Оля Зайчик r34

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329

III

--- Скажи мне, куда она уехала?
— В пятнадцатый узел.
— Вот именно. А почему не в первый?
— Первый был закрыт туманом.
— Можно было подождать и отправить ее днем. Опоздала бы к линейке, ничего страшного. Вы, мужчины, все, поголовно, авантюристы. Так что, готовься к служебному не соответствию или к выговору. Смотря по результатам твоего эксперимента.

Ольга проснулась, когда автобус начал разворачиваться на площадке перед воротами. Вот он чуть сдал назад, дернулся и заглох. С шипением отошла в сторону дверь.
Было страшно, вот так, одной, без поддержки, начинать самостоятельную жизнь. Поэтому и открывать-то глаза не хотелось, но пришлось.
Автобус встал так, что Ольгино кресло оказалось строго напротив указателя остановки. «Пионерский лагерь «Совенок», маршрут 410», — удалось разобрать на облезлой табличке. Ольга обвела глазами пустой салон, водитель, похоже, уже успел куда-то уйти, по крайней мере, в зеркале отражалась только спинка его кресла: «Здесь очень загадочные и занятые водители автобусов, — подумала Ольга, — не успеешь оглянуться, как они куда-то исчезают». Но надо было выходить. Невозможно спрятаться от жизни в салоне автобуса. Подтянула к себе чемодан, подтянула подаренный вещмешок, судя по весу, по округлому и твердому на ощупь содержимому, набитый консервными банками. «Не могу на них злиться, — Ольга вспомнила письма старшего брата, — тушенка — самое дорогое, что есть у солдата. Но могли бы и подумать о том, каково таскать такую тяжесть хрупкой мне». Тяжелый чемодан, тяжелый вещмешок… Ольга, пока допыхтела до двери, прокляла все и едва удержалась от того, чтобы просто не выпихнуть свои вещи ногой из салона. А когда, обвешенная узлами как цыганка, будущая вожатая выгрузилась из автобуса и огляделась, то сначала подумала, что никуда не уезжала или ее, по какой-то причине, вернули обратно. Но нет, все же отличия были. Самое главное: трехэтажные жилые и научные корпуса не выглядывали поверх забора, и надпись «Пионерлагерь» над воротами говорила сама за себя.
Ольга поправила форму, посмотрела на себя в зеркальце: как повязан галстук, ровно ли сидит панама (первое впечатление никто не отменял), потом, подумав, спрятала чемодан и вещмешок в ближайших к воротам кустах: «А то хороша будет красная от натуги и пыхтящая вожатая». И, вооружившись сумочкой и связкой ключей, вошла в приоткрытые ворота. Было семь часов пятьдесят минут первого утра двухнедельного цикла. Впрочем, Ольга про циклы ничего не знала, для нее это было воскресенье, первый день смены. «Не бойтесь, Оля. — Ольга вспомнила один из вчерашних инструктажей. — Пионеры не способны причинить вам осознанный вред, даже подумать об этом не способны, в силу э-э-э-э… особенностей воспитания, что ли. Но проверять на вшивость вас будут. Поэтому, как вы себя зарекомендуете, так к вам и будут относиться». Ольга посмотрела направо: знакомое по поселку одноэтажное здание химлаборатории, здесь заколоченное и необитаемое. Посмотрела налево, на здание механических мастерских, на котором здесь висела табличка «Клубы». Подобрав с третьей попытки ключ Ольга зашла в помещение: «Все как и говорили: кружки по интересам и радиорубка. Господи, только бы получилось». Ольгу, от предстоящей встречи с аборигенами, то бросало в дрожь, то, наоборот, охлаждало до бесчувствия. «Мне так никто толком и не объяснил, кто они и откуда взялись: роботы, искусственные организмы, люди? Мама, моя мамочка, и спрятаться не за кого. Черт, где же радиорубка? А, вот же она — дверь, и даже с табличкой. Ну, Ольга Дмитриевна, отступать некуда».
К счастью, кто-то, когда-то повесил на стене тетрадный листок, где был расписан алгоритм включения трансляции: включить общее питание рубильником на стене; включить усилитель, повернув тугую ручку на девяносто градусов, переключить вход усилителя ручкой-клювиком на магнитофон; включить магнитофон, обычную кассетную «Весну»; пока греются лампы усилителя найти в сумочке кассету с записью сигналов пионерского горна (дали переписать на курсах подготовки вожатых). И, в восемь часов и четыре минуты, сигнал «Подъем» разбудил обитателей узла номер пятнадцать, или, как они сами считали, пионерского лагеря «Совенок».
