"Немного" перерисовал старые арты.
Лену с пистолетом уже постили, но там только фон новый.
Старые арты:
Женя DEB http://joyreactor.cc/post/2806552
Кристина LGG http://joyreactor.cc/post/2286936
"Немного" перерисовал старые арты.
Лену с пистолетом уже постили, но там только фон новый.
Старые арты:
Женя DEB http://joyreactor.cc/post/2806552
Кристина LGG http://joyreactor.cc/post/2286936
Соломон. Прекрасное утро, Эухения. Ты не знаешь,нашелся ли Алехандро?
Эухения. Нашелся? А он терялся? Я уверена, Алехандро побежал в деревню, чтобы разжиться там у пеонов кукурузной самогонкой.
Серхио. Нет, не говори так, Эухения. Алехандро — это фанатик науки и великий изобретатель. Сейчас, в век пара и электричества, когда перед человечеством открываются новые горизонты, тратить кукурузу на самогонку— преступление перед человеческим разумом! Алехандро никогда не смог бы так поступить!
Елена. Ах, Серхио, но где же он тогда?
Хулиана. А я знаю, а я знаю, он пошел в сторону Старого Ранчо.
Все. Старое Ранчо, Старое Ранчо… (Хулиана хватает со стола блюдо с печеньем и убегает).
Эухения. Хулиана, вот несносная девчонка! Я сейчас тебе задам! (Убегает за Хулианой).
Серхио. Эухения, постой! (Убегает за Эухенией).
Елена. Соломон, долг кабальеро — найти сеньора Алехандро!
Соломон. Да, Елена (Уходит под руку с Еленой)
предыдущая глава: http://vn.reactor.cc/post/2339649
Глава 6 "вечер трудного дня, часть 3"
Я стоял в дверном проёме мокрый до нитки и весь в перьях. В доме никого не было. Отряхнуться и выплюнуть перья изо рта в голову как-то не приходило. Всё шло по Ньютону, а вернее, по его третьему закону: на всякое действие есть своё противодействие. Всегда. Противодействие есть, а Анны нет.
Поначалу взгляд уцепился за распотрошённую подушку, валявшуюся на кровати, но с ней-то всё было как раз понятно. При детальном осмотре жилища на столе обнаружился выдранный из спирального переплёта листок с запиской, оставленной корявым почерком, выработать который мне помогли годы пренебрежения каллиграфией. Надпись на листе гласила:
«Ты не знаешь цель игры, но обязан в неё сыграть, это уникальная возможность. Следуй за белым кроликом. Сдавайся. С партизанским приветом, А. и А. ».
О как! “А” и “А”. Две “А”, получается. Ну, личность тех, кто скрывался за двумя литерами “А” не разоблачит разве что инспектор Клузо. Ну хорошо. Но если я должен согласиться сыграть, то сдаваться мне зачем? Бред какой-то. А и плевать, сейчас переоденусь в сухое и надо идти искать сестру с целью забрать из слишком подходящей компании. Кстати, а куда идти?
В шкафу было пусто как в Монголии периода развала Цинской Империи. Одинокая записка на полке была не в счёт:
«Сказано же, следуй за белым кроликом. От мёртвого кроля уши получишь у Генды. Две “А”».
От тайги до британских морей вы не встретите ни одного ребёнка, который не играл бы в поиски клада по таким вот указкам! Правда есть малю-ю-юсенькая, примерно стопроцентная вероятность, что сегодня в качестве клада меня будет ждать ещё какая-нибудь растяжка. Но это не самая плохая новость — зная себя, а стало быть и Анну, я не могу исключить вариант мышления на уровень выше. Другими словами — сестра думает, что я пойму, что это ловушка и подстроит всё таким образом, что огребу добавки я как раз если отступлюсь от похода. Разумеется, она предусмотрит и эту мою догадку, а я просчитаю её вторую… ну вы поняли, рекурсия. Так значит, мы играем в случайность — кто мыслит на уровень выше, тот и победил. Но к чему тогда такие сложности с записками? Почему нельзя было написать что-нибудь типа «Дорогой брат, надеюсь, тебе понравился наш небольшой сюрприз, будем ждать тебя там-то и там-то»?
Честно говоря, сегодняшний день меня изрядно вымотал, так что перспектива плюнуть на всё и лечь спать была заманчивой, но кто я такой, чтоб предпочесть кровать забегу по инстанциям? Тем более, я всегда могу сойти с рельс и сдаться. А ещё меня увлёк вопрос: где, чёрт побери, вся моя одежда?
Возле памятника Генде — суровому мужику в очках и с бородой, меня ожидало новое послание, насаженное на ветку куста:
«Дорогой брат, дуй на пристань и веди себя прилично. P.S. штраф за ковыряние в носу — 30 минут». В конце красовалась подпись: «две “А”».
