семен(БЛ) бля(БЛ)

1 глава http://vn.reactor.cc/post/2732304
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836

VI
Бессонница

Алисе плохо спалось – слишком много впечатлений она получила за прошедший день. Стоило закрыть глаза, как начинал сниться один и тот же сон, в котором она и Мику учили Семена играть на гитаре. Потом Мику, исчезала, а Алиса с Семеном переносились на эстраду, где вдвоем подбирали какую-то песню. Почему-то Семен во сне был ее ровесником, и оба глаза у него были одинакового серого цвета. Но это, несомненно, был тот самый Семен, который сегодня пришел в лагерь, которому Виола лечила спину и который угощал их вечером чаем с домашним печеньем. Во сне этот Семен собирался рассказать ей что-то важное, уже открывал рот, но, в самый последний момент, Алиса каждый раз просыпалась. Наконец бунтарка не выдержала, встала с кровати, и, стараясь не разбудить подругу, вышла на крыльцо.
Воздух уже успел остыть, и стоять босиком, в одних трусиках и длинной футболке, было довольно зябко. Но, все равно, было приятно так стоять, хватать ртом и втягивать носом ароматнейший воздух спящего лагеря: дневные цветы закрылись, ночные открылись, пыль, поднимаемая подошвами пионеров, успела осесть и запахи, совершенно непохожие на дневные, что-то обещали и куда-то звали. Вожатая давно уже обошла территорию и спала у себя в домике. Фонари горели только дежурные – каждый третий. А, с учетом того, что небо затянуло облаками, закрывшими и Луну, и звезды ночь казалась особо темной. Кусты, например, на противоположной стороне аллеи, едва воспринимались, как что-то темное и бесформенное. Алиса еще подумала – не включить ли лампочку над крыльцом, но решила, что так она вообще ничего, за пределами освещенного круга, не увидит, а сама будет как на ладони. «Нечего им на меня в неглиже любоваться», – подумала. Кому – им, Алиса и сама не знала. Какая-то зверушка шуршала в кустах позади домика. «Яблоко моё доедает», – подумала Алиса, – «а я даже не откусила ни разу, как достала, так и забыла – Ульяна-большая меня отвлекла своим приходом». Вдруг отчаянно, так что заныли подушечки пальцев, захотелось взять в руки гитару, а Алиса вспомнила ту песню, что они подбирали во сне: все слова и аккорды, начиная с самого первого Dm. «Все равно не усну – пойду поиграю». Гитара, забытая, осталась на сцене, и, прежде чем идти туда, Алисе пришлось вернуться в домик чтобы одеться. Бесшумно оделась, поправила одеяло на спящей Ульяне, вышла из домика и, обходя открытые места, иногда крадучись, иногда шагом, направилась к эстраде. Она собиралась всего лишь пробежать пару раз приснившуюся песню и решить: можно ли ее показывать или лучше будет спрятать подальше и постараться забыть.
Минут пять-десять спустя, когда Алиса, миновав площадь и медпункт, как раз таки кралась мимо библиотеки, чтобы свернуть к концертной площадке, завозилась и проснулась Ульяна-младшая.

Ульяне тоже снился сон, и тоже про Семена. Снилось Ульяне, что она стоит на берегу, около пристани, и смотрит на, преодолевшую уже половину расстояния до острова, лодку. Стоящая рядом Алиса тихо произносит: «Ну Сенька, если не сумеешь сбежать – лучше до самого отъезда мне на глаза не попадайся». А Ульяна сначала прыгает на месте, от избытка эмоций, и машет Семену обеими руками, как спортсмену на стадионе, а потом опускает левую руку, а правой машет все медленнее и, наконец, замирает с поднятой правой рукой, прощаясь. И на душе, там, во сне, становится, одновременно, и радостно за Семена, потому что уже ясно, что все у него получится, и грустно, что он уплывает, и обидно, что не позвал с собой и даже не попрощался. С этим ощущением радости-грусти-обиды Ульяна-младшая и проснулась.
