холодное седце

 Вспышка света.

 Высокий человек в маске, закрывающей верхнюю половину лица, спускается с пирамиды, окидывая тяжелым взглядом павших на колени туземцев. Он не касается ногами ступеней, ветер сам несет бога вперед, развевая плащ за спиной.

 Вспышка света.

 Кукулькан ведет свой народ в бой, взяв армию скорее для антуража, ведь стоило только использовать силу аномалии, и тайфуны, землетрясения, наводнения, ровняли его врагов с землей. Никто не мог остановить владыку стихий. Племена либо присоединялись к нему, либо гибли. Жалость и доброта Кукулькан давно сгорели, стали пеплом, на месте где раньше стоял его дом.

 Вспышка света.

 Помещение на вершине пирамиды, то, которое раньше занимал вождь, утопает в полумраке. Сейчас пирамида всецело принадлежало Кукулькану, как впрочем, и сам материк. Тех же, кто осмеливался перечить и воевать с новоявленным божеством, уже давно покоились под толщей земли. Многие племена пытались посылать убийц за головой бога, некоторые, наиболее удачливые из них, даже нападали на Кукулькана, проскользнув через охрану культистов и его родного племени. Но в прямом столкновении с такой чудовищной мощью, не у кого из смертных не было, ни единого шанса. Стрелы и дротики не долетали до аномалии, ветер и земля загодя предупреждали Кукулькана об опасности. Отравленная пища не могла убить уже превзошедшее слабость тела существо, капля яда способного унести жизни сотен людей, была для бога, словно изысканная приправа.
 Сейчас тут оставался только Кукулькан, и две наложницы. Молодые и стройные близняшки ацтеков, они были чудо как хороши, и владыка не стал их убивать. Хоть перед этим и обрушил на деревню в которой они жили тропический шквал. Девушек спасло то, что они в то время находились на окраине, и собирали фрукты. Культисты и слуги покинули помещение, вокруг, на столах, ещё лежали недоеденные яства и вино, а на стенах чадили дымным пламенем факелы, озаряя тусклым светом святилище. Отсветы огня плясали по голым каменным стенам, а снаружи доносились звуки ночных джунглей. Звезды на небе сияли, в безлунную ночь.
Сам Кукулькан полусидел, полулежал на подобии трона, выточенного из слоновой кости специально для вождя. От старого предводителя племени осталась горстка пепла, а на троне теперь сидел изрядно изменившийся Кукулькан. Глаза охотника стали пустыми, и холодными, он бесстрастно смотрел, как две худенькие девушки убирают комнату. Но всё же, часть человеческого эго, ещё не до конца покинула носителя.
 -Подойди ко мне. – Медленно, но властно сказал бог одной из наложниц, что имела неосторожность нагнуться перед ним. Пока она подбирала упавший кубок,  Кукулькан соблазнился изящными формами рабыни. Молодая, едва-едва созревшая девушка, с тонкими чертами лица, длинными темными волосами, стройной талией и бедрами. Смуглая оливковая кожа, и большие зеленые глаза, да, определенно стоило сохранить им жизнь. Минимум одежды, лишь тонкие набедренные повязки, и вырез ткани, закрывающий молодую упругую грудь, тоже способствовали случившемуся. Большинство наложниц, которых племя взяло с боем, уже давно стали подстилкой для воинов, но не эти две пленницы. Похоть похотью, а портить девушек, на которых положил глаз сам владыка, никто не посмел. Кого-то останавливало уважение к владыке, но преимущественно, страх.