«Поспешай медленно, как говорит папа», — Ольгино настроение качнулось от мандража к ледяному спокойствию. Трижды прокрутив сигнал, она выключила трансляцию, обесточила радиорубку и вышла на крыльцо клубов, оставив кассету в магнитофоне.
— Привет, ты только что приехала? — Звонкий девичий голос прозвучал из-за спины.
А Ольгу опять затрясло. Ольга медленно, стараясь не подать вида, спрятала связку с ключами в сумочку и так же медленно обернулась к спрашивающей.
«Кто это? Не могу вспомнить». Анатолий на инструктаже давал краткие характеристики некоторым обитателям лагеря, жаль только записывать запретил, сославшись на секретность. «Как же ее зовут? С… С… Нет, не Света. Семнадцать лет, синие глаза, волосы собраны в две толстые косы, спускающиеся до пояса. Тонкая талия и широкая кость. Очень правильные черты лица и приветливая улыбка. Ну же, Оля! Не могу вспомнить, как зовут, вот позорище-то».
— Здравствуй, только, знаешь, я все-таки ваша вожатая, так что, давай на Вы. Меня Ольга Дмитриевна зовут.
Синие глаза распахнулись.
— Вожатая? Здорово как! А то мы поздно вечером приехали и нас никто не встречает. Я уже думала, что мы и не нужны никому Я побегу, остальным расскажу! — Синеглазка развернулась, чтобы убежать, но остановилась на половине шага и опять повернулась лицом к Ольге. — Простите, Ольга Дмитриевна, меня Славяна зовут. Можно — Славя. Я быстро, обегу все домики и назад.
— Стой, Славя! — Обращаться к этой девушке оказалось легко и просто. — Раз уж бежишь, сообщи всем, что линейка на площади, в девять.
— Поняла! — Бросила Славя, уже убегая. — Линейка в девять.
И убежала, свернув на поперечную алею. А Ольга, достав из кустов чемодан, потащила его в свой семнадцатый домик. К счастью, планировку лагеря она запомнила хорошо.
А сорок минут спустя Ольга стояла на площади, под обстрелом детских и уже почти не детских, всего-то на три года младше её, глаз, и снова отчаянно тряслась. «Надо что-то сказать, надо что-то сказать. Как-то представиться, как-то скомандовать, чтобы меня послушались. Сейчас потяну время до девяти. Пусть думают, что я пунктуальная». Ольга повернулась к пионерам спиной и начала делать вид что изучает памятник. «Оля, их же не больше, чем пассажиров в вагоне, а ты боишься. Нет, это точно не роботы, роботов я бы так не боялась и взглядов их в спину не ощущала бы».
Пора. Ольга набрала в грудь воздуха, повернулась лицом к пионерам, и, зажмурившись, закричала: «Лагерь, по отрядам, становись!» Как ни странно, но пионеры послушались. Ольга оглядела подобие строя, кивнула Славе, подождала, когда последние из мелких займут свои места и начала свою первую линейку: пожалуй, единственное хорошее, что удалось Ольге в этот и в последующий день.
Как вскоре выяснилось, лагерь прекрасно функционировал и без нее, пионеры… Вот с пионерами было сложнее. Пионеры тоже прекрасно функционировали без Ольги. Как будто в лагере действовала какая-то тайная сила. И пока Ольга, раздавая поручения, не противоречила этой силе — все было хорошо. Но стоило, например, поручить Лене заведовать библиотекой (А что? Лена книги любит, место там тихое — как раз по ней.), как Ольгу просто проигнорировали: Лена замерла в ступоре секунд на десять, потом кивнула, будто соглашаясь, и ушла на свою любимую лавку, где и устроилась с извлеченной неизвестно откуда книжкой. А в библиотеку пошла Женя, сама, после такого же десятисекундного ступора. И ни та, ни другая на Ольгу до обеда просто не реагировали, а на обед пришли как ни в чем не бывало: «Ольга Дмитриевна, ну вы же сами спросили: есть ли добровольцы? Вот Женя и вызвалась. Лена? Нет, вы ничего ей не поручали». «Или я схожу с ума, — подумала тогда Ольга, — или надо мной изощренно издеваются. И, скорее, второе». Но это оказались еще цветочки. Потому что пропустив опоздавших в столовую и сама задержавшись на крыльце чтобы успокоиться и не наорать на всех троих: Лену, Женю и Славю, ответившую Ольге на вопрос о библиотеке, Ольга случайно, в зеркале висящем в предбаннике столовой, увидела отражение зала.
