семен очки арт бл

Перенос поста http://anime.joyreactor.cc/post/1880957 в наш уютный пионерлагерь.

Было выковыряно из Moonworks.
P.S. Вдруг кто то не знал рост персонажей.

Продолжение

1 глава http://vn.reactor.cc/post/2310619
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2336203
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2344710
4 глава, часть 1 http://vn.reactor.cc/post/2360187
4 глава, часть 2 http://vn.reactor.cc/post/2363608
4 глава, часть 3 http://vn.reactor.cc/post/2367158
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2381587


VI
Анализ

Утром просыпаюсь и долго не могу понять, где я, кто я, что я. Снилось, что это я впервые попал в «Совенок», снилось, что это меня Ольга оставила ночевать у себя в домике, снилось, что это я спрашиваю у нее: «А ты-то не против?». Причем, все это происходит именно в этом лагере. Даже, когда начал приходить в себя, оставалось ощущение, что это я сейчас досыпаю у вожатой. Боле-менее очнулся только от голоса Саши доносящегося с улицы. Ага, прибежала на стадион, и обеих подружек привела: Катю и… вот вторую пока не запомнил. Выхожу поздороваться.
– Семен, побежали с нами!
Сначала хочу отказаться, потом думаю, что все равно мне с футболистами бегать придется, так лучше с утра размяться, заодно и повод окунуться в реку хороший. Делаю несколько неторопливых кругов по дорожке, девочки бегут в своем темпе, но заканчиваем мы одновременно и одновременно отправляемся на пляж. Пока шли с пляжа – появилась Ульяна, увидела нас, даже огорчилась, что без нее в воду полезли.
– Хочешь – окунись, я тебе компанию составлю, на берегу посижу.
– Не, одной в воду лезть скучно, да и, вдруг кто на зарядку придет.
Вот честное слово – не ожидал, что девочка так ответственно к своим обязанностям относиться будет. Ну нет никого на зарядке, но она всю предыдущую неделю приходила к семи утра и просиживала целый час на лавочке, в ожидании добровольцев, и это, не смотря на то, что полночи перед этим занималась подготовкой к празднику.
– Ульян, ты когда спать успевала?
– А я и не успевала. Вот только сейчас и выспалась: вчера утром встала попозже, а вечером легла пораньше.
Прошли на площадку, Ульяна, смахнув росу, села на лавочку, а я подумал и пристроился рядом. Все равно пока делать нечего: линейка сегодня – днем, а завтрак только в девять. Прикидываю, что успеваю еще и тренировку перед линейкой провести.
Время семь утра, лагерь еще спит, не считая отдельных утренних бегунов, Ольги и нас двоих, и даже Ольги нигде не видно и не слышно. Вспоминаю, как, всего две недели назад, я прятался за забором со стороны старого лагеря и так-же ждал сигнал на завтрак.
– Ты чего улыбаешься?
– Сегодня – две недели нашего знакомства. А кажется, что двести лет назад. Как я на вас зол был тогда, хотел вот пройти ваш лагерь насквозь и двинуться дальше, а не вышло – вы не дали.
– А как мы с Алисой перепугались, когда тебя на площади увидели. А ты правда злой был на нас?
– Да не на вас даже, я неправильно сказал, на вас, конечно, тоже, но главное… Когда тебя сбивает машина, то кто виноват: автомобиль или его водитель? Или, бывает, что ты сам перебегаешь дорогу на красный свет.
– Я поняла. Грустно быть такой машиной. Грустно понимать, что ты был такой машиной.
– Терпи, мы все были такие. А сегодня у нас праздник – одной машиной меньше.
– Лена да? То-то ты вокруг нее все крутился.
– Она самая. В «Совенке» стало больше на одного свободного человека.
А лагерь постепенно просыпается. Слышно, как хлопают двери в домиках, слышно, как кто-то пробежал по главной алле в сторону пляжа. На спортплощадку заглянула Ольга. Заглянула, поздоровалась, огляделась – все-ли в порядке. Посмотрела на нас подозрительно, измерила глазами – выдержана ли безопасная дистанция между мальчиком и девочкой. Сегодня что – приступ борьбы за нравственность? Хотя строгой не выглядит.
– Доброе утро. Присоединяйся к посиделкам.
– Нет, мне еще пол лагеря обходить.
– Ну, как хочешь. Новенький-то спит?
– Да, без задних ног. Не стала его будить – устал он за вчерашний день. Когда проснется, тогда и проснется, но перед линейкой все равно разбужу.
Думаю о Лене. Точнее о том, что неплохо, действительно, какой-то праздник устроить. Что там у меня в лагере сегодня по графику? Тренировка, линейка, обед, занятия, может после занятий перед ужином? А то после ужина Сыроежкин межпланетный картежный турнир устроит. Надо Лену на волейбол уговорить, там и поздравлю.
– Сёмка, можно тебе вопрос задать?
– Ну давай, задавай.
– А та девочка, Славяна. Ты дальше ее будешь искать?
– Ты знаешь Уля, вот сам думаю об этом. Я понял, неделю назад, что не знаю, что делать буду, если вдруг встречу ее. С ней мне очень хорошо было, когда раскидало – мне стало очень больно, а сейчас – знать бы, что все у ней все в порядке, и больше не надо ничего.
Да и не уехать, и не уплыть мне сейчас из-за вас – рыжих. Пусть вы на пару циклов больше, но проживете. Ульяна еще что-то хочет спросить, что-то очень важное для нее, но опять не решается. Шевелит губами, некоторое время, обкатывая на языке вопрос, но так и не решается, а вместо этого резко подскакивает.
– Ну что? Никого нет, трщ физрук! Разрешите идти и переодеваться к завтраку?
– Давай. Благословляю.
– Спасибо, что посидел со мной.
И побежала к себе в домик, только рукой на бегу махнула. Вот привычка у нее – убегая, перед тем, как скрыться, махнуть рукой на прощание. А я сижу, улыбаюсь ей вслед и думаю, что, как-нибудь, при случае, все-же, расскажу Ульяне, какой я ее во сне увидел.
Перед завтраком, у столовой, очень удачно вылавливаю обоих зайцев и спрашиваю
– Есть возражения, против тренировки до линейки?
Возражений нет, этим, кажется, только дай по полю побегать.
– Ну тогда собирайте команду. После завтрака встречаемся на поле.
В столовой покорно встаю в конец очереди и медленно двигаюсь вместе с пионерами к окну раздачи. Как-то не принято тут пользоваться начальственными привилегиями, Ольга тоже стоит наравне со всеми, человек на десять впереди меня, а следом за мной пристраивается Мику.
– Доброе утро!
– Привет Семен. А я вчера новенького встретила. Он и вправду похож на тебя.
– Он тебе еще обходной на подпись принесет – насмотришься. Ты сегодня у себя после линейки?
– Ну конечно, а где мне еще быть? Я в трех местах: или в домике, или в кружке, или у вас на спортплощадке.
Окончательно перестал замечать болтовню Мику. Мозг сам форматирует ее речь и выделяет оттуда нужное. Берем подносы с завтраком и усаживаемся за один столик.
– А ты хотел что-то?
– Да, чтоб ты помогла одну песню подобрать.
– Приходи, буду ждать.
На футбольном поле хорошо. Прежде всего благодарю пиратов за субботнее выступление, благодарю за подарок и запускаю тренировку. Появились желающие провести разминку вместо меня.
– Оксана, ты в прошлый раз проводила, дай другим попробовать.
Ну и тоже подключаюсь к разминке, чтоб не стоять. А сам наблюдаю, нет, у Сереги все получается, и порядок он запомнил, и слушается его народ.
После разминки объявляю, что сегодня будем забивать голы. Даю мячик, смотрю, что делать будут. Ну да, выбрали самого тихого в вратари и начали бить по воротам по очереди. Нет, – говорю, так не пойдет. Показываю, как правильно обращаться с мячом, потом ворчу, про себя, но так, чтобы все слышали.