 Девочка приблизилась к сидящему человеку, она боялась, боялась ослушаться приказа, и равно как боялась приблизиться к живому воплощению силы. Смелости посмотреть прямо в глаза хозяину, она в себе не нашла, поэтому так и стояла уткнувшись в пол. Сцепив руки перед собой, и ссутулившись, она нервничала, и бледнела.
 -Подойди. – Повторил он, и по комнате пронесся шорох ветра. Девушка, быстро засеменив мелкими шажками, подбежала к трону. Кукулькан заметил, как её кожа покрылась липким потом страха, как дрожат кисти девушки. Так удовольствие не получишь. – Пей, и сестре дай половину.
 Магновение, и один из глинянных кувшинов с вином взлетел в воздух, и оказался в руках аномалии, глина часть земли, и легко попадала под влияние Кукулькана.  На подлокотнике трона лежали красные теонана́катль, вызывающие галлюцинации, этим грибом делились покоренные ацтеки, они же и назвали его так. Теонана́катль – тело бога. Этот наркотик, стал одним из способов ненадолго отрешиться от пустоты, которая терзала идол майя, и повелитель старался всегда держать под рукой хоть парочку таких. Раскрошив шляпки грибов, Кукулькан бросил их в кувшин, и опасный галлюциноген растворился в сладком вине.
Наложницы подчинились, а куда им было деваться? Жажда жизни сильна в людях, за редким исключением, а молодые девушки очень хотели жить, прекрасно зная, что бывает с теми, кто разгневает Кукулькана. Первая туземка, ополовинив кувшин, передала его сестре. Фактически, безобидные на вид грибы являлись сильным наркотиком, не каждый современный синтетический мог похвастаться таким воздействием. И если одна из двух близняшек оказалась одурманена галлюциногеном. То вторая, та, что выпила с вином осевшие на дно кусочки грибов, упала без чувств. Она ещё пыталась удержать равновесие, схватившись за край стола, но глаза закатились наверх, ноги подкосились, а сама девочка тихо пискнув, потеряла сознание.
 -Оставь её. – Одернул Кукулькан вторую пошатывающуюся девушку, которая хотела помочь сестре. Идол сделал манящий жест рукой, и беспомощную рабыню притянуло к нему потоками воздуха. – Ты пленница, и твоя жизнь, в моих руках. Хочешь, чтобы ваши сердца и дальше бились, повинуйся, и ублажай меня.
Кукулькан бросил в рот горсть грибов, его движения ещё минуту назад скованные, стали свободны. Девушка успела заметить, насколько большие его клыки, как у ягуара… Наркотик не действовал на аномалию полностью, мистическая энергия уже давно изменила человеческое тело, и доза теонана́катль, способная убить десять взрослых мужей, его просто слегка опьянила и расслабила.

 Кукулькан обхватил наложницу руками, и сорвал с её груди повязку. Губы впились в нежные соски, пока вторая рука освобождала её от набедренной повязки. Девочка уже не боялась носителя, галлюциногены практически погрузили её в транс. Глаза полуприкрыты, тело расслаблено, ноги подкашивались, а на щеках появился румянец. Это то, чего и добивался владыка. Ему не нужна в постели перепуганная до смерти самка. Вот так, массирующими движениями рук между её расслабленными бедрами, он подготовил её к соитию. Еда, женщины и охота, остались единственными доступными ему радостями. Тот, кто раньше стремился к познанию, сейчас мало чем отличался от зверя, одержимого одними лишь инстинктами.
 -Начинай. – Сказал Кукулькан, краем глаза наблюдая за второй девушкой, и убеждаясь, что она ещё дышит. Не то чтобы он беспокоился, за чью либо жизнь, просто заниматься сексом рядом с погибшей от отравления наложницей ему не хотелось. Последнее время, он чувствовал омерзения, от одного только вида трупов. Слишком много уже жизней он оборвал, своими собственными руками.
 Оставшаяся в сознании близняшка, не понимала, чего от неё хотят, так сильно затуманило её зельем. Поэтому Кукулькан сам поднял девочку, и, раздвинув рабыне ноги, насадил её на стоящий член. Девушка даже не вскрикнула, когда отнюдь не маленькое мужское достоинство майя пронзило её девственную плоть. Только слезы, текущие из глаз, прочертили влажные дорожки на смуглых щеках.
 Кукулькан не собирался останавливаться, пока наркотик хоть ненадолго погасил сковывающий его душу мрак, он собирался насладиться простыми плотскими радостями. Обхватив бедра хрупкой девушки, он начал двигать её, заставляя раз за разом впускать в себя эрегированный орган. В свете факелов слившиеся на троне тела представляли удивительную картину. Молодая, стройная и хрупкая девочка, только недавно перешагнувшая восемнадцать сезонов, с плоским животом и узкой талией, и огромный, больше любого из воинов племени, властелин. Каждая пора Кукулькана дышала силой, канаты мышц, бугрящиеся под кожей, прочные кости, могучая грудь и широкие плечи. Титан, который фактически насиловал одурманенную рабыню.