И вот тогда, от вида пионеров принимающих пищу, Ольге стало по настоящему страшно. От синхронного движения ложек, подносящих очередную порцию ко рту, от синхронного движения механически жующих челюстей, от остановившихся взглядов. Надо было или идти в зал, или уходить. А Ольга стояла, прислонившись к дверному косяку, трясясь уже не тайно, но явно и все смотрела на это действо. Вот пионеры покончили с первым, разом, одинаковыми движениями, отодвинули тарелки и принялись за второе, запивая его чаем. Вот они пообедали, встали из-за столов и спокойно, без суеты и лишних движений, построились в очередь к мойке. «Как муравьи какие-то или пчелы». А пионеры, поставив в окно мойки грязную посуду, разворачивались и вереницей шли к выходу.
«Сейчас они увидят меня и поймут, что я разгадала их тайну», — Ольге хотелось убежать, но сил не было даже закрыть глаза. И вот головной пионер встретился взглядом с Ольгой. «Вот и всё», — Ольга начала медленно оседать на пол. А коллективный организм, состоящий из пионеров, вдруг сломался, рассыпавшись на автономные единицы.
Девочка, шедшая второй, завизжала, увидев заваливающуюся вожатую. Ближайшие пионеры замерли, не зная, как реагировать. Расталкивая всех к Ольге подбежала Славя, подхватила не дав упасть. С помощью обоих мальчиков из старшего отряда помогла сесть на лавку, принесла стакан холодного компота. Чуть не насильно отвела к доктору. «Акклиматизация, — поставила диагноз мрачный и неразговорчивый доктор, — сидите в домике до вечера, пейте холодный компот и не вздумайте бегать по лагерю и командовать пионерами. Славяна и без вас справится».
Что-то подсказало Ольге, что распространяться перед доктором об увиденном не стоит. И она так и просидела в шезлонге перед домиком до самого вечера, питаясь компотом, принесенным в чайнике заботливой Славей.
На ужин Ольга не пошла — было страшно. В вещмешке, кроме консервов нашлось несколько пачек галет и бумажный пакет с обгорелыми до черноты сухарями. Ольга грызла горькие сухари и с благодарностью думала о вчерашних военных: «Надо только дождаться автобуса. Спасибо тебе, незнакомый капитан».
Весь следующий день она ходила поминутно оглядываясь. Через силу заставила себя провести линейку, но в столовую не пошла — было страшно. Жила на сухарях. И везде было страшно, не только в столовой. Все время казалось, что стоит отвести взгляд, как пионеры за ее спиной превращаются в бездумные механизмы.
Вечером, дождавшись, когда пионеры разойдутся по домикам, а репродукторы протрубят отбой, Ольга начала лихорадочно собирать свои вещи. Пара книг, журнал «Костер», так и не начатый дневник практики. «Зачем я здесь вообще? Какая практика? Какой дневник? Что мне туда писать? А ведь я тогда, на первой линейке, готова была их полюбить. Как они смотрели на меня. И как Славя обрадовалась мне вчера утром. Всё не то, чем кажется. Всё ложь». Развешенные в шкафу платья летели в чемодан, Сверху все это оказалось придавлено вожатской формой: «Какая я вожатая? Какие пионеры, такая и вожатая!».
Ольга кинула на кровать стройотрядовскую форму, решив, что убегать из лагеря будет удобнее всего в темно-зеленых куртке и брюках из плотной ткани. «А то, мало ли. Вдруг и на самом деле убегать и прятаться придется?» — Девушка зябко поежилась и зачем-то потрогала пальцем прошлогоднюю нашивку на рукаве. — «Проводник 86», — я думала, что после того, как все прошлое лето проездила на поездах, будет проще. И тот чудак из поселка говорил что справлюсь. Ведь умела договориться и с цыганами, и с дембелями, и с уголовниками».
«Пионерская мафия, надо же мне было такое вчера придумать. С мафией тоже можно договориться. У меня даже со старухами получалось. Кому пригрозить, кого уговорить, кому объяснить правила. И всегда у меня в вагоне был порядок и никаких ЧП. А тут… Как договариваться вот с этим? — Ольга опять вздрогнула, вспомнив увиденное вчера в столовой. — Все ложь».
Часы показали без пятнадцати одиннадцать, пора было выбираться на остановку. «Прощайте все. Зря я сюда приехала». Ольга подумала, не написать ли записку для Слави, но только махнула рукой и, заперев домик, пошла по боковой аллее, чтобы пройти мимо тринадцатого домика, выйти по тропе к музыкальному кружку, а оттуда к клубам и дальше к воротам и остановке. Дефилировать через площадь, на глазах у всего лагеря, совсем не хотелось. Пионеры, конечно, должны уже спать, а вот спят ли «пионеры» Ольга не знала.