– Вратарь, значит не человек, может Артем больше всех забьет.
Да, своих-то я по именам уже выучил.
Выдаю еще четыре мяча, командую разбиться на пары, обозначаем на площадке пять ворот и отправляю пары, каждую к своим воротам. Пока один ловит – второй забивает, после трех ударов смена. Сам ношусь от одной пары к другой, гашу конфликты, рассказываю, подсказываю и показываю. Запыхался, больше чем футболисты. Все, отбой.
– Пираты, через час линейка. Вам полчаса на игру и полчаса на переодевание. Вперед!
Уговаривать поиграть не приходится, а я, пока идет игра, успеваю ополоснуться в душе и переодеться к линейке.
На линейке скучно: Ольга бубнит о высоком, вгоняя пионеров в гипнотическое состояние, Семен-второй, гм «Симеон второй» – звучит, Семен-второй еще не проснулся и присутствует на линейке исключительно в виде тела, а мне даже выступать не пришлось. Только и сказал, что тренировки футбольной команды – по графику, а желающих делать зарядку ждет Ульяна, на стадионе каждое утро с 7-00 до 8-00. Мне уже надоело на этих линейках следующее: наблюдать за облаками, наблюдать за воробьями, наблюдать за пионерами, наблюдать за Ольгой и приходится страдать молча. Что поделать, видимо это цена моей относительной свободы. Кстати, от похода мне, похоже, не отвертеться ни от организации, ни от участия. Сегодня Ольга опять про него вспомнила, и опять на меня все свалила. А я что? На свою, нет теперь уже на свою с Ульяной поляну я не поведу, просто полчаса вокруг одной сосны пионеров водить – не интересно. Сводить их в шахту, что-ли? И потерять там половину, интересно, как система отреагирует?
Наконец линейка себя исчерпывает, пионеры разбегаются, Семену-второму вручен обходной и Семен-второй отправлен выполнять свой квест, а я иду в музыкальный кружок следом за Мику. Собрался уже было сказать Второму, что обходной подписывать не обязательно, что все равно его вожатая не читает, а потом подумал, что, наверное, во всей этой беготне что-то есть, не смотря на ее отупляющую обыденность. И, если-бы мне кто-то подсказал, что обходной можно не подписывать, что до Шурика гораздо быстрее добраться через Генду, что земляника растет на острове, а если пообещать помочь с разбором коробок в медпункте, то можно будет потанцевать с Леной на пристани… Так вот, если-бы кто-то мне обо всем этом рассказал, то, может быть, я бы просто навечно зациклился в своем персонаже, который «ищет ответы», не написал бы ту записку, про «...не просто так», не сломал бы над ней мозг, и остался тем, кем был – запрограммированным персонажем. Поэтому – пусть бегает, ищет Шурика, таскает сахар, буду его подстраховывать, но не более. Пусть проживает свою жизнь сам, не перепрыгивая через этапы. Но о Пионере его предупредить надо. Пока размышляю об этом, так отключаюсь от внешних раздражителей, что не сразу слышу, как Мику меня о чем-то спрашивает.
– А? Прости пожалуйста, я отвлекся.
– Да ну тебя! Уже не важно.
Ну вот, обидел такую светлую девушку.
– Микусь…
– Я обиделась.
– Ну Мику-у-сь, не сердись. Я хороший, только задумчивый.
– И как тебя, такого тормоза, Ульяна терпит? Я просто спрашивала, что ты там подобрать хочешь. Может все уже подобрано?
Прикидываю даты, нет вроде, здесь еще эту песню не знают.
– Нет, вряд ли, я не слышал, это же совсем новое у Queen.
Мы уже дошли до кружка и продолжаем разговор, стоя на пороге.
– Тогда подожди, скоро Алиса должна подойти, с ней втроем лучше пойдет.
Вот, не хочу я, чтобы Алиса это слышала, честное слово.
– Давай пока без нее начнем, а там посмотрим.
– Ну давай, показывай тогда, что у тебя есть.
Мику дает мне одну гитару, а сама садится напротив меня с другой. Через какое-то время, когда у нас что-то начинает получаться и мы уже пытаемся петь дуэтом, наши мучения прерывает робкое покашливание – это Семен-второй пришел к Мику за автографом.
– Привет, меня Мику зовут, у меня мама японка, а папа русский инженер, нет правда-правда.
С некоторой долей злорадства наблюдаю, как у Второго, при прослушивании монолога Мику, постепенно стекленеют глаза. Оказывается Мику со мной не так уж и много болтает, оказывается… Наконец, подпись в бегунке поставлена, и новенький в ужасе убегает, спасая свой мозг.
– Ладно, пойду и я, уже обед скоро. Спасибо за помощь, Мику.
– Ну мы же не закончили еще.
В отличии от той же Лены, на лице у Мику, как и у Ульяны, все эмоции читаются мгновенно и без напряжения.
– Не огорчайся Микуся. Это ты профессионал, а я уже выдохся на сегодня.
– Так сейчас Алиса подойдет – легче будет.
Не-ет, зачем девушку-Алису расстраивать. Она английский не знает (в этом мире английский, в объеме чуть больше, чем «Ху из он дьюти тудей?» знаем, похоже, только бабуля, Мику и я), но ведь перевод потребует, а я отказать не смогу.
– Вот, кстати, пожалуйста, Алисе пока не говори ничего, хочу я ей нос утереть.
– Как хочешь, – Мику заговорщицки подмигивает. Если согласишься со сцены исполнить. У тебя неплохо может получиться.
– Знаешь Мику – английский язык. Боюсь, что вожатая не одобрит…
И еще одна причина – я-то слышал это все в оригинале. Ну, в записи, конечно, но слышал. И сравнивать наше исполнение, не смотря на все способности Мику, с оригиналом не возьмусь. Но, правда, тогда, для кого я сам себя мучаю?
– ...но в узком кругу исполню, обещаю.
– Да, понимаю, действительно. Хорошо, уговорил – буду молчать. Но только, если ты завтра придешь продолжать.
Прикидываю – завтра уборка и вечером танцы.
– Если с уборкой успею, то приду. А если нет, то послезавтра приду обязательно.
Делаю два десятка шагов от клуба и сталкиваюсь с Алисой.
– Привет, новенького видел?
– Ага. Его Мику сейчас гипнотизировала. Цыганско-японский гипноз забалтыванием, знаешь?
Алиса фыркает.
– Да, Мику она такая. Всегда, когда стесняется, при первом знакомстве начинает трещать, как пулемет. – И, продолжая. Ты куда сейчас?
– Я? К себе, потом на обед, потом на занятия к бабуле, потом… Потом вы ко мне придете, мячик покидать, а там и ужин. Ведь придете-же?
– Он еще спрашивает. Конечно придем. Ты знаешь, в первый раз у нас вот так-вот… Только не думай, что это из-за тебя, хотя и из-за тебя тоже, а то так-бы и существовали, каждый в своем углу.
Алисе трудно говорить на такие темы, получается сбивчиво. Как и мне, правда, оба стоим, красные от смущения.
– Надо Лену поздравить.
– Надо.
Алиса понимает о чем я и соглашается, но слегка поджимает губы. Конечно, Алиса считает Лену хитрой манипуляторшей и интриганкой, а Лена Алису – хамкой и грубиянкой. И как мне прикажете между ними вертеться? Видимо, так и вертеться. Интересно, когда девочки сумеют друг-друга за масками разглядеть, и, вообще, захотят-ли этого?
– Ладно, на обеде увидимся.
– Ага, пока.
