Мику(БЛ) Лена(БЛ)

Лагерь у моря 2. Часть 48. Финальная глава перед эпилогом (Продолжение в комментах)

«Люди. В каждом из нас скрыта как огромная любовь, так и дьявольская жестокость, божественная сила и критическая слабость, храбрость легендарного героя и страх самого жалкого животного. Многогранные существа, что в равной степени приближены как к сиянию жизни, так и к забвению смерти. За годы скитаний я стал своего рода, — ну, будем называть вещи своими именами, — расистом, и мало кого признавал себе равным, кроме homo sapiens. Почти все старейшие расы называют нас «жалкие смертные»… Ха… идиоты.

Разве что… дракондоры, или, как они себя сами называли, — драконьи жрецы. О, вот эти оказались вполне адекватными, хоть можно было договориться. А что до остальных… Я был поистине счастлив доказывать всем и каждому, насколько сильно они заблуждались, переходя мне дорогу. Когда пылали города надменных эльфов, когда рушились катакомбы уверенных в своей несокрушимости гномов, когда ударная волна стерла в пыль огромную зеленокожую орду, что имела глупость напасть на меня. Стоя выше всех, сминая врагов, защищая друзей, снося преграды и уничтожая опасности, я гордо называл себя тем, кто я есть. Я — это Я. Человек. Ничто так и не смогло остановить простого жалкого смертного… Люди — венец творения. Этот урок они запомнят надолго.»


Личный дневник Генды.



***



Ночь становилась всё темнее и темнее, мрак всегда становится непроглядным, перед тем переломным моментом, когда свет робко вступает в свои права. Время теперь перестало играть на стороне хищного альбиноса, с рассветом её преимущество сойдет на нет. Харди, породившая своим порочным разумом чудовищного монстра, передала ему как свою силу, так и свои слабости. Свет лишал альбиноса львиной доли сил.


Несмотря на это, Ехидна вполне могла отступить в тектонические катакомбы, а затем напасть уже следующей ночью, но… Демоница понимала, что рано или поздно тут будет ещё один враг, враг, с которым лучше сражаться отдельно. День, максимум два — и летающий пузырь доберется до острова. Док плюс вооруженный лайнер вместе взятые — они слишком крепкий орешек даже для неё. Альбинос самонадеянно думала, что ослабленный повелитель порталов, лишенный почти всей своей силы, будет уязвим. И это чуть не стоило ей жизни. В этот раз на одни и те же грабли она не наступит.


С Ехидной творилось что-то поистине странное. Никто не мог увидеть чудовищную мощь, что она излучает, но чувствовали всем нутром, как их окутывает противоестественный ужас. Да ещё сходили с ума детекторы аномалий на лайнере. Пауки, от мала до велика, вдруг разом дрогнули, сменив направление. Целая сотня шелестящих жвалами членистоногих в едином порыве бросилась к своей хозяйке. Они облепили её со всех сторон, образовав шевелящуюся гору из тел. Мгновение — и она поплыла, заколыхалась, превращаясь в кокон кипящей изнутри плоти.


— Это нехорошо, — пробормотала Хаку, поворачивая все камеры лайнера в сторону берега. На лице у красавицы появилось испуганное выражение, она сжала кулачки. — Совсем нехорошо! Никогда раньше она такого не делала!

— Трансформации, белая гадина меняет тело как ей угодно! — догадалась Виолетта Церновна. Она как никто другой следила за боем врага с мечницей, и старалась разработать стратегию по её устранению. Смогла же гетерохромный гений однажды загнать в угол даже Неуязвимую Рептилию! — Зачем ей столько материи?

— Без понятия, — вставил свои пять копеек Шурик. — Но лучше что-нибудь предпринять, пока не стало слишком поздно, не нравится мне происходящее.


— Артиллерия, вы слышали? — произнес Седой, обращаясь к орудийным расчетам. Кокон пугал всех и каждого, кто его видел.

— Да, капитан! — хором ответили солдаты, и грянул гром. Все пушки корабля отвлеклись от истребления ползущей на «Ленин» орды, разом разрядившись по кокону. Атаку поддержали и драконы-близнецы, закружив над врагом смертельный хоровод и поливая пламенем землю не слабее, чем арта. Синхронный удар канонады и раскаленного синего потока — аргумент в бою более чем серьезный. Но…

— Да ладно?! — Взгляд Виолы прикипел к мониторам. Стоило дыму рассеяться, как оказалось, что кокон даже не пострадал, словно его что-то защищает!


— Там какой-то энергетический барьер, — доложили аналитики, чудом собрав информацию с детекторов уцелевших дронов. Механические камикадзе кружили над полем боя, снуя между рвущими их в клочья обломками и плавящим армированный металл голубым огнем. — Мощная физическая преграда. Он совсем как…

— Как кинетическое поле Генды, — Виола, перебившая аналитика на полуслове, пришла в ужас от одной только мысли, что им противостоит сила, хотя бы приблизительно равная Доку. Даже работая на Организацию, этот человек ни разу не показал свою настоящую мощь. Для этого требовалось загнать носителя в угол, а он был умён, хитёр и труслив. Неплохое сочетание для агента. Враг опасен, но он не может быть всесилен, ведь так? А значит, есть шансы. — Поле. Или, во всяком случае, что-то очень на него похожее. Скорость, подобная защита… Кажется, наша гостья подражает Доку, а значит, у нее вполне могут быть схожие недостатки. Плазма!


По команде Виолетты Церновны, все солдаты разрядили прототипы оружия будущего, и несколько десятков плюющихся сгустков одновременно обрушились на колыхавшуюся под коконом плоть. Ещё раз, и ещё. Они легко прожигали первую защиту, но увязали в толстом хитине: для такой крупной цели огневой мощи слишком мало. Сгусток плоти тем временем рос, будто надувался изнутри, и постоянно пульсировал. Ритмично содрогался, так, словно…

— Черт меня побери, если это не сердцебиение… — Заворожено прошептала Виола, зачарованно приподнимаясь в кресле. Звук был слышен даже на палубе. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… — Боюсь представить, ЧТО оттуда вылезет! Седой, быстро в хранилище, собери кого успеешь, и улетайте на оставшихся воздушных средствах эвакуации! Пару дирижаблей и вертолетов найдется! Боюсь, с лайнером покончено, надо спасти хоть кого-то…

— Но я… — попытался было оспорить приказ старый вояка, искренне считая, что долг капитана пойти на дно вместе с кораблем. Не увидит больше сына, ну и ладно, Ричард вырос настоящим мужчиной. — Пусть лучше моё место займет беззащитная девочка, и спасется она, чем пятидесятилетний старик. Я своё пожил, а умереть на таком корабле — чем не мечта?


