Результаты поиска по запросу «
маленькие систки
»
Бесконечное лето Ru VN Фанфики(БЛ) Arclide лагерь у моря Толик(БЛ) Славя(БЛ) Лагерь у моря (БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
Лагерь у моря часть 7. Выбрано пойти к соседней скамейке.
Не то чтобы я горел желанием с кем либо пообщаться. Но было интересно кто ещё в лагере предпочитает отдыхать там же где и я.
Поднявшись, я неторопливо потопал к соседней скамейке. Тропинка по которой пришлось идти, пролегала возле пары фонарных столбов, словно почетная стража стоящих возле начала каменной лестницы, спускающейся далеко вниз, от обсерватории к лагерю.
Я взглянул наверх, вокруг лампочек кружилась туча самых разнообразных насекомых, от привлеченной светом мошкары, до больших ночных мотыльков.
И тут снова случилось то самое, то что периодически преследовало меня многие годы. Время замедлило свой бег, воздух стал плотным, словно внезапно превратился в воду. Насекомые стали лететь так медленно, что при желании можно было их сосчитать.
В свете одной из ламп мелькнула смазанная тень, но мне в замедленном темпе было видно все как на картинке. Вот в лучах света появляется маленькая мордочка летучей мыши, вот она словно в замедленной съемке ловит самую большую бабочку, и смачно чавкая улетает по своим делам.
Время вернулось в привычное русло постепенно, словно кто то подкрутил бегунок скорости просмотра на видео.
"-Растешь чувак, когда такое у нас было впервые, ты потом все учебники перерыл, в поисках этого явления"
-Человек ко всему привыкает шиза, это не мешает жить, хоть я и не догадываюсь о природе этого феномена, но что делать? Идти к экстрасенсам или психологам? Первых я не перевариваю, вторые упекут меня в дурку, а я не хочу туда, я там дежурил на практике, ну нафиг такие места!
В конце концов я добрался до соседа по досугу. Им оказался один из отдыхающих, о котором я знал не по наслышке, как то бинтовал ему порезанную руку. Парня звали Толик, и в лагере он был белой вороной. Хоть и младше меня он уже был почти лысым, имел неправильные черты и всегда отсутствующее выражение лица. В лагере его не особо любили, Толик предпочитал молчать, был немного нелюдим, и тусовался только с ребятами из своего отряда. Девочки обходили его стороной, вожатые вели себя так словно его нет. Но мне, мне он однажды открылся с весьма интересной стороны.
Помню как сейчас первый день в лагере, когда дул сильный ветер, а на море бушевал настоящий шторм, помню как с крыши сорвало шифер и неумолимо понесло к стоящей на земле девочке с длинными циановыми волосами, а так же помню как Толик отпихнул её в сторону, приняв удар на себя. Я тогда быстро добежал до парня, перевязал тем что было под рукой и потащил в кабинет. За всё время что я обрабатывал и перевязывал рассеченную руку Толика, он не жаловался, лишь немного морщился от боли. Поблагодарил меня, и первым делом попросил посмотреть как там та девочка. Толик коверкал слова, немного заикался, был несуразным. Но, человек, в первую очередь беспокоящийся и заботящийся о других, лично у меня вызывал искреннее уважение. А девочка, его стараниями, отделалась легким испугом.
-Добрый вечер Анатолий-протянул я ладонь для рукопожатия.
Толик сперва удивился, видимо тоже не привык видеть тут кого-то.
Затем спохватившись широко улыбнулся, и мы обменялись крепким рукопожатием.
-Дыок - радостно сказал он, подвинувшись, так чтобы на скамью мог сесть ещё и я.
-Почему не сидишь с отрядом?
В ответ на это Толик молча указал рукой в сторону сцены. Ах да, сегодня концертная программа, а Толик не любит толпы и сильный шум. Вот в этом мы с ним похожи.
Мы молча сидели, думая каждый о своем. Я поделился с Толиком припасенной баночкой колы, он достал из кармана несколько конфет, и протянул мне ладонь, на которой горкой лежали сладости, на всякий случай убедившись что это не злополучная "Ласточка", я взял пару штук.
Я бы посидел ещё, но на всякий случай надо возвращаться, вдруг меня будет искать Ульяна.
-Бывай Толя, и осторожней на лестнице, я с неё однажды чуть не свалился - хлопнул я его на прощание по плечу.
-Угу - и Толик вернулся к созерцанию моря, при этом у него было такое одухотворенное лицо, что он казался каким то очень мудрым, но просто непонятым другими человеком.
По лестнице я спускался медленно, она была довольно крутой, и черт побери лучше быть перестраховщиком, чем самым крутым и отвязным парнем... в травмпункте. У самого подножия холма, где заканчивался полумрак ступенек, проходила заасфальтированная дорожка, хорошо освещаемая, и ровная. Бегущая по ней девушка в черной, обтягивающей спортивной форме меня не заметила, а вот я смог хорошенько разглядеть незнакомку, фигура у нее была такая, что половина ведущих фитнес-шоу на тв, удавились бы от зависти. Блондинка не спеша совершала вечернюю прогулку, на её слегка загоревшей, гладкой коже, блестели бисеринки пота, длинные волосы уложенные в две косички, совершали синхронные колебания вместе с перекинутым через плечо белым полотенцем.
Девочка глубоко дышала, от чего её обтянутая черным топиком грудь вздымалась, по бокам были видны небольшие мокрые дорожки, видимо бегает уже долго.
Не успел я налюбоваться спортсменкой, как ты скрылась за углом. Напоследок мелькнув красивыми вторыми девяносто. В воздухе оставался шлейф из приятно пахнущих духов, и запаха свежего девичьего пота.
"-Ты ей ещё вслед завой, фетишист несчастный."
-Ничего ты не понимаешь, что может быть круче чем молодая разгоряченная девочка, это зрелище надо скорее чувствовать чем видеть. Влажная кожа, запыхавшееся дыхание, только только вспотевшая кожа, передающая весь аромат своей хозяйки.
"-Чувак, я конечно понимаю что ты медик, и знаешь что пот воняет только если долго не мыться, а так лишь акцентируя дух своей обладательницы" - начал говорить внутренний голос.
-Вот вот, запах волос,тепло тела, дрожь мышц...
"-Но ты все равно больной." - в голосе слышалось привычное ехидство.
-Да ну тебя, вот придумаю себе новую шизу, которая будет восхищаться всем что я делаю и думаю.
"-И точно слетишь с катушек в первый же день, ахаха"
Открыв ключами служебный вход,я мельком отметил что время уже за полночь.
Раз уж зашла речь о потоотделении, я принюхался к себе. Ванну я принимал не так давно, но жара и прогулки сделали своё дело. От меня уже шел едва уловимый но запашок.
Итак
| Идти купаться. | |
|
|
28 (71.8%) |
| Подняться к себе. | |
|
|
11 (28.2%) |
Фанфики(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Дубликат(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
1 глава http://vn.reactor.cc/post/2732304
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2765088
VII
Последнее письмо
Ольга Дмитриевна собиралась будить гостей. Она не стала посылать Славю, рассудив, что той, возможно, будет неловко отправлять на линейку взрослых людей, которые к лагерю не имеют никакого отношения. Ольга и сама не очень-то понимала – зачем это нужно, но порядок есть порядок – все обитатели лагеря, исключая занятый персонал кухни, должны утром присутствовать на линейке. Понятно, что всегда находились прогульщики, те же обитатели двадцать третьего домика, например, но это являлось нарушением дисциплины и каралось, хотя бы в теории.