Я выдернул палец из носа. Ладно, это было жутко. Очевидно, записки писала Анна, другого человека, потенциально способного воспроизвести мой почерк я не знаю. А ещё кто-то изображает предсказамуса и если с обращением можно сослаться на совпадение, то постскриптум заставил меня задуматься о степени нелинейности нового квеста.
***
Вечер неторопливо вступал в свои права: Солнце потихоньку ползло за зелёную ширму леса, просвечивая в редких местах через “прорехи” в полотне переплетающихся между собой верхушек сосен. Вместе с небесным светилом уходила и недавняя жара, переваливавшая по ощущениям за тридцать. Небо, на котором, кстати, ничего кроме колесницы Гелиоса не наблюдалось, успело ещё только самую малость порозоветь на западе, провожая транспорт олимпийца. Именно такого рода вечера именуют “обыкновенными летними”. В такие вечера хочется жить. Просто жить. Безо всяких на то поводов.
С реки едва ощутимо тянуло холодком. О борта лодок, и дебаркадер бились волны, а где-то в прибрежной растительности стрекотала некая букашка, которая была мною классифицирована как сверчок. Я в раздумьях залипал на закат вот уже полчаса. Первые две записки обнаружились там, где я просто не мог их не заметить, на ещё одну меня навела предыдущая. Возможно, подразумевалось, что надо проявить инициативу и начать целенаправленно искать послание от девчонок, но лично я никуда не спешу. Желание бросить всё и самому броситься в объятия кровати также отпало, стоило выйти к берегу.
Позади меня скрипнули доски – кто-то пришёл. Ну что же, привет, незнакомец, ты тоже решил полюбоваться видом? Молчишь? И правильно, я весь в перьях, а ты скрываешь свою личность от меня — у каждого своя тайна и одни и те же намерения, так к чему всё портить словами?
— А-апчхи! – кажется, пушинка, забившаяся в нос, в последний раз побеспокоила слизистую оболочку.
— Будь здоров, — пожелала Лена.
— Да я вроде и так, — не поворачивая головы ответил я, — просто пёрышко в носу щекотало.
— Это тебя Алиса так? — вопрос прозвучал так, словно вместо внутренностей подушки меня покрывали осколочные ранения.
— Если речь идёт конкретно о перьях, то я предполагаю, что эту часть марлезонского балета подготовила Анна.
— Жаль, что я ничем не смогла помочь в столовой…
— Да ты ни в чём и не виновата, я хотел приключений — я их получил.
— Ты странный.
Я усмехнулся. И это мне говорит девочка-грустилка с фиолетовыми волосами. По меркам двухтыщиседьмого она уже тянет на канонического эмо-подростка из глухого провинциального городка, где культурная жизнь ограничивается надписями на заборах и статуей Ленина перед зданием администрации.
— Не настолько, насколько это кажется окружающим.
Ответа не последовало.
Я повернулся в ту сторону, откуда раздавался голос Лены и тут же обнаружил её, вернее — её зелёные глаза в считанных сантиметрах от себя. Стоит ли говорить, что подобные сюрпризы в сочетании с краем пристани всегда несколько фатальны? Автопилот произвёл манёвр «шаг назад» и зелёные глаза резко сменились на пока ещё не звёздно-снежный, но всё такой же большой купол неба, который, секунду спустя, под вскрик и гулкий всплеск залило водой. Ну да мне к водным процедурам сегодня не привыкать, заодно от перьев избавлюсь.
Едва я вынырнул из-под воды, как мою несчастную головушку огрело предметом, на поверку оказавшимся спасательным кругом. ГОСТ 19815-74, масса не более трёх килограмм и не спрашивайте, откуда и почему я это вспомнил! Спасибо, Леночка!
Наконец выловив очки и выбравшись из лап стихии, я вскарабкался обратно и растянулся прямо на дощатом помосте, подложив круг под голову. Вставать совершенно не хотелось.
— Извини пожалуйста, ты цел? – подала спасательница голос сверху.
— Ага. Однако ты предприняла хорошую попытку это исправить…
Лена, не распознав шутку юмора, опять начала сбивчиво что-то бормотать и извиняться. Поняв, что именно ляпнул, я попытался выправить положение.
— Да прекрати ты всё время извиняться! Ты всё от тебя зависящее сделала как надо, просто у меня везение как… как у Чарли Чаплина.
Пионерка вопросительно посмотрела на меня, забыв обо всяких извинениях, что мне и было нужно.
— Ну, был в Америке такой актёр в начале века – в немых комедиях снимался. Его экранный герой попадал в такие вот переделки, и это очень веселило зрителей. То на стрелках городских часов повиснет на подтяжках, то в боксёрском поединке участвует, а однажды он…
— Разве можно веселиться, когда кому-то не до смеха? – перебила моя слушательница. Она в раз посерьёзнела, что, по моему мнению, добавило ей лет пять.