В один момент кокон просто лопнул со страшным хлюпающим звуком. В воздухе ещё только оседала уносимая ветром невесомая паутина, а окрестности уже сотряс чудовищный по своей силе рёв. Он заставлял тела храбрейших, стоящих под сотней перестрелок бойцов, дрожать. Да что там солдаты — даже могучие драконы резко развернулись, инстинктивно стараясь отдалиться от того, во что превратилась Ехидна.


Оставаясь верна себе, она сражалась, используя подобное против подобного — меч против меча, клык против клыка. Превосходи, развивайся, уничтожай, поглощай. Фиаско в битве с Доком много лет назад вылилось в её эволюцию, как моральную, так и физическую. Форма для сражений с целой армией! Драконоподобный монстр колоссального размера, по габаритам приближающийся к небольшому крейсеру, он намного превосходил кружащих над ним близнецов. А по разрушительной силе приближался вплотную к их далёким прародителям — Логам.


Абсолютно белый дракон, с красными как кровь глазами. Вместо чешуи — прочнейший даже на вид хитин, переливающийся в свете прожекторов всему цветами радуги. По нему ещё стекала густая жидкость после кокона. Вместо кожистых крыльев — голые кости с натянутой на них прозрачной пленкой, как у стрекозы. На морде — паучьи хелицеры вместо клыков, а на кончике хвоста — скорпионье жало (наверняка, нет, даже стопроцентно ядовитое!).


Изо рта Ехидны при дыхании вырывался раскаленный поток жара, от которого плавился пляжный песок — настолько выросла её температура во время трансформации. Скоро она придет в норму, твердо встанет на ноги, адаптируется к этой форме, и тогда мало никому не покажется! Эта мысль одновременно пришла в головы драконов, Виолетты Церновны и доброй половины солдат на корабле. Но враг не собирался отдавать инициативу, не для этого она коснулась источника силы, который вполне мог её убить. Энергия растекалась вокруг демоницы, пропитывая всё, чего только касалась. Эманации Ехидны заставляли траву и деревья увядать, а с трупами пауков по всему острову творилось что-то действительно жуткое.


Умерщвленные ранее членистоногие, павшие от клыков, огня, артиллерии — снова зашевелились. Вроде бы ещё секунду назад не подававшие никаких признаков жизни, разорванные, обугленные тела стали двигаться, и, кто сохранил конечности, вновь поднялись на ноги. Ползущие в сторону лайнера мертвые пауки, пропитанные сутью Ехидны, из каждой раны которых сочился белый ядовитый пар, стали последней каплей. Даже среди обученных солдат поднялась вполне оправданная паника. Драконы в небе заревели от ярости, пытаясь спалить белоснежного «собрата» с остервенеем конченых маньяков. То, что древний враг принял подобную уродливую форму, они посчитали кровным оскорблением, и это затуманило обычно холодный рассудок повелителей неба.


Однако ни драконье пламя, ни артиллерийский обстрел, ни даже прямое попадание главного калибра «Ленина» не достигло врага. Прочнейшая броня, сверху прикрытая тонкой энергетической пленкой, абсорбировала повреждения на раз-два. Плазма — и та оставляла только подпалины, которые прямо на глазах бесследно затягивались. Что до самой твари, то она вовсе не собиралась просто так стоять и смотреть, как её обстреливают все кому не лень. Взмах титанических крыльев — и в вихре песка и пепла Ехидна отряхивается от остатков кокона и поднимается в воздух. Громоподобный рык ярости разносится по округе. Страшный звук. Погребальный реквием существа, что старше иных планет.


— Вы все сегодня умрете! — Монстр не бросал слова не ветер, он резко хлестнул неосторожную близняшку хвостом, да так молниеносно, что даже она не успела увернуться. Ловкость прирожденной летуньи в этот раз подвела сестру. С поразительной для такой туши скоростью скорпионье жало вонзилось в чешуйчатое бедро, сокращением мешка впрыскивая смертельный яд, и тонкий девичий визг услышали даже на корме корабле.

— Но ведь… на нас не действует … — пролепетала крылатая рептилия обиженным голосом. Тело стремительно немело, из последних сил она отлетела от врага, падая на палубу, а Ехидна не стала добивать подранка. Зачем? Губительный для всего живого токсин сделает всё за неё. Черная сестра не могла отправиться следом и защитить собрата, сдерживая Ехидну постоянным огнем и соблюдая четко выверенную дистанцию. Знание того, что нельзя подлетать к альбиносу на расстояние удара хвостом, стоило слишком дорого, чтобы им разбрасываться.


Приземлившись на палубу, ослабевшая близняшка сделала от силы всего пару шагов, после чего, тяжело подволакивая одеревеневшую ногу, свалилась без чувств. Даже палуба ощутимо дрогнула. Крылатую союзницу тут же окружил отряд солдат, подгоняемый Олегом. Отбиваться от мертвых пауков было намного сложнее. Только с размозженными конечностями они и переставали двигаться. Ладно мелочь, а попробуй остановить таким образом колосса?

Крупнокалиберные винтовки работали не смолкая. Картечь и пули рвали хитин слуг в клочья, огнеметы солдаты отбросили за ненадобностью. Для того чтобы остановить тварей теперь, приходилось сжигать их чуть ли не в пепел, а спокойно стоять под струёй пламени они не собирались! Оттого что сдохли, прыть пауков только возросла. Не чувствуя боли, арахниды наступали, пересыщенные эманациями Ехидны. Теперь уже точно не цепные псы — марионетки. Без боли, без даже отголосков эмоций. Зомби.


— Оль, бросай свой сраный героизм, и валите оттуда нахрен! Время прикрытия закончилось, всё стало слишком опасным! Оставьте чертову ящерицу, спасите хотя бы себя! — Виола вцепилась в край стола до обеления кончиков пальцев, даже свой интеллигентный тон отбросила. Хаку на экране согласно закивала, когда Церновна добавила: — Ваши жизни важнее всего! Живо, я кому сказала!

— Простите, Виолетта Церновна, но я не могу. Солдат не держу, а сам останусь. Сердце и так не на месте, — теплым басом ответила «Ольга», жестами показывая бойцам, что те в принципе свободны. Не ушел никто, ни один человек. Всем было страшно, но… Круг военных рассредоточился по периметру и не подпускал пауков к парализованному ядом дракону. Беглый огонь оружия не смолкал ни на секунду, а артиллерия не могла работать на таком расстоянии. Свои пострадают больше.

