ульяна свой

Однажды ночью ты едва не наступаешь на хвост кошкодевочке.
Рекомендую читать после Четвёртой смены иначе рискуете не понять ничего. Остальное -- тлен.

***

Персональная тайна

1

Очень хорошо стоять ночью на крыльце домика, босиком и в одной футболке. Ощущая как ветерок обдувает тело и уносит в небытие недавний кошмар. Как успокаивается сердце и возвращается способность мыслить.
Что там в том кошмаре было? Кажется, маленький домик или сарай, или просто комната. Лунный свет проникающий в окошко, девочка на полу. И туман: безжалостный и страшный тяжёлый серый туман, запускающий щупальце в дверь, заполняющий комнату, липнущий к телу, проникающий под кожу, и высасывающий память и душу. Девочку эту видно как-будто со стороны. Она сидит обняв колени и зажмурившись от ужаса, и только и может, что повторять про себя какое-то слово. Или чьё-то имя? А туман уже начинает пропитывать саму девочку, и её тело становится таким же серым, волокнистым и полупрозрачным.
Ульянка вздрогнула: «Нет никакого тумана! Так не бывает!» Можно было возвращаться и досыпать, но в домик идти не хотелось. Не хотелось и признаваться себе в собственных страхах. Мозг специально придумывал занятия, отвлекающие от недавнего кошмара.
Вот и сейчас: «А куда ушла Алиса? Форма на стуле... – Ульянка заглянула в домик. – Да, на стуле. Значит в джинсах ушла. Пока Ольмитревна спит и не видит. "Советская пионерка не должна ходить в американских штанах!" – Надо же быть такой дурой. Нет, так-то вожатая ничего, но бывает, что на неё накатывает.»
Что-то зашуршало за домиком. «Алиса на полянке сидит? Гитары не слышно, значит или мечтает, или стихи сочиняет. Ну держись, Рыжая. Сейчас я тебя напугаю!»
Ульянка влезла в сандалии, спустилась с крыльца и, стараясь ступать бесшумно, завернула за угол, и покралась вдоль домика, так, чтобы выбраться на полянку прямо за спиной Алисы.
На полянке явно кто-то был, осталось только бесшумно раздвинуть кусты и…
– Ой! – Ульянка едва не врезалась в спину незнакомки. – Ты кто?
Ответа не последовало. Незнакомая девочка как-то странно сгорбилась, потом распрямилась и вдруг взлетела на полтора своих роста, разворачиваясь в прыжке лицом к Ульянке и приземляясь уже на противоположной стороне полянки. Шорох, легкий топоток, несколько раз треснула ветка, и всё.
Ульянка кинулась следом, с треском прорвалась на аллею сквозь заросли. Кажется, в свете фонаря мелькнула фигурка в обтрепанном коричневом платьице. А может и не мелькнула. «Кто это? Я не помню её в лагере. Что за день сегодня интересный! Сперва гости, потом это, эта...»
Кто-то ещё шел по аллее к домику. Шел, судя по звуку шагов, не таясь. Хотя, кого таиться? Лагерь давно спал.
Алиса. Джинсы и футболку выгуливала. И ещё гитару, забытую на сцене, забрала.
– Не спишь? Пойдём, поздно уже.
– Пойдём. Как песня?
– Никак. Ещё работать и работать.

А остаток ночи Ульянке всё снились и снились глаза. Странно знакомые. И тёплая крепкая ладонь, сжимающая её маленькую руку. И смотрела в эти глаза Ульянка снизу вверх, будто в том сне ей не четырнадцать, а семь или восемь лет. Не больше.
Но наступило утро и сон исчез, растворился как… Как сон. Осталось только ощущение чего-то хорошего.

2

– Рыжая, ты чем сегодня займёшься?
За завтраком подруги как всегда сели вдвоём. Обсудили ещё раз главную новость – гостей лагеря и перешли к планам на день.
– От Рыжей слышу. Не решила еще, Алис. Наверное в футбол с мелкими погоняю. – Планы у Ульянки были, но рассказывать о них не хотелось. Но и врать подруге не хотелось тоже. – Нет, Алиса, не пойду я на стадион. А вообще, меньше знаешь – крепче спишь.
– Ну, как скажешь. А я вот, без всяких секретов, к Мику в кружок зайду.
Алиса утратила интерес к разговору и завертела головой, высматривая в зале Мику, всякий раз вздрагивая, когда натыкалась взглядом на гостей лагеря.
Ульяна тоже вертела головой, внимательно вглядываясь во всех девочек подходящего роста и отбрасывая их кандидатуры. Ни одна из них не походила на ночного визитёра. «Значит мне не показалось. Или наоборот – показалось. Жаль, если второе.»

