Сиськи Ольга Дмитриеына

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726

II

— И что ты об этом думаешь?
— Девочку немного жалко, но она молодая, она ничего не потеряет. В худшем случае, поругается с деканатом. И будет проходить практику где-нибудь в городском лагере.
— Нет, я о том, что она здесь вообще оказалась.
— А кто в программе на прошлый год написал: «В связи со стабилизацией субъективного возраста НБО в пределах 7 — 17 лет организовать в узлах детские лагеря», — и далее по тексту. А потом, чтобы расход средств обосновать, отчитался как о выполненной работе? Это скажи спасибо, что только одну прислали. А мы теперь страдай и думай: что с ней делать? Особенно мне будет неприятно, если всплывет правда о том, что творится у нас под ногами. Итак применение Выключателя по активным НБО с трудом обосновали.
— Может, давай рискнем и отправим ее, скажем, в первый узел. Все равно нам нужно обитателей узлов организовывать. Цикла на три, а потом, когда она и Система адаптируются друг к другу, сделаем миксов и закроем вакансии во всех узлах. А ее отчет автоматически окажется секретным, те кто имеет допуск — ничего не поймут, а кто поймет, те допуска не имеют. А что касается Выключателя: ты уверенна, что была права?
— Ох, я не знаю… Но другого выхода я не вижу и не видела. А вынести всю информацию наверх, чтобы там решали, — это еще хуже. Для местных обитателей хуже, за которых ты всегда заступаешься. Потому что иначе, тут все выжгут, во всех узлах, включая эфемерные. В общем, приглашай девочку в директорский кабинет на завтра, на десять ноль-ноль, остальных я сама обзвоню. Там и посмотрим и решим, как с ней быть.

Ольгу разбудил солнечный зайчик, неяркий, но настойчивый. Он щекотал лицо, пробиваясь между неплотно задернутыми занавесками, и совершенно не давал доспать.
Пришлось открывать глаза, глядя на облупившуюся краску на потолке вспоминать где находишься, обводить взглядом комнату и опять давить в себе желание навести в ней порядок или хотя бы просто вытереть пыль. Зазвенел будильник: «Семь тридцать, — отметила про себя девушка, — сейчас умоюсь, позавтракаю и в половину десятого подойду в отдел кадров. И, до самого автобуса, я свободна. Хоть снова пляже поваляюсь, когда еще дома выберусь?»
Но в столовой девушку выловил Анатолий и поваляться на пляже не удалось.
— Ольга Дмитриевна, подходите, пожалуйста, через час в кабинет Руководителя филиала. Будем вас ждать. — Подумал несколько секунд и уточнил. — Это в модуле, на втором этаже напротив лестницы…
Ольга подождала продолжения, но не дождавшись спросила:
— Чемодан брать?
— Оставьте пока. Сдать ключи коменданту вы всегда успеете. — И Анатолий ушел по своим делам.
А Ольга, неожиданно для себя, обрадовалась. Она, оказывается, успела привязаться к этому месту, несмотря на неласковую встречу. Так что почувствовала в этом «оставьте пока», брошенном Анатолием, что-то такое, какое-то обещание продолжения истории. Поэтому оставшийся час она провела в радостно-возбужденном настроении. Быстро поела, убежала в комнату, которая, кажется, вот-вот станет её, в комнате постояла над раскрытым чемоданом, выбирая в чем пойти, так чтобы произвести благоприятное впечатление, и, за десять минут до назначенного срока уже стучала в двери приемной.
— Заходите, Ольга Дмитриевна. — Анатолий взял инициативу представления девушки присутствующим на себя. — Позвольте представить, Миронова Ольга Дмитриевна, направлена к нам, для прохождения практики в качестве пионервожатой.
Кабинет оказался полон народа. От такой концентрации начальства и от того, что кто-то тихонько хмыкнул на словах про пионервожатую Ольга даже чуть растерялась и смутилась, почувствовав себя как на экзамене перед комиссией.
