1 глава
http://vn.reactor.cc/post/2732304 2 глава
http://vn.reactor.cc/post/2740447 3 глава
http://vn.reactor.cc/post/2744500 4 глава
http://vn.reactor.cc/post/2752906 5 глава
http://vn.reactor.cc/post/2755836 6 глава
http://vn.reactor.cc/post/2765088 7 глава
http://vn.reactor.cc/post/2771649 8 глава
http://vn.reactor.cc/post/2783898 9 глава
http://vn.reactor.cc/post/2790955 X
Трещины в мироздании
– Так, хорошо. А следующую куда? Нет-нет-нет. Смотри внимательней. Все же на картинках есть. Правильно. Ну, бери иглу и уже сама. Стой, вот так иглу надо держать.
А Ульяна боялась. На грани паники. Нужно было вводить иглы в Семена, а она боялась и каждый раз замирала, прежде чем коснуться иглой его кожи. Но понимал это только Семен – просто чувствовал, как дрожит игла, в момент касания. Поэтому, когда все закончилось, а спина его украсилась двумя рядами проволочных шипов, Семен осторожно повернул голову, поймал взгляд Ульяны и сказал ей одними губами: «Ты молодец, Рыжик».
Виола осторожно накрыла Семена простыней, перевернула песочные часы, и уселась, развернув стул спинкой к столу. Приглашающе кивнула Ульяне, садись-мол, хоть на вторую кушетку.
– Семен, тебя в сон не клонит? Нет? Это хорошо. Тогда можно и поговорить, если готов. Тебя, Ульяна, это тоже касается.
Мику умела работать очень быстро, поэтому когда Лена вернулась, принеся ужин, основная часть текста была уже написана, раскрытая тетрадка лежала на кровати, а Мику, сидела на крыльце, глядя куда-то в пространство.
Леночка занесла в домик судок с макаронами по флотски и термос с чаем, коснулась рукой тетрадки, но, без разрешения автора, читать не решилась, а, вместо этого, вышла наружу и присела рядом с соседкой. Мику слабо пошевелилась, давая понять, что заметила Лену.
– Я тебе ужин принесла, Мику. Ешь, пока не остыл.
– Спасибо, Леночка, я заметила. Я сейчас. Что-то вымотал меня этот четырехчасовой марафон. Никогда раньше столько не писала. А тут вдруг, как накатило. Я и остановиться не могла. Пока все не закончила.
Мику действительно вымоталась. Это было заметно даже по тому, что говорила она непривычно медленно и короткими фразами, как-будто с трудом подбирая слова, как-будто все слова были истрачены на написание текста и сейчас их запас еще не успел восстановиться.
Девушки одновременно поднялись. Чуть замешкавшись в дверях зашли в домик. Мику, постепенно приходя в себя, занялась ужином, а Лена, спросив разрешение, устроилась у себя на кровати со свеженаписанной пьесой.
– Ну и как, Леночка? Я писала, писала… Все что приходило в голову. Остановлюсь, перечитаю все что написала, что-то поправлю и дальше пишу. Как так можно? Говорят, что нужно сперва сюжет придумать, план написать, характеры прописать. А я ничего этого не сделала, потому что не умею. Я играть музыку и петь умею, а книги писать нет. А еще запятые не ставлю и не те буквы в словах пишу. Потому что папа научил меня хорошо говорить по русски, но не научил по русски хорошо писать. А если бы я по японски писала: и пьеса получилась бы совсем другая, и никто не смог бы ее прочесть. Ее по русски нужно было писать, чтобы получилось то, что я хочу. Вот я и писала по русски…
Мику ждала Лениной оценки и отчаянно волновалась. Впервые она написала что-то серьезнее школьного сочинения. Впервые она придумала что-то. Система и создатели наградили ее способностями к музыке, вокалу, танцам и все это воспринималось обитателями как должное и было для здешнего мира естественно. А тут, впервые Мику сделала что-то такое, что не было ей подарено извне, что-то, что вышло изнутри ее, ценой нервных клеток, ценой зверского голода, ценой головной боли и жуткой опустошенности. Что-то такое, что она довела до конца.
Впервые один из обитателей бесконечного лета придумал, создал, довел до конца и представил на суд других что-то действительно новое, чего не было раньше. И мир бесконечного лета еще чуть-чуть изменился.
– Мику. Если хочешь, я могу помочь с запятыми. Скажи. Ты ведь собираешься показать это Семену? Ты ведь о нем это написала?
– Да, Леночка. Сегодня Семен приходил за гитарой, а мы с Алисой после поговорили о гостях. Как они рассказали Алисе и нашей Ульяне сказку про пионеров, которые все время проживали одну и ту же смену по кругу, так что никто ничего не помнил, а один мальчик все вспомнил, но начал расти. Алиса пересказала ее мне, а еще рассказала про то – какой сон Ульяне приснился, и как Алиса сама представила себе, что она стоит на берегу а Семен уплывает на лодке. И вот я все это объединила. Просто так представила себе, что это все про нас и все это было на самом деле. Хочу ли я Семену это показать? Нет, в таком виде не хочу.
Мику катастрофически не с кем было посоветоваться. Ей был симпатичен Семен, но она не решалась подходить к нему с такой просьбой. Оставалась Лена, для моральной поддержки.
– Леночка, я хочу поставить это на сцене. И хочу, чтобы гости это увидели. Хочу, чтобы все увидели, но и гости тоже. Но я понимаю, что могу не успеть, что времени только до вечера субботы.
– Вот что, Мику. Пошли в библиотеку.