Иду к себе, размышляю о масках и лицах: Алиса, Лена, Женя, Ульяна, Мику, как выяснилось; да Ольга-же – на два лица живет. Кто еще? Александра, с ее демонстративной правильностью и добропорядочностью? Девочка, которая всем пример: вся жизнь по распорядку, общественница, отличница, красавица, надежный друг и хороший товарищ. Ей бы лет на пятьдесят раньше родиться, про нее бы тогда кино сняли под названием «Пионерка», жила бы она в новенькой двухэтажке из моего сна, ходила бы в ту самую школу. Папа – токарь-передовик, мама – инженер-новатор, соседский мальчик хулиган, которого она в конце фильма перевоспитает и они вместе ловят шпиона. Что там за фасадом этим у девочки скрывается и надо ли мне это выяснять? Кто еще? Кибернетики? Я сам, вместе со Вторым, кстати? У кого бы спросить?
Дошел до спортзала, а там уже Второй меня дожидается.
– Слушаю тебя внимательно.
– Мне бы обходной подписать.
Вот это новости!
– Ну давай его сюда.
Действительно, в обходном новая графа появилась – «Спорткомплекс», система адаптируется к новым вводным? Подписываю, заодно глянул – шустрый пионер оказался, только библиотека еще не отмечена осталась.
– Кибернетики в свою секту не вербовали?
Второй как-то странно смотрит на меня говорит: «Нет» и почти бегом исчезает.
В обед оказываюсь за одним столом с кибернетиками и, как ни странно, Женей. Что-то между ней и Электроником все-же происходит, но очень медленно и до конца цикла не успевает развиться.
– Дошел до вас новенький? – Обращаюсь к будущему отечественной науки.
– Ты что ему про нас наплел? Про робота-убийцу?
– А что такое?
В пересказе кибернетиков история выглядит так.
Новенький пришел в кружок с бегунком, кибернетики, те, как водится, предложили ему записаться. Семен-второй попросил подробностей и получил их в виде недоделанного кошкоробота. При этом частично функционирующего и не выключенного. В общем, когда без пяти минут адепт кибернетики склонился над механизмом, тот сделал выпад в сторону Второго и довольно громко лязгнул зубами, или что там у него есть, перед самым носом.
Далее, со стороны Второго, последовала тирада, состоящая из ненормативной лексики, и сводящаяся к тому, что физрук его предупреждал, но он не поверил, и что с создателями роботов-убийц ему не по пути.
Гм, извиняться или нет? Я вообще-то, господа кибернетики, пошутил о том, что в вашем храме науки делают робота – убийцу мышей, намекая на его кошкоподобность. И вы тоже, простите за последствия неуклюжей шутки. Но механизмы-то отключайте. А Второй – Леночкой нашей любовался, вот и пропустил мимо ушей всё.
– Вы же кошкоробота делаете. Кошки – убийцы мышей, что непонятного?
И тут вмешивается Женя.
– Интересно, что ты ему про меня наплел?
– Женечка, – я смотрю ей томно в глаза и вижу, как шевелятся желваки у Сыроежкина, но продолжаю самым доверительным и, в то же время, драматическим тоном. Я сказал ему, чтобы он даже не думал смотреть в твою сторону, потому-что твое сердце отдано другому. Навеки.
И вытираю воображаемую слезинку.
– Клоун! Это не ты сейчас плачешь, это КВН по тебе плачет.
Очень грустный и довольно злой клоун. А чем тут еще заниматься? Только с ума сходить.
Об этом и спрашиваю бабу Глашу час спустя.
– Сколько вы тут в автономном режиме, баба Глаша? Лет двадцать уже?
– Да, двадцать лет, если я со счета не сбилась. И пятнадцать лет, как был последний контакт с… – Глафира Денисовна делает неопределенный жест. Какая-то информация просачивается, иногда удается ловить обрывки теле- и радиопередач. Но в последнее время все реже, видимо изменились принципы кодирования.
– Скучно ведь? Как вы жили-то? Мне первых десяти циклов хватило, чтобы с тоски завыть, а вы?
– А так и жила. Вас изучала. Сеть изучала, изменения, которые внутри Сети все равно идут, пусть и медленно. Да от разрушения такими как вы, Семен, Сеть и отдельные узлы спасала. Может и зря, может быть вы бы ничего и не сломали, но у меня тоже инстинкт самосохранения работал.
Вот в таких грустных разговорах и проводим полтора часа. Это даже не разговор, а рассказ Глафиры Денисовны. Как объявили о прекращении финансирования и закрытии проекта. Как объявили эвакуацию, как кто-то отказался эвакуироваться по идейным соображениям – как-раз распался СССР, а у кого-то на родине шла война и ему просто некуда стало ехать. Как внезапно снаружи перекрыли шлюз и прервали связь, как через час отказал маяк наведения, а, когда, все три не успевших эвакуироваться инженера, во главе с начальником техслужбы, занялись его ремонтом, в помещении маяка случился взрыв и пожар. Как спасли только троих: одного инженера, начальника техслужбы и начальника охраны, который их вытаскивал. Как эти трое медленно умирали, как главный биолог проекта поставила на себе опыт – переписав свое сознание в пустой организм, как очнулся в новом теле начальник охраны, а два последних инженера так и не осознали себя.
А в конце беседы я вспоминаю.
– Баба Глаша! Выручите а? День рождения надо бы отметить, а нечем.
– А я тебе чем помогу? Водка – знаешь где, а больше нет ничего.
– Не буду я их водкой поить! Это-ж, как детей! Картошки, соли, мяса, лука, помидоров, на маринад пойдет кефир и минералка, если есть. Сок.
– Вымогатель. Сперва разжалобил старуху, а потом побираешься, – баба Глаша так не думает, но ворчит. Сколь вас народу то? Все те же шестеро? А День рождения, конечно, Ленкин?
– Заметили?
– Трудно не заметить, научилась видеть, за столько-то лет. Ох, гляди, развалишь узел. Хотя, это теперь твоя головная боль.
Ну да, на ближайший пяток циклов. А потом уж извините – опять ваша, Глафира Денисовна.
– Приходи со служебного входа, перед ужином – всё будет.
А мне еще объясняться с вожатой – куда физрук поведет вечером пятерых пионерок. Хотя, пятерых – не одну.
После занятий – волейбол. О чудо! Леночка пришла. Полтора часа кидаем мячик по кругу, на полтора часа все заботы и самонаблюдение прячутся куда-то глубоко в продолговатый мозг.
Перед ужином прошу пропустить меня первого в душевую, и, пока девки плещутся, бегу к бабе Глаше. Ни мясо, ни лук, ни помидоры, хотя нет, лук, огурцы и помидоры тоже присутствуют. Два домашних пирога: один с рыбой, другой яблочный.
– А то собрался шашлыками их кормить. Тут на запах пол-лагеря тогда сбежится, куда бы ты в лес не ушел.
За одну ходку не управиться. И за две не управиться, но результат того стоит.
А потом уже, после посиделок, меня берут под белы руки и тащат в музыкальный кружок.
– Берите инструменты и показывайте, что вы там от всех прятали!
Укоризненно смотрю на Мику.
– Ой, я не виновата, меня заставили!..
А глаза смеются.
– … ну ты же обещал? Обещал ведь? В узком кругу. Ведь другого не будет.
И я размякший и раздобревший, кажется, совсем не в том настроении, в каком хотел, осторожно начинаю.
Я вообще не хотел это на публику выносить – слишком личное, но сам подобрать не смог, пришлось идти на поклон к Мику. Позорище вышло, да еще на фоне Фредди, и на фоне Алисы с Мику тоже, кстати. Между тем, Мику о чем-то шепчется с Алисой, отдает ей гитару, сама садится за рояль.
– Семен, еще раз, ну, пожалуйста.
И мы повторяем.

Empty spaces what are we living for
Abandoned places – I guess we know the score…

И тишина. И все сидят еще несколько минут думая каждый о своем. И Саша, я впервые вижу такую Сашу – только что смеялась, а сейчас – очень серьезная, обводит нас всех взглядом вечно юной и, в то же время, вечно старой богини, так, как будто собирается вдохновить на штурм Илиона.
– Вы должны это исполнить со сцены в день отъезда! И попробуйте только отказаться!