— Тогда было тяжёлое время, — я пожал плечами, — должно быть, больше смеяться было не над чем. Знаешь, как говорят — «Когда всё хорошо — популярны поэты, когда не очень — комики и юмористы».
На этом я заглох. Не хотелось опошлять вечер рассуждениями о том, что всё в мире устроено неправильно и надо было делать по-другому. Правильно кто-то умный сказал: «Как жаль, что все, кто знает, как управлять государством уже работают садовниками и парикмахерами».
— У меня для тебя письмо, — как бы невзначай вспомнила Лена, поняв, что продолжения рассказа про Чарли не последует.
Для этого, должно быть, она ко мне и подошла с самого начала, но тут случилось происшествие с моим кульбитом и торжественное вручение пришлось отсрочить. Она вытащила из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок с уже знакомой бахромой из останков перфорированного края.
— Дай угадаю, тебе Алиса его передала? – спросил я, не очень-то интересуясь ответом. Если это не Алиса или Анна, то наверняка Ульяна.
— Угу…
Перейдя в сидячее положение, я принял записку и развернул её. На этот раз в ней содержалось всего три слова:
«Там музыка звучит».
Спасибо, очень лаконично и загадочно. А напомните-ка мне, какого импичмента я всё ещё пытаюсь следовать вашим инструкциям? Всё, бунт. Выкидываем офицеров за борт и вывешиваем красный флаг!
Долой неопределённости, новый курс — раздобыть сменный комплект формы или хоть что-нибудь сухое с прорезями для конечностей, вытворить нечто безумное, и возможно, наорать на Анну перед сном. К выполнению трудового плана приступить незамедлительно.
С проблемой снабжения сменкой мне вполне могла помочь вожатая, но на сегодня контактов с ней мне хватило. В принципе, Славя тоже могла подсобить, если бы не была заселена на соседнюю с Ольгой Дмитриевной койку. Ещё есть Сыроежкин и Шурик, и данная идея выглядела самой здравой. Эти двое производили впечатление добросовестных технарей-пионеров, готовых отдать тебе всё, кроме последнего коробка транзисторов и паяльника, лишь бы им не мешали строгать, шкурить и калибровать их скворечник с автокормушкой, электрическим освещением и вертолётной площадкой.
Я резко вскочил на ноги. Настолько, что всё ещё стоявшая рядом Лена едва успела шмыгнуть в сторону дабы самой не оказаться в воде.
— Куда ты? – спросила пионерка.
— Туда, где можно разжиться сухой формой. Мою благополучно спи… в общем, спионерили, — ответил я и похлюпал в сторону домиков.
— Андрей, — окликнула меня обладательница фиолетовых хвостиков. Когда она успела покраснеть? — Кажется, твоя одежда тоже у… у меня. У нас с Мику… вот.
***
В дверях нас с Леной встретила её соседка. Ну, как встретила – мы чуть не столкнулись лбами. А это, попрошу заметить, со вчерашнего дня стало для меня приметой очень скорых перемен в жизни.
— Ой, Лена, ты гостя ведёшь? Привет Андрей! А почему ты весь мокрый? Ой, погоди, я сейчас! – Мику юркнула внутрь домика, — Нам с Леной как раз форму подбросили мальчишечью!
Несмотря на то, что все подробности происшествия, уже были вытянуты из Лены, я дал её сожительнице возможность выговориться.
Мы прошли вслед за двумя ультрамариновыми хвостами. А что, вполне цивильненько девчата устроились — репродукции картин, постеры, книги по полкам расставлены…
— Вот, держи. – Мику вручила мне аккуратно сложенный комплект, — Пока к нам Алиса заходила, кто-то в окно её подсунул. Алиса у меня гитару хотела одолжить и ещё какую-то записку странную передала…
— Спасибо, — откликнулся я, — а куда она потом с гитарой пошла?
— Не знаю, — хмыкнула японка, — может на сцену ушла, а может в кружок… ой, нет, он же ещё закрыт пока, я проверяла. Я в музыкальный кружок вот хочу записаться, я же рассказывала в столовой что…
Странный у них компания. И почему вожатая решила поселить их вместе? По принципу взаимодополнения? Одна трещит без умолку, вторая напротив, вся из себя такая тихоня-стесняшка. Вон и сейчас передала этапируемого пионера в заботливые руки соседки и ретировалась незаметно – сидит в углу, книжку читает. Нет, всё же случайность.
— А ты и Аня уже с кружками определились? — Мику вырвала меня из размышлений.
— А? Кружки? Да кибернетики зазывали уже, да я не дался. Может, и сестрёнку сманивали тоже. Ну их, к ихней электронной матери.
— А хотите в музыкальный со мной? – интуристка прямо так и засияла. Ещё и руками что-то такое сжестикулировала, аж на язык запросилось то самое жуткое односложное «ня!». Я определённо не самый странный в этом лагере. Второе место как минимум.