Вожатая только что вернулась от умывальников, и сейчас переодевалась из спортивного костюма в форму. Не смотря на запрограммированную привычку следовать нормам, уставам и правилам распорядка Ольга этими правилами тяготилась, и находила отдушину в мелкой бытовой лени и раздолбайстве. Потому и спортивный костюм, и повседневная форма, и ночная рубашка вместо того, чтобы висеть в шкафу лежали сейчас рядком на свободной кровати.
Ольга потянулась к одежде и вздохнула – скоро свобода закончится, скоро появится опаздывающий пионер, а селить его негде, кроме как у себя. А это значит – прощай свобода, пусть и столь ничтожная, как возможность просто бросить вечером форму где удобно, а не прятать ее в шкаф. Не так уж и много свободы у вожатой, чтобы без сожаления расставаться пусть и с таким незначительным ее кусочком. Вожатая поправила галстук, надела панамку, еще раз оглядела себя в зеркало, вышла из домика и направилась к спорткомплексу.
По счастью будить никого не пришлось. И Семен, и Ульяна-большая (вот прижилось же в лагере, в первые же часы пребывания гостей: Ульяна-большая и Ульяна-маленькая) стояли на крыльце и, судя по всему, только что пришли с пляжа.
– Доброе утро, Ольга Дмитриевна. – Семен коротко улыбнулся странно знакомой улыбкой.
– Доброе утро, Семен. Я пришла предупредить вас, что ровно в восемь линейка – явка обязательна.
– Все понятно, придем. И, спасибо, что приютили.
– Пустяки, два человека за три дня не смогут объесть пионерский лагерь. Но вот еще что: вы, Семен, раз вы болеете, то болейте, но я бы хотела, чтобы вы, Ульяна приняли участие в жизни лагеря. В общем, жду вас обоих на линейке через полчаса.
И, не дожидаясь ответа, ушла на площадь.
– Прямо как наша. Найдите десять отличий. – Ульяна пожала плечами, глядя на удаляющуюся вожатую.
– Ну что, умываемся и вперед – на танки? А вожатая, вожатая нигде не меняется. Зато ты изменилась. Заметила? Ты не стала возмущаться, ругаться или как-то пытаться избежать «участия», а отнеслась к этому с философским спокойствием.
– Сёмк. Я уверена, что вожатая и сама не знает – какое именно участие я должна принять. Что это за нее программа сейчас говорила. Так что я могу голубую ленточку на ногу Генде повязать и назвать это «участием», и прокатит.
– Вот-вот, я именно об этом, Рыжик. Ну, давай умываться и пойдем уже.
Двадцать минут спустя Семен и Ульяна-большая были представлены лагерю. К счастью, про «экологов» никто не вспомнил, а то Семен уже мысленно чертыхался и ругал фантазию Виолы, представляя, как он мямлит что-то собирающейся, вроде-бы, стать экологом Славе. Правда был еще и запасной вариант – просто сказать Славе, что никакого «завтра» у ней нет и не будет, а есть только вечные две недели, и если она не начнет меняться внутри себя, то так в этих четырнадцати днях и останется запертой. Но вожатая просто сказала, что, из-за проблем со здоровьем у Семена, они останутся здесь до воскресенья, в качестве гостей лагеря.
Из письма Глафиры Денисовны Андрейко.
«Здравствуй Виола; здравствуй Толя; Семен, я надеюсь, что ты это прочтешь, поэтому здравствуй и ты. Очень плохо, что я не могу рассказать вам всего лично, но поездку к Шлюзу я уже точно не выдержу, а рассказать это одному лишь Семену я не могу. Прости Семен, ты просто не поймешь о чем речь, и когда будешь пересказывать обязательно ошибешься и исказишь смысл. Сам виноват – меньше надо было играть в педагога и воспитателя, а больше посещать занятия.
Друзья мои и коллеги, я, наверное, огорошу вас сейчас своими словами, но постарайтесь дочитать письмо до конца. Дело в том, что вы: Виола и Анатолий должны… (тщательно зачеркнуто несколько строк, текст не читается). Если вы не считаете это письмо бредом сумасшедшей старухи, то можете просто поверить и сделать так, как я прошу. А можете читать дальше и попытаться разобраться в моих аргументах – мои дневники вам в помощь. А можете ничего не делать и не читать, я уже этого не узнаю, но плохо вам будет в любом случае. Прежде всего это касается вас двоих. Я, к сожалению или к счастью, уже точно не доживу до последствий вашего решения, а применить к себе предлагаемое вам не могу – по известным вам причинам Выключатель на меня не действует. Да, дорогие мои, вам нужно пройти через Выключатель: код один-четыре-шесть-семь, или вторая и третья кнопки, как вам удобно. Вот так, взяла и написала, что вам нужно стереть память и сбросить наработанную личность, практически убить себя, и второй раз вычеркивать не буду. Тебя, Семен, это не касается, ты это сделал еще тогда. Ума не приложу, догадался ли ты тогда, что пройти через Выключатель необходимо, но ты прошел. Александр, конечно, тоже сделал это, но его мотивы мне как раз понятны…»
Зазвучал горн – сигнал к завтраку. Семен отложил письмо и поднял глаза на Анатолия. Подумал: «Узнаю бабу Глашу. Предложить человеку выбор и предупредить, что в любом случае ты будешь страдать, это вполне в ее стиле».
– Я возьму это письмо?
– Бери конечно. Для того и позвали тебя, чтобы ты прочитал, а потом сказал нам свое мнение.
– Мнение… Я же не знаю почти ничего. Так, отдельные моменты помню, в промежутке от отправления последнего транспорта с эвакуируемыми и до разъезда по лагерям. Могу только сказать, что сумасшедшей баба Глаша точно не была. А что там за мотивы у Шурика? Или, мне лучше не знать?
– Наверное, лучше знать. Чтобы не навредить ему ненароком. Тем более, что тогда ты был в курсе. Все были в курсе. Ты помнишь, что такое было самое начало девяностых? Резня и война на окраинах бывшего Союза. А у Шурика, у Шурика-оригинала, были жена и дочка. Яна. Были. А потом уже нет. Поэтому он и оставался здесь, поэтому он и полез в маяк. Он же не знал, что уцелеет, и Виола успеет отправить его в туман. Был Шурик-оригинал, а стал Шурик-подлинник, но какая разница? Даже на нашей аппаратуре было не отличить. Особенно если оригинал при этом, так или иначе, всегда погибает. Сразу, как в нашем с ним случае, или через пару месяцев, как в случае с Виолой. Ладно, пошли завтракать. Дурачок Толик не может пропустить прием пищи. – И Толик уже другим голосом закричал. – Запеканка! Ы-ы-ы!
Семен аккуратно спрятал письмо в конверт, конверт спрятал в журнал – тот самый – «Советская модница» и, через спортзал, отправился в столовую. Пока шел – раскланивался направо и налево – вот и плюс от посещения линейки. Потому что в первый день очень хотелось с каждым встречным поздороваться, а фактически выходило что этот встречный – совсем не знакомый пионер. Не напоминать же, что уже познакомился с ними много-много циклов тому назад – не поймут.
