Биошок напомнило:)
Бесконечное лето Moonworks Игры Лена(БЛ) Игровой арт follow me BioShock Infinite BioShock ТопТополь Art VN Визуальные новеллы фэндомы
Результаты поиска по запросу «
Семен Пионер
»
Алиса(БЛ) Лена(БЛ) Ульяна(БЛ) Мику(БЛ) Шурик(БЛ) Электроник(БЛ) Ольга Дмитриевна(БЛ) очередной бред и другие действующие лица(БЛ) Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN
Продолжение
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2310619
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2336203
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2344710
4 глава, часть 1 http://vn.reactor.cc/post/2360187
IV
Очень приятно, Царь. (часть 2)
– Кто это? Кто же это? Пираты? Невероятно, сейчас, в двадцатом веке, в СССР, в пионерском лагере на пляж высаживаются пираты, но кто же это с ними?
Ульянка резвится. Вспоминаю, что, кажется, моя очередь, что-то говорить.
– Матушка, вы не знаете, что это за люди? Кто это занял нашу любимую бухту?
Матушка, естественно, не знает. Капитан тоже недоуменно пожимает плечами. В итоге посылаем разведчика – все того-же Гришку. Гришка пробегает вдоль пионеров, рассматривая их, ненадолго останавливается перед вожатой, а потом возвращается к нам. Все это, для тех, кто не видит, описывает в микрофон Ульянка. Ульянка в ударе, она бежит с микрофоном в руке следом за Гришкой, рассказывает всем, какое у того выражение лица, сообщает, на кого из пионеров он, в данный момент, смотрит, подбегает к нам, в деталях, но очень быстро описывает, как мы выглядим, и впервые, для пионеров, называет меня Морским царем.
Из доклада разведчика следует, что на берегу, действительно, находятся какие-то люди.
– Пионеры! Они про вас ничего не знают! – Гремит над пляжем Ульянкин голос.
Капитан обращается к вожатой с вопросом о том, кто они такие, что они тут делают в нашей любимой бухте, где мы: морской царь и свита, отдыхаем каждые сто лет. Диалог капитана пиратов с пионервожатой длится минуты две, но весь сводится к одной единственной фразе: «А ты кто такой?», точнее: «А вы кто такие?», а вся задача этого диалога – дать пионерам возможность расслабиться. Наконец, Ольга приводит в действие главный аргумент о том, что пионеры они ребята хорошие, талантливые, танцуют, поют и стихи читают. Сейчас, по замыслу, она должна пригласить выступать кого-то из пионеров. Ага, и тот прочтёт унылым голосом: «Лагерь – наша большая семья...», – пора ломать сценарий.
Впервые беру микрофон в руки.
– А ну-ка, приведите мне кого-нибудь.
Первые трое – подсадные. Точнее, подсадной один – номер третий, а за первых двух Саша поручилась, что отыграют как надо. Вот и сейчас, она уже отыскала глазами первого, показала его капитану, а капитан, выхватив саблю, указала на этого выступленца пиратам: «Хватайте вон ту!». С места срывается отделение «серебряных» подбегает к жертве, берет ее под белы руки и подводит пред мои светлы царские очи. Так это же одна из тех девочек, что бегает вместе с Сашей, ой-й-й-й… Катя, кажется. Я стал запоминать «фоновых персонажей» по именам, различать в лицо и запоминать по именам. Почему я раньше так не делал, почему они раньше меня не интересовали? Оказывается – неплохие люди, совсем даже неплохие. Со своими мыслями, желаниями, чувствами, к сожалению – запертые в двух неделях цикла. Ну хоть как-то их повеселю.
Номера первого действительно зовут Катя. Разговариваю с ней предельно мягко, насколько это возможно для сурового, но справедливого царя. Черт, я чувствую себя Дедом Морозом, перед которым поставили на табуретку перепуганную маленькую девочку, от волнения позабывшую свой стишок. Ну не такую уж и маленькую, кстати, где-то на год помладше Ульянки. Кстати об Ульянке. Что это за штука у меня перед носом? Это микрофон у меня перед носом? Это что, все мои сюсюсканья транслировались сейчас на весь лагерь? Кошмар какой, я же суровый! Наконец девочка начинает верить, что ее сейчас не принесут в жертву, не утопят, не скормят акулам… Так, а здесь есть акулы? Кажется девочка наконец-то успокоилась и расслабилась. Еще пара фраз с моей стороны и ребенок наконец-то прочтет стишок с табуретки, дедушка Мороз будет доволен, дедушка улыбнется в бороду, дедушка полезет в мешок и вручит подарок. Пойду работать Дедом Морозом, говорят, на Новый Год они неплохо зарабатывают.
– Ну что, будешь что-нибудь исполнять? Мне-то не нужно, но если хочешь.
Поет. Волнуется, запинается, но поет. Вот странные люди, я бы наотрез отказался, тем более, что разрешили не петь, а она поет. Ну раз спела, то на тебе медальку номер один. Если бы не спела, то, все-равно, тоже вручил бы медальку.
Номер второй, парнишка, лет десяти-одиннадцати, зовут Слава. Неплохо поговорили, он рассказал мне о делах в лагере, я ему объяснил, что пиратов, во главе с капитаном, я захватил, в свое время, в плен и они сами попросились ко мне на службу. Нет, больше вакансий нет, разве что, с кем из пиратов поменяется. Тоже медалька и свободен.
Номер третий, наш подсадной. Василий – лучший друг и сосед по домику зайца-Сережи, лучший друг, но в футболисты не пошел, сказал, что у него другие интересы, что, впрочем, не мешало ему заходить к нам в начале или в конце тренировок. Его задача показать пионерам третий путь: не читать стишок, не вступать в беседу с Дедом Морозом, простите, с Морским царем, а быть облитым водой, но медальку он получит. За храбрость. Главное – убедить пионеров, что это просто игра. Так в итоге и происходит, номер третий молчит, общаться отказывается.
– Ну что, капитан? Этот молчит, выступать и общаться отказался, сказал, что лучше в воду. В воду его?
– Да. Раз сам выбрал, то в воду, Ваше величество!
Третьего подхватывают на руки, раскачивают и бросают в воду. Когда он, наконец, выбирается из воды, говорю, обращаясь к нему.
– Молодец, не испугался. Вот тебе персональная награда, и вручаю ему одну из брызгалок.
Тот-же, кстати, пробел у создателей лагеря, как и с футболом. Взрослые создатели лагеря, а, вслед за ними, и дети – население лагеря, совершенно не знакомы с некоторыми примитивнейшими вещами. Что может быть проще брызгалки? Бутылка из под шампуня, с продырявленной гвоздем пробкой, но каким-же вчера это оказалось открытием, что для пиратов, что для их капитана.
Ольга на паузе. События идут не по сценарию, а ей нужно время на перезапуск. Вряд-ли она сейчас начнет все запрещать, в самом худшем случае Морского царя начнут просто игнорировать, но пока мы продолжаем ломать комедию.
– Ну что, сухопутные? Кто-то хочет мне что-нибудь сказать?
Находится еще люди, которые получают свои медальки, но поток добровольцев иссякает, остальные стоят и жмутся.
– Капитан, ваше мнение об этих людях? Оставить их тут, или прогнать?
– Люди здесь не плохие, Ваше Величество, но…
– Вот именно, но! Но не могу же я общаться с сухими…
По итогам нашего разговора половина брызгалок летит в толпу, а потом звучит клич
– Защищайтесь, и пусть никто не уйдет сухим!
И начинается веселье. Мои пираты, они все-таки сыгранная команда, они тройками носятся по пляжу поливая тех, кто еще сухой и время от времени откатываясь назад для перезарядки. Тех из пионеров, кто активно защищается из брызгалок – особо не трогают, остальным не уйти от пиратов Морского царя, никому. Нет, есть исключения, если человек очень активно сопротивляется, его тоже оставляют в покое, тут и без тебя найдется с кем повеселиться. Эпицентр водяной битвы гуляет по всему пляжу, пару раз схватки вспыхивают у самых лодок, тогда достается и нам, я только и могу, что прикрыть собой бабу Глашу. Ульянка носится по пляжу, оказываясь одновременно во многих местах, на ней самой не осталось ни одной сухой нитки, но зато она умудрилась сохранить в целости микрофон, в который и комментирует, как ход битвы в целом, так и отдельные ее эпизоды. Два командующих, Морской царь и Ольга Дмитриевна со свитами возвышаются над сражающимися армиями, как обелиски. Наконец веселье начинает выдыхаться и появляются признаки агрессии.
– Семен, пора заканчивать. Меня уже солнце печь начинает.
– Пять минут, баба Глаша, тут еще только начальница сухая осталась.
Командую.
– Ракету, капитан!
И последняя ракета улетает в зенит. Хлопок, а потом резкий звук заставляют всех остановиться.
– Пираты, к лодкам!
Пираты организованно отходят к лодкам и опять занимают оборону. Я обвожу взглядом пляж и, вспомнив «Остров сокровищ», комментирую.
– Неплохо, неплохо, капитан. Пиратов у нас двенадцать, против пятидесяти, а сухопутные теперь мокры почти все, совсем даже не плохо. Передайте команде мою благодарность.
И, как бы случайно, но мой взгляд падает на Ольгу с ее свитой.
– А эти то, почему сухие?
И пираты с перезаряженными брызгалками устремляются к вожатой. Из толпы пионеров трое или четверо бросаются на выручку начальству, надо будет спросить имена потом, чтобы поблагодарить, бросаются, но не успевают, а дальше все развивается, в общем, ожидаемо, за исключением двух моментов.
Шурик, тот даже не понял, что его ждет, потом бросился прикрывать собой вожатую, и попал под перекрестный огонь. Электроник заметался, сперва дернулся сбежать, потом дернулся к вожатой, но тоже опоздал. Женя ругалась, уворачивалась, потом ей кто-то кинул брызгалку и она начала отчаянно отбиваться. А вот остальные двое действующих лиц подкинули сюрпризы.