— Э-э-э… —- затянул я, подбирая слова, — знаешь, такие решения на свежую голову принимать надо, давай-ка поговорим на эту тему завтра…
С этими словами, я нащупал спиной дверь и, попрощавшись, а заодно повторно поблагодарив девчонок за форму, просочился на улицу и только там позволил себе выдохнуть. Ещё один квест сдан, в инвентарь добавлен предмет «сухая пионерская форма». Сейчас переоденемся и надо уже искать сестру, так как желание наорать на кого-нибудь после общения с Мику стало ещё сильнее. Нет, не подумайте, дочь Ниппона – отличный персонаж, но японский гранатомёт, у неё же в голове одна только музыка… СТОП!
Кто-нибудь знает, как описать ощущение критического сбоя в мыслительном интерфейсе? Вроде было какое-то умное слово… А, вспомнил! Когнитивный диссонанс. Так, перезагрузка. Логотип операционной системы, весёленький синий стартовый экран, рабочий стол, звуковое приветствие через три-два-один.
Как можно было просчитать такой финт ушами, не заглядывая в будущее? Нельзя наперёд знать реакцию человека или его мысли и посылать ему записки-указания, опирающиеся на них! Не-воз-мож-но! Конечно, если ты не телепат или путешественник во времени.
Прикреплённая к двери моего с Анькой домика бумажка меня уже не удивила. Нет.
Она вызвала у меня отчётливое чувство паники и обречённости.
— Да вы издеваетесь!
Осторожно, будто та была заминирована, я вытащил её из щели между створками дверей. Первой мыслью было разорвать проклятый листок не читая на мелкие кусочки, но после бесконечно долгих двух минут колебаний любопытство взяло верх:
«Да, издеваемся. А теперь возьми себя в руки, истеричка, и вали в двадцать третий домик. P.S. Уже дошло? ».
Интермедия: сновидение первое
__________________
Отчего-то, поднимаясь с утра пораньше принято распространяться о том, что видел во сне. Дурацкое клише. Тем паче, что если я и вижу по ночам мультики, то под утро начисто забываю их содержание. Вот не задерживаются они в голове, хоть тресни! В детстве я думал, что это проказничает надоедливый гном из сказки Андерсена — в красном колпаке и с чёрным и пёстрым зонтами. Даже пытался его задобрить: продержался без косяков что-то около недели, после чего перестал верить во всякую чепуху вплоть до новогодних праздников, будучи, как и все дети, весьма меркантильным в вопросе подарков. Сегодня мне определённо ничего не снилось. Сами попробуйте провести первую ночь на новом месте без подушки, которую заменяла багажная сумка.
Утро нового дня вступило в свои права и в данный момент оповещало об этом округу гудком состава, пёршего где-то там, за дверями дома. Вставать не очень-то хотелось, но я понимал, что всё равно уже не засну. Себя не обманешь, пора разлеплять глаза. Ай. Солнце слепит. Щурясь, я кое-как выполз из-под одеяла. Сестра, всё ещё спала. То ещё зрелище — рот открыт, слюна по подушке. Будь я сказочным принцем — сто раз бы подумал прежде чем лезть целоваться.
Я присел на край кровати и легонько тряхнул её за плечо, повторяя фразу, которой вчера будили меня:
— Проснись и пой!
— Заткнись и спи. — сонно промямлила Анна и накрыла голову одеялом, обнажая пятки.
Тут уж я не утерпел и полез её щекотать — сестра взвизгнула от неожиданности, резко подскочила вместе с одеялом и, перейдя в вертикальное положение, попыталась пнуть меня коленкой в районе почек. Пришлось срочно выбирать между жёсткой посадкой на пол и гарантированным внутренним кровотечением. Не очень-то сложный выбор.
— Ты что творишь, приспешник Белиала? — Анна нащупала на тумбочке очки и нацепила их на нос.
— А на что похоже? — я встал с пола и потянулся за своими стёклами.
— На самоубийство. На очень тупое самоубийство. Сколько на часах?
Этого я не знал — за всё проведённое в лагере время, часы ни разу не попадались мне на глаза, а единственным способом хоть как-то определить время были солнце, да сигналы к обеду и отбою, звучавшие с каждого столба.
— Утро, — кратко сообщил я, натягивая рубашку и морально подготавливаясь к процедуре завязывания галстука.
— А. Так ещё полно времени, — сестра зевнула, — увидимся часиков в одиннадцать, — она снова улеглась на кровати и закрыла лицо подушкой.
— Э-э нет, даже не думай! — я стащил с Анны одеяло, — что я вожатой скажу?
Анька, лишившись своего укрытия от неминуемо приближавшегося подъёма, переложила подушку обратно под голову, прижала ноги к груди и капризно прогнусавила:
— Ну Андрю-ю-х! Соври ей чего…
— Не-а, это так не работает. Вставай-поднимайся, рабочий народ! Нам сегодня ещё перед рыжими карточный долг отрабатывать.
— Потерпят!