Лагерь у моря 2. Часть 46 (продолжение в комментах)

Из старых дневников Виолетты Церновны Коллайдер



Небо над морем.



— Да в порядке всё, правду вам говорю! Посмотрите в мои честные глаза! — удалось выдавить подобие улыбки, с трудом скрывая самочувствие. На душе же были только два слова: «Убе-е-ейте меня». Это как после долгого перерыва, сразу приступить к интенсивной тренировке, поначалу совсем не больно… Утром, первое, что я почувствовал, — это невозможность встать. Спину и ноги сковало судорогами при каждой попытке пошевелиться, мышцы ныли, кости горели, суставы трещали, глаза — и те слезились. Одним словом — кошмар. В таком состоянии меня и застала протирающая сонные глаза Юля. И сейчас они с Хоро стояли над моей душой, пока на соседней койке пускала слюни на подушку Женя. Аналитик работала весь день, пока мы беспечно отсыпались.


— Врет. Однозначно врет. Я десятки лет торговлей занималась, и хитрецов вижу насквозь, — сказала Хоро, задумчиво склонив голову набок. Ушки девушки всё ещё потрепанные, но на шерстке уже появляется здоровый блеск. Поправляется волчица. Она до сих пор ведет себя, как простая девушка, несмотря на то, что ей, вполне возможно, лет эдак под тысячу.

— Ричард! — сердито фыркнула Юля, обследуя мою тушку ловкими лапками на предмет повреждений. При этом хмурая нека по-хозяйски забралась на мою постель, вовсю размахивая пушистым хвостиком. Блин, не будь сейчас так больно, я бы мигом прибалдел! — Вроде нет видимых ран, кроме ожога старого.

— Перенапрягся просто. Я предполагала, что так и будет, — Женя широко зевнула, демонстрируя белые зубы и полный хаос на голове вместо прически. Девушка не спешила вставать с кровати, кутаясь в одеяло и с предвкушением поглядывая на ноутбук. — Отлежится и всё пройдет, в крайнем случае — Док подлечит. Думаю, он специально не стал исцелять твоё тело полностью, чтобы в следующий раз организм был к критической нагрузке готов. Генда всегда смотрит на несколько ходов вперед, извлекая максимальную выгоду. Коварная задница, до сих пор вспоминаю тот случай перед цунами!


— Ну, не всё так плохо, ходить, во всяком случае, могу, — кое-как поднимаюсь. Аналитик смотрит с сочувствием, ушастые с интересом. Эй, совесть есть у вас? В животе урчит, во рту пустыня! Хочется сдохнуть, а если серьезно, то… есть, пить, умыться, но больше всего хочется Юлю! Обнимаю зазевавшуюся девушку, целуя в щеку. Есть стопроцентный способ обрадовать кошку. — Пойдем перекусим, что ли?

— Сидите уж, я принесу вам сухпай и воды, — Женя потянулась, зевнула, заметив поникшие мордочки, и, словно оправдываясь, добавила: — Кроме них, особо ничего нет — мы над морем, да и не та ситуация, чтобы о насыщенности рациона думать. Пусть батончики и безвкусные, но свою питательную функцию выполняют, а ещё будет чай, точно! Хоро, не смотри на этих рыбок в аквариуме голодным взглядом, они несъедобны!

— У нас в сумках есть кое-что вкусное, принеси простой воды и любую посуду, сейчас пообедаем по-царски! — вспомнил я про один из подарков Искры. Управляющая бункера была весьма щедра к нам. Скучаю по этой девочке, по её голосу и длинным аквамариновым волосам, по долгим беседам на любые темы. Программа-имитатор на джое её не заменит, нет того живого блеска в глубине глаз. Искорка научила меня нескольким важным вещам, и последней стало то, что отличает живое существо от имитации, о, это она продемонстрировала просто потрясающе. Вот только какой ценой? Глаза девочки светились абсолютной решимостью при расставании. Искра, Искра…


— Вот, держи. Собираешься размочить СП-1 в воде? Ха. Выйдет та же гадость, только мокрая, — спустя две минуты Евгения вернулась с двухлитровой бутылкой воды и четырьмя большими металлическими чашками, а я тем временем нашел в сумке под кроватью фастфуд будущего. Небольшая продолговатая упаковка, как у растворимых витаминов, да и принцип весьма похож.

— Мда уж, судя по всему, тут сложная цепь экзотермических химических реакций, — аналитик внимательно смотрела, как круглая таблетка растворяется в воде, которая тут же, прямо на наших глазах, начинает кипеть, издавая восхитительный аромат мясного бульона. — Может, всё же поедим наших СП, а это оставим для исследований?

— Не надо, их у нас много. Искра знала, что мы путешествуем по ущелью с чистой рекой, так что в питьевой воде недостатка не имели бы, а при необходимости я могу и вовсе концентрировать влагу прямо из воздуха. — Я постучал по экрану джоя, краем глаза наблюдая, как Хоро и Юля тоже заваривают себе еды. Они заметно приободрились при виде спасения от пресной еды. Волчица весело помахивала хвостом, он у неё вообще намного активнее, чем аналоги у наших кошачьих представителей (в виде последних событий, стоит ли и мне относить к некам себя любимого?). — В памяти этого малыша на моей левой руке все важные данные с бункера сто двенадцать, и исследования Организации будущего чуть ли не за двести лет.