 Мужчина наслаждался теплом, дыханием, и запахами молодой живой девочки, радовался даже суррогату истинных чувств. Он любил, когда то и правда любил, безумно и сильно. Он любил одну женщину, и никто её полностью не заменит. Остальные – только игрушки, которые очень быстро ломаются. Скоро девочка и сама начала стонать, сквозь пелену наркотической вуали, стали пробиваться её простые животные инстинкты. Наложница обхватила руками шею Кукулькана, и сама стала двигать бедрами, повинуясь простым, заложенным в каждой самке порывам и инстинкту размножения. Постепенно, в себя стала приходить вторая рабыня, она медленно поднялась, окидывая пространство затуманенным взглядом.
 Уже приближаясь к кульминации, Кукулькан довольно откинул спину назад, выгибая могучее тело. Член проник в рабыню ещё глубже, и начал выплескивать внутрь струю за струей, которые наполняли белым семенем девушку, упавшую без сил ему на грудь. Она тяжело дышала, почти потеряв сознание. В этот момент, краем глаза, Кукулькан увидел нависшую над ними тень, за спиной которой горели факелы. Единственный раз, он оказался уязвим, так уж сошлись обстоятельства. Не ожидавший атаки Кукулькан, и лишенная грибами всякого страха девушка. Вторая близняшка, подобрала с одного из столов нож, и ударила в сердце аномалии, пронзая мышцы.

 Простой человек тут же отправился бы к праотцам, но не Кукулькан. Сдавленно застонав, он отпихнул мешавшую ему первую наложницу, и она кубарем скатилась на каменный пол, тряся головой и не понимая, что происходит. Сил убежать у убийцы не было, она так и стояла рядом с троном, удерживая нож, который вошел по самую рукоять. Раненное сердце билось в агонии, и носитель понял, что ещё чуть-чуть, и он умрет. Именно это, и подвигло его нарушить ту границу, которую он раньше не переступал. Питаясь душами животных, бог понял, что эта энергия и есть сама жизнь, а может даже нечто большее.
 Кукулькан схватил горло дикарки, и, недолго думая, сдавил его в смертельном капкане. Трахея и позвонки с жутким хрустом мялись и ломались, под сильными пальцами титана, а обреченная девушка делала последний хриплый вдох, только продлевая свою агонию. Кукулькан поглощал, поглощал сверкающий туман, истекавший из тела погибающей пленницы. Он впитывался без остатка, пробегая горячим потоком по руке, и разливаясь по телу, наполняя его ощущением небывалой легкости и силы. Экстаз, рядом с которым приход от грибов, сущая мелочь. Поглощая душу разумного, он видел проносящиеся перед глазами картины её жизни, от самого детства, до конца. Он видел, как девочка впервые играла в лесу, как молодая туземка училась у матери следить за домашним очагом, как катастрофа, вызванная Кукульканом, уничтожает её деревню. И как последнее, что увидела дикарка, это два светящихся багровым светом глаза, в которых она утопает. Это была феерия, ничего похожего на простые удовольствия. Квинтэссенция наслаждения, удовлетворения абсолютно всех потребностей, какие только могут быть, единственная радость и единственная цель, с которой теперь ничего не сравнится. Пожирание души разумного.
 Первая близняшка рыдала, своими глазами увидев, как рассыпается прахом тело её сестры, с которой она прожила всю жизнь, а кровоточащая на груди Кукулькана рана затягивается, выталкивая из себя лезвие ножа. Она поднялась, и на нетвердых ногах побрела прочь, чувствуя, как по ногам у неё стекает кровь вперемешку с семенем того, кто только что убил её сестру.