– Саш, тебе сколько лет?
Но наваждение уже прошло.
– Семнадцать, ты же знаешь.
А уже был отбой, выходим из кружка всей компанией, болтать по дороге совершенно нет настроения, просто идем дружной стайкой. Оставляем по пути Лену с Сашей, проходим мимо домика вожатой, где-то сейчас Второй? Оставляем Мику, Ульянка вцепляется в мою левую руку обеими руками, Алиса идет чуть поодаль, на расстоянии вытянутой руки, и думает о чем-то своем, я думаю о словах Лены, которые она мне шепнула, пока шли от спортзала к кружкам: «Ты знаешь, я не помню, чтобы у меня были друзья.» «Во френд-зону, значит, занесла меня Леночка.» – И, почему-то я рад, что именно туда. На крыльце прощаюсь с амазонками и иду к себе. На площади присаживаюсь на лавочку и краем глаза замечаю в тени, на соседней, сгорбленную фигуру. «Лена же дома?». Приглядываюсь – это не Лена, это Второй. Киваем друг-другу.
– Адаптируешься?
– Пытаюсь.
Второй встает
– Поздно уже, пока.
– Ага, до завтра.
В домике, пусть и у вожатой, ночевать гораздо лучше, чем в лесу у костра. А я еще остаюсь на площади какое-то время, потом отправляюсь к себе, и, где-то, между столовой и спортзалом, когда останавливаюсь, чтобы посмотреть на звезды, я вдруг ясно и четко понимаю, что этот цикл – последний. И настроение удивительно мирное, в этот момент, и я думаю: «Врет ваш доклад, баба Глаша. Где обещанная депрессия? Нет ее и не будет.»

III
Инверсия
В этот раз я просыпаюсь до того, как автобус останавливается у ворот «Совенка» и сразу замечаю, что в автобусе я не один. Какой то парень в зимней куртке дремлет на переднем сиденье автобуса. Первая мысль была: «Вот чудак, с какого полюса он приехал?» Потом я понимаю, что вижу своего двойника, причем вижу, ни по его, ни по моей инициативе. Я не умею связываться со своими двойниками, Пионер всегда приходил сам, Семен, когда уходил, видимо, что-то разворошил в здешней механике так, что нас всех спонтанно выносило к нему, Палача я чувствовал, причем, похоже, лучше всех из нас, но никогда не встречался лицом к лицу, и слава богу. И еще, при всех встречах мы воспринимали друг друга как фантомов. Очень реальных, но фантомов, и физически дотронуться друг до друга, наверное, не смогли бы. Этот же двойник, мне кажется абсолютно реальным, а, во вторых, похоже, что он меня вовсе не замечает. Пока я так размышляю автобус останавливается, шипит сжатый воздух, открывая дверь, замолкает двигатель. От всего этого двойник просыпается и прилипает к окну. Это, какой то, или неопытный двойник, или же, еще не вернувший свою память, судя по тому, как он крутит головой, и перебегает с одной стороны автобуса на другую, от окна к окну. Я сижу в предпоследнем ряду, да еще и спинка кресла откинута, так что двойник меня пока не замечает, а во мне сейчас борются альтруист и прагматик. С одной стороны, хочется похлопать его по плечу, рассказать, что его ожидает, каких ошибок он может избежать, и чем все закончится и опять начнется, для двойника, естественно, не для меня, а, с другой, - не думаю, что двойник сейчас адекватно воспримет моё к нему обращение. Да он, либо усомнится в собственной вменяемости, либо обвинит меня во всем случившемся. Только драки с самим собой мне еще не хватало, в общем, стоит поберечь свою нервную энергию и физическое здоровье.
Пока я так размышляю двойник все решает за меня. Он хватает пакет с кресла и решительно направляется к выходу, на ступеньках оглядывается, и встречается взглядом с моим отражением в водительском зеркале. Брови его взлетают вверх, он хочет остановиться, но накопленная инерция заставляет его сделать последний шаг из автобуса. Всё, обратно он войти не сможет, и снаружи меня тоже не видно.
Парень какое то время пытается попасть в автобус, потом мечется по стоянке, потом сидит на бордюре в позе мыслителя, наконец встает и решительно направляется к воротам.
А у меня появляется мысль пошутить над Славей. Я уверен, что здесь тоже Славя, а не Славяна, пошутить над Славей, и, в очередной раз, над системой. Хватаю свой рюкзак и выгружаюсь из автобуса вслед за двойником.
Мой двойник уже успел дойти до ворот и просочиться вовнутрь, а Славя ему навстречу, между прочим, так и не вышла. Ладно, не все еще потеряно. Бегу вдоль забора до тропинки в старый лагерь, чтобы пройти на территорию там. Мне сейчас нужно оказаться на пристани до того, как там окажется Славя. Подхожу к калитке, это даже не к калитка, а просто, разрыв в заборе, через который проходит тропинка...
Что-то с хрустом входит мне в позвоночник, мои ноги подкашиваются и я падаю лицом в прошлогоднюю листву. Лежу не чувствуя ни тела, ни конечностей, перед глазами одиноко зеленеет пробившаяся сквозь листву травинка, слышу осторожные шаги, непонятные треск и шорох, потом мое тело трогают, видимо веткой. Я делаю такой вывод, исходя из того, что слегка изменяется направление моего взгляда. Потом опять слышны легкие шаги, переходящие в бег. Паники нет, я верю Пионеру, что воскресну, самое позднее, в следующем цикле. Палач, вообще, вон, через полчаса воскрес в первый раз. Глаза закрываются сами собой и я, постепенно, отключаюсь.
Прихожу в себя уже ночью, лежа на спине. Чувствую щекой тепло костра, слышу треск пламени. Открываю глаза и резко сажусь. То есть, я же парализованный, и не должен был сесть! Но нет, руки и ноги слушаются, да и сел я достаточно активно. Верчу головой и цепляю взглядом сидящую напротив фигуру — моего двойника. Он сидит на упавшем дереве, подложив под себя куртку, молча, смотрит на меня и не предпринимает никаких действий. Хотя, враждебности от него и не исходит, но под его изучающим взглядом мне становится неуютно.
Эта неловкость, скорее всего, отражается на моем лице, потому что двойник прерывает, наконец, молчание и произносит: «Я пока прогуляюсь, посмотрю, что там в лагере происходит. Вернусь через час.» С этими словами двойник поднимается и уходит. Некоторое время я еще слышу его шаги, потом их заглушает шум леса.
Посидев еще немного я встаю и оправляюсь к озеру. Хочется, действительно, привести себя в порядок после воскрешения. Тут же, у костра, стоит мой рюкзак, достаю из него спортивный костюм, белье и иду к озеру. Раздеваясь, обнаруживаю на рубашке небольшую круглую дырочку, видимо, сюда мне и прилетело.
После водных процедур присаживаюсь в стороне от костра, так, чтобы меня не было видно с тропинки, и начинаю думать о ситуации. Что мне известно? Во-первых, пришельцев здесь убивают, это какой то новый сюжетный ход в спектакле. Во-вторых, я впервые оказался в одном лагере с двойником во-плоти, похоже, кстати, что именно он меня сюда, в лес, и притащил. В-третьих, с большой вероятностью, меня убил кто-то из девочек, это если судить по звуку шагов. В-четвертых, в-пятых... да ни черта мне, на самом деле не известно, кроме того, что меня подстрелили на тропинке в старый лагерь, а пришел в себя я в лесу у костра. Тогда поставлю вопрос иначе, как мне себя вести? Как мне себя вести в течение той недели, что у меня есть? Решаю, для начала, послушать своего двойника. Ведь зачем-то же он меня сюда притащил.