— Жалко, что я сейчас реально занята, иначе бы первой прошерстила всё что есть. И ту программу-помощника, которая у тебя по экрану бегает. Я вижу тебя, не прячься. О, основой визуального образа стала Хатсунэ? Почему человеку надо спать? В сутках так мало часо-ов! — печально вздохнула Женя, отхлебывая из ещё дымящейся чашки. Фокус в том, что таблетка имеет не только питательные и вкусовые вещества, но при растворении минуту кипятит и обеззараживает воду.

— А чем именно ты так занята? — поинтересовалась Хоро, нюхая содержимое своего обеда. — Пахнет рыбой… уха, что ли?

— Меняемся? — живо предложила Юля, из чашки которой поднимался пар с запахом яблочного пюре. Искра просто смешала в пачках всё доступные вкусы, не промаркировав это хаотичное ассорти ни единым символом. Решила, что так будет весело, эдакая рулетка с сюрпризом: пока не заваришь, не узнаешь, что в чашке. Жалко, у нас с ней было так мало времени. Что такое месяцы в обществе доброго и замечательного человека? Так, мимолетное мгновение, но я буду всегда её помнить. Тем более, часть способностей бегунка при мне. В этой аномалии нереальный потенциал, но и использовать её тяжеловато.


— Исследую клетки Ехидны, — просто ответила Женя, и волчица чуть не подавилась своим питьем. Да и я дрогнул, чего уж там.

— З-з-зачем? Она же мертва, разве нет? — память Хоро нескоро очухается от ужасов лап паучихи. Хвост поджат, губы обнажили клыки, шерстка стоит дыбом. Напуганный зверь.

— В том-то и дело, что навряд ли. О, а у меня со вкусом свиного супа. Классно пахнет, и так натурально! — аналитик села за компьютер, открывая снимки с микроскопа. — Смотрите, это клетки той белой твари, дроны подняли несколько кусочков оторвавшейся после кинетического удара плоти. Мы, конечно, спешили, но не подобрать такой материал я не могла. Ничего странного не видишь, Ричард? Мне Виола говорила, что ты далеко не простой боевик.


— Странного? — я всмотрелся в гистологический срез. — Странного? Да тут всё странно. Ядро просто огромное, куча неизвестных органелл, а клеточная стенка, она вообще есть?

— Есть, но очень тонкая, — Женя говорила, а нека и волчица внимательно слушали, хоть по глазам и видно, что они обе ни черта не понимают. — Поэтому она может восстанавливаться и менять структуру тканей быстрее любой другой органической формы жизни. Оборотень на клеточном уровне. Док сказал, что пока цела хоть одна её клетка, Ехидна не умрет.

— Как же победить такого врага? И не опасно хранить тут её части? — мне действительно стало не по себе, даже ноющие мышцы притупили свою пытку. Нет, способов уничтожить врага на клеточном уровне куча, но не тогда, когда он так силен! Док еле покрошил её, использовав удар, который несколько километров скальной породы расколол напополам! К большинству ядов у неё наверняка иммунитет, да и скорость у альбиноса запредельная.


— Хотелось бы мне знать. А ткани я убила при окрашивании для микроскопии, так что не волнуйся, да и подобрала только кусочек хитина с каплей крови, — ответила темноволосая, забирая одну упаковку с едой. — Схожу, обрадую девочек, особенно Ульяну, вот уж кто точно будет плясать от счастья, она батончики СП просто терпеть не может.


***



— Это жалкое тело неплохо послужило мне, — потрепанная, но живая Ехидна стояла на берегу, возле скелета акулы. Владычица плоти добралась до острова в море, и скинула ненужную больше оболочку, не забыв при этом захватить с собой все полезные вещества. Восстановление клеток после ТАКИХ ран раньше занимало куда больше времени, но теперь, после обретения новой силы, всё иначе. Однако тело ещё напоминало о пережитом уроне. Чертов человек! Через осунувшуюся кожу были видны все косточки. Пережившую не одно тысячелетие демоницу сейчас буквально разрывали противоречия. Она в равной мере хотела как прибить этих двух негодяев, так и впиться в их тела жадными губами.


Солнце уже скрылось за горизонтом, а небо было затянуто пасмурной пеленой. Древний, как мир, монстр спокойно шла в сторону леса, без всяких помех вроде света луны или звезд. Из незаметных нор в земле выскакивали всё новые пауки, и ещё, и ещё. Большие, маленькие, огромные. Тысячи членистоногих тварей шуршали в ночи. Жуткое зрелище, от которого зашевелились бы волосы на голове даже самого храброго человека, но оценить его сейчас мог только один живой организм.


