Ульяна(БЛ) Виола(БЛ)

Дорогие друзья, читатели и просто сидящие в паблике ради нездорового интереса! 
Паяльник выключен, точильник остановлен, напильник убран на полочку, кипятильник остывает… 
А это значит, что разработка финального эпизода таки завершена, чему мы (и вы наверняка тоже) несказанно рады! 
Ссылки на скачивание в шапке паблика и в разделе "Ссылки" обновлены, Steam-версия обновится в ближайшее время. 
Предыдущие дни уже открыты, финальные четыре дня будут открываться по мере прочтения. 

ВАЖНО! Для no-steam — обратите внимание, 1.1 более НЕ поддерживается, мод предназначен только для последней версии БЛ 1.2. 
Способ установки no-steam версии стандартный — удалив старую папку с модом, распакуйте содержимое архива в папку game, чтобы получился путь game/mods/bkrr. 

Старые сохранения работать не будут. 
Если хотите оставить отзыв или обсудить сюжет — к вашим услугам "Обсуждение" и соответствующие темы. 
В случае возникновения проблем, трейсбеков, а так же нахождения опечаток или ошибок — добро пожаловать в тему "Багрепорты/замечания". 

При возникновении прочих вопросов, да и просто так на всякий случай — загляните в FAQ группы. 
Во избежание возможных спойлеров рекомендуем скачать нужную версию мода и до прочтения не заглядывать в паблик.

Приятной игры / приятного чтения!

1 глава http://vn.reactor.cc/post/2732304
2 глава http://vn.reactor.cc/post/2740447
3 глава http://vn.reactor.cc/post/2744500
4 глава http://vn.reactor.cc/post/2752906
5 глава http://vn.reactor.cc/post/2755836

VI
Бессонница

Алисе плохо спалось – слишком много впечатлений она получила за прошедший день. Стоило закрыть глаза, как начинал сниться один и тот же сон, в котором она и Мику учили Семена играть на гитаре. Потом Мику, исчезала, а Алиса с Семеном переносились на эстраду, где вдвоем подбирали какую-то песню. Почему-то Семен во сне был ее ровесником, и оба глаза у него были одинакового серого цвета. Но это, несомненно, был тот самый Семен, который сегодня пришел в лагерь, которому Виола лечила спину и который угощал их вечером чаем с домашним печеньем. Во сне этот Семен собирался рассказать ей что-то важное, уже открывал рот, но, в самый последний момент, Алиса каждый раз просыпалась. Наконец бунтарка не выдержала, встала с кровати, и, стараясь не разбудить подругу, вышла на крыльцо.
Воздух уже успел остыть, и стоять босиком, в одних трусиках и длинной футболке, было довольно зябко. Но, все равно, было приятно так стоять, хватать ртом и втягивать носом ароматнейший воздух спящего лагеря: дневные цветы закрылись, ночные открылись, пыль, поднимаемая подошвами пионеров, успела осесть и запахи, совершенно непохожие на дневные, что-то обещали и куда-то звали. Вожатая давно уже обошла территорию и спала у себя в домике. Фонари горели только дежурные – каждый третий. А, с учетом того, что небо затянуло облаками, закрывшими и Луну, и звезды ночь казалась особо темной. Кусты, например, на противоположной стороне аллеи, едва воспринимались, как что-то темное и бесформенное. Алиса еще подумала – не включить ли лампочку над крыльцом, но решила, что так она вообще ничего, за пределами освещенного круга, не увидит, а сама будет как на ладони. «Нечего им на меня в неглиже любоваться», – подумала. Кому – им, Алиса и сама не знала. Какая-то зверушка шуршала в кустах позади домика. «Яблоко моё доедает», – подумала Алиса, – «а я даже не откусила ни разу, как достала, так и забыла – Ульяна-большая меня отвлекла своим приходом». Вдруг отчаянно, так что заныли подушечки пальцев, захотелось взять в руки гитару, а Алиса вспомнила ту песню, что они подбирали во сне: все слова и аккорды, начиная с самого первого Dm. «Все равно не усну – пойду поиграю». Гитара, забытая, осталась на сцене, и, прежде чем идти туда, Алисе пришлось вернуться в домик чтобы одеться. Бесшумно оделась, поправила одеяло на спящей Ульяне, вышла из домика и, обходя открытые места, иногда крадучись, иногда шагом, направилась к эстраде. Она собиралась всего лишь пробежать пару раз приснившуюся песню и решить: можно ли ее показывать или лучше будет спрятать подальше и постараться забыть.
Минут пять-десять спустя, когда Алиса, миновав площадь и медпункт, как раз таки кралась мимо библиотеки, чтобы свернуть к концертной площадке, завозилась и проснулась Ульяна-младшая.