Вожатая. Ольга наконец-то приняла решение, поняв, что сухой ей не уйти. С пулеметным треском кнопок расстегивается платье и летит на помост, Ольга, какими-то баскетбольными приемами, уклоняясь от нападающих пиратов и оставаясь сухой, в несколько прыжков оказывается около меня, толчок в грудь, и я лечу спиной вперед в воду, а сама Ольга, пробегает дальше, и не дожидаясь, когда ее поймают ныряет прямо с берега, показавшись над водой уже, где-то на полдороги к буйкам. Я уже встал на ноги, я-то все равно мокрый, не страшно, Ольга что-то весело кричит с воды, или это вместо нее Оля внезапно включилась(?), но мне сейчас это не важно, меня занимает Лена. Спасибо бабе Глаше, что обратила мое внимание.
Лена стоит бледная, неподвижно, как статуя, закатив глаза, четверо пиратов окружили ее в кольцо и не знают, что дальше делать. Командую Алисе.
– Капитан, ваш выход. Приведите пленницу, – и дальше шепотом. Только мягко и деликатно.
Несмотря на то, что они не ладят между собой, Алиса удивительно мягко берет Лену за руку и ведет в нашу сторону. Баба Глаша вежливо отстраняет меня и выходит на передний план, берет Ленины руки, и, глядя ей в глаза, тихо о чем-то спрашивает, Лена так-же тихо отвечает. Еще несколько фраз, и мы все видим, как лицо Лены постепенно оттаивает и теряет сходство с посмертной маской.
– Испугали девчонку, – шепчет мне Владычица. Ободри ее.
Что-ж ты Леночка так? Я был уверен, что тебя вообще ничем не пронять, а тут, наше скоморошество тебя подкосило.
– Испугались, барышня? – Спрашиваю, как можно участливее. А напрасно…
Еще говорю, пытаюсь шутить, говорю, что царь я, хоть и суровый, но пугать никого не хочу, Лена отвечает. Наконец я замечаю, как в мимике Лены начала проскакивать, на долю секунды, готовность к улыбке, большего от нее все равно не дождешься. Пообщаешься с ней, так научишься читать между строк. Но надо как-то завершать процедуру, а то уже и Ольга подплывает, заинтересовавшись – что не так с ее подопечной.
– Ты знаешь, что от Морского царя сухим не уходят.
Лена, кажется, сейчас упадет в обморок, но я шепчу ей
– Спасай, соглашайся!
– Да. – Таким же шепотом произносит Лена, но Ленин шепот всем слышен, потому что Ульянка дотянулась до нас своим микрофоном.
Говорю с Леной, а сам протягиваю руку к лодке, умница Саша, или умница Мику, не запомнил даже – куда протягивал, уже вкладывает в руку ковшик. Ковшик, который входит в комплект каждой лодки и предназначен для вычерпывания попавшей туда воды. Набираю ковшиком воду и нежно поливаю из него Ленины голову и плечи. Не знаю, как можно поливать нежно, но я стараюсь. Все, водные процедуры закончены.
– Лен, ты в порядке?
Лена хочет что-то сказать, потом делает легкое движение кистью, в порядке мол, и отходит к вожатой. Я помогаю Владычице занять место в лодке, капитан командует
– Все по местам!
Мы отталкиваемся от берега, разворачиваем наш караван по направлению к пристани и начинаем медленно удаляться. Оглянувшись назад я вижу, как пионеры стоят полукругом вокруг места нашей высадки и смотрят на нас – удаляющихся. Встаю на ноги, опять зацепившись ногами за банку, включаю микрофон, надеюсь он еще достанет до усилителя.
– А вы что стоите? А ну, всем купаться! Не бойтесь, кто спросит, скажете, что Морской Царь разрешил. Еще увидимся, пионеры!
Сажусь обратно и, наконец-то, расслабляюсь. Через несколько минут, когда нас с пляжа уже не видно сбрасываю буксир, сам сажусь на весла и начинаю неспешно грести, при этом что-то мурлыча себе под нос. Неожиданно, мне начинает подпевать Мику, а, когда мы подходим к пристани, оказывается, что мы втроем, с присоединившейся к нам Алисой поем «Love me tender». Вполне получается, при неторопливой гребле. Баба Глаша молчит, остальные не знают слов, да и вообще, все слова знает только Мику, а мы так, на подхвате.
Наконец причаливаем, выбираемся из лодок на пристань, баба Глаша сразу же уходит в направлении столовой, сказав только, на прощание.
– Спасибо, мальчики и девочки, за развлечение. Не опаздывайте к обеду, будет вкусно, если мои помощники чего не напутали.
А я, прощаясь с бабой Глашей, как-то не обратил внимание, на окружившее нас с Алисой полукольцо пиратов, в результате чего мы с капитаном оказываемся в воде под звонкий хохот наших русалок. Там не глубоко, мне по пояс, девочкам чуть выше, так что утонуть не получится. Алиса смотрит на свой капитанский костюм, огорченно произносит.
– Все, конец реквизиту.
Потом машет рукой, и, глядя вверх, на остальную компанию.
– А вы что там стоите, а ну все в воду!
Второй раз приглашать никого не приходится. Через полминуты мы уже все дурачимся в воде, а еще через полминуты прибегает Ульянка и сходу прыгает в середину нашей кучи-малы. Обратно, на пристань, выбирается уже не Царь морской со свитою, а физрук с футбольной командой и примкнувшие к ним четыре пионерки.
До обеда еще час, поэтому переодеваемся в том же лодочном сарае, пока девочки переодеваются, разбираем лодки, потом, временно прячем реквизит в лодочном сарае, после обеда разберемся. Только Алиса с сожалением смотрит на потерявшие форму камзол и шляпу.
– Жалко, я в них сама-себе нравилась.
– Просуши, расправь и сложи в тот же мешок, откуда взяла. Может быть они и восстановятся.
Распускаю футболистов по своим делам, а мы впятером, впятером это я, Алиса, Ульяна, Мику и Саша идем куда глаза глядят. И, как выясняется, глядят они на спортплощадку. Почему туда? Я не знаю, наверное, считаю уже спортплощадку своим домом, а девочки просто мне доверились. До обеда еще далеко, заняться совершенно нечем, можно еще почитать книги от бабы Глаши, но неохота, завтра. Выход находит Ульянка.
– Мячик волейбольный не сдали! Бросили на площадке и убежали, завтра придут просить, я им устрою!
В итоге, выдав порцию ворчания, Ульянка предлагает нам самим поиграть оставшееся время.
– Так народу мало.
– А мы в круг встанем, тогда нормально.
Эти, полчаса с небольшим, перекидывания мячиком с милыми девушками дарят ощущение полнейшей беззаботности и расслабленности, когда ничего не надо планировать, ни о чем не надо беспокоится, даже оставшийся мне срок жизни кажется бесконечно длинным. Да, такой волейбол мне понравился, надо будет ввести в традицию, я же, вроде как, физрук.
Звучит сигнал к обеду, вспоминаю просьбу бабы Глаши не опаздывать и ее обещание, что будет вкусно. Девушки в душ, я жду их на крыльце, потом меняемся ролями. А когда девушки были в душе, я еще одну вещь вспомнил – завтра же прибывает автобус со мной, то есть с двойником, надо бы встретить, раз уж Слави здесь нет. Надеюсь, мое присутствие, все-же, для него безопасно.
Идем к столовой и, как-то не сговариваясь, сокращаем шаг. А уже на крыльце Алиса спрашивает.
– Девочки, я все думаю. Мы не сильно облажались сегодня?
Алиса просто буквально озвучивает мою мысль. Кажется, сегодня утром, перед праздником так не волновался, как сейчас, когда нужно просто открыть дверь в столовую.
– Да что вы все трясетесь! Все же классно было!
– Ага, тебе-то что? Ты просто с микрофоном бегала, а на нас-то все смотрели, я просто чувствовала, как с меня от взглядов кожа слазит.
– Ну не слезла же. Да и если даже облажались, то никто и не вспомнит через два дня, а к следующему циклу только мы сами и будем помнить, а мы никому не скажем.
Ульяна пожимает плечами и заходит вовнутрь.
В зале тихо, то-есть никто не свистит при нашем появлении, не кидает в нас хлебными корками, стоит обычный столовский гомон. А потом что-то меняется, я стою в очереди к окну раздачи и слышу как гул позади меня стихает, а потом то тут, то там раздается шепот: «царь, царь пришел», а я вспоминаю старую комедию. Беру поднос со своей порцией, отхожу к столику. Народ глядит на меня, я гляжу на народ. Ольги пока нет – надо захватывать власть. Сейчас заору: «На колени, холопы! Пираты, ко мне!»
– Пионеры, праздник понравился?
– Да! – дружный хор.
– Если кого-то обидели, пусть выйдет и скажет, я попрошу прощения персонально. Мы не хотели.
Тишина, обиженных нет.
– Тогда, всем спасибо, без всех вас праздник бы не удался. И, давайте уже обедать, очень есть хочется.
Есть, действительно, очень хочется, завтракали то мы давно и наспех. Ко мне за столик подсаживается Лена, опять обеспокоенно смотрит мне в глаза и сразу-же опускает взгляд в тарелку.
– Лен, еще раз спрашиваю, уже тебя персонально. Я тебя не обидел, с этим поливанием?
Лена чуть улыбается.
– Нет, все хорошо, мне даже понравилось.
– А то ничего мне лучше в голову не тогда пришло. На пристани уже нашел минимум три пристойных выхода, а тогда – вот так.
– Может это и к лучшему, первая мысль, говорят, самая верная.
– Ага, скажешь, что с тобой случилось? – осторожно спрашиваю.
– Понимаешь, я сама тебе бороду и парик придумывала, сама костюм рисовала, сама корону клеила. И вдруг поверила, что ты – настоящий Царь морской, и пираты настоящие. И, когда ты со мной разговаривал тоже в это верила.
– Ленка, тогда выходит, что ты действительно разговаривала с Морским царем, хоть его и сыграл физрук из пионерлагеря. Смотри, будут звать в гости не соглашайся, там сыро.
– Нет, не соглашусь, даже если ты позовешь. – Впервые улыбается. Ты то как, нормально? Решил свою задачу?
– Некогда было, Лен. Но, с одной стороны, время еще есть, а, с другой – боюсь, что она нерешаема. Я даже не знаю, с какого конца взяться. Ладно, разберусь. Давай обедать, в конце-концов.
– Ага, давай.