Проснулась и, еще не открыв глаза, поняла, что подруги нет в домике и Ульяне сразу же стало неуютно. Ульяна не боялась бегать одна по ночному лесу, она уже мысленно включила в свои планы ночной визит в Старый лагерь, она безо всякого страха бросалась в катакомбах на помощь Семену (не помнила о катакомбах, конечно, но, какая разница), но она старалась никогда не оставаться ночью в домике одна. Сразу вспоминались все те страшные истории, которыми она любила пугать октябрят из младшего отряда, и в каждой тени, в каждом темном углу, чудился кто-то из персонажей этих историй. Ульянке бы встать, добежать до выключателя и зажечь свет, но не хватало храбрости выбраться из под одеяла. Наконец, когда на борьбу со страхом не осталось никаких сил, Ульянка вскочила и зажмурившись, как была, выскочила на крыльцо и мгновенно стало спокойнее и тут же страх куда-то ушел. Девочка еще постояла, приходя в себя и осматриваясь в поисках Алисы. За домиком зашуршали кусты и Ульянка, всунув ноги в стоявшие тут же на крыльце сандалии, крадучись пошла в обход. «Ну Алиска, сейчас я тебя напугаю!»

Анатолий с Виолой тоже не спали, правда никакие необычные сны их не тревожили. Последние, не считая Шурика, люди-подлинники* вспоминали. Вспоминали закрытие проекта, вспоминали поселок Шлюз, вспоминали Денисовну, которую видели последний раз лет десять назад, когда удалось созвониться, удалось договориться о встрече, и последние люди, сохранявшие память, собрались в ночь между циклами на автобусной остановке, у ворот поселка. А еще не давало уснуть письмо Глафиры Денисовны. По словам Семена, пакет с письмом ему было вручен за один цикл до смерти профессора Андрейко, вручен со словами: «Передашь Виоле или Анатолию. Если не сумеешь – прочти сам, а там уже решай – как поступить.» А через две недели Глафира Денисовна ушла, и первый настоящий переход между узлами Персуновы совершили неся печальную весть.
А завтра нужно было еще раз, уже внимательно, перечитать письмо, в той его части, которая касалась Сети лагерей. Изучить содержимое общих тетрадей, проверить обоснованность содержащихся там выводов, и уже тогда принимать решение. Кстати, нужно было показать это письмо еще и Семену, тем более, что там была пара абзацев обращенных к нему лично.
– Давай спать, старушка, головы должны быть свежими. Сейчас мы все равно ничего не решим.
– Семен?
– Поговорю. Он не помнит почти ничего, но поговорю. Или ты поговори. Может он что-то со стороны в этой ситуации увидит.
– Да уж – человек-загадка какой-то… Он должен был либо вспомнить все, либо давно уже отключиться. У него в узле только пятеро в активной фазе, а он не спит. И, похоже, пока он не спит, он и другим, вокруг себя, спать не даст. Ладно, оставим ему, его проблемы. А нам, действительно, пора спать.
Свет в медпункте погас, и оба обитателя, не беспокоясь больше ни о чем, легли спать и проспали до самого подъема. Их ждало пять общих тетрадей, исписанных от корки до корки, и у них было трое с половиной суток на прочтение и принятие решения.

– Сёмк, ты спать думаешь идти?
– Думаю, Рыжик. Или поиграть еще?
– Пф. Что ты меня-то спрашиваешь? Я только поинтересовалась – собираешься ли ты спать. Ты ответил что – да. А идти спать или еще поиграть – дело твоё. Поиграй, а?
– Ты знаешь, я ведь учился играть именно на этой гитаре. А Алиса мне щелбаны ставила, за каждую ошибку. И не улыбайся – случится с тобой приступ ностальгии – поймешь меня.
Семен и Ульяна-большая лежали на скамье первого ряда концертной площадки. Головой к голове, так что их волосы перемешались. Лежали в одинаковых позах, подложив руки под голову и глядя в небо. Казалось бы, что можно рассмотреть на затянутом облаками небе? Последний раз Луна мелькнула в просвете между облаков минут пятнадцать назад, а звезд вообще не было видно. Две сорокаваттные лампочки: одна под половинкой купола накрывающей сцену, а вторая у входа на площадку, – освещали только сами себя, и даже край сцены только лишь угадывался. Но нет, они разглядывали мотыльков, кружащих по своим орбитам вокруг лампочки, и разговаривали.