Алиса кивнула прошедшему мимо Семену. «Интересно, а модный журнал ему зачем? Ульяне-большой отдаст почитать? Не сам же… Гипнотизер чертов!» На самом деле Алиса так не считала, но как иначе, чем гипнозом, было объяснить продолжающееся с прошедшей ночи буйство воображения? В планах у Алисы было: все-таки прогнать ночную песню, может быть дать оценить ее Мику и как-то заставить Семена поиграть на гитаре – почему-то Алисе это казалось важным. Но все время в голове всплывали картины и образы как-то связанные со вчерашней репликой Семена про пристань, лодку и двадцать гребков в минуту. Вставшая перед глазами, придуманная тогда, сцена на пристани обрастала деталями: тут была и всхлипывающая Славя; и подпрыгивающая на месте, от избытка азарта, Ульянка; и вожатая, наконец решившаяся и скомандовавшая: «Сыроежкин, бей стекло в сарае и доставай весла! Феоктистова – отвязывай лодку! Феоктистова, Двачевская, Сыроежкин – со мной в лодку!» А еще, почему-то представлялся импровизированный концерт и сорванная этим концертом дискотека, и они вдвоем, нет втроем – еще Мику, на сцене.
– Гипнотизер чертов! – Вырвалось.
Подошла Ульяна-маленькая. Глянула вслед Семену, посмотрела на Алису, опять глянула вслед Семену.
– Уж не влюбилась ли ты в самом деле? – Выдала.
– Нет. – Алиса даже прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. – Точно, нет. Это наверное гипноз. Точно, с тех пор, как нам сказку вчера вечером рассказали всякая ерунда в голову лезет.
– Тебе тоже? И тоже про Семена? Тогда точно – гипноз. А может они нам что-то в печенье подмешали? – Ульяна смотрела на Алису круглыми глазами. – Нет, они же и сами его ели. А давай пока последим за ними…
На том порешили, успокоились, и отправились завтракать.
Но проследить за гостями лагеря не получилось – у каждой обнаружились свои дела: Ульяна, стащив ватрушку, на этот раз у Сыроежкина, куда-то умчалась, а Алиса отправилась в музыкальный кружок – помучить все-таки гитару и показать приснившуюся песню Мику.
Мику за завтраком постоянно поглядывала на гостей: девушка, похожая на местную Ульяну, как старшая сестра, и высокий, мрачный, одновременно незнакомый и знакомый парень, которого почему-то хотелось называть не Семеном, а Сенечкой. (Нет, это была не та Мику, что однажды купалась с Семеном на дальнем берегу острова. Да и от той Мику не осталось практически ничего – неуничтожимое ядро личности и оболочка. Но не могла та их встреча с Семеном, тот выплеск чувств, пройти бесследно: как всем Алисам снилась одна и та же песня, так и уменьшительно-ласкательное «Сенечка» расползлось по всем узлам сети.) Поэтому, когда двумя часами позже, в дверях музыкального кружка, предварительно постучав, нарисовался Семен, Мику расплылась в улыбке и совершенно автоматически воскликнула: «Заходи, Сенечка! Конечно же можно!». И совершенно не поняла – почему вдруг Семен вздрогнул и озадаченно на нее уставился. Впрочем, это продолжалось какие-то полсекунды и Мику об этом моменте успешно забыла, обрушив на Семена одну длинную-длинную фразу, о том, что она слышала, что Семен разрешил обращаться к нему на ты, поэтому она сразу к нему на ты и обратилась. Что она сидит в музыкальном кружке все время одна, потому что пионеры не хотят заниматься музыкой. Что жаль, что Семен не пионер, потому что он бы обязательно в кружок записался. Что она – Мику японка только по маме, а папа у нее русский инженер. Что… что… что… А Семен только слушал, кивал и улыбался чему то своему.
Наконец у Мику кончился запас воздуха в легких и это позволило Семену вклиниться в монолог.
– Здравствуй Мику. А я гитару попросить зашел. В долг до воскресения.
И тем самым дал повод Мику продолжить монолог еще на несколько минут. Мику очень приятно, что Семен все-таки играет. А может быть Семен еще зайдет к ней в кружок? Потому что она – Мику всегда рада, когда приходят новые люди. Что сейчас что-нибудь подходящее она найдет.
Все это сопровождалось быстрыми, какими-то летящими, перемещениями по кружку, которые, при всей своей хаотичности, имели цель и завершились возле трех, одинаковых с виду, инструментов. Мику, поводив пальцем над прислоненными к стене гитарами, остановилась на крайней левой, взяла ее в руки, провела пальцами по струнам, удовлетворенно кивнула и вручила Семену.
– Это лучшее, что здесь есть. Не считая моей и Алисиной. Но пионеры даже гитарой не интересуются.
Жаль, что Алиса уже успела уйти, потому что она бы сразу взяла Семена в оборот, напомнив про ночное обещание обязательно сыграть. А Мику просто стояла и смотрела, как Семен присел на табуретку, как взял несколько аккордов (тут Мику просто впилась в Семена глазами), послушав как звучит инструмент.
И тут Семен перехватил взгляд Мику.
– Ну не могу же я уйти просто так. – Улыбнулся, и вдруг посерьезнев, как-то даже чуть косноязычно продолжил. – Ты же знаешь, что я отдыхал здесь раньше. Вот столько времени здесь не был, а сейчас пришел и почему-то грустно. Наверное потому что вырос. Правильно говорят про то, что нельзя дважды войти в одну реку. Поэтому песня тоже будет не веселая. Мелодию ты знаешь, а слова – может быть тоже.
Блеснет слезой лиловый рассвет
И берег тронет прибой
Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой...
А Мику, которая со второй строчки поняла, что да, она знает эту песню и даже сама когда-то, неизвестно когда, yj исполняла ее, не смогла удержаться, поймала взгляд Семена, умоляюще кивнула, и второй куплет пела уже сама.
Невольный плеск соленых ресниц,
Прощальных слов разнобой
Светлеют тени дальних границ,
Где встретимся снова с тобой.
Все-таки у обоих музыкантов Совенка было чутье и была интуиция. Потому что, где-то в начале второго куплета, в музыкальный кружок вернулась Алиса и история повторилась, и уже новый голос подхватил третий куплет.
Слепая мгла, мерцание звезд
Играют каждой судьбой
А сердце ждет в молчании верст
Где встретимся снова с тобой.
И закончил опять Семен.
...Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой.
Минуты три все молчали, переживая песню, а потом Алиса задала вопрос. Даже два.
– Это что сейчас было? И почему я знаю твою манеру игры?
– Алисочка, – вклинилась Мику. – Просто вы играете очень похоже.
– Да? А мне показалось, что это вы играете очень похоже.
Тут уже не выдержал и расхохотался Семен.
– Девушки, это был сеанс активации генетической памяти. Можете считать, что вы сами учили меня играть, две моих жизни назад. Спасибо, Мику. Так можно я гитару у себя подержу до воскресенья?
– Ой, да можно, конечно. Все равно она тут никому не нужна. Только, Сенеч… Семен, поиграешь еще? Я все-таки хочу понять, откуда мне твоя манера знакома.
– Поиграю. Приходи вечером. Все приходите.
– Семен. А может выступим?
Семен тихо пробурчал про себя: «Ага. И сорвем дискотеку». Но Алиса услышала и вздрогнула.
– Знаешь, Мику. Я не согласен на концерт. Но собраться здесь, на веранде, вечером – почему нет. Или отойти подальше и костер устроить, но лучше на веранде. Сегодня нет, а вот завтра – пожалуйста.