 Удар за ударом, сердце монстра оживало, напитанное поглощенной энергией, оно билось как ненасытный зверь в клетке из ребер. Первым порывом идола было сожрать эту хрупкую девушку, пятящуюся к стене, а затем начать крошить всех, абсолютно всех людей, до которых только он сможет добраться. Каждая душа в этом мире, станет его пищей. Чудовищным усилием воли, Кукулькан переборол это желание. Не из альтруизма, а просто поняв одну простую вещь, он смертный, чья жизнь сегодня вполне могла оборваться. Погибнув, он не сможет пить души, а значит… надо стать тем, что просто нельзя убить.
 -Одевайся. – Бросил он дрожащей на полу девочке одежду, но та даже не обратила на неё внимания, продолжая размазывать сопли и плакать. Голос майя, сейчас походил на звериный рык, от которого по спине девочки пробегали мурашки. – ТЫ расскажешь всем, что случается с врагами Кукулькана.
Если бы пернатый змей видел выражение её глаз, то без раздумий оборвал бы хрупкую жизнь рабыни. Но он был слишком занят, спускаясь с пирамиды, идол готовил план, план обретения собственного бессмертия. С сегодняшнего дня, он будет принимать только одни жертвы – человеческие. Как раз ещё остались мелкие непокоренные племена, что ведут партизанскую войну, он собирался закрыть глаза на эти мелочи, но теперь…теперь будет глупо, упускать добычу.

 Вспышка света.

 Величие природы порой давит, оно угнетает слабого человека, заставляя его ощущать свою ничтожность, но оно же вдохновляет сильного, открывая тому новые горизонты. Вулкан. Дышащая жаром и исторгающая пепел гора, возвышающаяся на многие мили над землей. Когда-то, склоны горы были щедро усеяны зелеными лозами винограда, и кофе, но год назад всё изменилось. Орисаба проснулся от тысячелетнего сна, и огненным потоком смыл всё, что росло и зиждилось на его склонах. Дым, чадящий из самых глубин, тогда закрыл всё небо, от горизонта до горизонта, и многие годы, ни майя, ни ацтеки, не смели приближаться к нему. Но всё меняется. На вершине стояло с полсотни человек, что преодолели восхождение на пять тысяч метров над уровнем моря, и один из них, человеком уже не был…почти. Всего шаг, отделял его от грани.
 В окружении туземцев, сидел Кукулькан. Он стал ещё выше, когда-то темная кожа стала отсвечивать зеленым, а в глубине глаз зародился, и больше не пропадал зловещий красный блеск. На лице у гиганта была маска, из дерева, костей и перьев, с прорезями для глаз. Она закрывала верхнюю половину изменившегося лица. На спине, он всё так же носил плащ из перьев тропических птиц, и набедренную повязку, больше ему ничего не требовалось. Оружие осталось в прошлом, оно не нужно тому, что может заставить небеса разразиться бурей, или саму твердь земли, обрушиться в бездну. Все остальные, кто находился на горе, являлись либо слугами, либо жертвой. Жестокой дланью, Кукулькан объединил все народы континента до единого, и провозгласил себя богом, пока только провозгласил, но сегодня, сегодня он собирается по-настоящему им стать.