Кажется, пришло время для самого убедительного аргумента:
— А завтрак тоже потерпит? Учти, я тебе из столовой ничего таскать не собираюсь. Будешь уповать на милость Двачевской, а если долг ей не выплатить, то получишь разве что фантики от «раковых шеек».
Анна что-то безрадостно буркнула себе под нос, поднялась с кровати и начала одеваться. Знаю, о чём вы думаете: чего это я не собираюсь даже отворачиваться, раз уж фройлян в неглиже? Попрошу не забывать, кем мы являемся друг дружке на самом деле, и что зовут меня отнюдь не Чезаре Борджиа. И вообще — моё вам презрительное «фу». Кстати, что-то я не слышу никаких претензий со стороны Аньки.
— Ну, а у тебя идеи на сегодня есть? — поинтересовался я.
— Надо разбираться в положении вещей, — сестра вытащила из-под матраса тот самый блокнот, что предъявляла мне вчера её будущая «я», и начала что-то в нём черкать — у меня есть пара наиболее разумных гипотез, но для их проверки потребуется хотя бы базовое оборудование, так что этим стоит заняться в первую голову, а уж отталкиваясь от того, насколько широким окажется материальное обеспечение…
— Могу взглянуть? — прервал я её, протянув руку. Анна передала мне свои записи, в том числе и старательно заштрихованные до полной нечитаемости. Любопытства ради я пролистал несколько страниц вперёд, и убедившись, что наш вчерашний разговор никто в него не занёс, вернулся к записям сестры. Те заметки, что Анна сочла достойными не быть вымаранными в основной своей массе касались проверки физических констант на соответствие земным значениям: механика, электричество, термодинамика. На теории всё выглядело вполне разумно, но на то она и теория, чтобы идеализировать практику.
Вздохнув, я вернул Анне блокнот.
— И всё вот это ты собиралась проворачивать в условиях детского лагеря? Кто из нас ещё более чокнутый? Да сказочно повезёт, если удастся найти хотя бы хороший вольтметр и я не говорю уже о повторении опыта Кавендиша! Чем ты собиралась заменить медные шары? Гирями из спортзала?
Сестра расправила наконец-то завязавшийся галстук. Вышло не слишком опрятно, но на фоне моих успехов в этом деле выглядело сносно.
— Твои соображения? — заметив кумачовое месиво, обвивавшееся вокруг моей шеи, она взялась воевать и с ним.
— Серьёзные отклонения от значений можно отмести по косвенным признакам: организм человека заточен миллионами лет эволюции под определённый уровень гравитации, атмосферного давления и прочей физической лабуды, и уж поверь, будь что не ладно — мы узнали бы об этом сразу же.
— А как насчёт более специфичных параметров? Скажем, удельные теплоёмкости железа или золота на организм человека не очень влияют.
— Ты и их помнишь? — поразился я.
— Техническая литература и куча свободного времени — прокомментировала сестра, — был у меня период, когда научная фантастика временно закончилась.
— Ну ты и дура, Ань, — я усмехнулся.
— Что? — удивилась она.
— Типичный сумрачный гений, даром что не тевтонский.
— В смысле?
— Вместо строительства вундервафельниц найти простой справочник по физике тебе в голову не приходило?
Анна трижды моргнула, выпучила глаза и зависла, так и оставшись стоять посреди комнаты, вцепившись в мой галстук. Знакомое состояние — когда рвётся шаблон мышления, все жизненные процессы за исключением мыслительного у меня отрубаются подчистую. Десять секунд спустя, она отмерла и как ни в чём ни бывало, продолжила:
— Кстати, а что по поводу социальной составляющей? История тоже может…
— Давай о гуманитарке продолжим за тарелочкой чего съедобного? — взмолился я, — С вечера маковой росинки во рту не было.
В подтверждение моим словам, живот недвусмысленно заурчал, требуя свою утреннюю порцию белков, жиров и углеводов.
Закончив одеваться, мы вышли наружу. Давненько я с жизнью в городе на утренний холодок не выползал. О чистоте атмосферы и вовсе промолчу — помнится, очищенный воздух в некоторых странах у нас нынче продавать начали. Стоят себе рядом прилавки: в одном — мороженое в рожке, во втором — воздух в баллонах. Любые блага цивилизации за ваши деньги.
Вдохнув полной грудью, я прибалдел: «утро в сосновом бору, лайт-версия». Солнышко светит, птички поют, сосенки опять же. Медведей бы сюда, ну да откуда им тут взяться? Местные пионеры и стадо слонов бы со стоянки выжили, водись те в средней полосе России.
— Доброе утро! — Славя, одетая в чёрную спортивку с двумя характерными полосками по бокам, приветствовала нас с сестрой со всем, присущим ей жизнелюбием. А что, кстати, она тут забыла?
— Утро, угу, — не слишком приветливо отозвалась Анна.