— Надо же, вы поймали мне новую игрушку, — обрадовалась девочка-альбинос. Белоснежная кожа, гладкая, будто у статуи, переливалась от налипшей на неё росы. Перед Ехидной лежал дракон. Титанический ящер, с темно-коричневой чешуей и панцирными щитками на спине. Зверя спеленала паутина, крепкая как сталь, и кроме того, периодически два крупных паука всаживали в него жала, в районе брюха кожа дракона была не столь прочна. Яд проникал в хозяина неба, парализуя мышцы и затуманивая разум, мешая ему сопротивляться. — Будет чем восстановить силы. Радуйся, зверушка, ты не станешь инкубатором. Только пищей…


— Лхаг кудз (проклятая тварь), — кое-как прошипел ящер, выплевывая в кровного врага струю пламени. Огонь мог бы и повредить альбиносу, но перед девушкой выросла живая стена из паукообразных тварей. Даже сгорая заживо, пауки не издавали ни единого писка. Зловещая тишина и абсолютная жертвенность марионеток. Когда Ехидна далеко, у её слуг есть хоть какое-то сознание и инстинкты, но когда госпожа рядом, она перехватывает бразды правления чуть больше чем полностью. Смертоносное пламя обуглило больше полусотни тел, в воздухе стоял отвратительный запах горелого, который жадно втягивали ноздри дракона. Ударить второй раз ему не позволили.


Миг — и тело девочки-подростка тает, подобно воску, руки удлиняются, превращаясь в паучьи хелицеры. Лицо искажает полубезумная улыбка, когда острые шипы впиваются в шею жертвы. Дракон судорожно дернулся, попытавшись достать её напоследок когтями, но паутина была слишком прочной. Зверь просто не понимал, откуда у изученного столетиями врага такие силы. Кукловод перестала дергать за нити, а стала сражаться сама, да ещё как! Скоро он затих. Могучие легкие сделали последний вздох, глаза рептилии закрылись, до последней искры жизни пронзая убийцу ненавидящим взглядом. Ехидна не стала ждать, пока и так хладнокровное тело остынет. Мысленный приказ, и один из пауков-колоссов вонзает жвала в брюхо дракона, вспарывая его до самых внутренностей. Через этот разрез Ехидна и забралась внутрь, ассимилируя плоть и поглощая кровь. Пауки бегали вокруг, суетились, рыли новые норы, расширяя и так не маленькую сеть тоннелей, но ни один не посмел коснуться добычи хозяйки. Из полураскрытой пасти дракона доносились хрипы, это остатки воздуха покидали легкие, пока паразитирующая тварь, довольно урча, ворочалась внутри.


Прошел час, кокон лопнул, выпуская наружу молодую девушку. В воздухе кружились обрывки паутины, которую поедали мелкие пауки-рабочие. Безотходное, мать его, производство. Никаких следов истощения не осталось на теле Ехидны. Кожа лоснилась блеском и здоровьем, красные глаза сияли, а длинный язык слизывал с губ остатки крови. Она снова выглядела половозрелой женщиной, а не угловатым подростком. Плоть изменчива, универсальна, всесильна. Царица запрокинула голову, вдыхая ночной воздух полной грудью. Торчащие соски обтекали остатками жидкости, она стекала со всей поверхности тела, впитываясь в истощенную засухой почву. — Как хорошо быть живой! Нам пора, как раз поспеем к главному блюду. Он обратил внимание на мои слова, про паучиху и западню. Сеть сплетена и ждет свою добычу, — она посмотрела на небо, а затем села на самого большого паука, поглаживая ворсистую голову твари. Монстр протер лапками все свои восемь глаз, а затем нырнул в ближайший туннель. Оплетенные паутиной коридоры, позволяли тварям путешествовать между континентами. Быстро. Бесшумно. Неотвратимо.

Ехидна просто дрожала от предвкушения, по подбородку текли густые ядовитые слюни. Люди. Много людей. Она уже загнала их в ловушку, и забрала свою первую дань. Играясь, тварь не стала убивать сразу всех, но теперь она возвращается, ведь так приятно будет встретить его, на корабле, который она лично превратит в кошмар! Мышеловка уже захлопнулась, декорации готовы. Очередной шаг к достижению цели, и в этот раз она не собирается кого-либо отпускать.


***



— Как обстановка, товарищ капитан? — Виола задавала вопрос Седому, сидя в своем любимом кресле на капитанском мостике. Нет, кресло как раз принадлежало бывалому солдату, но согнать пригревшуюся девушку он не мог.

— Материться можно? Тогда мне нечего сказать, — устало выдохнул морской волк, закуривая очередную сигарету. Сейчас в помещении было только два человека, и он позволил себе некоторую слабость. За окном сгущались сумерки, все солдаты готовились к очередной бессонной ночи. — Твари лезут уже третий раз, и их всё больше. Создается впечатление, что они прощупывают оборону лайнера. Каждую ночь одно и то же, одно и то же. Откуда только берутся?