– Поводишь меня завтра по лагерю? Я хочу твоими глазами его увидеть.
– Я же водил.
– Ты по нашему водил, а я хочу по этому. – Ульяна повернула голову в сторону входа. – Кто-то идет.
– Хорошо, – Семен улыбнулся, – только в шахту не полезу.
Теперь и Семен услыхал осторожные шаги – Алиса. Зашла на площадку, смерила глазами парочку, посмотрела на гитару, лежащую на соседней скамье…
– Хозяйка за гитарой пришла. Вот и поиграл. Так что, только спать, Рыжик. – И уже обращаясь к Алисе добавил. – Спокойной ночи.
А Алиса, неожиданно для себя, спросила то, о чем думала с самого обеда, и о чем не решилась спросить у Ульяны-большой после ужина.
– Послушай, Семен. Где я тебя видела?
И что-то внутри Алисы оборвалось от ее собственного вопроса. И было слышно, как Ульяна с шумом вдохнула воздух и так и замерла. А Семен улыбнулся, хорошо так улыбнулся, поощрительно. Правда в темноте этого никто не увидел.
– Жаль, что ты не Славя. Потому что для нее я уже сто лет назад приготовил красивый ответ, но мне нравится то, что этот вопрос задала именно ты. Последний раз ты меня видела в лодке: ты стояла на берегу и что-то говорила Ульяне-маленькой, а я уплывал от вас, делая двадцать гребков в минуту. Я бы помахал вам всем на прощание, но боялся сбиться с ритма. Что-то еще? Спрашивай.
Но Алиса только неподвижно стояла на месте и, кажется, перестала дышать.
– Алис, ты в порядке?
Персуновы с двух сторон подхватили Алису и помогли ей сесть. Та сделала несколько судорожных вдохов и выдохов, пока не задышала более или менее нормально, но, взамен, ее начала бить дрожь и закружилась голова. И хорошо, что рядом были Семен с Ульяной, которые сели с двух сторон от Двачевской, и на которых она смогла опереться.
– Алиса, все хорошо. Сейчас мы тебя к Виоле отведем.
– Чт-то эт-то так-кое был-ло? – Дрожь постепенно проходила, но говорить было трудно.
– А что именно было?
– Т-ты сказал мне про лодку. – Тут с Алисой чуть опять не случился новый приступ. – И я вдруг увидела это все, как будто вспомнила. И после этого мне стало плохо.
– Не знаю. – Персуновы переглянулись, Ульяна при этом пожала плечами.
– Алис, ты идти сможешь? – Ульяна вступила в разговор.
– К Виоле? Нет-уж, нет-уж. – Алиса быстро приходила в себя.
– А домой тебя проводить?
– Да в порядке я уже! Вообще-то я поиграть пришла, на гитаре. Которую кое-кто успел потрогать.
– Ну не ломать же было дверь музыкального кружка, а тут стоит инструмент, брошенный хозяйкой. – Ответил Семен. – Мы сейчас уйдем. Только скажи мне честно и откровенно – ты действительно в порядке?
– Р-р-р-р!
Семен даже расхохотался и сказал, что теперь верит.
– Пошли, Ульяныч, не будем мешать творческому процессу.
А когда Семен и Ульяна встали со скамейки. Когда Семен, вдруг протянул руку и сжал на секунду предплечье Алисы, обеспокоенно взглянув ей в глаза и, что характерно, Алиса поморщилась, но руку не выдернула. Когда Персуновы уже отошли на несколько метров. Алиса вдруг спросила Семенову спину.
– А ты играешь?
– Немного. – Гости обернулись.
– Сыграешь?
– Не сейчас, но до отъезда – обязательно. А сейчас я спать. И ты не засиживайся, а то Ульянка одна проснется.
Где-то на тропинке, на полдороги от концертной площадки, смахнув паутину с лица, Ульяна тихо сказала.
– Я сейчас очень сильно испугалась за Алису.