— И тебе гутен морген, Славяна-свет-Батьковна! — бодро ответил я, — Чем обязаны?
— Я вас поднимать шла, — отрапортовала она, заливаясь краской, — вы зарядку пропустили.
В груди тихонечко ёкнуло.
— Что, совсем-совсем пропустили? — я исполнился предвкушением новой выволочки, — вот зараза!
Насколько я знал по рассказам старшего поколения — распорядок дня в пионерлагерях всегда поддерживался с особым фанатизмом и такие косяки, само собой не приветствуются.
Анна стояла рядом и молча ждала окончания беседы, всем видом показывая, что ничуть не интересуется её содержанием. Чем-то ей Славя не нравилась, и это уже была личная неприязнь
— Не переживай, — поспешила утешить меня Славя, — не вы одни. Алиса с Ульяной тоже не пришли.
Ещё бы. А угадайте, в каком составе вчера собиралась ячейка революционной борьбы против скуки? Если наша рапунцель сейчас сделает правильные выводы, то нагоняй нам четверым будет обеспечен.
— Ну, раз вы уже на ногах, давайте на линейку. Ольга Дмитриевна программу на сегодня перед завтраком объявит.
— Ты иди, а мы не умытые ещё, — Анна подала голос, — к умывальникам завернём и догоним, — и с нажимом добавила, — и провожать нас НЕ НАДО.
— Так и быть, только не задерживайтесь, — Славя, вопреки моим ожиданиям продолжившая приветливо улыбаться, развернулась и отправилась по своим делам.
— Ань, ты за что так Славю невзлюбила?
За неуставным обращением вновь последовал тычок локтем.
— Бесит, — односложно процедила она, — ты лимон когда-нибудь целиком прожевать пробовал?
— На новый год, лет в пятнадцать.
— И как ощущения?
— Передёргивает всего. Ещё очень хочется выплюнуть эту кислятину и почистить язык.
— Славя — лимон, — подвела итог Анна.
— Беспокоюсь я за ауру твою, она так за три дня совсем позеленеет.
— Слушай, Калиостро пионерского разлива, а с чего ты её вообще защищаешь? Неужели втрескался?
В такие моменты принято смущаться. Да с чего она взяла? Нет, Славяна разумеется, красавица и умница, да и комсомол не за горами, но… ах, это был мой старый враг — сарказм. Опять он меня чуть на лопатки не уложил.
— Ну ты скажешь, мать! Я дяденька уже большой, на пионерок и мультяшных принцесс западать как-то не по статусу. Особенно если эти категории смешать в такое вот синеглазое чудище.
— Ладно, — сестра усмехнулась, — пошли умоем рожи и раз уж заставил встать ни свет ни заря, прогуляемся, пока остальные на линейке тухнут. Зря я что ли Феоктистову отшила? — она схватила меня за руку и потащила за собой. Ну, а мне что делать? Бросить её? Так всё равно на линейке сдать придётся, раз уж одна светлая голова нас уже видела на ногах и продравшими глаза. Пропадать, так вместе, я так считаю.
***
Анна, ни разу не подозревая, откуда в лагере посреди самого натурального ничерта берётся вода, и уж тем более, какими методами она нагревается, видимо, решила сэкономить время и сунула под струю голову целиком.
— И-и-и-и! Какаясволочьотрубилагорячуюводу?! — проорала она на одном дыхании, отскочив от умывальников.
— Не знаешь броду — не лезь в воду, — прокомментировал я, и острожно зачерпнув воды, плеснул ей себе в физиономию. Сразу обдало бодрящим холодом. Айс, как говорится, — ух, лепота!
— Н-н-не вы-вы-пендри-ивайся, а то п-п-плохо к-к-кончишь.
— Зубами не стучи, это эмаль разрушает.
— Сначала покажи диплом стоматолога, а уже потом советы давай, — парировала она, но дрожь в зубах всё же уняла.
Только я собирался ответить Анне новой подколкой — для нас это стало спортивной дисциплиной по типу пинг-понга, как что-то белое и очень быстрое покинуло травяные заросли, в один миг добралось до меня и ничуть не теряя скорости, забралось мне на спину. Я даже запаниковать не успел.
— Нифига себе, — глаза Анны округлились и радостно заблестели, — на живца и зверь бежит.
— Пока ты тут глазами хлопаешь, зверь бы меня давно сожрал, — я медленно, стараясь не дать повода отложить в меня яйца или ужалить, развернулся спиной к сестре, — оно на- или под рубашкой?
— Спокойно. Без глупостей, — она с плохо скрываемым весельем воспроизвела старое клише, — эта тварь может почуять страх…
А также утаскивать людей в своё логово, ага.
— Ну, что там?
— Среднеавстралийский тушканчик-птицеед. Всё, дыши. Можешь поворачиваться.
В ладонях Анна держала белую крысу, пялившуюся на окружающий мир чёрными глазами-бусинами.