Выбираюсь к костру, достаю из рюкзака две банки, одну откладываю в сторону, для двойника, вторую открываю — оказалась гречка, чуть сдвигаю прогоревшие дрова в сторону и пристраиваю банку на раскаленную землю. Поужинав кашей пополам с золой, и запив все это теплой водой из бутылки, укладываюсь на спину, предварительно подстелив куртку двойника, и используя рюкзак в качестве подушки. Какое то время жду двойника, разглядывая созвездия, и, незаметно для себя, засыпаю.
Разбудили меня непонятные и не идентифицируемые звуки. Осторожно открываю глаза — барсук. Здоровенная серо-черно-белая скотина, мало похожая на героя мультфильма, но, все же узнаваемая. Он выедает из консервной банки остатки моего ужина, что-то фыркая при этом, на своем, барсучьем языке. Я тихо наблюдаю за ним, потом зола попадает мне в нос, и я громко чихаю. Бедное животное уносится в лес, оставив мне пустую банку.
Оглядываюсь. Костер прогорел, но небо уже посерело, так что света хватает. Двойника моего так и нет. Собираю рюкзак, подумав оставляю двойникову куртку, отряхнув и повесив на сучок. Сна нет, хотя спал всего часа три, умываюсь в озере, и решаю тоже сходить к лагерю на разведку. С рюкзаком идти не сподручно, поэтом хочу сначала рюкзак припрятать в старом лагере.
Пока все это проделывал, пока шел к старому лагерю, довольно заметно посветлело и начала выпадать роса. Перед поляной, окружающей старый лагерь, у меня развязывается шнурок, я приседаю, и наблюдаю занятнейшую картину: из здания, слегка пригибаясь, выходят Ульяна и Алиса, каждая что-то несет в руках. Идти они стараются, по возможности, бесшумно, останавливаясь через каждые два-три десятка шагов и внимательно оглядываясь. Мне не нравится, ни их поведение, ни то, что они держат в руках, поэтому я замираю, сидя на корточках и стараясь не дышать. К счастью, я прячусь в стороне от тропы, и не особо заметен между кустами. Когда девочки проходят мимо меня, я узнаю в их руках арбалеты, очень неплохо сделанные арбалеты. А у меня начинает болеть позвоночник.
Очень мне не нравится та мысль, что мне могут влепить стрелу между лопаток, но кино нужно досматривать до конца. Пропускаю девочек по тропинке, а сам осторожно начинаю красться следом. Я, конечно-же выдающийся ниндзя, выдающийся с другого конца шкалы мастерства, но и девочки мои, тоже, не великие следопыты. В общем, мы друг-друга стоим. Так, пригибаясь, прячась за кустами, кое где залегая, мне удается сопроводить девочек до лагеря. К счастью, они предсказуемы, и делают остановки, чтобы оглядеться, через равное количество шагов.
Перед входом в лагерь они останавливаются, внимательно смотрят на что-то у себя под ногами, потом осторожно это «что-то» перешагивают, и, расслабившись и уже не оглядываясь, спокойно идут по лагерю. Я, подождав, пока девочки скроются из виду, подхожу к забору, и обнаруживаю две тонких проволоки пересекающих тропинку. Проволоки протянуты в одном сантиметре от земли, слегка присыпаны хвоей и расположены так, что если не знать. куда наступать, одну из них порвешь обязательно. Более толстый изолированный провод, довольно неплохо замаскированный, тянется от проволок куда-то в сторону кружка кибернетиков. В общем-то и понятно, что без кибернетиков здесь не обошлось, наверное и арбалеты, тоже их рук дело.
Время — пять часов утра, самое то, чтобы намечать планы на день, на цикл, и на жизнь. Пячусь от тропы вдоль забора, до ближайших кустов, устраиваюсь на рюкзаке и начинаю усиленно думать.
Для начала пересчитываю запасы. Я имею: нож, украденный на кухне, три банки консервов, чуть меньше литра воды, и пакет сухарей. В кармане рюкзака: обмылок, полотенце, пол коробка спичек, листов десять писчей бумаги, это все тот же, многострадальный «План мероприятий на смену». Мне нужно: найти для себя норку, пополнить запас продуктов, питьевая вода, одежда, очки и мотоцикл... стоп-стоп-стоп, последние два пункта вычеркиваем, желательно попасть в библиотеку, в шахту, и, таки, понять, что здесь происходит, чтобы подстроиться к ситуации. Да, сейчас уже второй день цикла, если здешний календарь совпадает с моим. Уже через час лагерь начнет просыпаться, потом завтрак, линейка, а пионер Семен, должен после линейки бегать с обходным листом и вечером сыграть в карты. Но, как жаль, что меня здесь нет.
Пока я так размышляю лагерь, действительно, начинает просыпаться. Слышны чьи то голоса, хлопнула дверь в одном из ближайших домиков и зашуршали подошвы по асфальту — обитатель отправился на пробежку. Совсем рядом неожиданно зашипела рация, голос Электроника произнес: «Тропинка в старый лагерь — сигнализация исправна.» И удаляющиеся шаги. Может, языка, надо было взять? Шурик, он, конечно, поумнее будет, но Электрон, безусловно, информированнее. Нет, оставим игры в войну профессионалам. Больше всего я хочу продержаться еще четыре дня и свалить отсюда. Даже стрела в позвоночнике почему то не заставила меня смотреть на местных амазонок, как на врагов. Мне кажется, что устраивать тут сейчас боевые действия, это все равно, что разбивать кувалдой розетки за то, что полез менять лампочку, не отключив от сети, а тебя ударило током. Воспитательный эффект, по отношению к розеткам будет тот же.
Поэтому сегодня мы идем читать Шопенгауэра. Во сколько там сегодня линейка, кажется в 11-00, и Женя на ней присутствует. Вот, чтобы Женю зря не тревожить, в 11-00 мы в библиотеку и сходим, правда, без обходного, но до этого момента еще 4 часа. Второе, это, где бы выкопать норку. Можно было бы зарыться в бомбоубежище, но у этого варианта всплыла куча минусов, девочки ходят в старый лагерь, как к себе домой, то есть люк в полу отпадает, памятник Генде, пожалуй, тоже, по понятным причинам, решетка под статуей у ворот требует взлома, а весь инструмент находится в ведении кибернетиков. Лезть в бомбоубежище все равно придется, но пока нужно какое-то решение, которое никому не придет в голову. И тут меня посещает мысль, я ее прогоняю, но она опять возвращается, и я решаю попробовать. Душевая! Она не работает, поскольку в состоянии вечного ремонта, в нее никто не ходит, а расположена она, можно сказать, в самом центре лагеря. Возможно в ней есть вода, а если и нет, то умывальник с кранами, вот он. Рядом и памятник, и площадь, и кружки, если что понадобится. Днем буду спать, а ночью делать свои черные дела. Пока облизываю эту мысль звучит сигнал к завтраку. Слышно, как обитатели домиков кто бегом, кто шагом спешат в столовую.
Так я ничего и не решил, вернее решил действовать с осторожностью и по обстоятельствам. Поэтому выждав еще 10 минут, захожу в лагерь. Крайние пять домиков все пусты — обитатели на завтраке, прохожу мимо них, и сворачиваю на поперечную аллею в сторону кружков. На крыльце приюта кибернетиков сидит парочка. Мальчик с девочкой, совсем еще малышня, лет семь-восемь. Сидят рядом на корточках, о чем то разговаривают, мальчик что-то чертит на досках крыльца палочкой. Заметили меня, замолчали, смотрят с любопытством. Глаза светлые, стрижки одинаковой длины, галстуков нет, еще даже и не пионеры, а октябрята.
— Привет, зайцы!
— Здравствуйте. Только мы не зайцы, мы Сережа и Оксана.
— Здравствуйте Сережа и Оксана, а почему вы не на завтраке?
— А у нас задание! Мы автобуса ждем!
— И куда же вы ехать собрались? Вас что, в лагере обижают?
— Да неет, никто нас не обижает, это же у нас задание такое. Автобус ждать.
— Ну вот дождетесь вы его, и дальше что? И, кстати, а завтракать то тоже нужно, кто за вас завтракать будет? Есть то хотите?
