Продолжение
1 глава
http://vn.reactor.cc/post/2310619 2 глава
http://vn.reactor.cc/post/2336203 3 глава
http://vn.reactor.cc/post/2344710 4 глава, часть 1
http://vn.reactor.cc/post/2360187 4 глава, часть 2
http://vn.reactor.cc/post/2363608 4 глава, часть 5
http://vn.reactor.cc/post/2367158 V
Бег
Воскресенье, середина смены и экватор жизненного цикла. По замыслу, в этот день обитатели лагеря должны заниматься своими личными делами, а именно: наводить порядок в домиках, стирать свои вещи, посещать душевую, а, поскольку душевая не работает, то баню. В скольки лагерях не был, во всех душевая не работает. Как говорится: это баг или фича? В воскресенье нет сигнала подъема, нет зарядки, нет линейки, у меня отменилась тренировка, а на дверях столовой Ольга Дмитриевна еще вчера вывесила расписание посещения бани. Нахожу в этом расписании себя и вычеркиваю: нас тут под сотню душ, это получается по семь минут на человекопомывку, что не прельщает, а у меня ведь и персональный душ есть.
Я сажусь за столик со своей порцией каши, сегодня, для разнообразия, это рисовая, тоже на молоке и сладкая, и наблюдаю, как ко мне целеустремленно пробиваются дорогие мои рыжие девушки, и я знаю – зачем. Садятся за мой столик и начинают меня обрабатывать в два голоса.
– Семен, а ты не хочешь погулять перед обедом?
– Часика так два или лучше три?
– Да-да, или, может, на лодке покататься?
– А мы тебя поцелуем.
– Потом.
– Если захочешь.
Ну какие же они у меня ласковые, сидят одна справа, другая слева, улыбаются мне, скинули туфли и под столом своими ножками меня трогают. Сейчас главное – не выдать себя и не заржать раньше времени.
– Погулять? С вами девчонки? Да куда и сколько угодно! А то может на остров сплаваем и там искупнемся? На дальней стороне?
– Нет-нет. Мы и так все время с тобой.
– И надоели тебе ужасно. Мы же видим.
Так, хватит издеваться.
– А человеку нужно иногда и одному побыть, правда Алиса?
– Вот и мы о том же, ведь хочется и отдохнуть, даже от самых близких людей.
– Правда-правда, заботливые вы мои. Особенно, если этим самым близким людям нужно постираться и сходить в душ, а в бане толкаться неохота.
Сперва прыскает Ульяна, потом и Алиса. А я уже серьезно добавляю.
– До обеда то управитесь? Приходите, я пока у себя буду.
Выхожу из столовой и оборачиваюсь, посмотреть на график посещения бани – сколько там у меня «самых близких»? Ну, никто и не сомневался, вычеркнуты все те-же пять имен. Я примерно представляю, как это было: идея Ульяны, но одной ей или не удобно, или не хотелось; тогда Ульяна подключила Алису; Алиса вспомнила про Мику; а та – про Сашу; ну а для Саши – Лена всегда была, есть и будет авторитетом, поэтому и Лена тоже оказалась в этом списке. Ну, в принципе, все правильно. И про них, и про меня, и про наши отношения. Ульянка, конечно, могла бы и просто попросить, знает, что не откажу никогда, но так интереснее. Прикидываю – даже если всю воду изведут, к вечеру новая порция вполне успеет нагреться, тогда и сам и помоюсь, и постираюсь. А пока, надо же прибраться в спортзале, Ульяна вчера перед ужином начала, но что она успела за пятнадцать минут?
Так, что тут у нас? Собираю в одну кучу остатки ткани, цветной бумаги, картона, в другую – пиломатериал и фанеру, в третью – банки со строительными красками и отдельно – краски художественные. Это все завтра футболистам таскать на склад и к кибернетикам в кладовую. Ставлю на место гимнастического коня, раскладываю маты под брусьями и турником. Лишние маты утаскиваю в кладовую, скамьи расставляю вдоль стен. Пока занимаюсь всем этим появляются девочки с тазиками под мышками и с ворохами одежды.
– Кыш!
Это Алиса мне.
– А поцеловать?
– Сказали же – потом!
И смеемся оба.
– Ладно, надеюсь вам спортзал доверить можно. До обеда он ваш, а я пошел. Может с девушкой какой познакомлюсь, симпатичной.
– Иди-иди, ловелас ты наш.