Да, а обед действительно удался, где-то на стыке русской и украинской кухонь: борщ с пампушками, голубцы, ватрушки и ягодный кисель. Через некоторое время все разговоры в столовой стихают и слышен только стук ложек, киваю показавшейся в окне раздачи бабе Глаше, улыбаюсь и, вспомнив Алису, показываю поварихе большой палец. Баба Глаша, в ответ, тоже расплывается в улыбке. Уже собираюсь уйти, когда, наконец, припоздав, появляется запыхавшаяся вожатая. Появляется, и сразу же делает объявление.
– Ребята, давайте поаплодируем нашему Морскому царю, пиратской команде, русалкам и Владычице морской!
Ну вот зачем? Все же уже закончилось! Или надо мероприятие официально завершить?
Встаю сам, футболисты встают, Алиса, Мику, Саша, из кухни выходит баба Глаша. Всем достается по порции аплодисментов, я, красный от смущения, еще раз, благодарю всех в ответ и, наконец, покидаю столовую. В спортзале дергаюсь, сначала, навести порядок, потом смотрю на часы – пора уже в академию на занятия.
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2310619
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2336203
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2344710
4 глава, часть 1 http://vn.reactor.cc/post/2360187
IV
Очень приятно, Царь. (часть 2)
– Кто это? Кто же это? Пираты? Невероятно, сейчас, в двадцатом веке, в СССР, в пионерском лагере на пляж высаживаются пираты, но кто же это с ними?
Ульянка резвится. Вспоминаю, что, кажется, моя очередь, что-то говорить.
– Матушка, вы не знаете, что это за люди? Кто это занял нашу любимую бухту?
Матушка, естественно, не знает. Капитан тоже недоуменно пожимает плечами. В итоге посылаем разведчика – все того-же Гришку. Гришка пробегает вдоль пионеров, рассматривая их, ненадолго останавливается перед вожатой, а потом возвращается к нам. Все это, для тех, кто не видит, описывает в микрофон Ульянка. Ульянка в ударе, она бежит с микрофоном в руке следом за Гришкой, рассказывает всем, какое у того выражение лица, сообщает, на кого из пионеров он, в данный момент, смотрит, подбегает к нам, в деталях, но очень быстро описывает, как мы выглядим, и впервые, для пионеров, называет меня Морским царем.
Из доклада разведчика следует, что на берегу, действительно, находятся какие-то люди.
– Пионеры! Они про вас ничего не знают! – Гремит над пляжем Ульянкин голос.
Капитан обращается к вожатой с вопросом о том, кто они такие, что они тут делают в нашей любимой бухте, где мы: морской царь и свита, отдыхаем каждые сто лет. Диалог капитана пиратов с пионервожатой длится минуты две, но весь сводится к одной единственной фразе: «А ты кто такой?», точнее: «А вы кто такие?», а вся задача этого диалога – дать пионерам возможность расслабиться. Наконец, Ольга приводит в действие главный аргумент о том, что пионеры они ребята хорошие, талантливые, танцуют, поют и стихи читают. Сейчас, по замыслу, она должна пригласить выступать кого-то из пионеров. Ага, и тот прочтёт унылым голосом: «Лагерь – наша большая семья...», – пора ломать сценарий.
Впервые беру микрофон в руки.
– А ну-ка, приведите мне кого-нибудь.
Первые трое – подсадные. Точнее, подсадной один – номер третий, а за первых двух Саша поручилась, что отыграют как надо. Вот и сейчас, она уже отыскала глазами первого, показала его капитану, а капитан, выхватив саблю, указала на этого выступленца пиратам: «Хватайте вон ту!». С места срывается отделение «серебряных» подбегает к жертве, берет ее под белы руки и подводит пред мои светлы царские очи. Так это же одна из тех девочек, что бегает вместе с Сашей, ой-й-й-й… Катя, кажется. Я стал запоминать «фоновых персонажей» по именам, различать в лицо и запоминать по именам. Почему я раньше так не делал, почему они раньше меня не интересовали? Оказывается – неплохие люди, совсем даже неплохие. Со своими мыслями, желаниями, чувствами, к сожалению – запертые в двух неделях цикла. Ну хоть как-то их повеселю.
Номера первого действительно зовут Катя. Разговариваю с ней предельно мягко, насколько это возможно для сурового, но справедливого царя. Черт, я чувствую себя Дедом Морозом, перед которым поставили на табуретку перепуганную маленькую девочку, от волнения позабывшую свой стишок. Ну не такую уж и маленькую, кстати, где-то на год помладше Ульянки. Кстати об Ульянке. Что это за штука у меня перед носом? Это микрофон у меня перед носом? Это что, все мои сюсюсканья транслировались сейчас на весь лагерь? Кошмар какой, я же суровый! Наконец девочка начинает верить, что ее сейчас не принесут в жертву, не утопят, не скормят акулам… Так, а здесь есть акулы? Кажется девочка наконец-то успокоилась и расслабилась. Еще пара фраз с моей стороны и ребенок наконец-то прочтет стишок с табуретки, дедушка Мороз будет доволен, дедушка улыбнется в бороду, дедушка полезет в мешок и вручит подарок. Пойду работать Дедом Морозом, говорят, на Новый Год они неплохо зарабатывают.
– Ну что, будешь что-нибудь исполнять? Мне-то не нужно, но если хочешь.
Поет. Волнуется, запинается, но поет. Вот странные люди, я бы наотрез отказался, тем более, что разрешили не петь, а она поет. Ну раз спела, то на тебе медальку номер один. Если бы не спела, то, все-равно, тоже вручил бы медальку.
Номер второй, парнишка, лет десяти-одиннадцати, зовут Слава. Неплохо поговорили, он рассказал мне о делах в лагере, я ему объяснил, что пиратов, во главе с капитаном, я захватил, в свое время, в плен и они сами попросились ко мне на службу. Нет, больше вакансий нет, разве что, с кем из пиратов поменяется. Тоже медалька и свободен.
Номер третий, наш подсадной. Василий – лучший друг и сосед по домику зайца-Сережи, лучший друг, но в футболисты не пошел, сказал, что у него другие интересы, что, впрочем, не мешало ему заходить к нам в начале или в конце тренировок. Его задача показать пионерам третий путь: не читать стишок, не вступать в беседу с Дедом Морозом, простите, с Морским царем, а быть облитым водой, но медальку он получит. За храбрость. Главное – убедить пионеров, что это просто игра. Так в итоге и происходит, номер третий молчит, общаться отказывается.
– Ну что, капитан? Этот молчит, выступать и общаться отказался, сказал, что лучше в воду. В воду его?
– Да. Раз сам выбрал, то в воду, Ваше величество!
Третьего подхватывают на руки, раскачивают и бросают в воду. Когда он, наконец, выбирается из воды, говорю, обращаясь к нему.
– Молодец, не испугался. Вот тебе персональная награда, и вручаю ему одну из брызгалок.
Тот-же, кстати, пробел у создателей лагеря, как и с футболом. Взрослые создатели лагеря, а, вслед за ними, и дети – население лагеря, совершенно не знакомы с некоторыми примитивнейшими вещами. Что может быть проще брызгалки? Бутылка из под шампуня, с продырявленной гвоздем пробкой, но каким-же вчера это оказалось открытием, что для пиратов, что для их капитана.
Ольга на паузе. События идут не по сценарию, а ей нужно время на перезапуск. Вряд-ли она сейчас начнет все запрещать, в самом худшем случае Морского царя начнут просто игнорировать, но пока мы продолжаем ломать комедию.
– Ну что, сухопутные? Кто-то хочет мне что-нибудь сказать?
Находится еще люди, которые получают свои медальки, но поток добровольцев иссякает, остальные стоят и жмутся.
– Капитан, ваше мнение об этих людях? Оставить их тут, или прогнать?
– Люди здесь не плохие, Ваше Величество, но…
– Вот именно, но! Но не могу же я общаться с сухими…
По итогам нашего разговора половина брызгалок летит в толпу, а потом звучит клич
– Защищайтесь, и пусть никто не уйдет сухим!
И начинается веселье. Мои пираты, они все-таки сыгранная команда, они тройками носятся по пляжу поливая тех, кто еще сухой и время от времени откатываясь назад для перезарядки. Тех из пионеров, кто активно защищается из брызгалок – особо не трогают, остальным не уйти от пиратов Морского царя, никому. Нет, есть исключения, если человек очень активно сопротивляется, его тоже оставляют в покое, тут и без тебя найдется с кем повеселиться. Эпицентр водяной битвы гуляет по всему пляжу, пару раз схватки вспыхивают у самых лодок, тогда достается и нам, я только и могу, что прикрыть собой бабу Глашу. Ульянка носится по пляжу, оказываясь одновременно во многих местах, на ней самой не осталось ни одной сухой нитки, но зато она умудрилась сохранить в целости микрофон, в который и комментирует, как ход битвы в целом, так и отдельные ее эпизоды. Два командующих, Морской царь и Ольга Дмитриевна со свитами возвышаются над сражающимися армиями, как обелиски. Наконец веселье начинает выдыхаться и появляются признаки агрессии.
– Семен, пора заканчивать. Меня уже солнце печь начинает.
– Пять минут, баба Глаша, тут еще только начальница сухая осталась.
Командую.
– Ракету, капитан!
И последняя ракета улетает в зенит. Хлопок, а потом резкий звук заставляют всех остановиться.
– Пираты, к лодкам!
Пираты организованно отходят к лодкам и опять занимают оборону. Я обвожу взглядом пляж и, вспомнив «Остров сокровищ», комментирую.
– Неплохо, неплохо, капитан. Пиратов у нас двенадцать, против пятидесяти, а сухопутные теперь мокры почти все, совсем даже не плохо. Передайте команде мою благодарность.
И, как бы случайно, но мой взгляд падает на Ольгу с ее свитой.
– А эти то, почему сухие?
И пираты с перезаряженными брызгалками устремляются к вожатой. Из толпы пионеров трое или четверо бросаются на выручку начальству, надо будет спросить имена потом, чтобы поблагодарить, бросаются, но не успевают, а дальше все развивается, в общем, ожидаемо, за исключением двух моментов.
Шурик, тот даже не понял, что его ждет, потом бросился прикрывать собой вожатую, и попал под перекрестный огонь. Электроник заметался, сперва дернулся сбежать, потом дернулся к вожатой, но тоже опоздал. Женя ругалась, уворачивалась, потом ей кто-то кинул брызгалку и она начала отчаянно отбиваться. А вот остальные двое действующих лиц подкинули сюрпризы.
