккуратнее. Она вся мокрая от пота и еле-еле держится на ногах. Сажать девушку на спину, где берут начало крылья — невозможно. Потоки воздуха, что позволяют мне летать, просто покалечат её. И так придется тщательно следить за «хвостом» чтобы импровизированный руль не задел ноги капитана.
— Тогда полетели, — взмыть в воздух удалось без проблем. Подъемная сила у наследия Кукулькана оказалась совсем не маленькой. Один-единственный взмах полупрозрачных вихрей оторвал нас обоих от земли. Тяжесть и тепло девчонки, доверчиво прижавшейся к моей груди, ненадолго прогнали сырость древних пещер. Надо будет и Юлю так покатать. Однозначно. Вперед, ушастый отряд! Мановением руки я заставил суть аномалии проникнуть вниз. Пропитав грунт, она, повинуясь моей воле, подняла ровную линию мокрой земли, образуя мост через довольно глубокую лужу. Земля затряслась, а с потолка посыпались камни. Но не только посыпались!
Со всех сторон пещеры вдруг стали расти каменные шипы размером с толстые деревья. Они перегородили нам путь как спереди, так и сзади. Каменная клетка. Черт! Не могу их сдвинуть! Энергия аномалии натыкается на другую, намного сильнее её.
— Ой. Тупик. Вот незадача, да? Мне подвластны даже камни, — страстный шепот прозвучал прямо над ухом, так неожиданно, что я чуть не выронил Славю. Где эта гадина? Рядом с нами её туман не видно, значит, демоница маскирует своё присутствие? Или путать мысли она может на очень даже внушительном расстоянии.— Но проткнуть вас всех шипами хмм… не весело. Радуйтесь, я не буду вас убивать. Пока. Мне нужны игрушки.
Ехидна упрямо долбила мою голову чужеродными мыслями и видениями. Почему именно я? Прицепилась же. Вот перед глазами появился образ обнаженной Слави спелёнатой белоснежной паутиной. Волосы девочки свисали вниз, а сама она застыла в соблазнительной позе с раздвинутыми ногами. Глаза блондинки источали рабскую покорность, которой у настоящей валькирии никогда не наблюдалось. «Всё, что захочешь… любое удовольствие… только стань моим». Миг — и рядом со Славей голая Юля, соблазнительно связанная с задранной кверху пятой точкой, так, чтобы паутина не закрывала самых пикантных мест. Миг — и Саша бьется в тенетах, напрасно пытаясь вызволить своё изящное тельце из ловушки. А паутина всё сдавливает и сдавливает. Делает им больно. Рвет нежнейшую кожу на части! Тут вражина сделала очень большую ошибку: нельзя было мне это показывать.
— Ой, да пошла ты! — я закричал, чувствуя, как тело буквально пылает изнутри. Поставив Славяну на пол, я ударил по земле кулаком, выпуская в неё настоящий шквал из первозданной силы. Моя воля и энергия, снесли пропитывающие всё вокруг эманации Ехидны как набежавшая волна песчаный замок. Осталось дело за малым — убрать скалы обратно в толщу земли. Мда. Поспешил я с такими выбросами. Рука ощутимо болела, будто побывав вместо боксерской груши, а в некоторых местах на коже появились синяки. Тело человека не выдерживало даже половины истинной силы Кукулькана. Проводить её через свою собственную плоть выгоднее и быстрее, чем через воздух, но при усилении потока аномалии растет и отдача. Древний майя избавился от этой слабости, став шестикрылым летающим монстром, а мне придется быть осторожнее. Сейчас, после поглощения силы дракона, мой уровень излучения потихоньку приближается к критической отметке, где один лишний шаг превратит тело в весело полыхающий уголек.
***
— Наконец-то свобода! — Первой к зияющему впереди выходу из катакомб рванулась Саша. Девочка порядком перенервничала во время долгого и утомительного марш-броска в полумраке, и теперь, стоило только её милому носику учуять свежий воздух, без раздумий ускакала вперед. Уже стемнело, в проеме не было даже звезд, настолько пасмурна ночь снаружи, да и холодом тянет. До ушей доносятся звуки дождя. — Я посмотрю, что снаружи.