Час спустя в лесу замелькала красная футболка. Путь её легко вычислялся по брошенным конфетным фантикам, но нужды в том не было – всё было очевидно и так.
Ульянка с ходу выскочила на поляну, окружающую Старый лагерь, и замерла. Ну и что, что она вчера уже была в нём, убедилась что он пуст и никаких призраков в нём нет. То было вчера и вчера она была в компании. А сегодня… Нет, Ульянка не боялась, ни в коем случае. Просто было какое-то чувство неловкости, как-будто заходишь в чужой дом незваным гостем. «А ведь я хочу себе там логово обустроить. – Ульяна уговаривала саму себя. – А вдруг там эта, вчерашняя, прячется? Надо же проверить!»
В старом корпусе ничего не поменялось со вчерашнего дня: сломанная мебель, пожелтевшие обрывки накладной на постельное бельё, детская книжка без переплёта, и так далее. Ульянка подбирала что-нибудь, вертела в руках и отбрасывала. Иногда вздыхала, жалея куклу без рук и ног, или зайца с оторванной лапой.
Девочка уже успела спуститься в подземный коридор, добежать до бункера, подёргать запертую дверь в катакомбы и вернуться обратно – оставаться под землёй дольше необходимого не хотелось. И сейчас она сидела в единственной комнате, которую с натяжкой можно было назвать обжитой.
«Какое хорошее место. И всё моё. Даже печка железная есть. Но надо оставить что-то. Вдруг хозяева объявятся... Или... А вдруг – хозяйка!» Мысль про хозяйку понравилась Ульяне настолько, что, вместо запланированной конфеты, щедрой рукой была отсыпана половина кулька. «Я хочу, чтобы мне вчера не показалось! Хочу чтобы она была! Вдруг она заглядывает сюда? А конфет я ещё украду.»
Две конфеты остались на столе в бункере, две конфеты на первом этаже на ступенях, две конфеты в комнате на втором этаже, две – на чердаке. Но главное было даже не конфеты.
«После обеда прибегу, проверю. А сейчас записку оставлю. Вдруг прочитает. Нет, не записку – вдруг она читать не умеет.» Слово «Комикс» Ульянка не знала, но идея лежала на поверхности.
И Ульяна взялась рисовать. Свой домик, полянку за домиком, себя, Алису, вчерашнюю ночную гостью, старый корпус и комнату в нём, и опять себя в этой комнате, и себя рядом со вчерашней гостьей в комнате. Рисовала неумело, но старательно.
Увлеклась настолько, что едва расслышала горн. Сунула заметно похудевший кулёк конфет в карман и помчалась в лагерь. Нужно было не попасться Ольге Дмитриевне или, если уж попадаться, то попасться так, чтобы вожатая не задала ненужных вопросов.

К счастью всё обошлось. Вожатая, занятая своими проблемами, только что и отправила, что мыть руки. Так что осталось время и для конфет, и для визита на склад к Славе, правда Славя об этом не знала. Вообще Славя уже второй день ходила какая-то рассеянная и, так же как и Алиса, вздрагивала, встретив кого-то из гостей лагеря.

В Старом лагере ничего не изменилось. Конфеты лежали на столе, бумаги... Не понятно было, трогали их или нет. Ульянка не смогла вспомнить точно, как она оставила эти листки.
Рыжая вздохнула: «Неудача. Ну хоть Старый лагерь теперь только мой.» Бросила украденное с вещевого склада одеяло на старый диван, потянула с шеи бинокль и полезла на крышу.