— Ольга Дмитриевна, что вы думаете о человекоподобных роботах? — Едва все расселись вдоль стола для совещаний, задал вопрос один из «экзаменаторов», лицом напоминающий Шурика из кинокомедии. Вот только выражение этого лица было высокомерное и жесткое. Совсем не такое, как у его киношного двойника. С таким Шуриком, пожалуй, даже царь Иван Васильевич поостерегся бы фамильярничать.
Ольге захотелось сдерзить, ответив что-то вроде «фантастикой не увлекаюсь», но она только и смогла что выдавить из себя: «Никогда не интересовалась».
— Очень плохо, — отреагировал «Шурик» и, кажется, потерял интерес к разговору.
А разговор продолжился. То превращаясь в коллективную лекцию, то в перекрестный допрос. Иногда Ольга слушала раскрыв рот, иногда тряслась, как на экзамене. Кажется экзаменаторов (или допрашивающих) интересовало про Ольгу буквально все: от успеваемости, до хобби, от школьных влюбленностей, до любимого времени года. Но и узнала она не мало о том странном месте, куда привез ее автобус. Помалкивали двое: пожилая, на грани старости, женщина очень властного вида, кажется исполняющая обязанности здешнего директора и мужчина с копной каштановых волос и такой же бородой, больше всего похожий на геолога из старого, еще черно-белого фильма.
А потом Ольгу попросили покинуть помещение.
— Ольга, — из Ольги Дмитриевны она уже стала Ольгой, впрочем, она и не возражала, — Ольга, погуляйте, пожалуйста, полчасика. А мы пока посоветуемся, сможем ли мы вам помочь с практикой.
Ольга, послушно кивнув, оставила совещаться местную элиту, а сама спустилась по лестнице, затем чтобы увидеть хвост отъезжающего с площади автобуса. Оставалось только философски отметить про себя: «В этой истории один плюс: еще сутки здесь, на курорте, я получила». Уходить далеко не хотелось, поэтому Ольга, завернув за угол, присела на замеченную еще вчера лавочку. Простая деревянная лавка из трех досок, даже без спинки. Ее специально вкопали в землю там, где можно было покурить, с наименьшей вероятностью попасться на глаза начальству: стена модуля с глухими окнами за спиной, линии кустарника по границе аллей и площади с трех оставшихся сторон, и тень от модуля сверху.
Одиннадцать утра: разгар рабочего дня. Вряд ли кто-то сейчас выйдет покурить. Ольга вытянула ноги, прикрыла глаза и почти прислонилась к ребристой стене модуля, но вовремя вспомнила, что на ней светлая блузка, а не стройотрядовская куртка и так и замерла, в положении неустойчивого равновесия, вцепившись в край лавки руками.
Кто-то сел рядом, на дальний край лавочки. Ольга открыла глаза и повернула голову — тот самый, заросший и бородатый дядька из кабинета, заведующий то ли лабораторией, то ли сектором. Звали его Семен Семенович, а вот фамилию Ольга не запомнила.
— Оля, чем вы занимались в стройотряде?
— Мы были проводниками на поездах. Объездили страну от Бреста до Владивостока.
— Значит справитесь. С пассажирами справлялись и с пионерами справитесь. Вас ждёт начальство, Оля. Сейчас вам сделают предложение, от которого вы конечно сможете отказаться. Только помните, те пионеры, они нуждаются в вас больше, чем вам сперва покажется. Дядька на мгновение сбросил с лица непроницаемое выражение и улыбнулся удивительно доброжелательной и грустной улыбкой.
— Так я пойду? — Ольга ничего не поняла из сказанного: «Какой-то блаженный, хорошо что, кажется, безобидный.
— Да-да, конечно. — Дядька уже успел спрятать свою улыбку и опять невыразительно смотрел на Ольгу через глаза-заслонки серо-стального цвета.