Вожатая. Ольга наконец-то приняла решение, поняв, что сухой ей не уйти. С пулеметным треском кнопок расстегивается платье и летит на помост, Ольга, какими-то баскетбольными приемами, уклоняясь от нападающих пиратов и оставаясь сухой, в несколько прыжков оказывается около меня, толчок в грудь, и я лечу спиной вперед в воду, а сама Ольга, пробегает дальше, и не дожидаясь, когда ее поймают ныряет прямо с берега, показавшись над водой уже, где-то на полдороги к буйкам. Я уже встал на ноги, я-то все равно мокрый, не страшно, Ольга что-то весело кричит с воды, или это вместо нее Оля внезапно включилась(?), но мне сейчас это не важно, меня занимает Лена. Спасибо бабе Глаше, что обратила мое внимание.
Лена стоит бледная, неподвижно, как статуя, закатив глаза, четверо пиратов окружили ее в кольцо и не знают, что дальше делать. Командую Алисе.
– Капитан, ваш выход. Приведите пленницу, – и дальше шепотом. Только мягко и деликатно.
Несмотря на то, что они не ладят между собой, Алиса удивительно мягко берет Лену за руку и ведет в нашу сторону. Баба Глаша вежливо отстраняет меня и выходит на передний план, берет Ленины руки, и, глядя ей в глаза, тихо о чем-то спрашивает, Лена так-же тихо отвечает. Еще несколько фраз, и мы все видим, как лицо Лены постепенно оттаивает и теряет сходство с посмертной маской.
– Испугали девчонку, – шепчет мне Владычица. Ободри ее.
Что-ж ты Леночка так? Я был уверен, что тебя вообще ничем не пронять, а тут, наше скоморошество тебя подкосило.
– Испугались, барышня? – Спрашиваю, как можно участливее. А напрасно…
Еще говорю, пытаюсь шутить, говорю, что царь я, хоть и суровый, но пугать никого не хочу, Лена отвечает. Наконец я замечаю, как в мимике Лены начала проскакивать, на долю секунды, готовность к улыбке, большего от нее все равно не дождешься. Пообщаешься с ней, так научишься читать между строк. Но надо как-то завершать процедуру, а то уже и Ольга подплывает, заинтересовавшись – что не так с ее подопечной.
– Ты знаешь, что от Морского царя сухим не уходят.
Лена, кажется, сейчас упадет в обморок, но я шепчу ей
– Спасай, соглашайся!
– Да. – Таким же шепотом произносит Лена, но Ленин шепот всем слышен, потому что Ульянка дотянулась до нас своим микрофоном.
Говорю с Леной, а сам протягиваю руку к лодке, умница Саша, или умница Мику, не запомнил даже – куда протягивал, уже вкладывает в руку ковшик. Ковшик, который входит в комплект каждой лодки и предназначен для вычерпывания попавшей туда воды. Набираю ковшиком воду и нежно поливаю из него Ленины голову и плечи. Не знаю, как можно поливать нежно, но я стараюсь. Все, водные процедуры закончены.
– Лен, ты в порядке?
Лена хочет что-то сказать, потом делает легкое движение кистью, в порядке мол, и отходит к вожатой. Я помогаю Владычице занять место в лодке, капитан командует
– Все по местам!
Мы отталкиваемся от берега, разворачиваем наш караван по направлению к пристани и начинаем медленно удаляться. Оглянувшись назад я вижу, как пионеры стоят полукругом вокруг места нашей высадки и смотрят на нас – удаляющихся. Встаю на ноги, опять зацепившись ногами за банку, включаю микрофон, надеюсь он еще достанет до усилителя.
– А вы что стоите? А ну, всем купаться! Не бойтесь, кто спросит, скажете, что Морской Царь разрешил. Еще увидимся, пионеры!
Сажусь обратно и, наконец-то, расслабляюсь. Через несколько минут, когда нас с пляжа уже не видно сбрасываю буксир, сам сажусь на весла и начинаю неспешно грести, при этом что-то мурлыча себе под нос. Неожиданно, мне начинает подпевать Мику, а, когда мы подходим к пристани, оказывается, что мы втроем, с присоединившейся к нам Алисой поем «Love me tender». Вполне получается, при неторопливой гребле. Баба Глаша молчит, остальные не знают слов, да и вообще, все слова знает только Мику, а мы так, на подхвате.
Наконец причаливаем, выбираемся из лодок на пристань, баба Глаша сразу же уходит в направлении столовой, сказав только, на прощание.
– Спасибо, мальчики и девочки, за развлечение. Не опаздывайте к обеду, будет вкусно, если мои помощники чего не напутали.
А я, прощаясь с бабой Глашей, как-то не обратил внимание, на окружившее нас с Алисой полукольцо пиратов, в результате чего мы с капитаном оказываемся в воде под звонкий хохот наших русалок. Там не глубоко, мне по пояс, девочкам чуть выше, так что утонуть не получится. Алиса смотрит на свой капитанский костюм, огорченно произносит.
– Все, конец реквизиту.
Потом машет рукой, и, глядя вверх, на остальную компанию.
– А вы что там стоите, а ну все в воду!
Второй раз приглашать никого не приходится. Через полминуты мы уже все дурачимся в воде, а еще через полминуты прибегает Ульянка и сходу прыгает в середину нашей кучи-малы. Обратно, на пристань, выбирается уже не Царь морской со свитою, а физрук с футбольной командой и примкнувшие к ним четыре пионерки.
До обеда еще час, поэтому переодеваемся в том же лодочном сарае, пока девочки переодеваются, разбираем лодки, потом, временно прячем реквизит в лодочном сарае, после обеда разберемся. Только Алиса с сожалением смотрит на потерявшие форму камзол и шляпу.
– Жалко, я в них сама-себе нравилась.
– Просуши, расправь и сложи в тот же мешок, откуда взяла. Может быть они и восстановятся.
Распускаю футболистов по своим делам, а мы впятером, впятером это я, Алиса, Ульяна, Мику и Саша идем куда глаза глядят. И, как выясняется, глядят они на спортплощадку. Почему туда? Я не знаю, наверное, считаю уже спортплощадку своим домом, а девочки просто мне доверились. До обеда еще далеко, заняться совершенно нечем, можно еще почитать книги от бабы Глаши, но неохота, завтра. Выход находит Ульянка.
– Мячик волейбольный не сдали! Бросили на площадке и убежали, завтра придут просить, я им устрою!
В итоге, выдав порцию ворчания, Ульянка предлагает нам самим поиграть оставшееся время.
– Так народу мало.
– А мы в круг встанем, тогда нормально.
Эти, полчаса с небольшим, перекидывания мячиком с милыми девушками дарят ощущение полнейшей беззаботности и расслабленности, когда ничего не надо планировать, ни о чем не надо беспокоится, даже оставшийся мне срок жизни кажется бесконечно длинным. Да, такой волейбол мне понравился, надо будет ввести в традицию, я же, вроде как, физрук.
Звучит сигнал к обеду, вспоминаю просьбу бабы Глаши не опаздывать и ее обещание, что будет вкусно. Девушки в душ, я жду их на крыльце, потом меняемся ролями. А когда девушки были в душе, я еще одну вещь вспомнил – завтра же прибывает автобус со мной, то есть с двойником, надо бы встретить, раз уж Слави здесь нет. Надеюсь, мое присутствие, все-же, для него безопасно.
Идем к столовой и, как-то не сговариваясь, сокращаем шаг. А уже на крыльце Алиса спрашивает.
– Девочки, я все думаю. Мы не сильно облажались сегодня?
Алиса просто буквально озвучивает мою мысль. Кажется, сегодня утром, перед праздником так не волновался, как сейчас, когда нужно просто открыть дверь в столовую.
– Да что вы все трясетесь! Все же классно было!
– Ага, тебе-то что? Ты просто с микрофоном бегала, а на нас-то все смотрели, я просто чувствовала, как с меня от взглядов кожа слазит.
– Ну не слезла же. Да и если даже облажались, то никто и не вспомнит через два дня, а к следующему циклу только мы сами и будем помнить, а мы никому не скажем.
Ульяна пожимает плечами и заходит вовнутрь.
В зале тихо, то-есть никто не свистит при нашем появлении, не кидает в нас хлебными корками, стоит обычный столовский гомон. А потом что-то меняется, я стою в очереди к окну раздачи и слышу как гул позади меня стихает, а потом то тут, то там раздается шепот: «царь, царь пришел», а я вспоминаю старую комедию. Беру поднос со своей порцией, отхожу к столику. Народ глядит на меня, я гляжу на народ. Ольги пока нет – надо захватывать власть. Сейчас заору: «На колени, холопы! Пираты, ко мне!»
– Пионеры, праздник понравился?
– Да! – дружный хор.
– Если кого-то обидели, пусть выйдет и скажет, я попрошу прощения персонально. Мы не хотели.
Тишина, обиженных нет.
– Тогда, всем спасибо, без всех вас праздник бы не удался. И, давайте уже обедать, очень есть хочется.
Есть, действительно, очень хочется, завтракали то мы давно и наспех. Ко мне за столик подсаживается Лена, опять обеспокоенно смотрит мне в глаза и сразу-же опускает взгляд в тарелку.
– Лен, еще раз спрашиваю, уже тебя персонально. Я тебя не обидел, с этим поливанием?
Лена чуть улыбается.
– Нет, все хорошо, мне даже понравилось.
– А то ничего мне лучше в голову не тогда пришло. На пристани уже нашел минимум три пристойных выхода, а тогда – вот так.
– Может это и к лучшему, первая мысль, говорят, самая верная.
– Ага, скажешь, что с тобой случилось? – осторожно спрашиваю.
– Понимаешь, я сама тебе бороду и парик придумывала, сама костюм рисовала, сама корону клеила. И вдруг поверила, что ты – настоящий Царь морской, и пираты настоящие. И, когда ты со мной разговаривал тоже в это верила.
– Ленка, тогда выходит, что ты действительно разговаривала с Морским царем, хоть его и сыграл физрук из пионерлагеря. Смотри, будут звать в гости не соглашайся, там сыро.