И ушел в сторону клубов, а девочки, глядя в окно, видели, что ему тяжело нести даже гитару. Что там Виола делает с его спиной?
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836
6 глава http://vn.reactor.cc/post/2765088
VII
Последнее письмо
Ольга Дмитриевна собиралась будить гостей. Она не стала посылать Славю, рассудив, что той, возможно, будет неловко отправлять на линейку взрослых людей, которые к лагерю не имеют никакого отношения. Ольга и сама не очень-то понимала – зачем это нужно, но порядок есть порядок – все обитатели лагеря, исключая занятый персонал кухни, должны утром присутствовать на линейке. Понятно, что всегда находились прогульщики, те же обитатели двадцать третьего домика, например, но это являлось нарушением дисциплины и каралось, хотя бы в теории.
Вожатая только что вернулась от умывальников, и сейчас переодевалась из спортивного костюма в форму. Не смотря на запрограммированную привычку следовать нормам, уставам и правилам распорядка Ольга этими правилами тяготилась, и находила отдушину в мелкой бытовой лени и раздолбайстве. Потому и спортивный костюм, и повседневная форма, и ночная рубашка вместо того, чтобы висеть в шкафу лежали сейчас рядком на свободной кровати.
Ольга потянулась к одежде и вздохнула – скоро свобода закончится, скоро появится опаздывающий пионер, а селить его негде, кроме как у себя. А это значит – прощай свобода, пусть и столь ничтожная, как возможность просто бросить вечером форму где удобно, а не прятать ее в шкаф. Не так уж и много свободы у вожатой, чтобы без сожаления расставаться пусть и с таким незначительным ее кусочком. Вожатая поправила галстук, надела панамку, еще раз оглядела себя в зеркало, вышла из домика и направилась к спорткомплексу.
По счастью будить никого не пришлось. И Семен, и Ульяна-большая (вот прижилось же в лагере, в первые же часы пребывания гостей: Ульяна-большая и Ульяна-маленькая) стояли на крыльце и, судя по всему, только что пришли с пляжа.
– Доброе утро, Ольга Дмитриевна. – Семен коротко улыбнулся странно знакомой улыбкой.
– Доброе утро, Семен. Я пришла предупредить вас, что ровно в восемь линейка – явка обязательна.
– Все понятно, придем. И, спасибо, что приютили.
– Пустяки, два человека за три дня не смогут объесть пионерский лагерь. Но вот еще что: вы, Семен, раз вы болеете, то болейте, но я бы хотела, чтобы вы, Ульяна приняли участие в жизни лагеря. В общем, жду вас обоих на линейке через полчаса.
И, не дожидаясь ответа, ушла на площадь.
– Прямо как наша. Найдите десять отличий. – Ульяна пожала плечами, глядя на удаляющуюся вожатую.
– Ну что, умываемся и вперед – на танки? А вожатая, вожатая нигде не меняется. Зато ты изменилась. Заметила? Ты не стала возмущаться, ругаться или как-то пытаться избежать «участия», а отнеслась к этому с философским спокойствием.
– Сёмк. Я уверена, что вожатая и сама не знает – какое именно участие я должна принять. Что это за нее программа сейчас говорила. Так что я могу голубую ленточку на ногу Генде повязать и назвать это «участием», и прокатит.
– Вот-вот, я именно об этом, Рыжик. Ну, давай умываться и пойдем уже.
Двадцать минут спустя Семен и Ульяна-большая были представлены лагерю. К счастью, про «экологов» никто не вспомнил, а то Семен уже мысленно чертыхался и ругал фантазию Виолы, представляя, как он мямлит что-то собирающейся, вроде-бы, стать экологом Славе. Правда был еще и запасной вариант – просто сказать Славе, что никакого «завтра» у ней нет и не будет, а есть только вечные две недели, и если она не начнет меняться внутри себя, то так в этих четырнадцати днях и останется запертой. Но вожатая просто сказала, что, из-за проблем со здоровьем у Семена, они останутся здесь до воскресенья, в качестве гостей лагеря.
Из письма Глафиры Денисовны Андрейко.
«Здравствуй Виола; здравствуй Толя; Семен, я надеюсь, что ты это прочтешь, поэтому здравствуй и ты. Очень плохо, что я не могу рассказать вам всего лично, но поездку к Шлюзу я уже точно не выдержу, а рассказать это одному лишь Семену я не могу. Прости Семен, ты просто не поймешь о чем речь, и когда будешь пересказывать обязательно ошибешься и исказишь смысл. Сам виноват – меньше надо было играть в педагога и воспитателя, а больше посещать занятия.
Друзья мои и коллеги, я, наверное, огорошу вас сейчас своими словами, но постарайтесь дочитать письмо до конца. Дело в том, что вы: Виола и Анатолий должны… (тщательно зачеркнуто несколько строк, текст не читается). Если вы не считаете это письмо бредом сумасшедшей старухи, то можете просто поверить и сделать так, как я прошу. А можете читать дальше и попытаться разобраться в моих аргументах – мои дневники вам в помощь. А можете ничего не делать и не читать, я уже этого не узнаю, но плохо вам будет в любом случае. Прежде всего это касается вас двоих. Я, к сожалению или к счастью, уже точно не доживу до последствий вашего решения, а применить к себе предлагаемое вам не могу – по известным вам причинам Выключатель на меня не действует. Да, дорогие мои, вам нужно пройти через Выключатель: код один-четыре-шесть-семь, или вторая и третья кнопки, как вам удобно. Вот так, взяла и написала, что вам нужно стереть память и сбросить наработанную личность, практически убить себя, и второй раз вычеркивать не буду. Тебя, Семен, это не касается, ты это сделал еще тогда. Ума не приложу, догадался ли ты тогда, что пройти через Выключатель необходимо, но ты прошел. Александр, конечно, тоже сделал это, но его мотивы мне как раз понятны…»
Зазвучал горн – сигнал к завтраку. Семен отложил письмо и поднял глаза на Анатолия. Подумал: «Узнаю бабу Глашу. Предложить человеку выбор и предупредить, что в любом случае ты будешь страдать, это вполне в ее стиле».
– Я возьму это письмо?
– Бери конечно. Для того и позвали тебя, чтобы ты прочитал, а потом сказал нам свое мнение.
– Мнение… Я же не знаю почти ничего. Так, отдельные моменты помню, в промежутке от отправления последнего транспорта с эвакуируемыми и до разъезда по лагерям. Могу только сказать, что сумасшедшей баба Глаша точно не была. А что там за мотивы у Шурика? Или, мне лучше не знать?
– Наверное, лучше знать. Чтобы не навредить ему ненароком. Тем более, что тогда ты был в курсе. Все были в курсе. Ты помнишь, что такое было самое начало девяностых? Резня и война на окраинах бывшего Союза. А у Шурика, у Шурика-оригинала, были жена и дочка. Яна. Были. А потом уже нет. Поэтому он и оставался здесь, поэтому он и полез в маяк. Он же не знал, что уцелеет, и Виола успеет отправить его в туман. Был Шурик-оригинал, а стал Шурик-подлинник, но какая разница? Даже на нашей аппаратуре было не отличить. Особенно если оригинал при этом, так или иначе, всегда погибает. Сразу, как в нашем с ним случае, или через пару месяцев, как в случае с Виолой. Ладно, пошли завтракать. Дурачок Толик не может пропустить прием пищи. – И Толик уже другим голосом закричал. – Запеканка! Ы-ы-ы!