Час спустя Ульяна опустила бинокль. Вспомнила увиденное: бесконечный лес, из которого вышли гости; мост и нитку железной дороги, и поезд ползущий по ней из ниоткуда в никуда; реку, исчезающую в мареве; еще одну нитку – шоссе теряющуюся за холмом; вспомнила как Мику танцевала на остановке с метлой; как Мику встретилась с гостями лагеря; как они поговорили о чём-то и Мику упорхнула за ворота.
«Хорошо, что я тоже гостей встретила. И сейчас и вчера. А не вожатую или Славю. Потому что, какая может быть тайна у вожатой? Плохо, что не получилось с кошкодевочкой, но все равно не зря сюда пришла.» И Ульянка, осторожно ступая по ненадёжному шиферу, начала спускаться с конька к слуховому окну.
«Значит кошкодевочки не существует. Или нет, она конечно существует, кого-то же я видела, но живёт не здесь.»
Остаток дня прошел в наведении порядка в выбранной комнате, так что Ульянка опоздала на ужин, и вообще появилась в лагере перед самым отбоем.

А ночью Ульянке опять снились знакомые и незнакомые одновременно глаза, и рука держащая ее за ладошку. И было в этом сне чувство, что всё будет хорошо. Но когда Ульянка пыталась разглядеть лицо незнакомки, то каждый раз просыпалась.
А ещё очень хотелось встретиться со вчерашней незнакомкой, пионерка даже выходила несколько раз на улицу и стояла прислушиваясь. Но каждый раз слышала только уханье совы и треск кузнечиков.
Кончилось тем, что разбуженная Алиса шикнула на соседку, потребовав, чтобы та или ложилась спать, или выметалась на улицу. Ульянка обиделась, забралась под одеяло, там посопела и уснула, на этот раз без сновидений.

3

Утром, набив карманы конфетами, Ракета опять умчалась в Старый лагерь, а потому пропустила и запись в артисты, и пьесу Мику. Не до того. Своя, пусть даже и маленькая, тайна была важнее. Пусть она и была не такая загадочная, как у гостей лагеря, но зато своя.
Уже без остановок Ульянка пересекла поляну, пересекла двор, вбежала в здание и взлетела вверх по лестнице на второй этаж.
Записки на столе не было. И...
Ульяна прислушалась, запретив себе оборачиваться. Вцепилась в дверные косяки так, что побелели пальцы и зажмурилась. Потом открыла глаза.
Да, записка исчезла. Конфеты лежали не тронутые, а записка исчезла. И…
Девочка осторожно сделала шаг к столу.
Кучка конфет лежала на месте. Записка исчезла, а вместо нее на столе обнаружилась пара орехов.
И кто-то еще был в здании. А как еще объяснить мурашки пробежавшие волной по спине?
Показалось, что в комнате стало теснее. Кто-то, кто был в здании сейчас стоял в дверях, загораживая выход. А может быть и сам готовый убежать при малейшем опасении.
Медленно, очень медленно Ульяна развернулась к двери лицом.
И потерялась. Это было как сновидение…

У Ульяны вообще исчезли всякие мысли. Казалось, что она стоит в тоннеле, стены которого сотканы из тумана, молочно-белого с одной стороны, и розового, как небо в час заката, с другой. За спиной Ульяны туманный коридор открывается на автобусную остановку. А перед Ульяной стоит незнакомка. Вроде бы ничего особенного…
… ничего особенного. Девушка как девушка, чуть постарше Ульяны. Лет пятнадцати-шестнадцати. Даже кошачьи уши и хвост нисколько не добавляют необычности. Подумаешь. Это не главное, а главное – глаза лишенные возраста. Вот на тебя смотрит пятнадцатилетняя девушка, а вот, этими же глазами на тебя доброжелательно и сочувственно смотрит некто невозможно древний.
И почему-то хочется сказать: «Вот мы и встретились, киса!» А потом сон наяву повторяется ещё раз, и ещё, и ещё…
Ульяне становится страшно, но она сама не может вырваться из этого сна и тогда на помощь приходит незнакомка.
– П... П... Приве-е-е.
И морок исчезает. И снова вокруг не туман, а осыпающаяся штукатурка, а в дверях стоит растерянная и слегка напуганная девушка лет пятнадцати-шестнадцати и, с видимым усилием, произносит: «Приве-е-ет». Кажется, что гласные ей произносить легче, чем согласные.

Это был самый длинный день. День рассказов, вопросов, ответов. День знакомства с тайной.

- Киса, а кузнечика хочешь?

Чувство было таким... странным. До этого ей всегда приходилось добывать еду самой. Полагаться на кого-то в таком жизненно важном вопросе было очень необычно и волнующе.

- Буду!

Кто тут заказывал пейринг "Юля+Ульяна"? =)))

Начало.