— Откуда-то понятно — из самых глубин тоннелей. Другое дело — как нам выстоять. Боеприпасы не бесконечные, а Оля и Яма всё же живые люди, им надо отдыхать. Все дыры не заткнешь двумя боевыми носителями, — Виоле очень хотелось налакаться чего-нибудь сорокаградусного, но она понимала, что сейчас не время. Корабль в западне, а дела, мягко говоря, не очень. Помощи ждать не от кого, единственная надежда — это Док, но когда он вернется? Связаться с отрядом дирижабля нет возможности. В мире, где один-единственный спутник на орбите и тот запаролен напрочь, как-то не получается свободно общаться. Девушка щелкнула по клавиатуре, соединяясь с отделом аналитиков. — Шурик, что там со спутником?


— Ноль реакции, Виолетта Церновна, — лицо Александра было осунувшимся от усталости, и только огонек в глазах выдавал энтузиазм кибернетика. Он не успокоится, пока не решит поставленную задачу, но время сейчас далеко не на стороне «Ленина», и каждый час — большая роскошь. — Но есть и хорошие новости. Крылов что-то мудрит с системой «свой-чужой» и пытается выйти на связь с управляющим модулем станции, мы почти уверены, что там такой есть. А, и ещё: лаборатория закончила прототип антидота от яда пауков, спасибо, что предоставили нам тела для синтеза.

— Их на берегу предостаточно, — буркнул Седой, подбираясь к кофеварке Виолы. — Весь пляж усеян трупами блядских пауков.

И это не фигура речи. Пауки каждую ночь пытались забраться на лайнер, и каждую ночь основательно получали по щам. Пока что. Из-за того, что весь периметр вокруг остова превратился в сплошной каменный лес, вода перестала быть для них помехой. Между скал тянулись сети паутины, по которым враг пытался пробраться до человеческого мяса. Лишенный мобильности лайнер стал для них лакомой целью. Первый раз на берег выползли несколько сотен мелких пауков, которых, не мудрствуя лукаво, перестреляли из пулеметов (все ещё помнили, что случилось с пропавшей командой, так что следовали правилу американцев «сначала изрешети, а потом думай, кто там, мать его за ногу, вылез»).


К счастью, свет прожекторов с палубы держал их на расстоянии. Шустрые членистоногие бежали от света как от огня. Теории аналитиков оказались точны как никогда. Единственными потерями стали несколько слегших с отравлением солдат, но и то только потому, что выперлись на палубу без противогазов. Спасти ребят от яда удалось, но нагоняй от Виолетты получили все до единого, особенно командование. Морально стереть в порошок провинившегося, и без единого бранного слова — о, в этом Виола могла дать фору кому угодно!


День стал передышкой, под светом солнца враг не мог свободно перемещаться, а вот вторая ночь не прошла так гладко. Вместе с мелочью на свет вылезло около десятка «паучков» покрупнее… размером с ЛОШАДЬ! Солдаты все поголовно записались в арахнофобы, а учитывая, что хитин простые пули не пробивали, пришлось задействовать крупнокалиберные винтовки, плазму, взрывчатку. Особенно хорошо показали себя огнеметы (а вот ядохимикаты паучьё совсем игнорировало), однако одному крупному монстру таки удалось забраться на борт, где он и встретил героический конец от меча злой как тысяча чертей и не менее напуганной Ямы. Наутро не досчитались троих. Жвала у крупных пауков оказались подобны смертоносным капканам и прокусывали бронежилеты как картонку, а движения слишком быстрые для таких туш.


Третья ночь стала кошмаром. Лайнер уцелел только благодаря тому, что берег был заранее заминирован. Подрыв нескольких сотен тонн взрывчатки, поднял на воздух около тысячи пауков, в том числе одного просто гигантского. В этот самый момент вояки с аналитиками сошлись во мнении — «мы в беде», если мягко выразить то, что они сказали двумя словами. Сейчас, на закате четвертой ночи, не скрывая эмоций, молились даже аналитики-атеисты. Гражданских и раненных эвакуировали в хранилище, под крылышко к нервной Ан-тян. Девушка была одной из тех незаменимых людей, способности которых раскрываются во всей красе именно в критической ситуации. Ленивая и немного заторможенная девушка в неизменной маске и очках, когда необходимо, Анна превращалась в четко работающий метроном, которому можно доверить хоть целый город.


Все остальные действующие лица оккупировали укрытия на верхних палубах, вооружившись всем, чем только можно. Периметр постоянно освещался прожекторами, главные и вспомогательные орудия лайнера заряжены, даже крупнокалиберная экспериментальная пушка в самом центре палубы. То, что раньше напоминало металлическую цистерну, сейчас представляло собой футуристический макет. Стальные заслоны автоматически уехали вниз, длинное сдвоенное дуло светилось, обвитое поблескивающими голубыми нитями из сверхпроводимого материала, поднятого со дна Атлантиды. Выстрел этого оружия равняет с землей бронированный дот.