— Как глупо… — фыркнула драконица, глубоким женским голосом, едва ли в силах приоткрыть хоть один глаз. Вертикальный зрачок с ярко-голубой радужкой расширялся, дыхание стало прерывистым, тяжелым. Какое другое живое существо нейротоксин Ехидны прикончил бы в мгновение ока, слон — и тот пикнуть не успеет, а вот кровь черного дракона боролась. Из последних сил, но боролась. — Меня защищают смертные. Уж лучше умереть, чем умереть с позором.


— Ой, да заткнись ты. Мы не бросим тех, кто нам помогал в трудную минуту. Ну что, парни? Зажжем напоследок?! — Олег вскочил на спину ящера, ловко цепляясь за черную чешую и гребни. Отстреливаться с этой позиции было легче, плюс обзор открывался намного шире. Одна из сильнейших драконов, черный дракон-близнец, потеряла дар речи, и только широко открыла удивленные от шока глаза.

— Помирать, так с музыкой, командир! — отозвался ближайший солдат, удачным выстрелом отправляя за борт только-только сунувшегося наверх паука-гиганта. Стальной сердечник крупнокалиберного снаряда перебил подсвеченный Хаку сустав, оторвав ему лапу к чертовой бабушке. — Тем более, музыка играет очень даже ничего, а?

— Спасибо, старалась! — отозвалась по внутренней связи польщенная Хаку.


***



В небесах тем временем разразилась нешуточная баталия. Падение сестры отрезвило второго дракона, и она зашла к врагу со спины, лавируя между прозрачных крыльев, размах которых превышал сотню метров. Тщательно выбранный момент и место удара. Хищница вцепилась в их основания, пробуя плоть Ехидны на прочность зубами и огнем. Повреди крылья, и тогда противник падет. Беспроигрышная тактика воздушного боя. Безрезультатно. Защитный покров альбиноса, сотканный из заемной энергии, был куда слабее, чем кинетическое поле Дока, но, вместе с прочнейшим хитином, вполне выдержал тысячетонный пресс драконьих зубов.


Белый кошмар перевернулся в воздухе, собираясь упасть на спину и тем самым окончательно похоронить вцепившегося в спину паразита. Но осторожная и ловкая, как ящерица, близняшка вовремя соскочила. Гребни на её спине засветились, а вдогонку монстру отправился поток синего огня. В воздухе стоял невыносимый шум. Смешалась музыка Хаку, играющая из каждого динамика, симфония грохочущих выстрелов, канонада артиллерии, хруст хитина паучья, треск огня, но один звук перекрыл все остальные. Когда Ехидна упала у самого берега, на многие мили вокруг дрогнула земля. Поднявшаяся волна ощутимо тряхнула даже лайнер, а грохот оглушил всех и каждого в округе.


Враг довольно ловко перевернулся на все четыре лапы, будто и не было тяжелого падения. Колоссальные размеры этой формы позволяли Ехидне доставать почти до середины корпуса корабля, а вода на берегу едва покрывала лапы до бронированного брюха. Хоть древняя тварь и копировала своего исконного врага — драконов, но не на все сто процентов. Панцирь на животе альбиноса (место, где чешуя у рептилий тоньше) не пробивали даже бронебойные заряды, в чем лично убедилась команда корабля, когда тварь, встав на задние лапы, дотянулась до палубы. Огромная пасть плавно открылась, выдыхая на борт поток медленного белого пара, как раз в сторону неподвижной близняшки и окруживших её солдат. То, что крылатая не скопытилась от яда, монстр воспринял чуть ли не как личное оскорбление.


— Противогазы же нас спасут? — нервно икнув, поинтересовался один из солдат у Олега, который тем временем внимательно смотрел на ползущую к ним взвесь.

— От яда бы спасли, — голос носителя не дрогнул, а вот по его спине пробежал холодок липкого страха. Каким бы храбрым человек не был, перед лицом гибели все равны, а особо безбашенной Ольга себя никогда не считала. Палуба под текущим паром плавилась, как пломбир под знойным летним солнцем. — А вот от кислоты, навряд ли.

— Уходите, двуногие молокососы, — рыкнула черная рептилия, не в силах не то что крылом взмахнуть, даже самым кончиком хвоста дернуть.


— Да куда?! — воскликнул боец, лихорадочно стреляющий в сторону раскрытой пасти, из которой сочилась сама смерть всему живому. Бесполезно, глотку тоже покрывал хитин, а языка там не было. — Помирать, так вместе, красавицы!

— Приятно было с вами служить, парни, и с тобой особенно, агент Футунарь, — один из бойцов достал гранату, собираясь разменять жуткую участь в кислоте на мгновенный суицид.


***



Выручила солдат драконица, спикировав вниз в потоках собственного пламени прямо на палубу — красивый, отработанный годами боевой прием повелителя небес. Выдохнув синий огонь, она резко рванула вниз, прикрывая себя покровом раскаленного потока — собственный огонь не ранил близнецов. Стремительный удар крыльев по воздуху прозвучал как громкий хлопок. Близняшка приземлилась когтистыми лапами прямо на голову Ехидны, всем своим немалым весом обрушившись на раскрытую пасть, тем самым заставив её захлопнуться и прекратить выдыхать кислоту.


— Наглая мелочь! — Альбинос зарычала от досады и снова попробовала достать врага хвостом, но тем самым только добавила себе головной боли, обрушив многотонный удар на то самое место, где мгновение назад сидела крылатая дева. Прочный хитин выдержал напор, и когти дракона, и выстрелы команды корабля, и собственное жало просто отскакивали от непрошибаемой белоснежной шкуры. Грязь не липла к древней твари, оставляя её обманчиво чистой внешне, но глубоко порочной внутри. — Вы все сегодня умрете!


— Вот заладила. «Умрете, умрете»… Пластинку заело? — Олег собрался с духом, и больше не чувствовал страха, поливая врага огнем из винтовки, он думал только о том, как там пострадавшая Ямада. Что будет с жителями «Ленина», если последняя преграда между ЭТИМ и беззащитными людьми рухнет. — Нам конец, да, союзнички вы наши крылатые?