Семен аккуратно спрятал письмо в конверт, конверт спрятал в журнал – тот самый – «Советская модница» и, через спортзал, отправился в столовую. Пока шел – раскланивался направо и налево – вот и плюс от посещения линейки. Потому что в первый день очень хотелось с каждым встречным поздороваться, а фактически выходило что этот встречный – совсем не знакомый пионер. Не напоминать же, что уже познакомился с ними много-много циклов тому назад – не поймут.
Алиса кивнула прошедшему мимо Семену. «Интересно, а модный журнал ему зачем? Ульяне-большой отдаст почитать? Не сам же… Гипнотизер чертов!» На самом деле Алиса так не считала, но как иначе, чем гипнозом, было объяснить продолжающееся с прошедшей ночи буйство воображения? В планах у Алисы было: все-таки прогнать ночную песню, может быть дать оценить ее Мику и как-то заставить Семена поиграть на гитаре – почему-то Алисе это казалось важным. Но все время в голове всплывали картины и образы как-то связанные со вчерашней репликой Семена про пристань, лодку и двадцать гребков в минуту. Вставшая перед глазами, придуманная тогда, сцена на пристани обрастала деталями: тут была и всхлипывающая Славя; и подпрыгивающая на месте, от избытка азарта, Ульянка; и вожатая, наконец решившаяся и скомандовавшая: «Сыроежкин, бей стекло в сарае и доставай весла! Феоктистова – отвязывай лодку! Феоктистова, Двачевская, Сыроежкин – со мной в лодку!» А еще, почему-то представлялся импровизированный концерт и сорванная этим концертом дискотека, и они вдвоем, нет втроем – еще Мику, на сцене.
– Гипнотизер чертов! – Вырвалось.
Подошла Ульяна-маленькая. Глянула вслед Семену, посмотрела на Алису, опять глянула вслед Семену.
– Уж не влюбилась ли ты в самом деле? – Выдала.
– Нет. – Алиса даже прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. – Точно, нет. Это наверное гипноз. Точно, с тех пор, как нам сказку вчера вечером рассказали всякая ерунда в голову лезет.
– Тебе тоже? И тоже про Семена? Тогда точно – гипноз. А может они нам что-то в печенье подмешали? – Ульяна смотрела на Алису круглыми глазами. – Нет, они же и сами его ели. А давай пока последим за ними…
На том порешили, успокоились, и отправились завтракать.
Но проследить за гостями лагеря не получилось – у каждой обнаружились свои дела: Ульяна, стащив ватрушку, на этот раз у Сыроежкина, куда-то умчалась, а Алиса отправилась в музыкальный кружок – помучить все-таки гитару и показать приснившуюся песню Мику.
Мику за завтраком постоянно поглядывала на гостей: девушка, похожая на местную Ульяну, как старшая сестра, и высокий, мрачный, одновременно незнакомый и знакомый парень, которого почему-то хотелось называть не Семеном, а Сенечкой. (Нет, это была не та Мику, что однажды купалась с Семеном на дальнем берегу острова. Да и от той Мику не осталось практически ничего – неуничтожимое ядро личности и оболочка. Но не могла та их встреча с Семеном, тот выплеск чувств, пройти бесследно: как всем Алисам снилась одна и та же песня, так и уменьшительно-ласкательное «Сенечка» расползлось по всем узлам сети.) Поэтому, когда двумя часами позже, в дверях музыкального кружка, предварительно постучав, нарисовался Семен, Мику расплылась в улыбке и совершенно автоматически воскликнула: «Заходи, Сенечка! Конечно же можно!». И совершенно не поняла – почему вдруг Семен вздрогнул и озадаченно на нее уставился. Впрочем, это продолжалось какие-то полсекунды и Мику об этом моменте успешно забыла, обрушив на Семена одну длинную-длинную фразу, о том, что она слышала, что Семен разрешил обращаться к нему на ты, поэтому она сразу к нему на ты и обратилась. Что она сидит в музыкальном кружке все время одна, потому что пионеры не хотят заниматься музыкой. Что жаль, что Семен не пионер, потому что он бы обязательно в кружок записался. Что она – Мику японка только по маме, а папа у нее русский инженер. Что… что… что… А Семен только слушал, кивал и улыбался чему то своему.
Наконец у Мику кончился запас воздуха в легких и это позволило Семену вклиниться в монолог.
– Здравствуй Мику. А я гитару попросить зашел. В долг до воскресения.
И тем самым дал повод Мику продолжить монолог еще на несколько минут. Мику очень приятно, что Семен все-таки играет. А может быть Семен еще зайдет к ней в кружок? Потому что она – Мику всегда рада, когда приходят новые люди. Что сейчас что-нибудь подходящее она найдет.
Все это сопровождалось быстрыми, какими-то летящими, перемещениями по кружку, которые, при всей своей хаотичности, имели цель и завершились возле трех, одинаковых с виду, инструментов. Мику, поводив пальцем над прислоненными к стене гитарами, остановилась на крайней левой, взяла ее в руки, провела пальцами по струнам, удовлетворенно кивнула и вручила Семену.
– Это лучшее, что здесь есть. Не считая моей и Алисиной. Но пионеры даже гитарой не интересуются.
Жаль, что Алиса уже успела уйти, потому что она бы сразу взяла Семена в оборот, напомнив про ночное обещание обязательно сыграть. А Мику просто стояла и смотрела, как Семен присел на табуретку, как взял несколько аккордов (тут Мику просто впилась в Семена глазами), послушав как звучит инструмент.
И тут Семен перехватил взгляд Мику.
– Ну не могу же я уйти просто так. – Улыбнулся, и вдруг посерьезнев, как-то даже чуть косноязычно продолжил. – Ты же знаешь, что я отдыхал здесь раньше. Вот столько времени здесь не был, а сейчас пришел и почему-то грустно. Наверное потому что вырос. Правильно говорят про то, что нельзя дважды войти в одну реку. Поэтому песня тоже будет не веселая. Мелодию ты знаешь, а слова – может быть тоже.
Блеснет слезой лиловый рассвет
И берег тронет прибой
Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой...
А Мику, которая со второй строчки поняла, что да, она знает эту песню и даже сама когда-то, неизвестно когда, yj исполняла ее, не смогла удержаться, поймала взгляд Семена, умоляюще кивнула, и второй куплет пела уже сама.
Невольный плеск соленых ресниц,
Прощальных слов разнобой
Светлеют тени дальних границ,
Где встретимся снова с тобой.
Все-таки у обоих музыкантов Совенка было чутье и была интуиция. Потому что, где-то в начале второго куплета, в музыкальный кружок вернулась Алиса и история повторилась, и уже новый голос подхватил третий куплет.
Слепая мгла, мерцание звезд
Играют каждой судьбой
А сердце ждет в молчании верст
Где встретимся снова с тобой.
И закончил опять Семен.
...Никто из нас не знает ответ,
Где встретимся снова с тобой.
Минуты три все молчали, переживая песню, а потом Алиса задала вопрос. Даже два.
– Это что сейчас было? И почему я знаю твою манеру игры?
– Алисочка, – вклинилась Мику. – Просто вы играете очень похоже.
– Да? А мне показалось, что это вы играете очень похоже.
Тут уже не выдержал и расхохотался Семен.