Ульяне тоже снился сон, и тоже про Семена. Снилось Ульяне, что она стоит на берегу, около пристани, и смотрит на, преодолевшую уже половину расстояния до острова, лодку. Стоящая рядом Алиса тихо произносит: «Ну Сенька, если не сумеешь сбежать – лучше до самого отъезда мне на глаза не попадайся». А Ульяна сначала прыгает на месте, от избытка эмоций, и машет Семену обеими руками, как спортсмену на стадионе, а потом опускает левую руку, а правой машет все медленнее и, наконец, замирает с поднятой правой рукой, прощаясь. И на душе, там, во сне, становится, одновременно, и радостно за Семена, потому что уже ясно, что все у него получится, и грустно, что он уплывает, и обидно, что не позвал с собой и даже не попрощался. С этим ощущением радости-грусти-обиды Ульяна-младшая и проснулась.
Проснулась и, еще не открыв глаза, поняла, что подруги нет в домике и Ульяне сразу же стало неуютно. Ульяна не боялась бегать одна по ночному лесу, она уже мысленно включила в свои планы ночной визит в Старый лагерь, она безо всякого страха бросалась в катакомбах на помощь Семену (не помнила о катакомбах, конечно, но, какая разница), но она старалась никогда не оставаться ночью в домике одна. Сразу вспоминались все те страшные истории, которыми она любила пугать октябрят из младшего отряда, и в каждой тени, в каждом темном углу, чудился кто-то из персонажей этих историй. Ульянке бы встать, добежать до выключателя и зажечь свет, но не хватало храбрости выбраться из под одеяла. Наконец, когда на борьбу со страхом не осталось никаких сил, Ульянка вскочила и зажмурившись, как была, выскочила на крыльцо и мгновенно стало спокойнее и тут же страх куда-то ушел. Девочка еще постояла, приходя в себя и осматриваясь в поисках Алисы. За домиком зашуршали кусты и Ульянка, всунув ноги в стоявшие тут же на крыльце сандалии, крадучись пошла в обход. «Ну Алиска, сейчас я тебя напугаю!»