I
Двое

Вся эта история началась на четвертый день смены, перед обедом.
Ульянка, поднырнув под хозяйственные ворота, выбралась на волю и решала, как ей провести оставшийся до обеда час, так, чтобы потом не было мучительно больно за бездарно потраченное время. Далеко уходить она не хотела – не хотела пропустить горн к обеду, и потому, отойдя в сторону, чтобы ее не было видно от ворот, решала, куда ей податься. Собственно, вариантов было три: попытаться выследить кошкодевочку, вчера вечером Алиса рассказала, что водится тут в лесу такой человекокошачий гибрид; проверить малинник выросший между рекой и дорогой; или, минуя малинник, пройти тропинкой вдоль забора к реке и там искупаться, вдали от бдительного ока и громкого голоса вожатой.
Но жизнь все решила за Ульянку, пока девочка крутила головой вправо-влево, выбирая между реальными и соблазнительными малинником и рекой, и недостоверной, но зато романтично-загадочной кошкодевочкой, слева, со стороны леса, послышались голоса и на засыпанную гравием площадку перед воротами вышли двое.
Первой шла девушка невысокая лет девятнадцати. Зеленая ветровка, красная футболка, точно такая же, как у Ульяны, джинсы, обрезанные до колен, и противогазная сумка через плечо.
Это было настолько неожиданно – увидеть, как из леса, который тянется, говорят, на триста километров, выходит человек, что Ульянка просто остолбенела. А пришелица заметила Ульянку, улыбнулась ей во все тридцать два, подмигнула, а потом показала язык, ну а Ульянка не нашла ничего лучше, чем показать язык в ответ.
– Рыжик, не дразнись.
Ульянка вздрогнула, но потом поняла, что обращаются не к ней, а к гостье.
Вторым на поляну вышел парень, лет двадцати пяти, высокий, худой, с копной каштановых волос, с челкой почти закрывающей глаза, в вожатской форме, но без галстука, только с каким-то черным шнурком на шее, прячущимся под рубашкой, в такой же ветровке, как у девушки, и с выгоревшим на солнце, а когда-то голубым рюкзаком за плечами. «Крестик что ли носит?», – еще подумала Ульяна. Парень же без выражения посмотрел на Ульянку и вдруг, улыбнувшись и мгновенно спрятав улыбку, спросил.
– Привет Ульяна, Виола у себя?
И хорошо, что улыбнулся так коротко, как выстрел, потому что такой улыбкой девочек можно с ног пачками валить. Даже у Ульянки что-то вздрогнуло, где-то между сердцем и диафрагмой, то ли от узнавания, то ли еще от чего, но вздрогнуло и сразу отпустило. Тем более, что Ульянка разглядела у парня с девушкой одинаковые тускло-серые кольца на безымянных пальцах.
– У себя с утра была. Если уже не в столовой.
Парень молча кивнул головой, благодаря, а девушка откинула капюшон ветровки, пустив медно-рыжие волосы волной по плечам, и еще раз улыбнулась Ульяне.
Парочка, обойдя Ульянку, прошла к воротам, а Ульянка смотрела им вслед и думала, где она могла их видеть, особенно парня. Почему-то перед глазами вставала уплывающая ранним утром к острову Ближний лодка, Ульяна потрясла головой, отгоняя наваждение и решила, что уж человека, у которого правый глаз карий, а левый серый она бы точно запомнила. «И откуда он меня знает? И что за съезд разноглазиков? Наша Виола, а теперь вот это еще.»
У ворот парень подергал створки, потрогал, сквозь щель между ними, висячий замок, запирающий ворота, удивленно качнул головой и сказал, обращаясь к спутнице.
– Обошлось. А если бы вы несовместимы в границах узла оказались? Каппа у тебя повыше, конечно, будет, но здешняя-то тут у себя дома и четыре дня уже живет. Ты мне слишком дорога, а, – тут парень глянул на подошедшую поближе Ульяну, – хозяйка достаточно симпатична, чтоб на вас ставки делать. Отлавливай вас потом, в следующем цикле, по всей Сети.
– Зануда. – Коротко ответила девушка и полезла под ворота.
А когда парень, кряхтя и как-то с трудом и неестественно сгибаясь, полез следом, уже с той стороны ворот, добавила.