— Так вот ты какой, тушканчик-птицеед. Ну, и что нам с тобой делать?
— В поликлинику сдать, для опытов, — раздался голос позади нас.
К нам шагала мадам в белом халате, скрывающем под собой… мда, весьма впечатляющие формы. Такой размер вообще бывает? Тпр-р-ру! Отбой, пионер, глаза находятся выше! О, гетерохромия. Такое сочетание особых примет точно нескоро забудется.
— Давайте скотину сюда, разнояйцевые, — она протянула Анне клетку, — пока эта злодейка опять кусаться не начала, — та послушно запихнула зверюгу в принадлежащую ей жилплощадь.
Анна прочла вслух содержимое небольшой таблички, закреплённой на клетке:
— «Эксперимент № 404, ответственный: Коллайдер В.Ц.», — так она лабораторная?
— Свободолюбивая, — пожаловалась на крысу хозяйка, — вечно сбегает на поиски свободной любви. А с тобой, Экзекуция, — она подняла клетку на уровень лица и погрозила грызуну пальцем, — мы пообщаемся позже. Лично стерилизую. Без анестезии!
Халат, лабораторная крыса, общий вектор шуточек — всё это в условиях летнего лагеря может сочетаться только в одном существе — медработнике.
— Извините, а… — я решил перетянуть внимание, но был оборван.
— Извиняю, — медик не отрывала взгляда от клетки, продолжая осматривать зверька — Виола. В присутствии начлагеря — Виолетта Церновна. Клизмы, бинты, соль, спички — недорого.
— А как насчёт зелёнки? — нашлась Анна. Разговор сам шёл в нужное русло, так почему бы и не?
Виолетта Церновна — назвать эту, с вашего позволения, даму, Виолой язык не поворачивался — взглянула на нас так, что возникло ощущение, будто нахожусь я в кабинете рентгеноскопии.
— Зелёнку, девочка моя, заработать надо — ответила она бархатным голосом, — если я её даром раздавать стану всякий раз как пионеры в карты режутся, то ни на какие болячки потом не хватит.
— И как же зарабатывать?
— Чему их только в школе учат, а, Экзекуция? — обратилась врачиха к крысе - Значит так, фазанята, — заговорщицки перейдя на полушёпот продолжила она, — после завтрака шуруете в медпункт, я на правах кооператива вас у вожатой арендую, пробирки протирать, а там уже разберёмся кому, сколько, куда и каким методом. Всё ясно? Взялись за ручки и магом шарш.
Едва мы успели развернуться, как она снова нас остановила.
— Кое-что ещё, разнояйцевые. Вы молчок про Экзу, а я не сдаю двух… пионеров, прогуливающих отрядное мероприятие без уважительной причины. Вот теперь кыш!
Второй раз повторять нужды не было и опомнились мы только на подходе к столовой. Демоническая женщина, дальнейшие комментарии излишни.
— Андрей, как думаешь, зачем ей крыса? — спросила сестра, пробираясь через кусты, отгораживающие сосняк от цивилизации.
— Может, под Шапокляк косит? — включил дурака я, — Выходит, честно говоря, так себе — не тот типаж.
— Поправь меня, если ошибаюсь, — Анна проигнорировала шутку, — но животные тут под запретом и кому, как не человеку от медицины должно быть это известно.
— Тем не менее — фактум эст фактум. Крыса-нелегал в лагере есть и находится на её попечении. И кажется, мы её этим шантажируем. Что думаешь?
— Я думаю, что с таким могущественным существом как врач, тем более — единственный в округе — дружить полезнее. В том числе и для здоровья.
***
Все наши, кроме рыжих, уже расселись кто куда и увлечённо поглощали завтрак. Тем же занятием, видимо, занималась и Ольга Дмитриевна, поскольку никто не воспрепятствовал моему и Анны присоединению к трапезе.
— А вот теперь вещаем за гуманитарку, — забросив в желудок несколько ложек перловки начал я, — детали с содержанием моего школьного учебника истории явно не сходятся, это мы ещё вчера уяснили.
— Предлагаю, образно выражаясь, проверить глубину норы, — отозвалась Анна, — у нас под боком библиотека, после медпункта наведаюсь туда и наведу справки.
— Идёт, — согласился я, —, а тем временем я загляну в клуб на предмет технической литературы.
— А разве тебя эти, — она показала на Сыроежкина с Шуриком, оживлённо о чём-то беседующих в дальнем углу. Причём, Электроник как-то уж очень фанатично размахивал ложкой, — потом без членского билета выпустят?
Я обречённо вздохнул и отмахнулся.
— Что-нибудь придумаю, где наша не пропадала.
Как говорится — безвыходных положений не бывает в принципе. Только вот того, кто это сказал сразу после его речи сразу же замуровали в кирпичной стене. Кажется, тот товарищ познал эту истину слишком поздно. Или умел проходить сквозь стены, что маловероятно. Будем учиться на его ошибке.