 -Всё готово. – Склонился перед Кукульканом один из его жрецов. Они не называли его богом, или ещё как-то словами выделяя особенность своего покровителя, в отличие от других людей. Вместо слов, они приносили ему жертвы, сотни животных, тысячи драгоценных изделий и яств, а последнее время, ещё и людей. Преступники, враги, без разницы, главное принести жертву живому богу. Каждый культист, из тех, кто не в страхе, а по велению фанатизма пошел за ним, готов был отдать саму жизнь, во славу владыки стихий. – Можете начинать, верховный.
 Кукулькан молча поднялся, он вообще стал очень мало говорить, да и было бы с кем. Движения его отличались плавность, и нечеловеческой гибкостью, потоки ветра сами несли его. Владыка заметил, как блестят глаза у всех его последователей, фанатики, сумасшедшие, но полезные, во всяком случае, пока. Окончательно утонувший в безумии мозг, преследовал последнюю, навязчивую цель, что хоть отчасти могла назваться человеческой. Месть. Вокруг жерла стояли деревянные столбы, вбитые прямо в твердую вулканическую почву, и к каждому привязали по жертве. Не просто случайного человека, не просто врага племён. Каждый, кто сегодня погибнет, так или иначе, принимал участие в гибели его семьи. Эти жертвы намного ценнее, чем простые души. Сколько же лет ушло, чтобы собрать их всех, и как сокрушался молодой бог, что двое из них умерли раньше, чем тот смог добраться до убийц.
 -Солнце в зените, прекрасный день, чтобы родиться заново. – Кукулькан сделал глубокий вдох, могучая мускулистая грудь увеличилась в объеме. Голос бога был сух, а глаза осматривали площадку для жертвоприношения. Под ногами, толстым слоем, лежали вулканическое стекло и пепел, а в раскаленном воздухе витал запах серы. Где-то внизу бурлила лава, которой было глубоко наплевать на собравшихся сверху людей, кровь земных глубин жила своей жизнью. Ещё немного, и произойдет очередное извержение, об этом свидетельствовали многочисленные газовые выбросы, на склонах горы, а так же нарастающий подземный гул. Серые хлопья, подобно снегу оседали на землю, и на стоящий здесь же на вершине алтарь, сложенный культистами из костей животных и людей.

 Кукулькан сорвал маску с лица, от этого зрелища, никто из окружающих не остался равнодушным, правда, чувства у всех оказались в корне противоположными. Глядя на испещренное древними символами лицо, на котором уже просвечивались темно-зеленые чешуйки, и исчезала человеческая мимика, культисты – восторженно шептались, простые туземцы пали ниц, а пленники, забились в ужасе. Их крики разносились далеко вокруг, заглушая даже рокот раскаленной магмы в жерле горы, Кукулькан специально не стал затыкать им рты, пусть кричат, это один из немногих звуков, которые ещё радуют его пустую душу. Отдельно, возле алтаря, стояла одна из рабынь, та самая, кто выжила на вершине пирамиды, она довольно долго ублажала его, в отличие от прошлых, которых носитель аномалии погубил немало. Не то чтобы девушка хотела этого, но выбор у неё был невелик.
 Идол посмотрел на небо, и резкий порыв ветра сдул с площадки весь пепел, а редкие облака наверху растаяли, как будто их и не бывало. Шаг, ещё шаг. Кукулькан медленно обошел стоящие полукругом столбы, он, прищурив глаза, с удовольствием слушал, как могучие воины просят пощады, или хотя бы смерти, а не того что им приготовил безумец. Сейчас он сожалел, что в порыве гнева убил вождя так быстро, стоило и его заставить страдать, долго, мучительно, а не просто испепелить на месте. Каждый раз, как охотник ступал на землю, под босыми ногами аномалии, трескался обсидиан, вулканическое стекло тоже порождение земли, тоже часть силы повелителя майя. Осколки чистого минерала, повинуясь его воле, взмывали с воздух, и оседали на руках бога.
 -Сегодня, слабый человек исчезнет, те, кто шел за мной, получат награду, о которой и не мечтали. – Кукулькан дернул руками, словно стряхивая воду, и хаотично налипшее вулканическое стекло, резко слилось в длинные черные когти, хищно блестевшие в лучах солнца. – Те же из вас, кто повинен в убийстве моей семьи, сегодня, вы первыми отправитесь во мрак.

 Резкий, неуловимый, словно порыв ветра взмах, и горло первого пленника расцветает широким, рваным разрывом. Из вскрытых артерий и вен, струями выплескивается алая кровь, щедро орошая вулканическую почву. Часть капель попали на лицо Кукулькана, застывшее в чудовищной ухмылке. Он радовался, глядя, как его враг заходится в булькающей агонии, как по телу пробегают последние спазмы, затихая, вместе с покидающей его жизнью. Где-то, в самой потаенной глубине души, где ещё был тот охотник, который любил свою семью, и больше всего в жизни страшился одиночества, он почувствовал удовлетворение. Но потом, жажда смыла все другие чувства и желания. Следующий! Крики, как же они прекрасны! РЫВОК!! СИЛЬНАЯ ХВАТКА БУКВАЛЬНО КРОШИТ ГОРЛО ВТОРОГО ПЛЕННИКА, ВЗМАХ, И ТРЕТИЙ СТОНЕТ С ОГРОМНОЙ РАНОЙ В ГРУДИ, ГДЕ СРЕДИ РЁБЕР ДЕЛАЕТ ПОСЛЕДНИЙ СПАЗМ ИСТЕРЗАННОЕ СЕРДЦЕ! СДОХНИТЕ! ВСЕ! ВСЕ, ДО ЕДИНОГО! ВСЕ КТО ЖЕГ, ТРАВИЛ, ВСЕ КТО ПОМОГАЛ БЫВШЕМУ ВОЖДЮ УБИТЬ ЕДИНСТВЕННЫХ ДОРОГИХ ЕМУ ЛЮДЕЙ. УМРИИИИТЕ!!!