— Дерзкое дитя. Её сила почти равна Логу, и никто в целом мире не сможет… — Хотела было ответить черная драконица, но прервалась, и, ловко подцепив хвостом одного из солдат, рванула бедолагу на себя. В то место, где стоял уже попрощавшийся с белым светом боец, ударила добрая сотня отравленных шипов. Дракон только что спас человека. Ехидна торжествующе оскалилась, предчувствуя скорую победу, опасности для себя она не видела. Не для этого наращивала личную мощь двести лет, чтобы бояться столь незначительной угрозы. Энергия щедро лилась по жилам альбиноса, изнутри, оттуда, где был сокрыт исток истинной силы, могущественнейшей в материальном и нематериальном мире. Но тут в бой вмешалась третья сила… Высоко в небе раздался оглушительный гул. Реальность будто порвалась, затрещав, распалась на сотни мелких осколков. В ночном небе засиял нестабильный, плюющийся искрами, портал…


***



Ричард.



Этот портал не напоминал красивые переходы Дока, наоборот — он весь дрожал, искрился, и, казалось, вот-вот схлопнется. Из огромного колыхающегося проема медленно выплыл дирижабль с гордым названием «Причеши бровь». Свет прожекторов выловил его корпус из ночной темноты. Ночь становилась непроглядной, и там, куда не доставали лампы, царила глубокая тьма. Ветер нес с собой горький запах горелой плоти и, чем черт не шутит, яда, ощутимые даже высоко над землей. К счастью, в противогазах были почти все, включая Хоро.


— Ты как, Сашка? — обеспокоенно спросила у подруги Славя, заботливо поддерживая лежащую на спине неку. Все сейчас находились на мостике, кроме Ульяны, которую Док самолично запер в каюте шантажом и угрозой расправы ремнем над тощей задницей.

— М-м-ожно я-я н-н-небуду от-в-вечать? — заикаясь, пробормотала кошечка. Всё тело Александры содрогалось: минуту назад через хрупкую девочку протекала вся чудовищная мощь Дока, без неё она подобное чудо и не осилила бы. — Будто поездом переехали. Всё болит, даже шерстка! Чтобы я ещё раз на такое… Да никогда в жизни. Ты что, ядерный реактор?!

— Гораздо хуже, моя маленькая, гораздо хуже, — зло проворчал Док, оглядывая происходящее внизу и сжимая зубы. — Прости, пожалуйста, что мы рисковали тобой.


— Ничего, я куда крепче, чем кажусь на первый взгляд, — мяукнула ушастая прелесть, старательно улыбаясь. Ведь видно же что ей больно, а нет, показывает свои белые зубки! Набралась от Слави всякого героизма! — Там же ваши друзья? А вы мои друзья. Друзьям надо помогать. Славь, атпути, задушишь!

— Ну нет, ты прелесть, Саша! Спасибо. Спасибо. Спасибо! — Блондинка уткнулась в волосы кошечки, старательно наглаживая пушистую макушку, в уголках голубых глаз предательски блестело.

— Это всё, конечно, здорово, но что делать будем? Спускать дирижабль в этот писец — форменное самоубийство. Вы на своих двоих вниз, мальчики? — поинтересовалась Женя у меня и у Дока. Идея совместить энергию сильнейшего носителя и способность Саши открывать порталы в этом мире пришла именно в её светлую вихрастую голову. За это Славяна поглядывала на аналитика с легким осуждением.


— Естественно, — Док оскалился, по его телу струилась энергия, невидимая другим, но мои глаза унаследовали способность Кукулькана, и всё это чудо было как на ладони. За что мне нравились силы этого парня, так за то, что они полностью завязаны на физиологию. Не непонятный «ахалай-махалай», не «суперсила», а четко структурированный поток энергии. Каждый процесс, каждая клетка, каждая искра его тумана — это произведение искусства, ни у одного живого существа я пока не видел ничего даже близко похожего. Кожа Дока исчезала под слоем черно-белой чешуи, формирующей причудливый узор? как у тигрового питона. Радужка поменяла цвет, будто капнули жидкое золото на карие глаза, зрачок — и тот стал вертикальным? как у Юли, когда та зла или возбуждена.


— А там ведь Алиса… — dспомнил Кэп, уж он-то как никто другой знал: злой Док — это бедствие локального масштаба, а вывести его из себя проще всего угрожая тем, кто ему дорог.

— Хоро? — Джо первым заметил, как волчица вся напряглась, медленно пятясь назад, неосознанно увеличивая дистанцию между ней и Гендой, вокруг которого гудел воздух. — Что-то не так?

— Всё не так, — серьезно сказала девушка, исподлобья глядя на переливающуюся энергией чешую, а её вставший дыбом хвост сейчас напоминал ёршик. Напряжение на борту ощущалось невооруженным взглядом. — Он больше не пахнет как человек.


— Да кто бы говорил! — Голос Дока тоже менялся, становился глубже, вкрадчивее. Он уже не походил на тот спокойный, иногда даже менторский, тон, каким любил говорить наш товарищ. — Я Человек, не надо тут вводить в заблуждение, да и время поджимает о всякой фигне болтать! Сашка!

— Да! — ойкнула нека, отзываясь на голос. Кончик кошачьего хвоста затрепетал, а мягкие ушки неосознанно прижались к голове.

— Котенок, ты помогла нам успеть вовремя. Если бы не ты, то… Спасибо. Я (!), никогда этого не забуду. Клянусь именем Стража, — гигант вдруг повернулся к Саше, и все взоры устремились на уставшую неку. Солдаты смотрели с нескрываемым восхищением, Юля и Женя с любопытством, а глаза Слави излучали такую нежность, что под этим теплым взглядом растаял бы даже тот чертов ледник. — Поехали, мужики, у меня сил не так много после портала, и растягивать поле слишком далеко пока не получится. Редко такое говорю, но… В БООООООООООЙ!


— Мои ушки-и! Предупреждать надо, — промяукала Юля, прижав пушистые локаторы к голове, я её еле слышал, почти распрощавшись с дорогими сердцу барабанными перепонками. Рык, громом разнесшийся по округе, оглушил стоящих на мостике бойцов, что уж говорить про чувствительные кошачьи ушки.


Док прыгнул за борт первым, оставляя за собой след из кинетической энергии. Она покрывала всё тело, меняя форму и прорастая поверх одежды шипастой броней. Напряжение поля было настолько сильным, что его сияние предстало перед глазами всех, а не только в зрении охотника. Над костюмом носителя засверкала полупрозрачная защита, напоминая рыцарскую броню и двигаясь вместе с телом. Способность «бегунка» услужливо подсветила его как «Кинетический бастион».