– Нет, не соглашусь, даже если ты позовешь. – Впервые улыбается. Ты то как, нормально? Решил свою задачу?
– Некогда было, Лен. Но, с одной стороны, время еще есть, а, с другой – боюсь, что она нерешаема. Я даже не знаю, с какого конца взяться. Ладно, разберусь. Давай обедать, в конце-концов.
– Ага, давай.
Да, а обед действительно удался, где-то на стыке русской и украинской кухонь: борщ с пампушками, голубцы, ватрушки и ягодный кисель. Через некоторое время все разговоры в столовой стихают и слышен только стук ложек, киваю показавшейся в окне раздачи бабе Глаше, улыбаюсь и, вспомнив Алису, показываю поварихе большой палец. Баба Глаша, в ответ, тоже расплывается в улыбке. Уже собираюсь уйти, когда, наконец, припоздав, появляется запыхавшаяся вожатая. Появляется, и сразу же делает объявление.
– Ребята, давайте поаплодируем нашему Морскому царю, пиратской команде, русалкам и Владычице морской!
Ну вот зачем? Все же уже закончилось! Или надо мероприятие официально завершить?
Встаю сам, футболисты встают, Алиса, Мику, Саша, из кухни выходит баба Глаша. Всем достается по порции аплодисментов, я, красный от смущения, еще раз, благодарю всех в ответ и, наконец, покидаю столовую. В спортзале дергаюсь, сначала, навести порядок, потом смотрю на часы – пора уже в академию на занятия.
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Лена(БЛ) Алиса(БЛ) Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Дубликат. Часть 5.
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2900488Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2906357
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2912485
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/2915101
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/2926880
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/2935043
Глава 7 http://vn.reactor.cc/post/2937564
Глава 8
За перевалом
Воскресенье. 07-30. Елена Тихонова. Где-то под землей.
Открываю глаза и ничего не вижу. Зову несколько раз: «Алиса!» — никакого ответа. Только шорох где-то слева. Только бы не крыса! Что-то слабо вспыхивает над головой зеленым огнем и тут же гаснет. Пытаюсь сообразить: где я, и как я в это «где» попала. Вроде бы мы шли в подземелье, а потом я открыла ворота в вычислительный центр и больше я ничего не помню. Только странный сон, будто мне десять лет, а ко мне в гости, в Ленинград, на велосипеде приехала Алиса. И мы играем в ладушки с моей мамой, как будто мне не десять и скоро уже одиннадцать, а только два годика. Что-то еще было в этом сне, но память упрямо подсовывает мне вот это. Пытаюсь вспомнить всё, но зеленая вспышка над головой опять отвлекает меня. Я, наконец, соображаю, что лежу на чем-то твердом и неудобном, а все тело болит как избитое. Правда голова, мучившая меня с самого утреннего приступа прошла. Опять зеленая вспышка, которая ничего не освещает. Я начинаю шарить руками вокруг себя. Я лежу на полу, а рядом со мной… Рядом со мной сумка. Моя или Алискина? Если моя, то там есть спички и плоский фонарик, если Алискина — зажигалка и опять же фонарик.
Застежка, клапан, термос — значит сумка моя, книжка. А вот и фонарик. Старая батарейка едва оживляет лампочку. Интересно, сколько она протянет? Сажусь и обвожу лучом фонарика вокруг себя: моя куртка у меня в ногах и (Счастье и радость!) совсем рядом, свернувшись калачиком, и положив свою сумку себе под голову, спит Алиса. Кладу фонарик так, чтобы он светил в потолок и тут же вокруг рассыпается пригоршня зеленых бликов. Я даже останавливаюсь, прежде чем будить подругу и оглядываюсь вокруг. Это пещера, или, если судить по обработанному полу какая-то шахта. Может быть эти самые зеленые прозрачные кристаллы, покрывающие стены, нерасчищенные участки пола и потолок, здесь и добывали. «Как мы сюда попали?» — мелькает мысль. «Изумруды?» — мелькает вторая мысль. Но я уже бужу Алису.
Алиса не хочет просыпаться: «Ульянка, отстань!», «Ольга Дмитриевна, еще рано!», «Сенька, глаз подобью!», «Мать, не мешай!», — так и сыпятся из нее. Мне бы так с Сашкой общаться по утрам. Наконец, когда я зажимаю Алисе нос, та подскакивает, чуть не ударившись головой об особо выдающийся с потолка «изумруд», обводит помещение мутным взглядом, и выдает: «Между прочим: тупики с кристаллами, Центр управления, памятники Генде и алтарь находятся хоть и на разных плоскостях, но на одной оси».
— Алиса, ты о чём?
— А? В смысле?
— Ну… Про ось и плоскости. И перед этим.
— Ленка. Чтобы я такое говорила! Да быть того не может! Это, наверное, сон.
Алиса лезет к себе в сумку, проверяет содержимое, достает оттуда фонарик на круглых батарейках.
— Вот. А своего светлячка выключи, не сажай батарейку.
В ту секунду, когда я погасила свой фонарик, а Алиса еще не включила свой, кристаллы над головой выдают серию зеленых, ничего не освещающих вспышек. Космические лучи? Я читала про такое.
Загорается Алисин большой фонарь и я замечаю, что та сидит вцепившись в него обеими руками и затаив дыхание. Да, ей страшно в темной пещере. Чтобы отвлечь Алису спрашиваю её.
— Как ты думаешь, где мы?
Та обводит фонариком вокруг себя, подтягивает к себе свою сумку и куртку, обнаруживает под курткой фомку и радостно восклицает: «Надо же, не потерялась!» Потом отвечает на мой вопрос.
— Такая пещера есть в шахте, и выход вон там, — луч фонарика машет в сторону расчищенной от кристаллов тропы. — А вот как мы сюда попали из того зала, я не знаю. Ну что? Идём? Смысла здесь сидеть я не вижу.
Мы поднимаемся, приводим себя в порядок, насколько это возможно в свете фонарика и без воды. Алиса говорит, что у нее есть вода во фляге, но лучше ее поберечь. А уже на выходе из пещеры, оглянувшись на прощание, мы замечаем небольшую пирамидку сложенную из камней. Как мы не заметили ее раньше? Из под пирамидки торчит бумажный хвостик. Подбегаем: «Бумага, это по твоей части», — говорит Алиса, предоставляя мне право первочитателя. А пока я достаю и разворачиваю сложенный в бумажную полоску листок, она обводит еще раз пещеру фонариком и замирает, что-то увидев.
— Что там, Алиса?
— Нет, показалось.
Листок бумаги, на одной стороне фрагмент отпечатанного на машинке «Плана мероприятий на I смену», а на другой — рукописные строчки: «семен, 35 цикл от выхода», «Славяна, мы встретимся», — рукой Семена. Запись про Славяну вымарана и едва читается. И дальше идут записи уже Ульяниным почерком: «Ульяна, 36 цикл от выхода Семена», «Ульяна, 37 цикл...», — и так далее.
— Вот мелкая ревнивица! — усмехается Алиса. — Ну что, пошли домой, Ленка.
— Подожди…
Я достаю карандаш и добавляю запись: «Алиса и Лена, __ цикл...» — Номер цикла оставляю пустым, ни я, ни Алиса его не помним.
— … вот теперь пошли.
Мы выходим из пещеры в шахту, действительно в шахту: рельсы, деревянные столбы, капающая за шиворот вода, какой-то инструмент, раздавленная масляная лампа, старая вагонетка. «Нам теперь все время направо. Эту дорогу я помню», — говорит Алиса на первой же развилке.
Воскресенье. 11-30. Алиса Двачевская. «Совенок». Выход из подземелья под памятником.
Вот мы и пришли. Хорошо, что фомку не бросила, хотя Ленка и косилась на нее всю дорогу. Как бы я теперь решетку взламывала? Что обидно — я сама же когда-то эти гайки старательно закручивала. Вот зачем спрашивается? Гашу последний живой фонарик. Света, падающего через решетку, вполне достаточно, чтобы разглядеть лица. Слышно, как сверху о чем-то перекликаются пионеры. О! Вот и вожатая подала голос, и нет никакого дела ей до того, что ее помощница пропала куда-то позавчера, в компании с самой странной пионеркой из отряда. Интересно, кто-то, вожатая например, что-нибудь из этого сна вспомнит? Ленка-то не помнит ничего, я всю дорогу это осторожно выясняла. Для Ленки все закончилось тогда, когда она начала вращать штурвал, открывая ворота. Но я-то помню. Я ближе всех к Ленке стояла. Я, Второй и Сенька, может поэтому. А может, потому что увидела в глубине пещеры велосипед «Украина», весь заросший зелеными кристаллами. Только переднее колесо и часть рамы еще относительно чистые. Очень приметная рама, со следами сварки. Надо бы рассказать Ленке о том, что там было. Пусть знает — кто в ее голове живет. Она крепкая, она выдержит. А я сейчас гадаю: сон это был, галлюцинация, или нас всех вынесло к той куче черных камней в материальном виде. И кроме «сна» в голове еще куча всяких вещей, как-будто в библиотеку записали и я оттуда месяц не выходила. Вот только голова теперь болит и эти знания в в ней путаются.
Наверное я перезабуду большую часть. Надо бы записать, но не на чем. Не на Ульянкиных же бумагах писать, я слишком люблю этих чертей: Рыжую и Сеньку.
Этой ночью мы убили разум в Системе. Она пыталась сохранить себя, и ей нужен был Сенька. И мы вместе с ним. Разум каждого пионера прошедшего активную фазу вливался в Систему, но когда пионеров в активной фазе становилось слишком много, Система начинала трещать и сыпаться. Потому пионеры просыпались по одному и тихо засыпали, отгуляв свой срок. А Сенька взял и сошел с этих рельсов, не знаю, сам по себе, или оригинал его над ним поработал, или это попытки пробиться к нам снаружи, через навязываемую ему личность, виноваты. Сейчас уже не важно. Как там бабуля Сеньке сказала? «Создав нечеловеческий разум мы испугались». Мы, идиоты, себя посчитали «нечеловеческим разумом», а надо было не себя… Да и бабуля тоже не все знала. Жертвенные алтари и точки входа, во всем пучке параллельных миров, они ведь со времен ледникового периода существуют.