– Я тоже. Когда я на вас орал в бункере вы просто боялись. Мику и Сашка мне не поверили. Вообще, большинство или пальцем у виска крутило, или говорило, что я красивую сказочку рассказываю. А тут такая реакция. Хорошо, что успели подхватить.
И уже в тренерской, когда Персуновы наконец-то легли спать, и Ульяна-большая привычно устроила голову на Семеновом плече, он продолжил.
– Шоковую реакцию своими фразами у пионеров вызывает Виола – сам сегодня видел, правда шок, гм, специфический. Шоковую реакцию вызывает Пионер – вспомни случай с Сашкой. И, получается, что теперь шоковую реакцию вызываю еще и я. Я боюсь, Рыжик. Я не хочу, чтобы от моих неосторожных слов кто-то пострадал.
Алиса попробовала поиграть, но, после непонятного приступа, ничего толкового не получалось. Несколько раз пробовала – бесполезно. Перед глазами стояла описанная Семеном сцена, и всплывали подробности, о которых Семен не упоминал. «Что за гипноз такой? Зачем спросила? Кто за язык тянул? Ведь пришла поиграть, вот и играла бы.» Оставалось только идти спать. Когда свернула с площади на аллею показалось, что кто-то побежал от их домика в сторону Старого лагеря. Ульяна? Нет, просто тени так сложились. А Ульяна, тихая и грустная, сидя на крыльце ждала Алису.
– Давно сидишь?
– Нет, не очень. Как песня?
– Никак – надо еще работать. Давай спать.
– Давай.
И последние обитатели лагеря наконец-то угомонились. До подъема оставалось чуть больше пяти часов.

1 глава http://vn.reactor.cc/post/2732304
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447

III
Озеро

Прихватив по пути Алису, обе Ульяны вышли через калитку и направились к старому лагерю. И опять Ульяна-большая как-то странно себя повела: едва вышли за территорию, как встала на одной ей известном месте, так несколько секунд и смотрела куда-то себе под ноги, о чем-то вздыхая. А когда оказались у старого лагеря долго глядела на чердачное окно, опять о чем-то своем вздохнула, и, махнув рукой направо, скомандовала: «Девочки, нам туда! Следов не оставлять, фантики не бросать, траву не топтать, ветки не ломать.» И петляя между деревьями повела одной ей известной дорожкой.
Вот, кстати, о старом лагере. Столько легенд и страшилок, о той же Черной вожатой, хоть, а так туда и не выбрались до сих пор. Все другие занятия находятся.
– Девочки, а может завернем в старый лагерь?
– В лагерь, говоришь, – Ульяна-большая замерла на мгновение. – Самой интересно, но мы, вроде как, на озеро шли. На обратном пути если, и не надолго. Алиса, ты как?
– Заметано.
– Только имейте в виду, ничего там нет. Одна, как говорит мой Семка, мерзость запустения.
Озеро Ульянке понравилось. Прямо посреди леса расположилось круглое блюдце чистой воды. Небольшое, можно обойти по берегу за пять минут, со всех сторон окруженное лесом и только со стороны, обращенной к далекому «Совенку» небольшая полянка, отгороженная от воды кустарником. Там же, со стороны поляны, и удобный выход к воде, по тропинке через кусты. На поляну кто-то, еще неизвестно в какие времена, притащил три бревна и положил их треугольником, в центре которого угадывалось давнее кострище.
Искупались, повалялись на берегу, еще раз искупались и, как были в купальниках, пошли обратно, прикинув, что до старого лагеря обсохнут на ходу.
– Какое хорошее место. Спасибо, что показала.
– Точно, спасибо, сестренка. А главное, от нашего домика добираться легко. Не надо через центр лагеря идти.
– Пожалуйста. Сёмке нравится, что об этом озере почти никто не знает и тихо здесь. Ну и мне, как ему. Так что и вы не пакостите.
Да, на озере было тихо, не считая того момента, когда кто-то ломанулся от девушек через кусты. Или зверь средних размеров или крупная птица. «Может барсука спугнули? Барсуки тут точно есть, Сёмка видел», – предположила Ульяна-большая.