 Хруст костей, звук рвущейся плоти и льющейся крови, становился громче, а мольбы и крики жертв затихли, с уменьшением их количества... Обезумевшая аномалия рвала на части людей, словно игрушки. Мучительно, жестоко, без тени пощады. Культисты бились в экстазе, но благоразумно держались подальше от разбушевавшегося божества. Простые майя дрожали от страха, как осенние листья на ветру, а прикованная к алтарю молодая туземка плакала, всхлипывала, потеряла способность двигаться от ужаса, но не могла отвести загнанный взгляд от разыгравшейся бойни.
 -Ашь-шь! – Вскрикнул Кукулькан, поднимая руки к солнцу. Обсидиановые когти рассыпались, опадая на землю, а из безжизненных тел, к нему потянулись видимые сейчас даже обычным глазом сверкающие нити. Одно за другим, иссыхающие трупы прахом падали на землю, а Кукулькан шагнул к обрыву. Когда он оказался на самом краю, культисты в фанатическом экстазе забормотали, пожирая глазами владыку.
 -Ку-куль-кан! Ку-куль-кан. – Скандировала толпа, когда бог прыгнул прямо в жерло. Охотник отправлялся в огонь, ненависть к которому так и не угасла. Плащ сгорел еще в воздухе, задолго до того как тело аномалии упало в раскаленную лаву. С глухим, сдавленным звуком, геенна огненная поглотила его, только несколько огненных брызг взлетело в воздух в том месте, где Кукулькан ушел под лаву.
 -Умри, ну же. – Раздался тоненький голос прикованной к алтарю наложницы. Несколько минут ничего не происходило. Рабыня уже начала надеяться, что идол сгорел, сгинул в раскаленной пучине, избавив мир от своего присутствия. Хор культистов затих, фантики стали нерешительно переглядываться между собой, и в этот самый момент, земля дрогнула.

 Вулканическая почва вибрировла и трескалась, на склонах горы то и дело выстреливали в воздух огненные и пепельные гейзеры. На много миль вокруг, сейсмические волны всполошили всю живность, но это было только начало. Вулкан извергся, взорвался изнутри, выбрасывая из жерла раскаленную лаву и пепел. Свет дня померк, после того как солнце заволокло серой взвесью, запахло серой. В бьющем вверх потоке, дикари различили движение.
Огромный сгусток лавы, принимал форму змея, длинное гибкое тело обрастало черным вулканическим стеклом, из которого формировались бронированные пластины, сквозь щели в которых пробивался оранжевый свет. Пасть прорезалась частоколом длинных, размером с меч зубов, а на спине выросли черные крылья, ровно шесть, словно собранная мозаика из острых осколков. Но самым ужасным зрелищем, стали глаза. Два багровых шара, лучащиеся первозданной жаждой крови, без малейшего отблеска человеческого сознания. Титан обратил их взор на замерших внизу людей. И, даже самые храбрые воины, почувствовали себя добычей, на которую сквозь тропическую листву смотрит ягуар. Почувствовали себя просто пищей.
 Первыми побежали воины ацтеков, за ними остальные племена, наконец, даже культисты, помчались прочь, уступив животному страху. Люди бросали оружие, прекрасно осознавая, что примитивные копья и дротики, это совсем не аргумент против такого врага. Но спасения не было, пернатый змей раскрыл крылья, и, пикируя, пожрал одного воина за другим. Никто и ничто не могло спастись от его пасти. Обрушиваясь с небес, он настигал всех и каждого. Смыкал на убегающих смертных свои челюсти. Но майя не ел людей… Пойманные воины, просто высыхали в его пасти, а на землю падали выплюнутые кости и прах.
 Аномалии не нужна была физическая еда, Кукулькан, ставший чем-то гораздо большим, чем просто живое существо их плоти и крови, поглощал души. Извержение заканчивалось, потоки лавы уже просто стекали по склонам горы вниз, а на вершине остался только один человек, тот, кто не мог её покинуть. Прикованная к алтарю девушка, смотрела налетающего монстра, и на прах, оставшийся от жертв. Хрупкая рука, нащупала под ногами острый кусок обсидиана, и медленно подняла его.