Сережа добросовестно отвечает, что есть они хотят, но завтрак для них возьмут, поэтому позавтракают они, когда их сменят, или придут Шурик, или Электроник. Что в лагере идет игра в «Зарницу» и если приедет автобус, тогда нужно спрятаться в кустах и смотреть, что если из автобуса выйдет шпион, то Сережа останется следить из кустов за шпионом, а Оксана побежит и предупредит кого-нибудь из старшего отряда, кого первого встретит.
— Ну и как, много шпионов поймали?
— Сегодня никого не поймали, потому что автобуса не было, а вчера старший отряд двоих поймал!
— И где же они?
— А их расстреляли сразу! Они же шпионы!
И вот услышанное мне совсем не понравилось. Я не знаю, что там в голове у аборигенов, но детей в это втягивать я не позволю. Зарница, значит, с расстрелом шпионов из арбалетов. А предателей вешают, наверное, за шею, высоко и коротко, пока не умрут. Медленно начинаю заводиться.
— А вы кто?
Вопрос застает меня врасплох, и я ляпаю первое, что приходит в голову.
— Я? Я физрук новый.
А в глазах у зайцев недоверие.
— Никакой вы не физрук, физруки старые, а вы молодой!
Приходится выкручиваться. Как же хорошо, что на мне спортивный костюм.
— Ну, то есть не совсем физрук. Я в физкультурном техникуме учусь на физрука, а меня на практику сюда прислали, тренером футбольной команды.
— А вы кого будете тренировать?
— Да всех, кто согласится. Хотите, могу и вас. Приходите.
Ответ зайцам нравится, и они начинают рассуждать между собой, что теперь то они Ульянку точно обыграют.
Подходят кибернетики, дети замечают их первыми и бегут навстречу с докладом. Шурик слушает их, посматривая на меня, потом отпускает детей и, поправляя очки идет ко мне навстречу, Электроник держится у него за плечом, в одном шаге. Я встаю с крыльца, расправляю плечи, делаю строго-доброжелательно-приветливую морду лица. Все это, чтобы казаться повыше, постарше и посолиднее.
— Здравствуйте, а вы давно приехали?
— Я не приехал, я пешком пришел. — Честно отвечаю.
— Пешкоом?
— Ну да, — начинаю врать. На вчерашний автобус не успел. Пришлось в райцентре на вокзале на скамейке ночевать, а сюда уже на попутке добрался. А последние два километра — пешком.
Смотрю в глаза кибернетикам и представляю себе, как шелестят сейчас перфокарты в их головах. В эту эпоху ведь были перфокарты? Надо помочь бедным репликантам.
— Мне, наверное, к начальству здешнему нужно. Где оно у вас обитает?
В глазах Шурика читается облегчение, есть на кого спихнуть ответственность.
— Да, конечно, идите к вожатой, она или в столовой, или у себя, или на площади уже. Да вот, Сыроежкин вас проводит.
— Я провожу. — Охотно соглашается Электроник.
— Да, меня Семен зовут, не уверен, что нужно по отчеству, я, вроде, молодой еще.
— Шурик.
— Электроник, ну, это прозвище такое, а вообще я Сыроежкин.
— А вожатую...
— А вожатую — Ольга Дмитриевна. Ну, пойдемте скорее.
Электроник неспешно ведет меня по главной аллее в сторону столовой, попутно рассказывая о местных достопримечательностях. Про «Зарницу» и ловлю шпионов — не слова. Ну и я помалкиваю, я же только что приехал и не в курсе. Когда выходим на площадь, вижу, что навстречу нам решительным шагом идет Ольга Дмитриевна. За вожатой, как два телохранителя Алиса с Ульяной, а перед ней бегут мои утренние зайцы. Увидели нас, показывают пальцами.
— Это, очевидно вожатая? — Спрашиваю.
— Да, а с ней Алиса Двачевская — помощница вожатой и Ульяна — твой конкурент по футболу.
Весь мой прошлый опыт говорит, что с вожатой нужна решительность. Поэтому подхожу к ней и глядя в глаза здороваюсь, представляюсь и рассказываю свою легенду.
— А я не могу вас принять,— заявляет Ольга Дмитриевна. Во-первых, где ваше направление на практику? А, во-вторых, мне вас просто негде поселить. Хотя, конечно, тренер нам бы не помешал.
С сожалением вру в ответ дальше, вру, и не знаю, на чем попадусь.
— А разве мои бумаги не у вас? Мне в райцентре сказали, когда я спросил о бумагах, что пакет вам уже отправили.
— Вчера была машина с почтой, и вчера же я разговаривала с райцентром — ничего про вас не было сказано.
— А вы с кем разговаривали? С райкомом комсомола и районо, наверное? Меня то спорткомитет к вам направил, они же и бумаги посылали. Может, сегодня придут? А жить я и в тренерской могу.
— Ну, я не знаю, — кажется смягчается вожатая. Давайте сделаем так, я вас, без ваших бумаг, принять тренером не могу, поэтому запишу вас просто в старший отряд, как пионера. Жить вы будете в тренерской, все равно больше негде, и обязанности тренера выполнять будете. А как приедут ваши бумаги, тогда и оформим все как надо. Сейчас Алиса вам выдаст постель и ключ от спортзала, а в 11-00 приходите сюда же на линейку. А ты Алиса, как все сделаешь — можете с Ульяной идти спать до обеда, на линейку не ходите.
«Штирлиц — Центру, первый этап внедрения прошел успешно. Приступаю к легализации». Наверное, будь я действительно шпионом, я бы дал именно такую шифровку.
— Ура! — Ульянкин голос за спиной, прямо над ухом.
Оказывается, пока я беседовал с вожатой, рыжуха незаметно переместилась мне за спину и, не иначе, готовила какую то пакость нехорошую.
Алиса отцепляет ключ от связки, и, со словами: «Ну, пошли, чего встал, как пень!» — поворачивает в направлении склада. Я остаюсь на месте, хамство нужно пресекать в зародыше: «А теперь еще раз, и вежливо.»
— Двачевская!» — моя реплика сливается с восклицанием вожатой. Алиса считает нужным пойти на попятную:
— А что, ему лет не больше, чем мне, может мне его еще и по имени-отчеству звать?
— Он тренер, а ты тут пионерка! — Это вожатая.
— Персонально Вы будете обращаться к тренеру по имени и отчеству, — это уже я.
— Он тренер, а я помощница вожатой! Да и какой он тренер!? — Ну, тут она, конечно, права, тренер я никакой, но Алиса то об этом не знает и не узнает. До конца цикла я справлюсь.
— Двачевская, хватит, на твоё поведение все жалуются! То, что ты моя помощница не дает тебе права хамить!
— Пойдем...те. - Алиса отдает мне ключ от спортзала и, с прямой спиной, не оглядываясь, идет к складу.
На складе пыльно, маленькие оконца под самым потолком не дают достаточно света, так что стеллажи теряются в полумраке, пятачок для посетителей огражден от основного помещения барьером. Алиса поворачивает крутилку выключателя и со словами: «Ждите здесь.», исчезает в проходе между стеллажами, в слове «ждите», конечно же, присутствует крошечная пауза между слогами, но, формально, придраться не к чему.
Алиса чем то грохочет в глубине склада, двигает какую-то мебель, что-то роняет, и в конце-концов появляется со стопкой белья и одеялом в руках. Кидает все это на барьер: «Забирайте!», а сама открывает амбарную книгу и записывает в нее выдачу.
— Самое рваное, надеюсь, выбрали? — Моя улыбка сейчас слаще сахара.
Молчит, только глаза сверкают. Был бы арбалет под рукой — застрелила бы.
— До встречи, — говорю ей, выходя со склада, и упираюсь взглядом в Ульяну.