Меня снова хлопнули по спине, да так, что я чуть не поперхнулся куском сосиски, который перед этим отправил в рот.
— Салют, ботаники! — Алиса придерживалась вчерашнего репертуара.
— О, Алиса. Присаживайся, — взбодрилась Анна, — на линейке была?
— Пришлось, — недовольно призналась та, — Феоктистова ни свет ни заря из постели, считай, вытащила. Пришлось досыпать в стоячем положении. Впрочем, Дмитриевна и сама почти такая же была — вроде не заметила.
— Утро доброе! — в этот раз вместо открытой ладони, по моему хребту пришёлся Ульянин кулачок. Вот вроде и маленькая, недостаток сил с лихвой компенсируется дурью, — гони сосиску!
Я поглядел на ухмыляющуюся морковку, затем на оставшуюся половинку сосиски, с издевательской улыбкой запихнул её за щеку и довольно заявил:
— А фот фих тефе!
— Жадина-говядина! — надулась Уля и показала мне язык.
— Да пусть подавится, — снова «поддержала» меня сестра, — чего толку эти концентраты жрать. Сам же потом по врачам шарахаться и будет.
— А вы, кстати, где шарахались? — снова встряла Двачевская.
— В отличие от некоторых, мы на сон время не тратим, — покончив с трапезой, я откинулся на спинку стула, — Сон — пережиток царизма!
— Короче, Склифосовский.
— Производили разведку местности. Укромные углы подыскивали, чтоб трупы закапывать, — свёл я всё к шутке, не придумав нового вранья.
Алиса выпучила глаза. Всё бы отдал, чтоб посмотреть, как у неё кефир из носа потечёт, но свою порцию та уже вылакала. Анна, увидев её реакцию, тоже решила подыграть:
— Так-то, Двачевская. Пионеры спят, а нам, маньякам самая работа, — протянула она, зачёрпывая ложкой кашу.
— Не хотите говорить — и не надо, — заговорила вновь Ульяна, обчистив свою тарелку. Гоните лучше зелёнку.
— Зелёнка… в процессе. К обеду будет, — пообещал я.
— Уль, а может их на счётчик поставить?
— Я тебе поставлю! — сестра возмутилась, — изменение условий договора без согласия на то одной из сторон — это девятнадцатый век, а сейчас за такие штучки… хмумпф! — я закрыл ей рот ладонью.
— Анна хотела сказать, что жадность — это плохо. Ну куда вам столько зелёнки? Не через румынскую же границу вы её контрабандой переправляете! Так, сестрёнка?
Анна, вместо того, чтоб согласно кивнуть, скрестила руки и закатила глаза.
Ульяна дёрнула соседку за рукав, не дав ей ответить, и указала в пространство позади нас.
— Поняла, валим, — согласилась Алиса. Я и Анна обернулись в указанную Ульянкой сторону — к нам приближались Ольга Дмитриевна с медсестрой. А медсестрой ли? Вряд ли медсёстры проводят опыты на живых существах. Тут скорее докторша. Да, пусть будет доктором.
Раздался звон брошенных ложек, стулья зашаркали по кафелю и в следующий момент ни Алисы, ни Ульяны за столом уже не было. В слаженности союзу рыжих, походу, мог позавидовать иной отряд спецназа.
— Вот, Виолетта, о них я и говорила. Парень правда, импульсивный чересчур, но думаю, сестра его в узде сдержит.
Виолетта Церновна бросила на нас критический взгляд.
— Ну я не знаю, Ольга Дмитриевна, может всё же твою помощницу вместо него в пару к близняшке отдашь?
Я едва сдерживался от того, чтобы расплывшись в улыбке, испортить доктору Коллайдер эндшпиль. Откуда, интересно, она про неприязнь Анны к Славе узнала?
— Славяну я и так уже загрузила, — вожатая стояла на своём, — она в библиотеку на уборку вызвалась.
Ну ещё бы, станет она такие ценные кадры разбазаривать. Другое дело — сплавить докторше кого не жалко, а той только это и надо.
— Ладно, тогда беру комплект, — позволила она себя уговорить. Как итог — и своего добилась, и подозрений не вызвала. Голова…
— Так, близнецы. — Ольга обратилась к нам, — как закончите завтракать — будет вам «поработать». Идёте в медпункт, Виолетта Церновна на месте всё объяснит.
Мы, до этого молча наблюдавшие за диалогом, переглянулись и согласно кивнули.
***
— В общем, технику безопасности вы и сами знаете, — от напускной серьёзности, которую доктор Виолетта излучала в столовой, не осталось и следа, — от себя добавлю, что в пределах моих владений принимать что-либо вовнутрь можно только с моего разрешения, как и нажимать на красные кнопки. Надеюсь, вы не дальтоники.
С этими словами она распахнула пред собой дверь медпункта и вошла внутрь. Приглашения для нас не последовало и мы вошли сами.