Анатолий с Виолой тоже не спали, правда никакие необычные сны их не тревожили. Последние, не считая Шурика, люди-подлинники* вспоминали. Вспоминали закрытие проекта, вспоминали поселок Шлюз, вспоминали Денисовну, которую видели последний раз лет десять назад, когда удалось созвониться, удалось договориться о встрече, и последние люди, сохранявшие память, собрались в ночь между циклами на автобусной остановке, у ворот поселка. А еще не давало уснуть письмо Глафиры Денисовны. По словам Семена, пакет с письмом ему было вручен за один цикл до смерти профессора Андрейко, вручен со словами: «Передашь Виоле или Анатолию. Если не сумеешь – прочти сам, а там уже решай – как поступить.» А через две недели Глафира Денисовна ушла, и первый настоящий переход между узлами Персуновы совершили неся печальную весть.
А завтра нужно было еще раз, уже внимательно, перечитать письмо, в той его части, которая касалась Сети лагерей. Изучить содержимое общих тетрадей, проверить обоснованность содержащихся там выводов, и уже тогда принимать решение. Кстати, нужно было показать это письмо еще и Семену, тем более, что там была пара абзацев обращенных к нему лично.
– Давай спать, старушка, головы должны быть свежими. Сейчас мы все равно ничего не решим.
– Семен?
– Поговорю. Он не помнит почти ничего, но поговорю. Или ты поговори. Может он что-то со стороны в этой ситуации увидит.
– Да уж – человек-загадка какой-то… Он должен был либо вспомнить все, либо давно уже отключиться. У него в узле только пятеро в активной фазе, а он не спит. И, похоже, пока он не спит, он и другим, вокруг себя, спать не даст. Ладно, оставим ему, его проблемы. А нам, действительно, пора спать.
Свет в медпункте погас, и оба обитателя, не беспокоясь больше ни о чем, легли спать и проспали до самого подъема. Их ждало пять общих тетрадей, исписанных от корки до корки, и у них было трое с половиной суток на прочтение и принятие решения.