– Вот влюбилась же в зануду. – И уже другим голосом спросила. – Болит спина, Сёмк?
– Ничего, Виола подлечит.
Запах тайны и приключений был так силен, что Ульянка, едва подождав, пока пришельцы отойдут от ворот, полезла за ними следом и так и сопровождала парочку до самого медпункта, стараясь не пропустить ни одного слова.
– Мы что, играем в шпионов, Рыжик? Почему, как почетные гости по асфальту не пошли?
Рыжик пожала плечами.
– Так интереснее же. Да и Виоле твоей сюрприз будет.
Загадочные гости очень уверенно и быстро двигались по тропинке, обходя по дуге спорткомплекс и склад, и явно направляясь к медпункту. Ульянке, чтобы не отстать и оставаться в пределах слышимости приходилось бегом перемещаться от куста к кусту.
– Кому интереснее? Тебе прятаться или твоей тезке нас скрадывать?
– Как ты меня учил, Сёмк? Да! А что «Да» – сам догадывайся…
– Сам догадывайся, зануда?
– Вот видишь, ты сам все понимаешь. Но не исправляешься.
– Молодая ты еще, я бы даже сказал – мелкая. Не понимаешь силу ностальгии. Может я хочу на крыльце склада слезу пустить.
– Здесь пускай свою слезу. Сам же говорил, что все тут облазил лучше чем здешняя я. А я не хочу, чтобы меня с ней сравнивали и спрашивали, не родственники ли. Двойняшки мы, в одной колбе родились.
Когда парочка вышла к медпункту, Виола уже запирала дверь и собиралась идти в столовую, тут же приплясывал и Толик, живущий в изоляторе. Как выяснила Ульянка, Толик был чьим то родственником: может вожатой, может поварихи, а может самой Виолы, – которого каждый год привозили в лагерь. Вреда от него не было, а дразнить его было неинтересно, это Ульяна выяснила в первый день – Толик просто не реагировал.
– Здравствуйте Виолетта Церновна, неужели мы не вовремя?
Первым отреагировал Толик, мгновенно оказавшийся между пришельцами и Виолой и сунувший руку куда-то себе за пазуху. Придурковатая улыбка внезапно исчезла, движения его стали вдруг какими-то незаметными глазу: вот он стоит лицом к Виоле, пускает слюну и чуть приплясывает, а вот уже Виола за его спиной, улыбка осталась, но идиотской ее никак не назовешь, скорее радостно-предвкушающей, если бы не выражение глаза, очень опасные глаза, – их выражение, даже Ульянка поняла. Виола же, бросив возиться с ключами, потянула из кармана халата какой-то прибор, тоже разворачиваясь лицом к гостям. Но, похоже, пришельцев тут если не ждали, то сочли не опасными, это точно. Да что там, своими их сочли. Потому что Толик почти сразу как-то расслабился, улыбнулся, на этот раз приветливо и чуть с иронией, и произнес: «Home is the Voyager, home from the Voyage», – а потом неожиданно подкатился к парню для рукопожатия.
– Знаешь, Толь, сразу предупреждаю, я почти ничего не помню, так что, не удивляйся.
Виола же, наконец справившись с карманом халата, достала оттуда непонятную металлическую коробочку с телефонным диском и подкинула ее в руке. Довольно тяжелую коробочку.
– Еще раз «Церновну» услышу, запущу тебе в лоб вот этой штукой.
И, убирая уже эту штуку обратно в карман, обратила внимание на девушку. Подняла бровь в своем стиле, быстро, но цепко оглядела с головы до ног, углядела кольцо на пальце, бросила взгляд на руку парня, подняла бровь еще выше, кажется захотела что-то сказать фирменное, но сказала только.
– Ульяна, я так понимаю?
– Ульяна Сергеевна Персунова. – Пришел девушке на помощь парень.
«Значит, зовут нас одинаково», – подумала засевшая в кустах Ульянка. А парню, кажется, удалось пробить защиту Виолы, потому что она, вернув бровь на место, только качнула головой и скомандовала.
– Ну, заходите, рады вас видеть… Персуновы, – и, уже обращаясь к Ульянкиному кусту, – Ульяна, предупреди на кухне, что мы задержимся, и попроси, пусть четыре порции оставят.
И дверь в медпункт закрылась, в бесполезной попытке отсечь от Ульянки запахи тайн и приключений.