 -Если душа оного человека, хоть что-то может, то я отдам её. – Девушка обреченно смотрела на летящего монстра, который разворачивался к ней. Поглощенные жизни усилили бога, на спине Кукулькана появился шипастый гребень, а у основания головы, подобие короны из перьев. Её голос дрогнул, но руки двигались. – Тогда я отдам её, и пусть огонь примет мою жертву.
 Решительный взмах, и острые края обсидиана впиваются в беззащитную грудь, протыкая сердце. Рабыня шипит сквозь сжатые губы, боль заполняет всё её тело, а на мену ей приходит онемение и темнота. Лишь об одном она жалеет… Слабеющая рука проводит последний раз, по слегка округлившемуся животу, и падает. Кровь щедро окропляет алтарь, на который оседает умирающая девушка.
 Гора словно сошла с ума, последний выброс оказывается такой силы, что попадает в пролетающего над жерлом Кукулькана. Было ли это совпадение, или Орисаба принял жертву молодой девчонки, но лава облепила пернатого змея, который, уже не мог просто так погибнуть. Вместо этого, он свил свои кольца, защищая морду и глаза от раскаленной стихии, и упал прямо в кипящий ад. Но лава не могла убить то, что в ней же и родилось. Монстр погрузился в сон, в самых недрах земли, чтобы однажды, когда глупые люди забудут его жестокость и снова прольют кровь в его честь, в небо вновь взмыли шесть черных крыльев. О, он вернется, подумал Кукулькан, закрывая глаза. Обязательно вернется.

Ричард.

 Очередное погружение в чужие воспоминания, и очередное пробуждение в страхе. Вот чем встретило меня утро. В этот раз я даже не закричал, успел заранее сомкнуть челюсти, чтобы ненароком не перебудить своих спутниц. Такие видения скоро станут привычкой, а то ощущение, когда энергия души впитывается, и наполняет всё тело трепещущей радостью, кошмар, я же ощутил это извращенное наслаждение как наяву!
 -Доброе, Ричард. – Лежащая рядом на листьях Славя, томно потянулась, и заразительно зевнула. Блондинка без всякого стеснения мылась и спала с нами, даже не краснея. Я так не мог. Каждый раз, как взгляд украдкой падал на обнаженные тела, равнодушным остаться не получалось. А затем хитро подметила. – Смотрю, не только ты встал.
 -Вы о чем? – Сонно завозилась под другим боком Юлия. Девочка моргнув и дернув левым ушком, вопросительно уставилась на улыбающуюся Славю, и перевернувшегося на живот меня. – Что там встало?
 -Да не обращай внимания. – Отмахнулась блондинка. Какой у неё всё же приятный голос. – Так, что естественно, то не безобразно.
 -Прости. – Я покраснел, точно покраснел!
 -Оставь Ричи, думаешь, я не видела, какими ты глазами смотрел вчера на то, как я Юле спинку мыла в реке? – Славя совершенно не осуждала меня, наоборот, всё тот же открытый, понимающий взгляд голубых глаз, и как у неё получается?. – Надо всегда быть честным с самим собой.
 -Хвост теребил? Да, парни это любят. – Юля вставила свои пять копеек, попутно прилизываясь. Натурально прилизываясь! Девочка смачивала языком тыльную сторону ладони и уже ей приглаживала взъерошенные волосы.
 -Что любят? – Прыснула блондинка.
 -Ну, хвост, который у них спереди. – Юля назидательно подняла палец вверх. – Когда он у них опухает, парни начинают его теребить, пока не станет как раньше.
 -Мда. – Резюмировал я. Невидимость вполне способна нанести психическую травму своему обладателю, даром что ЮВАЮ наверное старше нас всех. – Шутишь же!
 -А то. – Юля обнажила белые клыки, в веселой ухмылке. – Что я, совсем зеленая? Сколько раз за спариванием наблюдала, и вообще, за всяким. Интересно же было. Меня саму никто не видит, ну, почти, вот оставалось, наблюдать, наблюдать, наблюдаааать.