– Сёмк, ты спать думаешь идти?
– Думаю, Рыжик. Или поиграть еще?
– Пф. Что ты меня-то спрашиваешь? Я только поинтересовалась – собираешься ли ты спать. Ты ответил что – да. А идти спать или еще поиграть – дело твоё. Поиграй, а?
– Ты знаешь, я ведь учился играть именно на этой гитаре. А Алиса мне щелбаны ставила, за каждую ошибку. И не улыбайся – случится с тобой приступ ностальгии – поймешь меня.
Семен и Ульяна-большая лежали на скамье первого ряда концертной площадки. Головой к голове, так что их волосы перемешались. Лежали в одинаковых позах, подложив руки под голову и глядя в небо. Казалось бы, что можно рассмотреть на затянутом облаками небе? Последний раз Луна мелькнула в просвете между облаков минут пятнадцать назад, а звезд вообще не было видно. Две сорокаваттные лампочки: одна под половинкой купола накрывающей сцену, а вторая у входа на площадку, – освещали только сами себя, и даже край сцены только лишь угадывался. Но нет, они разглядывали мотыльков, кружащих по своим орбитам вокруг лампочки, и разговаривали.
– Поводишь меня завтра по лагерю? Я хочу твоими глазами его увидеть.
– Я же водил.
– Ты по нашему водил, а я хочу по этому. – Ульяна повернула голову в сторону входа. – Кто-то идет.
– Хорошо, – Семен улыбнулся, – только в шахту не полезу.
Теперь и Семен услыхал осторожные шаги – Алиса. Зашла на площадку, смерила глазами парочку, посмотрела на гитару, лежащую на соседней скамье…
– Хозяйка за гитарой пришла. Вот и поиграл. Так что, только спать, Рыжик. – И уже обращаясь к Алисе добавил. – Спокойной ночи.
А Алиса, неожиданно для себя, спросила то, о чем думала с самого обеда, и о чем не решилась спросить у Ульяны-большой после ужина.
– Послушай, Семен. Где я тебя видела?
И что-то внутри Алисы оборвалось от ее собственного вопроса. И было слышно, как Ульяна с шумом вдохнула воздух и так и замерла. А Семен улыбнулся, хорошо так улыбнулся, поощрительно. Правда в темноте этого никто не увидел.
– Жаль, что ты не Славя. Потому что для нее я уже сто лет назад приготовил красивый ответ, но мне нравится то, что этот вопрос задала именно ты. Последний раз ты меня видела в лодке: ты стояла на берегу и что-то говорила Ульяне-маленькой, а я уплывал от вас, делая двадцать гребков в минуту. Я бы помахал вам всем на прощание, но боялся сбиться с ритма. Что-то еще? Спрашивай.
Но Алиса только неподвижно стояла на месте и, кажется, перестала дышать.
– Алис, ты в порядке?
Персуновы с двух сторон подхватили Алису и помогли ей сесть. Та сделала несколько судорожных вдохов и выдохов, пока не задышала более или менее нормально, но, взамен, ее начала бить дрожь и закружилась голова. И хорошо, что рядом были Семен с Ульяной, которые сели с двух сторон от Двачевской, и на которых она смогла опереться.
– Алиса, все хорошо. Сейчас мы тебя к Виоле отведем.
– Чт-то эт-то так-кое был-ло? – Дрожь постепенно проходила, но говорить было трудно.
– А что именно было?
– Т-ты сказал мне про лодку. – Тут с Алисой чуть опять не случился новый приступ. – И я вдруг увидела это все, как будто вспомнила. И после этого мне стало плохо.
– Не знаю. – Персуновы переглянулись, Ульяна при этом пожала плечами.
– Алис, ты идти сможешь? – Ульяна вступила в разговор.
– К Виоле? Нет-уж, нет-уж. – Алиса быстро приходила в себя.
– А домой тебя проводить?
– Да в порядке я уже! Вообще-то я поиграть пришла, на гитаре. Которую кое-кто успел потрогать.
– Ну не ломать же было дверь музыкального кружка, а тут стоит инструмент, брошенный хозяйкой. – Ответил Семен. – Мы сейчас уйдем. Только скажи мне честно и откровенно – ты действительно в порядке?
– Р-р-р-р!
Семен даже расхохотался и сказал, что теперь верит.
– Пошли, Ульяныч, не будем мешать творческому процессу.
А когда Семен и Ульяна встали со скамейки. Когда Семен, вдруг протянул руку и сжал на секунду предплечье Алисы, обеспокоенно взглянув ей в глаза и, что характерно, Алиса поморщилась, но руку не выдернула. Когда Персуновы уже отошли на несколько метров. Алиса вдруг спросила Семенову спину.
– А ты играешь?
– Немного. – Гости обернулись.
– Сыграешь?
– Не сейчас, но до отъезда – обязательно. А сейчас я спать. И ты не засиживайся, а то Ульянка одна проснется.
Где-то на тропинке, на полдороги от концертной площадки, смахнув паутину с лица, Ульяна тихо сказала.
– Я сейчас очень сильно испугалась за Алису.
– Я тоже. Когда я на вас орал в бункере вы просто боялись. Мику и Сашка мне не поверили. Вообще, большинство или пальцем у виска крутило, или говорило, что я красивую сказочку рассказываю. А тут такая реакция. Хорошо, что успели подхватить.
И уже в тренерской, когда Персуновы наконец-то легли спать, и Ульяна-большая привычно устроила голову на Семеновом плече, он продолжил.
– Шоковую реакцию своими фразами у пионеров вызывает Виола – сам сегодня видел, правда шок, гм, специфический. Шоковую реакцию вызывает Пионер – вспомни случай с Сашкой. И, получается, что теперь шоковую реакцию вызываю еще и я. Я боюсь, Рыжик. Я не хочу, чтобы от моих неосторожных слов кто-то пострадал.
Алиса попробовала поиграть, но, после непонятного приступа, ничего толкового не получалось. Несколько раз пробовала – бесполезно. Перед глазами стояла описанная Семеном сцена, и всплывали подробности, о которых Семен не упоминал. «Что за гипноз такой? Зачем спросила? Кто за язык тянул? Ведь пришла поиграть, вот и играла бы.» Оставалось только идти спать. Когда свернула с площади на аллею показалось, что кто-то побежал от их домика в сторону Старого лагеря. Ульяна? Нет, просто тени так сложились. А Ульяна, тихая и грустная, сидя на крыльце ждала Алису.
– Давно сидишь?
– Нет, не очень. Как песня?
– Никак – надо еще работать. Давай спать.
– Давай.
И последние обитатели лагеря наконец-то угомонились. До подъема оставалось чуть больше пяти часов.