В библиотеке, кроме всего прочего, была пишущая машинка, к которой прилагалась Женя. Обе: заведующая библиотекой и руководитель художественного кружка, – всегда несколько пугали друг-друга, но деваться им было некуда, тем более, что текст был хорош.
Ульяна с Семеном шли из медпункта к себе короткой дорогой. Шли молча, только держались за руки. До отбоя оставалось каких-то полчаса, уже стемнело, и пара шла по тропинке, полагаясь больше на память, чем на зрение.
Оба прокручивали в головах разговор с Виолой и Толиком, который никому ничего толком не дал. Да, вроде как, все согласились, что мир меняется и трещит. Да, вроде как, все согласились с выводами бабы Глаши от том, что причины этому: обитатели выпадающие из циклов, и влияние извне. Да, но что делать с этим знанием? Применять Выключатель по пионерам? Мало того, что все были против, но проблема была еще и в том, что чем меньше в лагерях действовало проснувшихся пионеров, тем сильнее расшатывался мир лагерей от воздействия снаружи. Ульяна попросила рабочие тетради Глафиры Денисовны, в надежде разобраться.
– Бери. Если успеешь до вашего ухода. Все равно в цифрах лучше тебя никто не разберется. Есть еще Шурик из вашего узла, но он, сами понимаете…
– А что там случилось у Шурика? – Вступил в разговор Семен. – Или нам лучше не знать?
– Наверное лучше знать. Чтобы не навредить ему ненароком. Тем более, что тогда ты был в курсе. Все мы были в курсе. Ты же помнишь, что такое было самое начало девяностых? Резня и война на окраинах бывшего Союза. А у Шурика, у Шурика-оригинала, были жена и дочка. Яна. Были. А потом уже нет. Поэтому он и оставался здесь, поэтому он и полез в маяк. Он же не знал, что уцелеет, и Виола успеет отправить его в туман. Был Шурик-оригинал, а стал Шурик-подлинник, но какая разница? Даже на нашей аппаратуре было не отличить. Особенно если оригинал при этом, так или иначе, всегда погибает. Сразу, как в нашем с ним случае, или через пару месяцев, как в случае с Виолой.
Толик вздохнул.
– Надо что-то решать. Время у нас еще есть, но нельзя затягивать.
Уже в тренерской Семен сказал.
– Вот значит как. Никогда бы не подумал про Виолу.
– Ты о чем, Сём?
– Да сны мне снились одно время, как Виола в туман уходит. И баба Глаша намекала.
В тренерской Ульяна положила на стол стопку тетрадей, дотянулась до гитары и одним пальцем тренькнула по струнам. Глянула на Семена сразу завалившегося на постель.
– Ну ведь лучше тебе стало, не придуривайся, Сём. Я же видела, каким ты шел в медпункт вчера, каким ты шел туда сегодня и каким ты шел сейчас оттуда.
– Рыжик, у тебя легкая рука. Завтра еще сеанс, и буду лучше чем был.
– Ага, а знаешь, как я боялась.
Семен обвел глазами тренерскую, встал, подошел к канцелярскому шкафу, нагнулся, хмыкнул. Выпрямился.
– Замечательно. Замечательно быть здоровым.
Нагнулся еще раз и выкатил из под шкафа волейбольный мячик. Несколько раз стукнул им об пол.
– Вот и ответ на вопрос вожатой. Как вариант, а Рыжик? Свисток с собой?
– Скучаешь? Я тоже. Два дня не играли, а я уже скучаю.
– Я музыкантш наших в гости зазывал, но их, похоже, не будет. Мику и за ужином не было, её порцию Лена в домик унесла. А Алиса задумчивая какая-то ходит. – Семен поймал удивленный взгляд Ульяны. – Черт! Наших, местных, тутошних, тамошних, здешних… Я запутался с этими двойниками, Уля. Конечно здешних. Я к чему говорю – спать еще не охота. Может, пойдем погуляем?
Ульяна-большая отложила первую тетрадку из пяти, улыбнулась Семену.
– А пошли.
Столовая, площадь и Генда, аллея домиков, Алисин домик (свет горит, слышно как Алиса играет на гитаре, на крыльце одна пара обуви – Алисина).
– Зайдем, Сём?
– Может завтра, Уля? А то получится, что я разбираться пришел – почему на приглашение не откликнулась.
Гости постояли еще, подумали и пошли дальше. На перекрестке чуть не попали под Ульянку, бежавшую со стороны Старого лагеря.
– Привет, вы к клубам? Занесите бинокль кибернетикам, я обещала сегодня вернуть! Пожалуйста!
И умчалась к себе.
– Ну все, показала ты мелкой дорогу. Теперь, до конца смены, девочка будет занята, а вожатая будет скучать.
Прошли к клубам, Шурик как раз запирал двери, передали ему бинокль. Дошли до музыкального кружка, оттуда, по тропинке вышли к домику Лены (Свет не горит, обуви на крыльце нет). Прошли по аллее мимо домика Ольги, поздоровались с вожатой, собравшейся на вечерний обход. По тропинке вышли на концертную площадку, оттуда прошли к библиотеке.
Библиотека оказалась обитаема, в библиотеке горел свет и, в приоткрытое окно, был отчетливо слышен стук пишущей машинки и спорящие о чем-то голоса (серебряный колокольчик против скрипучей двери), иногда смех.
– Женя. И Мику. Какая странная компания.
– Хочешь зайти, Семка? Не надо.
– Да, лучше не надо. Я понимаю, что, с тех пор как я сбежал, у них своя жизнь. Хотя, на Шопенгауэра глянуть неплохо-бы было.
На занавеске мелькнула тень.
– И Лена здесь. Ладно, спать пора, пусть делают что хотят. Все что нам нужно знать мы узнаем завтра.