– Девушки, это был сеанс активации генетической памяти. Можете считать, что вы сами учили меня играть, две моих жизни назад. Спасибо, Мику. Так можно я гитару у себя подержу до воскресенья?
– Ой, да можно, конечно. Все равно она тут никому не нужна. Только, Сенеч… Семен, поиграешь еще? Я все-таки хочу понять, откуда мне твоя манера знакома.
– Поиграю. Приходи вечером. Все приходите.
– Семен. А может выступим?
Семен тихо пробурчал про себя: «Ага. И сорвем дискотеку». Но Алиса услышала и вздрогнула.
– Знаешь, Мику. Я не согласен на концерт. Но собраться здесь, на веранде, вечером – почему нет. Или отойти подальше и костер устроить, но лучше на веранде. Сегодня нет, а вот завтра – пожалуйста.
И ушел в сторону клубов, а девочки, глядя в окно, видели, что ему тяжело нести даже гитару. Что там Виола делает с его спиной?
Алиса(БЛ) Бесконечное лето Ru VN Смолев ТКЖ Сергей Серов зарисовки(БЛ) Визуальные новеллы фэндомы
— Это что ещё за рождественский эльф? — Алиса пристально уставилась на загнанного в угол Кузю, — И почему у него мои трусы?
Действительно, из-за спины домовёнка предательски торчал краешек кружевной ткани.
— Почему обязательно твои? — Лена со стулом в руках перегораживала домовому путь к отступлению, — у меня тоже такие есть.
— Дом мой! — внезапно завопил Кузя, — Всё что в доме тоже моё! Нафаня!
С этим боевым кличем он пробежал между ошарашенными девочками и тут же свалился, сбитый с ног подушкой.
— Гооооол! — крикнула Ульяна, подхватывая ещё одну подушку с Алисиной кровати.
— Отдай трусы, гном! — заорала Алиса, — а то хуже будет!
— Я не гном! Я домовой! — крикнул в ответ Кузя, ползком выбираясь из-под прилетевшего снаряда.
— Да хоть водяной! Наглый воришка! Извращенец старый! — Алиса поймала домового за ногу и подтянула к себе.
— Я не старый! Мне всего-то семь веков! — возразил Кузя, по-прежнему не отпуская трофей, — Нафаня! Спасай!
— Хана тебе, — ухмыльнулась Лена, отобрав, наконец, у сопротивляющегося гнома свои трусики.
— Делайте со мной что хотите, — смиренно сказал Кузя, — только в камин не бросайте.
— За дурочек нас держишь? — Алиса сердито встряхнула домовёнка, — а ну показывай, где твой горшок с золотом!
— Нафаня! — в очередной раз заорал Кузьма.
— Он же не лепрекон, откуда у него золото? — с сомнением протянула Лена.
Тут сверху на них обрушилось облако сверкающей пыли, и Алиса выпустила домовёнка, отмахиваясь и чихая.
— Ещё один! — восторженно завопила Ульяна.
— Нафаня! — радостно крикнул Кузя.
— Кузьма! За мной! — внезапно появившийся старый домовой потянул младшего за собой к камину.
Домовым удалось пробежать полпути,когда очередная подушка припечатала их обоих к полу.
— Дубль! — Ульяна радостно подпрыгнула.
Прочихавшаяся Алиса схватила обоих домовых за шкирку и кровожадно произнесла:
— Два горшка с золотом!
…
Через час вся компания чинно сидела за столом и пила чай с медовыми пряниками.
— Вы уж простите Кузьку, мелкий он, шебутной. — в очередной раз извинился Нафаня.
— Мы понимаем, — покосившись на Ульяну, сочувственно произнесла Лена.
— Зачем ему трусы мои понадобились? — спросила Алиса, нежно поглаживающая маленький крутобокий горшочек.
— Это всё телевизор виноват. Насмотрелся китайских порномультиков, совсем сбрендил. — вздохнул Нафаня.
— Я, может, человеком хотел стать! — буркнул насупившийся Кузьма.
— Человеком он хотел стать, ишь ты. Работать надо, чтобы человеком стать, а не труселя тырить! — Нафаня отвесил младшему домовому подзатыльник.
— А зачем вы в эльфов вырядились, вы же домовые? — спросила Лена.
— Ну а что, одёжка будто на нас сшита, — ответил Нафаня, поправив на голове красный колпак, — не выбрасывать же.
(с) Сергей Серов
неDLC к VN
Действительно, из-за спины домовёнка предательски торчал краешек кружевной ткани.
— Почему обязательно твои? — Лена со стулом в руках перегораживала домовому путь к отступлению, — у меня тоже такие есть.
— Дом мой! — внезапно завопил Кузя, — Всё что в доме тоже моё! Нафаня!
С этим боевым кличем он пробежал между ошарашенными девочками и тут же свалился, сбитый с ног подушкой.
— Гооооол! — крикнула Ульяна, подхватывая ещё одну подушку с Алисиной кровати.
— Отдай трусы, гном! — заорала Алиса, — а то хуже будет!
— Я не гном! Я домовой! — крикнул в ответ Кузя, ползком выбираясь из-под прилетевшего снаряда.
— Да хоть водяной! Наглый воришка! Извращенец старый! — Алиса поймала домового за ногу и подтянула к себе.
— Я не старый! Мне всего-то семь веков! — возразил Кузя, по-прежнему не отпуская трофей, — Нафаня! Спасай!
— Хана тебе, — ухмыльнулась Лена, отобрав, наконец, у сопротивляющегося гнома свои трусики.
— Делайте со мной что хотите, — смиренно сказал Кузя, — только в камин не бросайте.
— За дурочек нас держишь? — Алиса сердито встряхнула домовёнка, — а ну показывай, где твой горшок с золотом!
— Нафаня! — в очередной раз заорал Кузьма.
— Он же не лепрекон, откуда у него золото? — с сомнением протянула Лена.
Тут сверху на них обрушилось облако сверкающей пыли, и Алиса выпустила домовёнка, отмахиваясь и чихая.
— Ещё один! — восторженно завопила Ульяна.
— Нафаня! — радостно крикнул Кузя.
— Кузьма! За мной! — внезапно появившийся старый домовой потянул младшего за собой к камину.
Домовым удалось пробежать полпути,когда очередная подушка припечатала их обоих к полу.
— Дубль! — Ульяна радостно подпрыгнула.
Прочихавшаяся Алиса схватила обоих домовых за шкирку и кровожадно произнесла:
— Два горшка с золотом!
…
Через час вся компания чинно сидела за столом и пила чай с медовыми пряниками.
— Вы уж простите Кузьку, мелкий он, шебутной. — в очередной раз извинился Нафаня.
— Мы понимаем, — покосившись на Ульяну, сочувственно произнесла Лена.
— Зачем ему трусы мои понадобились? — спросила Алиса, нежно поглаживающая маленький крутобокий горшочек.
— Это всё телевизор виноват. Насмотрелся китайских порномультиков, совсем сбрендил. — вздохнул Нафаня.
— Я, может, человеком хотел стать! — буркнул насупившийся Кузьма.
— Человеком он хотел стать, ишь ты. Работать надо, чтобы человеком стать, а не труселя тырить! — Нафаня отвесил младшему домовому подзатыльник.
— А зачем вы в эльфов вырядились, вы же домовые? — спросила Лена.
— Ну а что, одёжка будто на нас сшита, — ответил Нафаня, поправив на голове красный колпак, — не выбрасывать же.