А в кабинете Ольге действительно было сделано предложение, правда «Шурик», в начале, чуть было все не испортил:
— Ольга, у нас действительно нет вакансий для пионервожатых, но вы можете попробовать себя в программировании человекоподобных роботов.
— Но я же ничего не понимаю в программировании.
И чуть не прозвучало: «Знаете, нет. Без меня». Но спасла ситуацию главная здесь Глафира, кажется, Денисовна.
— Александр, ну причем тут ваши взгляды? Оля, Александр слишком много общался с машинами, не слушайте его. Нету никаких кассет с программами и нету никаких роботов. Они почти такие же, как мы с вами. Есть, конечно, отличия, но ничего сверхъестественного, по сути это обычные подростки, которые сейчас неорганизованно болтаются. Тут, скорее, ваши педагогические знания пойдут на пользу. Вы сюда как пионервожатая приехали, вот и попробуйте организовать пионерский лагерь. Тем более, что основы там уже заложены.
Ольгу не пришлось долго уговаривать, Ольге стало интересно. И дальше события потекли по бюрократической колее. Ольга подписывала какие-то бумаги, кажется трудовой договор и обязательство о неразглашении государственной тайны. Ольга посетила инструктажи по технике безопасности, по медицинской подготовке, по режиму обеспечения секретности (Видите ли, Ольга. В самом пионерском лагере, конечно, секретного ничего нет. Весь секрет в том, где он находится и в его обитателях). Ольга прошла медосмотр, а потом еще непонятный тест (Зовут меня Виолетта Церновна Коллайдер, что запоминать тебе абсолютно не обязательно. Надевай шлем на голову и смотри на экран. Сейчас тебе будут быстро-быстро показывать картинки, если содержание картинки тебе нравится — жми на кнопку). Прослушала лекцию по этике (Ольга Дмитриевна, вам предстоит общаться с не совсем обычными… людьми). Получала на складе вожатскую форму и лично у Анатолия два комплекта ключей от всех помещений лагеря. Весело, чуть ли не напевая, наводила порядок у себя в комнате (ну и что, что всего на полтора месяца и жить в ней все равно не придется — порядок то должен быть). И так далее.
Закрутилась настолько, что в десять вечера рухнула на кровать без задних ног и уснула, чтобы проснуться в половину четвертого утра от вежливого, но настойчивого стука в дверь.
— Ольга Дмитриевна? Через полчаса автобус, я провожу вас. Собирайтесь, пожалуйста.
Офицер с повязкой на рукаве присел на стул в общем холле секции и деликатно прикрыл глаза. Запах одеколона «Шипр», табака, гуталина, офицерской сбруи и мужского пота волнами начал заполнять холл, так что, когда Ольга, уже одетая в вожатскую форму, вышла из комнаты, пригодного для дыхания воздуха там почти не осталось.
На улице легкий ветерок отнес в сторону «военные» запахи и сразу же запахло цветами, и близким лесом. Фонари на аллеях светили через два на третий и те только на одной стороне. «Странно, — подумала Ольга, — уже должно начать светать, а темно, как-будто мы где-то на юге, хотя ехали сюда на автобусе всего часов пять».
Офицер шел чуть впереди, показывая дорогу. Ольга отставала на полшага, а еще на два шага позади шел солдат с вещмешком, замыкая процессию. Солдату Ольгин чемодан не доверили, и офицер нес его самолично, держа в левой руке. Ночные аллеи были пустынны, только один раз навстречу попались еще трое военных — тот самый патруль, судя по повязкам, заступиться перед которым обещал ей Анатолий.
Девушка ожидала, что они выйдут к площади, но провожатый свернул на узкую тропку и, обогнув с тыльной стороны административный модуль, вывел Ольгу к западным воротам. Вот здесь света хватало: четыре прожектора с крыш, как уже знала Ольга, механической мастерской и химлаборатории освещали пространство перед воротами. Одна створка ворот была приоткрыта и сквозь щель угадывался красный бок Икаруса.