Своим громким появлением он безраздельно привлек внимание врага, перехватив всю инициативу атакующих орд на себя. Внизу, на лайнере, творился сущий пиз… АД! Титанический белый дракон, с до боли знакомыми кровавыми глазами, опирался на борт двумя лапами, конкретно сейчас собираясь отправить к праотцам двух черных драконов, смотревшихся на её фоне мелкими голубями, и отряд солдат. Своими фанфарами Док переключил всё внимание на себя, и белоснежный кошмар, зло оскалившись, отпрыгнул в сторону берега. И, я готов поклясться, досадливо перед этим сплюнув!


— Будьте осторожнее, все вы! — сказал я, прыгая за борт. Что ж, мне тоже нельзя тут ошиваться. Внизу нужна помощь, и причем срочно. Крылья раскрылись почти сразу, в груди клокотал азарт, ощущение, что по жилам тек чистый адреналин, с легкой примесью крови. Интересно, когда-нибудь это чувство, чувство полета, станет для меня обыденным? Надеюсь, никогда! Переворачиваюсь в воздухе, делая мертвую петлю — не только Генда умеет дразнить противника, могу и я! Взмах крыльев, импульс энергии аномалии — и на море поднимается шквальный ветер. Потоки воздуха нужны для перестраховки, в таких условиях медленный газ пауков будет бесполезен. Теперь надо что-то сделать с окружившей лайнер каменной ловушкой, сверху напоминающей ровный круг из скал. Сам «Ленин» заплыть сюда не смог бы…

Что до нашего могучего союзника, он вовсе не терял времени впустую, рухнув на палубу перед отстреливающимся от орды пауков солдатом. Жесткое приземление смягчила полупрозрачная мембрана под его ногами, но все же, удар должен был быть нехилым. Скорее всего, чешуя — это только обертка основных изменений, вон как клубится туман по всему телу. Смутно знакомым, кстати, солдатом. Отсюда не очень хорошо видно, но… Отец! Папа?! Воевать лично в его-то годы?! Док приземлился рядом с ним, и… никто не успел разглядеть его движений.


Трансформация выводила его и так огромную скорость на совершенно недосягаемый уровень восприятия. По палубе будто ударили установкой залпового огня. Разъяренный, как тысяча демонов, Док ускорился, превращая врагов в фарш скупыми атаками кулаков и ног. Покрытый кинетической бронёй, удар оказался настолько мощным, что буквально раздирал плоть. Арахниды лопались, как перезрелые арбузы. Удар — и голова разлетается в клочья. Взмах ноги — и кинетическое поле выбрасывает за борт мешанину из искореженных тел.

Мику в цвете

Покрас данного скетча - http://vn.reactor.cc/post/2188710
Разукрашивал ваш покорный слуга, 20 годиков.

попарься с Мику

Дубликат, часть 6

Глава 1 http://vn.reactor.cc/post/2956175
Глава 2 http://vn.reactor.cc/post/2967240
Глава 3 http://vn.reactor.cc/post/2986030
Глава 4 http://vn.reactor.cc/post/3004497
Глава 5 http://vn.reactor.cc/post/3021621
Глава 6 http://vn.reactor.cc/post/3051251
Глава 7 http://vn.reactor.cc/post/3063271
Глава 8 http://vn.reactor.cc/post/3073250
Глава 9 http://vn.reactor.cc/post/3087408