(с) Сергей Серов
неDLC к VN
После... Ru VN Октябрина(После) Art VN Скетч VN Орика artist нарисовал сам Визуальные новеллы фэндомы
Небольшой ивент, который вероятно будет в самой новелле, знакомящий нас с Октябриной.
Текст писался для творческого конкурса, но отдельно не публиковался на реакторе. Пусть будет.
Фотографии взяты из открытых источников и принадлежат авторам.
Спустившись в метро, я заметил на станции Настьку из нашей школы. В руках она держала авоську, доверху набитую яблоками.
Она вела себя странно, как будто, что-то задумала: все время оглядывалась по сторонам, нервно теребила в руке ремешки сумки, поправляла узел на галстуке.
Вдруг я услышал звонкий стук металического предмета о плиты гранитного пола. Оглянувшись, я увидел как какая-то девочка в конце платформы наклонилась, чтобы поднять тяжелый гаечный ключ на (!) 75 мм.
Я подивился, зачем, она таскает с собой такую громадину, и тут понял, что я определенно уже видел эту забавную прическу где-то в школе.
Но тут же мои мысли прервал удивленный Настин вскрик "ой!", который заглушил шум подъезжающего поезда.
Настя стояла в середине платформы, яблоки, которые минуту назад лежали в её авоське, весело подскакивая между ногами прохожих, раскатывались во все стороны. Кто-то подхватывал сбежавшие фрукты, кто-то просто пытался не наступить на них, стремился к дверям подъехавшего состава.
"Красная шапочка", до этого зорко следившая за порядком на станции, с оханьем и упреками помогала собирать Насте рассыпавшиеся яблоки, та в свою очередь извинялась, переодически стреляя глазками в мою сторону.
Внезапно до меня дошло, что Настя смотрит вовсе не на меня, а на ту девочку с ключом. Я оглянулся на нее: та уже ловко перебралась между поездом и запертой дверью, огораживающей рабочие помещения метрополитена. Я поспешил за ней.
Перемахнув за ограждение, я обнаружил Рину, сидящую на полу прямо за дверью, которая обильно смазывала себе лицо какой-то темной краской.
Я схватил её за ухо, она от неожиданости ойкнула, но сидела тихо и смирно.
Октябрина была дочерью каких-то военных из высших кругов власти, училась меня на год младше, а выглядела вообще лет на 13. На ее голове как обычно красовалась забавная прическа из забранных кос, которую за глаза обзывали "бубликами".
Она вовсе не была хулиганкой, наоборот, в школе я часто видел её как пример комсомолки-отличницы, хотя непоседой назвать ее, наверное, все-таки можно.
Вот и сейчас она сидела передо мной, негромко возмущенно пыхтя и злобно зыркая.
- Ну и что за спектакли мы тут разыгрываем? - начал было я.
Ринка дернула меня за рукав, заставив присесть рядом с нею:
- Не свети своей макушкой, её из-за двери видно, дубина.
Поезд уехал, на платформе за дверью наконец-то по-видимому собрали все рассыпавшиеся фрукты и началась обычная рутинная суета.
Я схватил за локоток девочку, заставляя ее подняться:
- Вставай, хулиганка, нечего таким малявкам тут делать!
Рина одернула руку:
- Сам ты малявка!
Значит с тем, что она хулиганка, она была не против?
- Зануда! - добавила она и показала язык.
Она приподнялась и заглянула в проем, который был сбоку от нас и уходил видимо в какую-то подсобку.
Убедившись, что там никого нет, она схватила меня за галстук, и держа так, чтобы я не мог поднять голову, потащила в помещение.
В комнате слабо горел свет, то тут то там были разбросаны какие-то метлы и ведра. Было немного пыльно, но впринципе уютно.
На столе, который был на удивление чистым, стояла пара кружек и валялись несобранные фишки от домино.
Я наконец смог выпрямиться в полный рост, поправил одежду, отряхнувшись от пыли.
Ринка подойдя к столу, потрогала кружки, и заключила, что те, кто тут сидел, ушли не так давно, но так как кружки уже были пусты, то по-видимому они придут не скоро.
Она уселась на один из стульев, повелительно кивнув головой:
- Спрашивай!
- Это ты рассказывай! Как до такой жизни докатилась? Отличница, пример для всех, а по метро лазит, там где неположено. Еще и младших учит неподобающему поведению.
- Настена? Так она сама вызвалась! Она же театралка. Хотела попробовать префер... пермо... как его? - школьница отчаяно пыталась вспомнить какое-то слово, - В общем, я тут не при чем!
- Еще скажи, что это она тебя заставила сюда лезть.
Рина озорно улыбнулась.
- Вовсе нет. Да ладно тебе, разве самому никогда не хотелось сюда залезть?
Конечно, у меня иногда возникали такие желания: байки о призраках в тунелях, закрытом правительственном метро и прочем среди моих сверстников ходили очень красочные.
Засчитав мое молчание, как согласие Рина усмехнулась:
- То-то же!
Она порылась в своем рюкзаке, достала оттуда баночку из под зубного порошка и протянула мне.
- Не упускай момент, когда еще такая возможность будет?
Я взял в руки жестянку, открыл ее и подозрительно понюхал черную жидкость в ней.
- Это еще чего такое? Фенолом воняет.
- Совсем дурак что ли? Гуашь это! Лицо намажь, а то оно в темноте как фонарь светится!
Окинув меня придирчивым взглядом, она снова дернула меня за галстук:
- Рубашку и галстук тоже снимай. Измажешь, да и яркие они слишком.
Я не торопился выполнять её указания, и нахмурив брови грозно начал:
- Так! Значит, собирай вещи и возвращаемся! Отказы не принимаются.
Она наклонив голову, удивленно посмотрела на меня.
Затем вздохнув, забрала краску:
- Ну и фиг с тобой. А наружу я все равно не пойду. Если поймают, то такого в личное дело напишут, что можешь забыть о поступлении в любой вуз.
Она встала. На секунду остановилась, затем достала из рюкзака химический карандаш и, ловко нарисовав на столешнице пятиконечную звезду, подписала: "Здесь была Рина!"
Затем, выглянув в проход, прижалась к стене: мимо пролетел очередной поезд.
- Ты куда? - наконец спросил я.
- Как куда? Туда! - крикнула Рина, пытаясь перекричать стук колес, - до следующей станции минут 40 ходьбы, через полтора часа там меня встретит Настька и вновь повторит свой перфоманс! О точно, перфоманс!
- А мне что делать?
- Ну, не знаю. Сиди тут, сейчас рабочие вернутся, сдадут сперва "шапке", потом, наверное, милиционерам.
Этот вариант меня явно не прельщал, я со вздохом протянул руку:
- Ладно, давай сюда свой мазут.
В пиджаке на голое тело было немного зябко, краска на лице неприятно стягивала кожу.
Мы шли вдоль тонеля.
Не сказать, что тут было что-то необычное, но в общем атмосфера мне нравилась. Сам факт того, что в любой момент нас могли поймать, вызывал выработку адреналина.
Рина шла рядом, нисколько не таясь, только при приближавшемся поезде, заставляла меня вжаться в стену и схватится за что-нибудь:
- Не будь растяпой, а то нос оторвет!
Поезда летели около нас с огромной как казалось скоростью, грохотом и свистом, а также гнали перед собой такие потоки воздуха, что казалось, что тебя вот-вот унесет вслед за ним.