— Ну, удачи вам, Ольга Дмитриевна. К семи утра будете на месте. — Режимщик вынырнул как из ниоткуда и помог дневальному пошире приоткрыть ворота. — Совсем одну вас не оставим, не беспокойтесь, раза два-три в неделю кто-то будет к вам заглядывать, а пока, желаю вам проявить себя. И, — Анатолий оглянулся на военных и понизил голос, — если вам покажется знакомым кто-то из пионеров, не говорите никому об этом. А ему самому — тем более.
Сопровождающие военные прошли с Ольгой к автобусу, офицер подал Ольге чемодан, принял у солдатика вещмешок и подал в салон вслед за чемоданом.
— Это вам, на случай если что-то пойдет не так. И, — офицер зеркально скопировал действия режимщика, оглянувшись на фигуру Анатолия, маячущую в воротах, — если все пойдет совсем не так, то послезавтра в двадцать три ноль-ноль на остановке будет автобус.
«Как? Что? Что значит, не так?» — хотела спросить Ольга, но офицер только отдал честь, прощаясь, отвернулся и зашагал к воротам. Что-то он знал, невзрачный капитан с повязкой дежурного по части. А у Ольги впервые мелькнуло, еще даже не подозрение, а предчувствие подозрения, что утром в приемной ей рассказали не всю правду. Но мелькнуло и исчезло. Двери автобуса с шипением закрылись и автобус, мазнув фарами по кирпичному забору и воротам, развернулся и понес Ольгу сквозь южную ночь навстречу будущему.

О — значит Ольга (Дубликат, часть без номера)

Продолжение.
Часть 1 http://vn.reactor.cc/post/3547726
Часть 2 http://vn.reactor.cc/post/3555329

III

--- Скажи мне, куда она уехала?
— В пятнадцатый узел.
— Вот именно. А почему не в первый?
— Первый был закрыт туманом.
— Можно было подождать и отправить ее днем. Опоздала бы к линейке, ничего страшного. Вы, мужчины, все, поголовно, авантюристы. Так что, готовься к служебному не соответствию или к выговору. Смотря по результатам твоего эксперимента.

Ольга проснулась, когда автобус начал разворачиваться на площадке перед воротами. Вот он чуть сдал назад, дернулся и заглох. С шипением отошла в сторону дверь.
Было страшно, вот так, одной, без поддержки, начинать самостоятельную жизнь. Поэтому и открывать-то глаза не хотелось, но пришлось.
Автобус встал так, что Ольгино кресло оказалось строго напротив указателя остановки. «Пионерский лагерь «Совенок», маршрут 410», — удалось разобрать на облезлой табличке. Ольга обвела глазами пустой салон, водитель, похоже, уже успел куда-то уйти, по крайней мере, в зеркале отражалась только спинка его кресла: «Здесь очень загадочные и занятые водители автобусов, — подумала Ольга, — не успеешь оглянуться, как они куда-то исчезают». Но надо было выходить. Невозможно спрятаться от жизни в салоне автобуса. Подтянула к себе чемодан, подтянула подаренный вещмешок, судя по весу, по округлому и твердому на ощупь содержимому, набитый консервными банками. «Не могу на них злиться, — Ольга вспомнила письма старшего брата, — тушенка — самое дорогое, что есть у солдата. Но могли бы и подумать о том, каково таскать такую тяжесть хрупкой мне». Тяжелый чемодан, тяжелый вещмешок… Ольга, пока допыхтела до двери, прокляла все и едва удержалась от того, чтобы просто не выпихнуть свои вещи ногой из салона. А когда, обвешенная узлами как цыганка, будущая вожатая выгрузилась из автобуса и огляделась, то сначала подумала, что никуда не уезжала или ее, по какой-то причине, вернули обратно. Но нет, все же отличия были. Самое главное: трехэтажные жилые и научные корпуса не выглядывали поверх забора, и надпись «Пионерлагерь» над воротами говорила сама за себя.