— Пожалуй, тоже гляну, — я уже давно не использовал взгляд охотника, коридоры утомили не только нек. Постоянное поддерживание крыльев нехило так истощило, причем не столько запасы энергии аномалии, сколько тело. Я банально устал. Веки тяжелели, руки дрожали. Больше всего хотелось завалиться спать, желательно — вместе с Юлей. На всякий случай, зыркнем, что там впереди. Сила перетекает в уставшие глаза, превращая мир в привычное черно-белое ки… — САША, НАЗАД!
Затаившийся в боковом проеме паук, размером с ломовую лошадь, очень обрадовался угодившей в его сети маленькой девочке. Паутина была почти невидима в полумраке, и Александра основательно в ней завязла. Осторожная нека так устала, что потеряла бдительность. Дергаясь, она уже высвободила одну ногу, но время играло против кошки. Чудище не собиралось смотреть, как добыча удирает из-под носа. Перепуганная девочка, тихо пискнув, попробовала увернуться, когда на неё прыгнул мохнатый черный монстр, напоминающий тарантула-переростка. Вот уж нет! ПРОЧЬ! Ветер сгустился за спиной, мгновенно образовав два вихря, один из них толкнул меня вперед, а второй разделился на несколько потоков. Огибая Сашу при этом, не причиняя маленькой девочке никакого вреда, они собрались в один воздушный кулак, хорошенько приложивший противника о стены пещеры. Такой удар способен сплющить грузовик.
— Спасибо, Ричард. Сердце в пятки ушло! — пожаловалась нека. С потолка сыпался песок — так сильно ударила аномалия. Юля со Славей быстро вытащили тихонько ругающуюся и бледную Сашу из силков.
— Он ещё не сдох! Осторожнее! — Хоро, хвост которой стоял дыбом, не первой заметила, как шевелится лапа недобитого монстра. Я тоже видел, что его туман не собирается рассеиваться, что случается с погибающими организмами. Это тот самый паук, из последней партии Ехидны. Уж больно крепкий, гад. Хитин на панцире измят, но цел. Единственное, что удалось повредить такой крушащей атакой, это один из восьми глаз. Вместо преследований по целому лабиринту, Ехидна расположила своих рабов караулить выходы. Умная сука.
–А вот и вы. Нашлись, – ментальная связь хозяйки и её детищ позволяла нашей визави получать информацию от каждой пешки. Другого объяснения я не вижу. Ехидна исторгла настоящий стон, будто женщина, испытывающая серьезное сексуальное возбуждение. Это для неё просто игра? — Никуда не уходи, мальчик. Сейчас я приду и хорошенько тебя приласкаю.
— Та-а-ак. У меня созрел план! — крикнул я, привлекая внимание девочек. Хоро пригнулась, оскалив клыки и не сводя взгляда с поднимающегося паука. Монстр был один. Пока что. Зрение охотника засекло только несколько небольших туманностей, принадлежащих, судя по всему, мелкому зверью, но и они со всех лап улепетывали подальше от пещеры. Касаюсь земли. Небольшой импульс — и под пауком разверзлась земля. Но хрен там плавал! Он просто отпрыгнул от расщелины, повиснув на собственной паутине, и, бодро перебирая лапами, побежал к нам. — Так, план «Б».
Перед врагом сгустился воздух, подхватывая его и кружа, как жуткую пародию на юлу. Силы уходили с огромной скоростью, но нам надо как-то прорваться наружу. Славя осталась без оружия, сомневаюсь, что дротики с транквилизатором пробьют хитин, а даже если пробьют, то просто не подействуют на это чучело. Поехали! За спиной открылись четыре воющих воздушных крыла, затем сплелись в один канат, и… врезали по восьмилапому засранцу! Бабах! Огромная туша вылетела наружу как из пушки. Тарантул молотил лапами по воздуху, но ничего не мог поделать.
— Красиво полетел, — нервно хихикнула Саша, помогая Славе обойти паутину. Вихри сорвали и паука, выстрелив им как из пушки, и часть его тенет, но несколько еле различимых нитей ещё свисали со стен. Попасть в них ещё раз ни у кого желания не было.