Только вышел на крыльцо, как догоняет Ульяна.
– Семен, подожди, нам чай у тебя попить можно будет?
– Ульяна, ну ты же знаешь ответ.
– Ну, знаю. Но вдруг сегодня нельзя.
– Рыжуха моя…
И опять, та Ульяна из вчерашнего сна перед глазами.
Улыбаемся друг-другу, и расходимся, каждый по своим делам. Ульянка назад в спортзал, а я – в гости к симпатичной девушке.
Стою перед библиотекой, на противоположной стороне аллеи и предельно внимательно разглядываю фасад, каждую досочку, каждое окно. Прихожу к выводу, что библиотека нисколько не изменилась за прошедшую неделю. Еще думаю, а не обновить ли собственную метку в Шопенгауэре, но потом решаю, что не стоит. Так, а что это я зайти не решаюсь – Женю боюсь? Ну да, она и так-то не ангел, а после вчерашних водных процедур прибьет тут-же на месте, как только я войду, наверное. Ладно, все равно мне в библиотеку надо, надо, потому-что надо чему-то футболистиков моих учить, а я, все, что помнил – уже показал. Есть еще шанс, что Жени нет на месте, но посмотрим. Стучусь, и, не дожидаясь ответа, дергаю дверь. Дверь открыта, значит Женя на месте. Если от моего стука не проснулась, то сама виновата.
Проснулась. Сидит за столом и грозно смотрит на меня.
– Зачем пришел? Только не говори, что книжку взять.
– Для начала – восхищение выразить. Ты вчера сражалась просто, как тигрица!
Не сработало. Скривилась в гримасе и начала привставать из-за стола.
– У тебя осталась одна попытка, потом выгоню.
– Ты не поверишь, Женя, но, во-вторых, я пришел в библиотеку за книгами. В библиотеке есть книги?
Если выгонит, то и черт с ней, как-нибудь выкручусь.
– Интересные для тебя – вряд-ли.
Так, пока не выгоняют, уже хорошо.
– А ты уверена, что знаешь, какие книги для меня интересные, а какие нет? Хотя ты права, вот это все, – мотаю головой в сторону стеллажей с классиками марксизма-ленинизма, я читать точно не буду.
– А что будешь?
Ну вот, Женя успокоилась и даже заинтересовалась. А я что-нибудь хочу, кроме спортивных методичек? Представляю себе, как Женя шепотом предлагает мне «Плейбой» в обмен на что? На арбалет, да. Женя, с арбалетом в руках, защищающая библиотеку от толпы пионеров-варваров. Валькирия! Ладно, вернемся к реальности, тут поди и журналов-то таких не знают.
– Ну, я скромно попрошу спортивную литературу, помнится ты обещала. Мне мальков нужно тренировать, хотелось бы память освежить.
– Ты запишись сначала.
Женя достает из ящика стола бланк читательского формуляра и дает мне ручку.
– Все пункты можешь не заполнять. Только имя и отряд, ну или, в твоем случае, должность.
Заполненный формуляр летит в соседний ящик.
– Пойдем.
Мы проходим мимо стеллажей с классиками марксизма, мимо стеллажей с просто классиками, мимо подростковой приключенческой литературы и литературы об Отечественной, Гражданской войне и Революции, мимо журналов и газет и останавливаемся перед стеллажом, на одной из полок которого наклеена бирка «Спорт».
– Вот, все, что есть. Здесь – читай хоть все сразу, а на руки – только по одному экземпляру.
– Спасибо, я тогда повыбираю пока.
Женя с сомнением смотрит на меня, решая – достоин ли я доверия, наконец кивает и молча уходит.
А я начинаю первичную сортировку, оставляя на стеллаже все, что к футболу заведомо не имеет отношения. Потом, в три приема перетащив стопку литературы к читательскому столу, я устраиваюсь в кресле и начинаю перебирать этот стог сена в поисках иголки.
Женя сидит за своим столом и делает вид, что читает, изредка поглядывая на меня. Нет, не любит она свою работу, книги любит, а работу нет, любила бы – помогала бы мне сейчас, а так – просто людей побаивается и прячется от них за дверями библиотеки, отсюда-же и агрессия. Бедный Сыроежкин, просто даже и не знаю, как ему поступить, чтобы Женя его за опасное существо держать перестала. Здесь, пожалуй, из всех пионеров только Лена и Мику доверием Жени пользуются. Остальные, по ее классификации, либо опасные, либо потенциально опасные. Хотя, конечно, мужества ей не занимать – при всем при том согласилась участвовать в празднике, конечно не на первых ролях, но и не в массовке.