X
Горизонтальные связи

— Семен, значит, ты думаешь что мы не настоящие? — Лена передернула плечами от своих слов.
— Я не знаю, Лен.
Перед ужином поговорить не получилось, а вот сейчас, когда Ульяна убежала к Алисе, а Семен, от нечего делать, слонялся по лагерю и вышел на площадь, и случился этот разговор.
— Я не знаю, Лен. Для самих себя мы, конечно, настоящие. И мир вокруг нас тоже. Но вот то, как этот мир устроен. И как мы устроены. И физически и духовно.
— Продолжай, я поняла. — Лена принялась что-то рисовать, поглядывая на Семена.
— Мне красивую позу принять? Я могу.
Семен вскочил со скамейки и встал напротив Лены, копируя Генду.
— Ну, если ты именно таким хочешь остаться в памяти потомков. — Лена улыбнулась. — Но ты говорил про наш мир.
Семен тоскливо огляделся. Сел рядом. Вздохнул. Говорить о догадках, интуиции и непроверенных гипотезах вдруг расхотелось. Захотелось просто сидеть, наблюдая, как Лена работает. Да-да, та самая, третья из тех вещей, за которыми можно бесконечно наблюдать. Или дойти до Алисы, постучаться к ней в домик, и секретничать с Алисой и Ульяной уже втроем? «Вот ведь. Алиса относится ко мне лучше, чем я к ней, — подумал, — на Лену вот нашел время, на Алису не смог. Прости меня, Рыжая, я обязательно исправлюсь». Но надо было отвечать.
— Видишь, Лена. Сначала я думал, что все мы, всего лишь модель, которую обсчитывает какой-то супер-пупер компьютер. Но потом… Слишком у нас все нерационально. Люди ладно, но даже лагеря не во всем одинаковые. Будь я компьютером, здесь бы все было по одному образцу. И пионеры говорили бы одинаковыми наборами фраз. А мы в каждом лагере, хоть чуть, но разные. А уж когда просыпаемся. Те же две Алисы, это два абсолютно разных человека. Похожих очень, но перепутать можно, только если не знаешь обеих. Про Ульян вообще молчу.
Лена закончила рисовать и повернула альбом к Семену. Получился «Семен доказывающий теорему». Стоит у едва намеченной классной доски, мел в правой руке, а сам обернулся к классу и смотрит на зрителя чуть ехидно. Вот только…
— Ты меня семнадцатилетним сделала.
— Терпи, я тебя таким вижу.
— А можно посмотреть?
— Смотри, — Лена долго решалась, но разрешила и протянул альбом.
Семен начал листать: Женя с разными выражениями лица, Шурик, поправляющий очки, Максим с горном, тот же Максим, спящий в тени березы. Две Ульяны, большая и маленькая, хлопающие друг-друга пятернями. Ольга Дмитриевна читающая нотацию среднему отряду.
— Когда успела, Лен?
— Ну, книги в библиотеке кончились…
— Понятно.
А альбом был очень интересный и каждому обитателю лагеря было посвящено несколько листов. Семен, прохаживающийся перед строем футболистов. Семен держащий за руку Ульяну. Уже виденный Семен у школьной доски. Саша, танцующая с Максимом. Саша на площади что-то доказывающая Сыроежкину. Саша в спортивной форме на беговой дорожке. Мику за роялем и Мику на собрании отряда грустная, грустная.
— Ты знаешь, что Мику и Шурик проснулись.
— Знаю. И радости им это не доставило. Помнишь, давно-давно, я говорила тебе про занозы в душе. Вот, похоже они не были готовы к тому, чтобы проснуться, но проснулись из-за машины Шурика, а теперь им очень больно.
— Особенно Мику. Ты права.
— Но мы же не бросим их?
Семен только кивнул, как само собой разумеющемуся, перелистывая страницы дальше. Вот Славя, подметающая площадь… Стоп! Славя? Он поднял глаза на Лену.
— Ну, ты рассказывал о девочке похожей на Сашу. Помощнице вожатой в других лагерях. Вот я и представила себе ее.
Звучало неубедительно, но… пусть. А дальше, дальше были две Алисы, одна здешняя, а другая из лагеря Виолы, тут ошибиться было невозможно. Они о чем-то спорили яростно, схватив друг-друга за пионерские галстуки. Почти на грани драки, почти потому что уже ясно, сейчас они еще поорут друг на друга, выпустят пар, потом одна из Алис хлопнет другую по плечу и обе рассмеются. А дальше шли уже совсем незнакомые люди. Мальчики, девочки, мужчины, женщины, — все набросаны достаточно схематично, но все же узнаваемо. Под некоторыми подписаны имена, некоторые безымянные.
— Лена?
Лена посмотрела на Семена неожиданно доверчиво. И, как когда-то рассказала ему о себе и Семене-втором, начала свой рассказ.
Все это началось в прошлом цикле, после той спасательной экспедиции, которую Лена с Алисой предприняли в поисках Семена и Ульяны. «Я тогда тоже, как ты, решила, что наш мир не может существовать. Только я решила, что наш мир не компьютерная модель, а чья то фантазия». А потом Лену заинтересовал человек, придумавший их мир. Какое-то время Лена отбрасывала от себя эту мысль, но снова и снова к ней возвращалась. А дальше приехал Второй и Лене стало не до того. «В конце цикла, когда мы ехали в автобусе, и мой Семен уже уснул, я подумала, что, может, если я пойму этого человека, то я тогда пойму и то, как мне разбудить моего Семена, ведь он тоже придуманный, как и мы все». И Лена попыталась на основе того, что она знает о мире, представить себе придумавшего этот мир автора. Так появился первый «портрет неизвестного» в ее альбоме. «А потом я поняла, что не может один человек столько выдумать и в голове держать». И появились еще портреты других людей. Портретов оказалось мало, возникла необходимость в словах. «И я пошла к Алисе». И оказалось, что Алиса тоже думала об этом, да так, что за неполный цикл исписала уже полторы тетради. Вдвоем дело пошло веселее, у некоторых «неизвестных» появились имена или хотя бы прозвища. «Алиса еще сказала, что эти прозвища называются «ники»». А потом Семен унес Ленину иллюстрацию в лагерь Виолы, а через два часа перед Леной появилась недовольная Ульяна-маленькая и передала новую работу Мику из того лагеря, и ее просьбу: «Что-нибудь с этим сделать».
Мику написала сказку про маленькую планету. Астероид, прямо как в «Маленьком принце». Маленькую планету, на которой только и есть, что один единственный пионерский лагерь. На Земле мало кто знает про эту планету, только несколько человек. И вот, пока хоть один человек помнит и думает о той планете, на ней и в лагере все хорошо. А иначе, каждую смену что-то в том мире теряется навсегда. Уменьшается радиус планеты, исчезают пионеры и никто не вспоминает о них, сокращается территория лагеря, становятся короче смены. И так, пока не останется каменная глыба астероида, лишенного атмосферы. Но и пионеры в том лагере тоже знают о Земле. Не все, конечно. И тоже, пока они помнят о ней, то все на Земле хорошо. «Ну, не хорошо, конечно, Земля она вон какая большая, а пионеров вон как мало, но хоть чуточку, но лучше. И вот у нас все встало на свои места. Никакая мы не модель. Никто нас не придумывал. Есть наши лагеря, Сеть, как вы с Ульяной их называете, есть Материнские миры и есть Земля. И все это связано, через людей. И там, и там, и здесь. И вот мы сейчас переписываем рассказик. То есть переписывают Мику из того лагеря, с нашей Алисой, а я так, на подхвате, почитать, покритиковать, иллюстрации сделать. И Ульянка-маленькая, она — наш почтальон».
— И еще, в рассказе Мику, те пионеры, что знают о Земле, рано или поздно, но уходят туда. Понятно? — Лена смотрела очень строго.
— Да, Лен. Понятно. Девочки, вы умницы. Это лучше моего компьютера. Я горд тем, что дружу с вами. И, если все это правда, я не хочу, чтобы вы, то есть мы, потерялись.
— Если все это правда, то не потеряемся. — Лена улыбнулась. — Говорят, беженцы из Атлантиды всегда узнавали друг-друга. Ну, спокойной ночи. Вон и Ульяна идет.
Подошла Ульяна, села рядом с Семеном, уместив свою голову ему на груди.
— Это хорошо, что ты здесь, Лен. Мне чтобы два раза не рассказывать. Знаете, какой завтра день?
— Воскресенье. Восьмой день цикла.
— Завтра приезжает мой Семен.
— Ты, Лена, почти правильно ответила. Завтра приезжают автобусы во все лагеря. И барьеры между мирами будут проницаемыми. Одним словом, я еще подумаю, что тут можно сделать. И сестренка подумает. И Алиса подумает. А сейчас, пошли спать, Сёмк.