Люди испугались. А когда Сенька начал будить всех подряд, прямо или косвенно — испугалась Система. И, у нечеловеческого разума тоже, оказывается, есть инстинкт самосохранения. Был инстинкт самосохранения. Но теперь это просто система, с маленькой буквы. Система обеспечения функционирования… И дальше много слов. Голова болит их вспоминать.
А для тех, кто не знает, и для тех, кто забудет, все останется по прежнему: циклы, активная фаза, пассивная фаза, выход из циклов.
Что-то, Викентьевна, ты много думаешь. Пора уже и начать забывать лишнее и превращаться в «ранимую бунтарку». Это не меня лично так Сенька назвал, но я и это теперь знаю.
— Алиса. — Ленка поднимает на меня глаза и опять опускает. — Нас что-то держит?
— Да! — Я достаю из сумки нож. Совершенно не страшно выглядящий, для бывшего жертвенного ножа. — Забери его. Я с такой тяжестью на верх не полезу.
Смотрю на Ленку и улыбаюсь ей. Ленка смотрит на меня и улыбается мне. Очень подозрительно понимающе улыбается. Надо лезть наверх, ломать решетку, не Ленке же это поручать. А нам, к приезду автобуса и приходу Сеньки с Рыжей, надо еще помыться и в себя прийти, а мне персонально и с вожатой поругаться. Я, наверное, дождусь того цикла, когда Ленка с визгом повиснет у Второго на шее, очень уж мне хочется услышать, как Ленка визжит радостно. А потом возьму велосипед, гитару и поеду по лагерям с концертами, всё — девочка созрела. А потом вернусь. Главное сейчас, как попаду в домик, пока не забыла, записать неожиданно простое правило перехода между лагерями.
***
Конец 5й части.
Бесконечное лето Ru VN Лена(БЛ) VN чернуха Визуальные новеллы фэндомы
Помогите с тэгами т.к. пост первый
Дубликат(БЛ) Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Визуальные новеллы фэндомы
Дубликат, приквел.
Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/3329375Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/3330361
Глава 3
Гурт
Гурт
Двадцать два цикла от знакомства с Ульяной.
Ульяна переживает больше меня. Приезжает каждую неделю на три дня, обклеивает датчиками, бывает — бьет током, заставляет решать тесты. Все это записывает, а потом всю ночь не спит на кухне — обрабатывает результаты. И с каждым циклом становится все мрачнее и мрачнее. Скрывает это, но я то вижу. Я поддерживаю ее, как могу, делаю вид что верю, что все хорошо. Но вот, кажется, наступил кризис. Я же тоже не сплю, вместе с Ульяной. И вот, вместо привычных шелеста бумаги, щелканья клавиш, бормотанья вполголоса, — полчаса уже стоит тишина. А потом раздается сдерживаемый всхлип.
— Что случилось, Рыжик?
— Сёмка. Я тупая, бездарная и бесполезная дура! Я изучила все что есть на свете про таких как ты, я терроризировала Виолу, бабулю, твоего шефа, я запустила учёбу… Лучше бы я в футбольную команду год назад записалась, чем на эту практику проклятую. А сейчас, получается, что я тебя обманула. Я пообещала и не сделала…
Первый раз вижу Ульяну такой подавленной. Она лежит, свернувшись калачиком, и тихо жалуется.
— … Я не могу открыть эту дверь. И никто не может. Полгода назад я думала, что все так просто, а никто не занимается вами, потому что вы никому не нужны. А чем дальше я зарывалась, тем все оказывалось сложнее и запутаннее. А сегодня я ехала в поселок с твоим шефом, и он сказал мне, что вы отражения людей только с одной стороны. А с другой — отражения тех существ из другой вселенной, которые тоже лезут в вакуоли, только со своей стороны. Сёмка, скажи мне что ты не инопланетянин.
Устала.
— Рыжик, все нормально. Я тебя никогда и ни в чем не обвиню. В неудаче? Глупо. Знаешь, Рыжик. Если даже все так печально, то все равно, ты была и пока есть в моей жизни. Спасибо тебе. И еще за то, что ты что-то для меня пыталась сделать и тебе было не все равно. — И сейчас мне приходится впрыскивать в Ульяну дозу оптимизма, хотя обычно происходит наоборот. — Но мы же не сдадимся?
— Нет конечно, Сёмк.
— В самом плохом для нас случае ты просто повторишь попытку.
— Сёмк?
— Что?
— Это для тебя будет плохой случай. А я уж оторвусь на тебе, за все потраченные нервы. Тебе, кстати, привет от родителей.
— Родственник, будешь мне помогать.
Вчера Рыжая уехала. Повисла на мне, сказала, чтоб я ее не провожал, и запрыгнула в мотовоз. А появится теперь она только через полтора цикла. Или даже через два — сессия. Зато потом обещала поселиться тут на постоянное место жительства. «Нельзя сдаваться! Но времени совсем не осталось, Сёмк!»
— Яволь, шеф. А что делать надо?
Вчера Рыжая уехала, а сегодня приехал шеф.
— Узлы мы объедем, с пионерами пообщаемся, данные соберем. Не стоило бы тебя к этим делам привлекать, но больше некого. Сам видишь — сокращения у нас. В лабораториях одни только заведующие остались, да те у кого темы отработаны больше, чем на девяносто процентов. Остальных на материк отправляют. Охрану вон сократили, оставили армейцев десять человек и Толяныча.
— А что за тип в галстуке по поселку шатался?
— Это директор новый, из бывших комсомольских вождей. Филиал-то здешний в самостоятельное учреждение выделили, а его директором назначили. Ну а мы все в старом институте числимся, вот нас на материк и вывозят. Скоро и мы с тобой расстанемся.
Вот, мне даже жалко стало. А еще я сразу об Ульяне подумал.
— А как же?…
— Рыжая твоя любовь? Не знаю. Может и все хорошо еще будет… Сегодня заночую у тебя, а завтра отсюда на мотовозе поедем. Кстати, это последние циклы, когда он ходит. Тоже сокращают. Остается только кольцевой поезд и составы снабжения. Ну и автобусы еще.
День второй от отъезда Ульяны. Мы с шефом устраиваемся в домике, уже в четвертом по счету узле. Два узла в день, один до обеда, один после.
Мотовоз высаживает нас на платформе возле моста, а сам уезжает в неведомые дали. Мы идем к лагерю, ориентируясь на цветные пятнышки флагов и отблеск солнца на макушке Генды. В лагере сразу находим вожатую, а та уже, по указаниям Шефа, собирает пионеров в столовой. Я раздаю анкеты, пионеры их заполняют, я анкеты собираю. Мы обедаем, или остаемся ночевать, смотря по времени суток, а переночевав или пообедав, хитрой тропинкой идем к мосту, где нас подбирает мотовоз.
— Ну и как тебе Узлы, родственник?
— Лагеря? Древнегреческий Элизиум.
— Острова блаженных? Ну да. Блаженны нищие духом...
Мы с шефом достаточно легко понимаем друг друга. Все-таки сказывается моё происхождение.
— Шеф, а расскажи, откуда я взялся?
— Да нечего тут рассказывать. По глупости, — шеф усмехается, — да, по глупости, можно сказать, залетел. Молодой был, вроде Рыжей твоей, полез датчики ставить в одиночку. Ну и в язык тумана вляпался. Чуть в нем и не остался. А когда к Старому корпусу выбрался, тут ты за мной из тумана и вышел. Хорошо, что я тогда испугался, не стал к тебе подходить, а спрятался в здании. А потом смотрю: человек лежит, голый, и, вроде, живой еще. Подбежал, стал в чувство приводить. Тут меня и нашли. Тебя в Узел, мне строгий выговор.
День четвертый от отъезда Ульяны. Анкеты розданы, анкеты собраны, обед поглощен. Идем к железной дороге. Обратная тропка, кстати, не такая и хитрая. Еще в первый раз возникло подозрение, а сейчас мой наметанный глаз уже сразу видит, куда нужно свернуть, чтобы не попасть в хитрый выгиб местного пространства, и не оказаться развернутым лицом к лагерю. Часто даже раньше шефа, который все время сверяется с каким-то прибором, вроде компаса.
— С пионерами не общался?
Отрицательно мотаю головой. Какое там. Я только пригляделся к ним, за эти семь узлов. Я, оказывается, за время активной фазы, забыл, как девочки выглядят. Алиса, Лена, Славя. Миксов, тех помню: Мику, Женю и Сыроежкина, но их двойников я и в поселке вижу. А вот Ольгу Дмитриевну, ту сразу узнал. Алиса, Лена, Славя, Сыроежкин, Женя и Мику, — вот и весь старший отряд. А остальные: средний отряд и мелюзга, — те вообще не заслуживают внимания. Ну так мы их и не анкетируем.
Интересно, кем нас шеф представляет вожатой?
— Шеф, а почему пионеры?
— А кто его знает? Может детство свое вспоминал кто-то из первой экспедиции. Хотя нет, там копии вроде бы взрослые были. Ну, значит, из второй или третьей. ИМ всё равно.
Разговаривая, мы с шефом обходим салон мотовоза, опуская черную светомаскировку на окнах. «А то никуда, кроме Шлюза, из узла не попадем», — объяснил мне шеф в первый же день.
— А кому — ИМ? — Так же выделяю местоимение.
— Есть такая гипотеза. Из тех, что озвучиваются молодняком, за рюмкой чая. Что мы столкнулись с разумными обитателями другой вселенной, когда начали изучать вакуоли. Что мы этих обитателей не заметили, а они нас принялись изучать. Причем изучать строя модели, то есть вас. А потом им это наскучило и они ушли, бросив и модели, и машину по их созданию, и машину по обустройству вакуолей. Самое интересное, что мы нашли входы в эту машину и даже как-то ей пользуемся.
Мотовоз, наконец, трогается. Сейчас надо поспать, а то вообще из Узла не выберемся. Если не поспать, то хотя бы, прикрыть глаза и замолчать минут на десять.
День десятый от отъезда Ульяны. Очередной узел. Вечер. Сегодня в лагере дискотека! Надо же.
— Родственник, сходи протрясись.