Беру книгу, открываю содержание, просматриваю содержание, откладываю книгу, как отработанную, беру следующую… и так, пока не становится скучно, а результат нулевой. Женя всерьез увлеклась чтением и уже почти не обращает на меня внимания, села поудобнее, так, что мне стала видна ее книжка. Приглядываюсь – надо же, я помню эту книгу, уж не знаю, какой частью своей памяти помню, но была у родителей в доме такая. А ведь и действительно, не прошло еще время жестоких чудес. Загадываю желание и спрашиваю.
– Женя. Не прошло еще время жестоких чудес?
Женя сначала вздрагивает от неожиданности, а потом до нее доходит смысл вопроса.
– Не ожидала от тебя. Наверное нет, не прошло.
Спасибо. Ну тогда будем еще надеяться.
– А что, ты думала – у физруков мозг через свисток вылетает?
– Вообще, по тебе такого не скажешь, но, все равно, ты и книги – с трудом совмещаетесь.
Женя права – с трудом. На бабы Глашину стопку литературы уже неделю смотрю, как муравей на Монблан.
– Сказала библиотекарь, посмотрев на физрука наметанным глазом. Ты права – с трудом, я только две книжки за всю жизнь и прочитал. И вот – третью выбрал.
Отдаю Жене брошюрку, нашел-таки, не знаю, как мне это поможет, но у нее есть одно достоинство – брошюрка тоненькая, такую я осилю, Женя записывает ее в мой формуляр.
– Вообще-то на три дня выдается, но, наверное, кроме тебя она и не нужна никому, так что – читай до конца смены.
– Ага, спасибо. А ты все равно вчера сражалась, как тигрица.
– Скажешь тоже. – Жене сравнение с тигрицей, все-таки польстило.
– А ты заметила, что тебя и облили-то чисто символически. В знак уважения. А если-бы Сыроежкин успел добежать до тебя, то вообще-бы могла сухая остаться.
– Не напоминай о нем.
– Все так плохо?
Женя слегка морщит нос.
– Ну вот приходит по утрам и издевается. Спрашивает книги, которых здесь заведомо быть не может, или разглядывает так, как будто у меня прыщ на носу.
И как мне в это буйство чувств вмешиваться прикажете? Не умею! И не хочу, кстати. Пора закруглять беседу, наверное.
– Ладно, пойду я к себе. Пока. Сыроежкину про чудеса не говори, он скажет, что это антинаучно.
– Да он двух слов внятно связать не может. До свиданья.
А я, выйдя на крыльцо, подумал, как бы сделать так, чтобы на поиск Шурика отправился не мой двойник, а Электроник с Женей – это вышло бы забавно, а потом решил, что ну его, наверное, нафиг, покалечит их в шахте этот берсерк от кибернетики.
Пока сидел в библиотеке солнце перевалило за полдень, самое время моих пионерок проверить. Покрутил головой – никто не видит? Беру и сворачиваю с аллеи на Ульянкину тропу, нырнув между кустами, интересно, пользуется она сейчас своими тропами? Наверное да, возраст и характер, они-то остались, то, что я ее из под программного контроля выдернул – это одно, а возраст и характер – это другое. И сразу-же вторая мысль, очень плохо, наверное, жить вот-так, в вечных тринадцати-четырнадцати годах, и понимать, что тебе никогда не будет ни пятнадцать, ни двадцать пять, Ульяна – девчонка толковая и, рано или поздно, но до этого додумается. А за второй мыслью – третья, о том, что ничего Ульянка может и не понять. Сколько там мне осталось, считанные циклы? А за мной, цикл-два и Рыжуха уснет. У Алисы, у той якорь есть – талант называется, она может и удержится, а вот у Ульянки я знаю талант только к мелким пакостям. Лучше бы не будил, сейчас бы так сердце не болело и не мучился – рассказать или нет. Я аж на землю присел, прислонившись спиной к сосне. Лесной перешеек здесь узкий, вон библиотеку видно, а вон там уже бадминтонная площадка, и я посередине, сижу и жалею всех. Себя, Ульянку и Алису, и Лену, которая, когда мы все уснем, останется одна, и бабу Глашу с Виолой, которые застряли в нашем мире, и Ольгу с ее раздвоенной личностью. А, с другой стороны, Пионер-то живет неизвестно сколько, то-есть, какой-то выход существует. И что с настоящим Семеном стало я так толком и не знаю. В общем, пожалев все прогрессивное местное человечество, подымаюсь на ноги, отряхиваюсь и иду дальше, дальше это значит к себе в спортзал. Выхожу из лесу в районе бадминтонной площадки, и оттуда, уже по аллее, направляюсь к себе. На крыльце постоял, подумал – стучаться или нет, а то, как получу сейчас мокрым бюстгальтером по физиономии. Потом решил, что некоторым запираться надо, в таких случаях, а я, в конце-концов, к себе домой пришел, и, не стучась, открываю дверь.