— Солнце садится, — мрачно прошептала Виолетта Церновна, прикрывая уставшие глаза. Внутренняя связь транслировала слова девушки всем солдатам. Нужно сказать что-нибудь воодушевляющее, но без лишнего. — Обманывать не буду. Сегодня нам всем придется очень и очень тяжко. Мы сражаемся за свои жизни и за жизни гражданских на борту. Не пускайте врага на палубу! Корабль скован скалами, и если он превратится в западню, мы все тут погибнем.


— Всё равно ползут, арахниды сраные, — отчитались аналитики, наблюдая движения на тепловизорах и камерах дронов. Небольшие беспилотные машины патрулировали периметр в нескольких километрах от лайнера, и, хоть периодически несли потери из-за натянутой в самых неожиданных местах паутины, свою роль глаз команды выполняли. — Днем мы завалили взрывами все обнаруженные пещеры, но они вырыли новые. И сегодня явно что-то не так… они действуют слишком слаженно.


Стоял полный штиль. Ни единого порыва ветра, ни единого всплеска волн. Каменная западня заперла несколько километров моря в чашу. Смертоносную чашу с тихой водой и хищными членистоногими, целыми армадами, ожидающими своего шанса. Хорошо ещё, что обшивка лайнера конструировалась не по гражданскому типу, и армирована достаточно, чтобы не дать течь от удара скалой. Зловещая тишина, так подумала Виола, осматриваясь вокруг. Слишком тихо, даже сам воздух казался затхлым и душным, как никогда. Аналитики правы, сегодня явно что-то не так, как в предыдущие три ночи. Чаек, вечно орущих во время заката, и тех нет. А на душе словно камень. Руки дрожат, мысли путаются и… страшно… очень страшно. Сердце колотится как бешеное, прошибает кожу холодный пот. Солнце уже скрылось, но свет заката ещё держит позиции, постепенно уступая место мраку.


— Мне кажется, или светить должно ярче? — задала глава организации вопрос механикам. Она точно помнила, что в прошлый раз свет простирался до самого леса, а тут только часть береге захватило.

— Напряжение в норме, и все прожекторы работают как обычно. Ну, это если верить стрелке трансформатора, — отчиталась вместо них Оля. Девушка-носитель дежурила на палубе, с противогазом на лице и огнеметом в хрупких руках. Она первой заподозрила неладное, а именно то, что сегодня прожекторы подозрительно тусклые. — Просто свет почему-то рассеивается, или, будет лучше сказать, на берегу клубится что-то странное.


— Они не нападают, просто выползают из нор и ждут, — Седой слушал доклады солдат и операторов разведывательных беспилотников, в свою очередь, он держал в курсе Виолетту Церновну, кратко пересказывая всё самое важное. Старый моряк сменил китель на боевую форму и вооружился автоматической винтовкой. Даже сейчас он оставался опытным воякой, а не паркетным генералом с набором медалей. Держался, и только досадливо морщил усы, чувствуя, что спина уже не такая гибкая, как раньше, а силы в руках далеки от десятилетней давности. — Артиллерия готова?

— Да, сэр! — дружно ответили орудийные расчеты. — Ждем вашей команды. Накроем всё, что шевелится, фугасом, только прикажите.

— Погоди, — подняла руку Виолетта. Девушка внимательно смотрела на экраны, транслирующие изображения с камер по периметру. Юркие тени бегали по берегу, лазали по деревьям и сновали по нитям паутины между скал. При этом держались строго в тени, только ворсистые лапы периодически показывались на самом краю освещенного поля зрения. Жуть. — Вылезла только мелочь (пауков размером с собаку сейчас называли так, ибо они были самыми миниатюрными среди врагов), подождем, пока на свет покажется кто посерьезнее. Я не Оракул, но что-то мне подсказывает быть начеку. Боеприпасы не бесконечные, и пополнить их негде. Неизвестно, сколько ещё нам тут торчать.


Виола взяла со стола чашку кофе, стараясь не замечать, как трясутся её руки. Любопытство и острый ум — опасное сочетание, но раньше она никогда не бывала в такой опасности. Изучая даже самые страшные аномалии, доктор всегда держала дистанцию и не рисковала собой. Сейчас же, когда жизнь девушки находилась в нешуточной опасности, она вдруг испытала отвратительное чувство, чувство пробирающего до самых костей страха. Древнего, как сам человеческий род. Страха за свою жизнь. И не было рядом всей боевой мощи Организации, надежных укрытий и поддержки со спутника. Только неизвестность и один-единственный лайнер, пойманный в западню, строго ограниченный как в человеческих, так и в материальных ресурсах. Ситуация, мягко говоря, далека от радужной.

Как-то вот так