Точно, я представляю, как это будет выглядеть. Если шеф для пионеров, да и для вожатой тоже, просто живой бог, которого одновременно почитают и боятся. (Не знаю, может это его человеческое происхождение так действует). То я — существо одновременно и более близкое, и более загадочное. Так вот, прихожу я такой нарядный на дискотеку, а меня обступает толпа и молча смотрит. Самые смелые — трогают. На мои вопросы — глупо хихикают и краснеют. Если пригласить потанцевать, то убегут? Или упадут в обморок? Потому что все мои встречи с пионерами, в отсутствие шефа, проходят по одному сценарию: идешь по аллее, оглядываешься, а за тобой пара пионеров, минимум, следуют. И взгляды постоянно, изучающие, и, кажется, еще и умоляющие. Спросишь: «Что случилось?» — убегают или дерзят. А если остановиться и сесть на скамейку, то вокруг постепенно толпа собирается, и даже самые разумные из них объяснить ничего не могут. А когда наедине с кем-то объяснится пытаешься — тоже никакого результата, только гротесковые смущение, агрессия, флирт или дружелюбие. А толку ноль. А еще на них таблички можно повесить: «Грустная скромница», «Активистка», «Лагерная хулиганка», ну и так далее. Это уже для совсем тупых посетителей. Господи, Ульянка, чудо моё рыжее, не дай мне превратиться в подобное, вытащи меня отсюда, пожалуйста!
Алиса, Лена, Славя, Мику, Женя, Сыроежкин. И еще мой двойник. Не знаю, по какой причине, но шеф категорчески запретил мне общаться с двойником. «Если он захочет с тобой поговорить, лучше убегай. Главное, чтобы он сам вашего сходства не успел заметить».
Надоело мне их жалеть — пойду и потанцую. Алиса, Лена, Славя, Мику, Женя, да хоть вожатая. С Сыроежкиным я танцевать отказываюсь. Принимаю такое решение, бедный Сыроежкин, и иду на площадь.
Ну что сказать: на первый взгляд — обычная дискотека в маленьком пионерском лагере. В одном углу октябрята, под руководством Слави танцуют что-то своё, посередине площади топчутся старшие, все кроме Жени. А по периметру — половина среднего отряда. А вторая половина сидит на скамейках, потому что стесняется. Ну и Женя там же. Двойника не видать. Двойник, кажется, вечно где-то пропадает. Веселье? Нету там никакого веселья. Мелкие еще как то развлекаются, а остальные, как-будто ответственную работу выполняют.
Хотел развернуться и уйти, но перехватил взгляд Лены. Столько тоски и безнадёги в глазах я даже у себя в зеркале не видел. Ну, значит с Леной. Я моргнул и впечатление исчезло, но ведь было же оно… Ульяна все твердит, что я добрый. Я вдруг подумал, что ни разу не танцевал с Ульяной. И, получается, первый свой осознанный танец я буду танцевать с Леной.
— Лена, потанцуешь со мной?
— Я?… … … — И шепотом. — Да. — И глаза в пол.
День одиннадцатый от отъезда Ульяны.
— Это еще что за делегация? Ты не знаешь, родственник?
М-дя. Мы на мотовоз спешим, а у выхода из лагеря нас ждут девочки: Лена, Славя, Алиса, Мику. Сидели на крылечке… в общем, в этом здании в поселке механические мастерские, а в лагерях в нем постоянно Сыроежкины отираются. А как увидели нас — встали, дружно, как по команде и смущенно так под ноги смотрят. Как будто у Лены заразились. Мы прошли мимо них к воротам, я только и сказал:
— До свидания, девочки.
И сзади, в спину, кто-то из них, грустно:
— Семен, приезжай еще.
Шеф какое-то время молчит, а потом выдает:
— Импринтинг! Ну конечно, как я сразу не догадался! Зря ты меня послушался вчера… Танцевал с ними?
— Ну да, а что?
— Просто, кажется, ты фактически признался каждой из них в симпатии.
А уже в мотовозе шеф со вздохом произнес, глядя прямо перед собой:
— Можно этого не осознавать, но пустота внутри, она ноет и просит ее заполнить. Особенно, когда от тебя одна дырявая оболочка. Меня это тоже касается.
А я подумал о том, что, в сущности, о шефе ничего не знаю. Изначально я не принимал людей, потом, влюбившись в Ульяну, был вынужден как-то упорядочить своё отношение к человечеству. Но дружить с ними — увольте. И тут же вспомнил слова Ули: «Вы бы долго присматривались друг к другу, но подружились бы...», и еще записку от шефа. Да, разбираться нужно с конкретными людьми, а не с человечеством в целом.
— Шеф. А зачем и почему вы стирали самосознание у активированных?
— От страха. Я не первый, но если хочешь наказать инициаторов, то можешь начать с меня.
Остаток пути мы молчим, я думаю, что разговор закончен, но вечером, в очередном лагере, шеф возвращается к разговору.
— Я и сейчас боюсь. И остальные боятся. Нужно рассказать тебе всё, по чести и совести, а мы боимся. Не тебя, конечно. А той штуки, что держит тебя на привязи. Вдруг услышит.
Все кончается. И наша поездка по лагерям тоже. Шеф уехал в поселок, а я остался у себя в будке. Где-то вот-вот, в начале следующего цикла, должна вернуться Ульяна. А я переночую и поеду в поселок помогать шефу. Не скажу, что я его простил, но, мне кажется, он искренне верит в то, о чем мне говорил.
Утром, сажусь в мотовоз и приезжаю к руинам. Поселок напоминает контору, работники которой готовятся к переезду, упаковывают вещи, причем машина уже сделала одну ходку и вот-вот вернется.
Поэтому поговорить с шефом не получается, я бестолково шатаюсь по поселку, пока не оказываюсь около стенда с приказами. На меня никто не обращает внимания, так что я останавливаюсь и читаю.
Да, филиал института реорганизуется в научно-производственный центр «Сфера».
Директором НПЦ назначен… Замом назначен…
Персоналу института приказывается убыть по месту основной площадки института в город… — Вот как оказывается город, куда мы с Улей ездили называется!
Отъезд персонала организовать в три приема и дальше списки. Первая партия уезжает сегодня, Ульяна и шеф во второй очереди — это через три дня.
Прикидываю: сегодня Ульяны не было, следующий автобус — завтра. Завтра приедет, послезавтра уедет, забрав медведя. Господи, плохо то как! И что с этим делать — непонятно. Не держать же ее здесь, в лесу? Пойти к новому начальству? Не знаю, не верю я в успех. Дождаться Ульяны и вместе с ней решать? Не-зна-ю!
А пока я так стою и тихо паникую меня окликают.
— Вы — Персунов-дубликат?
Оглядываюсь. Ко мне подходит незнакомый красавчик. Кожаный пиджак, галстук — по здешней жаре-то. Красная дерматиновая папка под мышкой. Лет ему около тридцати, лицо приветливое и располагающее. Кажется, кто-то из нового начальства. Как сказал шеф: «Из бывших комсомольцев». Почему «бывших»? Жду продолжения.
— … Я — заместитель директора НПЦ. — Протягивает руку для пожатия. — И у меня для вас поручение. Подождите меня около модуля.
Пожимаю руку, киваю и отправляюсь, следом за красавчиком, к административному модулю. Может, если я хорошо себя зарекомендую, удастся выторговать отсрочку для Ульяны?
На крыльце модуля замдиректора обменивается рукопожатиями с убегающим куда-то новым директором — этого я уже знаю в лицо, и скрывается внутри. А на крыльце остается лежать выпавший из папки машинописный листок. Поднимаю его — отдам хозяину, когда тот вернется, и отправляюсь на площадь, с таким расчетом, чтобы меня было видно с крыльца модуля. Наблюдаю за суетой отъезда.
Не хочу, чтобы Ульяна уехала, вот! Господи, в которого я не верю и которому нет до таких как я никакого дела, сделай так, чтобы Ульяна осталась!
Мне поручено сопроводить местных Женю, Сыроежкина и Мику в Узел номер один, где и предать их в руки тамошней вожатой. Сам же я должен, по выполнении поручения, явиться в поселок и поступить в распоряжение новой администрации. При этом зам уточняет у меня — единственный ли я в активной фазе? А получив утвердительный ответ смотрит на меня с непонятным выражением. Как собака на кости на прилавке.
С местными миксами я, в этом цикле, еще не общался, так что иду сначала знакомиться. Меньше всего проблем оказывается, что удивительно, с Женей. Женя работает под началом Толяныча в отделе кадров: картотеки, приказы, учет и прочее, но тот отпустил Женю без возражений. «Давай, Евгения, съезди на полторы недели. А то не до тебя сейчас». А врученная ей путевка (Открытка с совенком в пионерском галстуке с лицевой стороны и ее именем и фамилией на обороте.), совершенно убедила Женю. Сыроежкин не хотел уезжать, ведь тут он работает с самим Трофимовым! Но подчинился распоряжению администрации. А Мику — она числится в лаборатории шефа не хотели отпускать работники. И не болит же у них голова от ее трескотни?
В итоге, договариваемся, что в три часа дня мы встречаемся возле столовой. А вообще, местные миксы выгодно отличаются от тех миксов и копий, что живут по лагерям. Люди и люди, только что биография с несуразностями. Или это общение с хомо сапиенс на них так благотворно сказывается?
Сижу в курилке у стены административного модуля, за углом от входа и жду когда все соберутся. Подходит шеф. Здороваемся, он, неожиданно, предлагает сигарету, а я отказываюсь. Шеф делает несколько затяжек, бросает недокуренную сигарету в трехлитровую консервную банку из под томат-пасты, служащую здесь пепельницей.
— Я тут кое-что оставил для тебя, на случай, если не увидимся. В лаборатории, на доске объявлений. И, вот, послушай.
Шеф встает и уходит, а на скамье остается лежать магнитофонная кассета. Я верчу ее в руках и думаю — где и на чем я могу ее послушать? Но тут вижу, как Женя, в сопровождении Толяныча, появляется у крыльца столовой и бегу к ним, засунув кассету под металлический отлив ближайшего к курилке окна. Хотел взять с собой, но эти не разношенные шорты с тесными карманами не позволили.
Пока дергался с кассетой подошли и остальные участники экспедиции: Сыроежкин с туристическим рюкзаком и Мику с пижонским чемоданом, явно не казенным, явно кто-то из сотрудников подарил. Любят ее все же? Возможно.