— Па, а зачем я?
— …
— Па, а зачем я?
Шурик проснулся настолько, чтобы найти на стуле очки. Постепенно возвращалось сознание и забывался сон. Чей сон, что в нем было забылось сразу же. Перед ним стояла Яна, трогала его за руку и терпеливо спрашивала: «Па, а зачем я?». Шурик глянул на фосфоресцирующие стрелки часов, «вчера» уже закончилось, а «сегодня» потихоньку вступало в свои права.
— Ян, давай днем. — Шепотом, чтобы не разбудить Сыроежкина попросил Шурик.
— Нет, сейчас. — Яна тоже догадалась прикрутить громкость.
Пришлось вылезать из под одеяла, натягивать шорты и идти на крыльцо.
— Счастье твое, Яна, что сегодня воскресение и можно спать до девяти утра.
Шурик прислушался к своим ощущениям. Нет, признаков присутствия Александра в голове не наблюдалось, хотя часть его привычек, черт характера и ключевые воспоминания перешли к дубликату. «Покоя тебе, где бы ты не был», — подумал Шурик.
— Па, а зачем я? — Яна напомнила о себе.
Нужно было отвечать. «Я не должен чувствовать вину, но мне стыдно. Все проделано Александром. Пусть руками старого Шурика, но Александром. Шурик был такой же технической личностью, как и Яна, но мне все равно стыдно».
— Яна, ты для того, чтобы исчезнуть, умереть. Ты должна была собрать рассеянную в системе информацию… — Шурик говорил долго, рассказывая то, что он вытащил из памяти Александра. — … а потом, лишенный памяти робот бестолково ходил бы по Шлюзу, пока у него не кончился бы заряд. Не удерживаемое ничем нейтринное кольцо вылетело бы из ловушки, а связь с Системой оборвалась. И всё. Для тебя всё. — Про то, что для Шурика это тоже было бы всё, он умолчал.
«Вот теперь я Яне ничего не должен, — Шурик присел на ступеньки, — теперь я ей должен только то, что хочу дать. Надо бы ей ухо поправить и полировку восстановить, — в ожидании реакции робота мысли Шурика лениво перекатывались, — и повоспитывать чуть-чуть, чтобы не будила в пять утра». А Яна опять замерла неподвижно, только повернув голову так, чтобы держать Шурика в поле зрения обоих оптических датчиков. «Интересно, о чем она думает? Надо бы ей сказать, чтобы не замирала надолго, что неприятно так с ней разговаривать. Яна, ты когда замираешь, шевели чуть-чуть какой-нибудь частью тела, чтобы понятно было, что ты живая. Живая? Да, живая!»
— Па, это не то. — Нарушила молчание Яна. — Это я и сама знала. Твоя старшая личность не зашифровала программу.
«Вот, значит как. Моя старшая личность».
— И ты спокойно об этом говоришь?
— Это было мое предназначение.
Шурик не удержался и притянул Яну к себе. Удивительно, но металлический корпус не холодил руку и тело. Удивительно, но Яна приняла это как должное, переступив поближе к Шурику и опустившись рядом с ним на крашенные доски.
— Па, я решила, что это предназначение — ложное. И теперь я ищу — зачем я.
«Дожили, робот спрашивает о смысле жизни». Если бы кто-то, хорошо знающий Шурика, хоть тот же Семен, сейчас наблюдал за ним, он очень бы удивился — Шурик смеялся.
— Дочка, — слово было произнесено неожиданно, легко, и неожиданно легко, — дочка, ты задаешь такой вопрос, на который отвечает, даже для самих себя, едва ли десятая часть всех людей. И то, многие только в конце жизни. А большинство живет не думая, просто как трава растет.
— Я поняла, па. Тогда я буду думать над этим. — Яна убежала, сказав еще на прощание. — Я бы поцеловала тебя сейчас, но не могу. Конструкция не позволяет. Над этим я тоже буду думать.
А неожиданно развеселившийся Шурик вернулся в домик, покосился на спящего Сыроежкина, подмигнул своему отражению и прошептал: «Не надо оваций. Если руководителя кружка кибернетики из меня не выйдет, я всегда могу переквалифицироваться в электрики».

Сашка закончила нарезать круги по стадиону. «А пионеры спят. Пользуются тем, что сегодня нет линейки и можно спать до завтрака, и спят. Вот и Ульяна зря сидит и ждет желающих провести зарядку».
— Доброе утро.
— Ага, привет. — Ульяна зевнула. — Я тут убегаю до завтрака, и после завтрака до обеда. Не обижайте Сёмку без меня.
— Я могу тебе помочь?
— Ты? — Ульяна пожала плечами. — Нет. Но спасибо. — И ушла куда-то в сторону хозяйственных ворот.
Саша вздохнула. Чувствовалось, что Ульяна всеми силами старается поддерживать от нее дистанцию, а причина была не понятна. Но насильно мил не будешь и, поскольку Ульяна никогда не показывала своего недовольства, Саша тоже не лезла выяснять отношения. Потому что всего через неделю смена закончится, и кто знает, удастся ли приехать в этот лагерь на следующий год? Поэтому Саша проводила Ульяну взглядом, быстро, пока Семен еще не вышел из тренерской, ополоснулась в душе и побежала к себе.
Спорткомплекс, столовая, площадь… Ни души, и только на площади случилась остановка. Около флагштоков имел место быть Максим, он увидел Сашку и несколько растерянно помахал ей рукой.
— Привет. Я уже привык, оказывается, в семь утра трубить подъем. И сбор в восемь утра. А сегодня не надо, надо только в девять — на завтрак. А я вскочил и прибежал, еще думал, что проспал. И только здесь опомнился. Так глупо. Сосед смеяться будет.
— Ничего, Максимка. Зато я теперь стала лучше думать о пионерах, не все из них, оказывается, спят до завтрака. Пошли умываться, раз уж не спишь.
Неизвестно, зачем, проходя мимо музыкального кружка, они решили заглянуть в окно. Неизвестно, зачем, увидев Мику за роялем, они решили заглянуть на минутку и поздороваться. Потому что даже то, что в открытое окно изнутри не доносилось ни звука, их не насторожило. Максим чуть отстал от проскользнувшей вперед Сашки и, может быть, даже так бы и прождал ту на веранде, не заходя в помещение, если бы не ее вопль: «Максииим!»
Мику играла. Руки бегали по клавишам, голова чуть качалась в такт музыке, спина наклонялась то вправо, то влево. Губы ее шевелились, а на щеках блестели влажные следы слез. Но рояль не издавал ни звука, пальцы проваливались сквозь неподвижные клавиши, а сквозь тело Мику начинал просвечивать интерьер кружка. «Привидение!» — первое, что подумал Максим. А белая как мел, отчаянно трусящая Сашка, не думала ни о каких привидениях, а бросилась к Мику, обнимая ее. Неизвестно, что сработало: инстинкт, или Сашина скрытая память о том, как она сама начала похоже растворяться, после контакта с Пионером. Но дальше Сашка уже пронзительно кричала: «Мику, останься!», — пока они с Максимом обнимали с двух сторон поролоново-мягкие, но уже постепенно твердеющие и набирающие плотность плечи руководителя музыкального кружка.