Захожу и удивляюсь, и не знаю, надо-ли дополнительно еще умиляться, смеяться или ругаться. Поперек спортзала, от турника к гимнастическим брусьям протянуто несколько веревок, на которых сушатся вперемешку рубашки, юбки, кофточки, платья, футболки, в том числе и та самая «СССР», носки, гольфы и различные предметы нижнего белья. Я бы по ерничал, но, среди всей этой девчачьей одежонки уютно висит и моя, включая и трусы с носками. Ну вот как к этому относиться? Хорошо то, что обо мне позаботились, и ругаться совсем не хочется, и спасибо им за заботу, а плохо то, что шарились по моим вещам. Просто коробит слегка.
– Вот и Царь пришел, наконец-то. Мы уж думали не дождемся.
Сами-же девочки взяли и поставили в центре зала две скамьи, из тех, что я, четыре часа назад, расставил вдоль стен, положили на них лист фанеры, так, что получился дастархан, вытащили из кладовой маты, которые я, опять же, в одиночку туда затаскивал, художественно разбросали их вокруг столика, а сами сейчас пьют чай, вольготно развалившись на этих матах, нисколечко меня не стесняясь.
– Я сейчас. – Говорю и прохожу мимо них в тренерскую, чтобы положить методичку на стол, по дороге кидая быстрый взгляд в раскрытые двери душевой.
Большинство людей обязательно оставило-бы за собой лужи воды на полу, натоптало бы грязью в спортзале и в тренерской, разворошило бы стол и шкаф в поисках сухарей и чая и так бы и бросило. А тут – просто какая-то стерильная чистота, везде все помыто, а что не помыто – то, как минимум, протерто от пыли, так что мне даже за ручку дверную браться страшно, чтобы эту чистоту не разрушить. И стопка свежего постельного белья на кровати поверх одеяла. Все-таки они, видимо, не люди, думаю полушутя-полусерьезно, но, поскольку я и сам не человек, меня это не смущает. И я прощаю девочкам эту их бесцеремонность, потому что уверен в их порядочности – будь там мои письма, никто из них не стал бы их читать; а еще я понимаю, что теперь считаюсь у них совершенно за своего, как говорила в далеком-далеком детсадовском детстве одна девочка: «Сеня – мой подруг!»; а еще то, что дороги они мне все ужасно, со всеми их странностями, и наплевать, кто из них еще спит, а кто уже проснулся. Кидаю, да простит меня Женя, методичку прямо от входа на кровать, сглатываю комок и с каменным выражением лица поворачиваюсь к девочкам.
– Ну ты же сам разрешил, как все закончим, чаю у тебя попить! – Сразу начинает оправдываться Ульяна.
Она уже подбежала ко мне, смотрит мне в глаза, ее лицо вытягивается, и, кажется вот-вот потекут слезы. Я, не в силах больше сдерживаться, улыбаюсь и маню пальцем ее поближе к себе.
– Все замечательно! – Это чтобы все слышали. А потом нагибаюсь и Ульяне на ухо, – Бесцеремонно немного, но, все равно, замечательно.
И легонько касаюсь губами ее щеки. И опять – смущенная Ульяна. Она отбегает покраснев, трет место поцелуя и громко возмущается.
– И вовсе было не обязательно!
А я опять вижу на ее месте ту Ульяну – из моего вчерашнего сна. Да что за навязчивый бред такой!
Еще раз, улыбаясь обвожу взглядом девочек, стараясь заглянуть каждой в глаза. Ну, надеюсь, что они меня поняли, поскольку ответные улыбки совершенно… Ладно, не важно.