Растрепанная и измазанная уже не только краской, но и пылью, Рина, наконец, дернув меня за рукав, утянула в очередное служебное помещение.
Тут не горел свет, поэтому она достала из своего рюказа складной фонарь и осветила пол:
- Ногу не пропори!
Она указал на нишу, которую не было видно со сторону тунеля. В ней мы могли спокойно отдохнуть при свете, не опасаясь того, что кто-то из машинистов заметит нас.
Рина расселась на каком-то ящике, я не найдя ничего лучше, уселся на деревянный поддон, оставшийся тут видимо аж с времен стройки: вездесущей пыли и грязи я уже совсем не боялся: вряд ли я чище той же Октябрины, а она был с головы до ног измазанной чем попало. Да уж, форму теперь точно в химчистку придется сдавать.
Она взглянула на свои армейские часы, слабо флуоресцирующие в полумраке. Видимо стянула у отца. Ну или не стянула.
- Времени у нас еще навалом, так что можно отдохнуть.
Она достала из рюкзака термос и булочку. Хмыкнув разделила ее пополам и протянула мне:
- Держи, пока я добрая!
Я поблагодарил девушку и только сейчас понял, что весьма проголодался.
Наслаждаясь чаепитеем, мы травили метрошные байки. Рина рассказывала страшилку про гигантских крыс размером с собаку.
Покончив с булочкой, она подвела итог:
- А вообще глупости это все. Нет их тут: есть нечего.
- Разве что маленьких непослушных школьниц, которые ищут приключения на свою пятую точку, - добавил я.
Рина надула губки:
- И вовсе я не маленькая.
Она отряхнула с себя крошки, поднялась и указала на небольшую дверь. На ней не было ручек, а был огромный винтель, слегка заржавевший.
Подергав его, Рина убедилась, что он все еще рабочий и не залит краской, как это часто делали с дверьми в нерабочих помещениях.
Достав из рюкзака тот самый гаечный ключ, она с силой ударила по мехнаизму.
Громкий звон разнесся вдоль тунелей, но Рина не обращая внимания, продолжала колотить по двери ключом, изредка дергая за круг замка.
- Ну-ка подсоби!
Её силенок не хватало, чтобы провернуть эту махину, но вместе мы-таки смогли его провернуть.
За дверью находился длинный коридор.
- Ну что, пойдем крыс искать? - Рина мне зловеще улыбнулась и, освещая фонарем путь, пошла по коридору.
Вскоре мы вышли к очередным путям.
Тут и там стояли вагонетки с землей, видимо туннель использовался для вывоза грунта при раскопке тунеля.
- Смотри, смотри! Да тут лет 40 никого не было! - Рина была счастлива и внимательно разглядывала все вокруг.
Но тут в луч света её фонаря попалась угловатая фигура. Я сперва подумал, что это видимо какие-то доски или строительный мусор сваленные в причудливую кучу. Как вдруг фигура зашевелилась и направилась к нам.
Я почувствовал, как мое тело покрывается мурашками.
- Крыса?..
Рина нерешительно пятилась спиной к коридору, по которому мы пришли, я старался неотставать, но и не делать резких движений.
- Нет, - одними губами ответила девушка, - это не крыса.
Существо было угловатое, пока оно шло по мягкой земле, то шаги его не были слышны, но стоило ему выйти на бетонный пол, как мы услышали нечто напоминающее стук копыт.
Оно уже было на расстоянии метров тридцати от нас, и я мог достаточно четко рассмотреть его: непонятное существо вообще не было похоже на какое-либо животное. Размером крупнее собаки, оно состояло из каких-то угловатых черных пластин с ярко-зелеными прожилками, которые слабо светились в темноте.
Внезапно Рина, кинула в него фонарем, схватила меня за руку и крикнула:
- Бежим!
Мы в полной темноте бежали по коридору, благо он был прямой, судя по стуку "копыт", существо не особо торопилось нас догонять, но и все-таки следовало за нами.
Споткнувшись о порог дверного проема, Ринка чертыхнулась и, прокувыркнувшись вперед, упала уже где-то в комнате.
- Закрывай дверь! - крикнула она.
Я отчаяно пытался нащупать на двери винтель. Наконец мои руки нашли холодный металический обод, я захлопнул дверь и со всей силы закрутил замок.
Я помог подняться девочке и вывел ее в подсобку, которая хотя бы слабо была освещена тунельными огнями.
За запертой дверью существо негромко, совсем как собака поскреблось в двери и жалобно завыло. Но ломиться все-таки не стало и видимо вскоре ушло.
Рина скептически осмотрела свою разбитую коленку, вздохнула, пошарила в очередной раз в рюкзаке и заклеела ее пластырем.
- Ты как? Идти можешь? - спросил я.
- Жить буду! - неопределенно ответила она, - пошли-ка отсюда, пожалуй, приключений на сегодня хватит.
Оставшийся путь мы проделали молча. Наконец, добравшись до рабочего помещения около станции, Рина окликнула меня:
- Погоди, там кто-то есть!
В подсобке сидела пара мужичков, которые болтали о чем-то своем.
Рина затащила меня в очередную нишу, взглянула на свои часы и грустно вздохнула:
- Опаздали.
Я опешил:
- И что теперь делать?! Как нам теперь выйти незамеченными?
- Не паникуй! У опытного искателя приключения всегда есть план Б! - Рина ободряюще улыбнулась и показала на свой рюкзак.
Вскоре оттуда появились: пластиковая бутылка с водой, пара хлопчатобумажных отрезов ткани, моя рубашка с галстуком, девичья школьная форма, щетка, расческа и ленты, которые я часто видел в ее прическе.
Я скептически оглядел всю эту гору вещей:
- И что со всем этим делать?
Рина протянула мне кусок ткани и велела оттирать краску с лица:
- Ну план Б состоял в том, что я изображу школьницу, которая захотела посмотреть, а что там в метро, и случайно нарвалась на рабочих.
- Звучит прямо как есть. - отметил я.
- Только разница в том, что она еще не ходила никуда, а не пойман - не вор! Извини, - она покраснела еще сильнее, - не мог бы ты не смотреть, пока я переодеваюсь?
Я кивнул. Девочка быстро сменила свой походный костюм на школьную форму, маняще шурша тканью.
- Все, я переоделась!
Я развернулся, Рина уже оттерала свое лицо от камуфляжа, как вдруг захихикала, взглянув на меня.
- Ахаха! Да ты прямо панда.
Она пододвинулась ко мне поближе и помогла оттереть остатки краски с моего лица. Я почему-то снова покрылся мурашками, но теперь не из-за страха, а от щекочущего лицо дыхания Рины.
Наконец, она почистила мою форму с помощью щетки и заплела бантики на голове.
Мы выглядели вполне опрятно, не считая еле заметных масляных пятен на моей форме и походного рюкзака моей спутницы.
- И что теперь? - спросил я.
Рина немного замешкалась.
- Вообще, я план Б составляла на одну наивную девочку. Так что придется импровизировать. Смотрел "Три мушкетера?"
Я неуверено кивнул. Она потащила меня к металической двери, отделявшей платформу от туннеля, усадила меня на пол, села рядышком и громко смеясь начала обниматься.
Я немного смутился, но уже через полминуты нас услышал один из рабочих и громко отчитав, выставил за дверь:
- Еще раз увижу, сразу в комитет поведу! Пошли отсюда!
На одной из лавочек платформ сидела Настя, Рина хлопнула меня по плечу и побежала к подруге.