Ульяна сидит на корточках напротив складских ворот, на другой стороне аллеи, и очень внимательно наблюдает за ними. Правую руку, при этом, Ульяна держит на чем то, лежащем рядом с ней, в высокой траве. Смотрю на нее, смотрю на приклад этого «чего-то», молча разворачиваюсь и иду в спортзал, своей прямой спиной, напоминая сам себе Алису.
Спортзал выглядит необжитым и, каким-то, разоренным, что ли. Не надо и не хочется, но, для поддержания легенды, придется навести порядок, хоть символический. Тренерская — каморка без окон, размером три на пять метров напротив раздевалки. Все убранство тренерской составляют канцелярский шкаф, старый домашний шифоньер выглядящий тут совершенно чужеродным предметом, письменный стол, и пара стульев с истертыми коленкоровыми сиденьями. Интерьер украшают какие то пожелтевшие почетные грамоты и дипломы. В шифоньере, о чудо, лежит пара новехоньких вьетнамских кед, моего, кстати, размера. В ящике стола — секундомер и свисток. Ну всё, теперь я настоящий тренер, у меня даже свисток есть. Кидаю в угол тренерской свой рюкзак, затаскиваю из кладовой два мата и кладу на них простыни с одеялом, это будет моя кровать на ближайшие три-четыре ночи. Живот бурчит и просит завтрака, а мозг просит сна, вспоминаю поговорку: «Если хочется покушать, ляг поспи и все пройдет». Поскольку в 11-00 линейка, достаю из рюкзака будильник, выставляю время и заваливаюсь спать.
Однако заснуть не получается. Лежу на матах, смотрю в потолок, ворочаюсь и все пытаюсь понять причины столь «теплой» встречи, и откровенно недоверчивого, а где-то даже и враждебного отношения аборигенов. Что там зайцы мне говорили про шпионов? И про то, что их расстреляли, кстати. Понятно, что малышам поставили задачу доступную их пониманию, но копать нужно сюда. Нет, ничего не приходит в голову, нужно искать дальше. Где тот наивный, ничего не понимающий пионер, который больше всего хотел искать ответы? Вот он, лежит на матах, и слушает, как кто-то осторожно ходит по спортзалу и трогает дверь тренерской. Трогает дверь тренерской!? В замок кто-то осторожно пытается вставить снаружи ключ, но ничего у него не выходит, ключ с моей стороны не довернут до конца и мешает операции. Я, стараясь не шуметь, поднимаюсь с постели, осторожно прохожу и встаю сбоку от двери, соображая, где взять что-нибудь тяжелое, для встречи дорогого гостя. В этот момент звенит будильник, когда он замолкает, шорохов уже не слышно. Быстро отпираю замок и рывком распахиваю дверь — никого.
Наскоро приняв душ, что удивительно, но душ работает, иду на площадь.
На площади уже собрался весь лагерь, пионеры стоят отдельными кучками и общаются между собой. Нет только Ульяны с Алисой, ну да, им же разрешили отоспаться. И Славя, Славя меня смущает, я пытаюсь понять, что не так и, кстати, вспоминаю, что помощницей вожатой здесь Алиса. Подошла Ольга Дмитриевна, время — без пяти одиннадцать, и за эти пять минут она вываливает на меня список своих хотелок. Лагеря меняются, но желание запрячь Семена покрепче не оставляет Ольгу Дмитриевну в любом ее воплощении. Ольга Дмитриевна желает чтобы я: составил план спортивных мероприятий; чтобы я вел две секции, одну утром, для малышей, другую вечером, для старших; чтобы я через день, по очереди с ней самой дежурил на пляже; чтобы я взял на себя подготовку к походу, который состоится через три дня и чтобы я, коль уж записан, как пионер, непременно влился в отрядную жизнь, и не забыл подписать сегодня обходной лист, каковой лист она мне и передала. На это я отбиваюсь таким образом: что смысла в плане спортивных мероприятий я не вижу, но можно взять общий план и выделить там отдельно спортивную часть; что я согласен и приехал тренировать футбольную команду, и не против, если это будут малыши, тем более, что двое желающих у меня уже точно есть; какую секцию вести со старшим отрядом я не знаю, но подумаю о гребле; что через день дежурить на пляже я не смогу, поскольку тогда слетит программа тренировок, но подменять ее там, по мере необходимости — совсем не против; что про поход она должна мне рассказать по подробнее; что мне влиться в отрядную жизнь, это значит записаться в секцию к самому себе и самого себя тренировать и что обходной лист я непременно подпишу. Одним словом, веду себя, как мастер компромиссов.
Наконец начинается линейка. Вожатая отдает подобие команды: «Лагерь, по отрядам. Становись!», на что пионеры выстраиваются в подобие строя. Вожатая зачитывает план мероприятий на неделю и на сегодня, представляет меня пионерам, малыши кричат «Ура!», а старшие глядят с подозрением, хотя и не проявляют явной враждебности. Понимаю, что нужно что-то сказать, начинаю мямлить про Олимпиаду, (кстати, а она уже была?), про то, что путь к золотым медалям начинается с дворовых команд, наконец моя пятиминутка позора заканчивается. Линейка тоже заканчивается, пионеры расходятся, на площади остается только старший отряд, вожатая и я. Вожатая объявляет пионерам, что, пока мои бумаги не пришли, я буду приписан к их отряду, а я «знакомлюсь» с ребятами. Ну, пионеры, как пионеры, те же, что и в прочих лагерях, с небольшими отличиями, конечно, но в пределах разумного. Лена, Мику, Женя, Шурик и Электроник, отсутствующие Алиса с Ульяной, отличается только Славя. Не хочу рассказывать о грустном, а если коротко, то представьте себе куклу Барби. Представили? Как форму, так и содержание. Ну, глаза красивые, да. Я писал о фоновых персонажах раньше, а вот и пример. Попросил ребят обращаться ко мне на ты, если я не при исполнении. Отвечаю на какие то дежурные вопросы: откуда приехал, где учился, на кого учился; накинул себе год возраста. На том и разошлись.
Постоял, подумал — куда пойти, в принципе, можно было там же, на площади у Жени и Сыроежкина обходной подписать, но уж больно хотелось в библиотеку и в кружок кибернетики заглянуть, посмотреть, чем они там занимаются. Начал с библиотеки. То есть нет, не с библиотеки, а с осмотра Генды. Генда вечен, и нисколько не меняется от лагеря к лагерю. Кажется, гвоздем, на который наколота стопка одинаковых лагерей, кажется сбрось его с постамента, и вся система лагерей разрушится и исчезнет. Интересно, это случилось бы, получи тогда Алиса не порох, а, скажем, нитроглицерин? Тоже мысль, я вот обзываю всех марионетками, а кто-то, возможно, считает марионеткой меня. И тогда Двачевсая, получается, не зря Генду взорвать хотела, и кибернетики не зря кошкоробота мастерят..? Вопросы, вопросы... Ладно, отвлекся я, Генду разглядывая. Памятник, как памятник, копия самого себя в других лагерях, решетка привинчена на 4 болта, болты и решетка проржавели насквозь. Если взять с пожарного щита топор, то сорвать с болтов решетку представляется вполне возможным. Пока памятник разглядывал — площадь совсем опустела. Пора таки идти в библиотеку.
В библиотеке меня ждал сюрприз. Не знаю когда, но Славяна здесь побывала. Я рад, хотя бы тому, что она выскочила из череды этого бесконечного повторения, очень я, оказывается, боялся, что ее, в мое отсутствие, опять затянет в ее двухстадийный кошмар. А еще, судя по меткам, в этом лагере, просто какой то проходной двор. Может поэтому посетители так надоели аборигенам, что от посетителей избавляются быстро и решительно. Незаметно глажу пальцем автограф Славяны и аккуратно ставлю книжку на место. Интересно, все же, как между собой общались Славяна и ее местный аналог? Заходит Лена с книжкой, — все та же Маргарет Митчелл. Лена все так же вскидывает руки к лицу, все так же говорит тихим голосом, все так же легко краснеет, в общем, ничего нового. Обстановка, прямо скажем, для меня новая, а люди — те же. Надо бы похвалить книжку, но опасаюсь возможных отдаленных последствий. Выходим вместе из библиотеки, и расходимся по своим делам. Кто куда, а я в столовую.