 Мы пошли вперед рано, небо постепенно светлело, и дорогу разобрать вполне удавалось, но само солнце ещё даже не показалось на горизонте. Вокруг стоял гвалт от целой стаи мелких серых птиц, и пришлось очень часто прибегать к зрению аномалии. Кто знает, что может скрываться среди деревьев или травы, ещё и скрытое фоновым шумом. Завтракали яблоками, которые ещё вчера нарвали перед привалом, и напились воды из реки, не используя фильтры. То, что вода в ней чистая, мы уже поняли, а если там есть какие-либо необычные вирусы или бактерии, так от них ни один фильтр не спасет. Небо радовало облаками, белыми, легкими, без намека на дождь, но от палящих лучей вполне спасут. Дышалось тоже очень легко, свежий утренний воздух, разбавленный влагой реки и ароматом растущих на берегу цветов, словно сам втягивался в легкие.
 -Всё же, может, в бункер схожу я один, а вы девочки подождете неподалёку? – В который раз уговаривал я капитана, попутно хрустя яблоком. Пусть и кислая, но мякоть утоляла голод, а заодно избавляла от неприятного утреннего привкуса во рту.
 -Нет. Будем идти вместе, разделяться не стоит. Аккуратно, с оружием наготове, но вместе. – Славя кивнула на Юлю. – Если бы посылали одиночку, то невидимая девочка первый выбор, но кто знает что имел ввиду Семнадцатый, когда писал ОНИ. Это вполне может оказаться какой-нибудь зверь, а они нашу ушастую видят.
 -Я за вас волнуюсь. – Вылетели слова раньше, чем мозг успел их обдумать.
 -Как и мы за тебя. Ричард. – Славя и глазом не моргнула в ответ на это заявление. – Оставь эти геройства, ты бесспорно хорош, но мы отряд, и в данных обстоятельствах, должны держаться вместе.

 Как ни крути, а в принципе она права. Вот только знай Славя про козырь у меня в рукаве, может и поменяла бы своё решение, а так... Вход в бункер обнаружился внезапно. Мы, как и указанно в карте и записях Семнадцатого, двигались у самого подножия скал, с левого края ущелья, когда увидели огромный проем. Переглянувшись, мы отступили в сторону деревьев, и разглядывали вход уже с расстояния, и замаскировавшись в кустах.
 -Не похоже, чтобы это так задумывали. – Славя оглядывала пещеру, в которую вполне мог въехать белаз. Сам проход был неглубокий, десяток метров от силы и заканчивался тем, что когда-то было дверью…
 -Не могу сказать, что именно тут случилось, но разруха действительно эпическая. – Согласился я с блондинкой. Вход в бункер, изначально был замаскирован землей, и закрыт стальной дверью. Сейчас же, вся почва вокруг перерыта, хаотично раскиданы камни и куски скал, а две стальные затворки, запирающие вход в бункер, валялись на земле, искореженные и черные от копоти.
 В этот момент, я почувствовал дуновение, отдающее смрадом гнили, и сделал то, что наверное надо было предусмотреть заранее. Я перешел на зрение аномалии. В темноте прохода, за сломанными вратами, куда не попадали солнечные лучи, стояло огромное облако красного тумана, буквально пересыщенного энергией. По спине пробежали мурашки, когда в полумраке загорелось два больших, размером с мяч, красных глаза, которые пристально смотрели прямо на нас.