Идем к мотовозу, а по дороге Толяныч, взяв меня под локоть, ускоряет шаг.
— Семен, на секунду.
— Я слушаю вас, Анатолий Васильевич.
— Я здесь уже практически никто. Так что могу только советовать. Так вот, Семен. Не возвращайтесь в поселок. Потеряйтесь или в лагере, или в вашем бунгало, пока не уснёте. И, не давайте себя найти. У вас это получится, все равно лучше чем вы периметр никто не знает.
Я ценю деликатность Толяныча, назвавшего пассивную фазу сном, но…
— Не совсем понимаю о чем вы. И я не хочу ссориться с новым начальством.
— А оно не будет с тобой ссориться. — Толяныч непринужденно переходит на Ты. — Ты же не ссоришься со своими приборами. А когда прибор сломается, из него еще можно извлечь много полезного. Вон, Сыроежкин знает. Ну, я вам совет дал, — и опять мы на Вы, — а дальше вы сами.
Все равно я не понимаю его логики, но Толяныч уже утратил ко мне интерес. Мы подошли к мотовозу и он прощается с Женей.
— Дядя Толя, а может я останусь? Вы справитесь?
— Поезжай, доча. Справлюсь.
О как: доча и дядя Толя. Сколько тут живу, а услышал впервые. Тоже кусок чьей-то жизни.
Толяныч подхватывает с земли Женин чемодан, подает его в двери, запрыгнувшему раньше всех внутрь Сыроежкину, потом целует Женю в темя и подсаживает на высокие ступени мотовоза. Вспархивает в салон Мику. Я, как галантный кавалер, подаю снизу ее чемодан, которым тоже распоряжается Сыроежкин. Мы опять остаемся наедине с Толянычем.
— Ну, на всякий случай, прощай, Семен. — Он протягивает мне руку, которую я пожимаю. Все, можно ехать.
Я в салоне, Толяныч, в еще открытую дверь, командует Сыроежкину: «Сергей, как тронетесь, светомаскировки на окнах опусти!», потом машет персонально Жене. Я закрываю двери и мотовоз плавно начинает двигаться.
Родственники мои, нейтринно-белковые брат и обе сестры, уже распределились по салону: Мику в хвосте, Женя — максимально далеко от Мику, Сыроежкин — неожиданно рядом с Женей, что она, впрочем, терпит. А мне остается только компания девочки, считающей себя наполовину японкой. Та с такой надеждой смотрит на меня и так радостно-приветливо улыбается, что я, не смотря на кислое настроение и мысли об Ульяне, улыбаюсь в ответ.
— Привет. А ты такой же стажер, как и все мы? Тогда, можно я тебя буду Сенечка звать? А я — Мику. Это японское имя, потому что моя мама настоящая японка…
И так далее…
Хорош еще, что голос у Мику не очень громкий и очень приятный. Можно представить себе, если закрыть глаза, что ты сидишь около фонтана перед библиотекой. Или в пятом секторе Периметра на берегу говорливого ручья. Темы монологов примерно известны, так что можно почти не следить за ходом «беседы», только поддакивай изредка.
Ульяна… Да, шеф прав, насчет пустоты. Ноет и просит заполнить, и я заполняю пустоту Рыжей. Хочется волчьим воем по выть на Луну от тоски, но нельзя — смена циклов. Вырубит внезапно и очнешься утром перед воротами поселка. В будке тоже вырубит, но будка экранированная, так что дальше кровати не окажешься… А у тех девочек в лагерях своя пустота. Только в силу краткости своей жизни они это осознать не успевают. Тени… оболочки… отражения… И они, бедные, пытались заполнить пустоту мной.
Завтра моя Рыжая приезжает. Наплюю на совет Толяныча и поеду в поселок.
Я размышляю о наших с Рыжиком перспективах. Год назад я не то чтобы смирился, но принял свою судьбу, и основной моей задачей было избежать Выключателя. Не верю и не верил, что шеф пошел бы на такой шаг, но и кроме шефа здесь хватает народу.
А потом пришла Ульяна и нахально влезла в мой мирок. Я не надеялся, что Рыжик изобретет свою чудо-таблетку. Но так захотелось поверить в сказку и я поверил. Под показным скептицизмом, который так обижал Ульяну, я поверил.
И вот, кажется, Рыжик уперлась в тот же тупик, что и здешние ученые до нее. Сто-двести циклов и такой как я отключается, вернувшись в «пионерское» состояние. Как-будто кто-то перекидывает тумблер и несчастный БНО перестает быть человеком разумным. Или как-будто несчастный БНО слишком далеко отходит от своего природного состояния, и его, дернув за подтяжки, возвращают назад.
— Сенечка, тебя что-то беспокоит? — вдруг вклинивается в мои мысли Мику.
Я поворачиваю голову и вижу пару обеспокоенных глаз. Она славная девушка. Если бы она была человеком — обязательно нашелся кто-то, кого не стал бы прятаться в свои мысли от потока ее слов, кто увидел бы в ней живую, ищущую душу. Кто-то стал бы ей близким настолько, что Мику бы сбросила бы этот щит из слов, за которым она прячется от окружающих.
— Скажи, Мику. Вот в будущем наука обязательно создаст роботов во всем неотличимых от человека. Сергей не даст соврать. И вот ты встретишь такого робота. Как ты определишь, когда робот перестал быть роботом и стал человеком?
— Ух! — У Мику загорелись глаза. — Обожаю такие разговоры. Ну, во-первых, он должен быть умным. — Мику дает первое определение и тут же поправляет сама себя. — Нет, полным полно глупых людей. Во-вторых, он должен чувствовать: грустить, смеяться, злиться. — Мику говорит неожиданно для нее задумчиво. — Но ведь можно все это запрограммировать. Записать, когда нужно смеяться, а когда плакать. И в современных комедиях часто записан смех за кадром. Не для роботов же они сняты. Ну и вопрос ты задал, Сенечка. Хорошо, тогда, в-третьих…
Мотовоз встряхивает на стрелке и он начинает разгоняться. Пора на боковую. Миксы мои прекрасно чувствуют этот момент, потому что отключаются один за одним. Мику поднимает на меня глаза:
— Ну и хитрый ты, Сенечка. Ты специально задал мне вопрос, на который нет точного ответа. Но я отвечу. Вот сейчас подремлю полчаса и отвечу.
Она потягивается и тут же засыпает, доверчиво положив голову мне на плечо. Не знаю почему, но я чувствую симпатию ко всем этим миксам и копиям. Пока я не сплю, я не дам вас в обиду. А сейчас и мне надо поспать, в прямом смысле слова.
Дубликат(БЛ) Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN технический пост Визуальные новеллы фэндомы
Приквел (Сёмка, Сёмка, Сёмочка): https://ficbook.net/readfic/6254297
Описание приквела:
Прислали практикантку. Зачем?
История, случившаяся за пятнадцать лет до известных событий
Описание:
Скри-и-ип – пауза, скри-и-ип – пауза, скри-и-ип – пауза... Что ж ты не смазал уключину маслом, а пионер? Сколько я уже здесь? Не скажу точно. Сейчас кажется, что все бесчисленные циклы слились в один, бесконечной длины. И за этим бесконечным циклом еще маячат воспоминания о прошлой жизни. Вот, строчка из песни моего детства вспомнилась.
Греби, пионер, греби. Может эта попытка удастся...
*Сон Алисы между циклами, между первой и второй частью Дубликата (Год дракона): https://ficbook.net/readfic/5815358
Описание про сон Алисы:
Сегодня Алиса уезжает в пионерский лагерь...
Примечания автора:
Вставка в последнюю главу первой части Дубликата. События, снящиеся Алисе, уехавшей из лагеря между циклами. Есть небольшие отсылки к событиям второй, третьей и пятой части.
Описание второго цикла:
Осторожно поворачиваю голову влево и открываю сперва один глаз, потом второй. Ночь и искусственный свет, много света. Галогенные прожектора отражаются на полированном корпусе кошкоробота Яны. "Ты хотел со мной познакомиться. Меня Яна зовут".
(Потерянный цикл): https://ficbook.net/readfic/4380576
Описание третьего цикла:
Нет! Я ни о чем не жалею!
Посвящение:Мику из 7ДЛ и БКРР, как источнику вдохновения.
Примечания автора:Дубликат - третья часть. Здесь события происходившие в промежутке между 2-й и 3-й главами первой части. Планировалось продолжение истории Славяны, а получился чистый Мику-рут.
Описание четвертой части:
Ульяна-маленькая еще раз обвела взглядом остановку, стараясь запомнить детали, и отступила назад, на тропинку, ведущую к их с Алисой озеру и дальше к старому лагерю. На дороге остались лежать топор и две покореженные металлические коробочки. А Семен и сестрёнка, перепрыгнув через придорожную канаву, скрылись в кустах на противоположной стороне, унося с собой и тайну, и приключения.
Описание:
Но что могут сделать две одиннадцатилетние девочки против Системы?
Примечания автора:Пришли Лена с Алисой и говорят: "Про Семку написал, про Ракету написал, про балаболку Мику написал. А мы как же?" Пришлось писать.
Описание:
— Вот, это Майя. — Говорит Ульяна.
Но я и сам догадался. Подхожу, сажусь напротив Майи на корточки, чтобы не смотреть на нее сверху вниз.
— Здравствуй, Майя. — Протягиваю правую руку и осторожно касаюсь бронзового запястья.
Кажется, что взгляд Майи на мгновение фокусируется на мне. Краем глаза вижу, как расцветает в улыбке Ульянка, а до того стояла, замерев в непонятно-тревожном ожидании.
*Седьмая часть (Кошкин дом): https://ficbook.net/readfic/6682787
Описание:
Юля-рут в мире Дубликата. Еще одна история, начавшаяся в 91 году.
Полу сказка, полу фантастика.
*Восьмая часть (О — значит Ольга): https://ficbook.net/readfic/7022906
Описание: Кто такая Ольга Дмитриевна и что мы о ней знаем? Действие происходит в 1987 году. В лагере нет еще ни Ульяны, ни Шурика. До закрытия проекта, истории Юли, истории Семена и Ульяны еще 5 лет. До основных событий еще 20 лет.
*Группа в ВК: https://vk.com/dublicatum
Автор - Двадцатьвторой