Пожилая повариха в столовой ворчит, что «опоздавших кормить не обязана», но, смилостивившись, оделяет обедом. Сажусь в дальний угол. Странно, но здешняя кормежка отличается от того, что я ел в «Совенке» до сих пор. Вроде все те же самые стандартные блюда, но вкусно. Или, так кажется после консервов, или, я не знаю, душа в них чувствуется, что ли. Смотрю на мелькающую в окне раздачи повариху, она, как раз выглядывает, мы встречаемся взглядами, и киваю ей, благодаря. Повариха внимательно смотрит на меня, меняет, на мгновение, суровое выражение лица на ответную улыбку, пожалуйста, мол, опять суровеет и закрывает окошко. Что-то мне ее мгновенная улыбка напомнила, но, не пойму что.
Поел, тщетно подождал Ульяну — нет ее, или раньше приходила, или спит. Не то, чтобы хотел ей перца в компот насыпать, но вопросы к ней были.
В кружке кибернетиков было интересно. Интересно было то, что меня в него записаться не приглашали, а скорее даже наоборот:
— Ты ведь не собираешься к нам записываться?
— Нет, я только обходной...
— Хорошо, хорошо, давай сюда.
— И, ребята, если мне что-то для спортзала сделать нужно будет, вы поможете?
— Конечно, конечно... Держи обходной, пока.
А еще вызывал интерес верстак, накрытый одеялом. Что-то от меня явно прятали. Остаток сумасшедшего дня прошел тихо и спокойно. Поужинав, пионеры кучковались около столовой, не знаю, может и с целью в карты поиграть. Алиса с Ульяной меня явно избегали. Я, сославшись на дела в спортзале, ушел к себе, запер спортзал изнутри на ножку от стула и завалился спать сразу после ужина, за двое суток разом.
Утром третьего дня проснулся рано и лежал в постели, составляя график на день. Что там у нас сегодня: уборка лагеря, спортгородок, очевидно, поручат мне убирать, с малышами и, в конце дня, дискотЭка. А мне нужно попасть в библиотеку, или со Славей, простите, с Сашей, после обеда, или, вместо дискотеки, с Ульяной. Учитывая личность Саши, первое — сомнительно. Вздыхаю, значит, придется ругаться с Ульяной и убирать столовую. Ну, может оно и к лучшему.
Пора вставать. Завтрак, линейка, перед линейкой беру инициативу в свои руки и напрашиваюсь на уборку спортгородка. Во главе роя мелюзги идем на спортплощадку, там распределяю роли и обязанности, в том числе и для себя самого. Как ни странно, но мне это нравится, тем более мелюзга здешняя, на первый взгляд, вполне нормальные люди, в отличие от ребят постарше. Работы не так и много и заканчивается она довольно быстро, стою, любуюсь результатом. Кто-то дергает меня за рукав, оглядываюсь — мои вчерашние зайцы.
— Семен, а когда мы начнем тренироваться?
А ведь и верно. За эти три дня меня никто не расшифрует, что-то из своей практики я еще помню, так почему бы и нет? Набираю в грудь воздуха и делаю объявление: «Кто хочет научиться играть в футбол, подойдите ко мне!». Желающих набирается девять человек, объявляю им, что завтра начнем заниматься по настоящему, а сегодня проведем пробное занятие, кто после этого, до завтра, не передумает — тех запишу. После этого запускаю команду футболистов на разминку, а сам отдаю зайцу-Сереже ключ от спортзала и отправляю их с зайцем-Оксаной за мячами. Вот у меня уже и любимчики появились. А, кстати, что же я покажу им после разминки то? Сомнения мои разрешает Ульяна, появившаяся с компанией ребят постарше. Появляется и сходу предлагает сыграть с ними. Все-таки, общий сценарий написан для всех лагерей, сказано: «Ульяне играть с Семеном на третий день», значит будет играть. И еще, это единственный день, когда Ульяна появляется в обществе ровесников. В остальные дни она, либо со старшими, либо сама по себе. Ну, не буду на этом останавливаться.
Поиграли. Первый тайм я не вмешивался, а просто приглядывался к своим «футболистам». Как ни странно, но два гола они умудрились забить самостоятельно. Во второй тайм я сам вышел на поле, Ульяна тут же потребовала удалить из моей команды четверых игроков, после торга сошлись на удалении двоих. Добровольцев на удаление не нашлось, поэтому тянули травинку. Проигравшие жребий едва не плакали, пришлось поручить им внимательно следить за игрой, с тем, чтобы потом мне все рассказали. Ульянка отчаянно не хотела проигрывать, но увы. Все было как положено по сценарию — проиграла. С тем и пошли на обед. Хотя, все же, общее отношение ко мне у нее чуть смягчилось. Смотрела уже не как на врага народа, а только как на подозреваемого в этом тяжком преступлении. По дороге обсуждали игру и так, обсуждая игру, сели за один стол. Ульяна хвалит малышей, что играть не боятся против старших, а я замечаю ей
— Играть они, действительно, не боятся. Но если от Ваших игр кто-то из них хоть как то пострадает, то я очень строго накажу тех, кто их в это втянул. Чего бы мне это не стоило.
— Ты! Ты!! Ты!!! Ничего не понимаешь и не знаешь! — Ульяна взрывается и через стол бросается на меня.
Перехватываю ее руки, а она пытается ударить меня головой, и достать под столом ногами. В ходе борьбы столик опрокидывается и все тарелки оказываются на полу. Достается и соседним столикам, и пионерам, сидящим за ними. Я только отбиваюсь, а Ульяна все еще продолжает и продолжает на меня нападать. Этим танцем мы, наконец, привлекаем внимание Ольги Дмитриевны.
— Ну и что все это значит? Не желаете ли объясниться?
Оставаться в компании Ульяны больше необходимого у меня нет никакого желания, поэтому вину я беру на себя.
— Прошу прощения Ольга Дмитриевна, мы, несколько эмоционально поспорили о сегодняшнем футболе и я ненарочно спровоцировал Ульяну. Это полностью моя вина и я все тут сам уберу.
— Нет. Убирать будете оба! — Решает Ольга Дмитриевна.
Ну, оба, так оба. За уборкой молча распределяем роли я таскаю битую посуду, девушка моет пол. Друг друга избегаем и стараемся взглядами не встречаться, разговариваем коротко и только по делу. Наконец, все прибрано. Я смотрю на Ульяну и говорю: «Если планируешь украсть конфеты, то я тебе не сторож и не помощник.». Ульяна возмущенно фыркает и гордо выходит из столовой, ни слова не говоря. Надо было мне быть помягче, мне ведь с ней в библиотеку еще вечером идти.
А я иду на кухню, сдать работу поварихе, и извиниться еще раз.
Повариха зычно командует на кухне всеми своими двумя помощниками и выглядит весьма впечатляюще, если не сказать угрожающе. Она выходит в зал, окидывает взглядом поле битвы, недобро смотрит на меня и собирается что-то сказать. А я действую на опережение и глядя ей в глаза говорю: «Вы уж простите, баба Глаша, не ожидал я от Ульяны настолько бурной реакции». Я вспоминал, со вчерашнего дня вспоминал, где я видел эту повариху, где я видел эти мгновенные переходы от суровости к улыбке и обратно к суровости, но вспомнил только это заглазное прозвище «баба Глаша» и, то, что, под кажущейся суровостью прячется очень добрый человек. Баба Глаша вздрагивает, долго смотрит мне в глаза, а потом уже совершенно неожиданным тихим голосом говорит.
— Надо же, остались, кто еще помнит... Ставлю вам зачет за эту лабораторную, студент. И, заходите после ужина ко мне в каморку.