Ольга поправила форму, посмотрела на себя в зеркальце: как повязан галстук, ровно ли сидит панама (первое впечатление никто не отменял), потом, подумав, спрятала чемодан и вещмешок в ближайших к воротам кустах: «А то хороша будет красная от натуги и пыхтящая вожатая». И, вооружившись сумочкой и связкой ключей, вошла в приоткрытые ворота. Было семь часов пятьдесят минут первого утра двухнедельного цикла. Впрочем, Ольга про циклы ничего не знала, для нее это было воскресенье, первый день смены. «Не бойтесь, Оля. — Ольга вспомнила один из вчерашних инструктажей. — Пионеры не способны причинить вам осознанный вред, даже подумать об этом не способны, в силу э-э-э-э… особенностей воспитания, что ли. Но проверять на вшивость вас будут. Поэтому, как вы себя зарекомендуете, так к вам и будут относиться». Ольга посмотрела направо: знакомое по поселку одноэтажное здание химлаборатории, здесь заколоченное и необитаемое. Посмотрела налево, на здание механических мастерских, на котором здесь висела табличка «Клубы». Подобрав с третьей попытки ключ Ольга зашла в помещение: «Все как и говорили: кружки по интересам и радиорубка. Господи, только бы получилось». Ольгу, от предстоящей встречи с аборигенами, то бросало в дрожь, то, наоборот, охлаждало до бесчувствия. «Мне так никто толком и не объяснил, кто они и откуда взялись: роботы, искусственные организмы, люди? Мама, моя мамочка, и спрятаться не за кого. Черт, где же радиорубка? А, вот же она — дверь, и даже с табличкой. Ну, Ольга Дмитриевна, отступать некуда».
К счастью, кто-то, когда-то повесил на стене тетрадный листок, где был расписан алгоритм включения трансляции: включить общее питание рубильником на стене; включить усилитель, повернув тугую ручку на девяносто градусов, переключить вход усилителя ручкой-клювиком на магнитофон; включить магнитофон, обычную кассетную «Весну»; пока греются лампы усилителя найти в сумочке кассету с записью сигналов пионерского горна (дали переписать на курсах подготовки вожатых). И, в восемь часов и четыре минуты, сигнал «Подъем» разбудил обитателей узла номер пятнадцать, или, как они сами считали, пионерского лагеря «Совенок».
«Поспешай медленно, как говорит папа», — Ольгино настроение качнулось от мандража к ледяному спокойствию. Трижды прокрутив сигнал, она выключила трансляцию, обесточила радиорубку и вышла на крыльцо клубов, оставив кассету в магнитофоне.
— Привет, ты только что приехала? — Звонкий девичий голос прозвучал из-за спины.
А Ольгу опять затрясло. Ольга медленно, стараясь не подать вида, спрятала связку с ключами в сумочку и так же медленно обернулась к спрашивающей.
«Кто это? Не могу вспомнить». Анатолий на инструктаже давал краткие характеристики некоторым обитателям лагеря, жаль только записывать запретил, сославшись на секретность. «Как же ее зовут? С… С… Нет, не Света. Семнадцать лет, синие глаза, волосы собраны в две толстые косы, спускающиеся до пояса. Тонкая талия и широкая кость. Очень правильные черты лица и приветливая улыбка. Ну же, Оля! Не могу вспомнить, как зовут, вот позорище-то».
— Здравствуй, только, знаешь, я все-таки ваша вожатая, так что, давай на Вы. Меня Ольга Дмитриевна зовут.
Синие глаза распахнулись.
— Вожатая? Здорово как! А то мы поздно вечером приехали и нас никто не встречает. Я уже думала, что мы и не нужны никому Я побегу, остальным расскажу! — Синеглазка развернулась, чтобы убежать, но остановилась на половине шага и опять повернулась лицом к Ольге. — Простите, Ольга Дмитриевна, меня Славяна зовут. Можно — Славя. Я быстро, обегу все домики и назад.