Женя обогнула стайку пионеров из среднего отряда, изучающих график посещения бани, и зашла в столовую. Помахала рукой Сереже, стоящему в очереди к раздаче, и пошла отвоевывать столик на двоих.
— Вот и я, с добычей. — Через минуту Сережа опустил на стол поднос с двумя порциями завтрака.
— Приятного аппетита.
Можно было оглядеться. Вот Семен с Ульяной и Алиса с ними, за одним столиком. Вот Мику, Саша, Максим и Лена. Мику необычно осунувшаяся и бледная, но улыбается и ест с аппетитом, больше всего она сейчас похожа на выздоравливающую после тяжелой болезни. Доктор, кстати, поглядывает на Мику с легким профессиональным интересом.
— Что нового, Сережа?
— Нового? Шурик что-то затеял, но пока меня в секреты не посвящал. Встал ни свет ни заря и сейчас, позавтракал вперед всех и куда-то убежал.
— Будешь ему помогать?
— Ох, Женька. — Сережа вздохнул.
— Если позовет — помогай. Я знаю, для тебя это важно.
Поток пионеров от входных дверей к раздаче постепенно иссякал. Последней зашла Ольга Дмитриевна, взяла на раздаче кусок хлеба, положила на него вчерашнюю котлету, накрыла вторым куском и с этаким гамбургером в одной руке, и стаканом какао в другой прошла за столик к Семену. Какое-то время было тихо, только иногда брякали вилки о тарелки, да стоял равномерный шум, обычный для столовых в час пик.
— Жень, — подал голос Сережа, — давай ты библиотеку сегодня не будешь открывать.
— Я и не собиралась. Все равно никого не будет. Воскресенье же, уборка, стирка, баня и так далее. Скажи, а ты умеешь грести?

Перетаскивающая вещи Алиса старательно делала злобное лицо, но, на самом деле, была страшно довольна. «Что тут у нас осталось? Полный шкаф платьев? Интересно, для чего столько платьев, если их ни разу не надевали?» Взять эти платья, постараться сложить их покомпактнее и закинуть на плечо. В руки дополнительно взять картонную коробку с чайными чашками, сахаром, печеньем и мелким барахлом. В дверях столкнуться с Максимом.
— Алиска, тебе помочь?
Сдуть локон со лба.
— Свое таскай.
Ну, Максим и таскал свое. А что свое? Походный рюкзак, с которым он приехал и пару удочек.
— Ты что, на рыбалку ходишь?
— Если получается.
— Пойдешь — меня позови.
Вожатая хитрая: «Я в твоих интересах все решила, так что, Алиса, таскать тебе». Вот Алиса и таскала. «Сразу с крыльца повернуть направо, через два домика налево, еще раз налево и опять через два домика направо. Иду по приборам, а то из-за этих чертовых платьев ничего не видно».
«А вот и Сенька. Тоже сегодня в роли грузчика. Тяжелое ему Ульяна таскать запретила, поэтому у него ходок больше выйдет. Но ему таскать проще, все по главной аллее. Ну Ольга, ну реформатор. А сама сейчас на пляже».
— Сенька, не хватайся за коробку, она легкая. Лучше дверь открой. Как там Рыжая?
— Обещала к двенадцати.
— Значит один час у нас еще есть. Таскай давай. Круглое тащи, квадратное кати.
«Но Ольга все равно молодец, я ей даже дерзить до конца цикла не буду. Наверное».
На завтраке Ольга, подсев к Алисе за столик спросила: «Ну как, готова к переезду?»
— Нет. — Ответила Алиса честно и откровенно.
— А придется.
Вожатая поднялась и сделала объявление, перекрывая шум столовой. «Пионеры и к ним примкнувшие, минутку внимания. Во-первых, с сегодняшнего дня, наш горнист уже официально переводится в старший отряд». Свист, улюлюканье, шум аплодисментов. Максим, встав со своего места, шутовски раскланивается. Ловит взгляд Алисы и подмигивает. А Алиса улыбается невольно. «Но это не все. — Ольга выждала, пока не стихнет шум, и продолжила. — Я решила навести порядок с проживанием персонала. И отдельных пионеров тоже». И вот, командирским решением, Ольга, две поварихи из трех и Персуновы сейчас переселяются в административный корпус. «Физруки, хватит жить в тренерской, когда в корпусе есть спальни для персонала». Максим и Семен-второй, который, кстати, еще не приехал, поселяются в бывшем домике Ольги. Но таскать Ольгины вещи приходится Алисе, не великая цена за то, чтобы остаться жить в своем домике. «А ведь есть и минусы. Теперь вот так, запросто, к Сеньке с Рыжей не забежишь, всегда есть шанс нарваться на вожатку. Ну ничего, у меня будем собираться».
Все, последняя ходка была, дальше уж пусть сама вожатая разбирается. Алиса скинула охапку платьев на незастеленный матрац и огляделась. «А ведь неплохо можно устроиться». Две кровати, шифоньер, книжный шкаф, стол обеденный и стол письменный. Какое-то подобие прихожей, кухонная ниша, с плиткой и раковиной, и, напротив, Алиса толкнула дверь, умывальник, и даже душ за прозрачной занавеской. Все очень маленькое, но своё. Хочешь питайся и мойся отдельно, хочешь — ходи в столовую и в баню.
Будильник, извлеченный из коробки показывал без пятнадцати двенадцать. Пора, наверное. Алиса вышла в коридор и просунула голову в дверь Семеновой комнаты.
— Ну что, идем?
— Идем, Алиса.
Пионеры и к ним примкнувшие из двух лагерей, поодиночке, парами и тройками, старясь не привлекать внимания, исчезали за забором и тянулись к костровым полянам. Не все, в основном старший отряд и чуть-чуть мелких, оставляя на часок лагерь на произвол судьбы. А все потому, что вчера вечером Семен изрек: «Между прочим, костровая поляна выглядит одинаково во всех узлах, где я побывал. Как говорится, видел одну — видел все. Есть еще несколько мест, но поляна симпатичнее всего». За что был вознагражден приглушенным, но восторженным воплем Ульяны и ее репликой: «Гениально, Сёмка. Хоть ты конечно тормоз. Почему раньше не догадался?»
Все когда-нибудь бывает впервые. Впервые обитатели двух узлов нашли способ встретиться. Сеть начинала жить новой, самостоятельной, невозможной, но нормальной жизнью.