***
Выход вывел нас прямо на склон небольшой горы, сплошь заросшей полусухими соснами и лишайником. Накрапывал легкий дождь, ночное небо заволокло тучами, а в воздухе стоял холодный туман. Ни единого лучика не падало на землю через пасмурную хмарь, и единственным источником света были наши фонари. Травы почти нет, только небольшие кустарники и голый чернозем. Искра права: мир потихоньку превращается в пустошь. По идее, это место должно кипеть жизнью. Но тут полумертвые склоны, камень да галька. А нет, вон возле ручья зелень есть, мало, но есть. Даже несколько небольших цветков. Дольше всего опустошению сопротивляется земля возле водоемов. Недалеко внизу маячила вещь, что так меня напугала — огромная гора, скрытая этим самым туманом. Я не мог почуять запах леса через противогаз, зато все мы слышали…
— Море? — ушки Юли двигались. Живые локаторы улавливали каждый шорох, а пушистый хвостик зябко обвился вокруг её левой ноги.
— Да. И не только море, — легкий порыв ветра сдул туман, да и дождь сыграл свою роль. Ледяной Реликт. Это даже не просто гора. Айсберг, протяженностью с небольшой городок. Так, а где паук? Глаза аномалии видят только несколько птиц на деревьях да океан мерцающей энергии во льду. Убежал к хозяйке? Или всё-таки сдох?
— Давайте подойдем поближе, — Славяна как завороженная смотрела на тонны и тонны чистого льда, в глубине которого угадывались смутные тени. Через несколько минут мы оказались у подножия горы. Лед возвышался к небесам на высоту многоэтажного здания. Странным было то, что никто, кроме меня, его не боялся. От одного нахождения рядом с ЭТИМ мои волосы на спине вставали дыбом.
— Он же прозрачный. Абсолютно прозрачный, как хрусталь, — Славя коснулась поверхности аномалии раньше, чем я её остановил, но с ней ничего не произошло. Аномалия, а это определенно аномалия, никак не отреагировала. Мы в субтропиках, если брать климат ущелья. Какая же мощь в этой штуке, раз она не только не тает, но веет холодом на километры? А блондинка всё не унималась. — Саш, давай посветим вместе.
— Может, не надо? — попросил я подруг, мимоходом замечая, как Юля застыла перед айсбергом с широко открытыми глазами. Губы девочки дрогнули и сжались. — Юль, ты чего?
— Я узнаю это место… — пробормотала нека очень тихо, как раз тогда, когда два луча из мощных фонариков девочек пронзили толщу льда.
— И я… узнаю… — Славя смотрела на заасфальтированные дорожки, застывшую траву, скамейки и многоэтажные здания. Несколько корпусов и подсобных помещений. Торговые автоматы, ворота и деревья. Сюрреалистическая картина, будто кто-то вырезал кусочек прошлого и запечатал в первозданном виде. На зеленых деревья виден каждый лист, а фонарных столбов и наклеенных на них листовок не коснулась коррозия. Мини-город, что когда-то был полон жизни. — Это лагерь! Тот самый лагерь, где мы познакомились с Доком! Что тут произошло? Почему он заморожен?
— Никто уже не знает, — Хоро сидела прямо на земле, вычесывая из хвоста мусор. Все так устали, что негласно решили устроить пятиминутный привал. Саша грызла сухпаек, раздавая попутно по одной штуке каждому. — Это место заковано в лед вот уже двести лет. Говорят, ещё до войны тут погиб один очень сильный, как люди их там называли… носитель! Раньше тут много было беженцев. Драконы боятся этого места, облетают за километры. Смотрите, видите там полуразрушенные хибарки? Люди поверхности раньше пытались тут жить. Несмотря на холод, Реликт самое безопасное место наверху. Животные и мутанты тоже страшатся его.
— Кстати, кое-что есть в базе данных, — вдруг подала голос программа-помощник с джоя. — Тут произошел инцидент с Логией — аномалией исключительной природы. Не могу сказать всё, но её носитель потерял любимую и в приступе горя заморозил всё вокруг. Отдыхающие успели эвакуироваться только благодаря тому, что он сдерживал прорыв, пока все не убегут, а лагерь застыл на века в неизменном виде. На гладкой поверхности ни царапины. Пыль, жара, даже само время не властно над этим местом.
— Будете смеяться, но я тоже узнаю, — мой взгляд прикипел к парящей в толще льда бабочке, которой вот уже двести лет. — Видел точно такой же в симуляции виртуального мира. Виола создала его точную копию, чтобы жить там в одиночестве долгие годы.
Лагерь у моря. Это место, где всё решится. Монстры скоро настигнут нас, я уже чувствую, как подрагивает земля. Вот только в одном все ошибаются. Этот чертов лед, он искрится энергией, он… ЖИВОЙ.