— Стой, Славя! — Обращаться к этой девушке оказалось легко и просто. — Раз уж бежишь, сообщи всем, что линейка на площади, в девять.
— Поняла! — Бросила Славя, уже убегая. — Линейка в девять.
И убежала, свернув на поперечную алею. А Ольга, достав из кустов чемодан, потащила его в свой семнадцатый домик. К счастью, планировку лагеря она запомнила хорошо.
А сорок минут спустя Ольга стояла на площади, под обстрелом детских и уже почти не детских, всего-то на три года младше её, глаз, и снова отчаянно тряслась. «Надо что-то сказать, надо что-то сказать. Как-то представиться, как-то скомандовать, чтобы меня послушались. Сейчас потяну время до девяти. Пусть думают, что я пунктуальная». Ольга повернулась к пионерам спиной и начала делать вид что изучает памятник. «Оля, их же не больше, чем пассажиров в вагоне, а ты боишься. Нет, это точно не роботы, роботов я бы так не боялась и взглядов их в спину не ощущала бы».
Пора. Ольга набрала в грудь воздуха, повернулась лицом к пионерам, и, зажмурившись, закричала: «Лагерь, по отрядам, становись!» Как ни странно, но пионеры послушались. Ольга оглядела подобие строя, кивнула Славе, подождала, когда последние из мелких займут свои места и начала свою первую линейку: пожалуй, единственное хорошее, что удалось Ольге в этот и в последующий день.
Как вскоре выяснилось, лагерь прекрасно функционировал и без нее, пионеры… Вот с пионерами было сложнее. Пионеры тоже прекрасно функционировали без Ольги. Как будто в лагере действовала какая-то тайная сила. И пока Ольга, раздавая поручения, не противоречила этой силе — все было хорошо. Но стоило, например, поручить Лене заведовать библиотекой (А что? Лена книги любит, место там тихое — как раз по ней.), как Ольгу просто проигнорировали: Лена замерла в ступоре секунд на десять, потом кивнула, будто соглашаясь, и ушла на свою любимую лавку, где и устроилась с извлеченной неизвестно откуда книжкой. А в библиотеку пошла Женя, сама, после такого же десятисекундного ступора. И ни та, ни другая на Ольгу до обеда просто не реагировали, а на обед пришли как ни в чем не бывало: «Ольга Дмитриевна, ну вы же сами спросили: есть ли добровольцы? Вот Женя и вызвалась. Лена? Нет, вы ничего ей не поручали». «Или я схожу с ума, — подумала тогда Ольга, — или надо мной изощренно издеваются. И, скорее, второе». Но это оказались еще цветочки. Потому что пропустив опоздавших в столовую и сама задержавшись на крыльце чтобы успокоиться и не наорать на всех троих: Лену, Женю и Славю, ответившую Ольге на вопрос о библиотеке, Ольга случайно, в зеркале висящем в предбаннике столовой, увидела отражение зала.
И вот тогда, от вида пионеров принимающих пищу, Ольге стало по настоящему страшно. От синхронного движения ложек, подносящих очередную порцию ко рту, от синхронного движения механически жующих челюстей, от остановившихся взглядов. Надо было или идти в зал, или уходить. А Ольга стояла, прислонившись к дверному косяку, трясясь уже не тайно, но явно и все смотрела на это действо. Вот пионеры покончили с первым, разом, одинаковыми движениями, отодвинули тарелки и принялись за второе, запивая его чаем. Вот они пообедали, встали из-за столов и спокойно, без суеты и лишних движений, построились в очередь к мойке. «Как муравьи какие-то или пчелы». А пионеры, поставив в окно мойки грязную посуду, разворачивались и вереницей шли к выходу.