– А ты где с ним познакомилась? – Спросила Алиса.
– Да в лагере же. Я еще пионеркой была, а он на практике, физруком работал.
И опять Ульяне-младшей показалось, что старшая сейчас вспомнила о чем-то неприятном.
Старый лагерь разочаровал. Ожидалось большего, ожидалось какой-то тайны, может быть чуть-чуть чего-то страшного. А на деле: пыль, скрипучая лестница на чердак, готовая вот-вот провалиться, обрывки газет, книги без переплетов, сломанная мебель, ржавые скрипучие качели и заклинившая карусель на площадке.
– А я предупреждала, – прокомментировала скучные лица подруг Ульяна-большая. – Сюда нужно ночью идти в первый раз, тогда страшно. А сейчас просто грустно немножечко.
Она стояла у чердачного окна и смотрела в сторону «Совенка», опять пряча какие-то воспоминания.
– Ты чего, Ульян? – Спросила младшая.
– Нормально все, сестренка. Я просто поняла, как же далеко я от вас уже ушла. Не обращайте внимания, что-то я сейчас рассуждаю как тридцатилетняя тетка, а мне еще рано в нее превращаться, я еще маленькая. А ну, побежали до лагеря!
И, еле слышимый на таком расстоянии, сигнал горна подтвердил, что да, если девочки не хотят остаться голодными, то надо бежать. Девушки хохоча ссыпались вниз по лестнице и, где шагом, а где, действительно, бегом, не оглядываясь, заспешили на ужин. Некоторое время еще мелькали их спины: две в красных футболках и одна в оранжевом топике, а потом деревья заслонили девушек окончательно.
– Ну слава богу. А то я просто разрывался: то ли идти в столовую и ужин на вас бронировать, то ли идти к озеру и вас посиневших из воды вытаскивать.
– Сёмк, напомни мне, пожалуйста. Я уже говорила тебе, что ты зануда?
– Рыжик, знаешь поговорку: «Бачили очі, що купували...»? – Семен опять, на мгновение, продемонстрировал свою улыбку.
– Ах ты…
– Говорила тебе мама?
А Ульяна-младшая слушала эту перепалку, которая, если бы не смеющиеся глаза у обоих и то, что Семен с Ульяной как взялись за руки, так и шли держась за руки, выглядела бы совершенным скандалом, и думала, что все-таки, старшей с Семеном повезло, все-таки они что-то нашли друг в друге. «Интересно, как они ведут себя, когда нужно что-то сделать вдвоем? Вот, хотя бы в путешествии этом.»
А перепалка между Персуновыми закончилась и Семен поведал новость.
– Знаешь, куда нас поселили? В спортзал.
– Баба Глаша сказала бы про сходящиеся линии. – Ответила старшая и вздохнула. – Надо бы порядок там навести.
– Уже нет, я там последний час со Славей столы и маты двигал и пыль протирал.
– Мог бы и со мной.
– Что ты в этом спортзале не видела? А так хоть лагерь посмотрела и сама экскурсию провела.
Вся четверка разделилась уже в столовой: Ульяна-младшая и Алиса пошли к своему отряду, а гости за стол администрации. Ульяна еще услышала, как Виола произнесла, обращаясь к Семену: «После ужина ко мне. Не забыл?»
– Ну и как тебе гости, Уля?
– Странные какие-то. Но, вообще, очень понравились. С Семеном не общалась почти, а с Ульяной, как будто сама с собой разговариваю. Она еще пошутила, что мы близнецы. А что такое?
– Как бы объяснить. Ты заметила, что они, как будто что-то недоговаривают, как будто сами себя одергивают, чтобы лишнего не сболтнуть. Нет-нет, мне они тоже понравились, – Алиса, подняв ладонь, остановила собирающуюся отвечать Ульянку. – Но вот еще, не знаю как ты, а я все время пытаюсь понять, где я этого Семена могла видеть? Ясно, что не в лагере, если он на восемь лет меня старше, а где тогда?
– И Лену он знает, и про березу ее. Я днем шла за ними к медпункту и подслушала. А еще, ты знала, что Толик не дурачок, на самом деле?