Наконец подхожу к столу, Мику и Саша расползаются, освобождая мне место. Напротив меня оказывается Ульянка, справа от нее – Алиса, а слева – Лена. Что тут у нас? Чай, ну как бы не только чай, там еще какие-то травы, где и когда успели нарвать? Или с собой принесли? А кроме чая – оладьи с вареньем. Смотрю на Сашу.
– Твоя работа? Очень вкусно.
Саша только смущенно кивает.
Сидим вшестером, напиваемся чаем, наедаемся оладьями, болтаем о всякой ерунде, выступление вчерашнее вспоминаем, я еще раз благодарю, сейчас уже всех, за автографы на Лениной картине. Надо будет еще завтра футболистов поблагодарить.
– Девочки, только одна просьба – хватит уже Царя.
– Ну, не Физруком же тебя звать, а от Семена ты всегда ежишься.
– Да уж лучше Семеном. – Отвечаю не вдаваясь в подробности.
Ожидаю вопросов, но обошлось. Чаепитие постепенно себя исчерпывает, и мы закругляемся, расставляя все по местам, Мику моет посуду и мы выползаем на спортплощадку.
– К вечеру высохнет? – Спрашиваю, имея в виду постиранное.
– После обеда высохнет – жара такая. Висело бы на улице, уже сухое было бы. Мы к тебе еще гладить придем, ты-же не против?
Нашу беседу прерывает сигнал на обед. Спрашиваю у барышень.
– Ну что, аппетит испортили, теперь можно и пообедать. Мы идем?
– А то!
Ну, мнение Ульянки, оно не удивляет. Остальные высказываются в том духе, что лучше бы сходить, чтобы у общественности, в лице вожатой, вопросов не возникало.
Понятно, что после сладкого обед не идет, поэтому лениво шевелю ложкой в тарелке с рассольником, а сам пытаюсь представить поведение двойника при встрече со мной и продумываю линию своего поведения. Все равно, как обычно, все перерешу в последний момент, но хоть мозг займу.
Значит, что мы имеем?
Мы имеем двойника – Семена девственного обыкновенного, организм или нет, репликанта, двадцати семи психологических и семнадцати биологических лет. Ничего не понимающего, напуганного и считающего, что он пал жертвой или идиотского розыгрыша, или похищения инопланетянами, склонного, в этот момент, к истерике, между прочим.
Тактически, нужно его встретить, по мере возможности успокоить и направить к вожатой, а там пусть все идет естественным путем. Раз уж Слави здесь нет, то придется мне. Кстати, вряд-ли он во мне себя сейчас узнает, вряд-ли он сейчас вспомнит, как он сам выглядел в девятнадцать-двадцать лет. Теоретически могла бы двойника встретить Лена, но нет. Вот спасти от опасности Лена годится, а при обыденной встрече она либо разволнуется и будет молчать и краснеть, либо… Не знаю, что – либо, но точно не то, что ждет вожатая.
– Эй, Семен, ты заснул тут, за столом?
Вздрагиваю, от Алисиного оклика. Оглядываюсь, точно – вокруг никого нет, столовая пустая, только Алиса с тряпкой в руках протирает столы.
– А тебе обязательно меня будить? – Отвечаю Алисе, а сам закрываю глаза и делаю вид, что клюю носом в тарелку. Ладно, увидимся.
Отношу едва тронутую тарелку рассольника, уже покрытого сыпью застывших жиринок, на мойку, а сам, покинув столовую, сначала захожу к себе, беру футбольную методичку – почитать, пока нет автобуса и, из спортзала уже, отправляюсь на остановку.
Пока на остановке пусто сажусь в тени, достаю методичку, начинаю изучать и, неожиданно, увлекаюсь. То, что время концентрации внимания у моих подопечных коротенькое и носятся они как электровеники, и силы распределить не могут – это я уже и сам понял, а вот на то, что они, оказывается, очень ранимы и чувствительны к своим неудачам я раньше не обращал внимания, теперь буду учитывать. У меня почти нет воспоминаний о себе в этом возрасте, поэтому приходится все это читать. А еще совет хороший – ставить детей в такие ситуации, чтобы им приходилось думать. Листаю дальше, и понимаю, что эту методичку я обязательно прочитаю всю. Но уже слышно мотор, я окидываю взглядом остановку, и, пока автобус еще далеко, усаживаюсь на правый постамент, устраиваясь в ногах у гипсового пионера. Ну-с, поглядим.