«Сейчас они увидят меня и поймут, что я разгадала их тайну», — Ольге хотелось убежать, но сил не было даже закрыть глаза. И вот головной пионер встретился взглядом с Ольгой. «Вот и всё», — Ольга начала медленно оседать на пол. А коллективный организм, состоящий из пионеров, вдруг сломался, рассыпавшись на автономные единицы.
Девочка, шедшая второй, завизжала, увидев заваливающуюся вожатую. Ближайшие пионеры замерли, не зная, как реагировать. Расталкивая всех к Ольге подбежала Славя, подхватила не дав упасть. С помощью обоих мальчиков из старшего отряда помогла сесть на лавку, принесла стакан холодного компота. Чуть не насильно отвела к доктору. «Акклиматизация, — поставила диагноз мрачный и неразговорчивый доктор, — сидите в домике до вечера, пейте холодный компот и не вздумайте бегать по лагерю и командовать пионерами. Славяна и без вас справится».
Что-то подсказало Ольге, что распространяться перед доктором об увиденном не стоит. И она так и просидела в шезлонге перед домиком до самого вечера, питаясь компотом, принесенным в чайнике заботливой Славей.
На ужин Ольга не пошла — было страшно. В вещмешке, кроме консервов нашлось несколько пачек галет и бумажный пакет с обгорелыми до черноты сухарями. Ольга грызла горькие сухари и с благодарностью думала о вчерашних военных: «Надо только дождаться автобуса. Спасибо тебе, незнакомый капитан».
Весь следующий день она ходила поминутно оглядываясь. Через силу заставила себя провести линейку, но в столовую не пошла — было страшно. Жила на сухарях. И везде было страшно, не только в столовой. Все время казалось, что стоит отвести взгляд, как пионеры за ее спиной превращаются в бездумные механизмы.
Вечером, дождавшись, когда пионеры разойдутся по домикам, а репродукторы протрубят отбой, Ольга начала лихорадочно собирать свои вещи. Пара книг, журнал «Костер», так и не начатый дневник практики. «Зачем я здесь вообще? Какая практика? Какой дневник? Что мне туда писать? А ведь я тогда, на первой линейке, готова была их полюбить. Как они смотрели на меня. И как Славя обрадовалась мне вчера утром. Всё не то, чем кажется. Всё ложь». Развешенные в шкафу платья летели в чемодан, Сверху все это оказалось придавлено вожатской формой: «Какая я вожатая? Какие пионеры, такая и вожатая!».
Ольга кинула на кровать стройотрядовскую форму, решив, что убегать из лагеря будет удобнее всего в темно-зеленых куртке и брюках из плотной ткани. «А то, мало ли. Вдруг и на самом деле убегать и прятаться придется?» — Девушка зябко поежилась и зачем-то потрогала пальцем прошлогоднюю нашивку на рукаве. — «Проводник 86», — я думала, что после того, как все прошлое лето проездила на поездах, будет проще. И тот чудак из поселка говорил что справлюсь. Ведь умела договориться и с цыганами, и с дембелями, и с уголовниками».
«Пионерская мафия, надо же мне было такое вчера придумать. С мафией тоже можно договориться. У меня даже со старухами получалось. Кому пригрозить, кого уговорить, кому объяснить правила. И всегда у меня в вагоне был порядок и никаких ЧП. А тут… Как договариваться вот с этим? — Ольга опять вздрогнула, вспомнив увиденное вчера в столовой. — Все ложь».
Часы показали без пятнадцати одиннадцать, пора было выбираться на остановку. «Прощайте все. Зря я сюда приехала». Ольга подумала, не написать ли записку для Слави, но только махнула рукой и, заперев домик, пошла по боковой аллее, чтобы пройти мимо тринадцатого домика, выйти по тропе к музыкальному кружку, а оттуда к клубам и дальше к воротам и остановке. Дефилировать через площадь, на глазах у всего лагеря, совсем не хотелось. Пионеры, конечно, должны уже спать, а вот спят ли «пионеры» Ольга не знала.