Ужин уже закончился, Рыжие сидели в кустах за своим домиком и перебирали странности сегодняшних гостей, когда к ним присоединилась Ульяна-большая. Она здесь больше никого не знала, Сёмка ее лежал на животе в медпункте, укрытый простыней, и, кажется спал, Виола и Толяныч Ульяну слегка пугали, а запираться и сидеть в спортзале не хотелось.
– Девочки, можно с вами? А то Виола сейчас в спину Семке вот такие здоровенные иглы навтыкала вдоль всего позвоночника. И еще меня смотреть заставляла, говорит, что завтра я буду втыкать, а она только командовать. Никогда не думала, что я такая чувствительная. Кнопку на стул подложить – легко, паука в руки взять – да вообще, как котенка погладить, кого другого булавкой тыкать – пожалуйста, но Семку, оказывается, жалко.
– Завтра? Вы же уходите завтра, разве нет?
– Анатолий Сёмку помассировал чуть-чуть. Виола его посмотрела и сказала, что раньше воскресения никуда не отпустит, что прочие коновалы они только и могут, что таблетки пополам ломать. Так что, три сеанса еще. А еще меня научить хочет, чтобы я с Семкиной спиной сама справлялась. Добро пожаловать, говорит, в семейную жизнь.
Рыжие туземки помолчали сочувственно, а Ульяна-старшая успокаиваясь.
– Спасибо, девочки. Выговорилась, так легче стало.
А потом посмотрела на Ульяну-младшую, на Алису, улыбнулась своим мыслям и предложила сама.
– Спрашивайте. Семка ругаться будет, может и Виола ругаться будет, но спрашивайте.
И вышло так, что Ульяна с Алисой не смогли озвучить всю ту кучу вопросов, что накопилась за эти полдня в их головах. Просто язык не повернулся.
А Ульяна-большая еще раз посмотрела на девочек, вздохнула, поднялась на ноги и прощаясь сказала сама себе.
– Вот значит, как оно бывает, а я не верила, – и, обращаясь уже к подругам, добавила. – Ну, как сможете спросить – спрашивайте, три дня вам сроку. Я и Сёмка, мы точно на ваши вопросы ответим, Семка правда ворчать будет, но врать и уклоняться не станет. И, приходите в спортзал через два часа, чай пить.
И ушла вызволять Семку из лап медицины. А у Виолы у той тоже знаменательный день был, в кои-то веки ей в руки больной попался, да еще и собеседник.
– Мы же тут такие, какими себя ощущаем. Пионеры, те по программе живут, вожатые – по своей программе, а мы, получается, по своей. Ты вон взял и взлетел с семнадцати до двадцати пяти, и Ульяна твоя, до девятнадцати и так и застряли.
Семен, Виола и Анатолий сидели в медпункте, тут же, на столе, стояла литровая химическая склянка коричневого стекла и три маленьких, на пятьдесят миллилитров, лабораторных стакана.
– А баба Глаша?
– Надо обладать личностью Глафиры Денисовны, чтобы наплевать на программу и жить собственной жизнью.
– А Толя, он что, ощущает себя идиотом? Прости, Толя.
– С Толей сложнее, он еще и на систему частично завязан, вот ему и навязывается эта роль, когда вокруг посторонние – маскировка. Он сам выбрал, но, Толь, мне надоело с олигофреном жить, слышишь.
– Маскировка? А, я понял.
– Да, Сём. Я охраняю второй проход в Шлюз и, по совместительству, вот эту разноглазую особу. Думаешь, это первая попытка была, с твоим двойником? Так что, не засиживайся тут. Узел номер один – твой. И сидеть тебе там все вторые половины циклов.
Зашла Ульяна-большая, присела рядом с Семеном на кушетку, привычно прижавшись к его левому боку.
– Виола, я у вас Семку забираю.
– Забирай. Семен, тяжести не поднимать пока, и вообще не нагружаться, а если поднимать, то беречься. Но лучше не поднимать. Следи за ним, Ульяна. И, завтра после ужина жду, обоих… на сеанс.
Почему-то теперь, после того, как удалось вытащить из Виолы человека, она перестала пугать.